Андронников : другие произведения.

Жертва

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Старейшина
  Блаженный
  Пахомий
  Иосаф
  Ионна
  Антоний
  Дионисий
  Лука
  Фома
  Амвросий
  Мария
  Кассиодор
  Евсевий
  Таисия
  Катерина
  Человек без тени
  Вождь варваров
  Жрец
  
  Первое явление
  
  Древняя община христиан.
  ПАХОМИЙ. Какой нынче урожай удался.
  ИОСАФ. Да, слава Богу. Во время ударили дожди.
  ПАХОМИЙ. Не было засухи. Бог миловал.
  ИОСАФ. Смотри. Это брат Ионна.
  ПАХОМИЙ. Что с ним? На нём лица нет.
  ИОСАФ. Что-то приключилось.
  ИОННА. Беда.
  ИОСАФ. Боже.
  ПАХОМИЙ. Брат Ионна, что с тобой?
  ИОСАФ. Что же всё-таки случилось?
  ИОННА. Братья... Это какой-то ужас. Вы только посмотрите. (указывает на небо)
  ПАХОМИЙ. Смотрите!
  ИОСАФ. Конец света. Неужели Судный день?
  ПАХОМИЙ. Только что светило солнце, и было чистым небо, но за мгновение тучи всё заволокли. Темно как ночью.
  ИОННА. Кара, наказание Господне.
  ИОСАФ. За что? За что нам это?
  ПАХОМИЙ. Что теперь будет?
  ИОННА. Глядите! Из тучи вылетает фигура. Это человек. Он спускается.
  ПАХОМИЙ. Это не может быть человек. Это не человек.
  ИОСАФ. Что это? Мессия или антихрист?
  ИОННА. Он уже опустился на землю.
  ПАХОМИЙ. Но как темна его фигура, будто весь соткан из темноты.
  ИОСАФ. Молитесь. Надо молиться.
  ИОННА. Да, кто бы это ни был, ангел или демон. Молитва - путь восславить его приход или, наоборот, отвратить.
  Становятся на колени и начинают горячо молиться, стараясь не глядеть на приближающегося к ним.
  ПАХОМИЙ(тайком поднимает глаза и шепчет). Он подходит.
  ИОННА(перестав молиться). Как горят его глаза.
  ПАХОМИЙ. Тучи! Тучи. Они расходятся. Небо проясняется.
  ИОСАФ(ещё держа руки сложенными для молитвы). Братья, братья.
  ИОННА. Глаза горят огнём.
  ПАХОМИЙ. Он улыбается.
  ИОННА. Скорее скалится.
  ИОСАФ. Это дьявол!
  ПАХОМИЙ. У него нет тени!
  ИОННА. Дьявол!
  ИОСАФ. Дьявол!
  ПАХОМИЙ. Изыди!
  ИОННА. Изыди, нечистый!
  Истово крестятся.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Я - не дьявол. Хотя признаюсь, очень лестно, что вы приняли меня за него.
  ВСЕ ТРОЕ. Изыди! Сгинь! Пропади!
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Успокойтесь. Вы не в силах прогнать меня.
  ИОСАФ. Молитесь. Ничто не может быть сильнее искренной молитвы.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Молитва вас не спасёт, можете мне поверить. Глупо искать силу в словах и рассчитывать, что какое-нибудь из них может спасти вас. Вы очень наивны.
  ИОСАФ. Не слушайте его! Он искушает. Всё, что он говорит - прельщение.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Слова не имеют силы. Ни надо мной, ни в вашей жалкой жизни.
  ИОСАФ. Изыди!
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Со временем я покину вас. Но если хотите ускорить это, вам лучше выслушать меня. Я явился...
  ИОСАФ. Чтобы искушать. Изыди! Возвращайся в своё пекло.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Хорошо, если уж заговорили о пекле. (взмахивает рукой)
  Иосафа охватывает пламя. Он сгорает, мечась в агонии.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Не люблю когда меня перебивают. Особенно столь нелюбезно.
  ПАХОМИЙ. О Боже. Он сжёг его.
  ИОННА. Спаси и сохрани. Спаси и сохрани.
  ПАХОМИЙ. Отче наш, Иже еси на небесех. Да святится....
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. И это не Бог покарал его. Я сжёг его. Можете не сомневаться.
  ПАХОМИЙ. ...да пребудет воля Твоя, яко на небесех и на земле...
  ИОННА. О Боже, Боже...
  ПАХОМИЙ. ... и не введи нас во искушение. (с ожиданием и надеждой смотрит в упор на незнакомца) Но избави нас от лукавого...
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Вынужден огорчить вас, этого недостаточно, если вы хотите избежать моего общества. Ну всё, хватит. А то уже начинает раздражать. Так или иначе, но выслушать меня вам придётся. Вы видели, что сталось с одним из вас? Та же участь ждёт и всех остальных. Вас всех. Мужчин. Женщин. Детей. Стариков. Всех. Я сожгу вас. Живьём. И не сразу. Смерть ваша не будет лёгкой. Уж я за этим прослежу. Вы сполна изведаете самые страшные муки, какие только возможны.
  ИОННА. О Боже...
  ПАХОМИЙ. Горе нам.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Он не поможет вам. Он не отвратит от вас смерти. Вы умрёте. Страшно. Мучительно. Матери станут свидетелями страданий и гибели своих детей. Жёны будут умирать на глазах своих мужей.
  ИОННА. Господи, заступись...
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Да-а.. Надейтесь. Я заставлю вас мечтать о смерти. Чтобы избежать тех мук, что я вам уготовил, вы будете жаждать самоубийства, смертного греха по вашим понятиям. Вы будете умирать так, как никто ещё не умирал. Люди поднаторели в пытках. Но вы ещё мало знаете о боли и почти ничего о страданиях. Я покажу вам их во всей красе. Вы всё это сполна изведаете. Однако всего этого вы можете избежать.
  ПАХОМИЙ. Что тебе нужно от нас? Зачем ты явился?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Вот это уже разговор по делу. А не пустые молитвенные заклинания и стенания. Чего хочу я? Я могу с лёгкостью убить вас всех. Но это мне не нужно. Отдайте мне семь человек. Семь самых чистых из вас, самых преданных своей вере. Пусть они добровольно уйдут со мной. Я заберу их, но пощажу остальных. Вы почитаете слово, верите ему. Так я даю вам своё слово, что, если явятся ко мне семь добровольцев, жертву которых одобрит вся община, то тогда я не стану убивать остальных. Вы все останетесь живы. Однако эти семеро лишатся самого драгоценного, что есть у человека - души, но зато этой своей жертвой спасут всю общину. Спасут женщин. Спасут детей. И столь любимых вами стариков. Выдайте мне семь человек. Вот чего я хочу.
  ПАХОМИЙ. Мы не можем пожертвовать тебе наших братьев.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Это не обязательно должен быть кто-нибудь из ваших родных.
  ПАХОМИЙ. Все мы братья и сёстры.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Разве в вас течёт одна кровь?
  ПАХОМИЙ. Мы все одна семья. Вера роднит нас.
  ИОННА. Мы все братья во Христе.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Ну что ж. Дражайший брат, семеро ваших братьев, пожертвовав собой, спасут от гибели остальных своих братьев... и сестёр. Подумайте над этим. Я даю вам сутки. Завтра в то же время я вернусь. И горе всем вам, если ко мне не выйдут семь человек. Горе.
  
  Второе явление
  
  СТАРЕЙШИНА. За что нам это? За какие прегрешения? Так всё хорошо у нас было устроено. Урожай в этом году удался. Всё было прекрасно. И тут... Словно проклятие всем нам. Мы чтили Бога, жили дружно по Его заветам. Один закон был у нас - вера. Женщины наши благочестивы. Мужчины смиренны. Мы жили в любви и мире. За что всё это? Уж лучше голод, засуха. Уж лучше бы поганые язычники напали. Или неурожай. Всё будет лучше, чем такая участь. Мы жили,
  как велел Господь. По Его слову, с Его именем. Это наказание.
  ФОМА. Наказание за что? Мы не нарушали Его законов. Соблюдали посты. Мы сторонились языческих храмов. Честны и верны мы были Богу. За что это? Бедные мои дети...
  АНТОНИЙ. Твои дети? Все наши дети в опасности.
  МАРИЯ. Что будем делать?
  ПАХОМИЙ. Мы все обречены.
  ИОННА. Все умрут.
  ДИОНИСИЙ. Спаси нас, Господи!
  АМВРОСИЙ. Это испытание нашей вере. Бог защитит нас.
  ПАХОМИЙ. Он не защитил брата Иосафа. Этот страшный человек просто сжёг его. Одним лишь мановением руки.
  ИОННА. Как он кричал, несчастный. Как мучился. Нас всех ждёт то же.
  АНТОНИЙ. Нет, если найдутся семь человек.
  ДИОНИСИЙ. Как можно? Отдать семь наших братьев этому дьяволу.
  ПАХОМИЙ. Это не дьявол. Он так сказал.
  АМВРОСИЙ. Дьявол и должен был это сказать.
  ПАХОМИЙ. Неважно, кто он и что он. Демон, бес, нечистый.
  ДИОНИСИЙ. И как тогда мы сможем пожертвовать ему наших братьев?
  ФОМА. Что же делать?
  МАРИЯ. Мы же должны что-нибудь решить.
  АМВРОСИЙ. Молиться, мы все должны молиться. Уповая на Господа нашего. Ищя у него защиты. Он не оставит нас.
  ИОННА. Как будто у Иосафа было мало веры. Как будто он был хуже нас. Но это не так. Брат Иосаф был чист и благоверен. И вот его не стало.
  ПАХОМИЙ. Он умер страшной смертью.
  АМВРОСИЙ. Не жалко умереть во славу Господа. С Его именем на устах.
  ПАХОМИЙ. А как же дети? Наши дети? Ужели, они тоже заслужили эту участь. Этот человек сказал, что будет мучить детей на глазах матерей.
  МАРИЯ. О нет.
  ЛУКА. Дети, дети.
  ФОМА. Наши жёны. Наши семьи.
  АНТОНИЙ. Мы должны спасти их.
  АМВРОСИЙ. Бог не оставит нас.
  СТАРЕЙШИНА. Братья, братья. Это проверка. Проверка нашей вере. Мы должны достойно перенести это испытание.
  ЛУКА. А дети? Неужели они должны умереть?
  АНТОНИЙ. Я готов отдать свою жизнь, если это спасёт жизнь хоть одного ребёнка.
  АМВРОСИЙ. И я.
  МАРИЯ. Я тоже.
  АНТОНИЙ. Нет, идти должны мужчины.
  МАРИЯ. Угроза нависла над всеми, мужчинами и женщинами. Значит, и идти могут и те, и другие.
  АНТОНИЙ. Грош нам цена, если вместо себя мы будем посылать совсем юных ещё девушек. Ты не можешь идти.
  МАРИЯ. Вы же отправляетесь не на войну. И вспомни сколько подвижниц и мучениц знает наша вера.
  АНТОНИЙ. Ты так ещё молода, чтобы расставаться с жизнью.
  МАРИЯ. Тем меньше будет разочарование от её потери.
  АНТОНИЙ. И всё же ты не должна.
  МАРИЯ. Я уже решила.
  КАССИОДОР. Я тоже согласен пойти.
  ТАИСИЯ. Куда ты? Лишаешь мать сына.
  АНТОНИЙ. Ты ещё слишком юн, чтобы жертвовать свою жизнь.
  КАССИОДОР. Но я старше любого из детей нашей общины, а ведь они все могут погибнуть. Уж лучше пусть буду один я...
  ТАИСИЯ. О, нет. Такие страшные слова для ушей матери. Сначала лишиться мужа, теперь и сына. Лучше буду я вместо тебя. Лучше я.
  КАССИОДОР. Нет, позволь мне, я твёрдо решил.
  ЕВСЕВИЙ. Оставьте споры. Я заменю Кассиодора.
  КАССИОДОР. Нет, я уже согласился.
  ЕВСЕВИЙ. Ты, правда, ещё молод.
  КАССИОДОР. Всего на три года младше тебя.
  ЕВСЕВИЙ. И всё же...
  ДИОНИСИЙ. Дети! О чём вы говорите? Вы вообще не должны идти к этому чудовищу. Вы - наше будущее.
  ЕВСЕВИЙ. Разве наше будущее, которого все мы жаждем обрести не Царствие Божие?
  ДИОНИСИЙ. Разве оно так обретается?
  ИОННА. Стойте! Вы что все согласны, чтобы мы подчинились демону? Искусителю?
  АНТОНИЙ. Но это спасёт наших детей. Это спасёт всех.
  ФОМА. Можем ли мы верить Ему? Ведь он...
  АНТОНИЙ. Всё равно мы должны что-то сделать.
  Раздаётся радостный смех.
  ФОМА. Кто там смеётся?
  АНТОНИЙ. Как можно смеяться в такое время?!
  ДИОНИСИЙ. Это сумасшедший.
  ЛУКА. Дурачок.
  ИОННА. Блаженный. Что с него взять?
  БЛАЖЕННЫЙ. Ваша вера? Нет в вас веры. Иначе нечистый был бы вам не страшен.
  МАРИЯ. Что он говорит?
  ФОМА. Опять какой-то бред.
  ЛУКА. Речи безумного.
  ИОННА. Надо выслушать его. Ведь именно именно блаженных часто выбирает глас Господень.
  ФОМА. Разве Господь выберет такого дурачка?
  БЛАЖЕННЫЙ. Кудахчете как куры. Ко-ко-ко... Нам страшно... Спаси Господь... Ко-ко-ко... Отведи несчастья, тогда ещё больше мы тебя полюбим. Разнылись. У труса вся вера в пятках.
  ФОМА. Хорош же Глас Господень.
  ЛУКА. Да уж.
  ФОМА. Услышали? Довольны?
  МАРИЯ. Он не в себе.
  ФОМА. Он вечно не в себе.
  ИОННА. Но сегодня больше, чем когда-либо прежде. С самого утра он был буен. Быть может, предчувствовал что-то.
  ЛУКА. Тогда почему не предупредил нас?
  БЛАЖЕННЫЙ. Дурачьё. Перепугались, как ягнята в гром. Тот, в ком есть вера, не может страшиться такой малости, как нечистого. Не может верующий бояться ни за себя, ни за другого. Ему сама вера защитой.
  ПАХОМИЙ. Но Он же сжёг Иосафа.
  ИОННА. Живьём.
  БЛАЖЕННЫЙ. Ему повезло.
  ЛУКА. Что ты говоришь, неразумный?
  ФОМА. Замолчи! Как тебе не стыдно?
  ДИОНИСИЙ. Так что мы решим? Что будем делать?
  АНТОНИЙ. Надо выполнить то, что от нас хотят.
  ИОННА. Но мы не можем подчиняться нечистому. Искусителю. Это сам по себе грех.
  ДИОНИСИЙ. Тогда что делать?
  АНТОНИЙ. Старейшина. Он должен решить.
  СТАРЕЙШИНА. Я терпеливо ждал, пока вы все выговоритесь. Однако было больше споров и склок, чем разумных слов.
  АНТОНИЙ. Так что же ты предложишь?
  СТАРЕЙШИНА. Ты хочешь знать, что делать. Молиться. Мы должны молиться.
  ФОМА. Мы молились, и что толку?
  ПАХОМИЙ. И Иосаф молился.
  ЛУКА. Ничто нам не поможет.
  ФОМА. У нас нет выхода.
  ИОННА. Он сказал, что погибнут все, если Он не получит своего.
  СТАРЕЙШИНА. И что же по-твоему мы так легко сможем отдать на растерзание своих братьев?
  ИОННА. Я ничего не знаю. Что делать и как быть.
  АНТОНИЙ. Мы должны, мы вынуждены дать Ему то, что Он хочет.
  СТАРЕЙШИНА. Да смилостивится над нами Бог...
  БЛАЖЕННЫЙ. Бе-е... Бе-е... Бе-е... Блеяли овцы, когда волк пришёл. У них были рога, их было много. Но они лишь блеяли. Бе-е.. Бе-е... Блейте. Только не зовите это молитвой.
  ФОМА. Опять он за своё! Как смеешь ты перебивать старейшину?
  БЛАЖЕННЫЙ. Ладно бы он что-нибудь говорил, а ведь только блеял.
  ФОМА. Не смей оскорблять самого мудрого из нас!
  БЛАЖЕННЫЙ. Разве баран с самыми большими рогами умнее прочих?
  ФОМА. Замолчи!
  ЛУКА. Что вообще ему здесь надо?
  ДИОНИСИЙ. Ему нечего делать на нашем собрании. Едва ли он понимает, что происходит.
  ЛУКА. Его надо прогнать.
  ФОМА. Не прогнать, а изгнать вообще. Давно пора была.
  СТАРЕЙШИНА. Худой ли добрый, умный или глупый, но он - наш брат. Он один из нас. Он - часть общины.
  ФОМА. Самая худшая её часть.
  БЛАЖЕННЫЙ. Бе-е... Бе-е... От страху они друг друга начали бодать. Блейте трусливые глупые овцы. Бе-е....
  ЛУКА. Уйди, дурак!
  ФОМА. Поди прочь! Не то огрею.
  АМВРОСИЙ. Лучше замолчи, не то тебе не миновать беды. Неужели не понимаешь, в каком все состоянии?
  ФОМА. Что толку с ним говорить как с человеком?
  МАРИЯ. Что вы накинулись на него? Он не понимает, что говорит.
  ФОМА. Вот пусть и молчит.
  МАРИЯ. Не обращайте на него внимания. Он и замолчит.
  БЛАЖЕННЫЙ. Бе-е... Бе-е....
  ФОМА. Замолчи, дурак! Иначе я за себя не ручаюсь. Можешь ты понять своим умишком, какая над нами всеми нависла беда?!
  БЛАЖЕННЫЙ. А что такое случилось? Неурожай?
  ПАХОМИЙ. Ты же видел Его. Как и мы.
  БЛАЖЕННЫЙ. Вас что так напугала эта тень?
  ИОННА. У него не было тени.
  БЛАЖЕННЫЙ. Он сам и есть тень. Всего лишь тень. Нашли чего бояться? Лучше бы позаботились о ужине. А то из-за собрания так все и останемся голодными.
  ФОМА. Уйди, проклятый!
  БЛАЖЕННЫЙ. Ой! Как больно он меня своим рогом боднул. Глупый баран.
  ЛУКА. Гоните его.
  БЛАЖЕННЫЙ. Гоните как Миссию. Вот спасибо.
  ЛУКА. Ты смеешь сравнивать себя с Миссией?
  БЛАЖЕННЫЙ. Уж лучше сравнивать себя с Ним, чем с вами.
  ФОМА. Ты договоришься. Ещё одно слово...
  МАРИЯ. Оставь его. Он не разумен.
  СТАРЕЙШИНА. Не трогайте блаженного. Не берите на себя грех.
  БЛАЖЕННЫЙ. Да, как будто вам итак грехов мало.
  ФОМА. Ну всё!
  БЛАЖЕННЫЙ. Молчу. А то ещё затопчете. Кажется, среди овец затесался бык. (Поспешно закрывает рот рукой, продолжая при этом тихо издавать разные звуки - мычит и блеет)
  ФОМА. Наконец-то умолк.
  ДИОНИСИЙ. Что мы решим?
  АНТОНИЙ. Кто-то должен пожертвовать собой.
  АМВРОСИЙ. Чтобы спасти всех.
  ПАХОМИЙ. Семь человек.
  АНТОНИЙ. Всего семь.
  СТАРЕЙШИНА. Целых семь. Семь наших братьев.
  ИОННА. Вы забыли, они отдадут не только жизни, но сами души. Он говорил о душах.
  АНТОНИЙ. Всё равно я готов. Быть может, когда-нибудь через мириады лет, Господь смилостивится и спасёт меня из той Геенны, в которую утянет этот треклятый бес.
  АМВРОСИЙ. Что ж, раз уж я решился.
  МАРИЯ. Я пойду.
  АНТОНИЙ. Женщина? Как можно?
  МАРИЯ. Лучше я, у меня ещё нет семьи.
  ТАИСИЯ. Пусть лучше идут самые старые, как я. Мы уже достаточно пожили. Зачем губить молодых?
  КАССИОДОР, ЕВСЕВИЙ, МАРИЯ (наперебой). Нет, мы уже согласились.
  ИОННА. Стойте, Он же говорил, что Ему нужны семь самых чистых, самых верных.
  ДИОНИСИЙ. Кто из нас самый благоверный. Как решить, кто достойнее?
  ИОННА. Мы не можем выбирать, кому лишиться жизни и тем более души.
  ПАХОМИЙ. Но кто-то всё равно должен пойти.
  БЛАЖЕННЫЙ. Ой, дураки. (Затыкает рот, сдерживая смех)
  АНТОНИЙ. Готов я, также Амвросий и Мария. Кто ещё?
  ЛУКА. Я бы пошёл, но как же дети?
  АНТОНИЙ. Для того и нужно идти, чтобы спасти детей.
  ЛУКА. Не могу.
  ДИОНИСИЙ. Я бы пошёл, но жена на сносях... Она не переживёт, если меня вдруг не станет. Да ещё таким образом.
  Остальные мнутся и опускают глаза.
  КАССИОДОР. Я пойду.
  ТАИСИЯ. Тогда и я. Как мне без тебя остаться?
  КАССИОДОР. Но ты не можешь.
  ТАИСИЯ. Оставим споры. Я вижу, что ты твёрд в своём желании. Утвердилась и я.
  ЕВСЕВИЙ. И я пойду вместе с вами.
  МАРИЯ. Я не поменяла своего решения.
  АНТОНИЙ. Кто ещё? Нужен один. Это ради всех. Это нужно Богу.
  ПАХОМИЙ. Я готов пожертвовать собой... Как ни страшусь, но если так надо... Пусть он заберёт меня...
  СТАРЕЙШИНА. Я не могу допустить такой жертвы.
  ПАХОМИЙ. Это жертва не тебе. Это жертва Богу.
  БЛАЖЕННЫЙ. Ты хотел сказать - Сатане... Хотя молчу. Правда вам так не по нутру сегодня.
  АНТОНИЙ. Итак, есть все семь человек. Отлично.
  БЛАЖЕННЫЙ. Лучше не придумаешь.
  СТАРЕЙШИНА. Надеюсь, вы все выговорились. Теперь выскажусь и я. Вас всех я помню ещё малыми детьми. Вы росли на моих глазах.
  ТАИСИЯ. Кроме меня, думается.
  СТАРЕЙШИНА. В самом деле. Однако и тебя я помню ещё юной девушкой. Помню твоего покойного мужа, когда он даже в твоих женихах не числился. Вы все мне как дети. Как я могу отдать вас какому-то чудовищу? Как могу отпустить? Не важно, что говорил, чем угрожал посланец ада. Мы не будем следовать этому. Никто из нас по своей ли воле или по всобщему решению не уйдёт к Нему. И это моё последнее слово.
  БЛАЖЕННЫЙ(удивлённо). Надо же. Наконец-то, хоть один заговорил человечьим голосом.
  
  Третье явление
  
  ВОЖДЬ. Нам надо пополнить припасы. Мои воины начинают голодать. Коням нужен корм. Этот странный человек проведёт нас к поселению, где мы найдем всё, что нужно.
  ЖРЕЦ. Почему он взялся проводить нас?
  ВОЖДЬ. Не знаю. Это страшный человек. И я его боюсь.
  ЖРЕЦ. Мой вождь, ты - храбрейший из нас. Ни один воин не может сравниться с тобой. В бою никто не может одолеть тебя.
  ВОЖДЬ. Я боюсь его, как боятся змеи, ядовитых скорпионов. В нём таится какая-то страшная сила. Я чувствую её.
  ЖРЕЦ. Я дам тебе надёжный оберег.
  ВОЖДЬ. Вознеси жертвы. Убей одного из моих коней. Следует задобрить богов.
  ЖРЕЦ. Твоя воля будет исполнена.
  ВОЖДЬ. Он появился неожиданно. Словно ниоткуда. Сказал, что рядом есть мирная богатая община. Что приведёт к ней. Он хочет одного, чтобы мы убили всех без разбора. Женщин, детей. Всех. И я сделаю это. Лишь бы больше его не видеть. Скажи, какой из наших богов может защитить меня?
  ЖРЕЦ. Вчера я вопрошал высшие силы. Все знаки говорили о том, что он ничего не сделает нам.
  ВОЖДЬ. Которую ночь мне снятся странные сны. В них являлся ребёнок с седыми волосами. Он говорил что-то о грехе, о жертве.
  ЖРЕЦ. Много есть богов. У каждого народа на каждое явление существует свой бог. Как люди между собой различны, так разнятся и боги. Верховный бог огнепоклонников таинственен и коварен. Персы не могли и желать себе более подходящего покровителя. Боги эллинов лицемерны и жизнелюбивы, подобно им самим. Боги северных народов жестоки, сильны, свирепы. Они любят кровь.
  ВОЖДЬ. А Бог христиан?
  ЖРЕЦ. Бог христиан - это Бог слабых и ничтожных. Ему по сердцу рабы и больные.
  ВОЖДЬ. Они считают, что Он защищает и спасает их.
  ЖРЕЦ. Он никого не защищает. Просто это единственный бог, согласившийся покро-вительствовать угнетённым. Потому они так и чтут его.
  ВОЖДЬ. Они не отказываются от Него. Готовы идти ради Него в огонь, на любые муки и жертвы.
  ЖРЕЦ. Если бы этот бог был и вправду силён, им бы не надо было это делать.
  ВОЖДЬ. Я не люблю христиан. Не пьют вина, не любят женщин. Не приносят жертв. Обряды у них скрыты от посторонних глаз. Их Бог пугает. Это бог уродства, болезней и страдания. И та община, которую мы должны разрушить, как раз принадлежит христианам.
  ЖРЕЦ. Ты сделаешь то, что хочет наш проводник?
  ВОЖДЬ. Да. Когда я говорю с ним, у меня внутри всё холодеет. Он исчезает и появляется незаметно. Колдун он или что иное, не знаю. Я выполню его желание. Что ещё тебе вещали боги?
  ЖРЕЦ. Успех. Достаток. Слава. Тебе нечего тревожиться, могучий вождь. Никто из смертных не в силах тебя сокрушить. Ты попираешь всех своих врагов. Ты - меч. Ты - и рука его несущая.
  ВОЖДЬ. И скоро меч этот вновь изведает крови.
  
  Четвёртое явление
  
  Антоний идёт во главе шестерых человек к хижине старейшины, но уже у самой двери останавливается.
  АНТОНИЙ. Вы тверды в своём решении? Ещё раз подумайте. Сомневающийся не должен идти. Ни я, ни кто другой не обвинит вас в малодушии. Видит Создатель, мне самому страшно и не раз меня посещала мысль отказаться.
  КАССИОДОР. Ты можешь не проверять нас. Мы все идём.
  АНТОНИЙ. Как женщины, так и мужчины?
  МАРИЯ. И в женщинах решимости не меньше, чем в мужчинах.
  АНТОНИЙ. Даже больше, как я погляжу. Итак, семь человек есть. Теперь надо переубедить старейшину. А это будет нелегко.
  Они входят.
  СТАРЕЙШИНА. Вы? Опять будете проситься на смерть? Можете не начинать. Я не даю своего согласия.
  АНТОНИЙ. Боюсь, тогда нам придётся уйти без твоего согласия.
  СТАРЕЙШИНА. Насколько я понял, тот страшный человек-нелюдь говорил, что все, вся община должна избрать семерых, а не они сами. Я лично, как и все прочие, благодарен вам за вашу жертвенность. Не сомневаюсь, что Бог воздаст вам за неё, но да простят меня Небеса этой жертвы я их лишу.
  АНТОНИЙ. Думал ли ты, что это может быть всего лишь испытание, как с Авраамом и сыном его?
  СТАРЕЙШИНА. Что только я ни думал и при этом не знаю, что и думать. Если ты прав, и всё это испытанине нам, то в чём оно тогда заключалось для несчастного Иосафа? Такой кроткий, такой добрый. И такая ужасная смерть.
  АНТОНИЙ. Ужасная, но и праведная. Пахомий, скажи, каковы были его предсмертные слова.
  ПАХОМИЙ. Он умирал с именем Господа на устах.
  АНТОНИЙ. Разве это не мученичество, которое прославляют во всех землях наши браться по вере?
  СТАРЕЙШИНА. Ты поистине одержим этой идеей мученичества. Молишься с таким усердием, что иные могли бы счесть его неистовством.
  АНТОНИЙ. Есть и более усердные молитвенники, чем я. Моё неистовство, как ты выразился, происходит лишь от того, что мне вечно не хватает сосредоточенности.
  СТАРЕЙШИНА. Вот и все подвижники, преуспевшие на путях веры, также считали себя хуже всех. Признайся, Антоний, ты мечтаешь о подвиге во имя веры. Это похвально и даже необходимо для христианина. Хотя и грозит привести к тщеславию, которое уже есть грех. Ты готов пожертвовать собой. И это тоже похвально. Однако вместе с собой ты обрекаешь ещё щесть человек.
  АНТОНИЙ. Бездействием мы приговорим всех.
  СТАРЕЙШИНА. Тебе не дано знать, что будет.
  АНТОНИЙ. Но и ты не можешь этого знать.
  СТАРЕЙШИНА. Как никто из смертных.
  АТОНИЙ. И ты думаешь, слова о том, что все погибнут как Иосаф, были лишь пустой угрозой?
  СТАРЕЙШИНА. Нет, как раз в этом у меня нет сомнений.
  АНТОНИЙ. Ты обвинял меня, что я обрекаю шестерых своих братьев на смерть. Но ты же сам готов обречь всех.
  СТАРЕЙШИНА. Тем более великой жертвой будет, если погибнем мы все.
  Антоний не находит больше доводов.
  АМВРОСИЙ. Подумай о детях. Дети погибнут.
  СТАРЕЙШИНА. Я думаю и о детях, но и о вас тоже. Как можно выбрать, чья жизнь ценнее, кто более достоин, кто менее.
  АМВРОСИЙ. Мы сами вызвались. Не надо и выбирать.
  СТАРЕЙШИНА(грустно улыбаясь). Ещё раз убеждаюсь, какие добрые христиане у нас есть. И именно поэтому не хочу брать на себя ответственность за вашу смерть.
  АНТОНИЙ. Но ведь иначе все погибнут. Все, ты понимаешь?
  СТАРЕЙШИНА. Так или иначе, всем нам суждена одна участь.
  АНТОНИЙ. В том то и дело, что не одна. Большая разница, как умереть. Своей смертью, в своей постели, в окружении близких людей или... так, как обещал этот демон.
  ПАХОМИЙ. Я видел, на что он способен, видел, как умирал брат Иосаф.
  СТАРЕЙШИНА. Так неужели себе и ещё шестерым из вас ты хочешь того же?
  ПАХОМИЙ. Я не хочу, что это случилось со всеми остальными, потому и иду.
  СТАРЕЙШИНА. Нет, ни ты, ни кто-либо ещё не пойдёт.
  АНТОНИЙ. Этим ты обрекаешь всех на смерть.
  АМВРОСИЙ. Прости, что говорю такое. Но если ты не дашь нам своего согласиля и благославения, нам придётся пойти без них. Не бери греха на душу.
  СТАРЕЙШИНА. Самым тяжким грехом будет, если отпущу вас.
  АМВРОСИЙ. Ты всё равно не сможешь удержать нас. Антоний говорил за всех нас. Мы сами вызвались и тебе не в чем себя винить.
  СТАРЕЙШИНА. Дожил же я. Самому своими руками приходится губить своих братьев.
  АМВРОСИЙ. На твоих руках не будет ни капли крови.
  СТАРЕЙШИНА. Но на совести будет.
  АМВРОСИЙ. И совести твоей также не в чем себя попрекнуть.
  СТАРЕЙШИНА. Человек с замолкшей совестью - мёртвый человек.
  АМВРОСИЙ. Ты, как и все наши братья, будете живы. А это самое главное.
  СТАРЕЙШИНА. Это ли самое главное? Не потеряем ли мы с вами чего-то важного?
  АМВРОСИЙ. Вы лишитесь только нас. И ничего больше.
  СТАРЕЙШИНА. Это уже очень много. Слишком много, чтобы я мог согласиться этому способствовать.
  АМВРОСИЙ. Но и удержать нас ты не можешь. Так к чему эта напрасная борьба? И ради чего?
  СТАРЕЙШИНА. Ради своей души. Ради всех наших душ.
  АНТОНИЙ. Вы их не потеряете.
  АМВРОСИЙ. Даже если ты и прав, что отпуская нас, община совершит некий грех, какого я никак не могу разглядеть, у вас будет вся жизнь, чтобы вымолить его. Любой грех можно вымолить.
  СТАРЕЙШИНА. Любой ли?
  АМВРОСИЙ. Просто отпусти. Не мучь себя и нас. Не заставляй уходить тайком, словно мы чужие.
  СТАРЕЙШИНА(тяжело вздыхает, задумывается). Господи, Господи. Сподобило же дожить до такого. (внимательно оглядывает всех) И вы все решились?
  ПАХОМИЙ. Все. Антоний сам только что нас спрашивал. Мы не передумаем и, хочется верить, не разочаруемся в своём решении.
  СТАРЕЙШИНА. Думаю, разочарование - наименьшее из зол, каковые вас ожидают.
  АНТОНИЙ. Если мы никого не дадим, страшное зло ждёт всех.
  СТАРЕЙШИНА. Зло уже пришло. Приносим в жертву людей, как какие-то язычники.
  АНТОНИЙ. Это будет жертва Богу.
  СТАРЕЙШИНА. Тот, кто к нам пришёл, явно не от Бога, потому не может быть блага ни в жертвовании Ему, ни в малейшем потворстве Его проклятой воле.
  АНТОНИЙ. Он может быть слепым орудием Высшей воли. Как римские солдаты, что распяли Спасителя.
  СТАРЕЙШИНА. Римляне были люди. Заблудшие, но люди. А это - не человек.
  АНТОНИЙ. Не уводи разговор в сторону, тем более такую запутанную, как богословский диспут. От Бога это испытание или нет, главное - мы будем умирать во имя Божье. Этого никто оспорить и отнять у нас не сможет. Как никто не сможет переубедить нас. Не получится и у тебя.
  АМВРОСИЙ. Смирись. Отпусти.
  СТАРЕЙШИНА. Если вы столь настойчивы, я вижу для себя один единственно возможный выход, чтобы смириться с вашим уходом - это самому пойти вместе с вами.
  АНТОНИЙ. Что?!
  ТАИСИЯ. Ты не можешь!
  АМВРОСИЙ. Тебе нельзя. Ты общине как отец.
  СТАРЕЙШИНА. Если отец не может защитить своих детей и оградить их от опасности - его долг эту опасность по крайней мере с ними разделить.
  АМВРОСИЙ. Ты не можешь. Ты должен думать о остальных. После того, как всё закончится, им более чем прежде, будет нужно утешающее слово и мудрая опека. Кто будет им опорой?
  СТАРЕЙШИНА. Их будет хранить Бог.
  АМВРОСИЙ. Людям нужно будет не только руководство и наставление. Важнее всего то, что их надо будет убедить, чтобы не винили себя ни в чём. И кто, кроме тебя, с этим справится?
  СТАРЕЙШИНА. Можно убедить не винить себя, только вины это не снимет.
  АНТОНИЙ. Но ведь никто не виноват. Кроме этой мерзкой твари, этого богомерзкого беса.
  АМВРОСИЙ. Подумай, ведь кому-то надо будет вымолить нас. Если в самое деле нас ожидает пекло и проклятие, тем нужнее нам будут молитвенники за наши души здесь, на земле.
  СТАРЕЙШИНА. Пекло? Проклятие? О, Господи! И как вас на такое отдавать?
  АМВРОСИЙ(тихо, но уверенно). Просто благослави нас. Это всё что ты можешь сделать.
  Семеро склоняют свои головы для благославления.
  СТАРЕЙШИНА. Мне самому впору вам кланяться. (наклоняется ещё ниже, чем они, хотя это даётся ему тяжело из-за возраста). Вовек нам не забыть будет вашей жертвы. (с трудом выпрямляется) Благославляю. Конечно же, благославляю вас. Теперь давайте помолимся. Вместе, последний раз все вместе.
  
  Пятое явление
  
  ВОЖДЬ. Опять ты?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Это я.
  ВОЖДЬ. Я знал, что ты явишься. Всегда перед твоим приходом холодеет.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. По-разному люди реагируют на меня. Для многих я наборот связан с невыносимым жаром.
  ВОЖДЬ. Скоро мы достигнем этого селения?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Ещё полдня пути. Когда я выведу тебя, ты будешь ждать сутки и потом только нападёшь.
  ВОЖДЬ. Почему мне нужно ждать?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Так надо.
  ВОЖДЬ. Ты знаешь, я никогда никого не боялся. Ни одного человека. Я воевал в разных землях, против разных народов. Сражался с римлянами, с кочевниками Юга, с пиратами Севера, со своими соплеменниками. И никогда я никого не боялся. Но тебя? Тебя я боюсь. При виде тебя у меня стынет кровь в жилах. И это приводит меня в бешенство. В дикое бешенство. Я готов броситься на тебя, чтобы рвать руками, грызть зубами. Ценою своей жизни, но покончить с тобою.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Ты не покончишь со мной, даже ценой жизни. Ты не можешь убить меня. Ты вообще не способен навредить мне. Сохрани свою злобу, сбереги свою ненависть. Изольёшь на жителей деревни своё бешенство. Рви их! Жги их! Мучай их! Убей их всех.
  ВОЖДЬ. Я сделаю как ты хочешь. Чем сильнее мой страх к тебе, тем яростнее будет моя злоба к ним. Я уже их ненавижу. Если бы не они, ты никогда не явлися бы ко мне. Ведь так?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Это верно. От подобных тебе мне ничего не нужно. Как это ни странно, но таким как я ближе те, кого ты должен будешь убить.
  ВОЖДЬ. И я убью их всех. Прикажу своим воинам не щадить никого, ни старых, ни молодых. Вырежу под корень, выжгу дотла их проклятую деревню.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Да будет так.
  ВОЖДЬ. Так будет.
  
  Шестое явление
  
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Я пришёл. Что вы решили?
  БЛАЖЕННЫЙ. Ловко же ты всех провёл, лукавый. Ты можешь погубить жизнь, но ты не властен над душой человека. Тебе не нужны они, ты хочешь наших душ.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Пусть он замолчит! Не могу слышать его голос!
  БЛАЖЕННЫЙ. Ты не всесилен. Ты даже очень слаб.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Заткните его, иначе я сейчас же сотворю над вами всеми то, что обещал.
  БЛАЖЕННЫЙ. Ты не страшней обычной гадюки. Можешь ужалить. Но если вырвать клыки...
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Если он не замолчит...
  СТАРЕЙШИНА. Заткните ему рот. Быстрее.
  Блаженному вставляют кляп в рот, двое держат его за руки.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Так что вы решили? Не забывайте о моей силе. Я ... Он смотрит на меня. Его взгляд непереносим. Завяжите ему глаза.
  Блаженному завязывают глаза.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Итак? Вы хотите спасти свои жизни? Где те семь, что должны пожертвовать собой?
  СТАРЕЙШИНА. Страшный человек, бедствием для нас стал твой приход. Мы жили мирной жизнью, но видно чем-то прогневили Господа. Раз Он отвренулся от нас и допустил тебя. Сложно нам было решиться на это. И каждый предпочёл бы лучше оказаться на месте одного из этих семерых, чем видеть их гибель, не имея никакой возможности спасти их. Мы молились всю ночь, просили, чтобы Бог защитил нас от тебя. Но вот ты здесь. Видно, не услышаны были наши молитвы. Или есть в этом какой-то высший смысл, недоступный нашему пониманию. Как знать?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Отдайте мне семь человек!
  СТАРЕЙШИНА. Вот они. Выйдите братья. Лучшие из нас. Самотверженные. Благородные. Твёрдые в своей вере. Погибающие ради нашего спасения. Да примет Всевышний эту жертву.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Не беспокойтесь. Будет кому принять их. Подойдите ко мне. Хватит прощаться. У вас было на это достаточно времени. Пять мужчин и две женщины. Прекрасно.
  СТАРЕЙШИНА. Ты сдержишь своё слово? Ты оставишь нас в покое? Мы даём тебе то, что ты просил.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Остальные соглашаются с этой жертвой?
  СТАРЕЙШИНА. Что делать? У нас нет выбора. Все с этим согласны. Раз это необходимо, чтобы вся община спаслась.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Вы знаете, какая участь их ждёт?
  СТАРЕЙШИНА. Боимся даже представить.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Да, страшнейшее, что может быть. Я собираюсь забрать их души. Эти семеро лишатся пути к спасению. Им уготовано вечное проклятие. Вечное. Не будет для них рая. Тех райских гущ, в которые вы верите и в которые сами намереваетесь попасть. Слышите меня? Вас ждёт ад. Вы согласны отдать свои бессмертные души, чтобы остальные спаслись?
  Все семеро добровольцев кивают.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. И прочие принимают эту жертву? Принимают то, что эти семеро, семеро ваших братьев отдают свои бессценные души в обмен на ваши жизни? Вы согласны?
  СТАРЕЙШИНА. Согласны. Иного выхода нет.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Замечательно. Я свою очередь сдержу данное слово. Я вас не трону. От меня вам не будет никакого вреда и больше вы меня не увидите. (вглядываясь в лица семерым добровольцам) А вы идите за мной.
  СТАРЕЙШИНА. Прощайте... (про себя) Господи, что же мы наделали? Стоит ли оно того?
  Семь человек удаляются, понурив головы. Но никто из них не плачет. Плачут только прочие: женщины и дети.
  СТАРЕЙШИНА. Что творится, о Господи. Помолимся. Хотя этой жертвы нам вовек будет не отмолить. Все на колени. Помолимся о наших братьях. О их великой жертве. Попросим у Господа заступиться за них. А также попросим прощения за то, что обрекаем их на гибель, на самое страшное проклятие. Господи, Господи...
  
  Седьмое явление
  
  ДИОНИСИЙ. Уже день как ушли наши братья и сёстры с этим страшным человеком.
  КАТЕРИНА. Он не человек.
  ДИОНИСИЙ. Кто бы он ни был, а мы отдали ему наших братьев. Допустили, чтобы они сгубили свои души.
  КАТЕРИНА. Ради нас.
  ДИОНИСИЙ. Но всё же. Ведь мы как будто бы приговорили их.
  КАТЕРИНА. Не мы приговорили их.
  ДИОНИСИЙ. В любом случае, в их гибели, в их страданиях есть и доля нашей вины.
  КАТЕРИНА. А что ещё было делать? А дети? Неужели, было бы лучше, чтобы все погибли?
  ДИОНИСИЙ. Да, но такая цена. Цена слишком велика. Меня мучают угрызения совести. Иногда даже думается, лучше бы и я ушёл.
  КАТЕРИНА. Что ты такое говоришь? А как же я?
  ДИОНИСИЙ. А как же они?
  КАТЕРИНА. Ты думаешь, я смогла бы прожить без тебя. Лучше подумай о нашем будущем ребёнке, о нашем первенце.
  ДИОНИСИЙ. Я никогда не забывал о нём. Но не могу забыть и их. Кажется, было бы легче уйти вместе с ними. Чем дальше жить вот так, осознавая, какой ценой заплачено за твою жизнь.
  КАТЕРИНА. И ты мог бы загубить свою бессмертную душу? Навеки. Лишиться спасения?
  ДИОНИСИЙ. Но мы же допустили, чтобы наши братья сгубили свои души.
  КАТЕРИНА. У нас не было выбора. Они сделали это ради нас всех. Не забывай об этом. Уверен, Господь сжалится когда-нибудь и не позволит им вечно пребывать неприкаянными.
  ДИОНИСИЙ. А что если нет? Помнишь, что он сказал? Что забирает их себе? Они уже будут неподвластны Богу. Даже Ему не под силу будет их спасти.
  КАТЕРИНА. Не поминай его. Забудь об этом. Самое лучшее для нас забыть. Мы должны жить для себя и для Господа нашего.
  ДИОНИСИЙ. Забыть наших братьев?
  КАТЕРИНА. Не их.
  ДИОНИСИЙ. Тогда их жертву?
  КАТЕРИНА. Нет. То, зачем её им пришлось совершать. Надо забыть, чтобы жить дальше. Иначе, мы вечно будем себя грызть.
  ДИОНИСИЙ. И у тебя получается забыть об этом?
  КАТЕРИНА. Я пытаюсь. Не только ради себя. Но и ради тебя, и ради той жизни, что зреет во мне. У нас не было выбора.
  ДИОНИСИЙ. А что если был?
  КАТЕРИНА. Что?
  ДИОНИСИЙ. Мы все повторяем, что у нас не было выбора. А что если он был?
  КАТЕРИНА. Что же ты хочешь сказать, что нам всем было бы лучше сгореть в мучениях?
  ДИОНИСИЙ. Но теперь мучаются эти семь.
  КАТЕРИНА. Это было их решение.
  ДИОНИСИЙ. Видишь, всё-таки был выбор. Я не знаю, что надо было сделать. Что было бы правильно. Может быть, нам всем надо было выйти, а не только семерым?
  КАТЕРИНА. Чтобы все мы лишились своих душ?
  ДИОНИСИЙ. Не знаю. Может быть, он не смог бы забрать у всех нас души?
  КАТЕРИНА. Прекрати корить себя. Сделанного уже не воротишь.
  ДИОНИСИЙ. К сожалению, это так. Нам остаётся жить с тяжкой ношей, тяжелейшей из возможных. Прости нас, Господи.
  КАТЕРИНА. Мы ни в чём не виноваты.
  ДИОНИСИЙ. А что если виноваты?
  КАТЕРИНА. Тогда мы замолим свою вину.
  ДИОНИСИЙ. Не всякий грех можно замолить.
  КАТЕРИНА. На нас нет такого тяжкого греха.
  ДИОНИСИЙ. Как знать? Как знать?
  
  Восьмое явление
  
  ИОННА. Где Блаженный?
  ЛУКА. Он ушёл. Говорил какую-то несуразность, что с облезлых баранов шерсти не настрижёшь. Что он имел в виду?
  ФОМА. Не хватало ещё в речах полоумного искать смысл.
  ИОННА. Он боялся Блаженного, помните?
  ЛУКА. Не боялся. Его всего лишь раздражали безумные речи.
  ИОННА. Всё равно Он не мог вынести его. Кто из нас мог так воздействовать на Него?
  ФОМА. И что? Ему был неприятен сумасшедший полудурок. Мне, кстати, тоже. Вот Он и велел его заткнуть.
  ИОННА. Нет, тут что-то большее, чем раздражение. Даже взгляд блаженного был неперносим для Него.
  ЛУКА. Что ты хочешь сказать?
  ИОННА. Быть может, нам надо было у него или в нём самом искать средство против... этого.
  ЛУКА. Даже старейшина не мог дать никакого совета, а уж сколь он умудрён жизнью и сколько в нём веры.
  ИОННА. Что ещё сказал наш блаженный перед уходом? Кто видел его?
  ФОМА. Я видел. Ничего путного не было в его словах. Как обычно. Ругался. Поливал нас на чём свет стоит. Проклинал.
  ЛУКА. Нет, погоди. Он не проклинал. Он говорил, что отныне мы все прокляты и что прощения нам нет.
  ФОМА. Какая разница?
  ЛУКА. Он говорил, скорее с сожалением о нас.
  ФОМА. Ничего себе! Что-то новое. Ругать с сожалением.
  ИОННА. Всё-таки жаль, что блаженный ушёл.
  ФОМА. Ушёл и хорошо. Так даже лучше. Его проделки начинали утомлять. Как он вёл себя на собраниях? Ужасно. Без него будет только спокойнее.
  ИОННА. На нём была благодать Божия.
  ФОМА. Откуда нам знать, на ком она есть, а на ком нет?
  ИОННА. Это видно.
  ФОМА. Как?
  ИОННА. Просто видно, и всё. Такое чувствуется.
  ФОМА. Вот уже не видно, а чувствуется.
  ИОННА. Святого Духа ты тоже увидеть не можешь.
  ФОМА. Ну, нашёл, с чем сравнить полоумного.
  ИОННА. А что если в таких вот и пребывает Святой Дух? Откуда нам знать? Пути Господни неисповедимы.
  ФОМА. Не было в нём ничего такого. Обычный дурак.
  ЛУКА. Согласен, уподоблять полоумного Духу Святому попахивает богохульством.
  ИОННА. А чем тогда отдаёт то, что мы все сотворили?
  ДИОНИСИЙ. Братья! Братья! Новая беда.
  ФОМА. Что случилось?
  ДИОНИСИЙ. Скачут. Сюда скачут воины. Вот они, смотрите.
  ЛУКА. Язычники.
  ФОМА. Варвары.
  ИОННА. О Боже! Новое наказание. За что нам это?
  ДИОНИСИЙ. За что всё это?
  
  Девятое явление
  
  Всадники спешиваются с лошадей. Все они идут в храм. Там жмутся друг к другу напуганные жители общины.
  ВОЖДЬ. Кто у вас главный здесь? Кто верховный жрец?
  СТАРЕЙШИНА. У нас нет жрецов. Мы не принимаем идолопоклоннических обычаев. Но если тебе нужен старший. Вот он я.
  ВОЖДЬ. Вы, последователи жалкого убогого Бога. Бога, которого можно убить. Бога болезней и нищеты. Готовьтесь к смерти.
  СТАРЕЙШИНА. Зачем тебе нападать на нас? Мы бедны. Зерно, хлеб и скот - всё, что у нас есть. И мы сами тебе это отдадим. Нет нужды проливать кровь. Не берите на себя грех.
  ВОЖДЬ. Я не знаю, что такое грех. Я верю в подвиг, в славу, в богатство. Я не верю в грех. Не сомневайся, мы заберём ваши припасы. Но этим не ограничится. Кровь непременно прольётся.
  СТАРЕЙШИНА. Зачем вам это? Мы безобидны.
  ВОЖДЬ. Это не остановит моих воинов, а только распалит.
  СТАРЕЙШИНА. Мы выполним всё, что вы пожелаете. Зачем вам убивать нас?
  ВОЖДЬ. Подойди ко мне. У меня есть для тебя послание. Скоро мои воины будут убивать вас всех. Никто из вас не спасётся. Никак вы не минуете этой участи. Всем вам суждено умереть.
  Ваших женщин будут насиловать. Вашим мужам вспорят животы. Детям разобьют головы о камни. Никто не спасётся. Знай это. Самых влиятельных из вас мы допросим о богатствах. И независимо от ответа будем пытать. Однако это не всё, что я хотел сказать. Мне был странный сон. Кто-то, чьего лица я не мог разглядеть и чей голос звучал будто во мне самом, сказал, что "жертвующий жизнью спасётся, жертвующие чужой жизнью погибнут". Я хорошо запомнил эти слова, хоть и не монимаю, что они значат. Но думаю, тебе должен быть ясен их смысл.
  СТАРЕЙШИНА. Я понимаю.
  ВОЖДЬ. Ну а теперь... Вы все умрёте. Готовься. Молитесь. Может быть, от этого вам будет легче.
  СТАРЕЙШИНА. Молитесь, братья. Молитесь. Просите прощения. Ибо всем нам есть, что вымаливать. Молитесь.
  Все падают на колени, начинают возносить молитвы.
  К ним подступают люди с мечами в руках.
  
  Десятое явление
  
  Семеро человек идут за человеком без тени. Они идут уже достаточно долго. Какое-то время они хранили молчание, подавленные своей участью и, мысленно уже со всем смирившись. Бросая взгляды на ведущего их, тихо переговариваются.
  ТАИСИЯ. Куда мы идём?
  АНТОНИЙ. В ад. Куда же ещё?
  МАРИЯ. О ужас.
  ЕВСЕВИЙ(касаясь её плеча). Держись. Не надо унывать. И тем более не надо давать... Ему лишний повод для торжества.
  АМВРОСИЙ. Правильно. Пусть видит, как умеют умирать имеющие веру.
  ТАИСИЯ. Да, но нас же ждёт не смерть, а муки.
  АМВРОСИЙ. Всё равно, мы должны смиренно их принять. Не только ради всей нашей общины, но и ради самих себя. Если мы отчаимся, это будет победой зла и тьмы.
  МАРИЯ. Я не боюсь физической боли, но душевной.
  ТАИСИЯ. Да уж, в причинении страданий нечистые должны были поднатореть. Не смогу перенести вида, как мучаются близкие.
  КАССИОДОР. Не бойся, обещаю ты не услышишь от меня ни единого крика, ни единой жалобы.
  ТАИСИЯ. Вот этого то я и боюсь. Видеть, знать, чувствовать, что ты страдаешь.
  КАССИОДОР. Я тоже боюсь за тебя.
  ЕВСЕВИЙ. Примем и это. Мы выбрали свою судьбу.
  МАРИЯ. Тебе совсем не страшно.
  ЕВСЕВИЙ. Страшно, конечно. Но ещё страшнее потерять душу.
  МАРИЯ. Но мы ведь и обрекли свои души, отдали их.
  ЕВСЕВИЙ. Говорится же "потерявший душу ради Господа сбережёт её".
  МАРИЯ. Не думаю, чтобы имелось в виду такое.
  ЕВСЕВИЙ. Жертва есть жертва.
  МАРИЯ. Самая страшная жертва, какая может быть.
  ЕВСЕВИЙ. Крепись. Ты до сих пор так храбро себя вела. Неужели начинаешь сдавать?
  МАРИЯ. Нет, пока ты рядом, пока мы все вместе, во мне нет страха, по крайней мере за себя. Но что если нас всех разлучат, чтобы по отдельности над каждым издеваться? Ведь это и будет самой страшной мукой. Неизвестностью.
  ЕВСЕВИЙ. По мне куда страшнее видеть, как мучается тот, кто тебе дорог. (глядит в глаза Марии и тут же оговаривается) Те, кто тебе дорог.
  МАРИЯ. Всё это страшно.
  АНТОНИЙ. Нашли о чём говорить. О видах мук. Не вкладывайте нашим палачам оружия в руки. Лучше думайте о оставшихся, что теперь с ними всё будет хорошо, что дети вырастут и у них самих появятся дети. Покуда они будут живы, мы не погибнем окончательно.
  ТАИСИЯ. Ты веришь, что о нас надолго сохранится память.
  АНТОНИЙ. Это меня не волнует. Лишь бы они жили.
  КАССИОДОР. Верно, иначе сделанное нами не имеет смысла. Как какое-то богомерзкое покусительство на себя.
  ТАИСИЯ. Эх, если б только я могла умереть дважды. За себя и за тебя.
  КАССИОДОР. Если б можно было умереть дважды, я сам бы это сделал. За тебя и за себя.
  АНТОНИЙ. А я бы умер семь раз, за всех вас. Но, к сожалению, это невозможно. Что толку гадать, что можно было бы сделать. Мы сделали то, что должны были.
  ТАИСИЯ. И теперь ответим за это.
  АНТОНИЙ. Берите пример с Пахомия. Глядите, как он спокоен.
  ПАХОМИЙ. Я успокоился только недавно. Видит Бог, как я боялся этого чужака. Но вы сами, ваша решимость исцелили меня от страха. Теперь на душе у меня свободно и легко.
  АНТОНИЙ. Так и должно расставаться с жизнью.
  МАРИЯ. А как расставаться с душой?
  АНТОНИЙ. Наши души погибнут не напрасно.
  ЕВСЕВИЙ. Пока ты не один, самая тяжкая участь не так тяжела, как одному.
  МАРИЯ. Да, пока мы все вместе (бросает взгляд на Евсевия), и мне легко.
  АМВРОСИЙ. Уверен Господь не оставит нас даже в аду, в самой тёмной пучине, в самом жарком пламени. Покуда будут существовать наши души, в них будет теплиться вера. И через это мы сохраним возможность к спасению. Если мы всё-таки лишимся душ, вера останется с нами. Наша сила в вере. Пока она пребывает в нас, незамутнённая и крепкая, нам нечего боятся. Даже ад верующему не страшен. Бог бесконечно милостив. Если мы заслуживаем спасения, Он вытащит нас и из ада. Но если это не случится, наша любовь к Нему не должна ослабнуть.
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ (оборачиваясь). Может уже хватит говорить о вашем Боге? Меня мутит каждый раз, как слышу Его имя.
  АНТОНИЙ. Куда ты ведёшь нас?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Как можно дальше от вашей деревни. А ты думал в ад, да? Отсюда прямиком в преисподню, где бушуют языки пламени и черти поджаривают грешников на огромных сковородах. Разочарую или обрадую, ад вовсе не таков. Правда, вам всё равно не доведётся узнать, какой он. Вы же туда не попадёте. И мне вы уже больше не нужны. Можете не переживать за ваши драгоценные жизни и бесценные души. Мне не надо от вас ни того, ни другого. Два чистых юноши, две самоотверженных женщины, двое бесстрашных мужчин и один, что смог преодолеть свой страх. Мать, жертвующая собой ради сына и сын, несмотря на свою привязанность, готовый разорвать её ради общего блага. Двое влюблённых, чьи взаимные чувства не смогла заглушить даже угроза грядущего ужаса и мрака. Храбрец, в котором однако бьётся чуткое сердце. И чуткий человек с храбрым сердцем. И, наконец, бесконечно напуганный человек, который однако до того восприимчив к чужому страданию, что предпочитает сам мучаться, лишь бы не пострадали другие. Недурная добыча... Для Того, Кому вы поклоняетесь. Но что мне с вами делать? Не догматы же обсуждать. Вы свободны. Мне не нужны чистые души. На что они мне?
  АНТОНИЙ. Зачем же...
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Зачем всё это было нужно? Это был обман, уловка. Шутка, которая мне удалась. Страх ослепил вас всех и сделал игрушкой в моих руках. Ваш подвиг для других стал преступлением. Это была проверка всем. Своей готовностью к жертве вы спасли себя. Но прочие, допустив вашу жертву, проверку не прошли. Чтобы спасти себя, они согласились на чужую погибель. В своих заповедях вы не учли этот малозаметный, редко случающийся, но не менее тяжкий, чем прочие, грех. Грех равнодушия. Видеть, знать, что рядом кто-то мучается и гибнет, но из малодушия и себялюбия отвернуться и забыть. Отдать другого на смерть - хуже чем самому убить. Подумать только, сколько истово верующих благочестивцев я толкнул на это.
  МАРИЯ. Что же теперь будет?
  ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Каждый получит по заслугам. И по своей вере. Те, кто отдал вас как думал на расправу получат своё. А вы... вы можете идти. Только не советую возвращаться обратно. Там сейчас огонь и кровь. Хотя я увёл вас достаточно далеко, чтобы вы не успели сделать этой глупости.
  АНТОНИЙ. Ты обманул нас. ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Я сдержал своё слово. До известных пределов. Они сами погубили себя. Уже было всё равно, как и отчего они умрут. Но вы можете основать новую общину. И когда-нибудь по прошествии времени, через годы или, может быть, века я непременно вернусь опять.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"