Странное это состояние, когда физически ощущаешь, как мысли натыкаются друг на друга, пугливо отскакивают и пытаются найти местечко поуютней. Одни суетливо и мельтеша, другие едва перебирая лапками. Но тщетно. Без шансов на успех. Ибо моя голова готова была взорваться или разломится пополам от букета болевых ощущений и новых поточных впечатлений.
- Не понимаю! Всё равно не понимаю! - в сотый раз возмутилась Света и для пущей убедительности стукнула палкой о покрытый линолеумом пол. Гулкий звук вспугнул пса, нервно навострившего уши, и отозвался скрипучей болью в моих висках. - Не дух же она, в конце концов! Но и человеком быть не может. Шесть лет прошло! Саш, а ты как считаешь? Не молчи, бога ради!
- Прекрати истерить, думать мешаешь, - издала я шипение, которому бы позавидовала любая гадюка, и уставилась в окно, чтобы не видеть Свету и Кондратьева. Однако все равно ощущала спиной нервозность одной и пронизывающий взгляд другого.
Рассматривать на улице было нечего. Рассвет только-только начал заниматься над больницей и пока плохо справлялся с ночью, не желающей покидать окраину города. Лесопосадки вдали тонули во мраке. Лишь огоньки фар машин, резво катящихся в сторону аэропорта, напоминали, что там - за стеклом продолжается жизнь. Жизнь, которая несколько часов назад казалась скучной и обыденной.
Глядя в окно, я пыталась проанализировать ситуацию. Насколько это позволял воспаленный рассудок, ошарашенный появлением Златы, а затем выведенный из строя обмороком и встречей головы с полом. Чем больше я думала, тем яснее становилось, что слепая девушка права. Женщина, явившаяся мне на берегу, не была настоящей. Не могла же она продолжать лежать в коме спустя столько лет.
- Нужно найти Злату, - я оторвала взгляд от огней в небе. Там - за несколько километров от земли - кружил самолет, готовясь к посадке.
- В Потоке? - не поняла мою мысль Света и съязвила. - Тебе мало впечатлений?
- Нет, не в Потоке, - я слишком устала, чтобы реагировать на выпад. - В реальности. Кого бы я ни встретила сегодня ночью, духа или воплощение закольцованного мира, изначально Злата была настоящей. Значит, лежала в коме. Сведения, наверняка, хранятся в архивах одной из больниц города. Или страны.
- Не предлагаете ли озаботиться поисками мне? - Кондратьев с усмешкой погладил короткую бороду. - Как вы это представляете? Разослать письма в клиники? Что спросить: не лежала ли у них некая Злата в возрасте от тридцати до... - доктор театрально задумался, - до ста лет?
- Что вы! - усталость как рукой сняло. - Я и не думала вас утруждать. Обойдусь собственными силами. И шпионскими связями!
Ух! Как же допек меня вредный эскулап! Каждое движение воспринимает в штыки! Я действительно не планировала привлекать его к поискам Златы. Перед сногсшибательной речью Кондратьева хотела обратиться за помощью, чтобы совместными усилиями придумать легенду для отца. Наша компания давно и прочно наладила контакты со многими клиниками. Ее глава мог бы попросить руководство больниц об услуге. Нужно было лишь назвать папе убедительную причину поиска таинственной дамы без возраста. Ладно, сама что-нибудь придумаю. Когда приду в себя.
- Как хотите, а я домой. Спать, - я попыталась гордо прошагать мимо заведующего.
- Дельная мысль, - заметил он, преградив дорогу рукой. - Но сначала ответьте на вопрос. Когда вы были в Потоке, чувствовали запахи? Испытывали ощущение реальности происходящего?
- Пожалуй, да, - задумалась я, напрягая память. - Пляж был реальным. Пахло морем.
- Серьезно?! - ахнула Света. - Павел Семенович, откуда обоняние у фантома? Саш, у тебя же не было тела?
- Тела? - я вздрогнула, вспомнив важную деталь, которую не зафиксировала сразу из-за потрясений. - Тело было, - прошептала я, хватаясь за дверной косяк. - Свет, ты не поверишь, на мне оказалось то самое платье! Малиновое! Варино!
- То есть... то есть... - девушка уронила палку на хвост несчастной собаке. - Ой, Каспер, прости, - Света машинально погладила пса по шее. - Значит, ты была в Потоке? По-настоящему?! Павел Семенович, как так? Почему у меня не получается?
Но Кондратьев молчал, буравя хмурым взглядом мое лицо. Я понимала состояние доктора. С моим появлением эксперименты могли продвинуться вперед. Однако завотделением многое бы отдал, чтобы на моем месте оказался кто-то другой. Хоть черти из ада, но не надоедливая "пигалица с громкой родословной".
- Не очень-то и хотелось, - сообщила я, покидая кабинет, и с трудом удержалась, чтобы не показать доктору язык. И когда повзрослею?
Утром (если можно так назвать полдень) я поднялась разбитая. Пошатываясь пошла в ванную, по дороге споткнувшись о кошку. О какую именно, спросонья не разобрала, только заметила рыжий вихрь, в панике улепетывающий прочь.
- Дусь, Лесь, - пробормотала я извиняющимся тоном и поменяла направление, сообразив, что хвостатые бестии не прочь позавтракать.
Кухня у меня хоть и маленькая, но уютная. Может, благодаря нежно-бежевому кафелю с выложенными по периметру ромашками. Или из-за живых растений в разноцветных горшках, доставшихся от предыдущей владелицы квартиры. Переселяясь к сыну и невестке, она не смогла забрать цветы, однако стрясла с меня обещание холить их и лелеять. Или хотя бы не забывать поливать. Не кошки, сами не напомнят о дырявой памяти хозяйки. Поэтому записка "Дождь в оранжерее" большими буквами неизменно была "примагничена" к холодильнику.
Собственная жилплощадь у меня появилась полгода назад. Папа профинансировал покупку квартиры в честь 22-летия и грядущего окончания университета. Прежде он категорически возражал против моего отделения, игнорируя факт, что наши с Бастиндой стычки приближались к объявлению ядерной войны. Изначально деловой родитель сам собирался подобрать мне жилье, но объездив с ним десяток вариантов, я устроила бунт и озаботилась поиском отдельных квадратных метров без папиного участия.
В эту хрущевку я попала случайно. Дворами шла из гостей и увидела на подъезде объявление. Странно, но я влюбилась в квартиру, едва переступила порог. В атмосферу странной меланхолии, мягкой и спокойной. В вид из окна на небольшой сквер, шелестящий листвой на ветру. И даже в старомодный ночник на стене, спрятавший лампочку под белой шляпкой с голубыми цветами.
Кошачье подселение состоялось на следующий день после новоселья. Возвращаясь с учебы, я наткнулась на два рыжих комочка, жавшихся к подъездной двери. Котята-подростки, жмурясь, смотрели на снежные хлопья и дрожали от холода. Однако протянутой руки не испугались. Одна из кошечек, ставшая позже Леськой, доверчиво потерлась мордочкой о ладонь. Девочки, действительно, оказались ручными. Я выяснила, что прежде они жили у местной старушки, недавно ушедшей из жизни. Наследники бабушкиного имущества вовсю развешивали объявления в поисках квартирантов. Хвостатые же жильцы были выставлены с позором...
Оставив кошек трапезничать, я умылась, оглядела в зеркале осунувшееся лицо, глаза с полопавшимися капиллярами, рассердилась и брызнула водой на гладкую поверхность. Не хочу никуда ехать! Ну её, эту больницу. Кондратьева, Макарова, Поток! И Вову заодно. Спать! Спать и еще раз спать! Я успела добрести до неубранной постели, когда мобильный истерически посоветовал не брать трубку, сообщая о звонке Бастинды. Ее голос, зазвеневший издалека, по накалу страстей почти не отличался от говорящей заставки на сотовом.
- Почему ты до сих пор не в больнице?! Где тебя носит, Александра?! Немедленно приезжай! Твой отец хочет назначить Владимиру ваш дурацкий препарат! Переубеди его, слышишь! Иначе я руки на себя наложу!
С трудом сдержав порыв осчастливить мачеху знанием, что много лет жду сего момента, я прорычала, что выхожу из квартиры, оборвала связь и с громким стоном повалилась на кровать. Интересно, за какие грехи нам полагаются родственники?! Особенно мои? Алла, считающая, что имеет право выставлять мне требования? Папа, нашедший время продолжать эксперимент? Вова, который... который... Ух!
Шевелиться не хотелось, но выбора не было. Мачеха в покое точно не оставит. Если не помогут крики, подключит отца, а тот начнет давить на совесть. С тяжким вздохом я принялась собираться и спустя час подъехала к больнице на старенькой девятке, доставшейся мне три года назад от дяди, пересевшего на иномарку. Спонсировать покупку нового авто папа отказался категорически, объявив, что не станет выбрасывать деньги на ветер. Мол, ни одна женщина (даже собственная и единственная дочь) не в состоянии сберечь железного коня.
Отца и мачеху я застала на крыльце, злых до нельзя друг на друга. А еще на Кондратьева, выставившего их из отделения. Забавно, но впервые я была солидарна с заведующим. Потому что слишком хорошо представляла (в ярчайших деталях!), какой скандал эти двое закатили наверху.
- Скажи ему! Объясни ей! - одновременно выдали родственники, яростно посмотрели друг на друга и снова на меня. - Немедленно!
- Согласна на препарат, - скороговоркой обозначила я свою позицию и ловко просочилась внутрь здания, заметив, как через стекло машет Лиза. С ней я тоже не горела желанием общаться. Но лучше Макаровская невеста, чем бушующая чета Корнеевых.
Решение об экспериментальном лечении для Вовочки я приняла по дороге на работу. На него сподвиг вредитель-врач. Вспомнился вопрос Кондратьева, не собираюсь ли я назначить чудо-препарат брату, ехидный взгляд доктора и легкая усмешка на губах. Почему бы и нет? Хуже "вздернутому носу" точно не станет. Зато нос заведующего перестанет задираться. Хотя бы на время.
- Саша, я тут подумала... - Лиза говорила на ходу, стараясь не отстать, ибо я перебирала ногами с отчаянной скоростью, чтобы папа с Бастиндой не догнали. - Медсестры говорят, ты лекарство испытываешь. На тех, кто в коме. А Макса можно включить в эту вашу программу?
От неожиданности я проскочила мимо лифта. Вот те раз! Пару недель назад я чуть головой о стены не билась в поисках претендентов. А теперь, когда мне совершенно фиолетовы испытания, желающие в очередь выстраиваются.
- Без проблем! - я безжалостно вдавливала кнопку вызова в панель, хотя она давно горела задорным красным огоньком. - Родственники должны бумаги подписать. Можешь устроить? - глядя, как обрадованная невеста уносится прочь, я прижалась виском к стене. Печально дарить человеку надежду, зная, что твои действия не помогут. Макс в Потоке, никакие лекарства не спасут.
Я не стала медлить и ввела Вове препарат спустя час. Лишь дождалась, пока наш общий родитель подпишет бумаги. Папа имел на то все права. Потеряв в своё время голову от трепетных чувств к невесте, умудрился усыновить её отпрыска. Теперь сей факт виделся Алле далеко не в радужном свете. Сообразив, что ругань не помогает, она принялась рыдать у отца на плече, испортила ему новый костюм. Кончилось тем, что папа затолкал её в машину и увёз прочь.
Ещё через пару часов были подписаны бумаги на Макарова. Я не ожидала от Лизы прыти, полагала, она явится с родными Макса не раньше завтрашнего дня. Разговор с родителями пациента состоялся не из лёгких. Ощущая небывалый груз ответственности, я в деталях объяснила возможные риски и попросила, не ждать положительного эффекта, как манны небесной. Со стороны выглядело, будто я отговариваю их от лекарства. Так оно и было, но не могла же я сказать об этом прямо. Однако больше моих аргументов подействовало светящееся Лизино лицо.
- Где подписать? - глухо спросил отец Максима - его точная копия, только лет на тридцать старше. Он словно меня не услышал. Или не захотел услышать.
Чувствуя себя вконец опустошенной, я ввела "чудо-препарат" Макарову. Теперь у меня на попечении стало пять пациентов. Оставалось надеяться, что хотя бы в одном из четырех случаев от лекарства будет толк. Несмотря на отстраненность последних дней, в душе я ещё жаждала успеха эксперимента. Не ради компании и не из-за папы. Хотелось стереть ухмылочку с лица зловредного доктора. Пусть убедится, что мы приносим людям пользу, а не думаем лишь о собственном кармане.
Кстати о Кондратьеве. Стоило наступить на горло раздутому самолюбию, найти эскулапа и обсудить дальнейший план действий. Макса следовало вытаскивать из закольцованного мира, пока не стало поздно. Правда, я плохо представляла, как это сделать. Впрочем, моим планам сегодня не суждено было воплотиться. Завотделением провалился к чертям в ад или нарочно играл со мной в прятки. Как назло, Люба не дежурила, иначе подсказала бы, из какого укромного уголка вытаскивать противника.
Вечер я проводила в ординаторской, листала карточки моих пациентов, не в силах заставить себя поехать домой. Что там делать? Смотреть слезливую мелодраму и грустить из-за отсутствия человеческой личной жизни? Мои романы заканчивались быстро. Как любила повторять Бастинда, они с папой не успевали запоминать имена моих кавалеров. А я что? Ничего! Последние пять лет сутки напролет отдавала учебе, уезжала за рубеж, поэтому вытащить меня даже в кинотеатр было настоящим подвигом. Какой парень выдержит такую конкуренцию? Правильно! Ненормальный! А мне только маньяков с мозгами навыворот не хватало.
Однажды на свидание меня пригласил Вадим. От растерянности я так долго хлопала глазами, что он, наверное, заподозрил нервный тик. Нет, я ничего не имела против данного представителя рода человеческого. В отличие от Вовы, он производил адекватное впечатление и был весьма хорош собой. Но я догадывалась, что почтить меня вниманием, Вадима сподвигла Алла. Она с моим родителем считала парня идеальным кандидатом в родственники. В общем, я ответила отказом, вогнав Вадима в краску и заставив два месяца избегать со мной встреч.
Была и другая причина для отказа. Я знала, что к парню неровно дышит лучшая подруга. Ритка бесцеремонно напрашивалась на наши семейные мероприятия, зная, что туда пригласят Вадима на правах Вовиного лучшего друга. Луконина неизменно облачалась в лучшие наряды, подчеркивающие стройную талию и длинные ноги, за столом общалась исключительно с предметом обожания, чем несказанно выводила из себя вздернутого носа. Заметив, как в очередной раз Вовочка пыхтит и брызжет слюной, я предложила больше не звать Риту. В ответ услышала целую лекцию о невоспитанности некоторых особ. Подразумевалась, разумеется, я, а не Луконина.
- Ну, казнь египетская! - выругалась я, поняв, что начала перебирать в уме названия фильмов для домашнего просмотра.
Швырнула карты на стол и подумала: "А зачем мне, собственно, Кондратьев?". Коктейль, приоткрывающий завесу Потока, я приготовлю в два счёта. Ингредиенты и пропорции, как дипломированный фармаколог, запомнила без труда, а раздобыть их в больнице - раз плюнуть. Через двадцать минут я, весело насвистывая под нос, помешивала прозрачную голубоватую жидкость - симпатичную на вид и гадость редкостную на вкус. Ощущение, что штукатурку со стены проглатываешь, отслужившую с полвека и впитавшую в себя прогорклый запах древнего клея и еще бог знает чего. Пришлось зажать одной рукой нос, чтобы влить в горло "божественный" напиток. Но всё равно закашлялась от небывалых ощущений. До слез.
- Красавица, - усмехнулась я, вытирая перед зеркалом черные разводы под глазами.
Когда же я морально настроилась на новый штурм Макаровского сознания, стоя над Максом во всеоружии, позвонила Бастинда. Она всегда нутром чуяла самые неподходящие для общения моменты. Судя по звуку льющейся воды, не слишком гармонирующей с Аллиным шипением, мачеха оторвалась от папы и, умыкнув телефон, заперлась в ванной комнате.
- Проверь его! Немедленно! - изрыгала трубка приглушенный вой дикой гиены, не обнаружившей родной норы и вообще оказавшейся не в том лесу. - Ты заварила эту кашу, Александра! Не смей отходить от его постели! Иначе...
Продолжение фразы мне узнать не посчастливилось, её заглушил отчетливый бульк. Кажется, Бастинда утопила новый навороченный мобильник. Подарок Вовочки, кстати. Какое счастье, что я теперь живу отдельно!
Скрепя сердце, я двинулась проверять дорогого родственника, благо путь лежал недалеко, в соседнюю палату. Видимо, сказывался условный рефлекс. А как еще объяснить, что я продолжала выполнять Аллины указания, хоть и плевалась в процессе во все доступные стороны? Вздернутый нос выглядел необычно. В моем представлении, умиротворенное выражение никак не вязалось с Вовиным лицом. Я привыкла видеть там иные чувства и краски. Чаще всего, высокомерие и брезгливость.
Проверив показания приборов, я собралась уходить, но что-то дернуло меня (не иначе, хронический недосып) поднести ладонь ко лбу сводного брата. Я пребывала в стойкой уверенности, что Вовочке нечего делать в Потоке. Уж кто-кто, а этот ни от чего не бежит и не способен испытывать сожаления. Я приготовилась посмеяться над собственной импульсивностью, но вдруг рука задрожала, почти коснувшись Вовиных бровей. Я не успела опомниться, как услышала до боли знакомый стук копыт.
- Рыжик! - ахнула я, пока веки смыкались сами собой, деля мир пополам. - Рыжик! - я уже бежала навстречу крылатому коню, подобрав подол Вариного платья.
Жеребец остановился, издал приветливое ржание и дунул в лицо. Горячее дыхание погладило щеку, словно бывший Егоркин питомец стоял передо мной взаправду. Надо признать, пляж казался ещё реальнее, чем накануне. Краски стали ярче. Живее. Я видела Поток таким же, как в первое путешествие шесть лед назад. Точь-в-точь таким же, как настоящий мир. С одной маленькой поправкой. Находясь на сказочном морском берегу, я параллельно продолжала ощущать, что стою в Вовиной палате.
- Добрый день, - поприветствовал меня мягкий мужской голос. - Простите! Не хотел вас напугать. Я двигаюсь почти бесшумно. Таким уж уродился.
Парень появился из ниоткуда и в тишине, хотя все, кого я раньше встречала в Потоке, при перемещениях по слоям издавали различные звуки. Меня саму неизменно сопровождала пушка. Странно, но при одном взгляде на парня, я застыла каменным изваянием. По телу прошёл ток, к вискам прилила кровь. А еще невероятно глупая мысль посетила голову - что более красивого представителя сильной половины человечества мне встречать не доводилось. Даже в кино!
- Дмитрий, - он протянул широкую сильную ладонь. Наши глаза встретились. Мои черные, не отрываясь, смотрели в его серые и...
Я не стала в них тонуть. При взгляде в бездонное колдовское безбрежие, невероятную стойкость проявил здравый смысл. Расправил плечи, собрался и издал моими устами:
- Чем докажете, что вы человек?
- Хм... - парень задумался, нахмурив чистый высокий лоб. - Извините, но пока ничего не приходит в голову, - разведя руками, признался он. - Может, подскажете, что именно должно служить доказательством, а я постараюсь предоставить аргументы.
- Вот ещё, буду подсказывать! - возмутилась я, продолжая неприлично пялиться на гостя. Именно гостя, потому что сказочный пляж походил на убежище. Моё убежище! Созданное без моего участия. Словно сам Поток позаимствовал образ из памяти.
Дмитрий выглядел интеллигентным, вежливым и, наверняка, был до тошноты правильным. Всегда терпеть подобных "типов" не могла, но вот поди ж ты - стою и любуюсь. Впрочем, продлилось это не долго. Не успела я найти хотя бы один изъян во внешности парня, как в небе грохнула не к добру упомянутая пушка. Едва я открыла рот, чтобы извергнуть самое отборное ругательство, которое сумеет сорваться с языка, пляж сложился веером, выбросив меня прочь.
Летела я недолго, однако этого хватило, чтобы напридумать всяческих гадостей, уготовленных мерзопакостным Потоком или небесными наблюдателями, существование которых не было ни доказано, ни опровергнуто. Земля (вернее, трава) появилась под ногами внезапно, выскочив из темноты. Не сумев вовремя сгруппироваться, я растянулась во весь рост и по инерции проехала на животе пару метров. А может больше. Сложно просчитывать расстояние, когда пытаешься уберечь от повреждений лицо.
Поточная знакомая была точь-в-точь такой, какой запомнилась в прошлое путешествие. В простом цветастом платье и черной косой вокруг головы. Стояла возле старого деревянного стола и помешивала что-то вязкое в большом глиняном горшке. Однако её слой претерпел кардинальные изменения. Деревенский двор, некогда аккуратный и домашний, выглядел давным-давно заброшенным. Исчезли животные, покосившийся домик пугал трещинами и облупившейся краской, земля покрылась сорной травой - местами по пояс. Создавалось впечатление, что хозяйка заглянула сюда впервые за несколько лет.
- Зачем продолжаешь рваться в Поток, девонька? - она не смотрела на меня, продолжала выполнять медленные круговые движения ложкой.
- А если это он меня преследует? - задала я встречный вопрос в тон Злате, не собираясь тушеваться или оправдываться. - Врывается в мою жизнь?
- Неужели? - женщина криво усмехнулась. - А я думала, из-за брата. Хочешь передать ему привет? Хотя он вряд ли тебя вспомнит. Ему здесь хорошо.
- Вова в Потоке? - изумилась я и мысленно обругала себя. Вот глупая! Конечно, вздернутый нос здесь, раз я стою над ним в палате и вижу закольцованный мир через его сознание. - Чем он занимается? Ему рассказали о Перепутьях?
Мысли в голове принялись вертеться смерчем. Если Вовочку быстро не отправить разбираться с застарелыми проблемами, то и до беды (в смысле, до Пелены) недалеко. Только, силы небесные, какие у сводного брата могут быть нерешенные вопросы?! Разве что, как сильнее досадить человечеству!
- К чему тебе знать о его жизни здесь? - ехидства в голосе Златы заметно прибавилось. - Вызволить хочешь? Как Мишу и Варю?
- Не с теми сравниваете! - я физически ощутила, как волосы на затылке приподнялись от гнева. - Владимиру не восемьдесят лет, и он не прикован к инвалидному креслу!
- Значит, жалеешь, что увела Михаила? - констатировала женщина, вынимая из горшка ложку и кладя её на стол.
- Нет, - соврала я не слишком уверенно.
Почудилось, по телу Златы прошла рябь. А что, если передо мной не человек, а морок? Образ, специально перенесенный на полумертвый Слой? Ух! Ненастоящая! А упрекать меня смеет!
- Злата Васильевна, - решилась я на провокацию. - Вас саму совесть не мучает? За то, что Егора за медом послали?
Я специально назвала не тот продукт, чтобы подловить морок. Настоящая Злата должна была помнить, что мальчишка отправился на поиски соли. Но женщина не ответила. Зато впервые посмотрела на меня, заставив сердце экстренно дать деру - пусть не в пятки, но однозначно вниз. Глаза женщины оказались не правильными. Чужими на знакомом лице. Словно кто-то другой позаимствовал Златино тело, но не сумел спрятать собственные глаза. Хотя почему "словно"?
- Вы - не она, - прошептала я.
А страшно как стало! Сильнее, чем в парке Дунайского. Аж сердце сковало льдом!
Женщина засмеялась.
- Кыш отсюда, поганка! - приказала она, и меня, как по мановению волшебной палочки, закрутило на месте и выкинуло из Потока.
****
Настоящее время
- Не прогоню, коли пришёл и коли помнишь.
Язык решил действовать в обход мозга, наотрез отказывающегося верить глазам и ушам. В самом деле, с чего вдруг давний спутник решил свалиться на мою голову спустя тринадцать лет? Да ещё, как оказалось, не один.
- Александра Викторовна, вы действительно его знаете?
Разглядывая седые волосы Михаила и изрезанное морщинами лицо, я не заметила парня лет двадцати с небольшим, поразительно похожего на Гурина в молодости. А может, и не совсем на него.
- Вы сын Марии, да?
Вспомнилось, что сестра-близнец Михаила упоминала о детях при нашей единственной встрече в больничном коридоре.
- Да. Я Артём. Вы и с мамой были знакомы?
- Немного, - я отвела взгляд, по интонации поняв смысл этого "были".
"Сердце немного барахлит, но это давняя проблема", - так сказала Мария тогда, бледнея и прислоняясь к стене.
- Ясно, - кивнул Артём. - Я подумал, у него окончательно крыша поехала. Два дня вёл себя, как безумный. Больше, чем обычно. Требовал отвести его в эту больницу и найти вас, - парня явно не смущало присутствие дяди и не заботила реакция Михаила на его слова. - Если скажете, я его увезу. Без проблем.
- Нет-нет, - поспешила я заверить бессердечного юношу. - Я ним поговорю. Если не возражаете, наедине.
- Хорошо, - согласился Артем после паузы, во время которой что-то тягостно обдумывал и решал. - Но сначала ответьте, откуда вы его знаете?
- Помните автобус, упавший с моста? Я тоже в нём ехала.
Это была почти правда. То есть, не вся правда. Но мальчишке ни к чему знать подробности. Он и так считает дядю сумасшедшим.
- А-а-а-а, - понимающе протянул Артём. - Я буду на улице. Зовите, если что.
Едва он ушёл, я присела на скамью, чтобы быть вровень с Михаилом.
- Как ты меня нашел?
- Здесь написано, где ты работаешь, - он вытащил из кармана моё потерянное удостоверение. - Ты уронила позавчера.
- Ты знаешь, что я его обыскалась? - я рассерженно выхватила корочку из рук Гурина и убрала в сумку. Едва мы остались вдвоем, я перестала воспринимать мужчину, как постаревшего незнакомца. Для меня он моментально превратился в несуразного спутника, с которым я гуляла по слоям. Поэтому стала вести себя соответственно - как шестнадцатилетняя Саша.
- Я не сразу заметил удостоверение на асфальте, а потом... - Михаил до боли знакомо втянул голову в плечи. - Ты же слышала, Артём не хотел ехать.
- Почему ты меня вдруг вспомнил?
- Вдруг? - не понял Михаил, ослабляя узел галстука. Наверняка, его заставил одеть племянник, дабы предать солидности.
- Я навещала тебя тринадцать лет назад. Мы же оба тут лежали. Но ты меня не узнал. Грозился коляской задавить.
- Прости, - он горестно всхлипнул и закрыл лицо ладонями. - Ничего не помнил, понимаешь. Ничегошеньки. Только потом... потом... Но все думали, я спятил. Даже в психушку упекли на два месяца.
Я ахнула от негодования. Отняла руки Михаила от лица, заглянула в затравленные глаза. Он не плакал. Мне показалось, просто не мог.
- Рассказывай, - велела я.
Он подчинился. Начал издалека. С Ларисы. Я не стала его останавливать, говорить, что слышала эту историю из уст Марии. Поняла, что Михаил слишком давно ни с кем не говорил о бывшей подруге. А, может, вообще ни разу.
- Мне казалось, всё хорошо. А Лариса ничего не говорила. Или я не хотел слышать. Кто ж теперь разберет?..
После аварии (первой - на мотоцикле) заботу о ставшем инвалидом Гурине взвалила на себя сестра. Вопреки протестам мужа, не желающего видеть покалеченного шурина на пороге. Но Мария была непреклонна. Стойко переносила невзгоды: яростные упреки супруга, злость брата, возненавидевшего всех вокруг, капризы детей, ревнующих из-за недостатка внимания. Не сдалась, когда муж, устав от "такой жизни" громко хлопнул за собой дверью. Не отвернулась от близнеца, когда заболела сама.
Поток вернулся в воспоминания Михаила три года назад. Через неделю после похорон сестры. Возможно, сказалась новая потеря или неуверенность в завтрашнем дне. Гурин ещё не знал, что племянники Олег и Артём продолжат дело матери, а не выставят его на улицу. Парни долго совещались, спорили за закрытыми дверями, чуть не подрались. В конце концов, согласились оставить дядю в квартире, но при условии, что тот утихомирит дурной нрав.
Именно проявлением упомянутого нрава старший племянник Олег и воспринял разговоры Михаила о Потоке. Сначала посчитал, что тот издевается, но когда рассказы стали обрастать красочными подробностями, решил, что дядя потерял рассудок. Так посчитал и участковый врач, давший Гурину направление к психиатру. Дело усложнила реакция Михаила. Услышав о мозгоправе, он устроил бунт. Братья восприняли крики, как прогрессирующее безумие.
- Хорошо хоть в психиатрической лечебнице доктор попался с мозгами, - поведал мне Михаил. - Борис его зовут. Фамилия... Не помню. Что-то на Д. Он понаблюдал меня, сказал, не помешательство это, а нервный срыв. Конечно, про Поток не поверил, но хоть на волю отпустил.
- Почему ты просишь милостыню на улице? Племянники заставляют? Только честно!
- Нет, я сам, - проворчал Михаил. - Вообще-то парни знают. Сначала ругались, но потом привыкли. Я ж не могу работать, а так хоть на хлеб и молоко набираю. Я пообещал, если меня заметут, буду клясться, что они не в курсе. Но пока проносило. Саш, - Гурин поймал мой взгляд, - не надо меня жалеть. Я не за этим пришёл, а чтоб убедиться, что Поток был взаправду. Не для них - всё равно не поверят, даже если ты сто раз скажешь, что я не вру. Для себя. Удостовериться хотел, что хоть умом не калека. Не грусти. Лучше о себе расскажи. Значит, ты врач?
- Не совсем, - пробормотала я и вкратце рассказала Михаилу о нашей работе с Семенычем. Поведала о судьбе общих знакомых: Вари, Светы, Егорки и Златы. Остановилась только, когда зазвонил мобильный.
- Александра, ты решила и дальше меня игнорировать? - осведомился шеф.
- Я внизу, скоро поднимусь, - пообещала я в трубку, правда, голосом далеким от дружелюбного. - Ничего себе... - взгляд упал на часы в вестибюле. Оказалось, мы сидим третий час.
- Не буду тебя больше задерживать, Саша, - засобирался Михаил. - Спасибо, что выслушала.
- Погоди.
- Нет, - отрезал он. Лицо стало суровым, не знакомым. - Мне не нужна помощь. Лучше прибереги её для тех, кому еще можно помочь, - не дав мне опомнится, Михаил помахал через стекло Артему, покорно дожидающегося его снаружи, и покатил к выходу.
Я смотрела бывшему спутнику вслед и до крови кусала губы.
"Не уводи его, Саша. Он пожалеет, что не остался..."
Мне не хватило смелости попросить у Михаила прощения за то, что не послушалась Варю. Признаться, что сама жалею...