Альтруист
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
История двух странных немножко людей - не боящихся делать что-то, чтобы осуществлять свои мечты и убеждения... совершать ошибки и идти дальше.
|
АЛЬТРУИСТ
--------------
--------------
"Альтруизм - моральный принцип, основанный на признании естественной связанности людей через врожденное чувство симпатии..."
(Майборода Д.В., Философский словарь)
"... - невротическая компенсация вытесненного первоначального эгоизма "
(З. Фрейд)
-
1
Он пришёл. Давно его не было, а тут вот явился - пожалуйста. Но, надо признаться, неожиданно было то, с чем он пожаловал... Он пришёл отдать мне всё..
Я, конечно, был изумлён, но не растерялся.
-Всё? - переспросил я (спокойно переспросил, и переспросить было надо - хоть он и не шутник, в общем, но, может быть... Опомнился на старость лет?)
Седоватый пришелец в куртке (приходящийся мне не более и не менее как отцом) улыбнулся.
-Всё, - сказал он. - Мне больше ничего не нужно, хватит. А тебе как раз...
-Что "как раз"?. - не удержался я. Кажется, готовилась самая большая, не сравнимая с предыдущими чёртова добродетель - он собрался совсем сжить себя со свету за мой счёт! Точней не то чтобы за мой счёт - но это (что же он теперь задумал, старый... выдумщик и альтруист?!.) будет сделано во имя добра, в частности моего блага. Как мне это надоело!..
-Ты не сердись - чего сердиться? - Его глаза сияли уверенной ласковостью. - Будто я тебе плохую весть принёс.. Теперь живи - а я...
-Что ты? - Я выдохнул, поняв, что переубедить его в его очередной великой идее будет нелегко, и присел тут же в прихожей на подставку для обуви (она теперь была пуста, последние туфли - хорошо еще новые - я продал позавчера).
-Отец, - сказал я, - имей в виду: я ничего у тебя не возьму. Я сколько тебе раз говорил: я не беру того, что не заработал сам! ..Ну иногда взаймы - приходится, да... Но не больше, чем на неделю, - когда я нарушал?. один раз. Да и брать больше не буду! Точно. Кажется, готовятся перемены..
Он слушал с улыбкой - иногда кивал, но думается не слышал ни одного слова.
-Да я же понимаю! - воскликнул он. - Всё понятно. Теперь тебе не надо будет просить взаймы - у меня там поднакопилось уже.. достаточно. И ты молод пока.., женишься - и ты хочешь, чтобы жена твоя жила в этой убогости?
-Пап, я не возьму, - сказал я. - И куда ты, собственно говоря, собрался?
-О-оо! - протянул отец, - пора. Пора уже..
-Куда пора? Опять кто-то заходил и повлиял на тебя? Кто, скажи... Не бывшая ли твоя жена - эта кого угодно объегорит, и так, что ты и думать не будешь - ?да, я, я самолично, без всякого принуждения..." Она?
-Нет, - покачал он головой. - Никого не было, зря ты выдумываешь.
-Нет, был - был! - но я не успел разгорячиться, почувствовал усталость. Даже сидеть было тяжело - надо было упасть и забыться... - может потому, что я не ел с утра? Да нет, скорее от жары - жара на меня ужасно действует.
-Послушай, - сказал он и достал из-за полы куртки кожанную папку, - тут все документы, всё оформлено. Вот. Я себе оставил исключительно на дорогу, ну и... на первое время. А там уже будет всё просто.
-Где там?
Он улыбнулся с мальчишеским лукавством, потом выражение сделалось как будто вдумчивое, мудрое.., но потом уголки рта снова дрогнули..
-Я тебе вышлю открытку, когда доеду.. Честно сказать, - вздохнул он радостно и широко, - я об этом уже давно мечтал в душе, это самое то, что было нужно. Все мы наверно придём к этому рано или поздно.
"Что-то новое, - думал я, поглядывая на него, на папку, которую он положил рядом со мной. - Не в монастырь ли он часом собрался? Да хоть из-за питания он там и недели не проживёт!.."
На минуту я закрыл глаза, нажал на глазные яблоки - так что будто даже загудело, - собрался, чтобы сказать моё последнее ?нет? - открыл...
А его уже не было. Исчез - оставив мне всё...
2
Что ж, расскажу немного о нашей семье прежде чем... да - описывать то, что происходило после сцены в прихожей: как я встал, забыв о голоде, головной боли, ужасном настроении, как стал метаться, раздумывая, что делать.., как наконец догадался, что надо бы догнать его, и ещё замешкался отчего-то; а потом, когда выбежал на улицу, конечно, не мог найти - он исчез в известном лишь его очередной (и всё-таки глупейшей!) идее направлении. А затем я возвращался обратно, и оказалось, что дверь захлопнулась (как то уже бывало) - а с ней и та папка с документами, которые хоть что-то бы прояснили, а ещё холодильник с хоть какими-то харчами, - и стоял я, значит, в домашних штанах и рубашке, в стертых шлепанцах... Но стоп. Сначала о семье.
Мой отец был богат, но он не хотел этого. Самый настоящий богач - это мой дед. Это он заработал капитал, всю жизнь этим занимался - к старости у него было куча денег и сын, удивительно непутёвый, не могущий найти себя ни в одном из дел, а главное неспособный к продолжению дела заработка и накопления, на что дед очень рассчитывал, а, соотвественно, был очень разочарован, когда это окончательно стало ясно. Когда дед каким-то образом почувствовал, что смерть близка... он не хотел оставлять деньги моему отцу, но и будучи вполне здравым в плане разума понимал, что с собой за тёмный порог смерти тоже не возьмёшь (наверно очень сожалел об этом - там бы он продолжил свой бизнес. И, думается, вряд ли что-то помешало бы ему и там преуспеть...) В конце концов вышло так, что бо?льшую часть капитала он оставил практически незнакомому человеку - молодому управленцу, который пришёл в компанию за два месяца до смерти деда и за это время пленил его своей волей к достижению, родственной любовью к деньгам, пониманием эстетики их блеска... Вся компания и её активы в итоге достались ему (иногда я слышу о нём, из газет, по радио - он ещё больше развернулся, дед не ошибся), отец же получил дом, гараж с тремя автомобилями и относительно скромное содержание - маленький ручеёк от многоводного дедового дела тёк на его личный счёт, наполняя вместе с процентами этот пруд... Но отцу и этого было даже очень много!
И всю жизнь, вот, видимо, до этого времени, отец хотел, но не мог совсем отказаться от чужих денег., от жизни, которая с детства была у него удобной, пригодной для его фантазий.. Он не очень любил своего отца - его методы, его способ жизни вызывали у него отвращение - он всегда стремился к чему-то "не этому", "не такому", не раз порывался всё изменить для себя, бывало и уходил из дому... Но, в общем-то, он был человек не слишком темпераментный, скорее мягкий, любящий больше думать, чем делать, - и каждый раз очень скоро он возврашался, опять домой, к сытости и удобству; "Вот отдохну, - кажется мне, думал он, - и решу, как всё сделать лучше, вернее..." Одна идея сменялась другой (он был хиппи, нью-эйджером, тибетским йогом и адептом саентологии.., кем только не был), большинство из них просто забылись, не прийдя ни к какому исполнению, кроме изменения внешности и каких-то практик, - но надежда в нём оставалась, сохраняя его взор живым, горящим, - надежда сделать свою жизнь другой: простой, никого не обделяющей, может, в чём-то полезной... А ещё "настоящей" (как он изредка с затаённой грустью говорил). Образ такой жизни, быть может, ещё в детстве взялся откуда-то (возможно что из книг, которые покупались по первому требованию - но не всегда дочитывались), и, вот так засев глубоко, делал его бытие осмысленным; хотя и конфликтным..
А я... - что я? Я ушёл. Наверно лёгкость к действию передалась мне от деда, но и от отца я взял кое-что - неприятие того, что я не заработал сам, нежелание быть содержанцем, и к тому же неизвестно чьим. Я просто понял это однажды в достаточной степени ясно - и уже ничто не могло меня держать. И, конечно, я был рад покинуть отца с его постоянным витанием в облаках, все новыми книгами, философиями, рассуждениями... которые он всё время хотел применить ко мне, за неимением другого рецепиента (у него было две жены, обе не продержались долго (не сошлись взглядами, по его словам, - уж конечно) ; а с моей матерью они были знакомы отрывочно, я так никогда и не смог у него толком выпытать о ней). Я терпел с ним ровно до 19-ти лет, и после - к тому времени, учась на стипендии, я имел уже работу и даже кое-какие сбережения - я оставил дом, оставив отцу записку: "Папа, я ухожу в СВОЮ жизнь".
Эта своя складывалась по-разному, но я не унывал. Отец же не держал на меня никакого зла, и то и дело появлялся, - каждый раз с какой-то новой мыслью, новым мировозрением и способом помочь людям; начать он, конечно, всегда хотел с меня..
Надо сказать, что не только отвращение к чужому, но и стремление к большему - чем, возможно, даже способен дать этот мир - я унаследовал от отца - но это эфемерное и трепетное желание развивалось у меня иначе...
3
Так вот я, значит, стоял перед дверью съёмной квартиры в спортивных штанах и рубашке - с той стороны лежало, можно сказать, целое состояние в кожанной папке, и ещё более ценный в данный момент кусок сыра в холодильнике, а ещё полбуханки хлеба в кухне на столе.. Кефир? Я пытался вспомнить есть ли в холодильнике ещё и кефир - но одёрнул себя: что бы там ни было, тебе, похоже, туда не добраться. Н-да, интересная ситуация., - я походил по площадке, пытаясь думать об отце, о наиболее рациональном решении в этой переделке.. - но мысли всё время проскальзывали под дверью и шарили в воображаемом пространстве квартиры - особенно их привлекала кухня. Что сказать - человек, может быть, умное, но всё-таки животное. Я согласен был стать животным - например, котом: пролезть по карнизам, потом через балкон..
-Всё, всё, молодой человек, - пробормотал я себе... и сразу вспомнил с теплотой об отце: это он так называл меня всегда - в детстве мне это не нравилось, в юности я откровенно заявлял ему об этом и требовал, чтобы он прекратил, - когда же я ушёл, то вдруг неожиданно для себя стал сам так себя называть в мыслях.
-Папа, - произнёс я тихо, опёршись спиной о дверь, - что тебе ещё взбрело в твою неспокойную голову?.
Всё-таки я любил его, этого выдумщика.. а может, только так, на расстоянии?
"Вот видишь, - подумал я, машинально начиная спускаться вниз по ступенькам, - как ты меня облагодетельствовал: остался теперь я в лёгкой одежде (хоть шлепанцы были на мне - уже везение), и голодный.., и оттого не могущий ничего сообразить... Ну и где ты сейчас?! - прийди посмотри.."
Я попытался вспомнить детали разговора, и тоже не смог - мысли были там за дверью, они ждали меня.., но что я мог? Ещё один ключ у хозяйки, а мне было очень неловко снова обращаться к ней с тем же самым.. - для начала, это нужно попасть на другой конец города, где у неё штаб-квартира (а у меня и на проезд ни гроша!), потом извиняться, улыбаясь виновато, объяснять ситуацию... Вспомнился хорошо прошлый раз, когда некто пошел вынести мусор, толкнул дверь - и, уже когда она, получив импульс от ничего не сознающей руки, устремилась к замку, некто вспомнил про ключ, оставшийся там.. Мысль не вспыхнула достаточно резко - тот ещё успел подумать: "Она сейчас захлоп.." - потом всё-таки метнулся., но щелчёк прозвучал раньше.
"Здравствуйте, Мария Павловна.."
"Что-то у тебя лицо странное - сжёг, да?, спалил-таки квартиру?..." (шутница она, конечно, - но все шутки у неё какие-то... одинаковые).
"Да бог с вами, я что, похож..."
"Ладно, давай скорей, у меня сериал. Что там стряслось?"
Объяснил, и она (как же я не люблю этих людей, которые ВСЕГДА правы!..), бурча, посматривая на меня, начала собираться..
"Да вы дайте мне ключ, Мария Пална, - я открою свой и привезу вам.."
"Ещё чего - чтобы и этот потерял!?" И бесполезно было ей обьяснять, что ключа я не терял, - она, кажется, совсем не слышала звуков с внешней стороны своего черепа.. - вот разве только сериал!
Словом, ехать снова с тем же мне не хотелось. И другого выхода я не видел.. хотя. Было только утро, десять часов, - всегда же есть такой чудесный выход, не так ли?!. Мне тогда из-за голодного живота не было желания думать о чуде, - но я как-то положился на провидение и решил рискнуть. Я решил сначала попробовать отыскать отца (может, он не успел ещё далеко уйти) - "..А по дороге, может, что-то решится с ключом и с провиантом". Всё же не впервые за время своего одинокого проживания я сталкивался с такими нестандартными ситуациями... Да всё будет хорошо - я точно знал!
Я отправился на автостанцию - почему-то был уверен, что он решил ехать, и именно на автобусе. Ещё почти был уверен на счёт направления - но это пока не так важно, чтобы об этом думать; вообще, у голодного состояния свои преимущества: ты не станешь рассуждать о лишнем, о черезчур многом - только то, что имеет более-менее существенное значение теперь. Вот я думал, что доберусь до автовокзала, - это первое; там, должно быть, много киосков и лотков: булочки, мороженное, чай... Тааак!! Я остановился - и уже серьёзно отчитал себя. Всё? - спросил я у себя. Молчание... - которому, конечно, нельзя доверять, - но надо идти.
Одежда у меня была довольно приличная для улицы, тапочки и спортивный костюм, точней щтаны, ну и рубашка, теплая., мало кто меня замечал, впрочем не мешало бы одется потеплее - было начало октября... (думаю, мои сверкающие из-под брюк пятки некоторых смущали). Я незаметно и искренне (не заставляя себя, не стаскивая с естественных мыслей) переключился на то, что буду говорить отцу, если всё-таки найду его, - а я был, разумеется, уверен, что найду... почти уверен. "Что-что!.. - думал я, - скажу, чтоб не валял дурака! Эти деньги меня не касаются - не мои они, чужие!., а, раз и ему они досаждают, пускай пожертвует в какую-нибудь организацию... или раздаст нуждающимся.. не знаю". Я знал, что есть много людей, у которых ничего или почти ничего нет, которые переживают беду и были бы не просто рады, а счастливы им (я, в общем, и сам тогда немножко нуждался..) - хотя и не знал, как устроить всё это, - не ходить же, в самом деле, раздавая целый день попрошайкам -да и известно, что они с ними сделают, эти обездоленные; нужно найти настоящих бедствующих, тех, кому нужно позарез.. Но главное вернуть деньги отцу. Точней бумаги - денег-то ещё никаких нет.. Интересно эти бумаги вступили уже в силу?. И надо же этой двери закрыться так некстати!..
Я сердился на дверь, спеша, лавируя в потоке людей, - не в состоянии предположить тогда, что, может, очень даже кстати - стоит только посмотреть немного по-другому... В очередном переулке я повернул направо, автовокзал показался в конце улицы.. - и как раз другая мысль захватила меня. "А что, если бы взять?.. Смог бы ты ими распорядиться достойно? ..Если ему они в самом деле не нужны, и он действительно найдёт какое-то там своё где-то предназначение... - я мог бы немножко изменить жизнь, и начать делать что-то настоящее, интересное, а не как всегда то, что приходится.." Я уже потом заметил, как темп мой поубавился, - я шёл и размышлял над другим... - конечно, теоретически! Но эта теория захватывала - стоит показать вам возможность... вы можете сначала долго отрицать её, не смотреть на неё - но, стоит осознать представленное именно как возможность, а не предпосылку для моральной реакции.., вам уже сложно отделаться. Ведь всё, что вы можете сделать, так важно, полезно, хорошо!.
Я не считал свою жизнь очень важной и уникальной (как папа), а значит, и сверхважных вещей там быть не могло. Я хотел просто жить!, - конечно, не прозябая, но имея только самое необходимое, и возможность заниматься инетересующими меня вещами, иногда радовать себя иной мелочью вроде вкусной еды или красивой вещи, или поездки куда-нибудь... Неужели это много, неужели я таким образом кого-то обделю?? Я хотел совсем мало от мира, и готов был заплатить чем смогу за это, если нужно.. А насчёт мира, моего участия в мире, у меня не было великих планов - вот отец всегда хотел что-то изменить в нём, внести свою светлую ноту.. что, честно говоря, меня смешило. Быть может, у него в самом деле получится, и о нём напишут в книгах, даже учебниках: "Великий человек нашей эпохи..." - но для меня он останется всегда чуть смешным мечтателем - может, и заслуживающий уважения своим стремлением к чему-то большему, но явно направляющийся при этом не туда... Нет, совершенно не туда (мне это было понятно).
Я остановился перед вокзалом, пропустил выезжающий из ворот автобус - знакомый человек в его окне улыбался мне... Я всё ещё был в лёгком замешательстве: деньги, вдруг обернувшиеся для меня возможностью, а не грязным товаром, никак не отпускали. Я и знал, что это не то, не те мысли!., но никак не мог избавиться от них, они просто-напросто не выталкивались из головы!
"Са-рынь", - прочитал я на заднем окне отъезжающего автобуса и, не совсем ещё прийдя в себя, мысленно пожелал ему добрый путь..
4
...Догнать беглеца и во второй раз не удалось - даже молодому человеку, в общем, сильному, забывшему на пару минут об усталости и голоде. Да, наверно это всё из-за него, пустого желудка, - ни головой не можешь управлять, ни ногами. Автобус с моим отцом уехал в неизвестном - можно так сказать: название "Сарынь" для меня что "Лондон" - ?где-то там...? - направлении, а я остался на бессмысленном теперь вокзале, где действительно продавали много съестного... Запах от ближайшего киоска ударил мне резко в голову, растревожил беспокойную и без того душу, и я поспешил уйти.
..Ну и куда теперь? Тоже в Сарынь?! ("А знакомое, между прочим, чем-то название...", - заметил я про себя) - но за какие деньги, когда нету даже на сухую булочку. "И зачем мне Сарынь, - думал я угнетённо, бредя куда-то, - у меня дома, за тонкой дверью лежит счастливый билет... Ну папа - ты умеешь, умеешь это - сделать благо!!" В этот момент мне хотелось каким-то образом всё-таки догнать автобус, ворваться внутрь и - пускай все слушают - сказать ему это и всё-всё.!.
Я вздохнул обессиленно и стал припоминать своих знакомых, которые могли бы мне занять немного; ну и, видимо, всё-таки нужно ехать к хозяйке - дверь сама никак не откроется, и лазить по сточным трубам - тоже не моё хобби.. Я вздохнул снова: отрывисто и как бы смеясь...
-Костя, как ты относишься к неожиданно.. вдруг! свалившимся деньгам?.
-Хорошо, - сказал Костя, не отвлекаясь от работы. Он уже занял мне двадцатку (больше я просто не мог просить), и теперь мне хотелось просто немного с кем-нибудь пообщаться.. А может, я хотел хоть как-то его отблагодарить?.
-А к большим... неожиданно, вдруг свалившимся большим деньгам..?
-Хорошо, - сказал Костя. Он копался в капоте машины, глубоко засовывая руку в сплетения проводов и стальных трубок, что-то нащупывая там, обтирая руки, потом опять. Разговор, кажется, его не интересовал, или он не относился к нему серьёзно... - впрочем, сам-то я был серьёзен? Мне просто не хотелось к хозяйке, я не хотел решать на голодный желудок свои новые проблемы - сейчас бы купить что-то и съесть., но голод потерял острый истерический оттенок: еда, можно сказать в кармане, в виде бумажных отрезков - превратить её в удобосъедаемый вид можно в любом ларьке или магазине, и спешить некуда..
-А ещё я опять захлопнул ключ, - сказал я. - А ещё надо ехать в Сарынь искать отца.. - Я говорил тихо, еле слышно, опустив голову, а Костя тем временем заинтересовался первой темой.
-И что, правда большие деньги? - спросил он, улыбнувшись мне и копаясь одновременно.
Я хмыкнул: "Не знаю".
-Если бы на меня вдруг они свалились, как вы изволите говорить, - сказал Константин, - я бы не рылся в чужих тачках - а купил бы свою и уехал далеко отсюда.
Я покивал - "действительно заманчиво", - но вдруг вспомнил одно обстоятельство..
-А что, если эти деньги, - произнёс я снова гипотетическим тоном, - не совсем твои...
-О-оо!. - заулыбался Костя и потряс пальцем.
-Да нет!. - Я вздохнул. - Конечно, никакого воровства или махинаций; тут скорее дело морали: могу ли я взять то, что не заработал сам.. то, что мне дал человек, который, возможно, и сам не до конца понимает своего поступка... который вбил себе что-то в голову - и вот, видите ли, есть возможность сделать добро!.. - а согласен и готов ли принять это "добро" тот, которого ты выбрал его объектом.!?. - В конце этой тирады я говорил уже достаточно громко, почти кричал, так что, даже если бы уже и не говорилось в первом лице, можно было понять, что речь именно обо мне.
-Да ты не переживай, - Костя действительно умел успокоить, и словом, и одним видом своим (и я всегда пользовался этим, а ещё много раз занимал у него деньги... Я - паразит, а он - добрая душа). - Ведь ничего плохого не случилось - все здоровы, живы... так? - Он вывинтил наконец какую-то гайку и бросил её через плечо (бзянннньь..)
-Правда.. - сказал я, - вроде всё хорошо. - Я посмотрел на него с благодарностью. Но вскорости надо было опять опечалиться, вспомнив, что проблемы всё-таки никуда не делись - они ждут, если не переживаний, то как минимум твоего участия, размышлений, действий...
-Ладно, пойду, - сказал я, вставая с жёлтого пластикового стула, стоящего у стены в автомастерской. - Спасибо за всё - деньги верну как только..
-Ну уж конечно - теперь-то! - переводя взгляд на меня от новой гайки, которую видимо собрался ввинтить на место улетевшей, подмигнул мастер.
Я потоптался смущённо: кажется, что-то наболтал..
-А Сарынь, между прочим, не так далеко, - сказал Костя, - минут сорок на попутке. У меня там сестра живёт; а ещё есть монастырь - не туда ль ты собрался? - Он блеснул улыбкой, прежде чем погрузиться...
Так я и знал!
5
К вечеру всё поменялось - он был совсем не похож на утро, которое и началось странно, и потом.. Для начала, я был сыт - сытый, я шёл к трассе, где намеревался поймать попутку, и сам себе улыбался. И не только наполненность живота была причиной улыбки и всего состояния, которое можно было назвать вполне удовлетворительным (да что! - всё было чудесно!) Но жизнь начала меняться к лучшему именно с того момента, как я поел, - прекрасный импровизированный обед, то ли завтрак (надо придумать специальные названия для некоторых случаев) на свежем воздухе в парке - первого не было, но было сытное второе и небольшой десерт. Утёршись салфеткой, я был готов встретиться уже со многим, и хозяйка мне была не страшна (поняв это, я встал и непринуждённо зашагал к остановке), и отца в Сарыни казалось отыскать делом пустяковым - в конце концов, монастырь найти не проблема, а там уже сразу укажут на новоприбывшего, "молодого" послушника. Я ехал в троллейбусе и смеялся про себя, представляя отца с бритой головой, декламирующего вместе с другими бритоголовыми молитвы и кланяющегося до земли.. "Да, папа - это и есть твоё предназначение, тут и думать нечего... И всё-таки как же ты пришёл к такому.. Нет, в это невозможно поверить!"
Вместо хозяйки, дверь мне открыл её муж - он был в майке и насторожен, глядя на меня. Я спросил Марию Павловну. "Её нету. Уехала..." - видно, ещё хотел сообщить, куда, но вспомнил, что таких распоряжений не поступало и замолчал; стал ещё немного угрюмее-серьёзнее.
-Понимаете, в чём дело, - может быть, ваша жена проинструктировала вас на такой случай.. - Это длинное слово вырвалось как-то само - но оно было очень уместным. Однажды мы уже виделись с этим человеком, была тогда и сама Мария Павловна, - и единственное качество, которое можно было тогда в нём заметить, в этом человеке, и которое прекрасно просматривалось сейчас, хоть и немного в другой (автономной) форме, - это подчинение. Этот человек строил из себя серьёзного и хмурого (видать, озабоченного чем-то) мужчину - но по сути он был совершенный подкаблучник, и без жены представить его было никак нельзя.
-Словом, у меня захлопнулась дверь, - сказал я, улыбаясь и своим наблюдениям, и лёгкому комизму ситуации, на которую теперь я смотрел иначе, чем с утра. - Вы же помните меня, так? - я съёмщик с проспекта Свободы. ..Как-то уже такое было - но теперь ситуация!.. Если бы я вам рассказал, вы бы мне вряд ли поверили...
-Расскажи, - произнёс хмуро и неуместно Хозяин.
Я посмотрел на него критически - ни капли разума в этом выражении, ни единого взгляда на ситуацию со стороны.
-Нет, - сказал я, - история очень длинная, да и... не закончилась она - поэтому я немного спешу. Давайте так: вы мне дадите ключ, а, когда я всё улажу, то приду и всё вам расскажу.. А?
Он был непоколебим - только левая бровь немного больше нахмурилась, а правая поднялась. Я ждал по другую сторону открытой двери... Наконец мысль случайно залетела ему в голову - "Я сейчас позвоню", и он, неосмотрительно оставив дверь открытой, пошёл к телефону. Я привалился к косяку, вздохнул; спросил себя, что же всё-таки в той папке - неужели так вправду и всё..? Теперь придётся снова оформлять это "всё" на прежнего владельца, тратить те же деньги, которые можно было бы потратить иначе.. "Ну, папа! Одни хлопоты с тобой, вот тебе честное слово".
Из-за приоткрытой двери слышался разговор:
-Да.. Что? Говорит с проспекта. Что? Да... А я откудово знаю.. Нет, не спрашивал.., не знаю... - Шаги, звон платсмассы перемещаемого апарата. Хозяин появился на пороге, оглядел пришельца, т.е. меня.. - Ты потерял ключи?
Я смотрел на этого идиота, прижимающего трубку к уху.
-Нет, - сказал я, - ключи остались внутри. В квартире, - пояснил я на всякий случай.
-Говорит, в квартире остались. Ключи - что! - Это было сказано чуть громче, и тут же расплата: - Кто? что?. Я не грублю... Я не грублю - я говорю, ключи, он говорит... Что, что ты говоришь?.
"Да, - думал я, - всё-таки хорошо бы иметь своё жильё - чтобы не связываться с такими вот людьми.. Может быть, в другой ситуации, с ними и можно говорить... о чём-нибудь, - но когда ты от них зависишь! Нет - как можно скорее, скорее, дальше..." Но я просто повторял это - никакой перспективы собственного жилья не было видно, - и понимал, что мне ещё повезло: цена за проживание была относительно невысока (если не причислять цену вот таких вот моментов в потерянном времени и нервных клетках), и на что я по-настоящему могу рассчитывать? - на лучшую хозяйку, лучшие апартаменты?.. Я вспомнил дом, в котором мы с отцом жили вдвоём, давно, когда я ещё был ребёнком, - большой раскошный дом: с полированными перилами лестницы, с мягкими коврами; с душистой и тёплой ванной, просторной, как моя теперешняя комната, с никогда не иссякающий запасом холодильника (домработница Галина Викторовна следила за этим и за многим другим). Потом мы жили в довольно большой, красивой и очень уютной квартире в центре. Здесь же... Не успел я впасть в мрачные, не выдерживающие ни малейшего сравнения с прежними местами жительства воспоминания о моём нынешнем жилье, как мысль снова скользнула к кожанной папке - и сразу же выдвинула вперёд образ отца: улыбающегося, спокойного... "Если он хочет.. - говорила мысль, - всё-таки он взрослый человек, или нет? Он может принимать решения". ..В другой раз я мог бы запросто назвать его ребёнком - прекрасно видя, что так и есть, - но теперь... Мне было трудно освободиться от образа: эта улыбка - а за ней прозрачным фоном моя старая квартира, а за ней... О-ооохх, какое бремя это - выбирать, и какая это невозможная вещь - сделать правильный выбор.
- Что.. С ним? - переспросил в стотысячный раз муж свою повелительницу. - Пойти с ним?. Хорошо. Хорошо. Что?.
Когда мы уже выходили из подъезда, чтобы отправиться на остановку и ехать отпирать мою тайну, я догадался спросить: "Вы точно захватили ключ?" Заместитель моей хозяйки остановился, посмотрел на меня немного с принебрежением; потом повернулся и пошёл обратно - думается мне, звонить и спрашивать: непременно ли нужно брать с собой ключ?..
Мы доехали и дошли и поднялись по лестнице, и тогда ему ещё пришло в голову, что надо установить точно мою личность, - мало ли что!.. Но всё-таки при помощи различных методов убеждения, разъяснения простых вещей (мы простояли на площадке минут десять - а там на улице начинало понемногу вечереть) мне удалось убедить его открыть эту чёртовую дверь и впустить меня в квартиру, которую мне тоже хотелось назвать чёртовой, хотелось забрать отсюда все вещи (а то даже оставить их там) и больше никогда не возвращаться сюда, никогда!.. Ничего не делая с этой мыслью, я вошёл внутрь вслед за хозяином (или только управляющим?) В течение нескольких минут он (наверняка получив такое распоряжение) ходил туда и сюда, проверяя, досматривая, щупая и крутя, - всё это со своей глупой сосредоточенностью. Вопреки ли ожиданиям, ничего не оказалось сломанным, разбитым - всё работавшее работало, закрывавшееся закрывалось и открывалось снова, а одну дверцу в шкуфу на кухне я даже починил - она была готова отвалиться, когда я въехал сюда около года назад.
Осмотрев всё, хозяйкин муж, остановился передо мной. Я сидел на той же подставке для обуви и просматривал документы, которые утром мне вручил величайший альтруист всех времён и народов, мой отец. Я поднял взгляд от бумаг - ничего там неожиданного и проясняющего не было - и увидел на лице человека нечто человеческое, живое. Это была улыбка - слегка глуповатая, но незапланированная, настоящая.
-Не будет закурить? - спросил улыбающийся отпиратель двери и даже покраснел.
-Не курю, - сказал я, тоже улыбаясь.
Он хихикнул. Ещё потоптался, осмотрелся для порядка - "Ну будь здоров. Живи" - и вышел, захлопнув плотно дверь и - как я увидел, когда через несколько минут выходил - забыв уже второй, свой ключ. Увидев его торчащим в замке, я с вызывающим смех волнением сразу представил все последствия того, чтобы закрыть здесь эти обе такие важные железные штучки - и что ждёт в этом случае и меня, и несчастного хозяина-подкаблучника...
Теперь о документах - хотя, как я уже сказал, ничего там особенного не оказалось. Квартира в центре, в которой мы жили с отцом, а потом, отец жил один (дом был продан через год после смерти деда), была переписана на меня. Точно так же накопительный счет, куда до сих пор капало с доходов основанного нашим хватким до денег предком предприятия. Я вздохнул: "Что же - в Сарынь". Но перед дорогой, хотя уже и подкрепился, решил уничтожить запасы того, что осталось в холодильнике и на кухне, - мало ли как надолго затянется путь, а денег снова не было... Да, вот так.
Уже подходя к трассе, я понял внезапно это упущение. Наверно, с вами такое тоже случалось, и не раз, - в мыслях всё решено и готово; рапределено, предусмотрено... но вдруг, подходя поближе к воплощению, начинаешь всматриваться в детали, и обнаруживаешь.. Прокол. Дырку, закрытую как-то мысленно, но на самом деле существующую. Я понял, что денег на поездку у меня нет - позавтракав и заодно пообедав на одолжённые у Константина, я почему-то был уверен, что всё остальное тоже окажется решено... Остановившись в десяти метрах от дороги, я посмотрел по сторонам. Вывеска на углу квартала гласила, что ближайшее и лучшее в мире отделение такого-то банка ?ждёт вас в ста метрах?. Секунд десять я колебался, потом пошёл.
Я снял со своего нового счёта сто рублей - пообещав себе, во-первых, что непременно верну, и что не потрачу ни копейки на собственные нужды, а всё использую для улаживания этого же вдруг свалившегося мне на голову дела. И почти сразу я нарушил обещание. Получив наличные, я как бы между делом спросил: сколько осталось на моём счету. Банкир в окошке нажал на кнопку и назвал мне цифру. "Ничего себе, - сказал я про себя, - однако не испугался ли ты, папа? И мне, значит, думать вместо тебя, как с этими деньгами поступить..?" ?..Тебе в самый раз?, - вспомнились его слова... И решил снять ещё пятсот - недалеко от банка я видел магазин обуви, сам же весь этот день расхаживал в полуразвалившихся шлепанцах, в которых ногам было холодно и мокро - я уже начал шмыгать носом и даже пару раз чихнул... "Да и не известно, какие предстоят расходы... И что я, не верну?!." Конечно, верну, думал молодой потомок богача, только недавно научившийся находить подработок, занимать, только недавно начавший жить иначе, совсем по-другому, чем привык с детства, - и, если сам факт некоторой свободы в этом (ну свободы выбора, свободы от претензий на воспитание - внедрения своих идей) был ему по душе, открывал многое, научил многому, то остающиеся при этом несвобода и убогость не переставали терзать его - как он ни скрывал, как ни прятался сам, ни мужался. Под мужественным лицом (в зеркале) всегда было тело, которое хотело сытости и комфорта, хоть немного, хоть иногда; и сердце, пристрастившееся с ранних лет к красоте, изяществу вещей и хорошему, вежливому обращению к тебе людей; с этим трудно было что-то поделать. Ум доказывал, строил теории, но на самом деле не мог найти такую убедительную причину, чтобы терпеть неудобства и вонь, грубость и глупость - когда доступно совсем иное!.. То, что я оставался здесь, в своей норе, было просто упрямство - и что-то ещё.. Я очень ХОТЕЛ найти причину, я хотел отказаться целиком и полностью (неужели, вдруг подумалось мне, отец знал всё это время, что я не смогу уйти навсегда, совсем., что я очень нуждаюсь и всё это время хотел обратно.?!) - но все доступные причины были эфемерны. Одна глупая вещь - горячность - меня побудила (уйти), - другая глупая вещь - гордость - теперь держала.., и из-за этого я чувствовал себя часто, как бы широко ни улыбался, как бы внешне ни выглядел прекрасно, даже на зависть некоторым вполне обеспеченным друзьям, несчастным человеком. Я отринул старое, хорошее и родное (пусть и доставшееся просто так, ни за что) ради свободы и поисков нового - но новое всё больше казалось пустой идеей, и ничего не было, кроме неудобств...
Да, господа, мне хотелось домой - вот в этот самый дом, который теперь формально принадлежал мне, но я - вам ещё не смешно?. я пишу с перерывами на хохот (и утираю слёзы платком) - я не мог туда вернуться; я должен был разыскать отца, вернуть ему обратно все документы со словами отказа (и обещаньем вернуть уже потраченное), а после вернуться обратно в свою новую, избранную самостоятельно, дырявую жизнь. И это был мой собственный альтруизм (того, который думал об отце: как он там без всего этого - без наличных денег, хорошего жилья и питания..) - и я понял, уже впоследствии, увидел наконец изнутри: насколько это глупая (и вредная!), может, даже больше, чем то, что мы зовём ?эгоизмом?, вещь.
6
До Сарыни, видимо, было в самом деле недалеко - но шофёр болтал без умолку, а я раздражался, пытался отстраниться, так как хотел нырнуть в собственные мысли.. - так что субъективно путь затянулся.
-Доплатишь - отвезу тебя куда надо. Не в монастырь паломничаешь? На богомольного ты не похож... извини, конечно. Так что? Двадцать рубликов, и я твой личный водитель. Сарынь-то я знаю хорошо - у меня там сестра...
-Давайте в монастырь, - сказал я своему личному водителю и подумал между прочим: "Кажется, только у меня там нет сестры.. Но теперь - отец".
По дороге был ознакомлен с отрывочной и вольно интепретированной историей обители; я пытался напряжением воли и мускул черепа перекрыть себе слух, но ничего не получалось.. Как же не люблю лишней, ненужной информации!. Доехали и остановились. Я вышел под лёгкий дождик...
-Подождать? - донёсся голос водителя. - Спешить мне, в общем некуда - а, если с часик, то я и к родственникам успею сгонять - это пару километров, вон за тем прилеском, а потом... - Только голос, лица не было видно; я поблагодарил и отпустил его. Хотя и рассчитывал на быстрый исход дела..
Монастырь. Высокий белёный забор, деревянные ворота.., со всех сторон бурьян и высокая трава, какие-то полевые цветы - только подъездная дорога и выкатана. "Ну? - спросил я. - Где ты, папочка?. Тут нашёл прибежище своей неприкаянной душе?.."
Нельзя не признать, тут было спокойно и очень тихо: птицы посвистывали, и этот дождик дополнял картину, прибивая самоуверенно оторавшуюся от земли пыль... и, кажется всё, всё было дополнением одно к другому - как в хорошей картине: ни одного лишнего элемента не было и.. не могло быть? Вот теперь появился я, еще одна фигура на полотне, - и я подумал, что, возможно, когда-то бы и пришёл сюда, и даже остался, на какое-то время.., но!
"Не-сей-час".
Да - всё самое главное, самое лучшее в нашей жизни происходит не сейчас. Как паршиво!..
Ворота были закрыты, но калитка отворена. Я подошёл - никого; я прошёл, чуть наклонившись (калитка на самом деле была аркой), и оказался в монастырском дворе. Пару человек в чёрных платьях взглянули на меня и, не останавливаясь, прошли мимо; один шёл ко мне (совсем молодой, как я), но вдруг передумал и, повернувшись побежал обратно. Шаги, тонущие в еле слышном шелестении капель.. Тучи двигались с запада - у горизонта их гряда кончилась и сверкнуло ярко-оранжевое, такое приятное сердцу (даже больше!..), и тоже дополняющее... Кто-то негромко засмеялся. Дурацкие, конечно, по сути своей мысли, чтобы самому остаться здесь - присоединиться к отцу? - опять всплыли. Я подумал, что ни отец, ни я (о деде и говорить нечего, у него была другая "стезя") не были религиозны в традиционном смысле - но решиться прийти сюда и даже остаться навсегда можно только ради этого покоя, этой тишины - не тревожа ни Бога, ни ангелов, не становясь челоебеем и целовальщиком икон; хотя в молитве и нет ничего страшного - в некотором смысле она даже хороша - это очищение себя, самоотдача - но не кому-то, кто обязательно захочет этим воспользоваться (или привяжет себя к тебе крепкими, как цепи, нитями), а... Всему сразу.
Я только вздохнул на это и велел себе не глупить без надобности. "Давайте-ка все уйдём в монастырь - тогда и Его не о чем.. не о ком будет молить. Это и будет рай". Это бегство, сказал я себе, - и ты, пап, конечно, сбежал, тут и думать нечего. Отдал мне деньги, со всеми сопутствующими им проблемами и соблазнами, а сам - в тишину и смирение.
"Я тебе сейчас всё это скажу, - обещал я отцу, которого теперь - самое большее - оставалось найти на этом небольшом пространстве в пределах белёного забора. - Найду, скажу, верну - и уже к вечеру буду.. опять свободен, жить по-своему. Хотя, может, придётся заночевать здесь. Подумать только, тясяча событий в один день!" - не та ли это встряска, о которой я мечтал в последнее время в ежедневной своей рутине?.
Передо мной оказался брат в рясе, я остановил его - он сразу принял смиренное выражение и сказал: "Да?"
-Извините. Сегодня к вам должен был прийти человек (я назвал имя и фамилию) - скорее всего, чтобы стать послушником или, может, на время... Вы не..
-Обратитесь к игумену, - тихо посоветовал брат, - вон там и туда.
Я поблагодарил, он поклонился.
-Не приходил, - сказал мне игумен, старик с рыжей редкой бородой. - Давно уже никто не приходил - последний раз года два назад.. Да, дефицит рабов божиих нынче. - Он добро улыбнулся, я тоже невольно - так светились его глаза, так затаённая радость звучала в голосе!..
-Извините, - сказал я, - значит, я ошибся. - Попрощавшись, я пошёл прочь - всё ещё улыбаясь, даже не досадуя почему-то о том, что единственный вариант поиска отца отпал и не было больше ни одной идеи.
"Заходите, если что", - сказал мне на прощанье игумен, я же только опустил глаза, то ли стыдясь, то ли не зная, как ответить, - вежливо или, как мне казалось, по правде...
7
"Ну вот. - Я шёл по дороге из монастыря в городок, медленно, дождь кончился, клочки серо-сине-красноватых от заката туч застыли или очень медленно плыли по небу.. - И куда теперь?.. Отец, зачем ты привёл меня в это место?" Но я был уже на него не в обиде. Может быть, только с утра и рассердился - голоден был, это простительно внуку миллионера (и не только ему, конечно). Да, надо найти, и надо отдать - я верил в положительный исход, хоть и не знал, как всё это случиться - как мы встретимся, что произойдёт. И мне очень хотелось знать, какая это новая идея у отца - столь сильная!.. намного сильнее предыдущих, может объединившая их все, сплотившая предыдущие стремления и убеждения... "Хм! - думал я. - Это интересно, ей-богу!"
Скоро мне довелось всё узнать; сразу разобью интригу, сказав, что уже на следующий день я встретил отца и мы поговорили, - но до того мне ещё предстояла ночь в отеле незнакомого города и почти целый день с некоторыми, внешне обычными, и раньше вряд ли бы взволновавшими меня событиями - тогда же...
Целая ночь и почти целый день.
Гостиница, видимо, была в помещении бывшего детского сада - во дворе ещё стояли в облупившейся краске цветные снаряды, цветы росли в выкрашенных огромных шинах, как обычно бывает в детских садах или некоторых учреждениях (там, где что-то официальное, цвет только белый). Я зашёл и спросил номер; на улице уже было почти темно - я проплутал с час, повинуясь разъяснениям местных жителей (в конце концов, пошёл наугад - и нашёл). Все номера свободны, ответил администратор, - "кроме одного. Выбирайте, вам люкс, полулюкс, двухместный, на ночь, на месяц..."
-Мне самый дешёвый, - сказал я, - на один день.
-Зря, - улыбнулся лениво молодой человек. - Люксы у нас шикарные. Душ, музыка, минералка в холодильнике - вы, наверно, устали в дороге...
"Как он так может задеть за живое!." - И, посмотрев на его невозмутимое лицо, я наконец выдохнул:
-Где у вас тут банк?
-За углом, на той стороне, - улыбнулся парень.
Двадцать минут спустя, выкупавшись, я уже сидел на мягком диване, ветерок дул на меня через форточку; я пил минералку, запивая ею съеденное только что превкусное пирожное, и думал (снова), что, конечно, всё это отдам и возвращу - "до копейки. ...Но как же всё-таки хорошо!"
Ещё час, не включая свет, я слушал местное радио и смотрел в окно - радио на удивление говорило не раздражающим, а очень приятным голосом и передавало все нравящиеся мне песни, а за окном под горой (скорее под холмом - на нём стояла основная часть города и эта, судя по всему, для паломников предназначенная, гостиница) мелькали огоньки машин - редко, неслышно, далеко.., тут только ветер начал шуметь в листве..
Проснулся на чистой простыни, на широкой кровати; прекрасно отдохнул... В моём съёмном однокомнатном жилище простыни часто были грязны, так как я всегда забывал постирать или был занят, сама же кровать представляла собой на самом деле узковатый диван - он мог быть разложен, но тогда была возможность угодить в канаву между двух половин и, может, напороться на острые пружины (так что выбирай - как удобнее); ну и отдохнуть, откровенно говоря, мне тоже удавалось дома не часто - днём обычно надо было быть уверенным и твёрдым, работать, общаться с людьми - и часто с такими, с которыми у меня ещё не было до этого опыта общения, - нужно было думать о том, как что-то выхватить - может быть, из-под носа того, кто мне напротив был симпатичен, - издержки жизни (понимал я), которую я выбрал сам, "Держись, ведь не возвращаться же теперь.!" Но иногда, и я, кажется, уже признавался, мне очень хотелось вернуться. В первое время особенно.., да и почти каждый день потом - лёжа после очередного сумбурного дня, на этом диване, в странном и диком для меня окружении.. Потом как будто... уснул?. смирился. Я находился в каком-то отупении - работал на случайной работе (нередко кажущейся непосильной), учился, общался, улыбался кому-то, шутил, делал переводы и курсовые за деньги, находился в компаниях, выпивал, встречался время-от-времени с девушками.. Но долго это все не могло продолжаться - душа не могла быть полностью убита рутиной, и сердце жило там где-то под ежедневным автоматизмом, упорными попытками продолжать жить "нормально", просто держаться на плаву. За ширмой привычности это накапливалось - мне становилось всё больше тошно... и однажды я взорвался. Даже без слов стало понятно, что я не могу так жить, - и, если б меня спросили "КАК??", я вряд ли смог бы тогда ответить. Но я перестал делать то, что мне не хотелось, - я уволился с работы, где терпел глупость других рабочих и самолюбство шефа, перестал общаться с людьми, которые мне не нравились, перестал отвечать, когда отвечать было нечего, и даже улыбаться, когда внутри у меня не было ни малейшего повода для улыбки. Я стал почти таким, как был.. - но всё же другим, и до конца я ещё не мог вернуть себя - не мог позволить. Я по-другомувзглянул на свою прошлую жизнь, оценил её свободу, понял, сколько было шансов в ней для собственного развития и поисков важного.. Но я ушёл - какой новой свободы я захотел? ОТ чего-то или ДЛЯ чего..? Теперь трудно было сказать, - одна моя часть раскаивалась и стремилась домой, но другая, видно, более сильная, заведующая имиджем или жаждущая приключений, не пускала - говорила "Потерпи", обещала сил для преодоления самых крупных невзгод, но когда невзгоды приходили, то и следа нельзя было найти этого обещателя, только тот другой, больше похожий на ребёнка, ну и... как-то надо было выкручиваться. Все проходило, как и обещано, в конце концов. Каждый раз; много раз.
Я очень надеялся, что всё наладится, иногда - даже чудесным образом, мне представлялось, - я ждал чуда, оно было близко, уже звенело где-то волшебными колокольчиками за ближайшим углом... Но, то ли недостаточной была моя вера, то ли чудо в конце концов передумывало и меняло маршрут.. Хотя перемены были - несколько раз, нежданно, но будто бы закономерно. Какой-то подвернувшийся случай, просто улыбка судьбы в той или иной ситуации; даже самоуверенным глупцам, вроде меня, везёт иногда. Я был благодарен этим моментам, я чувствовал, что про меня не забыли в этом мире, что душа мира хранит меня, слыша мою маленькую мечущуюся душу, - и я мог уже намного больше перенести в следующий раз, я даже просил новых сложностей и испытаний, выходил с вызовом из своих укрытий: "Давайте что-нибудь посложнее - мы разгрызём это, как семечку!" И не хотелось в такие минуты никуда возвращаться, убогий дом обнаруживал своеобразную прелесть, простая еда было вкуснее, чем любые разносолы (в исполнении нашей любимой куххарки, - вкус которых я, впрочем, давно успел забыть).
Но воодушевлённости хватало ненадолго - один, второй рубеж я перескакивал, смеясь.., потом силы уходили, а вместе с ними и смысл, стимул что-либо преодолевать, бороться. Мне хотелось спрятаться, укрыться - единственным местом была моя съёмная квартира; но я приходил туда и не чувствовал укрытия. Стены - да, но нет тепла, нет своего собственного небольшого мира... может быть, просто нет никого, кто бы меня там ждал.. Только место переночевать, пересидеть, походная палатка, караван-сарай, не более.
Искал ли я дом... а, может, Дом? Я всегда говорил себе, что ищу что-то больше, чем вся обыкновенность жизни, в которой подавляющее количество людей плавают, как рыбы в воде, - но это большее существовало лишь в воображении, тогда при хорошей, удобной и сытой жизни, когда же столкнулся с безразличной, зверской местами, грубой и пошлой "другой жизнью"... то уже я, конечно, искал самого простого - от неё убежища, а высокие идеи теперь казались смешными. "Философия - для богачей", вспоминал я фразу, которую, по рассказам, иногда декламировал дед - сам же не имел другой философии, кроме философии денег. Впрочем, через всё можно посмотреть на этот мир, всё можно использовать как средство - отойти немного от самого предмета стремления и посмотреть, что на самом деле дает тебе эта вещь, как меняет тебя. Вот я стремился к свободе, независомости, ?своей собственной жизни?, и это далось мне довольно легко - но что мне дала эта свобода? Я почувствовал настоящий вкус того, к чему стремился, что представлял, - то, чем оно оказалось... Было там почти всё неожиданно - радости, не те, а другие, неожиданные, и другие, неожиданные проблемы, помехи. Я очень скоро обнаружил, что люблю отца и наш дом; что у меня не так уж много таланта жить одному и почти без денег - его можно бы наростить, но за счёт другого чего-то, что нужно оставить, отбросить; нужно стать безжалостным - но зато ловким, выносливым, менее чувствительным, но рассчётливым.. Говорят, только так можно выжить в этом мире. Я виживал, пока мне не надоедало. Потом уединялся, и кое-как, при помощи друзей, просто скрепляя себя, ударяясь в аскезу, привлекая на помощь мечту или убеждённость, оставался один - пытался проникнуть в суть и проблем, и стремлений., чаще только запутывался (и это было более вероятно, чем с бо?льшим стремлением я бросался к этому прочь от грубого, бездушного мира), могла быть живая мысль, ощущение чего-то.., но уже в следующую минуту я отвлекался на самую меркантильную мысль, скажем о пище, или о прохладной воде - в жаркий день, когда в моей квартире душ не работал.. или что-то ещё.
Я не мог сказать определённо, что хочу вернуться, - даже в самые худшие моменты я ощущал какие-то проблески свободы, которую мне дало моё порывистое решение (правда?..), но что неудовлетворённость преследовала меня, это несомненно. Вот в последнее время, вплоть до визита благодетеля-отца, она терзала меня дико; месяца два, уволившись с последней работы, не имея ни малейшего желания искать новую (все они были очень похожи по своей бессмысленности и однообразию), я находился в некой прострации, в ленивой неопределённости, кажется, не имея сил даже чтобы сделаться несчастным. Я занимал у друзей., потом занимал у отца, чтобы отдать друзьям.., брал какие-то переводы, работал по один-два дня на физически убийственных работах, потом бросал, уходил даже без оплаты... И был себе благодарен, что не имею привычки топить себя в алкоголе, иначе запил бы уже давно и серьёзно.
..Но вот случай помог мне по крайней мере на время всё это забыть - какие-то приключения, поиски, небольшое путешествие. Я был в чужом городе, вчера день завершился более чем приятно, запомнившись не раздражением и беготнёй первой его половины, а смешными и приятными впечатлениями перед моим отъездом и сразу в этом городе; сегодня ясный рассвет тоже что-то обещал, сам воздух придавал сил. Одевшись, я порылся к карманах.. Решил, что сниму ещё немного - помледний раз, только на этот день! - по-прежнему ни малейшего сомнения, что верну. Вот только разыщу этого...
Я подошёл и открыл окно. Прохладный воздух осеннего утра. Кто-то прибижался по коридору за дверью - я думал, что горничная, но шаги тяжелее женских прошли мимо и застучали вниз по лестнице.. Я ещё раз вдохнул пахнущей свежести - листва была слева напротив моего окна, а внизу под деревом насыпалось листьев. Потом я закрыл окно и отправился в город - делать обход.
8
Смотрю сейчас вокруг и вспоминаю своё детство с отцом. Просторная квартира, есть всё необходимое... Мы оба целый день дома, у меня полно игрушек - к которым я, впрочем, быстро потерял интерес, - у отца книги, газеты.. он покупал все новые (единственное, на что он не стеснялся тратить незаработанное собственным трудом), читал и перечитывал, но всё-таки не становился разумнее.. Он думал, что это ему что-то даёт. Говорил о развитии, эволюции. Читая, даже делал выписки! у него был такой большой, в кожанной обложке блокнот.. Потом наступал напряженный или, я бы сказал, заостренный момент, когда он решал, что пора действовать, - это всегда можно было предугадать, иногда за месяц; но обычно копилось несколько месяцев - какая-то неудовлетворённость, не знающая, куда деть себя душевная стремительность.. И вот крайняя точка: достаточно! Он уходил, хлопнув дверью воодушевлённо; я оставался, и, кажется, ещё с ранних лет не мог не усмехаться этому иронически.
Бывало, вернувшись вечером, он провозглашал: "Нашёл! Нашёл работу..."
Когда мне было совсем мало лет, я спрашивал "Зачем?" (в самом деле, зачем что-то делать, если всё и так есть!), потом уже ничего не отвечал - я не то что понимал, но скорее чувствовал, что это выдумка, блажь, ещё одна. И продлится она, как и другие, недолго.
Его рекорд был почти два года - почти два года он тяжко страдал: вставал рано, ехал на троллейбусе (никаких собственных автомобилей или такси!) через весь город - и там, насколько я мог судить (он только раз пожаловался, был слегка пьян), его не ждали ни интересная работа, ни уважение и дружественность коллег. Вечером он возвращался подавленный, усталость была даже в складках пиджака - который он всё равно чистил ежедневно вечером и одевал утром вместе со свежей рубашкой (что, думается, было лишним поводом для презрения сослуживцев). Но он был горд собой! Особенно в выходные, - в субботу вечером, когда усталость отпускала, он улыбался, становился добр, открыт совершенно; он мне нравился таким, хоть я и знал, что причина весьма шаткая, - и уже завтра, вспомнив о работе, с самого утра он начнёт становиться всё более хмурым, вечером долго не сможет заснуть, будет вставать, чтобы выпить немного воды или молока... И радость быстро сменялась жалостью.
Что касается воспитания меня им, то его как такового не было. Он старался быть образцовым отцом - но это было как ещё одна обязанность - тягостью для него. Но с детства он читал мне ( и это не приелось, я до сих пор люблю книги глубокой и преданной любовью), а до этого сам научился ребёнка-меня пеленать и кормить. В общем, я вижил, и это главное, и был совсем здоров, не чувствовал себя несчастным - видно, Жизнь всё-таки заботиться о нас, даже если земные родители не вполне в силах. Бывало, что я и плакал от голода, оттого, что его не было, или от боли, острой боли в животе - он снова что-то не то смешал или приготовил не так.. Но не это мне запомнилось. Мне запомнилась его любовь, простая, не от убеждения, его улыбка, иногда растерянная, но искренняя., я помню зимние вечера за чаем, когда за тёмным окном кружилось и завывало, и мы сидели на тёплой кухне, и он что-то рассказывал из некогда вычитанного, и хоть вставлял то и дело свои нравоучения (считая, что хоть другой должен пойти по правильному пути, если не он), это не имело значения. Я думаю, он сам относился к своим идеям с изрядной долей иронии и скептицизма - иногда она прорывалась, эта улыбочка, когда, уже в старших классах, я пытался поговорить с ним на эту тему.. Вот тогда он мне казался мудрецом, далёким и недоступным, - просто играющим в эту жизнь, не более. Но мудрец скоро опять уходил, становился.. нет, не обычным смертным, простым человеком - но отстранённость пропадала.
Ещё я помню наши поездки к морю - он всё-таки позволял себе тратить и на это немалые деньги, не заработанные никаким трудом. О, чудесные одна, две недели - однажды мы целый месяц путешествовали по азиатским городкам и курортам. То был месяц просветления - он ко всему относился так легко, как никогда. На поездку были потрачены большие средства с нашего счета, и на протяжении всех двенадцати дней это его ничуть не интересовало, но уже к концу путешествия груз вернулся опять. Я чувствовал, что это всё с большой силой рухнет ему на голову (и на сердце), как только мы приедем домой, - и, хоть было запланировано ещё несколько интересных эксукурсий к знаменитым храмам и панорамным местам, и он обещал, каждый день делал анонс, рассказывая историю места, куда предстояло отправиться, и мы ждали этих новых впечатлений вместе.., я сам сказал ему: "Пап, поехали домой". Он был мне благодарен - радость последних дней давалась ему трудно.
Мы вернулись, и он хотел отработать деньги - хотя возвращать их было некому (они всегда лежали на счету, в этой волшебной копилке), он снова занялся поиском работы, и с тех пор, после этого путешествия стал ещё более увлечён. Порой становился даже несносен - мне его было жаль, но и терпеть это, не имея возможности никак остановить, ни здравыми рассуждениями, ни просьбами, - это было сложно. Чем больше он погружался в свои идеи (понемногу его ориентация сместилась: от желания зарабатывать самому он перешёл к неудержимому стремлению быть полезным, делать что-то нужное и совершенно бескорыстно), чем больше он именно жил этим, тем более мне хотелось удрать, так как мой мир развивался в совсем другом направлении. Меня манила свобода, необъятность мира, его возможности, мне хотелось узнать мир, ещё больше, продолжить с ним лишь начатое знакомство, - его многие лица, его места, его ипостаси. Я хотел путешествовать, может быть, заняться созданием чего-то - но это пока ещё зрело, мне не хватало впечатлений, картина была разломлена на куски, не хватало соединяющего принципа... В общем, этот путь однозначно вёл меня из дома - хоть я и любил этот дом, и сердце моё болело за памятными мгновениями близости.. Но близкий человек стал уже очень далёк. Один раз я сказал ему:
-Папа, ты где..? Кажется, тебя здесь нет.
Он взглянул на меня мутновато, и ответил:
-Может быть, но я не виноват.
Что тут можно сказать? Видимо, он думал, что на нём какая-то мисия, - но на самом деле именно он и был виноват, он САМ придумал себе всё это, и миссию, и свой мир - и окончательно испортил возможность быть счастливым в этом мире, общем. Но я чувствовал, что он не совсем ослеп, - он блуждал в своих воображаемых пространствах, но что-то светило ему... Может, только надежда выйти на свет или уверенность в том, что это случится?. Вот он выбрал новую дорогу и следовал ей -волоча ноги, естественно натыкаясь на преграды, пока что не видя дальше своих мыслей... Но казалось: пройдя определённый путь в этой свой темноте, он может выйти. К чему? Этого я и сам не знал; хотя стремился, видимо, к тому же самому (хоть и совсем другим, ничуть не похожим - как мне казалось - путём...)
Помню, как завтракали или ужинали в последние наши соместные годы (во время обеда меня редко можно было застать дома - всегда пропадал то там, то там..), и он всё время меня доставал: "Возьми вот этого - смотри, прекрасная вещь!.. Или вот". Я говорил, что и сам могу взять всё, что мне нужно. Он будто успокаивался, ел... - но потом снова: "Я эту булку купил специально для тебя - съешь, а то испортится" - так резко, вдруг.. Он, кажется не мог себе позволить.., что-то его останавливало, говорило: "Слушай, ты и так уже съел много!" - и нужно было компенсировать. Благо, был я - на ком ещё практиковаться в добродетельстве?! Он практиковался - и думал, что иначе нельзя... И так было во всём, во многом - он покупал мне одежду: невероятных фасонов и расцветок.., какие-то полезные вещи (без которых, странное дело, как я жил прежде) появлялись у меня - и это вручалось как само собой разумеющееся, либо уже ждало меня, когда я приходил.
-Папа, что это?
-Что?. Где? - Всё-таки он притворялся, я до сих пор уверен.
-ТАМ!! Зачем ты купил мне эту..!
-Подожди, я никак не пойму.. - Он снимал очки, протирал глаза, тряс головой, задеревяневшей немного после долгого чтения... Замечательный актёр - только не для меня!
Я смотрел на него, говоря без слов то, что говорил сотни раз словами: "Хватит, хватит, мне ничего не нужно!" - а он плавно оставлял свою маску, улыбался, говорил что-то вроде: "Это пригодится!" или "Ну как же, у всех молодых людей я видел такое же.." Какое мне дело до каких-то молодых людей! - ... иногда я уходил прочь, не мог уже ничего сказать (он был почти готов упрекнуть меня в неблагодарности - но разум, который всё же никогда его не оставлял, мешал ему), иногда бросал с порога: "Пап, ещё раз!.. Я уйду - а вещи отдам... нищим! Нуждающимся..." И уходил (пока на улицу или в свою комнату).
Образ нуждающихся, конечно, был весьма абстрактный - на самом деле, уйдя (уже по-настоящему, в никуда), я взял с собой самое необходимое.. - но вот - наконец могу соединить рассказ о более отдалённом прошлом с историей моей прогулки по Сарыни. Я там встретил двух людей, и первым был нуждающийся - точнее былА..
Прогулка с самого начала и на всём протяжении была какая-то особенная, тихо-радостная - наверно это вечер вчерашний продолжался или до сих пор вознаграждалась смелость самого поступка: взять и приехать сюда (хоть по-другому я, наверно, и не мог) - я медленно ходил неширокими улочками, заглядывал во дворы, в магазины. Я даже забывал на время, зачем я хожу, заглядываю, - всё продолжалось как-то автоматически; наверно, если бы я встретил отца в одном из дворов, то удивился: "О, пап!. ! Что ты тут делаешь?" - и ему надо было бы спросить о том же меня (чтобы всё прояснилось). ...Ну, ходил я, смотрел, пообедал в довольно приличном кафе - там был богатый выбор десерта, но я ограничил себя: денег было впритык, а больше я снимать не собирался; потом зашёл на базар, пошатался по центру, где уже проходил раз, но с другой стороны., стал опять удаляться к одной из окраин... Сарынь - город не большой, но и не маленький; он больше всего известен своим монастырём, но тут есть и завод, какие-то фабрики, университет, и красивые дома, шикарные магазины, и машины шмыгают вполне презентабельного, как говорят, вида. Людей и пространства было вполне достаточно, чтобы, проходив целый день, не встретить того, кого ты ищешь, кто тебе хорошо знаком, - даже если он будет тоже бродить по улицам - скажем, ища приюта, а то и пропитания!.. Когда я начинал думать, что отец может быть в беде из-за своего малоообдуманного поступка, я начинал волноваться и смотреть внимательнее - не он ли там сидит, согнувшись, у большого продуктового магазина с выставленной рукой?. Да нет, он не стал бы; он скорей бы... Да, точно. Скорей он от голоду умрёт, чем станет просить милостыню, - он же думает, что и так взял черезчур много незаслуженно! И сюда приехал, видимо, чтобы искуплять всю накопившуюся за годы вину.
Как же это могло быть? Приготовил ли он план или всё вышло спонтанно?. Зная папу, я мог быть уверен, что кое-какие мысли и, может, даже довольно чёткий план у него был, - и некоторое время ему пришлось потратить на оформление тех документов: видимо, был уверен, что теперь уже точно не вернётся и не бросит задуманного, не доделав, как в прошлые разы. Так что же это?!. - думал я; но мне почему-то не было страшно за него, была почти уверенность, что всё хорошо. (Откуда, не знаю.)
Да, наконец нужно рассказать о моей первой встрече в городе: это произошло на вокзале, возле которого я проходил и решил заглянуть внутрь...
9
Девушка буквально налетела на меня, как только я открыл двери вокзального помещения - даже не успел войти.. Милая, одетая вполне прилично - но, оказалось, совсем нищая и бездомная.
-Пожалуйста, - сказала девушка, схватив меня за руку, олепительно светя на меня глазами, но голос все же был слегка неуверенным, - я вижу, что вы добрый человек... - Слово "добрый" мне по некоторым причинам не нравилось, и я, прервав это вступление, спросил её, в чём дело.
-Все деньги, документы, вещи - украли! Я пошла вон туда - на минутку, за пирожком.. всё время оглядывалась! Сумка стоит и людей полно.. А потом возвращаюсь... нет. - Она опустила голову и уже почти плакала. И сердце сжималось мне, когда я смотрел на неё, и ум в то же время нашёптывал что-то о мошенниках, фальшивых попрошайках, для которых всё это не более, чем работа... Я смотрел на неё и пытался определить, врёт она или нет, - но уже хотел помочь ей. Она была почти в отчаянии, нервна, напугана... Но что-то всё-таки было не так., неубедительно, что ль.
Вдруг я спросил:
-Скажите мне правду - может, я смогу вам помочь.
Она посмотрела на меня, отпустила мою руку, потом стояла почти минуту с опущенной головой. Подняв (отчаяние и испуг пропали), кивнула в сторону пустых сидений - мы пошли и сели.
-Меня действительно обокрали, - сказала она, - уже давно. Я живу на улице, точнее в подвале... Почти месяц. У меня здесь есть и друзья - то есть я могла называть их так, когда у меня были деньги и дом, пока я училась и работала. Теперь, можно сказать, никого...
-К родителям я не могу возвратиться, - говорила она после того, как я купил ей кое-что поесть (она призналась, что не ела со вчарашнего вечера), - я обещала себе... им я обещала! - Она взглянула на меня внушительно и весело. - Но у меня есть подруга, в другом городе - хорошая подруга - она давно звала меня, но я всё отказывалась: говорила ей: "У меня тут всё хорошо, как-нибудь приеду в гости".. И вот теперь даже нет денег, чтобы поехать к ней. - Она замолчала, потом увидела у себя в руке недоеденную булочку и, откусив, принялась монотонно жевать.
-Но если у тебя была работа - ты могла попросить аванс. И неужели хозяйка так просто выставила тебя на улицу из квартиры.. - ведь ты снимала квартиру?
-Всё в прошлом, - сказала она, прожёвывая, - всё в прошлом.
Я чувствовал, что это какая-то необычная история, необычная девушка...
-Что ты тут делаешь? - спросил я. - Почему ты уехала из дому?..
- Путешествую, - сказала она, вытирая пальцы салфеткой, - я ищу... - Она взглянула на меня, будто решая стоит ли говорить, не рассмеётся ли этот человек.. - счастья, - закончила она, не отрывая взгляда. Потом улыбнулась облегчённо и радостно и сказала: - Попить бы чего-то.
Мы пили чай под открытым небом за пластиковым столиком возле будки привокзального кафе; я взял себе пару пирожных, тоже ощутив голод.
-Я была уже во многих городах, - говорила совсем теперь весело симпатичная потерпевшая, - тут немного, там немного... Знаешь, всё это мне что-то дало...
-И это? - усмехнулся я.
-Да! Я была уверена, что всё будет хорошо. Конечно, после пары ночей в подвале (я представил себе это - и мороз прошёлся по коже: это в сто раз хуже даже, чем в моей квартире!..), после того, как приходится блуждать целый день по городу и искать пропитания... Есть возможность сломаться, - сказала она подумав. - Это все очень неприятно, приходится обманывать людей.. Но глубоко в душе я верила!
Да, дорогой неизвестный читатель, я должен тебе признаться, а может, ты уже догадался сам: я дал ей денег. На билет и на первое время... и ещё немного. Счёт был огромен - я не мог соотнести такую небольшую услугу действительно нуждающемуся в этом человеку и шестизначную сумму, от которой один отказался, другой же ищет его, чтобы сделать то же самое в обратную сторону, - безхозные, никем не признанные деньги, послужившие пока лишь для того, чтобы накормить меня, одеть и обуть, дать комфортный кров. Я, как и в прошлые разы, пообещал себе, что восполню взятое, - меня не беспокоила увеличивающаяся сумма долга - можно возвращать постепенно, а может быть, я наконец найду себе хорошую работу. Я почти не думал помогать ей или нет - но я был впечатлён: передо мной только один человек, действительно нуждающийся в деньгах, а сколько их ещё!.. Моей же единственной мыслью было от них избавиться (и снова стать одним из нуждающихся?!. Ещё раз: об этом я не думал).
-Что ты ищешь?. - спросил я её. - ЧТО?. - как бы игнорируя уже произнёсённое расхожее слово , желая чего-то более конкретного...
-Не знаю, - ответила она, поворачивая пальцами почти пустой пластиковый стаканчик. - Мне стало невыносимо дома.. Мы с родителями не то что плохо понимали друг друга - мы говорили на разных языках. Я много раз хотела - однажды удрала на целую неделю.. потом вернулась. Сколько мне пришлось вытерпеть! - их насмешки, их мудрость жизненная: конечно, они оказались правы, они говорили, что если я удеру, то вернусь., - а я ненавидела себя за слабость.. Но действительно тогда не смогла - было страшно, я не знала, куда пойти, что делать, я запаниковала, я... думала, что умру. Но дома я поняла, что просто сдалась этому чувству. Если бы я была сосредоточена и не поддавалась разным мыслям, вполне можно было остаться, выжить, не приходить.. - а я вернулась обратно, хоть в надоевший, противный, но свой привычный, знакомый мир. - Она допила из чашки, вздохнула. - И я стала готовиться опять - уже готовиться! - и однажды...
Всё это очень напоминало и мою историю - я, может, рассказал бы ей, но она спешила: она сразу сбегала за билетом, и её поезд отправлялся совсем скоро; вот объявили, и она прервала свою увлекательную историю. Она настаивала, чтобы я дал ей свой адрес, куда отправить перевод с деньгами, - я сказал, что это трудно: у меня и нет, как такового, жилья - сегоденя я тут, а завтра...
-В Сарыни, - засмеялся я. - В городе, название которого раньше лишь слышал мельком пару раз, - живу в гостинице...
-Но откуда ты приехал сюда?.
-Это неважно, - сказал я. - И тебе не нужно беспокоиться. Я ищу тут одного человека... Когда найду, всё будет хорошо.
-Хочешь секрет? - сказала она, уже стоя возле вагона. - Всё уже хорошо. Вот только мы забываем всё время...
Мы уже стояли у вагона. Проводница позвала её.
-Пока. - Я поднял руку и улыбнулся.
-Мы ещё встретимся. - Она махала из тамбура...
Вторая встреча была тут же, на вокзале - точней не встреча, я стал свидетелем одной сцены..
Когда поезд с моей мимолётной (но такой родной! - я, кажется понимал её без слов!..) знакомой отправился и скрылся, я повернулся и вошёл обратно в небольшое строение вокзала, пошёл по неровно уложенному плиточному полу к противопложному выходу, опять оказался на улице...
Там же, где мы сидели, только за другим столиком, обосновался хорошо одетый, но с первого взгляда отвращающий чем-то гражданин - и он кричал "Неси скорей!" Он добавлял и ещё кое-что, что я не могу здесь приводить. Кафетерий не предполагал наличие официанта, но пьяный клиент (да, он был пьян - очень пьян), вытащив из кармана пачку банкнот, кажется хотел изменить порядок - и это ему удалось. Из маленькой двери справа от окошка выбежала напуганная всклокоченная продавщица, с двумя бутылками чего-то, бутербродами в руках.
-Ты что себе позволяешь? - закричал "клиент" - и опять присовокупил то, что, по-моему, не очень подходило его костюму, но вполне - его лицу.. - Где поднос?. я что, буду грязное есть? И что это. - Он схватил бутылку, - я тебя что просил!!
Отдав бутылку обратно, отказавшись таким образом и от закуски, он сунул продавщице-официантке, не считая, несколько купюр - "принеси хорошего - а бутерброды на подносе! И другие" - и она, глупо что-то бормоча, ещё глупее улыбаясь, убежала обратно в каморку; потом видимо, бегала в соседний магазин, так как в её ассортименте ничего более дорогого, чем пиво и портвейн, не было; клиент кричал ей вслед и метнул зажатые в руке купюры - они разлетелись, падали на стол и на асфальт... Кто-то из прохожих остановился, импровизированная официантка что-то ответила пискляво и побежала в ближайший бар за подносом - а может, в магазин..
Мне стало противно, очень неприятно - но, когда я уходил прочь (намереваясь по дуге уже исследованных за день улиц медленно возвратиться в гостиницу), было чувство, что это не просто так, не только одна из уличных сцен, которые ежедневно случаются в каждом, наверное, городе, да и я сам видел, - но постановка (актёры-аматоры - а кто режиссёр?..), сыгранная специально для меня - такой вот воплощённый на широчайшей сцене и очень яркий ответ о том, что меня сейчас больше всего волновало...
10
Вы не поверите, кем оказался второй постоялец единственной в городе гостиницы!. Да, это был мой дорогой полусвятой папаша. Обретённая к этому времени святость красила его чело, когда я увидел его, войдя в гостинную, выполняющую роль вестибюля, - а другая половина, как я потом узнал из нашего разговора, была уже на подходе.
..Возвращаясь , я почти не смотрел по сторонам - внимание занимали мысли, смутные переплетающиея ощущения от пережитого за последнее время: то одно вспомнится, дня или двух давности, то вот совсем свежее, сегодняшнее... Я как бы для порядка поглядывал - но будто знал, что это не нужно. И в этих думах дошёл до своего временного жилища - уже темнело, в деревьях шумел ветер, на несколько часов ещё был оплачен мой номер - я подумывал между воспоминаниями не продлить ли ещё на день (в кармане оставались наличные - после того, как снял ещё немного и бо?льшую часть отдал девушке).. - и с этим я вошёл, открыв одну старую дверь, затем со скрипом другую...