Анин Александр Николаевич : другие произведения.

Виртуальный роман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
   Виртуальный роман
  
  Тьмы низких истин мне дорожe
  Hас возвышающий обман.
   А. С. Пушкин Часть первая
  
   Глава первая
  Ольгу давно беспокоили боли в правом боку. Но она думала, что это - возрастные сигналы организма. Когда становилось невмоготу, принимала аминостерил с баралгином. Отпускало - и она на время забывала о своей болячке. Потом боли стали приходить чаще и не отпускали подолгу. Она сходила на прием к врачу. Врач пощупала живот, сказала, что есть небольшое увеличение печени, и отвела ее к онкологу.
  Ольга отнеслась к этому не сказать, чтобы спокойно, но - без паники. Подумала: ну и что? Обследуют, назначат лечение, может быть, сделают операцию. И почему обязательно - рак?
  Онколог посоветовала исключить из рациона жирное, жареное и острое, прописала новое болеутоляющее и выписала направления на анализы и УЗИ.
  Когда в назначенный день Ольга пришла узнать результаты анализов, врач сказала, что картина пока неясная, что необходимо провести полное обследование с помощью специального оборудования, а это можно сделать только в стационаре, конкретно - в онкоцентре на Каширке.
   В начале второй недели пребывания в больнице - то ли от лекарств и процедур, то ли сказался режим и изолированность от бытовой суеты, - ей уже стало казаться, что дела ее пошли на поправку, что болезнь отступила, как вдруг после очередного обхода, уже на выходе из палаты, хирург, обернувшись к дежурному врачу, вполголоса произнес: 'Эту - на среду'... Он произнес это будничным тоном, каким говорят о рутинных вещах, да и не понятно было, к кому относятся эти его слова, кого - на 'среду' и что - 'на среду', но Ольга как будто прикоснулась к оголенному электрическому проводу: внезапно напряглась и завибрировала каждая клетка ее тела. Потом предметы и люди вдруг ушли на задний план, и все накрыл зеленый туман. Он обволакивал Ольгу свинцовым покрывалом, тисками сдавливал грудь, не давая дышать. Когда туман рассеялся, она услышала гулкие прерывистые толчки своего сердца. Силы постепенно возвращались к ней.
  Она огляделась и увидела то, чего не замечала раньше: унылую казенную обстановку, фрукты на тумбочках, ожидающие своего часа, чтобы быть съеденными без аппетита и эмоций. Ей вдруг рельефно высветилось предназначение аккуратно повязанных платочков на головах у женщин, стали понятными вошедшие уже в привычку манера говорить вполголоса и немногословность в разговорах. Она вспомнила, что за время пребывания в больнице ни разу не слышала обыкновенного человеческого смеха. Да что там смех... Улыбки у больных - и те были редкими и выходили вымученными.
   В той больнице, где она лежала с аппендицитом, все было не так. Прооперированные больные на глазах возвращались к активной жизни. Те из них, кто уже готовился к выписке, строили планы на будущее, шутили, кто помоложе - балагурили, подтрунивали друг над другом, и все они смотрели на будущее с оптимизмом, так как знали, что их пребывание в больнице - явление временное, знали, что скоро они вернутся к своим близким, к своим делам, к любимым занятиям, снова включатся в нормальную жизнь.
   Здесь планов не строили: никто не знал, что принесет завтрашний день, и эта неизвестность висела в воздухе тревожным тяжелым облаком; немногословностью своей оберегали состояние душевного анабиоза, которое позволяло экономить силы в напряженной атмосфере ожидания развязки.
  Ольга вдруг отчетливо представила себе, как к человеку приходит смерть: сначала она заявляет о себе какой-нибудь неизлечимой болезнью, потом каждый день напоминает о себе, каплю за каплей отнимая у него жизнь, а в назначенный час приходит, чтобы забрать его навсегда.
  Она стала лихорадочно тасовать в уме возможные варианты развития событий. Но реальных вариантов, как ни тасуй, получалось, немного, а точнее, - всего два. Первый: у нее - рак, и второй - рак в последней стадии.
  ...Сегодня понедельник. Нужно позвонить детям, пусть завтра же приедут. Она должна распорядиться насчет похорон...если что. В церкви пусть ее не отпевают: она хоть и не была убежденной атеисткой, но ведь и истинно верующей тоже никогда не была. Поэтому эта процедура кроме фальши и лицемерия ничего другого выражать не будет. Похоронят ее пусть не с мужем, а с родителями. Так будет правильнее.
  ...Вспомнив родителей, с горьким сожалением подумала, что была недостаточно заботлива и внимательна к ним в последние годы их жизни. Правда, у нее был тогда тяжелый период: приходилось помогать дочери выхаживать внучку. Та родилась недоношенной, и за ней нужен был особый уход. Ольге даже пришлось взять внеочередной отпуск. Потом погиб муж - тоже дел не на один день: поминки, девять дней, сорок дней, установка памятника... Так что регулярно навещать родителей не получалось, да и жили они в Зеленограде а она - на юге Москвы, из-за чего каждая поездка выливалась в проблему. Она пыталась обменять родительскую квартиру на какую-нибудь поближе к ее району, но все никак не удавалось найти подходящий вариант, а потом родители вообще отказались от этой идеи, решили, что не переживут переезда.
  Ольга понимала, что не додает им. Но она все надеялась, что когда-нибудь полоса неудач закончится, станет она немного посвободнее, и тогда, наконец, сможет уделять им больше внимания. Однако проходил месяц, другой, а забот меньше не становилось. Какое-то время ей еще удавалось изредка выкроить денек, чтобы съездить навестить их, но все чаще она ограничивалась телефонными звонками. Спросит о самочувствии, расскажет о своих делах, о детях-внуках - и до следующего раза.
  А потом их не стало. Они ушли как-то неожиданно быстро, в один год, один за другим. И тогда она вдруг почти осязательно почувствовала, как оборвалась одна из ниточек, связывающих ее с этим миром. Может быть, потому, что, пока родители были живы, и она была ребенком, хоть и большим, а с их уходом ушло и детство, ушло окончательно, навсегда...
  Она вернулась мыслями к сегодняшним делам, подумала, что правильно поступила, когда в прошлом году оформила завещание и объявила его содержание детям. Ей хотелось посмотреть на их реакцию и убедиться, что она сделала все правильно, убедиться, что потом у них не будет никаких имущественных споров, что без нее у них сохранятся добрые отношения, и они будут жить в мире и согласии.
   А о смерти она тогда не думала, считала, что не нажилась еще, что ее много еще ожидает интересного в этой жизни. Ей, например, давно хотелось осуществить свою заветную мечту - слетать на Дальний Восток. Папа был военным, и, как часто бывает у военных, его перебрасывали с места на место. Один из эпизодов его армейской жизни был связан с Дальним Востоком. Там она и родилась. И хотя ей было всего пять лет, когда папу перевели на новое место службы, но всю жизнь ее преследовало неодолимое желание взглянуть на те места, где она появилась на свет, и с которыми связаны ее первые представления об этом не самом худшем из миров.
   Потом, она считала, что должна и может сделать еще много полезного: помочь детям в воспитании внуков, дачный участок вот прикупили рядом, надо теперь строиться - да всего не перечислишь. Дел хватит не на одну жизнь, успевай только поворачиваться.
  Она продолжала перебирать в уме, что еще должна сказать детям... Пусть позвонят брату в Мурманск, сообщат, что она в больнице, чтобы он на вся случай был готов... Памятник ей никакой устанавливать не надо: когда после смерти родителей она заказывала надгробную плиту, то предусмотрела на ней место и для себя, так что останется только выбить фамилию, инициалы, даты рождения и смерти.
  Ее мысли беспорядочно перескакивали с одного на другое, но все они были невеселые и все были об одном: как она сообщит все детям, какие слова подберет, чтобы достойно проститься, не нагоняя на них тоску своим жалким видом.
  И тут она спохватилась... Господи! И что ей такое в голову лезет?! Что она себя раньше времени-то хоронит? Ведь еще не известно же ничего толком! Может быть, все обойдется. Бывает, люди после операции выздоравливают и возвращаются к жизни, бывают опухоли доброкачественные - мало ли с какими болезнями лежат на Каширке.
  Она постаралась отвлечься от мрачных дум воспоминаниями о чем-нибудь хорошем. Вспомнила о внучке, какая она веселая бывает, когда в выходные они отправляются в парк кататься на аттракционах или летом идут на дачный пруд купаться. Купание - ее страсть, и если ее не вытащить вовремя из воды, она может докупаться до мурашек. Вспомнила, какие счастливые глаза были у нее, когда она подарила ей заводную игрушку-щенка...
  Но надолго отвлечься не удавалось. Снова и снова погружалась она в свои невеселые думы, и думам этим, казалось, не будет конца. Заснула она уже после полуночи некрепким и вязким, как паутина, сном.
   Глава вторая
  
   Операция, как ей сказали, прошла успешно. Через неделю ее выписали. Поочередно то сын, то зять отвозили ее в больницу для проведения очередного курса химиотерапии. Теперь она узнала, что такое - алопеция. Теперь и она ходила в платочке. Врачи говорили, что после такой сложной операции быстро не восстанавливаются, что все будет хорошо, нужно только набраться терпения и ждать.
  И она ждала. Время коротала за компьютером: раскладывала пасьянс, выходила в интернет. Это отвлекало от грустных мыслей. В интернете, в одном из поисковиков, случайно наткнулась на сайт знакомств.
  Вообще-то она никогда всерьез не воспринимала такие способы общения, считала все эти форумы, дневники, блоги, чаты, конференции и прочие ай-си-къю чем-то вроде 'сношения через дупло'. Но она ведь и не собиралась увлекаться этим всерьез, а - просто так, чтобы убить время, да заодно посмотреть, что там вообще за публика толчется.
  Администрация сайта обещала помочь забыть об одиночестве и сообщала, что число пользователей сайта превышает десять миллионов. Ольга удивилась: неужели действительно есть столько желающих устроить свою личную жизнь таким способом?
  Для ознакомления с анкетами пользователей нужно было заполнить пустые окошки. Варианты для заполнения предлагались. В окошке против 'Я' выбрала вариант 'Девушка'. Смешно, конечно. Какая она девушка? Но для женщин создатели сайта варианта не предусмотрели, а остальные были еще смешней: 'Пара М+М', 'Пара М+Ж' и 'Пара Ж+Ж'.
   Дальше: в окошке против 'Ищу' - за неимением подходящего варианта - тоже пришлось выбрать 'Парень'. Ну а раз уж 'девушка' и 'парень', то возраст тоже должен быть соответствующим. Поставила от двадцати до тридцати лет. Кстати, полезно будет узнать, как живет и чем дышит нынешняя 'интернированная' молодежь. Против 'Цель знакомства' поставила 'Брак' - а чего стесняться?! - и нажала кнопку 'Искать'.
  Компьютер выдал двадцать две тысячи анкет. Ого! Это сколько же надо времени, чтобы со всеми ознакомиться?
  Чтобы пользователи были доступны для общения, администрация сайта рекомендовала зарегистрироваться и завести свой аккаунт, а для повышения шансов по поиску партнера - разместить свою фотографию. И хотя о повышении шансов Ольга сейчас думала меньше всего, она решила: ладно, размещу. Покопалась в фотоальбоме, выбрала одну фотографию поприличнее, правда, трехлетней давности. Ну пусть... Отсканировала, разместила и в ожидании подтверждения регистрации сделала первую ознакомительную экскурсию.
  В первой анкете прочитала: 'Познакомлюсь с парнем от восемнадцати до двадцати пяти лет'. Подумала: наверное, она что-то напутала, когда заполняла окошки. Вернулась назад. Проверила, ошибки не нашла, снова нажала 'Искать' - и опять этот Кеша со своим парнем от восемнадцати до двадцати пяти! Решила, что это - сбой какой-то на сайте. Стала смотреть дальше. Следующий пользователь хотел познакомиться с парнем или 'Парой М+Ж'. Что за черт! Теперь еще эта пара! Наконец, с третьей попытки попался нормальный парень: искал девушку. Только возрастной диапазон указал странный: от шестнадцати до сорока. Это что же получается? Значит, ему все равно, с кем жить: с молодой или с женщиной в годах. А самому, между прочим, двадцать один год. Ну ладно, сорок - понятно. Наверное, студент, кушать хочется. Но шестнадцать?.. Ведь с несовершеннолетней можно и в историю попасть...
  Четвертый парень хотел познакомиться с девушкой - без пары и без парня - и возраст указал от восемнадцати до двадцати. Самому хоть и тридцать, но хотеть не вредно. Посмотрела, что он конкретно из себя представляет. Оказалось, нормальный парень. Только немного странным показался его ответ на вопрос 'Что вас возбуждает в женщине'? Он написал: 'Джинсы'. Интересно, а когда джинсы висят на вешалке или надеты на манекен, они тоже его возбуждают?
  Дальше - опять: 'Познакомлюсь с девушкой, парой М+Ж или парой Ж+Ж в возрасте от шестнадцати до двадцати или от восемнадцати до пятидесяти'. Решила, что это, наверное, - для совместного бизнеса. Пролистала еще десятка полтора анкет. Некоторые ей понравились. Один даже любитель классической музыки попался. И что характерно, почти у всех: 'не курю', 'пью изредка в компании', 'категорически не приемлю'. Последнее - это про наркотики. Подумала: вот все ругают молодежь, а она вон какая образцовая! И еще порадовалась, когда увидела, что в жизненных приоритетах почти у всех - 'максимум секса'. Значит, не все еще потеряно, жив основной инстинкт!..
  Из других приоритетов чаще всего встречалось душевное равновесие. Мечтать не вредно, подумала, только как его обрести, это равновесие, никто не знает.
  Утомилась, прилегла отдохнуть.
  На следующий день решила посмотреть, как там с 'девушками' ее возраста. Оказалось, есть и такие. Только значительно меньше, всего чуть больше пяти тысяч. Отнесла это на счет того, что женщины в этом возрасте значительно реже пользуются интернетом. Но все равно, это - больше, чем она ожидала. Заглянула на электронную почту посмотреть, нет ли чего, и заодно удалить спам. В почтовом ящике было уведомление: 'Вам пришло сообщение'. Открыла сообщение. Мужчина пятидесяти семи лет написал: 'Добрый день. Вы произвели на меня хорошее впечатление своей анкетой. Особенно мне понравилось, что у Вас доброжелательный, спокойный, покладистый характер, и что Вы хорошая хозяйка. Неужели в наше время еще существуют женщины с таким набором добродетелей? Если откликнетесь, буду рад познакомиться и пообщаться'.
  Посмотрела личные данные адресата, фотографию или, как сейчас модно говорить, портфолио - ничего мужчина! Сомневается насчет ее добродетелей? Да, здесь он прав: перебрала она немного. А все оттого, что лень ей было сочинять про свои положительные качества, - она и взяла готовые из анкеты какой-то пользовательницы. Ну ладно, пусть будет 'покладистая'.
  Отвечать не стала: не было настроения да и не до знакомств ей сейчас.
  Еще через день пришло уже несколько сообщений. Со временем поток их стал нарастать. Писали больше мужчины, у которых были проблемы с жильем. Среди них - много иногородних. Пришлось в своих личных данных вместо слов 'дети есть, живем порознь' написать, что живет с детьми. После этого писем стало приходить значительно меньше.
  Поначалу читала все подряд. Сообщений, заслуживающих внимания, было немного. В основном, авторы или жаловалась на нехватку женской ласки, тепла, взаимопонимания, или писали о своих увлечениях, о том, как они любят отдыхать. О том, что они могут делать, кроме как увлекаться и отдыхать, и что могут предложить в обмен на тепло и ласку, распространялись мало.
  
   * * *
  
  Скоро эта затея стала ей надоедать. Она все реже заглядывала в почтовый ящик и все чаще удаляла сообщения, не читая.
  Однажды после некоторого перерыва открыла почту и приготовилась было выделить все и удалить одним махом, как вдруг ее внимание привлекли три сообщения, отправленные одним и тем же адресатом с интервалом в один день. Кто-то настойчиво пытался обратить на себя внимание. Решила посмотреть. Открыла первое сообщение. Александр - так звали мужчину - предлагал заглянуть в его анкету, и если ее устроят его данные, готов был пообщаться и познакомиться поближе. К сообщению прилагались стихи:
  
  Есть минуты, когда не тревожит
  Роковая нас жизни гроза.
  Кто-то на плечи руки положит,
  Кто-то ясно заглянет в глаза...
  
  И мгновенно житейское канет,
  Словно в темную пропасть без дна.
  И над пропастью медленно встанет
  Семицветной дугой тишина...
  
  Открыла его аккаунт, посмотрела данные. О себе он говорил скупо. Писал, что ему восемьдесят лет, что ищет женщину для серьезных отношений. Насчет возраста - удивилась. Неужели восьмидесятилетний дедушка решил жениться на старости лет? А на фотографии - ему где-то около пятидесяти. Правда, она уже встречала анкеты, авторы которых прибавляли себе сразу несколько десятков лет. Чаще это делают молодые девушки. Скорее всего, - ради эпатажа или шутки. Наверное, и этот захотел таким образом пошутить. Открыла второе сообщение - там тоже были стихи:
  
  Идут года. Но с той же страстью,
  Как раньше, я дышать готов
  Любви неотвратимой властью
  И властью огненной стихов.
  
  Бывал я, с нежностью, обманут
  И, с лаской, дружбой оскорблен, -
  Но строфы славить не устанут
  Любви и страсти сладкий сон.
  
  Всё прошлое - мне только снилось,
  Разгадка жизни - впереди!
  Душа искать не утомилась,
  И сердце - дрожью жить в груди.
  Пустъ всё свершится,- что б ни сбылось! -
  Грядущий миг, скорей приди!
  
  
  Эти два стихотворения показались ей светлыми, теплыми, жизнерадостными. Но третье было несколько другого характера:
  
  Минувших дней очарованье,
  Зачем опять воскресло ты?
  Кто разбудил воспоминанья
  И замолчавшие мечты?
  
  О милый гость, святое Прежде,
  Зачем в мою стучишься грудь?
  Могу ль сказать: живи, надежде?
  Скажу ль тому, что было: будь?
  
  Зачем душа в тот край стремится,
  Где были дни, каких уж нет?
  Пустынный край не населится,
  Когда прошло уж столько лет.
  
  Ольга не была страстной любительницей поэзии. В детстве, кроме Пушкина, Лермонтова, Некрасова да еще кое-каких поэтов из школьной программы, никого больше не читала. А когда повзрослела, стало вообще не до стихов: проза жизни затянула. Но эти ее чем-то захватили. Или потому, что в них присутствовали мотивы, созвучные ее нынешнему настроению, или еще почему...
  Решила написать ему. Похвалила стихи, поинтересовалась, чьи они. Если - его, то есть ли у него что-нибудь опубликованное, и чем объясняется такая резкая смена настроения в третьем стихотворении. А еще спросила насчет возраста: как ему удается в восемьдесят лет так моложаво выглядеть?
  Ответ пришел в тот же день. Александр писал, что опубликованных стихотворений нет, если не считать стенгазеты времен студенчества. По поводу своего возраста сказал, что это была шутка, на самом деле ему пятьдесят один год. Сообщил свой электронный адрес и предложил общаться напрямую, без сайта. И опять - стихотворение. На этот раз не умозрительное и абстрактное, как предыдущие, а вполне контекстное, как ответ на ее письмо.
   ...Звонок прервал ее чтение. Это приехал сын, чтобы отвезти ее на очередной курс химиотерапии. Поспешно выключила компьютер и пошла открывать дверь. Глава третья
  
  Постепенно завязалась переписка. Ольга узнала, что Александр - москвич, живет в Бутове. Разведен. Есть дочь, живет с его бывшей женой. О себе она написала коротко. Написала, что - вдова, работа - обычная, женская: главный бухгалтер в строительной компании.
  Свои впечатления от ее фотографии Александр изложил в сдержанной манере. Он написал так: 'У Вас приятное спокойное лицо, располагающее к доверительным отношениям'. Просто и без затей. Но она особо и не рассчитывала на дифирамбы в адрес своей внешности, потому что, если - строго, то каждая черта ее лица в отдельности не очень соответствовала стандартам красоты: глаза у нее были необычного разреза, нос - чуточку вздернутый, а брови для женщины - густоватые. Правда, Ольга никогда не была обделена вниманием мужчин. Видно, было в ней что-то такое, что заставляло их останавливать на ней свой взгляд. Да и подружки часто с завистью говорили: 'Тебе-то хорошо, ты красивая'. Но она относилась к своей внешности критически.
  Она внимательней всмотрелась в фотографию Александра. Хорошее лицо. В нем не было того, что гипнотически воздействует на женщин, приковывает их внимание: орлиного взгляда уверенного в своих достоинствах самца или вальяжного спокойствия паука, поджидающего жертву у расставленной им сети. А было в нем что-то такое, что заставляло поверить, что есть еще на Земле надежные, тихие гавани, укрытые от всех бурь.
  Через несколько дней обмена посланиями у нее уже было ощущение, что они знакомы давно и уже даже виделись где-то, и не однажды. Александр казался ей человеком, с которым можно поделиться мыслями, переживаниями и вообще сокровенным. К этому располагали мягкий тон его посланий, его неназойливость, предупредительность и сдержанность в словах. И еще нравились его стихи. Они были разные: о красоте природы, о превратностях судьбы, о человеческих отношениях, о былом и о вечном, о любви. По характеру - чаще сентиментальные, грустные, но были и жизнерадостные, как, например, это:
  Жизнь капризна. Мы все в ее власти.
  Мы ворчим и ругаем житье.
  ...Чем труднее она, чем опасней -
  Тем отчаянней любим ее.
  
  Я шагаю нелегкой дорогой,
  Ямы, рытвины - только держись!
  Но никто не придумал, ей-богу,
  Ничего, что прекрасней, чем жизнь.
  
  Да, прекрасней жизни нет ничего, думала она. Только не всем этого прекрасного достается в полной мере... Ну да ладно, нечего скулить. Было ведь много хорошего и в ее жизни. Было, нечего обижаться на судьбу...
  
  
   * * *
  
  День ото дня переписка становилась оживленней. Однажды Александр прислал какое-то необыкновенное стихотворение:
  
  Когда сиреневое море, свой горизонт офиолетив,
  Задремлет, в зеркале вечернем луну лимонно отразив,
  Я задаю вопрос природе, но, ничего мне не ответив,
  В оцепененьи сна блистает, и этот сон ее красив.
  
  Ночь, белой лилией провеяв, взлетает, точно белый лебедь,
  И исчезает белой феей, так по-весеннему бела,
  Что жаждут жалкую планету своею музыкой онебить,
  Бряцая золотом восхода, румяные колокола.
  
  Все эти краски ароматов, всю филигранность настроений
  Я ощущаю белой ночью у моря, спящего в стекле,
  Когда, не утопая, тонет лимон луны в его сирени
  И, от себя изнемогая, сирень всех нежит на земле.
  
   Ольга перечитала его несколько раз, наслаждаясь чарующей музыкой слов. Ей показалось, что в нем особенно выпукло обозначилось основное предназначение поэзии - с помощью поэтических образов обращаться непосредственно к чувствам человека. А какие необыкновенные краски! Оказывается, море может быть сиреневым, и эта сирень может изнемогать от себя, от своей дурманящей, все обволакивающей нежности. А у ароматов могут быть цвета. А луна может быть похожа на лимон. Подумала: если бы люди почаще останавливали свое внимание на окружающем их мире, пристальней присматривались к природе, они увидели бы вокруг себя не только совокупность материальных объектов, но и 'краски ароматов'. И тогда, может быть, жизнь стала бы чуть ярче и привлекательней, а сами люди - несколько добрей.
  Такие задушевные, лирические стихотворения стали приходить чаще. Только с какого-то момента Ольга стала замечать, что поэтические послания Александра начинают приобретать характер не просто опусов отстраненного характера: слова в них начинают наполняться чувством, приобретают особый смысл, все отчетливее просматривается в них адресный характер.
   Александр писал:
  
  Какой-то маятник злобный
  Владеет нашей судьбою,
  Он ходит, мечу подобный,
   Меж радостью и тоскою.
  
  Так долго сердце боролось,
  Слипались усталые веки,
  Я думал, пропал мой голос,
  Мой звонкий голос навеки.
  
  Но Вы мне его возвратили,
  Он вновь мое достоянье,
  Вновь в памяти белых лилий
  И синих миров сверканье.
  
  Перечитала стихотворение. В словах '...Пропал мой голос... Но Вы мне его возвратили' послышалось ей не просто выражение чувств, нахлынувших на автора в момент душевного подъема. Ей послышалось здесь обращение уже к ее чувствам, так сказать, 'приглашения к танцу' в стихотворной форме. Но ей-то сейчас это совсем ни к чему. Решила: ладно, пусть у него 'сердце борется', а чтобы у нее не 'слипались усталые веки', пора укладываться спать. Выключила компьютер и улеглась в постель.
   Но сразу уснуть не удалось. Все думала, как ей себя повести в сложившейся ситуации, какую тактику выбрать, чтобы и не обнадежить, и не оттолкнуть, чтобы попытаться временно подержать дистанцию. Остановилась на том, что надо не расслабляться, быть осторожной в высказываниях. Только долго ли она сможет сохранять эту самую дистанцию? Об этом думать не хотелось. Что будет дальше, покажет время. С этим и заснула.
  
   Глава четвертая
  
  День не заладился с самого начала. С утра она чувствовала себя неспокойно, ныло под ложечкой. Пыталась отвлечься делами, но все валилось из рук. Днем приехала дочь с внучкой. Настроение немного поднялось. Леночка все время пыталась вовлечь ее в какую-нибудь игру: то в жмурки, то в фанты. Как могла, подыгрывала. Когда они уехали, начал побаливать бок. Выпила таблетки - немного полегчало. Села за компьютер. Открыла очередное послание Александра. Как всегда, там были стихи:
  
  За Вами я слежу давно
  С горячим, искренним участьем,
  И верю: будет Вам дано
  Не многим ведомое счастье.
  
  Лишь сохраните, я молю,
  Всю чистоту души прекрасной
  И взгляд на жизнь простой и ясный,
  Всё то, за что я Вас ценю.
  
  Это стихотворение ее как-то по-особенному зацепило. Особенно запали в душу слова '...Будет Вам дано не многим ведомое счастье'. Так хотелось, чтобы они оказались пророческими! Остановилась на последней строчке. Задумалась. Хоть и не сильна она была в стихосложении, но ей показалось, что слово 'ценю' не очень хорошо рифмуется со словом 'молю'. Здесь лучше бы подошло 'люблю'.
  И тут яркой вспышкой мелькнула догадка. Сердце сначала замерло, а потом забилось часто-часто, так что пришлось приложить руку к груди, чтобы его успокоить. Ей показалось, нет - она была почти уверена в том, что Александр сначала так и хотел написать, только потом передумал. Догадка отчетливо высветила природу не покидавшего ее последнее время и доселе необъяснимого душевного напряжения, томительного ожидания какого-то важного события. Она еще не осознавала, что это где-то глубоко в тайниках ее души пробивались первые, робкие пока ростки серьезного большого чувства. И благодаря этому чувству виртуальное общение, задуманное ею сначала всего лишь как средство скрасить серое однообразие послеоперационных будней, это общение незаметно превратилось для нее в нечто большее: оно стало необходимым элементом повседневной жизни, таким же необходимым, как возможность дышать, чувствовать, мыслить. Наверное, это еще нельзя было назвать влечением. Это была пока лишь потребность сидящего на голодном духовном пайке живого существа в духовной подпитке, тяга к возвышенному, чистому, всему, что давало ей общение, как ей казалось, с неординарным и в то же время близким ей по устройству внутреннего мира существом.
  Важную роль в этих ее душевных эволюциях играли замечательные стихи, которые она получала в каждом письме. Читая их, невозможно было оставаться равнодушной. Пусть иногда излишне экзальтированные, иногда написанные несколько старомодным высоким слогом, языком времен аристократических салонов и светских раутов, но - наверное, это свойственно всякой хорошей поэзии - они проникали в самые потаенные закоулки души, заставляли вместе с автором разочаровываться и удивляться, отрицать и соглашаться, радоваться и огорчаться, терять и находить, умирать и рождаться заново. После таких стихов хотелось забыть все плохое и верить в вечность добра, любви, верить в самое главное счастье на свете - счастье жить. Ей так нужна была сейчас эта вера, - как спасательный круг, как мостик к жизни, которая шла за окнами ее дома!
  И вот сегодня, несмотря на свою временную выключенность из этой жизни, она впервые за последние годы поняла, что может быть нужна еще кому-то, кроме детей и внуков. Но не только это. Она поняла, что и ей кто-то нужен, поняла, насколько ей важны и дороги отношения с Александром.
  Последняя мысль застала ее врасплох. Выходит, она проглядела тот момент, когда ее виртуальный флирт незаметно перешел границы, которые она первоначально для него определила. Только этого ей не хватало! Ведь в нынешнем ее положении всякое развитие их отношений для нее было невозможным. Слава богу, Александр пока не торопил события. А что, если вдруг предложит встретиться? Что ей тогда - идти летом на свидание в платочке? Или объяснять, что она не может прийти, потому что она больной человек, выживающий после операции, и еще не известно, выживет ли? Чем ответить на 'горячее, искреннее участье'? А если отмолчаться, то это может быть истолковано, как сигнал к прекращению отношений. Но она не хотела этого.
  Она задавала себе вопрос за вопросом, но ни на один не находила ответа.
  В очередном письме Александр предложил перейти на 'ты'. Долго думала, прежде чем ответить. Ведь согласиться - значит дать их отношениям новый импульс, и тогда ей сложней будет держать дистанцию. А не согласиться - это будет выглядеть жеманством. Решила: ладно, будь что будет. Они даже выпили на брудершафт, чокнувшись бокалами об экраны мониторов. Первое стихотворение после брудершафта было таким:
  
  Смотрю на фотографию твою,
  Как будто бы хочу в судьбу вглядеться...
  Я тороплюсь, я быстро устаю.
  Я на свой рок замахиваюсь дерзко.
  
  Вдруг застываю в страхе и смущеньи,
  Смеюсь некстати, понапрасну злюсь.
  Прощаю всех и сам прошу прощенья,
  То взрослым, то ребенком становлюсь,
  
  Как будто чью-то тайну открываю,
  Смотрю - и удивлен, и потрясен.
  Все помню и о многом забываю.
  О многом, а быть может, обо всем...
  
  Однажды Александр прислал стихотворение, которое, судя по его анкетным данным, было в какой-то степени автобиографичным, навеянным воспоминаниями о его работе.
  
  По планете немало постранствовал я,
  Уходил в никуда, приходил ниоткуда...
  Ты - мой посох в судьбе, ты - дорога моя.
  Я тебя никогда и нигде не забуду.
  
  Все, кого я встречал, оставались в душе.
  Кто - на несколько лет, кто - всего на минуту...
  Ты была в моем сердце с рожденья уже.
  Я тебя никогда и нигде не забуду.
  
  Много раз улыбались красавицы мне.
  Были эти улыбки похожи на чудо...
  Но в глазах твоих я утонул по весне.
  Я тебя никогда и нигде не забуду.
  
  Только уж очень знакомыми показались ей слова 'Я тебя никогда и нигде не забуду.' Где-то она уже встречала что-то похожее. Кажется, в 'Юноне и авось'. Открыла сайт Ленкома. Нет, у Вознесенского - по-другому: '...Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь...' Похоже, но не то...
  После брудершафта стихи и письма Александра заметно потеплели, но, вопреки ее опасениям, никаких решительных действий он пока не предпринимал. Когда она ложилась в больницу на очередной курс химиотерапии, приходилось врать, что уезжает в командировку, но он не докучал излишними вопросами, по-прежнему был предупредителен и ненавязчив. Он как будто догадывался о ее состоянии и щадил ее, и она была благодарна ему за это. И молила бога, чтобы он не торопил ее, чтобы еще немного повременил. Может быть, ее положение не так безнадежно, и, даст бог, она поправится. Заметного улучшения в своем состоянии она пока не наблюдала, но и отрицательной динамики тоже не было. Может быть, все-таки действуют химиотерапия и таблетки. А еще - письма и особенно стихи Александра. Они были для нее не менее действенным лекарством, чем самые дорогие препараты. Читая его стихи, она впервые за многие годы почувствовала интерес к поэзии. То, что она раньше воспринимала как набор уложенных в определенном порядке безжизненных, как ей порой казалось, слов, теперь ожило, заиграло яркими красками. Она стала чувствовать мелодику стиха, слова в них стали одушевленными, наполнились чувствами. Она стала понимать поэзию.
  Другие пользователи сайта продолжали присылать сообщения, но все реже и реже. Она удаляла их, не читая, а потом вообще решила закрыть свой аккаунт.
  
   Глава пятая
  
  Неожиданно наступило ухудшение. В один из дней, когда ей стало совсем плохо, вызвала 'скорую'. Потом, собрав остатки сил и превозмогая боль, добралась до двери, чтобы приоткрыть ее немного. Дверь почему-то все время норовила захлопнуться, наверное, из-за открытой на кухне форточки. Пришлось подложить сапог. Уже совсем без сил, на одном усилии воли дошла до дивана и легла. Сколько пролежала так, она не знала. Очнулась от резкого запаха нашатыря. С трудом воспринимая происходящее, оглядела комнату.
  Около дивана стоял человек в униформе синего цвета. Увидев, что Ольга пришла в себя, он стал задавать ей вопросы, но она не в состоянии была произнести что-нибудь членораздельное, лишь подняла руку и указала на свой живот. Врач расстегнул ей халат, тут же запахнул его и молча вышел. Через некоторое время вернулся с другим мужчиной. Они принесли носилки. Врач спросил, где можно поискать ее паспорт и медицинский полис. Она молча указала на тумбочку. Ее положили на носилки, накрыли пледом и отнесли в машину. Один из людей в униформе вернулся в подъезд и через короткое время появился вновь, показал Ольге ключ и положил в карман ее халата. Двери 'скорой' захлопнулась, и они тронулись.
  В больнице делали все, что полагается в таких случаях: поили какими-то таблетками, делали уколы, назначили новый курс химиотерапии. Старались поддержать ее морально, говорили, что неизлечимых болезней нет, а есть неизлечимые больные, что они будут бороться за ее здоровье, а она должна помогать им, должна настроиться на хороший результат. Еще говорили, что после операции и химиотерапии есть положительная динамика, - в общем, все, что говорят в таких случаях. Произносилось все это бодрым хорошо поставленным голосом, но в их глазах она читала другое. Да она и сама чувствовала, что сил день ото дня становится все меньше и меньше, желание бороться уступает желанию поскорее избавиться от преследовавших ее слабости, тошноты, неспособности нормально общаться с детьми, внучкой, друзьями, вести привычную жизнь...
  Через две недели ее выписали. После выписки периодически ездила в больницу на химиотерапию, горстями пила лекарства. Так она и жила теперь: на уколах да таблетках. А жить оставалось недолго, она знала это. Есть она уже почти ничего не ела. Раз в два дня сын привозил ей парную телятину. Она отваривала ее вместе с брокколи, процеживала бульон и пила понемногу. Еще пила свежевыжатый морковный сок. Пробовала есть ананас и ягоды, но организм их не принимал.
  Время от времени вспоминала об Александре, но как-то так - вскользь, периферийным участком мозга. Когда становилось чуть полегче, отступала тошнота, пыталась что-то делать по дому. В один из таких моментов - без как-либо конкретной цели, а просто чтобы чем-то занять себя, - села за компьютер. Открыла почту. В почтовом ящике было больше тысячи сообщений. Среди прочего спамовского мусора были письма от Александра. Их накопилось много, больше двадцати. Мусор удалила, а его письма пока оставила: не поднялась рука. Потом не удержалась, открыла первое. Там, как всегда, были стихи:
  
  Ветер печальный
  Многострадальный,
  С лаской прощальной
  Ветви клоня,
  Свеял хрустальный
  Дождь на меня.
  
  Тенью зеленой
  Лип осененный,
  Я, окропленный
   Майским дождем,-
  Жрец преклоненный
  Пред алтарем.
  
  Ливень весенний
  Смолк. Без движений
  Первые тени
  В тихой дали.
  Час примирений
  С миром Земли.
  
  Прочитала и живо представила себе теплый ласковый летний дождь. И вспомнился ей случай из далекого детства, как стоит она на лесной поляне под разлапистой елкой, а с неба падают теплые хрустальные дождинки, хрустальные - потому, что дождь грибной, и под солнечными лучами дождинки светятся всеми цветами радуги. От земли идет пар, и кажется ей, что это не пар, а земной дух. В нем - запахи дождя, скошенного сена, грибов и всего, что составляет дух Земли. Ее платье намокло и прилипло к телу, но ей не холодно. И нет больше никого в этом мире - только она и Земля... От этих воспоминаний потеплело на душе и немного по-хорошему взгрустнулось.
  Открыла следующее письмо. Александр беспокоился по поводу ее исчезновения и в стихотворной форме выражал надежду на ее возвращение:
  
  Ночь, ты как скучный и нудный рассказ!
  Я просыпаюсь в который уж раз!
  Так и не видно рассвета: черна
  Ты - как дорога, трудна и длинна...
  
  Нет, я не так уж долга и длинна,-
  Мне говорит без обиды она,-
  Просто замешкался где-то твой друг,-
  Явится - все озарится вокруг!..
  
  Не заметила, как чтение захватило ее. Она открывала одно письмо за другим и все читала и читала, не в силах оторваться, забыв о времени. В одном стихотворении Александр еще раз выражал беспокойство по поводу ее загадочного молчания и просил дать как-нибудь о себе знать:
  
  Что сделать мне тебе в угоду?
  Дай как-нибудь об этом весть.
  В молчаньи твоего ухода
  Упрек невысказанный есть.
  
  Всегда загадочны утраты.
  В бесплодных розысках в ответ
  Я мучаюсь без результата:
  У скорби очертаний нет.
  
  Тут все полуслова и тени,
  Обмолвки и самообман,
  И только верой в воскресенье
  Какой-то указатель дан.
  
   Да если бы она могла, разве она не написала бы, не дала 'как-нибудь об этом весть'?! Только все, что она может сейчас, это, как он сам сказал, - жить 'верой в воскресенье'.
  А вообще-то, пора этот виртуальный флирт кончать, подумала она. Поразвлекалась немного - и хватит. Нечего было морочить человеку голову. Да и самой нечего было заморачиваться. Хватит с нее разочарований. Ведь, если вспомнить, она затеяла всю эту игру с одной единственной целью: отвлечься, убить время. Убила - и хватит.
   Ей показалось, что она приняла правильное решение и теперь в состоянии контролировать ситуацию, в состоянии управлять своими чувствами. Осталось решить, как быть с Александром.
  А что - Александр? С отправки его последнего письма прошло почти две недели. То есть он, как всякий нормальный человек, разобрался в ситуации и оставил всякие попытки восстановить отношения. А если учесть еще время, пока она лежала в больнице, то общий перерыв в их общении составляет уже около месяца. Для нее это исключало необходимость объяснений: все решалось само собой. Не надо придумывать повод, извиняться и делать прочие книксены и реверансы. Так что на этом очередную страницу ее истории можно считать закрытой. Вот она сейчас выключит компьютер и - адью-гуд бай.
  ...Экран монитора переключился в режим заставки, вернув ее к действительности. Она шевельнула мышкой - на экране вновь появилось последнее стихотворение Александра. Прочитала его еще раз. Вот он пишет 'В молчаньи твоего ухода / Упрек невысказанный есть.' Если она правильно понимает эти слова, то, получается, что ее молчание было расценено им, как выражение неудовольствия, как упрек. Но ведь ей не в чем его упрекнуть, он не давал никакого повода для этого.
  Подумала: так-то оно так... Но вот он пишет: 'Я мучаюсь без результата...'. А потом спрашивает: 'Что сделать мне тебе в угоду?' То есть он готов поправить положение, готов загладить свою вину. Но в чем вина-то?
  Нет, пока она не выяснит вопрос с этим злополучным упреком, он так и будет лежать камнем у нее на сердце. Она будет чувствовать себя виноватой, пусть косвенно, но виноватой.
  Конечно, можно было бы обратиться за разъяснениями к Александру напрямую. Но ведь она уже приняла решение... Только вот легче ей от этого решения не стало.
  Поразмыслив, пришла к выводу, что надо все-таки дочитать до конца все его послания. Может быть, они что-нибудь прояснят.
  И она продолжила чтение писем. Она открывала их одно за другим и по мере приближения к концу видела, как меняется тональность стихов: все чаще в них начинают проскальзывать обеспокоенность, разочарование, тревога, и она чувствовала, как это состояние начинает передаваться ей, чувствовала, как растет ее беспокойство, ее тревога.
  Она дочитала письма до конца, но ответа на свой вопрос так и получила. Последнее стихотворение Александра было прощальным. Видно было, что он отчаялся получить ответ и ни на что уже не надеется:
  
  Нет, ты не сон, не забытье,
  Не чудной сказки свет туманный -
  Страданье вечное мое,
  Незаживающая рана.
  
  Я буду глух и слеп к обману,
  Но только пусть лицо твое
  Мне озаряет постоянно
  Дорогу, дни, житье-бытье.
  
  Чтобы с тобою рядом быть,
  Готов я песни все забыть,
  Вспять повернуть земные реки -
  
  Но понимаю я, скорбя,
  Что на земле нашел тебя,
  Чтоб тут же потерять навеки.
  
   Дочитав последние строки, взглянула на часы. Часы показывали двадцать минут первого ночи. Ничего себе! Оказывается, она, не отрываясь, провела за компьютером целых два часа! Пропустила даже очередной прием лекарств! Быстренько выпив положенные таблетки, улеглась в постель. Но сна не было. Не давала покоя какая-то глубинная неподвластная осмыслению тревога, беспричинное чувство вины, ощущение какой-то недосказанности, незавершенности, неловкости и еще черт знает чего, что держало в напряжении и не давало уснуть.
  Испытала все известные ей способы борьбы с бессонницей - никакого результата. Тогда решила все-таки попробовать еще раз определиться, чего она хочет, что она может и что делать дальше.
  ...И ведь надо же! До сегодняшнего дня она была уверена, что ее виртуальная эпопея благополучно канула в лету, что все уже выветрилось из головы, превратилось в прах воспоминаний, не способный разбудить прежние чувства, была уверена, что держит ситуацию под контролем. А всего час назад она приняла решение и собиралась твердо следовать ему. Но оказалось, что принять решение легче, чем его выполнить.
  И зачем только она поддалась минутной слабости? Не надо было ей возвращаться в прошлое. Чтение писем Александра подняло в ее душе волну воспоминаний, вернуло ее к тому периоду их общения, когда каждый день для нее был наполнен ожиданием чуда, когда каждый раз, включая компьютер, она знала, что там ждет ее очередной приятный сюрприз.
  Врачи говорили, что для выздоровления ей нужны положительные эмоции. И судьба подарила ей источник таких эмоций. Письма и особенно стихи Александра были тем хрустальным дождем, чистые струи которого - она почти физически ощущала это - смывали с ее души образовавшуюся за время болезни накипь неверия, усталости - неверия в свое выздоровление и усталости от выпавших на ее долю испытаний, от постоянного ожидания трагической развязки. Стихи были для нее живительным родником, и каждый раз, припадая к этому роднику, она чувствовала, как уходят гнетущее чувство безысходности, апатия и появляется - пусть пока еще слабая - надежда на исцеление, приходит вера в свои силы, появляется желание жить.
  И вот нет больше этого родника. Ну что ж... Ей будет очень не хватать его, но так распорядилась судьба. Надо смириться с этим, принять это как данность, постараться все забыть и переключиться на дела насущные.
  Только вот переключиться и забыть никак не получалось. Все ее существо протестовало против этого. А что, если с Александром что-то случилось, если сейчас ему еще хуже, чем ей? Такие слова, как 'жребий мой измерен...', '...до конца нам не идти' обычно пишутся во вполне определенных случаях. Если сейчас она пройдет мимо, отмахнется, то как бы не пришлось потом раскаиваться и до конца дней своих нести 'память прошлого с собой'.
  Она чувствовала, что ходит по кругу и никак не может из него вырваться.
  Ну, предположим, она ответит ему. А дальше? А дальше ей снова нужно будет балансировать между желаемым и возможным, между 'да' и 'нет' до тех пор, пока она не сможет выйти на люди. А это может случиться не раньше, чем через полтора-два месяца.
  Тут Ольга поймала себя на том, что, думая о будущем, она увязывает свои намерения, планы, желания с обязательным своим присутствием в той жизни, в жизни, о которой только недавно, всего несколько дней назад, она боялась думать как о чем-то реальном, практически осуществимом. Будто нет больше изнурительной, иссушающей душу болезни, нет отчаяния, усталости - всего, что преследовало ее последнее время.
  Она еще не осознавала умом, что вся эта метаморфоза в ее настроении есть следствие наметившегося в болезни перелома, но где-то на клеточном уровне уже ощущала, как понемногу, по капле начинает уходить постоянно преследовавший ее страх. Каждый прожитый день прибавлял ей уверенности, спокойствия, а от нового дня она уже не ждала, как раньше, очередного неприятного сюрприза...Ели бы не эта заноза в ее сердце, не этот вопрос: как ей повести себя в сложившейся ситуации с Александром. Пока она не найдет на него ответа, покоя ей не будет.
   Промучившись еще какое-то время, но так и не найдя выхода из тупика, она посчитала за лучшее отложить решение вопроса до утра.
  Утром проснулась поздно, но - вопреки ожиданиям - со свежей головой. И в очередной раз убедилась в мудрости пословицы 'утро вечера мудренее': то, что вчера представлялось неразрешимой проблемой, сегодня оказалось таким простым, ясным и понятным. Конечно, она должна написать Александру. Не может она отсидеться в окопе. Она не будет много писать. Спросит только, как дела - и все.
  Села за компьютер, сочинила краткое письмо. Свое долгое молчание объяснила так: уезжала в командировку на удаленный объект. Решила: если Александр ответит, и с ним все в порядке, то в следующий раз она напишет, что завтра опять уезжает на неопределенный срок в Ростов-на-Дону. Там, мол, у них начинается грандиозное строительство, и ей нужно какое-то время, может быть, полгода, а может быть и больше, пожить там. И все. И на этом свой почтовый ящик она закроет.
  Ответ пришел незамедлительно. Александр был в восторге, что она объявилась. Писал, что очень беспокоился, не случилось ли с ней чего. И, как всегда, к письму прилагались стихи:
  
  Я проснулся на рассвете -
  В небе ни единой тучи.
  А вчера был дождь и ветер,
  Мир был весь в слезах горючих.
  
  Кто ж так высоко-высоко
  В небе поднялся с метлою
  И подмел в мгновенье ока
  Небо, скованное мглою?
  
  И еще одно:
  
  Какою музыкой мой слух взволнован?
  Чьим странным обликом я зачарован?
  
  Душа прохладная, теперь опять
  Ты мне позволила желать и ждать.
  
  Душа просторная, как утром даль,
  Ты убаюкала мою печаль.
  
  Ее, познавшую дорогу в храм,
  Сложу молитвенно к твоим ногам.
  
  Все, все, что искрилось в моей судьбе,
  Все, все пропетое,- тебе, тебе!
  
  Дочитала до конца второе стихотворение - и все ее долгие мучительные раздумья, все ее метания вдруг показались ей такими бессмысленными, малозначительными, недостойными того, чтобы тратить на них столько времени и душевных сил. Сразу забыла и про свое решение закрыть почтовый ящик, и что она собиралась контролировать ситуацию и управлять своими чувствами, забыла и про командировку, в которую она якобы собиралась. И, не откладывая на потом, принялась писать ответ. Отправила письмо и стала ждать. О том, что будет дальше, думать не хотелось. Решила: будь что будет.
  Александр откликнулся в тоже день. Сообщал, что за время ее отсутствия успел переболеть гриппом. Сейчас чувствует себя получше, но еще не работает, сидит дома. Пока болел, было много свободного времени, и он написал несколько стихотворений. А еще перебрал свои старые записи. Нашел кое-что, как ему показалось, заслуживающее внимания. Только просил не судить строго: это совсем давнишние опусы, времен далекой юности. Спрашивал, как ей те, которые он посылал во время ее отсутствия?
  Прежде чем ответить, еще раз перечитала его последние стихи. И, странное дело, многие из них вдруг зазвучали для нее совершенно по-новому, ярче, открылись другой, неожиданной стороной.
  Взять хотя бы вот это:
  
  Серебро, огни и блестки, -
  Целый мир из серебра!
  В жемчугах горят березки,
  Черно-голые вчера.
  
  Это - область чьей-то грезы,
  Это - призраки и сны!
  Все предметы старой прозы
  Волшебством озарены.
  
  Воплощение мечтаний,
  Жизни с грезою игра,
  Этот мир очарований,
  Этот мир из серебра!
  
  Или это:
  
  Над простором позлащенным
  Пестрых нив и дальних рощ
  Шумом робким и смущенным
  Застучал весенний дождь.
  
  Ветер струи гнет в изгибы,
  Словно стебли камыша,
  В небе мечутся, как рыбы,
  Птицы, к пристани спеша.
  
  Солнце смотрит и смеется,
  Верх деревьев золотя...
  Что ж нам, людям, остается
  В мире, зыбком как дитя!
  
  С солнцем смотрим, с небом плачем,
  С ветром лугом шелестим...
  Что мы знаем? Что мы значим?
  Мы - цветы! Мы - миг! Мы - дым!
  
  Над простором позлащенным
  Пестрых нив и дальних рощ
  Шумом робким и смущенным
  Прошумел весенний дождь.
  
  Это ведь не просто описание красот зимнего пейзажа или обновленных весенним дождем нив и рощ, это - праздник жизни. Это - гимн природе и человеку. И не просто человеку, а человеку, единодушному с природой. Единодушному - в исконном, коренном смысле этого слова, имеющему с ней одну душу, составляющему с ней одно целое, растворенному в ней. Как же она не заметила раньше всего этого чарующего великолепия?!
  Выразила свое восхищение стихами, только мрачными просила ее больше не пугать.
  В своем ответе Александр написал, что во время болезни разное было настроение, и всякие мысли лезли в голову, поэтому и стихи были всякие.
  Через несколько дней после возобновления переписки у Ольги уже было ощущение, что их общение не прерывалось ни на один день. Она, как и прежде, жила ожиданием писем и стихов от Александра, а во время очередного курса химиотерапии с нетерпением ждала возвращения домой, чтобы включить компьютер и получить очередную дозу положительных эмоций.
  
   Глава шестая
  
  Однажды Ольга проснулась утром позже обычного и с каким-то необыкновенным ощущением легкости, будто что-то разжалось внутри. Захотелось поесть. После завтрака ее впервые не тошнило. Решила попробовать выйти на улицу, немного прогуляться около дома. Поначалу при ходьбе чувствовала себя не совсем уверенно: сказывалось длительное заточение в квартире. Но постепенно разошлась. Походила минут пятнадцать, посчитала, что для первого раза - хватит. Пришла домой, отдохнула, появилось желание сделать что-нибудь полезное. Сегодня ее собиралась навестить дочь с внучкой. Надо попробовать приготовить какое-нибудь угощение. Хорошо бы испечь любимое у них в семье домашнее печенье. Делала она его по рецепту, доставшемуся в наследство от мамы, и оно у нее всегда хорошо получалось. Только вот не было в доме ни сметаны, ни молока, ни яиц. Пришлось остановиться на булочках. Мука, слава богу, была. В закромах отыскала сухие дрожжи, изюм и остатки ванилина. Отсутствие молока решила скомпенсировать пышностью булочек. Она знала один способ: нужно три раза просеять муку через тонкое сито. У нее такое было. Замесила тесто. Опасалась за дрожжи, но они, хоть и давнишние были, не подвели. Испекла булочки, посыпала сахарной пудрой и поставила на стол.
  Вечером пришла еще подруга. Вчетвером пили чай. Гости хвалили булочки. Она понимала - чтобы поддержать ее. Но все равно приятно. Рассказала про свою первую вылазку. Все говорили: молодец, выглядишь бодрой, делаешь успехи. И глаза их при этом светились искренней радостью, улыбки были не дежурными, а в словах не было той заученности, напускной убедительности, с которыми обычно разговаривают с безнадежными больными.
  На другой день решила совершить более продолжительную прогулку. А еще через два дня отважилась отправиться в ближайший Детский мир купить подарок Леночке ко дню ее рождения.
  Постепенно, день за днем стала удлинять маршрут. И каждый раз перед выходом подходила к зеркалу и придирчиво осматривала себя со всех сторон. Волосы понемногу отрастали, так что дома она уже ходила без платочка. И даже когда приходили дети или подруги, не стеснялась своего вида. Что касается остального, то здесь, как ей казалось, обошлось без особых потерь. Складка на лбу стала глубже? Ну так что ж?! Чтобы совсем без морщин - так не бывает в ее возрасте.
  С наступлением прохладных дней решила сходить купить себе новую шляпку. В качестве консультанта пригласила подругу. Выбирали долго. Перемерили несколько шляп, но то цвет не нравился, то фасон. Наконец, остановились на темновишневой с золотым бантом сзади. Подруга отошла в сторону, заставила Ольгу повернуться, после чего подняла кверху большой палец и сказала, что она отлично выглядит, хоть сейчас - на свидание, и, как Ольге показалось, с лукавой улыбкой посмотрела на нее. Ольга немного смутилась, словно та могла знать про ее тайные виртуальные дела, но, придя домой и внимательно осмотрев себя в зеркале, подумала: а действительно, почему бы и нет? Если поступит такое предложение, то можно было бы его рассмотреть.
  В первый раз она подумала о встрече не как раньше, с опаской, а как о чем-то реальном, вполне осуществимом. Вспомнила, как она раньше относилась к виртуальным знакомствам, и невольно улыбнулась. Но разве могла она тогда знать, что встретит Александра? А то, что пишут про интернетмошенников и проходимцев, так это, как ей казалось, к нему не имеет никакого отношения. Ну не может человек с такой тонкой душой, человек, который пишет такие замечательные стихи, быть плохим! И то, что он ненавязчив, осторожен, тоже говорит в его пользу. Другой бы на второй день запросился в гости. А этот нет - деликатный, ждет, когда появится повод, или она сама ему подаст как-нибудь знак. Да она бы подала, чего уж жеманничать, но только не время еще, еще чуть-чуть надо подождать.
  И она терпеливо ждала.
  
   * * *
  
  Ольга ехала в машине с сыном на очередной прием в поликлинику. Она находилась в тревожном ожидании, была напряжена, на вопросы сына отвечала односложно. На прошлой неделе ей сделали томографию, и сегодня врач должна была огласить ей приговор.
  Что покажет томография? Означало ли то улучшение самочувствия, которое она испытывала последнее время, перелом в ходе ее болезни или это улучшение - временное, обманчивое? А как же тогда глаза ее близких? Они уже не прячут их от нее, как раньше. И в поведении их нет больше той натянутости, осторожности, обычных в общении с тяжело больным человеком. При ней они ведут себя свободней, раскованней, если шутят, то не как раньше - натужно, с оглядкой, боясь ненароком задеть ее чувства, - а весело, открыто, с озорством. Это ведь не просто так. Значит, они тоже видят перемены? Тогда почему так странно ведет себя врач? Почему она все пишет, пишет что-то в истории болезни и ничего не говорит?
  Вопросы, вопросы...
   Ольга не могла знать, что ее врач относилась к тому типу медицинских работников, которые строго придерживаются установки 'не обнадеживай, если не уверен на сто процентов'. Да, она знала про роль положительных эмоций, читала в медицинской и околомедицинской литературе типа трактата "Чжуд-ши" про сострадание, участие, душевную связь между врачом и пациентом, про необходимость для врача быть откровенным и понятным пациенту. Но рак коварен. Сколько раз за свою врачебную практику приходилось ей видеть, как рушатся надежды больных, и какая это бывает трагедия для них. На враче лежит огромная ответственность, слова его взвешиваются на особых весах, поэтому в основу своего поведения он должен положить осторожность и сдержанность, должен быть непроницаем для пациента, а пациент должен знать ровно столько, сколько написано у врача на лице. Надо учиться у хирурга, который подавляет в себе человеческое чувство сострадания для того, чтобы всю свою духовную энергию направить на единственную цель - успешно провести операцию.
  Так думала ее лечащий врач. Но Ольга не знала всего этого. Ей казалось, что своей отстраненностью, беспристрастностью та подтверждает ее худшие опасения.
  Сегодня врач, как обычно, осмотрела ее, спросила о самочувствии, что-то записала в историю болезни, но после этого не попрощалась с ней, назначив следующий день приема, а повела к заведующему отделением. Тот долго изучал распечатку томографии, дочитав ее до конца, перевернул на другую сторону, словно хотел проверить, нет ли там еще чего-нибудь, что могло ускользнуть от его внимания. Не найдя ничего такого, посмотрел на Ольгу, и его брови сложились в позицию, выражающую удивление и одновременно несогласие с чем-то неоспоримым, что имело место, но никак не укладывалось у него в голове. Потом Ольгу попросили посидеть в коридоре.
  Когда через несколько минут врач вышла от заведующего, она была немного возбуждена и старалась не встречаться с Ольгой взглядом. Но Ольга заметила, как прыгают в ее глазах веселые чертики. Потом они прошли в кабинет врача, та усадила Ольгу на стул, сама села напротив и пристально посмотрела на нее. И - странное дело - Ольга впервые за время болезни не увидела в ее глазах хорошо замаскированного сочувствия. После этого врач сказала, что химиотерапию Ольге отменяют, выписала ей рецепты на новые лекарства и направление в ЦКБ на ПЭТ; назначила день следующего приема, после чего попрощалась и попросила медсестру пригласить следующего больного. Ольга успела только спросить, что такое ПЭТ, на что получила ответ, что ПЭТ - это позитронная эмиссионная томография. Про результаты предыдущей томографии Ольга, боясь услышать плохое, спросить не решилась.
  Все это время сын ждал ее в коридоре. Когда она вышла из кабинета, он посмотрел ей в лицо и понял, что лучше ничего не спрашивать: ей сейчас не до разговоров.
   На обратном пути она пыталась осмыслить события сегодняшнего дня, но как ни старалась, у нее не получалось из имеющегося набора исходных данных вывести какую-нибудь формулу и определить по ней дальнейшую свою судьбу.
  Это направление на ПЭТ, немногословность врача, визит к зав отделением, его удивленно-недоуменная мина - все это не внушало оптимизма. Но ведь были же еще и чертики в глазах. Ведь были же они! Не могло Ольге показаться!
  Видя, что она погружена в свои размышления, и зная, что размышления эти невеселые, сын не решался заговорить первым. Но когда молчание стало принимать тягостный характер, попытался нарушить его. Задал сначала несколько нейтральных, малозначащих вопросов, потом разговор постепенно перешел на сегодняшние события, и Ольга рассказала про повторную томографию, про отмену химиотерапии и назначение других препаратов. Рассказала и о том, что после визита к зав отделением ее врач была в приподнятом настроении, глаза ее как-то по-особому светились. Ольге показалось даже, что по ее губам скользнула едва заметная улыбка. Только вот как истолковать все это, она не знает.
   При последних словах сын оживился, сказал, что истолковать это можно только однозначно, а именно: что дела ее пошли на поправку. И повторную томографию ей назначили, чтобы подтвердить результаты предыдущей, а что предыдущая - хорошая, он не сомневается. Иначе, зачем было отменять химиотерапию?
   Его убедительный тон и логичность рассуждений подействовали на Ольгу. Она немного успокоилась, и весь остальной путь до дому прошел в обсужден плана дальнейших действий, а себе она дала слово не расслабляться, не благодушествовать раньше времени.
   Так закончился напряженный для нее день, в котором были и невеселые размышления, и сомнения, и надежды, но который, слава богу, не принес ей ничего плохого.
  
   * * *
  
   Когда Ольга пришла на очередной прием к врачу, та выглядела как-то по-особому, торжественно-празднично, что ли. Немного волнуясь, она сообщила Ольге, что ПЭТ подтвердила положительную динамику. Рецидивов нет. Сказала, что она рада за нее, что Ольга держалась молодцом, помогала врачам. Предупредила, что расслабляться, тем не менее, нельзя: предстоит еще реабилитация, но она уверена, что все будет хорошо. Напомнила про строгое исполнение предписаний врача по части диеты, приема лекарств. После этого попрощалась, пожелала Ольге здоровья и проводила до двери.
  Пока врач говорила, Ольга едва сдерживала себя, чтобы не разрыдаться, но когда оказалась в коридоре и увидела ожидавшего ее около кабинета сына, уронила голову ему на плечо и дала волю слезам. Сын стоял в растерянности, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как вести себя в такой ситуации. Он приготовился к самому худшему и стал подбирать слова, чтобы утешить ее, но тут она подняла голову, вытерла слезы и, увидев его испуганное лицо, поспешила его успокоить. Сказала, что все в порядке, анализы хорошие. Потом она подхватила его под руку и повлекла к выходу. Ей хотелось скорей на улицу, скорей увидеть солнце, деревья, облака, людей.
   Пока шли к машине, она все время оглядывалась по сторонам и не переставала удивляться, сколько в мире красивых вещей и вообще интересного. Почему она не замечала этого раньше?
  Вот маленький мальчик кормит голубей. Голуби суетятся, выхватывают хлебные крошки друг у друга. Смешные! Подлетел юркий воробей, схватил самый большой кусок - и был таков. Молодец! А один голубь не клюет, а только гоняет других, чтобы те не клевали. Глупый! Ведь пока он их гоняет, они все склюют и улетят, а он останется ни с чем.
   Под ноги ей упал кленовый лист. Она подняла его, стала вертеть в руках. Какая необычная форма у листа! А цвет! Он и желтый, и красный, и зеленый одновременно. Похож на фейерверк. Как она не замечала раньше, что кленовый лист похож на фейерверк?!
  Села в машину, опустила стекло и, закрыв глаза, подставила лицо солнечным лучам. Какое это счастье не думать, какие неприятности принесет тебе завтрашний день, а просто дышать, слушать щебет птиц, детские голоса, смотреть на небо, радоваться всему, что составляет жизнь и делает ее самым бесценным сокровищем!
  
   Глава седьмая
  
  С каждым днем Ольга чувствовала себя все лучше. Она уже почти полностью перешла на самообслуживание и даже по мере возможности помогала дочери: забирала иногда Леночку из детского сада, а в выходные они с ней, как прежде, гуляли, ходили в парк на аттракционы.
  Все чаще она задерживалась перед зеркалом и придирчиво рассматривала себя. Вместе с тем, как оттаивала, распрямлялась ее душа, расправлялись и черты ее лица. Постепенно к ней возвращались прежние привлекательность и тот самый фирменный флер, который всегда придавал ей особый шарм, и за что ее считали красивой.
  Все это время не прекращала переписываться с Александром. Только с некоторых пор в своих посланиях он почему-то стал обходиться одними стихами. Ни тебе 'здравствуй', ни 'прощай'... Она, правда, не брала это особенно в голову. Ей вполне хватало стихов. В них было все, что она хотела услышать от него. Ее беспокоило другое: его пассивная позиция в вопросе активизации их отношений. После продолжительного общения, пусть и заочного, когда они, как ей казалось, достаточно хорошо узнали друг друга, его замалчивание встречи выглядело несколько странным, нелогичным. И если раньше это устраивало ее, было даже время, когда она молила бога, чтобы он еще немного повременил, то теперь, когда ее самочувствие было достаточно стабильным, когда она чувствовала себя вполне уверенно, чтобы показаться на люди, она могла бы и отважиться на встречу.
  Но он почему-то продолжал демонстрировать нерешительность. А, может быть, с ним что-нибудь случилось? Не потому ли раз за разом его стихи становятся все мрачней и мрачней?
   Она села к компьютеру, стала перечитывать последние стихотворения Александра. Какие светлые, жизнерадостные они были сразу после возобновления переписки! Взять хотя бы вот это, про облака:
  
  Облака опять поставили
  Паруса свои,
  В зыбь небес свой бег направили
  Белые ладьи.
  
  Тихо, плавно, без усилия,
  В даль без берегов
  Вышла дружная флотилия
  Сказочных пловцов.
  
  И, пленяясь теми сферами,
  Смотрим мы с полей,
  Как скользят рядами белыми
  Кили кораблей.
  
  Но и нас ведь должен с палубы
  Видеть кто-нибудь,
  Чье желанье сознавало бы
  Этот вольный путь!
  
  Замечательное стихотворение. Слова в нем дышат покоем и ожиданием чуда. Но потом пошли уже стихи совсем иного плана:
  
  Понять я не мог, а теперь понимаю -
  И мне ни к чему никакой перевод,-
  О чем, улетая, осенняя стая
  Так горестно плачет,
  Так грустно поет.
  
  Мне раньше казалось: печаль беспричинна
  У листьев, лежащих в пыли у дорог.
  О ветке родной их печаль и кручина -
  Теперь понимаю,
  А раньше не мог.
  
  Не знал я, не ведал, но понял с годами,
  Уже с побелевшей совсем головой,
  О чем от скалы оторвавшийся камень
  Так стонет и плачет
  Как будто живой.
  
  Когда далеко от родимого края
  Судьба иль дорога тебя увела,
  И радость печальна - теперь понимаю,-
  И песня горька, и любовь не светла...
  
  Откуда вдруг эта 'горькая песня', эта скорбь об утраченном, несвершившемся? И такие грустные мотивы появляются в его стихах все чаще и чаще, а порой в них проскальзывают уже откровенные нотки отчаяния, безысходности:
  
  Мы с тобою, друг мой, не разделим
  То, что разделить велел нам Бог,
  Мы с тобою скатерть не расстелим,
  Не поставим на нее пирог.
  
  Черную и прочную разлуку
  Я несу с тобою наравне.
  Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,
  Обещай опять прийти во сне.
  
  Мне с тобою как горе с горою...
  Мне с тобой на свете встречи нет.
  Только бы полночною порою
  Через звезды получить привет.
  
  Сначала решила не поднимать тревоги, повременить. Мало ли что? Может быть, у человека какие-нибудь проблемы, или приболел. В очередном своем послании спросила только, откуда в стихах такая печаль? Но Александр почему-то оставил ее вопрос без ответа. Только прислал новое стихотворение, а после этого совсем замолчал. День от него нет ничего, два... И тут нехорошее предчувствие свинцовой тяжестью навалилось на нее. В голове замелькали догадки одна страшней другой. Ей никак не удавалось сосредоточиться и привести свои мысли в порядок. Нужно было принять какое-то решение, нужно было что-то делать, но она сидела в неподвижной позе и пристально, невидящим взглядом смотрела в одну точку за окном, словно пыталась увидеть там ответы на мучившие ее вопросы.
   Звонок в дверь вывел ее из оцепенения. Это пришла дочь с внучкой. Увидев, что Ольга сама не своя, что она чем-то не на шутку встревожена, дочь заволновалась, стала расспрашивать о самочувствии. С трудом взяв себя в руки, с деланным спокойствием отвечала, что все нормально, просто устала немного и голова побаливает. Позанималась с внучкой - немного отошла. Но когда они ушли, в голове снова замелькали всякие нехорошие мысли и крутились они вокруг одного и того же вопроса: что с Александром? Пробовала отвлечься делами, но все валилось из рук.
  Стала восстанавливать в памяти события последних дней, попыталась понять, что могло произойти, и что она могла сделать, чтобы как-то повлиять на ситуацию. Может быть, надо было забить тревогу раньше, когда появились первые признаки неблагополучия, как-то отреагировать, растормошить его, заставить разговориться. Ведь видно же было по стихам, что хандра его ото дня ко дню набирает силу. А последнее стихотворение - так это вообще прощание с жизнью. Она еще раз перечитала его, задержалась на концовке:
  
  Помоги мне, мать! К тебе
  Я стучусь с последней силой!
  Или ты, в ответ мольбе,
  Обручишь меня - с могилой?
  
   А теперь - что она может? Ничего. Ведь она не знает ни его телефона, ни адреса, ни даже фамилии.
   В тревожных раздумьях прошло еще два дня. Она по нескольку раз в день открывала свой почтовый ящик, но Александр по-прежнему молчал. На третий день пришло как-то странное сообщение. От кого, не понятно. Решила, что это - спам. Хотела удалить, но потом увидела, что в графе 'Тема' стоит: 'От Александра'.
  Подумала: наконец-то! - и вздохнула с облегчением. От сердца немного отлегло. Только несколько необычной показалась ей подпись. Александр так никогда не подписывался. Открыла письмо, начала читать.
  Сообщение было от незнакомого ей Сергея. Он представился, как друг Александра, и сообщал, что... Дальше читать не хватило духу. Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и долго сидела так, пережидая, пока отхлынет накативший на нее вал отчаяния, безысходности, жуткого ощущения безвозвратности потери. Потом, пересилив себя, открыла глаза, лихорадочно, с бешено бьющимся сердцем, с трудом воспринимая прочитанное, пробежала по страницам письма.
  Сергей сообщал, что восьмого октября после тяжелей болезни Александр скончался. Похоронен на Николо-Архангельском кладбище. Сообщал участок, номер захоронения.
  Как восьмого?.. Но после восьмого она еще продолжала получать его стихи, а последнее получила четырнадцатого октября! Нет, здесь какая-то путаница!
  Кое-как справившись с волнением, с трудом попадая на клавиши, набрала текст письма. Спросила, может быть, Сергей что-нибудь напутал, неправильно указал дату смерти?
   Отправила письмо, потом подумала: что же это она не спросила даже, как это произошло, чем болел Александр, почему молчал, не говорил ей об этом раньше? Может быть, она смогла бы ему чем-нибудь помочь.
   Вдогонку за предыдущим отправила еще одно письмо и со страхом и с призрачной надеждой стала ждать.
   Ответ пришел на следующий день. Сергей писал, что у Александра был рак легких. Десятого августа ему сделали операцию в клинике на Каширке. Болезнь была сильно запущена, поэтому врачи уже ничем помочь на могли. Александр до последнего верил в выздоровление, говорил, что ни за что не сдастся просто так, будет бороться до конца. А ей ничего не сообщал потому, наверное, что боролся и верил. Перед кончиной он попросил Сергея отправлять Ольге стихи вместо себя. Сам он делать этого уже не мог. Порядок их отправки определил он сам. И Сергей отправлял ей каждый день по стихотворению, пока они не закончились. Так завещал Александр.
  Она дочитала письмо и вдруг осязательно почувствовала образовавшуюся вокруг себя гнетущую пустоту. Эта пустота пугала своей неотвратимостью, мертвенной тишиной, прокрадывалась в душу, парализовала волю. Она была беспощадной, несправедливой, незаслуженной, была противна природе.
  ...Прошло какое-то время. Ольга медленно возвращалась из забытья. Она начала перебирать в памяти пазлы информации, пытаясь сложить из них какую-то картину произошедшего. Значит, она писала Александру, ждала от него писем, а его уже не было в живых. И у него был не грипп... Как же она сразу не догадалась? Ведь последнее его стихотворение было уже прощанием. Да и предыдущие - тоже. Почему она не услышала его голос, зовущий о помощи?! Ведь она была совсем рядом, они лежали в одной больнице и в одно время. Она должна была услышать! Но, почему-то, не услышала...
  
  
  
  
   Глава восьмая
  
   Прошла неделя. Ольга постепенно приходила в себя, боль утраты понемногу притуплялась. В один из дней собралась на кладбище. Участок нашла быстро, но отыскать могилу никак не удавалось. Пришлось идти в контору просить помощи. Там стали спрашивать фамилию, год рождения умершего, кем он ей доводится. Стушевалась: она ведь ничего не знала про Александра, кроме имени и даты смерти. Так и ушла бы она ни с чем, но на выходе подошел к ней мужчина, похоже, кто-то из кладбищенских. Сказал, что он слышал разговор, и вызвался за пятьсот рублей помочь.
   Могила оказалась за оградой старого родового захоронения. Свежий холмик, на нем - полуувядшие цветы. Два венка. Надпись на одном - 'Дорогому сыночку от мамы' - полосанула своей несправедливостью, противоестественностью. Подумала: какая это страшная трагедия для родителей - пережить своего ребенка!
  Хотела убрать засохшие цветы, но потом подумала: кто она, чтобы тут хозяйничать? Чужой человек, виртуальная знакомая. И хотя Александр был для нее, может быть, ближе многих близких, потому что был близким по духу, по отношению к жизни, к природе, к людям, к вечным человеческим ценностям, но об этом знали только он и она. И никто больше никогда не узнает... Но она не имеет права роптать на судьбу. Напротив, она должна быть благодарна ей за то, что это было в ее жизни. Было... Но прошло мимо. Как в 'Гранатовом браслете' Куприна. Она не помнила дословно, но там про это сказано, кажется, так: жизненный путь пересекла любовь, о которой мечтает каждая женщина, пересекла и прошла мимо. Вот и у нее... Мимо пролетела какая-то большая белая птица, едва задев ее своим крылом и не дав возможности рассмотреть поближе. Что ж, так распорядилась судьба. С этим ничего не поделаешь.
  Когда она наклонилась, чтобы положить на могилу цветы, на руку ей что-то капнуло, потом еще... И тут только она заметила, что плачет. Она плакала и чувствовала, как спадает с души груз тягостных переживаний, разжимаются тиски безысходности.
   В памяти всплыло одно стихотворение Александра. Не из тех, полных тоски и разочарований, которые, казалось бы, больше подходили к сегодняшнему моменту и к ее настроению. Ей вспомнилось стихотворение той поры, когда Александр еще не болел, и стихи его были полны оптимизма, энергии, веры в свои силы, в светлое завтра:
  
  Не плачь и не думай:
  Прошедшего - нет!
  Приветственным шумом
  Врывается свет.
  
  Уснувши, ты умер
  И утром воскрес,-
  Смотри же без думы
  На дали небес.
  
  Что вечно - желанно,
  Что горько - умрет...
  Иди неустанно
  Вперед и вперед.
  
   Она подумала, что стихи эти были бы ему хорошей эпитафией. А последняя строфа - это уже завещание ей.
  Да, она будет идти. Во многом - благодаря его письмам и стихам. Они будут охранять ее, дарить ей радость, веру в то, что она будет жить. Жить и за него тоже...
  
  
   Часть вторая
  
   Глава первая
  
  Авенир включил компьютер, вышел в интернет и открыл свой почтовый ящик. В нем было несколько сообщений, в том числе, два - от пользовательниц сайта знакомств. Посмотрел их анкеты - интереса они у него не возбудили. Заглянул на сайт. Там, как всегда, на почетном месте, в самом верху первой страницы маячили представители вип-контингента. Они випились здесь уже не первую неделю, но позиций своих сдавать не собирались.
  Без какой-то конкретной цели, а просто по привычке он продолжал листать страницы сайта, как вдруг - стоп! А вот это уже что-то, достойное внимания, подумал он. Ничего женщина! Что там она про себя пишет? 'Спокойная, покладистая. Вкусно готовит.' Ну, это все так говорят! Повнимательнее вгляделся в фото - почти без макияжа, а привлекательная, если не сказать больше. Серьезный умный взгляд. Насчет интеллекта - это еще предстоит выяснить, но, во всяком случае, далеко не простая. С такой можно, как ему показалось, поговорить на отвлеченные темы, а не только о росте тарифов ЖКХ или о светских новостях типа какая звезда в очередной раз развелась, сделала подтяжку или забеременела.
  Решил написать ей. Сочинил послание, а перед тем как отправить, подумал, что неплохо бы добавить к нему хороший стишок. Было в облике женщины, в ее глазах что-то такое, что требовало нестандартного подхода. Взял с полки томик наугад. Попался Блок. Полистал, остановился на стихотворении, которое показалось ему наиболее подходящим случаю. Только что это в третьей строфе за 'Усыпленные жизнию струны \ Напряженной, как арфа, души'? Так сегодня не пишут. Исключил всю строфу, добавил стихотворение к сообщению и отправил все на сайт.
  Ответа не получил ни в этот день, ни на следующий. Повторил попытку. Снова сочинил послание и снова решил добавить к нему стихи. На этот раз решил взять в помощники Брюсова, своего любимого поэта. Его творчество он знал хорошо, поэтому нужное стихотворение нашел без труда. По содержанию оно хорошо вписывалось в контекст его письма. Только вот что делать с 'ладьями', 'челнами', 'цезарями'? Чтобы не мучиться и не искать замену, опять исключил всю строфу. Подсократил-подправил еще кое-что, извинился перед поэтом и отправил вместе с сообщением на сайт.
  И опять ответа не последовало. Уже без особой надежды на успех в третий раз набросал краткое сообщение и в качестве последнего средства решил обратиться за поддержкой к Жуковскому. Ну уж если и такой признанный мастер изящной словесности не поможет, тогда придется закрывать эту страницу своей биографии и продолжить чес сайта до появления следующей достойной кандидатуры на его нерастраченную любовь.
  У Жуковского, вопреки ожиданиям, с ходу ничего подходящего не нашел. Стихов хороших много, только по слогу сразу видно, что писаны не в этом и даже не в прошлом веке. Все-таки после некоторых раздумий решил остановиться на одном стихотворении. Кое-что изменил, кое-что сократил - получилось, хоть и не совсем то, что хотелось, но - сносно.
  Через день пришел, наконец, ответ. Интердама стихи похвалила. Поинтересовалась, кто автор. Ага! Значит, Блока, Брюсова и Жуковского она знает не очень, а если и читала когда-то, то все уже выветрилось из головы. Тогда, может быть, попробовать и дальше поэксплуатировать классиков? Конечно, придется, потрудиться: кое-что изменить, кое-что присочинить, чтобы стихи не выпадали из контекста. Ну, а если обман когда-нибудь раскроется - что ж, тогда можно будет свести все к шутке.
  А пока надо как-то обыграть свое псевдоавторство. У Цветаевой, кажется, есть что-то на эту тему. Полистал томик ее стихов - действительно, вот он, уже почти готовый ответ. Немножко только подправить. Во-первых, - заменить женский глагол на мужской: 'не знала' на 'не думал'. Потом: вместо '...где сон и фимиам' лучше будет смотреться '...где место лишь богам', а к этому больше подходит 'Резвящимся, как маленькие черти'. Дальше... 'Юности и смерти' заменяем на 'смерти и бессмертьи'. Что еще?.. Да, вот: 'Разбросанным в пыли по магазинам, \ Где их никто не брал и не берет' - это же почти прямая наводка. Так автор легко вычисляется: известно ведь, кто у нас из талантливых поэтов был недоволен своей литературной судьбой. Решил вместо этого написать 'Стремящимся к заоблачным вершинам, \ Туда, где ложь и правда - все в зачет'. А вот последние строки - так это просто шедевр! Браво, Марина Ивановна! Оставляем!
  Перечитал, что получилось:
  
  Моим стихам, написанным так рано,
  Что и не думал я, что я поэт,
  Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
  Как искры из ракет.
  
  Резвящимся, как маленькие черти,
  В святилище, где место лишь богам,
  Моим стихам о смерти и бессмертьи,
  Нечитанным стихам,
  
  Стремящимся к заоблачным вершинам,
  Туда, где ложь и правда - все в зачет...
  Моим стихам, как драгоценным винам,
  Настанет свой черед.
  
   Своим субститутом остался доволен. Набросал послание, прикрепил к нему переделанное стихотворение, отправил по адресу и, удовлетворенный, отправился на кухню выпить своего любимого какао 'Золотой ярлык'.
  
   Глава вторая
  
  В детстве Авенир, что называется, подавал надежды. Прилежностью особой не отличался, но благодаря природным способностям успевал в школе по всем предметам. Сочинял стихи. У него хорошо получалось. Завуч часто поручала ему написать что-нибудь то в школьную стенгазету, то в поздравительный адрес кому-нибудь из администрации. Писал он грамотно.
  При наличии такого дарования ему была прямая дорога в литинститут, куда он и подался по окончании школы. Институт закончил по кафедре русской литературы. Получил распределение в одну периферийную районную газету. Через год ему поручили возглавить в газете отдел культуры. Это было почти по его специальности. Ему бы радоваться и расти дальше до редактора газеты, но после отработки он вернулся в Москву и устроился в отдел писем одной не очень тиражной центральной газеты. Карьеры особой не сделал, но, постепенно продвигаясь по служебной лестнице, дослужился до зам редактора отдела культуры. Потихоньку пописывал стихи. Делал попытки опубликоваться, но куда бы он ни отсылал свои опусы, отовсюду получал отписки с рекомендациями еще поработать над качеством стиха. Да он и сам понимал, что с качеством у него неважно. Только как он ни бился, все выходило коряво, вымученно, тускло, с примитивными рифмами. По сути, ему в своем стихотворчестве так и не удалось подняться выше уровня школьной стенгазеты. Но поэзию знал и любил, особенно хорошо знал поэтов Серебряного века, по которым специализировался в институте.
  И была у него одна странная особенность: когда читал стихи других авторов, все время его подмывало что-нибудь поправить, улучшить. И ведь, действительно, по-его выходило лучше, по крайней мере, - глаже. Хотя знал он, знал, что первый слог самый правильный, потому что самый искренний, и энергетики в нем больше. Знаком он был и с рассуждениями Батюшкова о вреде переделок, читал и 'Анатомию стихотворения' Гумилева, где тот приводит цитату из Теодора де Банвиля: 'Поэзия есть то, что сотворено и, следовательно, не нуждается в переделке', проходил в институте и Пастернака с его '...и чем случайней, тем вернее слагаются стихи...' - все это он читал, проходил и знал, но ничего не мог с собой поделать. Как увидит у кого шероховатость, так и подмывает его покритиковать автора: ну зачем этот написал так? Ведь вот так было бы лучше, а вот здесь лучше бы подошло вот это слово!
  При такой его въедливости и взыскательности из него вышел бы неплохой переводчик стихов. И он пробовал возделывать эту грядку. Один толстый журнал даже два раза напечатал его работы. Но дальше этого дело не пошло. А все потому, что написать добротный русский текст по уже готовому подстрочнику для него не составляло труда - у него были проблемы с написанием подстрочника. Пока его писал, ему все время казалось, что он или исказил мысль автора, или не точно передал настроение. Из-за этого с каждым стихотворением мучился очень долго, до того долго, что к концу перевода был, как выжатый лимон. Можно было бы, конечно, схалтурить и нагородить всякой отсебятины, отдаленно напоминающей оригинал, как многие и делают. Но вот чего-чего, а халтуры он не терпел. Во всем ему нужно было, как говорил Пастернак, 'дойти до самой сути...до оснований, до корней, до сердцевины.' Но если эта сердцевина, решил он, дается таким большим трудом, то пропади оно все пропадом, и дал себе зарок не браться больше за переводы никогда.
  ...В одном из своих писем его новая знакомая выразила удивление, как это ему удается так быстро сочинять такие замечательные стихи. Ведь на каждое ее письмо у него уже готов стихотворный ответ. С восторгом отозвалась о последнем стихотворении.
  Эх, дорогуша! Ломать не строить. Для стихоплета со стажем не проблема взять готовый стишок и подправить его, чтобы увязать с контекстом своего письма. Если он написан очень давно, осовременить в части лексики, заменить что-нибудь или добавить свое, а если какое-то место не поддается переработке, то можно пожертвовать целой строфой, а то и несколькими. Что же касается конкретно стихотворения, которое имела в виду его виртуальная визави, то, если бы она узнала, сколько ему лет, она бы сильно удивилась. Аполлон Григорьев, кому принадлежат эти строки, жил еще в позапрошлом столетии. Надо же! А как будто вчера написаны. Ай да Аполлон Александрович! Ай да молодец! До сих пор удивляет женщин!
  ...Компьютер пискнул, сигнализируя о поступлении на почту нового сообщения. Авенир открыл почтовый ящик - в нем было письмо от его сетевой приятельницы. Что она там пишет? Просит прислать стихотворение повеселей. Не так-то это просто! Если взять русскую поэзию, то здесь - что ни возьми - все больше про несбывшиеся мечты да утраченные грезы. Брюсов оправдывает эту скорбь тем, что это 'человечество стремится и грустит', а мы, мол, поэты, лишь 'общий стон...в гармонии стиха сливаем...' Но, скорее всего, причина такой скорби - в другом, а именно: в инфантильности, духовной аморфности русской творческой интеллигенции. Слова Бердяева о женственной пассивности русской души, недостатке в ней мужественности надо в первую очередь отнести к русскому поэтическому сообществу. На хорошие стихи наших поэтов больше вдохновляют события печальные, чем радостные. Наверное, если собрать в одно место всю скорбь-тоску, которую они вложили в свои творения, то в ней можно утопить весь мир. Вот взять того же Аполлона Григорьева. Замечательный поэт, ничего не скажешь, но как только хорошее стихотворение, - так обязательно сплошная вселенская печаль.
  Авенир покопался в памяти, пытаясь вспомнить что-нибудь веселенькое у Блока, Цветаевой, Багрицкого, Северянина, но ничего подходящего на ум не пришло. У Гамзатова что ли еще поискать? Все-таки считался большим жизнелюбом и сердцеведом. И действительно, Гамзатов не подвел. Нашел у него несколько подходящих стихов. Выбрал одно повеселей. Очень удачное попалось, даже не надо ничего изменять или сокращать. Сочинил краткое сообщение и отправил вместе со стихами. Глава третья
  
  С каждым днем его переписка с виртуальной знакомой становилась все активнее. Он даже не всегда успевал подобрать стихотворение, чтобы оно вписывалось в контекст его ответа. В таких случаях приходилось отсылать, что попадет под руку.
  А его визави, хоть по первым признакам и не тянула на знатока поэзии, но оказалась на редкость эмоциональной женщиной и к тому же наделенной чувством прекрасного. Это видно было по ее восторженным отзывам о стихах, которые он ей присылал. Эпитеты в этих отзывах были настолько яркими, меткими, что ему временами казалось, что их автор водит его за нос, скрывая свою настоящую профессию. Такие выражения, как 'проникновенный лиризм', 'пленительная задушевность', 'наполнены воздухом, светом, теплом', 'дышит волшебством, покоем', 'фонтан эмоций', 'предвестники чуда', - это ведь что-то из арсенала выразительных средств тружеников скорее литературного цеха. Настоящие авторы стихов были бы польщены такими комплиментами. Только вот адресованы-то эти комплименты были не им. Авенир прекрасно понимал, что его приятельница воспринимает стихи как ответы на свои письма, а, значит, и все красивые слова в них она принимает на свой счет. Эти слова имеют для нее далеко не абстрактный смысл. А раз так, то и ее красивые эпитеты, если и относятся к стихам, то не в такой степени, в какой может показаться несведущему. Стихи здесь - лишь повод, звено для опосредованной передачи чего-то большего, чем просто эстетическое удовольствие от хорошей поэзии. И с какого-то момента Авенир почувствовал, как он начинает втягиваться в игру под названием 'виртуальный маскарад', становится заложником этой игры. Но ведь он знал, что в ее правилах есть один обязательный пункт, а именно: количество общения должно рано или поздно перейти в качество отношений. А тогда нужно будет делать уже какие-то конкретные шаги.
   Только вот с конкретными шагами у него были, что называется, проблемы. И ведь нельзя сказать, что он был безнадежным букой, бездарным ухажером с рождения. В молодости он легко находил контакт с представительницами прекрасного пола, мог быть галантным и имел некоторые успехи на ниве любви. Но однажды произошло то, что случается порой в жизни каждого человека: ему было отказано во взаимности. Казалось бы, ну что здесь особенного? Может быть, у девушки были какие-то проблемы личного плана, и в тот момент ей было ни до чего. Да пусть он даже оказался не в ее вкусе. Такое тоже происходит сплошь и рядом, но никто же не делает из этого вселенской трагедии. Да и он, наверное, со временем успокоился бы и перевернул эту страницу своей жизни, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что в этот раз он возлагал большие надежды на серьезные отношения, собирался сделать девушке предложение и уже строил планы на будущее. Поэтому свое любовное фиаско он переживал очень тяжело, и этот проходной, на первый взгляд, эпизод в значительной степени повлиял на его характер.
   * * *
  
  Впрочем, возможно, причиной его душевных мутаций был вовсе и не этот случай. Он мог быть лишь толчком, давшим выход вызревавшим и годами копившимся в тайниках души ощущениям необустроенности своего внутреннего мира, обделенности, безадресной обиды. А вызревать и копиться все это начало гораздо раньше, еще когда он был ребенком и только начинал получать первые сведения об устройстве мира - пока еще без осмысления своего места в нем и сути бытия.
  Рос он без отца. У отца была другая семья, и жил он в другом городе. По этой причине виделись они редко, а точнее, всего два раза. Первую встречу Авенир помнил смутно: ему было тогда четыре года. Помнил только, что отец привез ему в подарок заводную игрушку-слона и еще что-то из сладостей, что именно, в памяти не сохранилось. Игрушку эту он взял с собой в детский сад, и в тот же день от частого употребления она пришла в полную негодность: сначала слону оторвали хобот, а потом отказал механизм. Но он тогда не сильно огорчился, потому что слон был с дефектом: при ходьбе он все время заваливался на бок.
  Когда отец уехал, он продолжал жить прежней жизнью. Ни разу не усомнился в правильности сложившегося порядка вещей, не подумал, почему у других детей отцы живут вместе с ними, а у него отдельно. Ни разу не подумал, что все может быть устроено как-то еще, по-другому.
  Нет, пожалуй, однажды он все же испытал что-то вроде зависти. Возвращался он как-то из школы - это было, кажется в классе пятом или шестом, - а чуть впереди шел его одноклассник с отцом. Они о чем-то оживленно разговаривали. При этом мальчик время от времени забегал вперед и заглядывал отцу в лицо. Авенир запомнил его глаза. Это были глаза счастливого человека, счастливого тем, что можно вот так просто идти по улице рядом с большим и сильным человеком и просто болтать обо всем; счастливого обыденностью, привычностью такого своего состояния, счастливого беззаботной уверенностью, что это будет и завтра, и послезавтра.
  В эту минуту в глубине души у Авенира что-то шевельнулось. Может быть, это была затаенная, неосознанная и подсознательно подавляемая им, загоняемая все время вглубь потребность в присутствии рядом сильного, надежного человека. Не для того, чтобы помог или защитил, а просто - чтобы был рядом. Чтобы чувствовать себя, как все, настоящим.
   ...Уже через много лет он узнал, что в тот раз отец приезжал оформлять развод с матерью.
  Вторая встреча произошла, когда Авенир закончил школу, и отец приехал, чтобы поучаствовать в его жизнеустройстве. Приехал он с готовым планом такого устройства. Сказал, что в строительном институте зав кафедрой - его хороший приятель, так что гарантия поступления - стопроцентная.
   Поддавшись настойчивым уговорам, Авенир съездил с ним в институт. Зав кафедрой оказался милейшим человеком, был очень ласков с Авениром. Сказал, чтобы документы для верности принесли ему, а уж он сам отнесет их в приемную комиссию. Авенир так и сделал, но перед самым началом вступительных экзаменов документы из приемной комиссии забрал и отнес их в литературный институт.
  После этой его встречи с отцом осталось неприятное вязкое чувство - какая-то сложная смесь досады, душевного дискомфорта, беспричинной вины, тревожного ожидания беды. Это чувство не поддавалось анализу, его невозможно было измерить никакими самыми чуткими приборами, но оно жило в нем подспудно, пока однажды не сработал спусковой механизм и не положил начало превращению его из иррациональной субстанции в устойчивое состояние, ставшее спутником Авенира на многие годы. И роль такого спускового механизма сыграла та его любовная история. Состояние это не было болезнью, именуемой врачами как тревожное расстройство личности. Скорее, его можно было назвать амурным синдромом, потому что проявлялось оно больше в сердечных делах: он стал испытывать затруднения в отношениях с представительницами лучшей половины человечества. Хотя, как и раньше, он мог быть приятным, интересным собеседником, предупредительным галантным кавалером, но как только наступал момент перехода к решительным действиям, он впадал в ступор. И если ему все же удавалось преодолеть свою нерешительность и уговорить женщину на рандеву, то, пока он следовал к месту встречи, ему все время казалось, что с букетом цветов он выглядит нелепо, и все прохожие оборачиваются на него и хихикают ему в спину.
  Но, как бы там ни было, в двадцать восемь он женился. Через одиннадцать лет брак распался ввиду исчерпания обоими супругами лимита терпимости. Он оставил квартиру и все нажитое в совместной жизни жене и дочери и вернулся к матери.
  Потом он женился еще раз, но эта его семейная жизнь тоже не заладилась. У женщины был сын тринадцати лет, который никак не хотел смириться с тем, что у мамы есть кто-то еще, кроме него. Что же касается Авенира, то он так и не смог подобрать ключик к его душе. Убедившись в тщетности попыток примирения, через полгода он снова вернулся в родительский дом.
  
   Глава четвертая
  
  Шли годы. Шансов устроить личную жизнь у него становилось все меньше. Компаний шумных он старался избегать: в них он чувствовал себя некомфортно и больше молчал. Как-то в интернете случайно нажал на ссылку сайта знакомств. Приглашение в верхней части главной страницы гласило: 'Вы одиноки не потому, что не востребованы, а потому что вам не хватает общения. У нас Вы получите его в избытке. Зайдите на наш сайт, зарегистрируйтесь и Вы убедитесь в этом. К Вашим услугам более пяти миллионов женских анкет и более двух миллионов мужских'. И чтобы это обещание не выглядело голословным, была приведена целая фотогалерея, в которой преобладали женщины разных возрастов и на все вкусы.
  Раньше Авенир такие сайты обходил стороной. Ему это чем-то напоминало районный клуб встреч. Правда, несколько большего масштаба, но сути это не меняло. И толкутся на таких сайтах, в основном, люди, не избалованные вниманием, невостребованные. Причины такой невостребованности, как ему казалось, были сугубо личностными. Это может быть не вызывающая восторга у окружающих внешность, неуживчивый характер, болезненная застенчивость, дефект речи, талантами природа не одарила - да мало ли из-за чего человек бывает обделен вниманием в реальной жизни. Сеть дает таким шанс повысить свой статус, пусть и виртуально. Здесь домашние заготовки, кальки с высказываний великих людей, цитаты из умных книжек можно выдавать за свои экспромты и выглядеть начитанным, остроумным, мужественным, щедрым, добрым, то есть быть воплощением всех человеческих добродетелей. Да и внешность свою можно подкорректировать, разместив на месте своего потфолио подходящую фотографию из какого-нибудь иностранного журнала. Что же касается конкретно этого сайта, то не способствовали росту доверия к нему еще и грамматические ошибки в тексте приглашения: 'не' со словом 'востребованы' было написано слитно, а после слов 'услугам' и 'двух миллионов' не было тире. Поэтому первым его побуждением было - закрыть сайт. Но тут его взгляд задержался на фотографии темноокой брюнетки. Симпатичная! И на обделенную вниманием не похожа. Посмотрел другие фотографии - тоже вроде бы приличные и достойные люди.
  Немного поколебавшись, открыл базу данных, просто так, полюбопытствовать и заодно проверить, насколько заявление администрации сайта насчет избытка общения соответствует действительности. Прошелся по нескольким начальным страницам. Первое впечатление - парад фотомоделей! На фотографиях женщины выглядели очень привлекательными, ухоженными. Многие представили целые фотосессии и даже видео. Только для незарегистрированных пользователей видео было недоступно, а фото можно было посмотреть лишь в мелком формате. Решил: так и быть, зарегистрируюсь. Это ведь ни к чему не обязывает, за регистрацию денег не берут.
  На следующий день, не преследуя пока никакой конкретной цели, сделал несколько пробных заходов на аккаунты интердевушек. Ознакомительная экскурсия показала хороший настрой прекрасной половины на прочные долговременные отношения. Только для этого, считали одни, необходимо, чтобы мужчина обладал умом, был уверенным, самодостаточным, мужественным, состоявшимся в жизни. Другие видели залог прочных семейных уз в том, чтобы мужчина был внимательным, добрым, умел понимать женщину, прощать обиды. Одна чересчур требовательная особа считала даже, что мужчина должен все время молиться о том, чтобы ей было хорошо, чтобы она жила лучше всех, и тогда она может одарить его счастьем. Посчитал это шуткой, эпатажным выпадом. Хотя, как знать? Не зря же говорят: во всякой шутке есть доля правды.
  Что его удручало, так это обилие в анкетах грамматических ошибок, непростительных даже для учеников начальных классов. Нет, конечно, он не относил грамотность к главным мерилам достоинств женщины, но все же такое пренебрежительное отношение к русскому языку настораживало. Хотя попадались среди сетевых невест и грамотные и начитанные. Например, одна женщина написала в своей анкете: 'Уж климакс близится, а Германа всё нет'. Значит, читала либретто Модеста Ильича, где 'Герман' - с одним 'н'. Ведь у Пушкина-то 'Германн' - с двумя. Хотел было взять ее на заметку, но всмотрелся внимательней в портфолио и передумал.
  Удовлетворив первое любопытство, он еще несколько дней - без каких-либо серьезных намерений, а просто так, от нечего делать, по инерции - продолжал заходить на сайт. И постепенно, раз за разом это занятие стало превращаться для него в забаву вроде раскладывания пасьянса, в способ убить время. Скоро он стал получать сообщения с предложениями познакомиться. С некоторыми пользовательницами сайта пробовал завязать переписку. Неожиданно для себя открыл, что виртуально ему гораздо легче устанавливать контакт и поддерживать отношения: не видя перед собой оценивающего взгляда собеседника, он чувствовал себя свободнее, раскованнее и в полной мере мог реализовать свои способности к изящному слогу, употребить в дело свое филологическое образование. Женщины охотно общались с ним, и пару раз это общение заканчивалось даже договоренностью о встрече. Правда, ни одна из этих встреч так и не состоялась. Первый раз - из-за того, что его сетевой абонент в последнюю минуту вдруг дала задний ход. Сначала она попросила отсрочку. Авенир с пониманием отнесся к ее просьбе и не докучал расспросами. Но потом она почему-то пропала совсем: закрыла свой аккаунт.
  Во второй раз дело продвинулось несколько дальше: уже были согласованы время и место свидания, но его виртуальная пассия на встречу почему-то не пришла. Попытки восстановить с ней связь результатов не дали: она упорно молчала.
  Он был еще новичком в виртуальном флирте и не знал, что на сайте знакомств толчется много тусовщиц, для которых процесс важнее результата. Среди них есть не только одинокие женщины, но и замужние. Для первых одиночество стало уже хроническим состоянием. Огромная вилка между претензиями и собственными достоинствами и нежелание понижать раз задранную ими на большую высоту планку своих требований обрекают их на вечные странствия по страницам сайтов знакомств. Вторые не находят внимания в семье и пытаются найти его в виртуале, а муж в это время пьет пиво с друзьями или смотрит в соседней комнате футбол. А есть и такие, которые вниманием не обделены, у которых есть все, что нужно для счастья, но им неймется. Им все время хочется чего-то еще, а чего - они сами толком объяснить не сумеют. Для них тусовка в Сети - это игра, проба себя в легком флирте.
   Но у всех этих интердам есть один общий родовой признак: в их планы не входит доводить дело до очного знакомства, до отношений, предполагающих появление определенных обязанностей.
  Скорее всего, на таких тусовщиц Авенир и попал. Но он тогда не сильно переживал, потому что и сам еще не был готов к переходу от виртуальных ухаживаний к реальным, считал тот свой виртуальный флирт не более, чем пробой пера.
  Тем не менее, эти два случая поколебали его доверие к сайту. Время от времени он еще продолжал заглядывать на его страницы, но делал это все реже и реже, и все чаще стал подумывать о том, чтобы закрыть свой аккаунт.
  Но однажды он встретил ее - человека, по его представлениям, близкого ему по духу, по жизненной позиции, по внутреннему устройству. Ему нравились спокойный тон ее посланий, ее открытость и здравый смысл во взглядах на вещи, ее непротиворечивость, редкая в виртуальных соискательницах готовность соглашаться с очевидными вещами.
   Постепенно их общение стало приобретать регулярный характер, превращаться для него в ежедневную потребность, а письма его сетевой подруги с каждым разом становились все теплей и теплей. Назревала ситуация, когда его нерешительность в вопросе перехода от виртуального общения к реальному становилась уже нелогичной, противоестественной. И тут открылись его старые болячки: чрезмерная мнительность, заниженная самооценка, сомнения в собственной адекватности, состоятельности. Чтобы как-то оправдать свою пассивность, он стал убеждать себя, что еще не готов к активным действиям, что ему нужно собраться с духом, подобрать нужные слова, чтобы при встрече не выглядеть мямлей, - в общем, начал придумывать различные благовидные предлоги, чтобы оттянуть момент принятия решения. А пока посчитал за лучшее быть посдержанней в своих письмах, стараться обходить стороной сердечные вопросы, больше налегать на стихи. За них можно спрятаться, а если - что, переадресовать все вопросы авторам. Только как долго это может продолжаться? - вот в чем вопрос. Он понимал, что рано или поздно настанет момент, когда тянуть со встречей будет уже просто неприлично.
   И такой момент настал. Однажды он получил от своей пассии письмо, где она, продолжая начатый им накануне разговор об одном популярном фильме, призналась, что не смотрела его. А потом, как бы между прочим добавила, что вообще давно не была в кино. Посторонний человек не увидел бы в этих ее словах ничего особенного, но Авенир посчитал это за намек. Действительно, он понимал, что время мазурочной, по выражению Пушкина, болтовни уже закончилось, все слова, которые обычно произносятся на стадии ухаживания, ими сказаны. Он уже давно воспринимал ее не как одну из многих сетевых интердевушек, с которыми он имел до этого дело. На этот раз все было гораздо серьезнее. Только вместо того, чтобы отдаться влечению и сделать решающий шаг в развитии их отношений, как поступил бы на его месте всякий нормальный человек, он стал все взвешивать, анализировать, прикидывать, рассчитывать и подвергать сомнениям.
  Вот что, например, означают эти ее периодические исчезновения? Она объясняет это командировками. Допустим... Но уж что-то очень часто и порой внезапно она пропадает. А еще вызывала недоумение частая смена настроений в ее посланиях: то это - всплеск эмоций, то - холодные дежурные отписки. Такие странности в поведении настораживали и еще раз заставляли усомниться в адекватности контингента сайтов знакомств. Насколько, вообще, можно доверять этим виртуальным маскарадам? Где гарантия, что размещенная в анкете фотография не из далекого прошлого? Да и интеллектуалкой выглядеть в виртуале значительно легче. А что, если при встрече он увидит не то, что нарисовало его воображение? Как тогда выходить из положения? Чтобы оправдать свое отступление, придется изворачиваться, придумывать различные предлоги.
   Но и он тоже хорош с этими стихами. Нет, чтобы остановиться после одного-двух, ну трех. Но сначала не хватило решимости признаться в плагиате, а потом, когда число стихотворений перевалило за тридцать, было уже поздно: ложь приняла необратимые формы.
   Да если бы только стихи! Со стихами, положим, еще можно было как-то выкрутиться: повиниться, свести все к шутке. Но была еще одна ложь, оправдание которой найти было уже значительно трудней.
   Однажды его виртуальная подруга поинтересовалась, бывал ли он в экспедициях и где? Сказала, что люди его профессии всегда казались ей какими-то особенными: мужественными, сильными, настоящими героями мирных будней. Это она - про профессию геолога, которую он указал в своей анкете.
  Ему бы объяснить сразу, как все было: что поначалу не собирался всерьез увлекаться этой игрой в виртуальные посиделки, поэтому при заполнении анкеты написал первое, что пришло в голову. Но его как черт под руку толкнул: стал дальше сочинять, что, работая в геолого-разведочных экспедициях, исходил пешком почти все Забайкалье. И чего его потянуло на фантазии?! Ведь единственное, что он знал про геологию - это то, что она занимается изучением земной коры и разведкой полезных ископаемых, а Забайкалье видел только на космических снимках в интернете, но вот, поди ж ты, не смог устоять перед соблазном покрасоваться в одежде представителя романтической профессии.
   В общем, получалось: куда ни кинь - всюду клин.
  А ведь был еще этот проклятый жилищный вопрос. Ну, предположим, ему все-таки удастся как-то оправдаться и со стихами, и с геологией, женщина при встрече окажется заслуживающей того, чтобы продолжить с ней знакомство и, может быть, в дальнейшем предложить ей, как говорят, руку и сердце. А дальше? Он живет с матерью в двушке с совмещенным санузлом и проходными комнатами. Как к появлению в доме второй хозяйки отнесется мать, неизвестно. Вариант проживания на территории своей потенциальной супруги тоже проблемный: он еще не забыл свой печальный опыт общения с чужим ребенком. Здесь все будет гораздо сложнее, потому что дети уже взрослые, со сложившимися характерами.
  Он пытался найти выход из создавшегося положения, но чем больше он ломал голову в поисках решения, тем призрачней становилась для него возможность достойного выхода из тупиковой ситуации и тем больше он склонялся к мысли прекратить отношения.
  Только как это лучше сделать? Если попытаться как-то объясниться, то все его доводы в оправдание своего бегства будут выглядеть невразумительными, неубедительными, нелепыми, наконец. Если же просто исчезнуть, закрыв свой аккаунт, она может подумать, что он умер.
   Что ж, значит, придется умереть. Как говорится, нет человека - нет проблемы. Только надо обставить все так, чтобы смерть выглядела правдоподобной. Когда человек умирает, его хоронят. Значит, должно быть захоронение.
  
   Глава пятая
  
  В ближайший выходной Авенир отправился на кладбище. Долго бродил между рядами могил. Свежих захоронений было много, но, как назло, ни одного с именем Александр. Этот псевдоним Авенир взял себе, когда регистрировался на сайте. Не захотел он тогда выставлять на всеобщее обозрение свое настоящее имя. Он всю жизнь немного стеснялся его. В детстве его дразнили то веником, то сувениром, и он часто комплексовал по этому поводу. При выборе псевдонима голову долго не ломал, взял первое, что пришло на ум, а вышло удачно: имя оказалось самым распространенным, по статистике, каждый десятый покойник должен быть Александром. Только усопшие почему-то этой статистике следовать не хотели. Так и ушел он в тот раз ни с чем.
  На следующий день решил повторить попытку, но и на этот раз успеха не добился. Только с третьего захода удалось ему отыскать подходящую могилу.
   Могильный холмик был едва заметен за оградой старого родового захоронения. На холмике - два венка. На одном надпись: 'Александру Георгиевичу от друзей'. Достал блокнот, записал номер участка и номер захоронения и вздохнул с облегчением: теперь можно перевернуть последнюю страницу своего виртуального романа. Оставалось только написать эпилог: отправить прощальное послание. Он уже давно его приготовил - это было стихотворение Брюсова 'У Земли':
  
  Помоги мне, мать-земля!
  С тишиной меня сосватай!
  Глыбы черные деля,
  Я стучусь к тебе лопатой.
  
  Ты всему живому - мать,
  Ты всему живому - сваха!
  Перстень свадебный сыскать
  Помоги мне в комьях праха!
  
  Мать, мольбу мою услышь,
  Осчастливь последним браком!
  Ты венчаешь с ветром тишь,
  Луг с росой, зарю со мраком.
  
  Помоги сыскать кольцо!..
  Я об нем без слез тоскую
  И, упав, твое лицо
  В губы черные целую.
  
  Я тебя чуждался, мать,
  На асфальтах, на гранитах...
  Хорошо мне здесь лежать
  На грядах, недавно взрытых.
  
  Я - твой сын, я тоже - прах,
  Я, как ты,- звено созданий.
  Так откуда - страсть и страх,
  И бессонный бред исканий?
  
  В синеве плывет весна,
  Ветер вольно носит шумы...
  Где ты, дева-тишина,
  Жизнь без жажды и без думы?..
  
  Помоги мне, мать! К тебе
   Я стучусь с последней силой!
  Или ты, в ответ мольбе,
  Обручишь меня - с могилой?
  
   Дома включил компьютер, немного подправил стихотворение, подсократил, исключив кое-как строфы, и отправил по адресу. А еще через четыре дня отправил письмо с сообщением о своей смерти. Чтобы не возникало сомнений в его кончине, подписался именем Сергей и отправил письмо с другого электронного адреса. В тот же день получил взволнованное письмо, следом за ним - другое. Чтобы женщина окончательно успокоилась, пришлось еще описать некоторые подробности своей 'болезни' и 'смерти'. После этого писем больше не приходило.
   Ну вот и все... Прощай, Ольга. Приказываю тебе долго жить. Живи и будь счастлива.
  
  
  
   Примечания
  
  
  Часть 1 Гл. 2. А. Блок, 'Есть минуты, когда не тревожит...' Сб. стихов. 'Школьная библиотека'. Изд. 'Художественная литература', 1968 г. (Исключена последняя строфа).
  
   Часть 1 Гл. 2. В. Брюсов, 'Идут года. Но с прежней страстью...' Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г. (В первой строфе слова 'но с прежней' заменены на 'но с той же', 'Как мальчик' заменено на 'Как раньше', исключены две последние строки; во второй строфе исключены две последние строки; исключена четвертая строфа).
  
   Часть 1 Гл. 2. В.А. Жуковский, Песня. ('Минувших дней очарованье...') Сб. стихов 'Эолова арфа'. Изд. 'Детская литература', Москва, 1980 г. (Во всех строфах исключены четыре последние строки; в первой строфе 'воспоминанье' заменено на 'воспоминанья'; во второй строфе 'теснишься' заменено на 'стучишься'; в третьей строфе 'Не узрит он минувших лет' заменено на 'Когда прошло уж столько лет').
  
   Часть 1 Гл. 3. Р. Гамзатов, 'Жизнь капризна. Мы все в ее власти...' Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г.
  
   Часть 1 Гл. 3. И. Северянин, BERCEUSE СИРЕНИ. ('Когда сиреневое море...') Сочинения в пяти томах, т.2. Logos, 1995 г.
  
   Часть 1 Гл. 3. Н. Гумилев, 'Так долго сердце боролось...' Сб. 'Стихи. Письма о русской поэзии'. Изд. 'Художественная литература', Москва, 1990 г. (4 строфа переставлена в начало, 3 и 5 строфы исключены).
  
  Часть 1 Гл. 4. А. Григорьев, 'За Вами я слежу давно...' Сб. 'Одиссея последнего романтика'. Изд. 'Московский рабочий', 1988 г. (Во второй строфе 'люблю' заменено на 'ценю').
  
  Часть 1 Гл. 4. Р. Гамзатов, Твоя фотография. ('Смотрю на фотографию твою...') Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г. (В 1 строфе 'в себя' заменено на 'в судьбу', 'на судьбу' заменено на 'на свой рок'; во 2 строфе 'смущенье' заменено на 'смущеньи'; исключена часть после слов '...а быть может, обо всем...' и до конца стихотворения).
  
  Часть 1 Гл. 4. Р. Гамзатов, Я тебя не забуду. ('По планете немало постранствовал я...') Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г. (Без 4 строфы).
  
  Часть 1 Гл. 5. В. Брюсов, Вечер после дождя. ('Ветер печальный...') Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г. (Исключена 3 строфа).
  
  Часть 1 Гл. 5. Р. Гамзатов, 'Ночь, ты как скучный и нудный рассказ!..' Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г.
  
  Часть 1 Гл. 5. Б. Пастернак, Памяти Марины Цветаевой. ('Мне так же трудно до сих пор..') Избранное в 2-х томах, т.1. Москва, изд. 'Художественная литература'. 1985 г. (Без 1, 5, 6 и 7 строф; в 3 строфе 'смерти' заменено на 'скорби').
  
  Часть 1 Гл. 5. Р. Гамзатов, 'Нет, ты не сон, не забытье...' Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г.
  
  Часть 1 Гл. 5. Р. Гамзатов, 'Я проснулся на рассвете...' Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г.
  
  Часть 1 Гл. 5. Н. Гумилев, 'Какою музыкой мой слух взволнован?..' Сб. 'Стихи. Письма о русской поэзии'. Изд. 'Художественная литература', Москва, 1990 г. (В 4 строфе 'любившую' заменено на 'познавшую').
  
  Часть 1 Гл. 5. В. Брюсов, Первый снег. ('Серебро, огни и блестки...') Сб. стихов. Библиотека 'ХХ век: поэт и время', вып. 4. Изд. 'Молодая гвардия', Москва, 1989 г. (Без 3 строфы).
  
  Часть 1 Гл. 5. В. Брюсов, Весенний дождь. ('Над простором позлащенным...') Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г. (Во 2 строфе поменялись местами слова 'струи' и 'гнет'; в 3 строфе 'Гребни травок' заменено на 'Верх деревьев').
  
  Часть 1 Гл. 7. В. Брюсов, Облака. ('Облака опять поставили...') Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г. (В 3 строфе 'серыми' заменено на 'белыми').
  
  Часть 1 Гл. 7. Р. Гамзатов, 'Понять я не мог...'. Сб. стихов и поэм 'Последняя цена'. Изд. 'Современник', 1979 г. (Без слова 'Родина' в конце стихотворения).
  
  Часть 1 Гл. 7. А. Ахматова, Во сне. Сб. стихов. Из цикла 'Шиповник цветет. Из сожженной тетради'. ('Мы с тобою, друг мой, не разделим...') Составлен ТОО 'Полимарк', Москва, 1992 г. (В последней строке 'мне прислал' заменено на 'получить'.)
  
  Часть 1 Гл. 7. В. Брюсов, У Земли. ('Помоги мне, мать-земля!..') Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г.
  
  Часть 1 Гл. 8. В. Брюсов, 'Не плачь и не думай...' Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г.
  
  Часть 2 Гл. 1. М. Цветаева, 'Моим стихам, написанным так рано...' Сб. стихов 'Звали меня Мариной'. Изд. 'Эксмо', Москва, 2008 г. (В первой строфе 'не знала' заменено на 'не думал'; во второй строфе 'Ворвавшимся' заменено на 'Резвящимся', 'сон и фимиам' заменено на 'место лишь богам', 'юности и смерти' заменено на 'смерти и бессмертьи', восклицательный знак заменен на запятую; в 3 строфе 'Разбросанным в пыли по магазинам, / Где их никто не брал и не берет...' заменено на 'Стремящимся к заоблачным вершинам, / Туда, где ложь и правда - все в зачет...').
  
   Часть 2 Гл. 5. В. Брюсов. У Земли. ('Помоги мне, мать-земля!..') Сб. стихов. 'Диамант', С-Петербург, 1997 г.
  
  Переделки стихов - инициатива героя повести. Автор к этому отношения не имеет.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"