В то же самое время, как к особняку Цели стали подходить первые группы рабочих, на другом конце города по обезлюдевшей улице мимо опустевших домов брела одинокая фигура. С палкой на плече, с которой свисали дощечки и мешочки. Это был крысолов. Он покидал Говорог. Покидал город, где обрёл временный и ненадёжный дом, город, где у него появились верные друзья и смертельные враги, и где он открыл в себе новые грани личности, но чуть не потерял при этом самого себя. Деньги и комфорт лишили его свободы. Вернуть её, вернуть самого себя можно было лишь отказавшись от всего и, как ни тяжело, от всех. Нелегко было оставлять людей, ставших столь близкими, ещё тяжелее было уходить от той, что подарила ему бесценное чувство любви.
Он так ни с кем и не попрощался толком. Даже с кузнецом, о чём очень сожалел. Но, задержавшись, тем самым мог бы поставить его в трудное положение. За своего друга, какое бы обвинение над ним ни нависло, Милута будет бороться и против всего города. А этого ему Казимир не желал.
Хотя к Ширусу он успел заглянуть. О чём они говорили между собой, известно лишь им двоим, только после ухода крысолова Ширус впал в нервное состояние. Говоря сам с собой, он ходил туда-сюда по комнате. Наконец, схватил в руки свою старую шляпу с обломанными полями и умчался куда-то.
Казимир не знал, не мог знать, что произошло дальше. Но не сомневался, как всё будет. Хотя плана как такового у него не было. Он просто видел, каких фрагментов не хватает, чтобы цепь событий привела к нужной развязке. И своенравная упрямица-реальность в этот раз не стала рушить его задумки. Всё пошло так, как он и ожидал. Ширус примирился с Шильдой, если только их размолвку можно назвать ссорой. Маленчик самоустранился. Иоахим бежал, избавив от себя семейство Цели и весь город. Лаптэк споткнулся в самом начале своего восхождения. С ним было проще всего. Только услышав ненавистное имя, он встал в стойку как охотничий пёс, почуявший добычу. Оставалось лишь задать ему направление. С Иоахимом было не так. Казимир изначально не рассчитывал на лёгкую победу. К разговору с ним он готовился как к настоящему поединку. Даже взял с собой, на всякий случай, палку. Она была надёжна против крыс, сгодилась бы и против змеи. "Делец", как и можно было предположить, накануне своего решительного хода, долженствующего решить судьбы города находился в той старой лавке, где встречался некогда с Маленчиком. Что-то тянуло его туда. Возможно, хоть и владел де-факто всем городом, только это место он ощущал по-настоящему своим. Только тут он мог позволить себе расслабиться, и, значит, только тут его можно было сразить. Как и в прошлую памятную их встречу, появление крысолова стало для него полной неожиданностью. Ещё большей неожиданностью было услышать то, что он ему сообщил. Казимир сказал не всё, только о пожаре, о том, что ему известно о мошенничестве и что скоро это станет известно всем. Не требовалось большого ума, чтобы додумать остальное. Иоахим отреагировал в своём духе. Поначалу первым его импульсом было кинуться с кулаками на посмевшего бросить ему вызов наглеца, но он сдержался. Остановил ли его уверенный и спокойный вид крысолова или внушительной длины палка, на которую тот опирался? Возможно, сыграл свою роль врождённый прагматизм. Спросил только, кто стоит за всем, Гросс или Лаптэк? Когда Казимир хладнокровно ответил ему: "я", какая-то догадка молнией блеснула в его глазах. Он раскатисто рассмеялся. Враждебность сменило уважение. Мошенник воздал должное перехитрившему его мошеннику. Поблагодарив за предупреждение, он, всё ещё смеясь, ушёл. Казимир никак не мог взять в толк, что означала его реакция? Пусть и не стал нищим, но он же всё, буквально всё терял. Почему же так легко это воспринял? И о чём подумал в самый первый момент? Всё-таки этот человек так и остался загадкой для него.
Крысолов прибавил шаг, следовало поторопиться. Пока не начали искать виновника пожара, а то чего доброго, могли бы и найти. Скоро поравнялся с трактиром. Это была самая крайняя точка городской черты. Дальше шла дорога, окаймлённая наполовину вырубленным, но ещё диким лесом.
Трактирщик остался на своём посту, в стороне от празднества. Для него это был разгар работы. Заняв душу, люди вспоминали про утробу. Гулять "на сухую" очень скучно и не было в обычае у говорожцев. Скоро к нему должен был хлынуть поток за добавкой.
Сумеречное небо занималось ярко-алым цветом. Вверх, разрезая едва различимые тучи, тянулся высокий столб дыма. Трактирщик специально покинул свою стойку, чтобы понаблюдать. Скрестив руки на груди, он любовался на охватившее горизонт зарево.
- Здорово занялось. Как бы на город не перекинулось, - сказал он будто в никуда, но явно обращаясь к крысолову.
- Загорелась только новая мануфактура, а от неё далеко до жилых домов, - нехотя и так же в сторону буркнул крысолов. Он подумывал вовсе проигнорировать его, но не хотел в свой последний день в Говороге ни с кем ссориться.
- Тогда ничего страшного. Правда ведь? Скоро потушат, а если не смогут... то и чёрт с этой мануфактурой. Одно зло от неё.
Казимир промолчал.
- Господин крысолов, уже покидаете нас? Так скоро.
- Приходится. Дела, знаете ли.
- Очень вас понимаю. Хотя жаль, что дальше нам придётся обходиться без вас. Многие уже привыкли к вам.
Никогда в жизни крысолов не чувствовал себя более виноватым. И вовсе не в том, что составляло его главный проступок.
- Что поделать?
- Вы правы. Всё, что ни делается, к лучшему. Ведь правда? И потом вы уже достаточно сделали для нас.
Казимира пронзила дрожь. Он напрягся, как зверь в момент опасности.
- Давно пора было чему-нибудь подобному свершиться. И поделом, - трактирщик говорил, сохраняя свой обычный беззаботный тон.
Но Казимира не покидала нервная напряжённость.
-... думаю, вам лучше поторопиться. А то людишки у нас горазды до расправы. Чего доброго ещё решат, что это вы подожгли и сбегаете теперь.
Трактирщик и крысолов посмотрели друг другу в глаза. Смотрели долго.
- Как вас зовут?
- Меня зовут Казимиром, господин крысолов.
Почему-то крысолов совсем не удивился. Он давно перестал удивляться.
- Господин трактирщик.
- Слушаю вас, господин крысолов.
- Мне очень жаль, что вынужден покинуть ваш город. Особенно тяжко покидать людей, ставших мне настоящими друзьями, в числе которых, надеюсь, я могу считать и вас.
- Без сомнения, можете считать меня своим другом и не ошибётесь в этом. И мне жалко, что вы уходите. Но ничего не поделаешь.
- Прощайте, господин трактирщик.
- Прощайте, господин крысолов.
Они пожали руки, крепко, по-мужски. Трактирщик ещё раз посоветовал поторопиться. Казимир поспешил последовать этому весьма разумному совету. Какое-то время второй Казимир ещё глядел ему вслед, иногда помахивая, словно подбадривая.
Он уходил по той же дороге, что попал сюда. Сам ещё не зная, куда идёт. Он отправлялся в путь, которым шёл всю свою жизнь. Из ниоткуда в никуда. У странника не может быть дома. Дорога была его домом.