Анкх : другие произведения.

Офицер и джентльмен. #11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.80*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Про благородного человека, попавшего в совсем неблагородные условия, но сохранившего себя и снова оказавшегося на коне.
    В конце - любовь и хаппи-энд. Отношения начальник/подчиненный, война и военнопленные, издевательство над стокгольмским синдромом, ПАФОС! и ПАТРИОТИЗМ!, сомнительное согласие и любовь с последнего тыка.
    Upd. 17.11.10 Часть двенадцать бис: Интермедия в безголосой фуге. (Эротическая интермедия)
Название: Офицер и джентльмен..
Автор: ankh976
Ориджинал
Рейтинг: NC-17
Жанр и теги: слэш, нц-17, мини(?), процесс, начальник/подчиненный, война, солдатня, многа херта, а под конец - комфорт, комфорт, ХЭ
Размер: мини пока
Статус: в процессе
Саммари: Про благородного человека, попавшего в совсем неблагородные условия, но сохранившего себя и снова оказавшегося на коне.
Отношения начальник/подчиненный, война и военнопленные, издевательство над стокгольмским синдромом, ПАФОС! и ПАТРИОТИЗМ!, сомнительное согласие и любовь с последнего тыка.


Офицер и джентльмен.
Часть одиннадцатая: Как любить.

Эштон тогда сразу узнал Герина - на черно-белом зернистом снимке утренней газеты. Очередные правительственные перестановки в Дойстане, теперь у них новый лидер, Леонир Тарвенг: вот он вдохновенно протягивает руку с трибуны, а по бокам и сзади стоят два молодых человека в военной форме с одинаковым надменно-холодным выражением на красивых лицах. Но Герина он бы не спутал ни с кем, хоть имена молодых людей не были упомянуты в статье. Сердце тогда сжало тоской и иррациональной ревностью: теперь бывший любовник окончательно недоступен... и что связывает этих троих на снимке? Почему Герин смотрит на этого Леонира, а второй подручный - на самого Герина?

Глупость, конечно, но с тех пор он пристально следил за событиями в Дойстане и был вознагражден еще четырьмя мутными фотографиями. Следующим шагом абсолютного падения было бы начать делать вырезки. Он не дошел до этого - просто складывал газеты в отдельную папку. Между тем, Альбионрих, северо-западный сосед Дойстана, неожиданно пошел на эскалацию их затяжного конфликта, и скоро развязалась настоящая война. Работы у Эштона стало особенно много, все эти поставки оружия обеим сторонам, но, конечно же, больше Альбионриху - Дойстан в результате своих внутренних проблем был более ограничен в средствах... И Дойстан проигрывал, через месяц после начала войны их войска уже отступали, и тогда родной Франкшир пошел на альянс с Альбионрихом и напал на них с юго-востока, затягивая в тиски, из которых невозможно вырваться. В тот же день Эштон перевел практически весь свой капитал по частям в нейтральные страны. Он не верил войне, не разделял идиотского энтузиазма толпы относительно блистательных побед, новых земель, и еще нелепее: того, что они якобы восстанавливают справедливость, возвращают на место законную власть Дойстана. Может, он так считал потому, что там, по правую руку новой власти стоял Герин.

Эштон не ошибся в своих дурных предчувствиях, озверевшие дойстанцы выпустили целые воздушные армады, которые прошли над нейтральными странами и ударили в тыл союзникам, одним чудовищным росчерком перечеркнув сотни тысяч жизней и переломив ход войны: все было кончено. Вундерваффе, тогда он впервые услышал это слово. Это был настоящий кошмар, Эштон приехал после нападения в некогда прекрасный Дирзен, его жители, такие гордые своей культурой, своим прославленным университетом, его тонкие резные шпили - все было мертво, все лежало в руинах и черной жирной саже. Дирзен разбомбили из-за военных заводов, а Эштон был там в командировке, его спасло то, что он остановился у знакомого промышленника, господина Норда, в поместье за городом.

И тогда в Дирзене он допустил ошибку - надо было бежать, садиться в машину и ехать к границе, которая была рядом в горах, и там еще не было дойстанцев, а он решил вернуться в столицу, почему-то казалось, что он там нужен.

На залитом солнцем шоссе, с пасторальными барашками и оградками, с виднеющейся невдалеке такой затрапезной бензиновой станцией, они были остановлены военным разъездом. Их выволокли из машины и бросили в пыль с заложенными за голову руками. Огромный рыжий капитан рассмотрел их документы, а потом щелкнул пальцами и махнул на шофера и Мориса, и тех убили прямо там, не поднимая, двумя короткими выстрелами в голову. А самого Эштона перекинули через капот собственной машины, и капитан отымел его под хохотки черных автоматчиков. Один из них перевернул ногой убитых, и Эштон глядел в искаженные смертью лица своих служащих и не понимал, почему не он лежит в пыли, ведь должны были бы польстится на них - молодых и свежих. Впрочем, позже он уже считал, что повезло Морису и шоферу - отмучиться сразу.

Эштон сначала думал, что он для чего-то нужен рыжему капитану: может, из-за денег? Даже предлагал, чтобы его отпустили, - всю оставшуюся во франкширских банках сумму. Тот взял чек, положил в карман и засмеялся:
- Неужели считаешь, что ваши бл...дские деньги еще чего-то стоят? Да и мало ты как-то скопил, где остальное, сучонок?
В тот момент он понял, что ничем не откупится и не стал говорить о заграничных накоплениях, он увидел знакомую жажду в глазах капитана, ту же, что сжигала когда-то его самого. Только у Эштона никогда не было абсолютной власти над Герином, какой наслаждался теперь его мучитель. Жизнь отплатила ему слишком жестоко за совершенную некогда низость, лишив сначала любимого, а теперь вынуждая расплачиваться по тысячепроцентным счетам каждый божий день. Там, у капитана в казарменной квартире, он снова увидел Герина: на письменном столе, в деревянной рамочке, как обычные люди ставят портреты любимых, у психованного карателя стояла вырезанная из глянцевого журнала фотография. Капитан кощунственно отрезал их Великого Вождя и других вождей помельче. Герин там улыбался уголком губ и был тоже в форме карателя.

Капитану вскоре прискучила непокорная игрушка, через пятнадцать долгих дней он отвез избитого до полусмерти Эштона в офицерский бордель при столичных оккупационных частях и оставил там, пообещав навещать, когда тот научится быть послушным. Там было все то же - жизнь в оковах, так, что даже не наложить на себя руки, и никакой возможности бежать. Только мучил его не один, а многие - неутомимо, но однообразно, и не били так сильно, наказывали куда более изощренно и жестоко, но не оставляли следов. Следы могли оставлять только гости заведения. Эштон никогда бы не подумал, что будет пользоваться популярностью в подобном месте в свои 36 лет, дойстанцы оказались извращенцами. Но он и не думал, что проживет там долго, в его возрасте он быстро станет не интересен никому от такого обращения, и его уже даже не интересовало, что будет после - в любом случае это будет изменение и возможность вырваться...

Почти три недели прожил Эштон в борделе, когда в одну, как обычно, ужасную ночь их посетило высокое общество, дойстанские шишки в генеральских погонах. Все забегали, Эштона и еще нескольких запихали в душ, повторно отдраивая и вычищая изнутри и снаружи, тщательно выбривая, - ежедневное унижение, на которое он уже перестал почти обращать внимание. И тогда, стоя за загородкой перед выходом на сцену, он увидел Герина третий раз - и теперь вживую. Тот сидел на лучшем месте и был похож на глянцевую картинку: белокожий, светловолосый и черноглазый, в черном мундире с белыми кантами - как будто ожившая черно-белая фотография. Герин не был непристойно возбужден, как его спутники, с ледяным равнодушием он смотрел на сцену, лишь изредка поднося руку к губам - для очередной затяжки.

Эштон не сводил с Герина глаз, когда его выводили, оборачивался, когда его привязывали, но ни единым жестом тот не показал, что узнал его. Да и было ли чего узнавать? Вряд ли Герин видел его каждый день во снах и вспоминал наяву, как сам Эштон... разве что в случайном неприятном сне. Эштон не думал, что это ударит его так сильно, ломающей болью разольется в груди, ведь с того дня, как судьба свела его с рыжим капитаном, он думал, что наконец забыл Герина, вспоминал только когда видел его портрет, и один раз ему приснилось, что тот сошел с портрета и вытащил его из непрерывного кошмара. Но он проснулся, а кошмар остался, и именно тогда Эштон разрыдался, после того пробуждения, хотя не плакал никогда, как бы сильно над ним не издевались. И сейчас слезы текли из его глаз, и он ничего не мог с этим поделать, как ни кусал губы и не закидывал голову, а удары стека ощущались особенно сильно. Сослуживец Герина, проводящий эту сессию, велел ему считать вслух, до пятидесяти, но Эштон молчал, зная, что его накажут сильнее, но это было бы совершенно мучительно - сказать хоть слово и разрыдаться еще и в голос, только не сейчас, не перед ним. И каратель считал вслух, сказав, что пятьдесят зачтется только тогда, когда Эштон сам дойдет до этой цифры, не сбиваясь, ну, это как всегда, сейчас его до обморока забьют. Но на двадцать первом ударе экзекуция остановилась, наверно придумали что-то еще, Эштон снова поднял голову и увидел стоящего прямо перед собой Герина. "Узнай меня."

Но Герин глядел так же равнодушно, он молча отстегнул Эштона от станка и за плечо сдернул на пол, и все вокруг тоже молчали, Эштон упал бы, ноги его не держали, мускулы трясло от боли, но рука на плече удержала его. Эштон опустил голову, сил не было смотреть на все эти дойстанские морды вокруг, их жадные и презрительные глаза. Герин толкнул его перед собой, куда-то ведя, и ему было все равно - куда.
- Отдельный номер товарищу рейхсляйтеру, - громко сказал кто-то.
И все отмерли и зашумели, уже другой голос сказал им вслед:
- Товарищ Штоллер изменил своему принципу "не пихать член во всякое дерьмо", исторический момент, товарищи.
Все засмеялись, а Герин остановился и надменно изрек:
- Советую воспользоваться историческим моментом, товарищи, сегодня ночью пихаю во что угодно.
Они вышли из залы под просто-таки гомерический хохот, служительница провела их до лучшего номера. Герин больше не держал Эштона, он с интересом разглядывал голую попку девушки под просвечивающей тряпочкой - как в старые времена, Эштон прекрасно помнил, как тот заглядывался на каждую юбку.

Эштон остановился посредине комнаты, оглянулся на Герина, хотелось разбить это молчание и спросить, узнали ли его, ведь почему-то же "изменили принципам"...
- Руки за голову, ноги на ширине плеч, - негромко обронил Герин.
Эштон подчинился, зажмурившись и сжимая дергающиеся губы: ничего его Герин не узнал, а если и узнал, то это не важно, сейчас будет измываться над ним, он такой же, как все остальные, а может, это Эштон не заслуживает ничего другого. "Пихать во всякое дерьмо."

Теплые пальцы пробежались по его спине, осторожно приласкали исполосованные ягодицы, обводя вспухающие рубцы. Герин провел по его шее сзади сухими горячими губами, поцеловал судорожно сцепленные кисти, шрамы на запястьях, огладил внутреннюю сторону вздетых рук и бока. От этих прикосновений - таких нежных - в груди стало горячо и больно, никогда Герин с ним не был так ласков, да и не нужна была тогда, больше года назад, Эштону эта ласка, словно тупой варвар он добивался лишь покорности. И захотел чего-то большего только когда его изнасиловали, прижимался и искал тепла в ту далекую ночь после того, как его избили и отымели, словно только так и надо с ним обращаться, словно он был рожден только для такого отношения и не понимал человеческого. Слезы снова потекли по его щекам, Эштон задрожал и всхлипнул, ненавидя себя за эту истерику.

- Не шевелись, - Герин снимал губами соленые капли с его лица, - Я не сделаю тебе ничего плохого, - горячая ладонь слегка сжала живот Эштона, скользнула в пах, на мгновение прикоснулась к напряженному члену. - Нравится, да? Ты такой красивый. И уже готовый...
Эштон почувствовал жар стыда, заливающий его: "уже готовый"... Он готов раздвинуть ноги после того, как его отодрали всем на потеху, а теперь унижают, заставляя принимать ласки в такой позе, неподвижно. Как есть "франкширская шлюха", его так часто называли этими словами, ему кажется уже, что это постыдно - быть франкширцем. Он посмотрел прямо в лицо бывшему любовнику и увидел, что глаза Герина были совершенно стеклянными, зрачки на пол-радужки, знакомый вид, вряд ли он был вообще здесь, с Эштоном, возможно, он так бережно гладил и целовал розового слона в своем сознании.

Но Эштон все равно тянулся к этому иллюзорному теплу, к ложной нежности, и стыд его прошел: стыдится было не перед кем, кроме самого себя, а про себя он знал совершенно все. Герин снова покрывал его тело быстрыми поцелуями и легкими касаниями, от него пахло хорошим табаком, свежим парфюмом и немножко коньяком, а Эштон ежился и чувствовал, как чувственно стягивается его кожа,покрываясь мурашками: было так хорошо...

Ласки внезапно закончились, и он почувствовал себя заброшенным, скосил глаза, следя за любовником: куда тот ушел? Оказывается, мужчина обнаружил патефон и ставил пластинку. "Ах, мой милый Августин", - заиграла пошлая дойстанская мелодия, Герин поморщился, перевел иглу, и дьявольская машинка взвыла дурным голосом: "Беленская лазуууурь!" Эштон сжался, все так же не меняя позы, руки на затылке, ноги на ширине плеч: он знал наизусть этот заезженный репертуар, сколько раз его трахали под одни и те же безвкусные мелодии... Патефон зашелся хрипом и визгом - Герин придавил его крышкой и подошел к Эштону, потянул за руки, заставляя терять равновесие, резко крутанул, роняя спиной на кровать.

- Согни ноги и разведи колени, руки в стороны, не двигайся.
Эштон послушно принял требуемую позу, лежал перед офицером в черной форме карателя максимально открытый и уязвимый. И тот склонился над ним, целовал шрамы, покусывал нежную кожу на внутренней стороне бедер и в паху, поцелуи-укусы становились все более жесткими, жалящими. Ноги дрожали, его всего колотило в отчаянном стремлении сохранить неподвижность, не начать стонать и непристойно извиваться.

Герин слегка улыбнулся, окидывая его взглядом, отошел к столику за маслом и презервативом. Эштон тяжело дышал, без Герина снова стало холодно, по телу прошел озноб, но тот скоро вернулся и принялся ласкать его изнутри скользкими пальцами - научился за этот год - и невозможно было поверить, что он так старается ради шлюхи... И Эштон снова отдался сладкой иллюзии того, что он с любимым и ничего, ничего не было. Герин подхватил его под поясницу, заставляя выгнуться, вошел в его тело, склонился, упираясь одной рукой и внимательно заглядывая в лицо. "Не шевелись", - прошептал он, и Эштон стонал и всхлипывал, выгибаясь, не смея менять позы, ему отчаянно хотелось прикоснуться к Герину, но нельзя было ослушаться, иначе иллюзия развеется, Герин отпустит его и уйдет, а кошмар, кошмар его жизни останется. Скоро так и будет, подумал он, отчаяние подступило к горлу и вырвалось с криком, его тело забилось в судороге, и было в этом столько же удовольствия, сколько безнадежности: сейчас все кончится, ведь Герин тоже застонал, кончая.

Он вытянулся на кровати, зажмурился, ожидая приказа убираться или пинка, но Герин лег рядом с ним, погладил по голове, позвал: "Эштон". И он задохнулся, живот скрутило, словно его кишки намотало на кол: Герин узнал его, развлекался зрелищем его порки, а потом смотрел, как он унижается за кусочек ласки. Эштон свернулся в комок, тихонько подвывая от боли, он перешел свой предел.

- Ты чего? - Герин положил руку ему на плечо, пытаясь развернуть. - Что случилось, Эштон? Ты... ты что, не узнал меня?
- Нет, - прошептал Эштон, то что Герин был в твердом уме, несмотря на наркотики, делало все только хуже, - Нет.
- А я тебя сразу узнал, - грустно улыбнулся Герин, - Как только подошел. До этого не видел.
- Не видел? - Эштон развернулся, заглядывая ему в лицо. Боль медленно отступала.
- Не видел. Я никогда не смотрю на такие вещи. Хорошо, что сегодня взглянул.

Герин снова погладил Эштона по голове, принес влажные полотенца, вытираясь одним по пути и роняя его на пол. Склонился над замершим на кровати мужчиной, стирая следы страсти с его живота и бедер. Эштон был такой красивый, когда лежал так тихо и покорно, глядя на него широко распахнутыми глазами. Не удержавшись, он наклонился и поцеловал полувозбужденный еще после оргазма член франкширца, соблазнительно устроившийся на золотистом животе.
- Раньше вас от этого тошнило... - едва слышно произнес Эштон.
"Теперь меня от себя тошнит", - подумал Герин, но ничего не сказал.
Оценка: 4.80*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"