Аникаев Владислав Анатольевич : другие произведения.

2. Август

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   Ваня Каев, "Август", 2002 год
  

"Мне никогда не будет сорок"

(Н. Асеев)

До осени, пожалуй, далеко...

  
   Через этот сборник я посылаю привет новому тысячелетию из 70-х годов века двадцатого.
   Для меня тот период начался с поиска ответа на вопрос "Кем быть?" А выбирал я свою профессию между математикой и поэзией, т. е., неверно, филологией, хотя и в том и в другом предмете моих сомнений я толком ничего не понимал, а сейчас и подавно ничего определенного на эту тему не скажу.
   Но тогда выбор пал на математику, и классикам на пыльных книжных полках не пришлось потесниться, и в этой связи между ними осталось достаточно свободного места, чтобы облегченно вздохнуть: "Хоть этого умника бес не попутал".
   Но заигрывания со мной бес не оставил. Стишки почуток пописывались, и кое-что мне даже нравилось настолько, чтобы это занятие не оставить совсем.
   И, наверно, это были происки того же беса: все время с момента поступления на факультет вычислительной математики и кибернетики один и тот же вопрос оставался без ответа.
   Я поначалу-то никак не отреагировал на случившееся - слишком велика была эйфория от успешного поступления в престижный университет, да и учебный процесс вопреки осторожным прогнозам пошел легко и успешно. Позднее за легкость и эйфорию пришлось заплатить вдвойне, но это уже позднее. Ну а когда вопрос без ответа стал напоминать о себе, оживая в памяти не иначе как змеем-искусителем.
   Я понимал: ответ-то на вопрос и не нужен. Само собой получилось - я был обречен на бумагомарание даже не потому, что впал в искушение, а просто так - по судьбе.
   А случилось тогда вот что.
   Прошло месяца два занятий, как меня вызвала инспектор нашего первого курса - Вера Семеновна. Достала из моего личного дела "вещественное доказательство" - мое сочинение на вступительном экзамене по русскому языку и литературе. Якобы на предмет ознакомления: экзамен был последний, не профилирующий - результат на проходной бал не влиял. Достаточно было получить "троечку", а у меня стояла железная "четверка".
   И добросовестно, без эмоций и как бы чужими глазами перечитал несколько этих страничек, отмечая немногие ошибки в пунктуации, найденные экзаменатором.
   Читать было даже интересно. Тему я выбрал свободную, что-то насчет 2000 года. Так как тогда шел год 1970-й, то сюжет мог быть фантастическим, но, с другой стороны, здраво рассудив, что период в 30 лет не дает мне права на буйные фантазии, да и задача стояла совсем другая, я выбрал лирико-патетический стиль, хотя и в нем космической темы в те времена, когда каждый мечтал о космосе, не миновал. Словом, исходя из конъюнктурных соображений, все это я оформил как передовицу из газеты "Правда" за 2000 год (а вы такую газету читали после 1990 г? - Я нет).
   Сразу скажу: пророком я оказался плохим, да и предвидеть реальное положение дел в 2000 году из тех уже фантастических 70-х и из того вечного и незыблемого периода "развитого социализма", не взялся бы даже самый продвинутый диссидент. Но умная болтовня получилась.
   Насколько вспомнились, процитировались классики: "программный" Маяковский и "запрограммный" Прутков со своим категоричным оптимизмом: "Если хочешь быть счастливым - будь им", не забылись и мои "космические" самоделки: "Вы видите: за новыми домами...", включенные в этот сборник. Конечно, по прочтении всего текста меня, как читателя, посетило легкое разочарование: пафос и дифирамбы так и остались умной болтовней, но и тут я, как автор, вполне проникся духом времени: тогда хватало образчиков пересыпания из пустого в порожнее. И самое поразительное: не равнодушным к моему сочинению остался и экзаменатор.
   Волна эмоций перекатилась через коралловые рифы его педантизма и пеной прибоя оросила одно из полушарий головного мозга. О чем свидетельствовало полстраницы написанного красной шариковой ручкой никакими регламентами не предусмотренного комментария-отзыва. Вот это и стало загадкой моей жизни, ибо та же волна благополучно откатилась назад в океан под названием "А мне это надо?", и та же самая шариковая ручка торопливо замарала написанное. Теперь можно только гадать, что там было написано, но, определенно, мой неизвестный доброжелатель все правильно решил: ни он, ни я что-либо изменить в моей судьбе уже не могли. А, вспоминая эти события, я содрогаюсь от ужаса: а вдруг бы я стал писателем-профессионалом? - Набил бы руку, развил бойкость пера во имя "хлеба насущного" и, может быть, удовлетворяя тщеславию, исполняя, по словам Ф. М. Достоевского, прямое назначение умного человека - болтовню, увязая в трясине цинизма, загаживая пустым и лукавым словом чистые души, пропал бы навсегда?
   Поэтому мой любительский уровень меня вполне устраивает. Для меня вполне достаточно издать в одном экземпляре то, что мне иногда интересно, то, что должно быть доступным, а не разбросанным на разномастных клочках бумаги. Правда, подчас начинает казаться, что это может быть интересным еще кому-то. Тогда я начинаю лихорадочно тиражировать свои микротомики, навязывая их друзьям и знакомым, но, не встречая ответного энтузиазма, даже не переживаю. Для меня это нормально, как нормально и то, что мой самиздат работает и что мои базовые сборники появляются позднее, чем сборники с избранным. Впрочем, храню я свой контрольный экземпляр моего "собрания сочинений" все-таки на полке среди любимых "классиков", отнюдь их не стесняя, так как мои книжки годятся разве что на закладки в книгах любимых авторов, но, увы, использование в качестве подставки под горячее им не грозит.
   Так и живу, не сильно страдая и утруждаясь, изливаю на бумагу то, что в другой ментальности могло бы быть предметом исповеди, хотя подозреваю, что и на исповеди не скажешь всего, что в тебе накипело, пролилось через край, но облегчило душу.
   Наверное, неудержимые излияния и есть экскременты. Но ведь и я отношусь к трудам моим, как к естественному продукту жизнедеятельности организма. - Оно когда-то было частью меня и вот стало окружающей средой. Значит, свершился акт сотворения и отчуждения. - Чего же более? Не в этом ли смысл бытия? В конце концов, то, что не прилично демонстрировать, я не показал или приукрасил до потребного вида. Теперь не съесть, так попробовать - добро пожаловать!
   Почему "Август"? - Так в те годы я определил жизненный период на исходе своего третьего десятка. И не потому, что уже все обо мне исполнилось, а наоборот, солидаризируясь с Николаем Асеевым, чтобы бросить судьбе дерзкий вызов: "До осени, пожалуй, далеко!" Может, кто-то криво улыбнется, а я и сейчас через годы и годы откликнусь: "Еще не осень!"
  
   * * *
   Вы гимны морей сочиняли,
   Узрев лишь степные дали
   Да ветра хмельные разгулы
   По выжженным ковылям?
   Вы прятали в сердце тревогу
   По горным, крутым дорогам,
   И водопадные гулы
   Мерещились, грезились вам?
  
   Весною мой город застенчив
   И ласковым солнцем увенчан,
   Здесь только мне жить и влюбляться,
   Здесь песни свои запевать.
   Но как быть с заветной дорогой,
   Со спрятанной в сердце тревогой,
   Как с давней мечтой мне расстаться? -
   От сердца их не отнять.
  
   А детство мне машет рукою,
   И юность мне машет рукою.
   Я ж с ними не в силах проститься,
   Я их не могу удержать.
   И в гулкой прозрачности мая
   Под звон городского трамвая
   Летит моя синяя птица
   И манит в дорогу опять!
   Весенняя присказка
   Зовет, зовет апрель
   За тридевять земель
   В дремучие леса,
   Где бродят чудеса,
   Где позабыв уют,
   Волшебники живут,
   Не требуя наград,
   Те чудеса творят...
   * * *

В. Астахову

   Дорога жизни крутая:
   За поворотом - опять поворот,
   И камни невзгод попадают
   В колеса который год!
   Да всякое было! И даже
   К обочине вдруг прирос
   Но кто-нибудь тебе скажет:
   "Держи-ка, приятель, трос!"
   И снова расправишь плечи
   И крутишь баранку дней,
   Чтоб нашего времени ветер
   Пронизывал веселей.
   Не ищешь асфальтовой глади:
   Ухабы да зыбкий песок, -
   Жизнь протянулась не ради
   Окольных уютных дорог!
   И витязем на распутье
   Задумчиво не стоишь:
   Выверенным маршрутом
   Легла на дорогу жизнь.
   Пусть где-то там на трибунах
   Немыслимый ажиотаж:
   В дороге не до триумфа -
   Выходишь на новый вираж!
  
   * * *
   "Будет буря: мы поспорим..."
   (Н. Языков, "Пловец")
  
   Поднимай-ка, капитан,
   паруса тугие.
   Пусть бушует океан -
   это же стихия!
   Смело выйдем на простор
   на крутые волны
   и продолжим давний спор
   со стихией вздорной!
   Пусть стеною хочет встать
   шторм девяти балльный:
   нам дорог не выбирать -
   эй, держись, штурвальный!
   Старт
  
   Вы видите:
   за новыми домами,
   в степи, где только синевы разлет,
   расцвеченный закатными лучами
   тоскует мой приятель-звездолет?
   И штурман Джо
   на скверном космолинге
   опять мою медлительность бранит.
   Он прав:
   ночами звездные искринки
   притягивают будто бы магнит!
  
   Да будет так.
   Вновь поднимусь по трапу.
   Лениво шелестит колода карт.
   Табачный дым кладет на горло лапу,
   откашлявшись бросаю: "Завтра старт!"
   Смешались карты, руки, ноги, лица.
   Корабль ликует: "Браво, капитан!"
   Лишь штурман недоверчиво косится:
   он вбил себе, что я, пожалуй, пьян...
  
   Эй, космачи, за дело!
   Хватит скуки!
   Кончай мусолить дрань атласных карт!
   Готовность доложить!
   Задраить люки!
   Все по местам!
   Три... Два... Один... Ноль. -
   Старт!
  
   Вариации на заданную тему
  

Виктору

   "Мне б коня да в чистом поле
   Разогнать дурную кровь
   Там, где ветер, пастырь вольный,
   Водит стадо облаков.
   Мне бы звонкую кольчугу
   Да разящий добрый меч,
   Чтоб могли мне стать порукой,
   От напасти уберечь.
   Мне бы в верную дружину
   Взять отвагу да напор,
   Чтоб в суровую годину
   Трусость не была в укор.
   Вот тогда под звездный вечер,
   Лишь дождусь глухой поры,
   Налечу подобно смерчу
   На шелковые шатры.
   Страх посею басурманам,
   Пусть узнают норов мой,
   Ну а с ханом, хитрым ханом
   Выйду я на смертный бой..."
  
   Перестук колес трамвайных
   Гонит мысли натощак.
   Тесен мир: мой ворог тайный
   В жизни мне совсем не враг.
   Вместе едем мы с работы,
   Скалим зубы о пустом,
   Только давнюю заботу
   Я не выкажу при нем.
   Разговоры о погоде
   Точат ржавчиной булат,
   Что давным-давно не годен
   Для свершений и расплат.
   И банальность расставанья -
   Будто свет в ночном окне.
   Я шепчу как заклинанье:
   "Будь здоров. Привет жене..."
  
   "Торопись, мой конь буланый!
   Гаснет солнца дальний луч.
   Загустела тень над станом
   От вороньих черных туч.
   Твердо полегла десница
   На резную рукоять.
   С полоненною девицей
   Мне не долго встречи ждать!"
  
   * * *
  
   Покуда же сердце упрямо стучит,
   И время врачует раны,
   То каждый в душе надежду хранит
   И верит в свои талисманы.
  
   Когда за бедою приходит беда,
   И сил для борьбы не осталось,
   Нас, видно, тогда, непременно тогда,
   Настигнут усталость и старость.
  
   И позабыв про возвышенный слог,
   Они подведут нашей жизни итог.
  
   Что дальше?
  
   Вы слышите: ветры поют,
   К листве прикасаясь нежно.
   Вы видите: ветры ткут
   Узоры на водах прибрежных.
   Вы чувствуете, как они
   Из рук вырывают парус,
   Что птицею в даль летит,
   И я с ним опять прощаюсь...
   Пропал, растворился в дали,
   Укрыт загустевшею ночью,
   И вслед ему звезды сошли
   На строчку пути многоточием.
   А месяц серебряный в небе бродил
   И знаком вопроса в строку угодил.
   Признание
   Я просто немного влюбленный.
   В широкое небо,
   В дорогу,
   В тенистые кроны
   С полуденной негой,
   И в солнце,
   И в ветер,
   Сухой и пылящий,
   И в дождик некстати,
   Громами гремящий.
  
   Я, видимо, просто влюбленный,
   И как не влюбиться:
   При встрече земные поклоны
   Отвесит пшеница
   Скажу ей "спасибо" и сумку открою,
   Съем хлеб и запью ключевою водою.
  
   И дальше пойду я,
   Влюбленный
   В родные просторы,
   И в город мне с детства знакомый,
   И в горы, и в долы.
   И мне улыбаются встречные лица:
   Я просто немного влюбленный -
   Как мне не влюбиться!
  
   * * *
  
   От тепла твоей постели
   Я сбегу однажды рано
   К соловьиным звонким трелям
   И к предутренним туманам.
   Через луг, сосновым бором
   Проберусь до места встречи,
   Чтобы вместе с ранним солнцем
   Искупаться в чистой речке.
   Там, где думы безмятежны
   И неведомы утраты,
   Снова встречу образ нежный,
   Мной придуманный когда-то.
   Он появится из чащи,
   Как Алеся-чаровница,
   Чтоб с тобою настоящей,
   Сладко спящей, помириться.
  
  
  
  
   * * *
   Только подушки коснусь головой -
   Падаю.
   Падаю.
   Падаю.
   Сны обступают, летят надо мной
   За муки дневные наградою...
  
   * * *
  
   Мне б веру прежнюю вернуть,
   Впредь не глядеть на дно бокала, -
   Позволь мне только утонуть
   В глазах твоих как в двух байкалах.
   Забыть бы мне кручину лет,
   Разбитых холостым зарядом,
   Встречать бы бархатный рассвет
   Не где-нибудь - с тобою рядом.
   Мне б песни новые запеть
   Вполголоса и не для многих
   И через жизнь, как через степь,
   Наметить бы свои дороги.
   Все нынче клонится к тому,
   И не жалею я ни мало,
   Что непременно утону
   В глазах твоих как в двух байкалах.
  
   * * *
  
   Я был закруженный по-майски,
   Я по-весеннему был пьян,
   Держа в руке своей с опаской,
   Как птичку певчую, тюльпан.
   Но птичка с песней распростилась -
   В ней был невидимый изъян:
   Ты на свиданье не явилась -
   Я в урну выбросил тюльпан.
  
   Банальная баллада
   в звездном обрамлении
  
   Витальке
   Мой друг не искал
   Оскаленных скал
   И неводом с неба
   Он звезд не таскал:
   Мол, звезды на небе
   Гораздо нужней
   Пьянящих удач,
   Голубых миражей.
  
   И спорить бы с ним
   С точки зренья красот
   Нехоженых троп,
   Лучезарных высот,
   Но жизнь заменила
   Делами слова -
   Нас молодость
   В звездную даль позвала.
  
   И звезды упали
   К нам щедрым дождем:
   На грудь, на погоны,
   И в сердце свинцом.
   А все, что осталось
   В крутых небесах,
   Ему просияло
   В любимых глазах.
  
   О жизнь! Нужны ли
   Посулы твои,
   Когда без остатка
   Весь мир на двоих?
   Когда так расщедрился
   Звездами июль,
   А ночь коротка
   Как один поцелуй?
  
   Трава под ногами
   Упругим ковром.
   Для них, для двоих,
   Песни птичьих хоров.
   Для них распускались
   На клумбах цветы.
   "О чем же, мой милый,
   Задумался ты?"
  
   Безоблачным небом
   Промчалась гроза -
   И звезды померкли
   В красивых глазах.
   Со сладким причмоком
   На злых языках
   Любимое имя
   Растоптано в прах.
  
   "Не верю, не верю", -
   Шептали уста.
   "Не верь!" - откликалась
   На небе звезда.
   Но кончилось лето,
   И в хмурые дни
   Рука опустилась
   Безвольно: "Иди..."
  
   Не надо эмоций!
   Ушла - ну и пусть.
   "Смотрите же вы:
   Я пою и смеюсь!"
   И только скатилась
   Скупая слеза,
   Предательски тихо
   Щекою скользя.
  
   Мой друг не искал
   Оскаленных скал,
   И звездной порой
   Он гулять перестал.
   И лишь перед сном
   Сквозь дымок сигарет
   К нему на балкон
   Звездный падает свет.
  
   Я брошу дела
   И приеду к нему
   И время былое
   В стихах помяну:
   Что было - то было,
   Но звезды нужней
   Пьянящих удач,
   Голубых миражей.
  
   А он возразит,
   Он всегда возражал,
   Что не было звезд,
   Как и не было скал:
   "Не так это было,
   Старик!" - Ну а как,
   О том помолчим мы
   Под звездный коньяк.
  
   Возвращение
  
   Я в этом городе не буду одиноким:
   Здесь дней минувших брошено кольцо,
   Здесь для меня звенели вешние потоки,
   Здесь каждое второе знакомое лицо.
   Но в чем сегодня я пред городом повинен?
   Встречаюсь ли с другою половиной,
   С другими, незнакомыми людьми?
   Иль так всегда: стремимся на чужбину,
   А возвращаемся, становимся чужими,
   Чтоб проще было вновь уйти?
  
   Одиночество
  
   Я чувствую города пульс
   В шуршащем потоке машин.
   Я вижу вечернюю грусть
   Во взглядах потухших витрин.
   Неоновых вывесок кровь
   Струится и кверху и под:
   Улегся на крыши домов
   Небес фиолетовый свод.
   Диковинный розовый снег.
   Неверные тени аллей.
   И смех, несмолкающий смех
   Красивых девчат и парней.
   И все это вдруг стороной,
   Как бури далеких морей,
   И все это рядом со мной
   В паренье ночных фонарей.
   Пугливо вдоль улиц иду,
   Шарахаюсь радостных лиц:
   Весь мир предо мной как в бреду
   От бликов рекламных зарниц.
  
   * * *
  
   Витьке Пономареву
   Милый друг, я теперь не боюсь
   Обо всем рассказать без прикрас:
   Где твой грустный и медленный блюз,
   Что хотелось услышать не раз?
  
   Память многие даты хранит,
   Боль скрывая, обиды простив, -
   Только пусть до поры помолчит
   Этот выстраданный мотив.
  
   От кошмаров не знаю оград.
   Нет, былое не бред и не сон:
   Все мелодии нынче звучат
   Отголоском моих похорон.
  
   Сбросить бы моей памяти груз -
   Только жалко тот светлый рассказ
   Про печальный и медленный блюз,
   Что из небыли вытащил нас.
  
   Письмо другу
   на день его свадьбы
  
   Карамба!
   Минутой молчания
   Уважим ушедших навек:
   Впору давиться с отчаяния -
   Был и пропал человек!
   Теперь не до гулких попоек
   И писем теперь не жди. -
   Ты слышишь, дружище-покойник,
   Как слезные льются дожди?
   И горе комком встало в горле -
   Не выплюнуть, не проглотить -
   Зачем ты себя позволил
   Заживо схоронить?
   А воздух какой!
   А травы!
   Поглубже дыши и резвись! -
   Припутал, припутал лукавый,
   Сгубил молодую жизнь.
   И ты был веселым и буйным,
   Тянул по блатному мотив.
   Примчались угрюмые гунны,
   Порвали дрожащие струны,
   И глас твой, смирившись, утих.
   Убили веселье и младость!
   Рыдает убогий народ.
   Глянь, брачное ложе поднялось
   Как гибельный эшафот!
   И алчный палач улыбаясь
   Звенит по хозяйству ножом:
   Сперва, мол, с картошкой управлюсь,
   Тобою займуся потом...
   Прощай, мой умолкший оракул.
   Я мрамор отдам на заказ,
   Чтоб мастер на нем нацарапал:
   "Он в жизни ошибся лишь раз".
   Дожди
  
   Я, пожалуй, устал без тебя.
   Пожалей же меня хоть чуть-чуть:
   Запрети моросить дождям,
   Запрети - я к тебе прилечу.
   Я открою знакомую дверь
   Не в квартиру, а прямо в тебя,
   И с порога ты скажешь: "Поверь,
   Я живу, о любимом грустя.
   Вот уж минуло пять недель
   Как в мой дом поселилась печаль,
   Незавидный мне выпал удел
   Провожать тебя и встречать".
   Успокойся, не надо слез.
   Мне хватает моих дождей,
   Что плюют на любой прогноз,
   Обещающий летных дней.
  
   Август
  
   По городу бродил красивый август,
   В голове нес перья-облака.
   Он сам в себе - не весел и не плачет -
   Резона нет ни в том и ни в другом.
   Что значит помнить беды и обиды? -
   Всего лишь сыпать соль на язвы ран.
   А что есть радость? - Бдение ночами,
   Чтоб друг твой лучший счастье не украл.
   А счастье? - Что ж бывает и такое,
   Но, чур! забудь, забудь скорей о нем,
   Не то оно как облако растает,
   Исчезнет будто чувств самообман.
   И полно тяготиться не свершенным,
   Неси свой груз оставшихся годов
   И крикни: "Здравствуй, август моей жизни!"
   До осени, пожалуй, далеко...
  
  
   32
  
  

11

  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"