Обыденная армейская жизнь, ничего не предвещало каких бы то ни было событий. Намечались ночные стрельбы, и вот, пыхтя, весь в "мыле", врывается посыльный из штаба. Задыхаясь слюной, кричит:
- Всем командирам и старшинам срочно явиться в палатку комбата!
Кто-то пытается его спросить, мол, чего вдруг, зачем? Тот, отмахиваясь руками, "мухой" вылетает по другим подразделениям. Что делать? Громко недоумевая, потянулись гуськом к начальству.
Набились по периметру в большую палатку, по центру - большой стол, стоим, воркуем помаленьку. На входе, как вихрь, влетает комбат, за ним - офицер с канистрой в руках. Подполковник, (а между нами прозвище у него было Купец), весь складный, здоровый с большими усами, справедливый и порядочный дядька. Среди солдат и офицеров пользовался непререкаемым авторитетом. Тут же даёт указание достать кружки и всё, что есть съедобное на стол. Офицерик тут же булькает из канистры содержимое по кружкам. Все затаили дыхание с немым вопросом: "Что это происходит?" О подобных фортелях даже во сне себе представить было нельзя. И вот "полкан", поняв наше недоумение, очень тихо, с дрожью в голосе, говорит:
- Сынки мои, опять беда пришла на нашу землю. По всей видимости, начинается война с Китаем. Поступило сообщение: китайцы большим соединением перешли нашу границу в районе острова Даманский. Наши ведут ожесточённые бои, уже есть большие потери с обеих сторон. Нам отдан приказ привести подразделения в полную боевую готовность!
Все замерли, как вкопанные, и, опешив, не понимали, как на это реагировать. Наступила пауза. "Батя - комбат" продолжил:
- Давайте, ребятки, дети мои, выпьем за бойцов, которые сейчас дерутся с этой ордой. Да и кто знает, когда ещё придётся!
Все молча "осушили" свои кружки, занюхали рукавом. Никто не решился потянуться за скудной закуской на столе.
- Мне поступила команда: в полной боевой, с усиленным боекомплектом выдвигаться в сторону границы, на всё про всё дали два часа.
Какое-то мгновение все стояли открыв рты, с выпученными глазами.
- Теперь слушай приказ: боеприпасов не жалеть, выдать всем тройной комплект, вскрыть "НЗ" и раздать пайки - кто сколько может унести. Хоз. взвод, перевести все службы в походное положение. Всем старшинам раздать всему составу дополнительно тёплое бельё. И не жадничайте! Выдать всё, что будут просить. На оформление бумаг время не тратьте - не до этого сейчас! Я уже созвонился с частью - танковая рота, артиллерия и БМП догонят нас по пути следования, "Уралы" и "Газ-66" уже идут к нам. Пока всё, приступить к выполнению, через два часа общий сбор!
Все, шумно переговариваясь, вывалились наружу. Передать общую атмосферу в подразделениях можно двумя словами: шок и растерянность. Кто-то молился, были такие, кто истерил, другие - по-деловому и обстоятельно набивали вещмешки сухими пайками и обматывали себя запасными пулемётными и автоматными "рожками". Как всегда не обошлось и без юмора. У нас в роте был солдатик по прозвищу Одеколон, прозвали его так потому, что он не гнушался при случае употреблять "Тройной одеколон", порой он умудрялся опустошать тумбочки сослуживцев, но делал это по-джентльменски - отливал только половину или треть пузырька - этим он спасал себя от "растерзания".
Так вот он, "зараза", поняв тонкость ситуации и неразбериху (он краем уха услышал приказ начальства), быстро у всех начал собирать фляжки в мешок. На вопрос, для чего ему это надо, он отвечал: "Не задавайте дурных вопросов, потом меня ещё и благодарить будете!" Зная его авантюрные способности, все со смехом сдавали тару. Он, набив два мешка, рванул в расположение хоз. взвода. Там творилась полная неразбериха, выдавали всё, что просили, как распорядился Купец. Одеколон, с двумя мешками направился в сторону хоз-взвода. Перед дверью на секунду остановился, мысленно поговорил с всевышним, и с ходу, строевым шагом, подходит к начальнику взвода и отдав честь - чеканит:
- Товарищ прапорщик, я, рядовой Устинов, прибыл по приказанию комбата за получением спирта для личного состава второй роты.
Тот подозрительно на него посмотрел:
- Что, сам комбат распорядился?
- Так точно! Мы выдвигаемся первыми в самое логово врага!
Ну, что делать, перепроверить этот необычный приказ в этой неразберихе нет возможности, и он, нехотя, подводит его к бочке с божественной жидкостью. Выкрутил винтовую пробку, сразу потянуло очень знакомыми душе парами:
- Вот, смотри, вставляешь сюда шланг, чуть потянул и польётся, только не крути башкой, смотри внимательно, если прольёшь хоть грамм - шкуру спущу.
- Да что вы, товарищ командир, - "подмазал" он ему, - зря сомневаетесь! Не первый раз. Дело знаем!
Наш герой, молясь и не веря своим глазам, наполнил таки три десятка сосудов, завязал вещмешки, кое-как взвалил один мешок на плечо, а второй как ни закидывал тот срывался и плюхался под ноги. Весь в поту от волнения и тяжести, он не знал, как выбраться с добычей хотя бы наружу. Перед глазами уже мерещилась "расправа" и длительная отсидка на "губе". И тут он увидел знакомого каптёра с первой роты, взмолился:
- Помоги, братуха, не пожалеешь!
Это загадочное "не пожалеешь" согрело душу, и они, согнувшись, посеменили к выходу. Осталось уже два шага и тут сзади:
- Стоять!
Одеколону в этот момент показалось, что у него мокрая не только рубаха, но и штаны. Они повернулись, прапор стоял как гладиатор - руки на поясе, ноги врозь.
- Ну, что, солдат, тебя не учили докладывать о выполнении задачи?
Вот в эту минуту бедолага точно понял, что штаны гораздо влажнее рубахи. И уже трясущейся челюстью он выдавил:
- Так точно, товарищ прапорщик, задание выполнено!
- Вот это другое дело, а ротному скажи, что бумаги подпишет, когда, дай Бог, всё утихнет.
- Всё понял, товарищ командир (он снова ему "подмазал"), разрешите идти?
- Да идите уже с глаз моих долой!
Уже на подходе к своим солдат достал одну фляжку и щедро наплескал "огненной воды" в котелок спасителю. Занесли мешки и поставили в укромное место. Уже отдышавшись, он начал кумекать, как не продешевить при раздаче "добычи" товарищам по оружию. Мешала разработке плана срочность отъезда на передовую. В любом случае, здесь без сообщника не обойтись, и Одеколон, сильно "заинтересовав", назначил себе в товарищи еще одну мутную личность по прозвищу Прыщ. Его, беднягу, всё время преследовали фурункулы: на шее, под мышками, и он умело этим пользовался, отлынивая от любой физической работы.
Они втихую перелили все содержимое в две двадцатилитровые канистры и подготовили к отправке. Народу он объявил, что операция не удалась, но убедить всех в этом у него не получилось. По его хитрой "физии" было понятно: что-то здесь не так. Расследование прервала команда "Выходи! Строиться!"
На площади все выстроились в полной экипировке. К этому моменту подошёл весь транспорт для погрузки личного состава. Прозвучала команда:
- Равня...йсь! Сми...рно! Равнение на средину!
У меня с того времени всегда, когда слышу подобную команду, мурашки идут по телу. К центру плаца строевым шагом движется Наш Любимый Комбат, впереди - два офицера со знаменем батальона. Остановился по центру. Мы, вытянувшись по струнке, с мокрыми глазами, напротив. И тут команда:
- Во...льно!
Купец, провёл глазами по всему строю, без официоза и бумажек начал говорить:
- Дети мои, так уж случилось, что на нашу долю выпала участь послужить Родине по-настоящему, не буду говорить вам привычных лозунгов, просто прошу вас - не подведите старика. Вы у меня уже многое умеете, ваша задача - применить это в деле. Слушайте командиров, равняйтесь на подвиги ваших отцов и дедов.
Мы поняли, что последние слова ему дались с трудом, голос подрагивал, но он сдержал себя и напоследок снял шапку и сказал:
- Как бы не повернулось, знайте, я всегда буду рядом - до конца! А сейчас по машинам, и помоги нам Господь! Никакой "лабуды" типа "Партия - наш рулевой!", "Да здравствует..." и т. п. он не произносил!
Минут через двадцать полностью погрузились. Впереди комбат на БТРе, длинной колонной тронулись в путь. В тот момент состояние в душе было между "ужасным" и "торжественным". Внешне казалось, что все спокойны, даже постоянно звучали шутки и приколы. Только Господь знал, что ждёт этих мальчишек через несколько часов. Зацепили и Одеколона:
- Что же ты, гад, там вытворял с нашими фляжками?
Тот только подленько хихикал и обещал хороших известий на эту тему:
- Не торопитесь, братья, в таких экзотических условиях я не вправе раскрывать "военную тайну" закулисно. Вот прибьёмся к "берегу", там и "перетрём" эту тему.
Он часто использовал в обороте криминальный сленг. Когда-то в юности он посидел дня три в "обезьяннике" и вышел оттуда уже "крутым авторитетом". У него появилась даже шаркающая походка, а во дворе дома пацаны считали за честь даже постоять с ним рядом.
Ехали долго и нудно, постоянно останавливались, потом снова дорога. И вот, наконец, очередной "Стоп!" и команда "Выходи, строиться!" Как потом поняли - заброшенное местечко под Иманом. Всей ротой разместились в большом бараке, по центру - две бочки-буржуйки, десятка три кроватей, остальные на полу. Удобства, как всегда, на улице, позволили поспать, но только не раздеваясь. Те, кому не досталась кровать, улеглись на пол, бушлат вместо матраса, под головой - подсумки с автоматными рожками, оружие рядом с головой.
- Как только все угомонились, Одеколон приступил к осуществлению своего коммерческого плана. Они со своим подручным намеренно пристроились в самом уголочке барака. Пробежал слух, что там, в уголочке, происходит, что-то интересное, и сразу у всех усталость и сон как рукой сняло. Нужно было видеть эту картину: наш герой, как падишах, сидел, подобравши под себя ноги, "адъютант" с канистрой стоял чуть сзади на "раздаче". Каждый проситель с почтением подходил с котелком, и на определённых условиях ему наливалась "молодильная жидкость" строго по порции. В оплату за "огненный" напиток входили махорка, одеколон, сигареты "Прима" или "Беломор". Те, кто этим не богат, записывались в должники. Никому даже в голову не приходило в этот момент назвать его Одеколоном, только по имени и отчеству! Все разбредались по своим сообществам, разбавляли спирт водой, и понеслось!!!
В полку в это время служили бойцы разных национальностей со всего Союза. У нас в роте были два грузина, они хорошо пели и играли на гитаре, и вот тихо в два голоса полилась знакомая всем песня:
Расцветай под солнцем, Грузия моя,
Ты судьбу свою вновь обрела.
Не найти в других краях твоих красот,
Без тебя и жизнь мне не мила.
Народ облепил их со всех сторон, и как только со слезой они закончили, полетели просьбы спеть:
- Ребята, спойте эту. И вот эту!..
Дневальному и часовому был дан строгий наказ: "Чуть что - сразу пулей сообщить".
Пили по глоточку, растягивая удовольствие. Одеколон сидел на самом почётном месте, и со всех сторон ему: - Ну, брат, ты даёшь! Повесить лапшу такому пройдохе, как наш кисельный "прапор" - это в книгу "Гиннеса"!
- Это что, ребята, вот когда всё, не дай бог, раскроется - по-любому придётся идти на "галеры", но ради вас, друзья мои по оружию, готов сгнить в казематах охранки!
Все падают со смеха, и поступает предложение:
- Ну, что, братцы, третья - за любовь!
Короче говоря, банкет набирал обороты как в лучших "домах Лондона". И забылись уже все переживания, что завтра, возможно, поступит команда "В бой!" Солдат не был бы солдатом без армейской смекалки. Когда старшина понял, что в этом "море" эмоций можно потерять "берега", он строго-настрого распределил роли в случае мгновенного "Атас!" между участниками "банкета". Был выделен дополнительный дневальный, которого тепло одели, и он маячил у входа, готовый в любую минуту ворваться назад и завопить как сирена! Справедливости ради надо отметить, что даже "буйные" вели себя как никогда сдержанно, понимая всю тонкость "операции". И, как в любом детективе, закономерно присутствует момент подлости. Это "счастье" не миновало и нас. Влетает "часовой" и истошным криком:
- Братва, замполит!!! Не прошло и пяти секунд, как все лежали по местам, а закусь и тару как корова языком слизала. Скрипнула дверь, и старлей с красной повязкой на рукаве очень тихо подошёл к дневальному и спросил:
- Ну, что, спят бойцы? Тот, дыша в сторону, заговорщицки, полушепотом:
- Да. Вот как заселились, так все сразу и упали, бедные!
- Да, да! Хорошо, пусть отдыхают, день-то был очень тяжёлый.
Развернулся и почесал к выходу, но вдруг остановился и спрашивает:
- А что-то запах какой-то странный?
- Да барак-то старый, еле убрали да натопили.
-Ну да, да, конечно.И вышел.
Минуты две была гробовая тишина, и тут казарма взрывается от хохота и свиста. И помню: в этот момент я подумал: "С нашим-то чувством юмора, сплочением и находчивостью - да никакая иноземная зараза нам не страшна!"
Нам очень повезло! В этом старом бараке мы, немытые, заросшие, провалялись ещё неделю. Нас то поднимали, то команда "Отбой!", то снова "Под ружьё!" Но, в конце концов командование приняло решение: во избежание множества жертв все войска отвести. И ударили "Грады", смешав всё живое на острове Даманский (река Уссури) с землёй. Затем там ещё до осени продолжались беспокоящие стычки, но в участии регулярных войск необходимость отпала.
Нас со всем скарбом развернули назад в часть. Здесь начался разбор "полётов" - где, как, что и почём? И вот через неделю, командир хоз. взвода, приходит к нашему ротному (как сейчас помню - майор Кангас, честный и порядочный мужик) и суёт ему бумажку с перечнем выданных продуктов в те тревожные времена. Ротный взял документ и начал отмечать весь перечень. И тут он доходит до строчки "спирт питьевой, сорок литров", поднимает на коллегу удивлённые глаза:
- Это что за фортель? Ты, как всегда, удивляешь меня, дружище, иди-ка лучше похмелись!
- Да как же так? Твой солдатик, неуклюжий такой, приходил с приказом от комбата в ту ночь неразберихи на полигоне.
Ну да, всё помню, весь перечень признаю. Но вот спирт с какого вдруг перепугу? Нет, нет, иди к комбату, я такого приказа не давал, разбирайся с ним!
Короче, заварилась нешутейная "каша", в конце концов выяснилось, что это наш Одеколон его облапошил. Комбат, узнав суть вопроса, приказал привести "злодея" под конвоем к нему в штаб. Полкан, внешне напоминающий Будённого, говорит:
- Ну, ну, покажись нам, "Остап Бендер", каков ты из себя?
Все присутствующие офицеры покатываются со смеху. Полкан продолжает:
- Расскажи, как ты "обул" этого болвана? - кивнув в сторону прапора.
Тот стоит, опустив голову, и что-то мычит себе в оправдание.
- Это надо же, такой махонький карасик "проглотил" такую акулу, как ты!
И в шутку говорит:
- Снимай погоны и отдавай их бойцу, я думаю, что он не позволит обвести себя вокруг пальца даже такому дельцу, как ты.
В кабинете от хохота, кажется, даже стены трясутся. Одеколон стоит, мнёт шапку, как пластилин, шмыгает носом и от волнения - ни звука.
- Значит так, сынок, за то, что ты отчубучил, тебе полагается бессрочная отсидка на "губе" до самого "дембеля". Но за проявленную солдатскую смекалку и находчивость, хоть и не в самом благом деле, даю тебе возможность проявить себя с созидательной стороны. Какие будут предложения?
Герой, услышав такой неожиданный разворот, потерял дар речи, но тут же собрался и отчеканил:
- Товарищ полковник, есть давняя мечта послужить Родине на хозяйственной работе!
Все снова взорвались приступом смеха.
- Так, так, интересно?
- Отправьте меня на работу с животными, с детства люблю зверюшек.
Все переглянулись, стараясь понять, в чём фишка. Ясно, что здесь опят таится какой-то подвох. И тут в разговор вступает доселе молчавший бедный прапорщик:
- Вот зараза, да это же не работа, а рай! Подъём - хоть в девять! Никакой зарядки, строевой! Начальства на пушечный выстрел не видать. Единственная задача - накормить двух лошадок, убрать у хрюшек, забрать отходы пищи на кухне. Курорт, да и только! Да и самое главное: этот баламут в этом случае поступает в моё подчинение.
По кабинету опять пробегает волна смеха.
- Да...а, сынок, с тобой не соскучишься! Значит так: забирай его к себе и не обижай, парень он смышлёный, подружитесь!
Что же делать?
- Понял, товарищ полковник, но вот как же спирт? - взмолился он. - Спирт-то как же?
- Ладно, давай свои бумажки. Война всё спишет.
И подмахнул ему его "головную боль".
Купец, как в воду глядел, вскоре они подружились, и он стал его "правой рукой". Одеколон так и прижился там до самого конца службы. В день отправки на дембель, прапорщик с гордостью говорил: - вот, провожаю приёмного сына, и с нескрываемой гордостью поправлял на нём форму!