Андрущенко Виталий : другие произведения.

Фотограф

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эстетика жизни.. Игра реальности и мечты - мечта подталкивает, а реальность всегда даст тропы, которые все ведут куда-то... И важно ли куда? Очень может быть, важнее сам путь : )


    []
Фотограф .
   /-повесть (эстетически-почти_мистическая)- /
   ------------------------------------
  
  
   Этот голос улетает в небо...
   Земфира
  
   Я собираюсь быть!.
   *
  
  
  
  
  
   Глава 1. Хорошие дни и другие дни
  
   Любя своё дело, он уделял ему больше времени, нежели чему-то другому. В ясные, погожие утра он обычно снимал на набережной; его там можно было увидеть и ранней весной и поздней осенью... В самом начале он стоял и зимой со своим фотоапаратом, но никто не подходил, редкие прохожие лишь бросали на него сдержанно удивлённый взгляд и шли дальше. Это местные, им ни к чему фотографироваться на фоне моря, в матросской шапке и кителе (можно с трубкой, в пиратской бандане, со шпагой или подзорной трубой; сначала у него был в качестве живого реквизита попугай Рамон - но он продал его первой же безденежной зимой другому фотографу, который не раз намекал). ..Да, да, местные - с ними долго не проживёшь, лишь иногда приглашали снять свадьбу, иное торжество, чего он ужасно не любил, - одни пяные рожи на салатно-бутылочном фоне... Какая пакость. Когда мог, он отказывался; но часто выбирать не приходилось.
   Когда же начинало теплеть, приморский городок оживал. Поезда и автобусы привозили сюда сотни и тысячи тех, для кого отдых в большинстве случаев подразумевает море, ну и всё сопутствующее - музыка, вкусная еда, сувениры и водные аттракционы... и почему бы, проходя по набережной, не сделать фото на память, вот хотя бы у этого молодого фотографа?. Приезжие наполняли город (местные совершенно растворялись среди них бесцветной и услужливой эссенцией), и дела начинали налаживаться...
   Да, это были деньги, это была пища, без пищи ведь никак! - но всё же он был рад, что не таскает тюки где-нибудь в порту и не разносит пиво и так уже набравшимся посетителям; он любил фотографировать, и даже здесь на набережной можно было отстоять долю искусства: может быть, малейшим изменением ракурса, даже себе самому, кажется, незаметным движением, выделить (открытую вдруг!) прелестную особенность, частику тайной красоты.
   Кроме того, у него была небольшая студия - которая часто пустовала... Но фотограф Костя не отчаивался, это была его мечта, на которую он 2 года, готовый даже голод игнорировать и многие неудобства (с которыми он впрочем почти сразу свыкся), копил деньги, и наконец... Это только начало. Он верил в лучшее - и иногда оно чувствалось, как солнце, готовое появиться из-за далёкой черты...
   А иногда всё окутывал туман.
  
   -----------------------------------------------
  
   ...В тот год, переждав зиму, он достал деньги (которые всегда носил с собой в ящике с фотопринадлежностями..), пересчитал и решил, этого вполне достаточно, - и в тот же день съехал со съёмной квартиры, хозяйка которой, казалось, всегда чего-то хотела от него.. - но не говорила, и смотрела подозрительно, угрюмо, снизу вверх.
   -Всего хорошего, Роза Павловна.
   Забрав все свои вещи, которых было немного - кроме квадратной фотосумки, чемоданчик с одеждой, кофр с кителем и фуражкой (подписанный жёлтым: "реквизит") и небольшой баул со всякой всячиной (напримёр, плёнками, которые не поместились в ящик), - он отправился по утренним улицам хорошо знакомого городка.
   Была поздняя весна, и уже много чистых, светлоодетых туристов прогуливались по аллеям и улицам вдоль набережной - вот за что он любил курортные города: за эту неторопливость, расслабленность; тут, если и есть суета, она, в основном, весёлого свойства, не то что в этих огромных муравейниках. Из одного такого он и сбежал - поссорившись вконец с родителями, бросив университет. Новая жизнь, конечно, не была совсем такой, как он мог её представить, но он, прежде всего, бежал от старой, и, хоть пришлось преодолеть много чего, он никогда не жалел - и был себе благодарен за это (за принятое решение и последующую стойкость).
   Что его ждало там, "дома"? Спокойствие, стабильность... Теперь, оглядываясь на прежнюю перспективу, он понимал, что это было нечто мёртвое, застывшее - тут же всё течёт (и сверкает на солнце!), ни за что нельзя ухватиться - не нужно!, потому что следующее уже на подходе, и оно, несомненно, так же чудесно. Нет, он не жалел, не жалел ни о чём, - сам поступок, как стало понятно в конце концов, не изменил его жизни, но это был, наверно, первый (как же долго ты собирался! но всё к лучшему..) значительный выбор в пользу собственного ощущения, понимания, в пользу того, что хочет сердце, а не во что готов поверить запуганный и подкупленный благами ум, - и после этого целая череда ситуаций, когда он старался решать подобно, учился быть смелым и отделять одно от другого. Много вызовов, каждый день что-то. ...Вот и сейчас он просто поддался порыву и... - город, утро, чемодан натёр руку, в животе урчит..
   К вечеру он нашёл то, что надо, - притом что совсем не искал. Блуждал просто со своей ношей (не давая ходу мыслям о более активном действии), скользя взглядом по людям, - будто выискивая что-то.., - сидел в уличном кафе, смотря на море; чуть дальше, у парапета расположился его коллега, зазывая прохожих "запечатлеть моменты счастья и беззаботности" , кое-кто подходил к нему... Костя никогда не зазывал - он просто сидел на стульчике (да! - стульчик он тоже носил с собой) возле стэнда с некоторыми фотографиями, сбоку висели китель, фуражка (за их пошив он расплатился подаренными когда-то дядей часами), стояла сумка... - он, как и сейчас, просто смотрел на людей.. Именно на людей, их лица, движения: кто-то смеётся, кто поднимает руку... Взрослые немного разочаровывали - своей какой-то неслаженностью, обрывочностью, неграциозностью, идущей от неестественности.. Он любил смотреть на детей: иногда это вихрь, разброс красок, иногда сонное парение; но всё цельное и не пытающееся подчинить природу, а без неудовольствия повинующееся ей... - как пламя они или как вода, но не как станок, штампующий оптимальные результаты... Бывало, впечатлившийся каким-то очень юным существом, он подходил и, немного смущаясь, предлагал сделать фотографию - бесплатно. Родители удивлялись, смотрели с явным удивлением на юношу - но тот больше ничего не говорил, а, чуть улыбаясь, ждал, поглядывая на их чадо. ..А иногда дети подбегали к нему сами, особенно в то время когда с ним был Рамон: "Пап, мам, давайте спатаграфируемся!" - "Да у нас же свой есть, солнце..." - "Ну давай, давай, пап!" Дети - его тайные агенты, соучастники. А сам он никогда никого не зазывал!
   ...К вечеру буквально наткнулся на объявление о сдаче двух комнат недалеко от пляжа - идя, засмотревшись, как на фоне горящего послезакатного горизонта медленно движется катер - а, может, то было и судно, отсюда совсем крохотное... Бабах!
   Плечом - прямо в столб. Хорошо что не сумкой, это наверно была бы трагедия - хотя сумка и защищена от небольших потрясений... Отряхнувшись, он увидел: красным фломастером: "Сдам на долгий срок..."
   -Так это же то, что надо!..
   -Что? - спросила полуообнажённая купальщица, поднимающаяся по лестнице с пляжа.
   -Ничего. - Подхватив опять чемодан, но предвкушая уже привал и дом ("Только бы не сдали!.."), он пошёл по адресу; дом находился где-то в километре от судьбоносного столба.
   -Здавствуйте, - сказал он старушке, которая ему сразу понравилась (бывает же такое! какой хороший день). - Можно осмотреть квартиру?
   Женщина осмотрела его и спросила:
   -А чем вы изволите заниматься, сэр? Не из праздного любопытства спрашиваю..
   -Я фотограф, - ответил Костя. - Вот тут камера, а это реквизит - китель и фуражка. Вы, может, меня видели на набережной...
   -А борода? - спросила хозяйка.
   -Бороды нет. Это уже совсем, по-моему. Скажите, а у вас в гостиной окна выходят... - куда? - Он почему-то был уверен, что ему сдадут квартиру.
   -На север. В кухне на восток, а вот в спальне вообще нет окна, и она совсем маленькая.
   -Это ничего, - сказал Костя.
   -В самом деле?
   -Да.
   -Ну тогда заходите. - И она наконец улыбнулась.
  
   ----------------------------------------------
  
   Он заплатил сразу за два года вперёд - хочется доверять тому, что берёт начало в таких днях, - и денег осталось не так уж много, он мог прожить на них пару месяцев.. Но позвольте, ведь дело ещё не закончено ! (то есть не готово начаться...) Он купил кое-какое обрудование для студии - штатив (раньше всегда снимал с руки), вспышку, мощную оптику, свет и тень, расходного материала вдоволь... в конце концов остался практически нищий - и абсолютно довольный.
   Есть крыша над головой, есть всё для работы, которой всегда хотел заниматься, - и даже если в данный момент нет ничего в желудке и в холодильнике, это сущие пустяки! Он чувствовал благосклонность небес и готов был потерпеть.
   Когда всё было готово, налюбовавшись наконец картиной, которая ему давно представлялась, он написал и расклеил по городу пару десятков объявлений. С таким текстом:
   "Фотостудия к вашим услугам! Если хотите запечатлеть свою неповторимую особенность (о которой, быть может, и сами не знаете) или просто сняться на память - вам сюда: " - и такой-то адресс.
   Однако рекламой он занимался уже без такого удовольствия; казалось, стоит всё оборудовать, открыть дверь - и люди сами потянуться (ну очередь не очередь..), - однако что-то ему говорило - и не согласиться было трудно, - что надо и со своей стороны приложить усилие. ..Не обошлось и без шалости: устав в надцатый раз переписывать один и тот же текст, который вначале казался оригинальным, несколько объявлений он сымпровизировал. Например: "Волшебный фотоапарат! Ловит момент, когда между проблемами и несчастьями мелькает настоящая (живая!) красота" или просто: "Заходите, сфотографирую!"
   Удочки заброшены... Он сел дома, был солнечный день. Посидев немного, не совсем отдавая себе отчёт, что уже ждёт посетителя, он поднялся и пошёл на кухню; подошёл к окну, из которого над крышами одноэтажных домов (он был на втором этаже двухэтажного, на возвышении) совсем недалеко было видно море., его летний блеск, там где-то, скрытое домами, было его обычное место... "Что ж это я не работаю?." - подумал он, и вдруг впрвые предстал перед проблемой, как он совместит одно и другое: студию и работу на набережной? Странно, а в мыслях до сих пор всё сходилось и не было никакого противоречия...
   Бросать набережную нельзя.. - в последние дни он возился со студией и ел совсем мало, но теперь стало понятно, что так долго невозможно, да и к зиме нужно подкопить денег... "Как медведи копят жир к зиме, - подумал он, смеясь про себя. - Вот бы помошника!." Но кто будет вместо него делать то, что делает он?! Да и чем платить этому помошнику - не будет же он просто так помогать.. Не будет. Не надо никакого помошника.
   Схватив сумку, кофр и свёрнутый стэнд с подставкой, он побежал на рабочее место.
   ?Ведь тебе на самом деле нравиться снимать только утром.. ну и вечером (последние мгновения заката и час после) - днём всё очень яркое, режущее глаза и плёнку. Ну вот: утром будешь на улице с людьми, около полудня возвращаешся в студию; зароботок, конечно, уменьшится.. Но ведь и тут будет люди, разве не так?!..?
   Первые клиенты появились в студии через месяц - зато целое семейство! Он только что вернулся - уже который день думая, что работу на набережной можно продлить на пару часов, ?всё равно никто...? - как в дверь бескомпромиссно звякнули.
   -Это вы тут, - спросил, улыбаясь, в белом, с усами, предводитель двух стоявших рядом женщин, крохотной и в большой светлой шляпе взрослой, - раздаёте неповторимые мгновения? Нам бы вместе и поотдельности - для отправки за границу! - Последнее он произнёс очень внушительно, но Костя и без того был взволнован и рад; он пригласил их внутрь и сделал всё, что мог.
   Когда они ушли ("Завтра зайдите в это же время... или позже. Или утром меня можно найти..."), фотограф сел и попытался разобраться с тем, что, будто стоя за радостью (теперь уже затихающей), тревожило его. На первый взгляд, всё хорошо - первые посетители... Но всё ещё так несовершенно, ещё столько нужно сделать, добавить, понять, в конце концов!.. - а он чувствовал себя не то что неспособным, но не его это, не совсем того он хотел! Не коммерцией он мечтал заниматься (как отец), а искусством... Ну а теперь приходиться заботиться самыми заурядными коммерческими вопросами: как организовать рекламу и чем привлечь клиентов, как привести в порядок помещение (сам он ранньше не замечал его состояния, сегодня же будто взглянул глазами этих людей - и оно оказалось совсем убогим). И вот он сидел, и даже плакать хотелось - просто оттого, что мир не так хорош, как мог бы быть, "Или во мне что-то не так..."
   А потом пошли дожди и дней пять шпарили почти без остановки, - он сидел дома, выходя только в магазин (истощая едва начавший образовываться денежный запас). Иногда играло радио, чаще только дождь - и человек прислушивался: не шаги ли это на лестнце?. Нет, либо не к нему, либо просто обман слуха.
   ...И опять дождь - шелестит себе как ни в чём не бывало, не зная о чьей-то грусти, о чьём-то одиночестве и готовности разочароваться.. Эх, бездушный!.
  
  
   Глава 2. Будни
  
   Жизнь - это то, что продолжается.. и тащит вас за собой; ей всё равно, успели вы решить свои двести неизменных проблем или нет. Извольте успевать.
   Что-то приходит - беда ли, удачный случай, шанс, - а вы не готовы... Ну и на кого пенять? "Не знал", "не успел" - все эти отговорки не подходят для Жизни, её не задержишь упрёками, обвинениями. Она не жестока, она такая как есть, а человек со своими делами всегда позади (даже если ему кажется, что он обогнал всех и вся)...
   Но учимся, кое-как прспосабливаемся; слезами горю не помочь, и истошными взываниями не понятно к кому, и... Да всё - свершилось уже!
   Продолжаемся, выживаем, - хотя бы ради тех самых дел, которые надо же когда-то закончить!..
   ..И Костя всё так же живёт в городе у моря, где бывает и ясно, и пасмурно, так же фотографирует - с утра на набережной, потом возвращается в свой дом-студию, и иногда кто-то уже поджидает его: "это вы фотограф?" "Да, заходите!"
   Когда кончились те дожди и грусть уже не имела смысла, он прошёлся с фломастером по всем местам, где расклеил объявления, и везде приписал: "После обеда" - чтобы не вводить людей в заблуждение и не заставлять их ждать. И стало спокойнй. Вот ведь как просто, и ничего страшного в этом нет! Опять стала нарастать денежная прослойка, которая будет беречь его зимой; теперь он хранил деньги дома, тут не было Розы Павловны которая, он подозревал, не раз рылась в его вещах, - и вообще, новое жилище радовало и внушало спокойствие.
   Утром он просыпался, завтракал кофе или чаем и тем, что оставалось от ужина, потом было полчаса, в которые он собирался перед работой: очищал себя от каких-то проблем, собственных переживаний, ходил по квартире туда-сюда, лишь на несколько секунд останавливаясь у окна, у входа в затенённую студию, у поворота коридора... Внутрення этика говорила ему, что он не должен нести свои волнения людям, если и давать, то хорошее, позитивное..; даже если тебе не нравиться эта работа, даже если и жизнь сама тебе уже надоела... - другие не должны об этом знать и как-либо чувствовать на себе. Таково было его твёрдое убеждение, которому впрочем иногда стоило больших трудов следовать. Когда раньше он сразу, без всякой подготовки, уходил утром на работу, оставленные с вечера тягостные мысли, реинкарнировавшие по пробуждении, обычно окрашивали всё просто в невыносимые тона, и подходящий к стэнду самый обычный человек мог без всякой с его стороны причины показаться монстром! - но Костя улыбался ему и рассказывал, и просил потом повернуть голову ?так? - и вдвойне (сверх и так худого настроения) ненавидел себя: за то, что эти улыбки и слова неискренние, и за то, что собственные эмоции и думы (глупые, глупые!!) мешают ему сейчас, в этом человеке увидеть что-то, может, то особое.., может, именно то, что он всегда искал!..
   Вот и придумал эти полчаса: ходи и очищайся, сбрасывай лишний груз. И ыедь действительно - уходит!.. без всяких усилий (что приводило к странной мысли, что все наши беды и всё, то портит нашу жизни - нами же удерживаются.., оставаясь лишь потому, что у нас нет - хотя бы полчаса, хоть десять минут! - времени, чтобы рассмотреть его и дать затем ему уйти....)
   В конце он выпивал стакан воды, выплёскивал с удовлетворённым "ах" на ковёр остаток (кто бы мог подумать, что простая вода так хороша!)- это симвлизировало оставление старого и готовность к новому (которое всегда ждёт..), - и вот он уже подходит со своим скарбом к обычному месту, у лестницы, ведущей на пляж, (с которого его, как ни странно, никто никогда не пытался согнать...), снимает сумку, ставит стэнд, раскладывает стульчик... Ещё рано, нету восьми, людей людей ещё мало, только такие же, как и он, ?скромные служители юга? - открывают неспеша свои палатки, ракладывают товар. Через час-два народ повалит, а пока можно постоять у парапета, смотря как искрится море и первые купальщики совершают заплыв, и вдалеке маячат крохотные фигурки рыбацких суден.
   Это выражение "скромные служители" как-то употребил один кавказец, Маркел, с которым Костя познакомился на третий свой рабочий день здесь (в первые два он был ещё очень возбуждён и никого не замечал, кроме потенциальных клиентов). Маркел торговал рядом в палатке по другую сторону от лестницы, они частенько вели размытые, не напряжённые, почти ни о чём разговоры - что очень нравилось Косте; и Маркел, похоже, нашёл себе в молодом фотографе, объявившемся вдруг на побережье, подходящего собеседника. Как обычно, вот они стоят рядом - как что-то хотя бы относительное постоянное среди непрекращающегося потока одетых в пёстрое и светлое, болтающих и хохочущих людей, приехавших сюда за чем-то лучшим, чем было "там", или просто бежавшим на время от проблем, зная это ака волшебный рецепт... И всякие такие моменты обычно подмечал Маркел.
   -Всё врэмя новие, - говорил он со своим неповторимым (и конечно, не передаваемым на бумаге) акцентом, рассматривая идущих. - Бивает, запомнишь челавека, и на другой день йего встретишь, на трэтий... а потом всё. Исчез, пропал. Курортники мало живут. Потом становяться обычные граждане, леди и джентэлмены.
   Или:
   -Вот, сматри! Сматри, как они радуются - из кожи вилезают! А потому что отпуск только раз в году - и деньги на него копят и ждут его... Ну и - давай теперь, давай радуйся! Всё уплачено, посчитано... Вэзде успэй и возьми много!
   Косте нравилось слушать его, а главное не нужно было отвечать, если нечего - этот человек не обидится на тебя, - вместо этого можно было рассказать о своих мыслях, наблюдениях - например, почему именно юг он выбрал для начала своей новой жизни..
   -Вообще-то я уже давно думал об этом, мне это только так и представлялось: фотограф и море, жара, туристы. Не знаю почему... В море есть тайна, бесконечность - в этом горизонте, который ничем не закрыт. Смотри на него - и, может, однажды что-то поймёшь... А обычный город, гдя только дома и дома, машины, много людей... Теперь мне кажется, что такие города только для того и нужны, чтобы, пожив там сколько тебе нужно, пресытиться всем, принять решение и уехать. К морю или, может, в горы... Странно, да?
   -Нэт, - отвечал Маркел.
   -Кроме того, такие города у моря всегда были у меня связаны с идеальными людьми, - продолжал Костя и сразу невольно скользил взглядом по прохожим, - казалось, все тут такие красивые... ну или хотя бы стараются быть!.. А мне всегда нравились красивые люди, точнее... я всё ещё ищу человека! ..Тут во всех что-то есть - и я это пытаюсь запечатлеть, - хочется найти ракурс, освещение... Ну да, для каждого. И, хоть здесь люди позволяют себе быть крсивыми, может больше, чем где-то ещё, но всё равно так мало этого особенного- и, стоит повернуть голову, как и то исчезает.. - обычный человек в своём "законном" безобразии, не различимом на общем фоне, да и глазами,такими же как у него.. Вот дети - они хороши, неиспорчены... но в них нету чего-то, что может быть только у взрослого.., - эта их рассеянность, да и уже пробивающееся желание быть большим и значимым!. И становяться. И портятся, - вместо рассеянности теперь скверное актёрство, проблемы какие-то в глазах; а красота уходит., чтобы появится потом только изредка - и, может, незаметно для них, но кто-то... - Он усмехался - но не давал смущению сбить себя с мысли. - Кто-то вот ищет.. - хотя я и не знаю, Маркел, возможно ли такое.. такое...
   Маркел кивал, чуть улыбаясь, может, зная что-то, а может и нет. И они стояли молча: сзади шумящая бесконечность, впереди проходящие, пробегающие, смеющиеся, показывающие куда-то пальцем...
   -А можно фото в этом пиджаке?
   -Конечно. Это китель.
   Маркела тоже звали покупатели, и он уходил. Каждый занимался своим делом, а жизнь за всем этим незаметно продолжалась . .
  
   --------------------------------------------------------
  
   К обеду он подходил к подъезду, на двери которого была прибитая им (с разрешения жильцов - обошёл всех, никто не возражал) табличка: "Фотостудия. 2 этаж. (Если меня нет, буду с минуты на минуту)", смотрел на вечно пыльное (но достаточно прозрачное) окно лестничного пролёта, и если ничьей фигуры там не было видно, садился на скамейку у подъезда, которая обычно пустовала (отчего всё время готовилась развалиться...), и доставал что-то съестное, купленное по дороге. Если сказать честно, это было из лучших моментов, - просто сидеть, жуя что-то, в этом тихом дворике, в теньке - из моментов, когда жизнь тебе определённо улыбается.. или ты всё-таки видишь её улыбку.
   Тут и людей как будто бы не было и, как ни странно, ни одного туриста-постояльца - словно последний оплот южан-аборигенов, не согласных продавать свой покой шумным, веселящимся (или просто потесняться). Везде были как бы лишь признаки людей: звуки музыки (старой) из растворённого окна или голос, говорящий по телефону, или детские крики где-то поблизости, но источника опять же не было видно. Иногда проезжал тарахтливый светло-красный ?Запорожец' к расположенному за домом гаражу; усатый водитель кивал ему из-за никогда не опускавшегося стекла и, заглушившись где-то сзади, так и не появляся пока Костя сидел, будто в этом ржавом гараже и был его дом, - Костя видал его только в машине. Иногда Анастасия Павлона, пенсионерка с первого этажа, выходила в магазин с сеткой и кошельком в другой руке - тоже кивала ему и тоже исчезала бесследно. Ещё несколько раз он видел женщину с девочкой, ходивших в гости к другой старушке, жившей рядом с ним и редко появлявшейся на улице, - женщина кивала ему, а девочка, видимо ещё не научившаяся местным традициям, выпаливала: "Здрасьте!", и они заходили в подъезд. Однажды соседки всё же не было дома и они сели рядом с ним ожидать.
   -А вы фотограф? - спросила женщина. Костя кивнул.
   -Фотогра-ааааф? - растянула, улыбаясь и вывёртывая голову, делая большие глаза, кроха.
   -Ну что, снимемся, Ленуха? - моргала ей мать, и та изо всей силы трясла вверх и вниз головой.
   Костя сделал тогда несколько кадров - на фоне блестящих некрупными листьями кустов, у дома, на лавочке, одну мать и их вместе - и это были одни из лучших его снимков; часто, листая свои альбомы, он останавливался именно на них, где было зелено, светло и само лето, кажется, улыбалось девчёнкой с тонкими косичками, белокудрой женщиной в бело-синем сарафане...
   Но обычно, пока он съедал свой скромный обед, никто не попадался ему на глаза, вокруг было только живущее вовсю, но малозаметное Безликое.. Посидев ещё немного, он вставал, заходил в подъезд, поднимался по старой лестнице, взвизгивала в чёрном дермонтине (ещё одна табличка, приклеенная скотчем: "Сюда") дверь и глухо хлопала за ним. Дома он разбирал отснятые за день плёнки, готовя к проявке, заряжал новые... Вообще-то занятий было мало - только ждать. Он включал радио в коридоре, садился в кресло у входа в комнату-студию, ложил ноги на столик с фотожурналами, которые иногда позволял себе (после удачного в денежном смысле дня), и дальше было одно из двух: либо он начинал бороться с сонливостью, либо приходили мечты, прекрасные образы, где счастье было непременным условием существования... Вот так он сидел, мечтал или клевал носом, и иногда раздавшийся из прохожей звонок вырывал его из забытья - и он вскакивал, бежал, точно зная, что надо бежать и открыть, не всегда ещё помня зачем..
   Чаще приходили девушки - худые, вымученно улыбающиеся, грезящие вычурными платьями известных модельеров, яркими вспышками с обеих сторон подиума, - ну и, конечно, достигнув всего этого, приехать в родной городок и продефилировать перед изумлёнными соседями прямо к отчему дому. Они просили "фотосессию", "портфолио", употребляли ещё какое-то слова, которые Костя знал, но не употреблял почти никогда (даже в разговоре с клиентом то и дело меняя на другие); проведя будущую звезду показов в студию, он усаживал её на стул, включал фонарь, отходил...переставлял фонарь.. менял фон (у него было несколько кусков разноцветной материи, которые можно было по-разному повесить), потом велел сесть так, нет, вот так.. ещё переставлял, перевешивал, делал пару снимков, на которых она действительно могла быть красива, ну а потом, собственно, приступал к тому, что от него ожидалось: эфект, блеск, выгодная подача и т.д . Он предоставлял модели выразиться самой и только ловил среди откровенных кривляний, стеснения и неуверенности что-то стоящее или лучше сказать подходящее; иногда давал какие-то ситуации - у него было боа из синевато-белых перьев, длинное пальто с меховым воротником (купленное за гроши у соедки Анастасии Павловны), пиджак, в котором он был на выпускном в школе, слегка перешитый, теперь больше похожий на фрак, трость, ждущая пока её закурят сигара, ещё широкая из тонкой соломы шляпа - этого всегда хватало. Нащёлкав таким образом уйму кадров, он благодарил, выключал свет и просил прийти через пару дней. Из таких сеансов он лишь изредка делал себе копии одной или двух понравившихся фотографий, остальные (тоже неплохие.. в своём роде) отпускал их собственным путём.
   Бывало, что приходили взрослые женщины, но с теми же девчёночьими мечтами, топ-модель или актриса; изредка являлись будущие актёры; частенько надо было фотографию на документ - и только изредка заходили желающие сняться просто для красоты.
   После шести, как правило, никто уже не заходил. Но до самого заката?. фотограф старался содержать себя в готовности к новому посетителю. Когда же солнце падало за горизонт, он становился у окна и иногда спрашивал себя: "Не начать ли снимать пейзажи?.."
   Но нет, он был уверен: его призвание - человек..
  
   ------------------------------------------
  
   Плёнки на бельевом шнурке в ванной; и ванночки с химикатами, и похожий на распухший микроскоп увеличитель, и всё остальное, освещённое красной лампой, купленной в отделе ёлочных украшений (по цене всей гирлянды). Скромная, но вполне устраивающая лаборатория. Ванну он принимал по утрам или после завершения рабочего дня, а вечером комнатка превращалась в место совершения таинственных ритуалов; в ходе которых из блестящей неказистой ленты извлекались странным образом хранящиеся там изображения и, опять таки вряд ли без помощи магии, переносились на обычную.. пусть не совсем обычную, белую с лёгким лоском бумагу. Опущенные в жидкость листочки являли картины, когда-то бывшие реальностью, - теперь нужно только просушить и... Они разойдуться туда и сюда, кто-то будет смотреть: "Это я?", кто-то показывать другим: "Вот это я!"; которые затеряются и, может быть, совершенно посторонний человек найдёт и, всматриваясь в фигуру в кителе на фоне синей дали или в другом облачении фигуру и в другой обстановке, подумает: "Кто это? Что-то особенное есть в этом человеке..." Но мы об этом, наверно, не узнаем; вот фотограф колдует в своей темной с красными отблесками и зловещими тенями пещере - он тоже не думает о том, что ждёт эти запечатления... - просто ещё один обычный день, завершение. А может, не совсем обычный..
   А думает он скорее уже о завтра, или уже о более отдалённых временных далях; что-то его тревожит, что-то вселяет надежду.. - эти образы незаметно проплывают в темноте лаборатории, всё время отвлекая внимание... Но руки не подводят, почти сами со всем справляются в эти мгновения (только говорят: ?мы умеем лишь старое, если что изменилось, пеняй на себя!?)
   ..Одна картина проступает за другой: лица, фигуры... Сейчас для него это только рабочий процесс - когда образ будет готов, он вытащит его пинцетом и подвесит маленькими прищепками на другую верёвку, вместе с предшественниками, - и только потом рассмотрит. При свете дня - только так он смотрел на фотографии, свои или чужие; только солнце могло показать всё, что кроется в снимке, никакие лампы, тем более этот красный карлик - нет, нет, не нужно портить впечатление! И он никогда не применял лупу - зрение, слава богу, в порядке, и это не то, что нужно исследовать. Нужно увидеть: сумел ли он словить момент и сумела ли апаратура передать, не исказив... В самом начале, когда он только начал снимать, было много разочарований - смотришь, а перед тобой совсем не то - а такой был момент! Но он учился, что-то понемногу понимал. Одним из важнейших пониманий было то, что реальное нельзя передать - оно существует только одно мновение... и даже если ты в этот момент нажмешь на спуск, схваченное и сохранённое будет совсем не то - хотя с виду и очень похоже: маленькая копия виденного. Только намёк можно отобразить на снимке - соотношение, информацию. Это - мёртвое, застывшее, но это след того, как сама Жизнь мелькнула перед тобой... Впрочем, последнее ему ещё предстояло понять.
   Теперь же, выходя из комнаты, потушив красную лампочку, он потягивается (горбился больше часа), делает глубокий вздох, думает в который раз: как жаль, что нет балкона - чтобы сейчас выйти и простоять до темноты... Но ещё одна прогулка предстоит: в магазин, купить чего-то на ужин. Закрывает дверь, спускается по лестнице (лампочку в этом подъезде даже трудно было себе представить), выходит в уже поостывший и преобразившийся без освещения уличный мир и медленно идёт... Через время пересекает невидимую границу, и из мирной, почти неподвижной свойской атмосферы вываливается в энергичную, весёлую всеобщую - идёт по освещённой и людной улице среди пар и целых толп гуляющих или идущих развлекаться: в кино, на дискотеку, в бар... откуда-то непременно доноситься музыка. Перейдя улицу, он заходит в магазин, выстаивает в очереди из нескольких человек (которые, чаще всего уже и так навеселе, покупают обычно одно и то же), потом просит дать, скажем, булку и кефир- "Один?" - "Два" - или какие-нибудь макароны и кетчуп или кофе и новое пирожное, или ещё что-то, что вдруг взбредёт в голову или приглядиться на прилавке. С этим он выходит, опять на минуту окунается в людское освещённое фонарями море и незаметно исчезает в тихом переулке, где только кусты освещаются светом из окон и какой-нибудь телевизор поёт... Как в самом обычном городе, провинциальном, замаянном, где туристов нет и в помине, где жизнь течёт размеренно, не быстро и не совсем сонно..
   Поужинав, Костя обычно сидел на кухне в темноте, думал о чём-то, пока глаза не начинали слипаться. Например о том, что там в прошлой жизни вечера завершались шумно - большой телевизор, музыка, гости, разговоры, которые надо поддерживать, шутки, которым надо хотя бы хмыкнуть, но никак не проигнорировать, иначе штрафной бал обязательно будет учтён и потом аукнется вместе с другими "проступками", будь ты хоть зашедший в гости партнёр по бизнесу, хоть сын родной... А в другой раз хотелось вот сейчас же оказаться там - и даже сказать что-то в тему и ухмыльнуться бородатой и пошлой шутке...
   Стой, аць-два!, сеанс окончен. Спать. Завтра с утра на работу. .. Конечно, если, не будет дождя.
  
  
   Глава 3. Зима
  
   Зима для него, как и для многих здесь, начиналась где-то в ноябре, а то и раньше, в зависимости от погоды. В иные годы так называемый бархатный сезон захватывал почти всю осень, и хоть приезжих было не так густо, как летом, в общем, находилось достаточно тех, кого привлекала мягкая теплынь, холодная вода и закаты. И, в отличии от многих здешних "служителей", у Кости в это время бывал наплыв, да и он, откровенно говоря, любил это время, больше всего. Лето - жаркое, шумное, а главное очень яркое, высвечивающее много из того, что хорошо бы скрыть, - а вот оранжевый сезон, как он называл его за неповторимый тон, созданный вечерним солнцем, - это именно то, что нужно.
   В последние возможные для работы недели он приходил на набережную и вечером, урезав время у студии, которая чаще ждала (и приклеяв к каждому обявлению соответствующее примечание)снимал то, что ему хотелось, людей у парапета, их лица, освещённые последними лучами, улыбки, не скроенные специально перед кадром... иногда просто одинокий мокрый пирс; и ему не надоедало, он получал удовольствие от самого процесса. Люди прогуливались, и больше это уже были зрелые пары и даже старики - время молодёжи закончилось, разъехались по домам: учиться, работать... планировать новый отпуск, ещё лучше.
   А пожилые люди тоже красивы по-своему - ведь не только измученость в их лице, фигуре, не только усталость даже от собственных прекрасных воспоминаний, за этим часто бывает и ещё что-то - некое спокойствие, противоположное рвению детей и внуков, иногда лёгкая ирония от понимания тщетности того, за чем всю жизнь проганялся, высунув язык. И это ещё одна очень важная составляющая красоты - в этом спокойствии, насмешке над жизнью; две других: у молодых - энергичность, разумность и отвага; у детей - чистота, - но никогда он не встречал всего сразу в одном человеке, что наверное и было бы идеалом... Что ж, остаётся искать и ловить осколки...
   Пожилые пары охотно фотографировались: вечером у парапета, в мягком освещении. Костя не прогадал, купив приглянувшуюся ему белую шляпу и, в другом месте, поношеннный, но отличный двубортный белый пиджак, а ещё трость (достал с трудом) - посетители в бархатный сезон почему-то не хотели быть отважными капитанами (и он вообще перестал брать китель), а вот солидным господином, прогуливающимся перед ужином не иначе как по побережью Ниццы - это да. И он снимал, ловил, получал удоволсьтвил от всего... и не хотел думать, что совсем скоро это закончиться.
   Но оно, конечно, кончалось - и на этот раз. ...Вчера был чудесный день, и он не поверил прогнозу по радио, грозящем пасмурность, а может и дожди - а утром вышел, в кепочке, в рубашке, со всеми вещами для работы.. и надо было остановиться, и вздохнуть, и честно признаться себе, глядя на небо: зима.
   Он всё равно пошёл, и даже пару человек (хорошая погода ведь не входит план отпуска) подошло к нему - но того удовольствия уже не было: во-первых, свет не тот (он не хотел и представлять какие выйдут фотографии), и это тягостное чувство: вот оно приходит - долгое беспросветное время...
  
   ___________________________
  
   ...которое надо пережить. Да, надо - не помирать же от сущей слабости! Конечно, если бы можно было уснуть на весь этот период, поставив будильник.. ну так и быть - на первое марта! Проспать и серость, и слякость, и снег, холод и пустоту - он хотел бы..
   Хотя - нет. Он всё время отрывал себя от таких мыслей. Он хотел полюбить и зиму, хотел и в ней найти изюминку, жизнь, а значит смысл... Но вот уже третья зима здесь, а изюминки никак не находилось. Сплошная бессмысленность.
   Не очень приятно и думать, что он зависит от лета, от всех этих людей, возвращающихся в город каждый год, как душа в тело после клиничекской смерти (сбегаґла в самоволку), - ну неужели только они дают ему счастье?!. Ещё тепло, ясная погода, возможность работать, искать... То есть опять же они! Нет, он должен найти жизнь в зиме - себя в ней. И во всём. (А с зимой даже лучше, чем с летом!.. Потому что сложнее..)
   Теперь ещё помогала студия, и он не мог раскисать, как в прошлые зимы, когда порой было невыносимо уныло, душа не знала куда ей дется.., часто даже приходили мысли не вернуться ли домой.. но, понимая, что это последняя слабость, он гнал их. Зато навещал бар. Алкоголь, конечно, не придавал смысла, зато нагонял туману - вязкого, густого, в нём окружающая бесприютная пустота становилась не такой болезненной.. Но он всегда хотел быть честен с самим собой, а честно это было бегство - нельзя же на всё время погрузиться в туман, как в ту летаргию, которую он представлял фантастическим своим спасением... Да и не хотел он! Представлять это, может быть, хорошо, думаешь: хорошо бы!. - но, уже выходя из временного пахнущего спиртным тумана, понимаешь, что не только обманул проблемы, но и себя; и всё пропустил. Жизнь, она же и в боли есть, всегда, в боли даже заметней - вот только нам не нравиться. .
   Вечная диллема человека: спать и видеть более-менее приемлемый сон или бодрствовать и чаще всего страдать... Хотя - вечная ли? Тот, кто на самом деле заметит, будет освобождён.. (говорят)
  
   Он был упорен в своём поиске жизни в зиме. Не став опять корректировать объявления, он оставил себе время до обеда именно для этого, - ну и для самокопаний вообще. (В сезон не было много времени разбираться со своими переживаниями: всё "потом" да "потом!"; даже сама обстановка лета не способствовала взгляду вовнутрь. Теперь же самое подходящее время - почти весь день свободен да и внешнее не радует...)
   Что касается зимы, ему было вменено в обязанность (самим собой) каждый день хотя бы на полчаса выходить из дома - не считая похода в магазин и других бытовых вылазок; а чем чаще и на дольше, тем лучше. Это было из тех решений, принимая которые, ты чувствуешь их полезность и правильность, но когда доходит до выполнения, начинаются проблемы. У Кости проблемы начались уже с первого раза, на следующий день после того, как он сказал себе: "...Всё, решено! Буду ходить"
   Зимнее утро (на самом деле ещё продолжалась календарная осень) было пасмурное - как только он открыл глаза, оно навалилось на него частью своего веса, а когда он встал и подошёл к окну на кухне, рухнуло и всё остальное. Как хорошо, подумал он, что не надо никуда идти, - и повернулся к холодильнику, чтобы достать яйцо и оставленный вчера сыр... А на холодильнике надпись "Не забудь сходить на улицу" и три восклицательных знака.
   Конечно, сразу всё вспомнил, и, конечно, ум сразу метнулся в обход: что это ты там нарешал вчера... Но он помнил и решимость свою - нет, никаких уловок, сейчас поедим и в путь.
   ...Утро было отвратительным.. - ну как его не назвать таким? - серость вверху, сырость везде, и дует холодное... Но худощавый молодой человек в куртке, в джинсах и кедах, в кепке шёл по пустой улице - только собаки встречались! - и, судя по всему, это у него была прогулка.
   "Ну нельзя же.. - думал он, напрягая мышцы от холода, то и дело выпуская нить мысли. - Что же, летом хорошо, а сейчас... Посветили - и хорошо? Что-то же есть, кроме этого... - счастье само по себе!." Думал почти с раздражением, на заднем фоне ругая себя, что вытащился из дома в этакую погоду; и он знал - расступись сейчас чудесным образом тучи (которые казались свинцовыми и неподвижными) и сверкни яркое солнце, он был бы счастлив.. Но решённое надо было выполнить, и, пройдя до конца центральной улицы (где летом было так пестро и шумно, всегда играла музыка - даже живой оркестр... Сейчас же...), он свернул влево и подошёл к дому с другой стороны. Хваля себя за стойкость - целых сорок минут гулял! - он вошёл в теплую квартиру и закрылся от сырости и ветра толстой дверью: ХЛОП!
   А завтра опять надо было идти - "Ну ты наворотил!.. Может, ещё не поздно..." - и погода была не лучше, разве оттенок серого стал немного светлее. Или серее? Костя оделся и вышел. Ноги занесли его на набережную...
   Безлюдно, пусто, серо, мокро.. Бесцветное море шумно накатывало на берег, ветер приносил брызги. Костя медленно шёл и не верилось: неужели это то самое место, где летом так людно, весело, где кипит жизнь?.. Он посмотрел на часы - полдесятого. В это время тут обычно полно народу.. - "тут?" Нет.. То другое место, другой мир! Он остановился у своего места... Это всё-таки оно. То место, та набережная - и холодная сторона той самой жизни.
   Мысли захватили его и он пробродил больше часа - а уже вечером слёг с простудой. "Ну что, - говорил себе, шагая (чуть пошатываясь) в аптеку в облаке своего собственного жара в общей тёмной промозглости, - нашёл что искал? Теперь в отпуск". Он пролежал почти неделю, очень переживая, что если придут желающие сняться, он и обслужить их толком не сможет (иногда казалось, что не хватило бы силы и затвор нажать, не то что встать для этого), а вдруг ещё и заразит.. Но никого не было - то ли судьба позаботилась о нём, лишённом иной заботы, то ли люди не хотели лишний раз выходить в такую погоду: фотография - не большая срочность.
   А ему было одиноко. Конечно. Лежишь один в пустой квартире, беспомощный, болящий - только тишина, не слышная за гулом в голове.. Кто бы в такие моменты не пожалел, что ушёл из дому, где его окружили бы опекой, нежной заботой, дали бы нужные лекарства (мать - врач), помогли...
   "Я иду в магазин лекарством. Тебе купить что-то?"
   "В книжном есть одна вещь... Я тебе запишу" - а пока можно посмотреть телевизор или музыку послушать: пульты под рукой; а в соседней комнате отец о чём-то говорит по телефону, потом заходит взглянуть на него и сказать "Ну поправляйся", прежде чем уйти по делам...
   Наверно каждый пожалел бы. А вот этот лежал и думал: "Но какой ценой? Я ушёл не от любви, а только от хороших условий, за которые они требовали полной покорности.." - Он вспоминал, как отец кричал из окна, когда он уходил с вещами (матери не было видно), почти проклятия, - и где тут любовь? "Хорошо, что я здесь", - думал он и понимание придавало сил, было не так тоскливо болеть, лежать и лежать... Если тебе нужно что-то, тебе это дадут, но будь готов расплатиться - даже если то, в чём ты нуждаешся, это время, внимание, улыбка... Ну а плата - изминение своих решений на чужие: живи как полагается в ээтом раю!.. В конце концов поймёшь, что это совсем не мало.. Жизнь, отдаваемая за минутный соблазн.
   Проснувшись очередным утром, он был слаб, но свеж. Встал, проковылял на кухню, глянул в окно - по небу плыли изрезанные кем-то облака, а за ними бледно-голубое (которое нельзя изрезать). И Костя решил отправиться на прогулку. Он просто сказал: "Буду стараться видеть красоту во всём" - и с этим пошёл.
   И у него получалось - или это изменившаяся погода вместе с последствиями болезни... Он шёл, лёгкий и чуть хмельной, иногда появлялось солнце, на какую-то секунду освещая мокрые камни и асфальт, потом опять тускнело.. - а он смотрел и на тусклое и на освещённое и чувствовал... Может, это была не та красота, как солнце в оранжевый сезон, заливающее всё вокруг, и не та человеческая красота, которая вдруг бьёт в глаза в очередном повороте перед камерой... - это скорее ценность. ..Всякий больной, на сколько-нибудь прикованный к постели, лишённый привычных занятий, видит смерть - хоть где-то вдали, хоть смутный силуэт (он, конечно, может притвориться, что не узнал её); но в этой перспективе хоть на время он начинает смотреть на вещи по-другому. В обычном состоянии ты слишком полон сил и занят тем, чтоб их куда-то пристроить - за этим не замечаешь мелочи; эти же мелочи теперь становяться особенными, даже дорогими; думаешь: "Как же я упускал?".. Но стоит силам вернуться, как ты снова всё зыбудешь - скорей всего. Тебе просто некогда, всё это хорошо, но - не сейчас.
   Костя ещё был слаб, и силуэт, от которого он и не думал открещиваться, гулял неподалёку - и было так хорошо - просто жить!, просто быть среди всех этих вещей, и с солнцем, и без него...
   СПАСИБО!
   ... - странно, но бывают моменты, когда хочется сказать "спасибо". Никому лично - всему. С этого дня Костя перестал жаловаться и каждый день утром - всю зиму - ходил на прогулку.
  
   ________________________________
  
   Новый год он встретил не один. Было много людей - старых и молодых, и детей - все красивые; все смеялись, говорили друг с другом, кто-то открыл шампанское - они были на пляже, светило солнце...
   Он спал.
   И нужно сказать, что место, этот самый старый дом, лучше всего подходило для этого - практически никакого шума, как самая обычная ночь; только издалека слышались время-от-времени, как звуки отдалённых боёв, бухканье музыки, иногда поднимались над домами разноцветные искры... Перед тем как лечь, Костя - не позже десяти вечера, - стоял в тёмной кухне перед окном и ловил редкие отзвуки и мелькания чужого только начинающегося праздника; у соседей снизу бубнил телевизор.. Он смотрел и слушал равнодушно - "Люди веселяться. У людей есть повод, есть друзья и семья..."
   А что у тебя есть?
   Он становился спиной к окну. Тёмная кухонька, тонущий в темноте коридор... и вдруг голос:
   -У меня есть свобода. Всё, что я хотел, и все возможности.. А ещё я умею видеть красоту.
  
   Первую неделю нового года стоял мороз (он всё равно ходил, хоть и пришлось для этого купить плотный свитер и ботинки), потом как-то день начался пасмурно, а к вечеру пошёл снег, и почти месяц продолжался с небольшими перерывами. Желающие сфотографироваться иногда захаживали в тихую (впрочем, когда шёл снег, ему всё время хотелось включить музыку) студию на втором этаже, и это вместе с запасами с лета поддерживало его на плаву. Но он почти не думал об этом - о чём угодно, но не о том, будет ли завтра на что купить еды. Например думал, не выйти ли с камерой и зонтиком под снег - вдруг кто-то захочет... Честно говоря, ему самому хотелось поснимать в таких декорациях, но кого?
   И он выходил несколько раз со своим жёлто-синим зонтиком, останавливался возле городского парка, пристраивал зонтик к ограде, сам садился на стульчик под ней, сумку ставил рядом... Прекрасно. Медленно падающий снег, тихие деревья (летом тут тоже полно народу и свои фотографы).. Но никто не подходит. Редкие прохожие посматривали на него с интересом и явным непониманием; а он смотрел на них, и иногда ему так хотелось кому-то сказать: "Подождите..." - даже без всякой платы сделать один-два кадра: вот эта девушка в красном шарфе или женщина в цветистом пальто... Но он не решался. "Застенчивость тормозит искусство, - думал он, сворачиваясь через пару часов сидения. - А так бы вышло хорошо!." Уходя, он сфотографировал заснеженную ограду с торчащими за ней ветками и ещё припорошенный фасад старого дома - это были едва ли не единственные его фотографии без людей - он повесил их в спальне в тонких рамках... Впрочем всё думал, что надо бы также весну, какие-нибудь молодые листочки, зелень - для контраста.
   Но весна ещё далеко в пути, сезон и того немного дальше, а деньги, меж тем, всё-таки заканчивались. "Много тратил, - думал Костя, первый раз пересчитывая свои сбережения, - и есть надо меньше" - хотя надо сказать, он и так был худ, как щепка, - куда уж менше? В конце января, подвернулось два случая, которые поддержали его (может, и оградили от истощения) и очень порадовали. Он как-то гулял снежным утром и остановился возле местного дворца спорта. В детстве и сам ходил в такой - конечно, побольше, посолиднее, - родители, посоветовавшись с кем-то, решили, что ему надо заниматься плаванием. Он занимался, ему даже нравилось и получалось хорошо, но когда дело дошло до соревнований - его отрядили на чемпионат города, - всё этим было испорчено. Какие-то цели, какие-то возложенные на него надежды, люди, кричащие с трибун, тоже, видно, чего-то требующие от него... Он так растерялся, что даже не мог плыть как обычно, не то что лучше и быстрее., и, прийдя домой в тот день (когда выбыл с соревнований (отец и тренер долго смотрели на него в раздевалке, наверно, пытаясь что-то понять..)), объявил, что больше ни на какое плвание ходить он не будет.
   Но, как оказалось теперь, когда он стоял перед спортивной школой (старая деревянная дверь то впускала, то выпускала детей, реже взрослых), немало приятных воспоминаний было связано с тем временем. Решившись, он вошёл внутрь.. В общем, так же; не так роскошно, не так просторно, вместо кадки с пальмой горшок с георгинами на подоконнике возле пустующего стола - но дух тот же. Те же детские крики, топот где-то наверху по лестнице... Он засмотрелся на стенгазету с информацией о кружках - точней взглянул и сразу подумал: "до чего жалкая работа!, никто же не пойдёт.."
   -Для ребёнка выбираете? - услышал он голос за спиной и обернулся. Женщина в очках, в синем старом пиджачке - должно быть "справочница", та, что сидит здесь внизу и сообщает, если кому что-то нужно. - Или сами?. Пожалуй, для вашей возростной группы у нас и нет вариантов..
   -Нет, - улыбнулся Костя, немного смутившись. - Просто зашёл... я сам раньше ходил в такой дворец..
   -Воспоминания, понятно.
   Он уже хотел уходить, но потом что-то дёрнуло и он честно сказал:
   -Вы знаете, ваша стенгазета ужасна - что вот это за рисуночки... Я фотограф. Не то чтоб я пришёл сюда предлагать свои услуги, нет, не подумайте... Но я бы вам совсем недорого сделал отличную стенгазету - поснимал бы детей.. - Он остановился, думая, что наверно зря - да и не тот это человек, с которым надо решать вопрос такой важности...
   А человек смотрела на него с минуту через очки, потом улыбнулась и протянула руку.
   -Ирина Павловна, директор дворца спорта. И бывают же совпадения - а может, это чудо, как вы думаете?. - я здесь уже третий месяц директорствую, и всё это время эта палитура мне мозолит глаза. Конечно, наше заведение единственное в городе, и кто хочет отдать детей на попечение (ну, скажем откровенно - это чаще всего) или чтоб развивался - у них нет альтернативы. Сюда или никуда. Но вы знаете, я вот думала: многие же не знают - куда им надо, чего они хотят. Быть может, у ребёнка и есть талант, задатки - и вот они приходят с папой или с мамой, смотрят на вот эту, ивзиняюсь за выражение, газету... Что они тут увидят? Список? Я сама была свидетелем, как папа с сыном стоят и отец говорит: "Ну что, на борьбу? Я ходил в твои годы".. Да может, ему эта борьба не нужна совсем - может, он в баскетбол хочет или... Иногда одного слова достаточно, чтобы понять, - ведь это с одной стороны пустяки, а с другой? Зря потраченные годы!
   Костя слушал её и кивал - ему до сих пор не верилось, что она директор и что он так удачно зашёл..
   -В общем, - сказала Ирина Павловна и взяла его за плечо, - вы поняли о чём я? То, что вы говорите как нельзя кстати! Поснимайте, голубчик.. как вас зовут, извините?
   -Костя.
   -Костя! - чему-то засмеялась директор. - Поснимайте ребят, Костя, - как они плавают, как играют, как борются... У нас больше десятка секций! Но после уже как-то соорудим из этого пристойную газету...
   -Я всё сделаю, Ирина.. извините, забыл.. Я в институте этим занимался, да и здесь, в городе уже делал несколько раз, для школ.
   -..Ну и хорошо. Я о чём же говорю: ребёнок увидит и поймёт - то есть, так у него больше возможности понять - вот это МОЁ! именно туда я хочу, именно этим я хотел бы заниматься. И это не будет уже потраченное время впустую. Ну? Как вы думаете?..
   Костя думал, что это скорее маленькое чудо, чем просто совпадение.
  
   _________________________
   Снимать детей, которые увлечённо занимаются каким-то делом, было удивительно захватыающе. Никто почти не обращал на него внимания, а если и смотрели - это ведь ещё не взрослые, которые сразу делают "подобающую" мину и становятся отталикивающи, - даже смотрящий прямо в объектив ребёнок (может, немного растерянный, смущённый.. или строящий рожу) прекрасен. Он отснял несколько плёнок - с плывущими и мокрыми, схватившими друг друга - белые, подпоясанные и босиком, - и выпрыгивающие, чтобы отбить мяч, и накинувшиеся на ликующего, выбросившего вверх руку форварда, в самом конце решившего исход игры (чьи-то растопыренные в дополнительной радости пальцы в кадре, блестящий пол спортзала..), и ещё, и ещё... Многие снимки он оставил себе, целый альбом они заняли. И Ирина Павловна горячо, даже со слезами благодарила его, не в силах оторваться от "нашего нового лица", как она выразилась. "Хотя что касается лица, - вдруг вспонмила она о другом не менее волнующем, - фасад бы хорошо, конечно отремонтировать. Да. Я вам вот что скажу!.." Но Костя извинился - у него дела... Каждый пускай занимается своим делом. "Ещё раз большое спасибо!"
   А через неделю к нему позвонили "по совету Ирины Павловны" - он немного напрягся: не надо ли чего переделывать, для него всё там было завершено и отлично.. Но трубка представилась директором музыкальной школы и предложила новую работу.
   -Пальцы?.. - зачарованно произнёс Костя.
   -Что, какие пальцы?. И пальцы, и головы, и, конечно, глаза - знаете, как они у наших детей горят порой - когда учитель одобрит, когда наконец получиться то, что так долго учил... Всё! Нам нужно всё. Я имел удовльствие видеть то, что вы произвели для дворца спорта... - очень убедительно.
   -Вы знаете, - сказал Костя. - Я всегда хотел снять пальцы пианиста, летящие над клавишами... В этом какое-то..
   -Ну этого у нас полно! Приходите и снимайте: муские, женские, детские - любые. Кстати, на счёт оплаты - цена у вас всё та же?.
  
   Да, это было что-то особенное; он сделал большую 17х40 фотографию этих пальцев (мужских, там они играли Листа): блестящие клавиши и чёрная панель с золотой надписью (смысл которой совсем не важен - вот форма и длинна!..), и белые манжеты, и эти живые, даже на карточке, кажется, движущиеся в непоколебимом ритме руки - движимые исходящей из самого нутра музыкой...
   Он решил, что этот снимок отправит куда-то. ..Не раз он думал о том, чтобы лучшее из того, что у него есть, представить на широкий обзор. О выставке нечего и мечтать - но можно в журнал.. Костя иногда покупал называемое "Фотокалейдоскоп" издание - и там всё время зазывали: "Ждём ваших работ!" ; но он никак не решался - то казалось, что и послать-то нечего, то, смотря на снимки, напечатанные в журнале, - что это что-то совсем другое, чем получается у него, - там всегда был какой-то (то злободневный, то культурный, то смешной) сюжет, и какой-то особый лоск... Однажды он отбросил благоговение перед журналом с тиражом в сто тысяч и признался себе, что многое здесь ему просто не нравиться. И стало легче. "Ну не нравиться, - повторял он, смеясь и пританцовывая с пачкой глянцевых изданий в руках. - Вот так я вижу!. Не всем же одно и то же...". И, когда лишнее было убрано и всё представилось в простом свете, он понял, что его работы вполне могут найти своё место и на этих страницах, и вообще, наверно, найдутся люди, которым это понравиться, которые увидят так, как он.., ТО ЖЕ, что и он..
   Отобрав десяток чем-то неуловимо приглянувшихся ему (и показавшихся пригодными) фото, он вложил их в большой коверт, списал с журнала адрес и, волнуясь очень, отправил на почте.
  
   ____________________________
  
   Когда он снимал будущих виртуозов в музыкальной школе (а также тех, кто был сослан сюда за неизвестные проступки (судя по лицам)), ему очень понравилась молодая педагог по вокалу. Это был последний класс, куда ему надо было зайти, он стукнул в белую дверь, приоткрыл и сразу же встретился взглядом кудрявым светловолосым существом, которое сразу улыбнулось ему.
   -Заходите.
   -Здравствуйте, я...
   -Мы знаем. Дети, это фотограф, не обращайте на него внимания. Продолжим.. - Она снова ударила по клавишам и девочка, стоящая возле неё, растянула колеблющуюся ноту. Костя поднял камеру и сделал пару кадров - учительницы. Вот она не глядя нажимает на клавиши и её открытый округло рот показывает пример юному дарованию, чуть склонившему голову рядом. Вот она уже не играет, но её руки, застывшие в объёмной фигуре, показывают как выглядит нужная нота - уже пареньку, стоящему рядом, чуть нахмурившемуся, чешущему затылок. А вот класс пуст, и она стоит в дальнем углу, за рядом парт, облокотившись на подоконник перед открытым, которое заливало солнце... Это последнее он отчего-то сразу представил, когда взглянул на неё, и ему стоило больших усилий над собой, чтоб попросить её изобразить такую сцену.. - но она рассмеялась и согласилась. И, хоть пришлось раскупоривать окно, заклеенное на зиму, а за ним хоть было солнце, но был и мороз, фотография получилась отличная.
   -Когда можно будет увидеть? - спросила она, улыбаясь.
   Ему казалось, что он понимает эту улыбку: она давала возможность какого-то продолжения: "Дело за тобой"... Но он ответил: "Через недельку. Я принесу стенгазету и к вам зайду". Она всё поняла, чуть вздохнув, отвернулась, что-то начала переклыдывать на столе. "Если меня не будет, оставте Раисе" - и в этих словах он ещё раз почувствовал то, что заметил после нескольких взглядов на неё: ей что-то было надо; она знала о своей красоте, во всяком случае о том, что способна привлечь мужчину, - и вот именно это! (смотрение на себя с предвязтостью), оно и портило всю картину, выражаясь то там, то тут; это как лишние несколько штрихов на портрете, которые художник сделал скорее по какому-то убеждению, чем видя это частью целого. Она знала и хотела это выгодно продать.. - ну, может, это немножко грубо.. - но как ещё сказать? Что-то ей было нужно, вот этот молодой мужчина интересовал её, и она говорила взглядом, лёгкими жестами (и голосом - но этого он не уловил): давай же, возможно, у нас что-то и получиться...
   Это, конечно, было естественное, и совсем немного - помимо этого она была очень хороша, мила - но Костя не хотел отношений, он видел (или казалось?) уже всё, как это может развернуться: условленные встречи, приемлемые подарки (на которые, кстати, не было денег), медленное продвижение к следующему этапу, и потом как что-то особенное, как величайшее соизволение, переход к нему, и вместе с этим возведение в новый статус при себе - предполагающий, кроме всего прочего, новые обязанности.
   Нет. Она хороша, беспорно (думал, глядя спустя время на фотографию у окна; и всё-так видно, что зима!), он был готов тогда влюбиться в неё - стоял уже на грани того состояния, за которым рассудок уходит и вернуть его уже трудно - но увидел эту грань и опомнился. И после этого случая, примерно раз в две недели, он сидел вечером на кухне и думал: может, зря? может нужно было нырнуть в безумство, дать обворожить себя, завладеть собой?.. Притормозил и остался в своём сухом спокойствии - опять ищущий чего-то, натыкающийся на какие-то проблески, опять падающий в забытье и тревогу, мелкие соблазны...
   Увидев её позже, уже весной под ручку с каким-то молодым человеком, он был очень рад. "Пусть у вас будет всё хорошо", - пожелал он им и продолжил путь дальше по своему делу.
  
  
   В эту зиму с ума я опять не сошёл
   а зима...
   И.Бродский
  
   ...Ей, между прочим, пора и закончиться. Эй, весно! Теплынь, разгоняущая тучи, растопляющая снега, будоражащая кровь, пробуждающая стремления, пока ещё не обретшие формы, - идёшь ли ты там уже?..
   Однажды она появилась - так же внезапно, как и зима. Выйдя на обычную утреннюю прогулку, Костя был обдут тёплым ветром - и даже глаза закрыл, оставаясь только в этом ощущении, наслаждаясь им и уже поднимающимся пониманием, что теперь совсем близко время, которого он так ждал - скоро этот город оживёт и люди потекут сюда, тепло уже щекочет их и зовёт... Да-а. А всё-таки быстро эта зима прошла, и удачно, очень хорошо - не сравнить с первыми двумя. Он ни разу не бывал в баре! Ни разу не выл, лёжа на полу, не хотел бросить всё к чёрту и уехать куда-то или сделать ещё что-то, убегая от тоски. Он был благодарен себе за прогулки - наверно, они и спасали его часто от уныния; а удалось ли найти красоту в зиме... Теперь, оглядываясь, он видел яркие моменты, как кадры, - прежде же был только серый и тягостный фон, в нём, если что-то и было, то полностью поглощалось им.
   Теперь сердце радовалось открыто и ясно - этому тёплому ветерку, приближающемуся оживлению. Уже нельзя грустить - ещё одно лето в его жизни, ещё один сезон у моря! Кто знает, что будет дальше; в воображении были лишь слабые очертания и он не хотел думать - может, будет здесь, может желание совпадёт с возможностью уехать.. - ведь сколько ещё на Земле приморских городов, и в каждом своя особенность, своя атмосфера, свои люди... Эта мечта не раз навещала его - и именно по весне! в начале тепла. Потом ритм ускорялся и времени мечтать было меньше - нужно было воплощать мечты, ловя возможности для этого, подчас на каждом шагу.
   Итак, дамы и господа, зима завершена! (зеленеющий занавес)...
  
  
   Глава 4. Нахождение
  
  
   Туристы появились, сначала потекли, как ручей, потом хлынули, как из открытого шлюза, - но как-то это было не как всегда, не так... А может быть, просто слишком обычно.. в отличии от радужных представлений.?
   Ждёшь, что принесут с собой жизнь, насыщенность, а смотришь - суета и мусор. Ждёшь радости, а вместо этого дикость какая-то, несдержанность... Костя не стал останавливаться на неизбежных разочарованиях мечты, впрягся в дело и вскоре обычное видение вернулось.
   Уже в конце марта он впервые пришёл на набережную - немного несмело, неся сумку и всё остальное, подошёл к своему месту.. "Ну здравствуй". Как и не расставались - и это было ещё одно слегка сжимающее сердце разочарование - казалось должны быть какие-то чувства, умиление хотя бы... Вместо того: обычное место, хорошо знакомое: здесь проходят люди, спускаясь на пляж, там поставят лотки, вон там будет сидеть гадалка, разряженная, тасующая карты умелыми руками... И ничего больше. М-да.
   Развернулся и сел. Надо продолжать жить, что же ещё. Иногда она здаётся бессмысленной и думаешь: для какого чёрта это всё надо! - но что, как?.. Сняться сейчас с места и - уехать? Куда?. "Куда-то" - но кто сказал, что там будет лучше, чем здесь; обмануть себя: "Я всё поменял - радуйся же!".. Нет. Всё это не то. Некуда бежать, некуда - он знал, что если не сможет жить здесь, то никакое другое место ему не поможет.
   "И кто бы подумал, - думал он, со вздохом провожая взглядом ещё редких людей, - что летом будет хуже, чем зимой..." И действительно, теперь ушедшая зима казалась чем-то особенным, наполненным тонким волшебством, а лето (ну весна, какая разница!) - вот оно, самое обычное. Ну тепло...
   "Нет, тепло - это хорошо" - и уже что-то щекотало сердце радостно (предвкушение...) Потом замечаешь как чайки кричат над морем, шумящем уже по-весеннему; а сверху куски облаков на бледном и ясном, неповторимом небе... Думаешь, не разрешить ли себе радоваться - вопреки всему... И вдруг начинаешь смеяться: ну дурак! ..Впрочем, ещё не совершенно и понимая почему.
  
   Закончилась первая неделя его нового сезона - и аклиматизация почти завершилась. Он шёл уже как всегда утром, насвистывая что-то, смотря в морскую даль. Потом смотрел на свои ноги, шагающие по высохшему асфальту, и это было немного смешно почему-то - хоть обувь давно пора сменить (а может, именно поэтому). "Такие пустяки! - подумал он, подходя к своему месту, - скоро можно будет в тапочках" - и остановился..
   -А, Константин, привет, - махнул ему головой фотограф Женя, который всегда стоял на повороте набережной, теперь же как ни в чём ни бывало со всем своим оборудованием и обмундированием - вот здесь. Он был старше Кости лет на пятнадцать, а весил раза в три больше; стоял и, опёршись на каменную стенку, смотрел куда-то в сторону...
   Костя молча смотрел на него, стоя с вещами...
   Продолжалось это несколько минут, наконец Женя вздохнул и повернулся к своему молодому коллеге.
   -Ну? И что ты стоишь? Да, теперь я здесь щёлкаю.. Думаешь, я придумал? Мне и там хорошо было. Но хозяин сказал: иди и становись - а я что, вот пришёл, стою. Извини, конечно.. но с ними лучше не спорить, ей-богу! Сам не знаю, чем ему это место приглянулось - там и пальмы, и бар рядом... а тут стой на солнцепёке! Да. Ну, что ещё?. - спросил он немного жалобно после своей речи, так как Костя всё так же стоял и смотрел... Но вдруг молодой фотограф смутился и опустил взгляд.
   -Извини.. - сказал он. - Так, значит, можно туда, на твоё?..
   -Конечно! - улыбнулся Женя. - К тебе там знаешь сколько народу попрёт! А мне вот тут теперь - и что ему в голову...
   -Удачи, - сказал Костя, поворачиваясь.
   -И тебе..
  
   На новом месте было непривычно и боязно - почти как и на старом в первый день. Казалось, новые люди, и смотрят по-другому: "Кто это такой? Раньше его тут не было..." Стало быть, опять сначала?
   Но старший фотограф оказался прав - уже в первый день подошли многие, и Косте сразу же надо было учиться пристраиваться к новому пейзажу, новым декорациям, искать приемлемый и лучший контраст... И это было так увлекательно! и получалось очень хорошо. Хоть место располагалось и на повороте набережной , слегка в стороне от основного потока народу, что наверно и побудило хозяина искать нового пристанища для своего фотографа, - Костя видел этого человека несколько раз, на него много людей работало по всему городу, - оно (место) было очень подходящее: довольно высокий обрыв и море за парапетом, и пальма, первая из целой алеи, уходящей за поворот к маленьким кафе и шашлычным - в её тени Костя и сидел теперь.
   -Ну шьто, - в один день послышался рядом знакомый голос, - сазерцаешь теперь с другой пазиции?
   Костя расплылся в улыбке, увидев своего друга Маркела, плотного и невысокого, усатого, улыбающегося, но как бы сдерживая себя, чуть стыдясь, - в характерной наверно для всех кавказцев манере. Они обнялись.
   -Переселили тебя, да?
   -Тут очень хорошо, - сказал Костя. - Немного неожиданно... А ты - не говори, что тоже здесь рядом?
   -Да. - На зиму Маркел уезжал в город за сотню километров отсюда, там у него было какое-то хозяйство (он никогда толком не рассказывал, а Костя и не спрашивал), весной возвращался и жил у брата, торгуя в его палатках, которых у него было несколько.
   -Вон там я, видышь? - он указал на палатку в сотне метров напротив, под большой тёмной отвесной стеной стёсанной скалы. - Буду приходить в гости, не вазражаешь?
   -Всегда рады!
   ..Такая перемена - часто они пугают, а потом оказываются приятными. Или просто открывают новую страницу в твоей жизни - новое, с которым надо научиться жить. И проблемы застоя на былом месте отпадают сами собой: смотри на то, что тебе показано теперь...
   А туристы всё прибывают, принося всё-таки с собой не только суматоху, но и жизнь, не только грязь, но и наполненность, и дикость, но и щекочущий восторг. Разное, разное, разное...
  
   _______________________________
  
   Она явилась прямо к нему домой.. точнее в студию, да.., он и забыл, что у него есть студия. Бывают такие случаи, когда имя собственное забываешь, и кто ты и зачем - вот это как раз таковой: Костя возвращался с утренней работы, спешил, даже не присел на лавочку перекусить, так как уже было за двенадцать - они заболтались с Маркелом, и он совершенно забыл о времени. Теперь бежал, думая, что если никого нет, у него должно быть что-то в холодильнике; а если нет, то кое-что точно есть - рис. Он купил его целый мешок, по случаю, у соседа из соседнего подъезда, так что теперь не нужно переживать о всяком непредвиденном совпадении. (Вода и соль всегда найдуться - а что ещё?). ..И вот он бежал - ну пусть шёл, очень быстро... перед самым домом задумался о чём-то, может, связанное с недавним разговором., - ноги несли, а он думал, воображал, даже, кажется, бормотал под нос... Вошёл в подъезд, начал подниматься - маленькая лесенка в начале и ещё два пролёта: звук его шагов, обычный звук, ничего не отвлекает от мыслей, обычные ступеньки, истоптанные миллионами наступаний, быстрых и ковыляющих, вверх и вниз, стена, никого - всё это как-то между прочим замечалось, технически так сказать, обеспечивая высшую нервную деятельность - но вдруг всё прервалось.
   Заметив ли что, или услышав биение чужого сердца, или необьяснимое чувство присутствия другого человека пробило поток мыслей... - он остановился и посмотрел вверх. Там на площадке между этажами в ярко-красном простом (и необыкновенном!) платьице в пыльных лучах, проникающих через большое, состоящее из одинаковых квадратов окно, стояла... ОНА.
   Костя был так поражён зрелищем, что не мог отвести глаз, а мысль, которую только что думал и которая казалась довольно важной, унесло куда-то, и он уже никогда её не мог вспомнить.
   ..Смотря, он не мог поверить - она идеальна?.. По крайней мере, в этом ракурсе - да. Он не верил, что небеса ему послали такое чудо, а от мысли, что сейчас оно может исчезнуть, становилось не по себе...
   Вот так они стояли неизвестно сколько времени - для Кости время точно остановилось, а вот девушка стояла, смотрела на него просто и, похоже, ждала, когда этот парень придёт в себя. Наконец она устала ждать и спросила:
   -Вы фотограф? Можно сделать несколько снимков?
   "Она сущий ребёнок, - думал он, глупо улыбаясь, - так проста. Чудесный голос..." Он почувствовал возможность говорить и сказал:
   -Позвольте я сниму вас прямо здесь?.
   -Здесь?! - Она удивлённо подняла брови, потом улыбнулась: - Давайте, - и так просто и прекрасно склонила голову набок, посмотрев вверх.
   Костя положил всё лишнее на ступеньки, достал фотоапарат - плёнки ещё много, но он дико волновался: когда посмотрел в видоискатель, изображение тряслось. Усилием воли он вернул себе твёрдость, излишек энергии вылился в слегка идиотском смешке; потом он вторично поднял фотоапарат и нажал на затвор. Один, два раза.
   -А можно..
   -Что? Я готова вам позировать.
   -Прислонитесь к стене и закиньте голову.
   Она сделала так, Костя поднялся на две ступеньки и щёлкнул пару раз.
   -Может, так? - Она обернулась, упёрлась руками в стену и посмотрела на него через плечо. Костя молча сделал несколько кадров.
   Потом ещё: он сидел на корточках у её ног и она тянулась к разбавленному окном свету; затем сидела на ступеньках, положив голову на колени (фотограф по ту сторону объектива совсем забыл о себе); потом прямо и вызывающе смотрела в объектив (...и оставался в этом теле только ради искусства); потом она смеялась, потом... он полусознательно открыл дверь, жестом пригласил её входить; она вошла, принеся вещи, которые он забыл на лестнице, опустила на пол.. и поцеловала его. Обняла, прильнула - вся, без объяснений - но кому нужны обьяснения!.. Оторвавшись, посмотрела на него. И спросила:
   -Можно я буду обращаться к тебе на "ты"?
  
   Вечером они лежали в постели (он ещё находился в состоянии, когда не мог бы точно сказать реальность это или прекрасный сон - вроде настоящее, а вдруг..), она сказала:
   -Это ты придумал объявление: "Зайдите, сфотографирую"?
   -Я. Я один этим занимаюсь.
   -Мне очень понравилось. Почему-то захотелось сразу пойти к этому человеку... Не знаю.
   -Мне кажется, ты правильно сделала.
   -Правда?
   -А разве нет?
   Она молчала. Свет из кухонного окна в конце коридора дотягивался и освещал бледно её руку, лежащую на одеяле.. Костя смотрел и казалось, что он не здесь, не в этой знакомой ему квартире - если это и был не сон, то одно из лучшего, что этот мир мог предложить. Волшебство...
   Не хотелось спать, хотелось смотреть и смотреть на неё, сознавать неповторимое присутствие.. Нет, не снимать, это ещё успеется, теперь, - в душе шевелились десятки задумок - и только с ней! Это потом, когда взойдёт солнце, - а сейчас просто быть здесь, рядом с ней - открытой полностью?. Кажется, да.
   Она, наверно, уснула, рука на одеяле слегка поднималась с каждым вздохом, лица не было видно в темноте. Он нащупал и погладил её волосы; вздохнул умиротворённо. "Неужели это не хорошо? - спросил он себя, обратившись к лёгкому беспокойству где-то на самой периферии сознания. - Неужели не лучшее из того, что может быть?. Что-то не так?" Беспокойство, может, и ответило что-то, но сейчас он не мог услышать, так как решил не пускать ничего в это новое чувство близости и совершенства, и предвкушения открывшегося простора для творчества. Он был на стороне этого, и даже агрессивно сказал себе, прежде чем уснуть: хватит думать! хватит во всём сомневаться! - пускай всё будет как есть. Потом всё незаметно исчезло - а утром он проснулся как всегда в своей постели, один...
   "Всё-таки сон.."
   Но где-то что-то звякнуло, и сердце встрепенулось радостно: ?вставай, вставай! иди к ней?... Он спустил ноги на прохладный пол, завернулся в одеяло и встал.
   Она в одной его рубашке стояла на кухне перед открытой тумбочкой; увидев завёрнутого в одеяло, рассмеялась - чудесным детским смехом; волосы её были растрёпаны.
   -У тебя ничего нет, - сказала она, - ты знаешь?
   -Как это ничего. - Подойдя, он пнул стоящий в углу мешок. - А это?
   -Что это?
   -Рис.
   -Целый мешок?.. Но у тебя нет и масла.
   -Зато есть морковь. Сварим и зажарим - а?
   -Угу, - мотнула она головой. Потом внимательно смотрела на него, чуть прищурив глаза... - а ему, прислонившемуся к стене, в своём одеяле, хотелось плакать, глядя на неё. Просто быть рядом...
  
   -----------------------------------------------
  
  
   Он пропустил несколько утр подряд, не появляясь на набережной, а вечером тех, кто подходил к двери его квартиры, желая сфотографироваться, возле таблички "Фотостудия, сюда" ждала записка: "Извините, срочные дела - сегодня закрыто".
   Он снимал её... кажется везде. В городе - следуя за ней с фотоапаратом: просто идущая куда-то девушка (один раз получился замечательный вид: в кадре возник матрос, прошёл мимо неё, оглянулся, и она тоже игриво посмотрела на него через плечо... Костя нажал на спуск); у скал - и повыше, заросшие кустарником, и внизу, примыкающих к морю, - прижавшаяся к каменной стене в своём красном коротком платье... у неё, видимо, не было другого и кажется вообще никаких вещей - он так и не смог ничего дознаться: кто она, откуда, где живёт. Но разве это важно - когда она так совершенна и так проста, когда загорелая кожа и яркая ткань, и твёрдый камень позади, и вода, плещущаяся у босых ног... Ещё он снимал её обнажённой на песке, и на смотровой площадке в лучах заката, смотрящей в догорающую даль...
   На какой-то день их блужданий она спросила:
   -Слушай, откуда ты берешь деньги, как живёшь здесь?
   -Я фотограф, - ответил Костя. - Снимаю на набережной, и студия, куда ты пришла, приносит кое-какой доход. Вот, правда, пропустил уже сколько.. - но разве оно того...
   Она закрыла ему рот рукой и велела с завтрашнего же дня возвращаться на работу. Костя кивнул - израсходовав почти все запасы плёнки, он уже и не знал, как ещё её запечатлеть - а работать действительно надо было... Хоть это и казалось теперь, после всей бури эмоций, страсти и восторгов, чем-то совсем незначительным.
   Он пришёл на набережную, и к нему подошёл, улыбаясь, Маркел.
   -Здравствуй, здравствуй. Да ужь ти не прячь глаза - вижьу, вижьу всё. И понятно - без особого слючая ты не пропустил бы пять пагожих днэй.
   -Пять? - переспросил Костя.
   -Пять, пять, - засмеялся Маркел. - Слюшай, - он изобразил беспокойство на лице, - ты не забалел ли, а?
   Костя молча вертел в руках фотоапарат.
   -Ну ладно, панятно, ха, ха! - Зрелый "служитель юга" похлопал молодого по плечу. - Она чудо, да? Я удивляюсь, как ты да сих пор дэржался здэсь! - это же Юг - страна любви и красаты!
   ...Люди, чайки, солнце.
  
   -Она больше, чем чудо. - Они стояли у парапета, глядя на море. - Я не могу описать.. но, может, это то, чего я всегда искал, может, это тот самый идеальный человек... Знаешь, я смотрю на неё - и мне не надо выбирать ракурс - она хороша с любой стороны... Хотя есть особенно подходящие ей ситуации, положения. - Помолчав, он сказал : - Я не знаю, что это, Маркел, - откуда и почему, и верно ли это, и остальное, что может, нужно бы знать, - я просто рад.
   -Да, - произнёс Маркел через время (море и настроение не располагало к спешному разговору). - Но сматри не придумай большего чем есть. Панимаешь? Вот эта море - как оно харашьо, как красиво... А если вдруг высахнэт! - шьто тагда? Плакать, сакрушаться? Нэт смысла, друг. Нужна идти и искать новое пристанище. Жизнь нэ измэнишь, можно толька сам измениться...
  
   __________________________________
  
   Она не жила у него, а приходила - обычно после обеда, к трём, четырём часам, когда жара понемногу начинала идти на убыль. Она открывала ключом, который он специально сделал для неё, и если у него был посетитель, здоровалась и шла ожидать на кухне. Проводив человека, он приходил, приветствовал её поцелуем, и они либо сидели молча (и не смущаясь, а наслаждаясь! - по крайней мере он наслаждался ею..), либо говорили о глупостях - он рассказывал, что было утром, она могла поведать какую-то историю из детства... Из этих историй ничего нельзя было понять о ней - там иногда появлялись мама и папа, появлялась Подруга, они играли с ней в чудные игры (например такие - стоя на голове, нужно было запоминать номера проезжающих по дороге машин; или бросаться разноцветным песком; или строить замок из глины на крыше - чтобы солнце потом сделало его настоящим, каменным... и сидеть в окошке чердака, высматривая и криками отгоняя непрошенный дождь), или шутили, иногда ругалиись.. но тут же, опомнясь, обращали всё в шутку. И никаких пейзажей, особенных людей, мест.. Впрочем Косте нравилось просто слушать её; только иногда он пытался задать ей вопросы - но она отвечала уклончиво и несуразно, и он переводил разговор на другое.
   Конечно, хотелось ему узнать, где она бывает по утрам, куда уходит вечером, если не остаётся ночевать здесь. Она ни разу не подходила к нему на набережной, и всё время появлялась в своём платье (впрочем всегда чистом и не измятом)..
   -Можешь жить здесь, - не раз говорил он ей, но она мотала головой: "Нет. У меня есть дом, мне там хорошо". Что ж, пусть будет так.
   ..И они сидели, иногда в студию приходил ещё кто-то, Костя целовал её прежде чем открыть на звонок, потом проводил человека в затенённую комнату, работал - сказать честно, в это время снимки выходили не лучшие: он был крайне рассеян, - и порой, провожая клиента до двери, бросив взгляд на кухню уже не замечал её там. Оставался с колеблющимися чувствами, в неизвестности, в ожидании...
   "Не придумывай большего чем есть. Панимаешь?"
   Он подозревал, что некую грань они с ней никогда не пересекали и вряд ли пересекут - грань, за которой начинаются обычные человеческие отношения: с какими-то традициями, обязательствами, чем-то само собой разумеющимся... И именно она, может даже не сознательно, стерегла эту черту - исчезала раньше, чем что-то такое могло образоваться, или не появлялась, или менялась - резко, неожиданно, как изображение на экране. Даже назвать это отношениями было трудно - больше похоже на природное явление, которое не удержать, ни обусловить... Но зато каждый раз - как отблеск от той вспышки в первую встречу!..
   Однажды радостный, вдохновлённый, ранним утром только проводив её - куда-то, - он сделал то, на что никак не решался в обычные дни уже больше трёх лет: позвонил домой родителям. Трубку подняла мать.
   -Алло, - сказал Костя. - Мама, это я.. Как дела?
   Трубка долго молчала. Потом в неё как будто подули и она произнесла: "Замечательно", затем ещё пауза - и уже оттаяла:
   -А ты-то как там?. Где ты вообще, а? Сколько же ты нам горя доставил, изверг! Мы уже и забыли тебя... какой ты... Ты собираешся когда-нибудь навестить старых своих родителей?
   -Да брось, мам, - сказал он так же весело - кажется, ничто не могло его огорчить, - уверен, у вас там жизнь бьёт ключом, без меня даже лучше стало.. Нет, подожди, не надо ничего говорить, мы же столько не слышались!, и связь здесь дорогая.
   -Ты нуждаешся в деньгах? - всхлипнула трубка. - Куда тебе выслать, говори адресс..
   -Мам, ничего не надо; помнишь, что я сказал, уходя: "У меня будет другая жизнь, и я к ней готов" ? Было трудно, не стану скрывать, но как-то я выкрутился, и сейчас... Сейчас, мам, у меня всё просто прекрасно, честное слово. Так что вы не волнуйтесь за меня, не ищите - нет, не надо. Давай просто - может, получиться? - забудем всё... Всё, что, может, мешает жить хорошо - в настоящем. Я уже забыл, теперь дело за вами. Ну, всё.. кажется, всё сказал. Да, привет отцу, скажи - я на него не сержусь!
   -Костя, подожди!.. - кричала трубка - но уже по пути к рычагу. "Дзыньк!" - сеанс связи окончен. - Извини, - сказал Костя пустой квартире, ещё вибрирующей творящим счастье девичьим присутствием, - извини, но знаем мы вас...
   А между тем, пора было собираться на работу.
   ______________________________
  
   ...И спустя время, когда всё было давно позади, он не мог вразумительно сказать, что же произошло там, на ступеньках. Какое-то невероятное совпадение, причём не только давшее эту встречу, приведшее в его жизнь эту девушку, но совпадение всех-всех элементов картины - этого красного платья, этого пыльного подъезда, его рассеянности, с которой он вошёл в подъезд, - без этого, кто знает, может, ничего бы и не произошло.
   Что если бы она подошла к нему на улице? или он увидел бы её в окне подъезда и вошёл уже расположенный к посетителю (а не к потрясению любви)... .Может, да - вспышка, стремительно, никаких вопросов... а может, нет - сделал бы несколько её снимков в студии, при искусственном свете, и - распрощались, скованные вежливостью, обычными вещами, которые установлены между людьми?
   Но в этих размышлениях о прошлом он всегда о чём-то забывал, а вспомнив, умехался: могли ли не начаться их отношения? Так ли случайно она объявилась там?. И могли ли они не закончиться, как закончились... Мог быть другой вариант?
   На этом вопросе он обычно понимал глупость своих размышлений о возможных "бы" и останавливался. Случившееся - случилось. А она прекрасна (не смотря ни на что).
  
   ---------------------------------
  
   Однажды он предложил:
   -Как на счёт одного выходного? Целый день только для нас...
   -Давай, -улыбнулась она, - хорошо ты придумал. Но только раз в неделю - а то совсем работать перестанешь. Я тебе знаю, все деньги мимо пройдут. - Когда произносила последнюю фразу, была такая (всё-таки приходилось признать), какой она ему не нравилась: отстранённая, сосредоточенная на своей невидимой цели, для которой этот мир был только средством..
   -Ну тогда, - громко сказал Костя, чтобы вытащить её из этого состояния, - тогда завтра. И каждую пятницу - решено.
   Кивнула, улыбаясь. Но надо сказать, что согласие её ничего не значило - она могла прийти через несколько дней и просто сообщить, что забыла, - без уловок, без чувства вины. Просто забыла.
   -А почему ты не приходила, я тебя ждал...
   Смотрела прямо, не прячась, ничего не скрывая - но ничего и не говорила; и он сам, глядя на неё, чувствовал, что всё это лишнее - вопросы, ревность, обвинения - тем более. Она как бы говорила своим взглядом (на словах же не могла изъяснять ничего сложного): "вот я пришла, я здесь - что ещё?" И правда - остальное только понятия, желания, воображение.
   "Не придумывай больше, чем есть".
   В один из выходных они пошли в кафе - надо сказать, что скорее он часто не подходил видом своим к таким местам, она же была на высоте, даже для ресторана (куда он хотел как-то её сводить, но она вспыхнула: "Это же такие деньги! - не надо"). Был уже вечер, людно, они сидели внутри, а на террасе за открытой дверью горели фонарики, море было совсем рядом, доносилась влажная свежесть, но шума волн, набегающих на берег, не было слышно за голосами, звяканьем стекла и фарфора. Они выпили по коктейлю, не проронив ни слова; Косте было немного не по себе здесь, может, хотелось о чём-то поговорить, но он не знал, о чём, все темы казались лишними, ненатуральными - она же наоборот наслаждалась: смотрела по сторонам, смаковала коктейль, улыбалась ему...
   -Я сейчас. - Поднявшись, прошла между столиками и скрылась за дверцей в углу.
   Костя встал и подошёл к бару заказать ещё коктейлей. Пить не очень хотелось, но он не знал, что ещё, - может, станет легче, может они разговорятся о чём-то...
   -Два таких же... забыл название.
   Бармен глянул на его столик и кивнул.
   -Красивая у тебя подруга, - заметил он, переливая и снова колотя. - Где-то я её видел, не припомню... Но вообще-то, не в моём вкусе. Мне, знаешь, нравятся плотные женщины, такие все мощные, ну чтоб... - Он рассмеялся: - Ну ты меня понимаешь? Эта слишком тонкая и на ребёнка похожа.. Ты только не обижайся, просто не мой вкус, так сказать...
   -Ничего, понимаю, - усмехнулся Костя.
   ..Но больше всего его поразила столь холодная оценка - казалось, что все должны увидеть в ней идеал, как и он (и, значит, просто сидят, ходят вокруг - и не подают виду, прячут восхищение...) И это не дело вкуса - а подлинное внешнее совершенство!.. "Или очень близкое к нему", - добавлял он, вспоминая то, что время от времени его беспокоило, но оставалось неуловимым..
  
   -Ваши коктейли, сэр, - улыбнулся бармен. - Приятного вечера.
   Она уже ждала его за столиком, и он ещё раз убедился в её идеальности и удивился, как этого никто не замечает...( да нет, наверно, всё-таки скрывают!. точно, точно).
   Выпив ещё, она сказала неожиданно:
   -Я уеду.
   -Куда? - обрадовался он возможности начать разговор, и ещё не поняв смысла этого начала. А когда понял, переспросил уже другим голосом - хотя, может, это и не было нужно: - Куда?.
   Она молчала, болтая соломинкой в стакане. Он ждал, смотря на неё, и отчего-то ему становилось всё хуже; все суетные, неприятные, тягостные мелочи последнего времени будто слились и теперь давили довольно тяжёлым грузом - нужно было сделать что-то, уйти из-под давления, пока не поздно...
   Только теперь включили музыку, она тихо полилась из угла, медленная, мягкая, голоса немного приутихли, будто подстраиваясь к мелодии. Девушка в красном платье посмотрела чуть робко на молодого фотографа..
   -Потанцуем?
   В другой момент он бы отказался, наверное, - теперь это могло стать выходом, освобождением от бремени души... И стало. Они прошли к небольшой площадке, где уже танцевали две пары, он обнял её, ритм качал их слегка...
   Потом они гуляли по освещённым улицам среди пар и больших компаний отдыхающих, потом купались нагие в смоляном вечернем море - и её тело в свете луны было идеально, прекрасно, он даже не мог прикоснуться к ней, так как боялся нарушить Тайну... Потом всё куда-то делось. Утром он вспоминал (на фоне лёгкого гула в голове): она остановила такси, попрощалась обычно (на спине ещё блестели капельки воды и несколько мокрых пятен было на платье...) и унеслась; а он - просто двигался, шёл без цели, в странном состоянии: будто стоя на краю обрыва и мечтая взлететь, зная, что может., - но прилепишаяся к ногам Земля вводила в заблуждение, раздражала своей мнимой тяжестью, неповторотливостью; и говорила: "Вниз! - пожалйста!.." Но он не хотел вниз, он смотрел на Луну и мерцающие танственные звёзды... Впрочем, может, это уже был сон.
  
  
  
  
   Глава 5. Потеря ...и продолжение
  
   У Кости была толстая тетрадь, куда он записывал приходящие иногда мысли (он бы лучше высказал - да некому), и нумеровал записи зачем-то. Под N115 значилась такая мысль:
   "Иногда что-то приходит к тебе - вдруг! как дождь среди ясного неба - и прекрасное настолько, как не просто дождь, а может, дождь из цветов... из чего-то лёгкого, радующего безмерно. И что тут можно - чудо или другое слово, - тебе остаётся только быть с этим и старться уловить всё, что оно даёт.. ну хотя бы как можно больше - ведь кажется столь огромно, столько лепестков падает!.. И он то затухает, то начинается опять - дождь он и есть дождь.
   Но иногда ты забываешь и пытаешься его удержать, сохранить при себе - и кажется, начинает получаться, у тебя в руках целая куча этих цветков: теперь они никуда от тебя не уйдут! Но со временем понимаешь, что всё-таки упустил - пустые те лепестки, да и нет их! Надо было смотреть на их падение, как они кружаться в воздухе, танцуют - это их жизнь. Это жизнь вообще. А ты сглупил..
   Но всё-таки было много - летящих, парящих, касающихся кожи... В некоторых снимках я пытался сделать что-то, как-то по особенному запечатлеть (всё думая о важности, о возможности потерять) - но потом, уже другими глазами, смотрел и... ничего. Ничего по сути - изображение - можно повесить на доску почёта или послать родственникам. Когда же я просто смотрел на неё в объектив и ждал - ждал момента, когда жизнь блеснёт... и иногда - малейшее изминение!, кажется часть того же потока - но нет, именно это, именно тут! - и палец сокращается вместе с мыслью... Потом всегда можно отличить такие фотографии от остальных; впрочем, может и не всегда, но бывает проглядываешь, и броситься в глаза это, наверное что и называтся
   КРАСОТА
   - что это? Мне всегда казалось, я имею это уникальное видение, я могу видеть в вещах то, чего не замечают другие, и не просто что-то, не просто иную мелкую деталь, что можно увидеть, приглядевшись - но саму суть вещи! её уникальность, её... словно свечение изнутри!.. Да. И вот я теперь в этом сомневаюсь - что это было? не вымысел ли? Наверно, я всегда жил в своём мире (права мама) и видел то, чего нет на самом деле... Хотя - вот я пишу это, и сердце говорит, что я предатель..."
   Потом отчерк и далее:
   "А что такое любовь?
   Вот так вопрос - с детства не любил мелодрамы и всё такое, где "Я тебя люблю" были какими-то магическими словами - их ждали, их получали наконец, в них сомневались, и потом оказывалось, что справедливо. Не знаю, мне кажется та любовь какая-то ненастоящая, или... пусть, пускай им остаётся их "любовь" - я хочу разобраться в своих чувствах - к НЕЙ.
   Любовь, конечно связана с красотой - вот то, что чувствую, когда вижу, когда о ней думаю, - оно связано с красотой.. То есть с тем, что я называю красотой для себя. М-да, разберёшся тут, когда от одного слова скачешь к другому - а то тоже неопределённость и надо снова искать потвёрже.
   Как описать?.. Ты вдруг видишь нечто - и понимашь: именно это оно - то, что ты долго искал!, может, и не отдавая себе отчёт - и это понимание бьёт тебя как обухом: тарахх!!. Впрочем что дальше? Стихает гул от удара, рассеивается пыль... - ты всё так же наслаждаешся найденным. Это и есть любовь - что же ещё? Ты любишь эту красоту, которая перед тобой, ты наслаждаешся ею (иногда хочешь запечатлеть, искав её в частности и для этого) - твоя красота !
   Но изо дня в день... даже как редкие проблески.. ты становишся удовлетворён этой красотой - и начинаешь искать что-то другое. Даже в том же человеке: да, ты так прекрасен - а что у тебя ещё есть? И уходишь, уходишь - красота уходит (как выясняется потом); а захочешь вернуться, можешь уже не найти - простой человек перед тобой. Глупому тебе кажется, что что-то изменилось в нём (в ней), но если поймешь - ты ушёл сам; перестал видеть как раньше.. Что теперь?
   Красота давала тебе столько жизни!. - куда всё делось? и как вернуть? опять искать чего-то?.."
   Далее какие-то линии на бумаге, неоконченные рисунки - потом ещё несколько текста... Впрочем до того, как это будет написано ещё около двух недель.
  
   _____________________________
  
   Она пришла на следующий день после ночной прогулки, вечером. Уже сумерки сгущались, и Костя, целый день безуспешно прождавший посетителей, сидел в некотором отупении на кухне, без света - говоря, что надо встать и пойти в магазин (на рис уже и смотреть противно), и мыслью пытаясь раскачать себя для первого шага, но всё никак не удавалось...
   -Привет. Как дела?
   По-прежнему волнующая сердце фигура в дверном проёме - вошла совсем неслышно,стояла, прислонившись к косяку..
   -Хорошо. Есть охота..
   -Хочешь, я схожу в магзин? Или пойдём вместе.
   Он посмотрел на её неразличимые черты и вдруг рассердился - весь день подавлял вспыхивающий гнев, а теперь не смог:
   -Не надо, - сказал он. - У меня есть рис - много ещё. И ты никуда не убегаешь сейчас? - смотри, а то там хватяться, а тебя нет! Лучше выйти сразу, поспеши!..
   Собственно, это был и весь гнев - несколько слов, сказанные чуть громче обычного - и он тут же пожалел: глянул, пытаясь различить выражение лица, но ничего не было видно. Она стояла неподвижно и молчала.
   -Так мне уйти? - спросила наконец.
   -Как хочешь, - сказал он и голос был ни безразличен, ни сердит - внутри шла борьба, а часть надеялась и на чудесное разрешение.
   -Тогда до встречи, - силуэт стал удаляться по коридору, свернул за угол, хлопнула дверь. Он вскочил на ноги (вот же и убеждать себя не надо!), но дальше упёрся во что-то невидимое, мешавшее побежать за ней - догнать, обнять, чем угодно искупить глупость свою. Дурацкое ли самомнение это было или здравый рассудок (иногда он вклинивается на редкость некстати) - Костя сделал шаг, ещё один, и так и не побежал.
   Через полчаса он вышел в магазин, и вернулся, кроме прочего, с бутылкой водки под мышкой. Конечно, он помнил и вчерашнее состояние, и сегодняшнее похмелье - но он должен был наказать... кого? Глупость? Себя?.
   Он налил в чашку... "Фу, какая гадость!" - даже в институте он не пил водку вместе с другими, только один раз, и этого было достаточно; а в баре, в первые две зимы, он пил пиво, вино и мартини... Но тем лучше - вот всю эту бутылку, до дна! Давай, сделай с собой что-то, брось в этот угар, в эту сладковатую вонь!.. Тоже мне - фотограф.. что ты делаешь?? щёлкаешь на набережной: "А можно в этой шапочке, а можно в пиджачке.." - тьфу, чёрт! Зачем вам это, люди добрые? хотите оставить "приятные воспоминания" - своих вам, что ли, мало, тех, что в голове? Зачем мучить человека...
   "Нет, подожди. - После второго стакана, - ты людей не трожь - чем же люди провинились перед тобой? Это их дело, что им надо - воспоминания, не воспоминание, или денег некуда девать... Вот именно, они и платят тебе и улыбаются тебе (а ты им!) - ты живёшь за их счёт! Так что людей не трогай.. В себе разберись! Чего ты хочешь, что тебе не сидиться.., что.."
   Третий стакан уже влит, и всё больше в голове начианет твориться что-то не то... - а он думал, вспомнинал всё, все неудовлетворённости, всё припрятанное.., хотел вычистить, выдумать всё до конца..! Впрочем после третьего уже говорил (иногда путаясь, если согласные были расставлены непредусмотртельно скопом):
   -Такую девушку потерял - о-ооо... Она больше не придёт - после такого.. Сказала "до вст (-трт-)речи" - ну и что? сколько раз говорила... Вот не придёт, и что тогда? А?. Тогда... - Четвёртый стакан налит до верха, - тогда.. - Ничего не приходило в голову, и он выпил. Затрясся, дал себе пару оплеух, выдохнул, - вихрь (в голове) был уже готов унести его куда-то, а с ним и стул, и стол с нетронутым провиантом, и всю тёмную кухоньку...
   Он налил еще, уже цокая стеклом по чашке, всхлипывая, мотая головой - но сейчас не было другого выхода, как уйти (от самого себя), исчезнуть, и он долил ещё и выпил - дальше провал, в который, однако, каким-то образом попала вполне трезвая мысль (хоть и не понятная теперь пьяному уму): "Если она уйдёт, я буду свободен".
  
   ____________________________
  
   Сознание вернулось утром, как всегда в полседьмого, будто презрев дополнительные обстоятелства, повинуясь только установленному режиму - однако проснулся он не на привычной кровати в спальне, а на кухне на полу. Открыл глаза, увидел ножки лежащего рядом стула (судя по свету, которым был освещён пол, утро было ясное), потом увидел стоящую за стулом недопитую бутылку - и от одного этого вида (напоминающего о вкусе и запахе) его чуть не стошнило. Попытка встать увеначалась успехом - хотя реальность была ещё очень эфемерна и не было твёрдой уверенности, что это именно реальность. Но другого ничего не оставалось, никакой другой действительности не предвиделось - значит надо опять привыкать к этой.
   Первым делом он вылил остаток жижи из бутылки - и пообещал себе, что "никогда, больше никогда и ни за что", даже в качестве наказания; потом как-то невольно ещё раз представилось, как он снова наливает и пьёт, и всё-таки пришлось бежать на поклон к унитазу - еле успел. Но стало легче. Следы прошлого слегка гудели и были на языке, першили в горле, но в общем можно.. нет, не начинать новую жизнь - просто продолжать; оставив все и перейдя через все лишние волнения. Костя вздохнул и почесал растрёпанную голову.
   Через полчаса (на полчаса опоздав) он уже подходил к своей пальме на набережной. Пальма и парапет, и море, казалось встречали его приветливо - он улыбнулся им и стал разворачиваться. Как только управился, подошла парочка и пожелала сделать фото - после ещё разговорились о чём-то - разговоры, предмет которых сразу теряется по окончании, но остаётся приятное чувство какой-то радостной сонастроенности.
   А ближе к обеду и Маркел пожаловал.
   -Ну здравствуй, друг мой. Чьто это ты апять апаздываешь - и вчера дэнь прапустил... Выхадные завёл, чьто ли? Ну ты эти пралетарские привычки брасай! - вот я, сматри: бэз выхадных, без праздников - кагда атдыхать! Зимой атдахнёшь, сейчас каждый день залатой!
   -Ну вот оно, наконец - настоящее лицо Маркела, - засмеялся Костя. - Я и не думал, что ты такой убеждённый делец!
   -Ну, ну, ладна, - делец помахал ладонью, смеясь, - кушать всэм нада. Или чьто ж вы адним искусством сыты? Или любовью адной? - Он подмигнул лукаво и сказал: - Прихадила к тебе. Ана.
   -Анна? Какая... - Но уже заволновался.
   -Не Анна - ана! - жестом взорвался кавказец. - В красном платье, и личико красивое, худенькая.. гаварит: ?Вы случайна нэ знаете фатограф такой маладой, Костя?? Я? - гаварю, - я знаю, ещё как! Вон там стаит - только что-та уже второй день не паявляется...
   -И что? - Костя волновался, но всё-таки был рад, так как мог справиться с волнением.
   -А шьто. Спасыба, гаварит, - и ушьла.
   -Всё понятно. Спасибо, Маркел.
   -За шьто?
   -А за то... - Костя засмеялся и взял его за плечи, - что ты такой хороший друг!
   В тот день у него по странному совпадению или по закономерности (ещё непонятой) было много клиентов.
  
   ________________________________
  
   С ней они виделись ещё дважды - в первый раз дней через пять после того пьяного и глупого или сначала глупого и, как следствие, пьяного вечера.. Костя, проснувшись, встал и в одних плавках пошагал на кухню - по дороге он смотрел в пол, остановился, свернул в туалет, вышел, оставив шум в темноте; на подходе учуял запах, сразу что-то сказавший ему (ещё секунда и он лишь по нему бы понял..), потом вошёл и увидел её - сидящую на табуретке у плиты. Этот внезапный, непредвзятый, очищенный сном взгляд... и всё равно она была чудесна, эта особенность, тонкая и такая явная гармония в лице и фигуре - это было видно в любом положении: при любом настроении художника, в любом ракурсе модели..
   -Привет, - сказал он (губы сами улыбнулись - её переняли?). - Думал, уже и не увижу тебя. - Что-то, готовленное для такой встречи, бросилось, хотело напомнить слова, то, что он хотел... , но приятность, разливающаяся по телу (и частично скапливающаяся в его нижей части) всё аннулировала.
   -Увидел, - произнесла она, смотря чуть прищурившись.
   Потом молчали, обманутые приличием, долгом ситуации и прочим. (Или сражённые растерянным, скрывающим, выворачивающим настощее стыдом...)
   Она подняля кисть:
   -Смотри, как тебе? - На руке висел тонкий золотой браслет. - Красивый, да? Мне кажется, подходит к платью...
   Костя кивнул и угукнул, не отрывая глаз; всё-таки надо что-то делать с ситуацией - эта фея так непредсказуема!. ?Может...? - мысли защёлкали где-то на периферии, и он бы наверно соскользнул в них - потом бы сделал, сказал нечто подходящее... Но она поднялась, стала у окна, спиной к нему, - неявная фигура на фоне яркого ( и всё разгорающегося) утра, - с минуту стояла... Потом завела руки за спину, растегнула застёжку и красное платье упало на пол, превратившись в бесформенное алое облако у её ног... - она осталась только в золотой цепочке на запястье.
   Он смотрел - она была прекрасна, и вся эта картина с окном, с рукой, чуть отведённой за спину, была прекрасна (он как-то в этот момент забыл, что он фотограф, что у него вообще где-то есть камера), - но теперь это (смотреть на неё без одежды), было не так, как в первый раз и много раз потом. Он был при этом, и он был отстранён... но и захвачен. Он видел свою захваченность!. Он видел перед собой человека - но и чистую, по временам теряющую очератния красоту. И то, что потом было - когда она обернулась и подошла к нему, и он обнял её, провёл рукой по волосам, вниз по спине... - тоже было немного по-другому..
  
   Лежали в спальне без одежды, часы на стене (тикая) показывали за девять.
   -Как на счёт выходного сегодня? - спросила она. - Мы так давно не фотографировались...
   -Всё равно утро пропало, - сказал он, продолжая глядеть в потолок. - За эти дни пока тебя не было, я придумал несколько мест... Но хотелось бы вернуться в студию - хотя бы к часу.
   -Хорошо, - сказала. - Встаём на счёт три. Раз, два.. три.
   Всё так же лежали, часы на стене так же тикали, и кажется можно было различить между щелчками: "Ох уж эта человеческая решимость!"
   -Три! - крикнул он через несколько минут и подхватился, она за ним; скоро они уже брели по городу - девушка в красном платье с русыми длинными волосами, юноша с сумкой, - сцепив пальцы, махая ими, смотря по сторонам на людный, пёстрый, немного суетливый, но улыбающийся этот предел земли...
  
   ________________________________________
  
   На следующее утро он был один и рассматривал проявлённые вчера фотографии их прогулки. Хорошие фотографии. Есть и очень - иногда тебе удаётся это.. или всё же Кто-то движет палец в нужный момент. Но одна... нет, две фотографии ему не понравились. Не то что не удались - как раз наоборот: кое-что они передают очень хорошо - но вот это ЧТО-ТО как раз ему и не нравилось. ..Вот отличный снимок, она чуть сбоку, слева в лёгком кружении на широкой пустой улице, спускающейся вниз, и на фоне далёкой туманной горы, возвышающейся над городом; вот бегущая мимо гряда кипарисов; и ещё, рядом с теми же кипарисами, снятая снизу, смотрящая на облачко на голубом небе... Ну а следом вот эти два - крупные планы в центре города. Там было кафе с красивой огороженной летней площадкой и плетённые столики и стулья: он просил её сесть и, подперев голову рукой, смотреть на шумящий немного дальше поток машин как бы в лёгкой задумчивости. Она села именно так и смотрела (она всегда удивительно сразу понимала, что он хотел, - в отличии от некоторых клиентов, которых надо было вертеть и поправлять и упрашивать не шевелиться долгие и долгие минуты) - но уже тогда он увидел этот странный взгляд, сначала невооружённым глазом, потом в видоискатель, и вот теперь то же выражение на цветной карточке у него в руках. Что это за выражение? Трудно передать - иногда он и сам не был уверен, что видит тут что-то необычное для неё; но иной раз он просто смотрел - только на чувство (от того, что перед тобой, или вспомненного)... смотрел на чувство и не сомневался. И в конце концов поверил себе.
   Это была та дисгармония, которую он иногда замечал в ней. В ней, казалось, идеальной, - но то и дело встречалась эта чёрточка, которя всё портила; и это была не просто некрасивая деталь или телесный дефект, как бородавка, моршина или горбинка на носу... Скорее дефект души.
   Ещё из 115-й записи:
   "Ведь что такое эта красота?. Это не просто совпадение черт, которыми тебя наделили родители и ещё более дальние родственники, это не счастливое сочетание в генной лотерее - это выражение того, что у тебя внутри (подчёркнуто). Есть и родовые особенности - но они значат мало; мне приходилось снимать людей самых разных национальностей и - нету некрасивой нации, она даёт только несколько штрихов, как бы общую канву, остальное ты делаешь сам (подчёркнуто), хоть и сам того, наверно, не знаешь. Коль внутри у тебя есть равновесие, спокойность, красота, радость - оно и вовне будет. В твоём лице, в твоей походке, в жестах. Человек внутренне задёрганный, усталый, испуганный, постоянно бегущий за чем-то - как он может быть красив? Даже если природа дала ему хорошее начало, он испортит его своей внутренней грязью, своими порывами. Это как одежда - как бы ни было хорошо сшито платье, его совсем не достаточно! Но если платье шедевр, и тот, кто одевает его, близок внутри к совершенству - такое сочетание редко, и когда оно случается... Кто-то влюбляется (нарисованная улыбка) - да, например одинокий фотограф, сбежавший от родителей и мающийся в поисках никем не виданных раньше идеалов. Он находит эту красоту (которую, как ни удивительно, замечают далеко не все!), не верит в свою удачу, но уже растаял совершенно.
   Однако глаза его по-прежнему видят - хоть не всегда хотят замечать, - видят, что что-то всё время вклинивается, как звук расстроенного инструмента в общую симфонию... Что это?
   Это момент несовершенства".
   - и вот он на этой фотографии. И здесь. Вполне ясно. И больно - ему хотелось бы что-то сделать, изменить это - но как он мог, КАК?
   Тяжело вздыхая и чувствуя щемление в груди, он уже собрался выходить, но задержался в прихожей - " Может, она придёт, пока меня не будет.." Вернувшись, он отыскал одну из тех фотографий и написал на обороте:
   ЭТО ТВОЯ ХУДШАЯ ФОТОГРАФИЯ. Я ХОТЕЛ ПОРВАТЬ ЕЁ - НО, БОЮСЬ, ЭТО НЕ ПОМОЖЕТ
   и хоть не был уверен, что она поймёт, оставил снимок на кухонном столе. ..Взгляд - смотрящий не задумчиво, а желая чего-то, уверенный по-детски бескомпромиссно в своём желании, собранный в непоколебимом намерении...
  
   Вернулся вечером - как уже несколько раз бывало, подошёл гид и просил сопровождать экскурсию туристов - у них у всех свои фотоапараты, но хотелось бы и профессиональных снимков (этими словами гид - да чего там, гад! - Паша всегда старался компенсирровать мизерную оплату услуги); и они катались на большом автобусе, посещали достопримечательности, сады, храмы и усадьбы, разбросанные по окрестностям города, он фотографировал место, фотографировал фотографирующих туристов, они зачем-то фотографировали его... Высадили его ко всему прочему в самом неудобном месте, и пришлось тащиться почти через весь город со своей поклажей.. Впрочем, он не очень жаловался - вот только жарко очень (конец августа), весь промок от пота.
   Дома никого не было, фотография так же лежала на столе. Положив вещи и приняв душ, он вышел пройтись (в студию уже всё равно никто не придёт) и заодно в магазин - в холодильние как всегда пусто.
   Выйдя из своей глухомани на оживлённую улицу, он увидел её.. И поразился... В нескольких метрах от него она стояла возле машины с коротким светящимся номером на крыше и упорно торговаллась с таксистом, повторяя цыфру, потом её же понижая... Наверно что-то выторговала, так как мужская рука махнула и машина дёрнулась с места, а она спрятала остаток - сегодня была с довольно большой (скорее хозяйственной, чем дамской) сумкой - совсем не подоходящей к платью; а вот браслета на руке уже не было.
   Обернувшись, встретилась с ним взглядом. Замерла на миг, потом подошла - и опять это, это выражение!.. - он отвёл глаза.
   -А я как раз к тебе, - сказала она. - А ты уходишь?. (улыбнулась; совсем, совсем не...)
   -В магазин. Нужно купить что-то на ужин.
   -Ну тогда ладно.. иди. А я пойду и подожду тебя дома. Да?
   Кивнул и пошёл. С той стороны улицы обернулся - она уже скрылась в зарослях...
   Это была их последняя встреча - впрочем только сентиментальные дураки окрашивают всё расставанием. Когда он вернулся, в квартире по-прежнему никого не было. Он включил свет, посмотрел везде: никакого сюрприза... Хотя нет, кое-что всё-таки было - впрочем он не так уж и удивился. Не это ли то, что он сначала не хотел замечать, потом разрешил себе заметить - обещая объяснить позже, - и вот совсем недавно увидел так ясно?..
   В студии, в ящике комода, в коробке из-под обуви лежали деньги - он всё складывал туда, затем брал по надобности, впрочем всегда котролируя себя, имея в виду зиму... Теперь он заглянул, и коробка была пуста. Нет, не совсем - там лежал ключ, который он сделал ей, и написанное на клочке макияжным карандашом (он никогда не видел её накрашеной): "Прощай".
  
   Запись N115 заканчивалась так:
   "Момент несовершенства; и мне не так обидно за себя - нет, не о себе я подумал сразу же тогда, когда коробка мне всё окончательно разъяснила - этот взгляд с фотографии (её я всё-таки порвал), эти мимолётные жесты.. Мне было больно за неё (подчёркнуто) - ведь она так близка к чему-то, она почти совершенна - если бы не это. И уже я никак не мог ей помочь - она ушла своим путём, воплощать свои мечты - то, во что она, видно, так верит... Но, может, это нужно ей... может, стоит испытать до конца и пройти - ведь все мы, в конце концов к чему-то стремимся, и я...
   Интересно, она прочла надпись на снимке?
   ..Ну, что же остаётся? Я благодарен небу за то, что прикоснулся к Красоте (своей.!?) - я действительно искал чего-то такого, а данное, если ты готов его увидеть, наверно всегда превышает любые ожидания. И я запомню её именно такой - чудесной, неповторимой; я не буду помнить тот напряжённый штрих, - быть может, он когда-то сотрётся, и кто-то, имеющий тоже глаза, будет щедро награждён. Но не надо ему завидовать - я вижу простор перед собой (как бы ни глупо это казалось, учитывая некоторые обстоятельства), и я живу... Всё как-то сложиться - каждый раз мы возвращаемся на свой собственный путь, остаётся идти:
   по нему,
   вместе с ним..."
  
  
  
   _______________________________
  
   Через три дня (в продолжение которых он питался почти одним только рисом (как же кстати подвернулся этот мешок!), не решаясь занять у кого-то и думая только о том, что кончаются плёнки и реактивы - может стать работа...), три дня с момента расставания с удивительно прекрасной и чистой (да!) девушкой - кстати, её звали Марина, она любила чёрный шоколад.., - пришло письмо из редакции журнала.
   Костя был удивлён. Сбросив сумку и положив рядом кофр, трость, рулон с образцами, он тут же в подъезде вскрыл конверт и стал читать.
   "Уважаемый Константин Такойтович! - обращалась набранная красивым шрифтом на листе с красочным логотипом в углу надпись. - Мы рады сообщить, что представленные Вами работы были довольно высоко оценены нашими специалистами и снискали самые лучшие отклики. Мы благодарны, что именно наш журнал вы выбрали для своего дебюта (ведь ранее о вас ничего не было слышно), и спешим сообщить, что все ваши фотографии будут опубликованы в одном из следующих номеров. Также просим разрешения экспонировать Ваши работы на столичной выставке молодых фотохудожников, которая пройдёт в октябре (в случае согласия, присутствие автора обязательно). От себя очень рекомендуем вам согласиться: вся наша редколлегия едина во мнении, что вас ждёт большое будущее в фотографии. Продолжайте в том же духе!
   Ждём ответа, желаем творческих успехов и очень заитересованы в сотрудничестве. С уважением,
   радакция журнала ?Фотокалейдоскоп? ".
  
   Взволнованно Костя держал листок в руках (он (листок) подрагивал). Наверно, надо бы не поверить, подумать: "Может, они ошиблись?", отсрочить бурю радости - но он уже принял новость, уже был с этим, и вместо бури было разливающееся по телу успокоение: ведь ты надеялся в глубине души, почти знал.
   Вот оно. Новая ступенька, очередная перемена... Только недавно завершилось что-то, в душе ещё дрожали следы этого, образы были ещё живы, а не сложены в пыльный архив памяти (с табличками "любовь", "красота"), откуда их потом можно будет извлекать и рассматривать тихими вечерами, - но жизнь не выжидает сроков, у неё свой темп: не отставай!!!
   "Значит, столица... - думал Костя, поднимаясь медленно по лестнице. - Что-то придумаем, обязательно, обязательно!.. Можно будет заехать к родителям - это по дороге.. Почему бы не заехать - заедем.. И нужно попрощаться с Маркелом".
  
   Всё придумалось, нашлось...
   Позвонил (только вдохновлённости благодаря, она многое делала возможным) Варваре Алексеевне, хозяйке квартиры, (она жила в собственном доме за городом) и рассказал, об обстоятельстве, которое как гром среди ясного неба вторглось в его жизнь и, скорей всего... нет, точно, он больше не сможет остаться здесь, в городе; так что, в общем...
   -..Ничего не сломано, не разбито. Ключ я оставлю на кухонном столе, ну и... спасибо, что доверили мне свои апартаменты.
   -Стой, а деньги - ещё почти за год останется!
   -Ну да, я и за этим... Всё не научусь говорить по делу!
   -Ничего, научишся - чему надо. А я, не поверишь, и предполагала, что два года ты не просидишь - вот такой ты человек - сказать бы.. текучий!
   Костя улыбнулся.
   -Может быть...
   -Ну тогда слушай сюда, - сказал бодрый пожилой голос, - завтра после трёх я приеду - жди дома, понял?
   -Так точно.
   -И ты знаешь...
   -Что?. Не слышно - что вы говорите?..
   -Говорю, что я таких людей, как ты, редко встречала, - отчётливо произнёс голос. - И странный ты, и светел душой... Тебе наверно порою трудно бывает жить таким... Но ты держись, слышишь! Держись, мальчик, - таких, как ты, совсем мало - а нам, невежам, как воздуха глоток.
   Костя был смущён и молчал...
   -Ты там ещё? - обозвалась трубка. - Чтобы после трёх ждал меня в квартире, договор? Принесу деньги. Вот только вспомню куда я их спрятала...
  
  
  
  
   Эпилог
   Ты так хотел зафиксировать вечность...
   Флёр
  
   Он сидел в номере отеля и просматривал старые снимки (пяти- шестилтней давности), пачку которых взял с собой, снова уезжая из дома. Не выбирая, так, наугад. Ещё недавно он возил все отснятые плёнки и фотографии с собой, пришлось даже отказаться от альбомов, и всё равно они занимали средних размеров чемодан - но теперь где-то есть дом... по крайней мере место, где можно оставить снимки и куда можно вернуться с очередного путешествия, - отдохнуть немного, успокоиться (месяц, два), и опять...
   Просматривал карточки 10х12 - для себя он всегда делал такого формата, - и замечал: что-то, что он видел раньше, а сейчас, может, стал упускать... вот особое освещение, вот поза, поворот головы.. вот резная беседка в саду... Да, он начал снимать и предметы, пейзажи - это началось ещё в том приморском городке, первом, с которого всё началось по-настоящему (можети, и его настоящая жизнь..) Сначала он сделал там несколько снимков зимой - как сейчас помниться: заснеженный заборчик и кусты, одно старое здание, - и, уже уезжая, сфотографировал лавочку, на которой часто сидел, во дворике дома, где квартировался и принимал посетителей. Он вышел тогда, уже со всеми вещами, чтобы отправиться на вокзал, увидел эту лавочку - старую, с почти истёршейся краской, одна доска была прикручена проволокой, другая трансплантирована с другого похожего сидения -- и, подумав, что никогда больше не увидит её, ему захотелось хотя бы оставить на память этот след в воздухе - вытащил фотоапарат и... Снимок получился очень хороший - тёплые чувства наполняли его всякий раз, как он смотрел на него. Ну и потом как-то само пошло, будто открылась новая дверь: он снимал дома - целиком или только угол, или край крыши, - снимал цветущие или готовые осыпаться ветки, снимал улицы в перспективе, фонтаны, клумбы... Иногда в кадре оказывались голуби, уличные коты. Всё это теперь тоже приносило радость - но и людей не забывал. Нет, люди по-прежнему были главным и чаще всего попадали в фокус его камеры...
   Ещё и ещё фотографии; он смотрел не как люди обычно смотрят - вспоминая, воскрешая чувства (в этом случае фотографии - катализатор воспоминаний), - он смотрел другими глазами, и эти глаза по-прежнему искали совершенства... И вот, после очередного лица или кирпичной стены, мелькнуло что-то ярко-красное на тусклом фоне - Костя остановился на этом снимке и долго-долго смотрел на него.
   Она. Как яркое пламя - столь разительное среди всего остального: может, мёртвого, а может только тлеющего внутри... Её открытость и порыв, её особые черты.. - что-то звало его с этой фотографии, так хотелось назвать именно это совершенством, сделать пристанищем души - на этой фотографии она действительно была... может, почти совершенно..? Может, это что-то спрятано, или он уже тогда не хотел видеть лишнего.. Её лицо, фигура, даже складки платья так красиво ложаться по талии...
   Но тут ветер качнул открытое окно, и зайчик, метнувшись, угодил прямо ему в глаз.
   Костя вышел из забытья и тряхнул головой. Огляделся.. Рама, открывающаяся наружу, чуть покачивалась ветром, вспыхивала, свежий весенний воздух влетал в комнату. Костя глубоко вздохнул и ещё раз посмотрел на фотографию.
   -Хорошая фотография.
   Положив снимок сверху на стопку остальных, он встал.
   ...Идя по улице от отеля с фотоапаратом на шее, засунув руки в карманы, он смотрел по сторонам. Слева шумело море... Если попадался интересный пейзаж, он снимал его - колебля ракурс, пока палец сам не нажмёт на спуск, - если какой-то человек ему нравился, он просил прощения и разрешения снять его - уже давно он справился со своей застенчивостью и так и говорил: "Извините, можно вас сфотографировать, вы мне очень понравились". Он шёл, отщёлкивая кадр за кадром, замечая, радуясь новому, особенному, но стараясь не забывать больше - Жизнь не словить на плёнку: останется лишь след, на который можно смотреть бесконечно и поражаться его совершенству.. - но всё же он мёртв, в тот самый момент, как ты увидел это., это ушло навсегда. Эти следы хороши, замечательны.. - но если разорвать фотографию и пустить кусочки по ветру, это как листья - танцующие, всё же прекрасные, всё же живые...
  
  
  
  
   ...и, не собравшись, начинаю
  
  
  
  
  
  
  
  
  

28

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"