Чарова Анна : другие произведения.

Волчонок на псарне, продолжение. Обновляющийся файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неизвестный Мастер вплетает судьбы людей в дивный узор. В нем со временем белое покрывается грязью и чернеет, черное выгорает на солнце и становится светлым. Перед тобой тысячи дорог, ты думаешь, что выбираешь правильную, но на самом деле выбирают - тебя.
  Глава 1. Джерминаль
  Обязательные занятия в школе закончились еще позавчера, теперь длилась неделя дополнительных уроков для отстающих. Способные ученицы посещали их по желанию, но те, кому учеба давалась с трудом, все равно отлынивали, потому что важнее было доделать выпускное задание - наполнить магической силой накопитель, если вдруг кто не успел. Джерминаль все сделала раньше всех, просто ей нравилось учиться, и она не пропускала даже дополнительные занятия. Учиться - все равно что играть на флейте или танцевать: легко и приятно. К тому же она очень тревожилась, что Забава не справится с выпускным заданием, и ее выгонят из школы, а так, под присмотром Джерминаль, может, хоть что-то усвоит.
  Сегодня повторяли работу с символами, вел эту дисциплину не самый любимый наставник -пэрр Иддикай, потому на лекции присутствовали четыре девушки из девяти.
  Наставник ходил между столов, натыкаясь на углы, жестикулируя и сверкая лысиной, сверху прикрытой пучком седых волос. Остановился возле стола Забавы - последнего, самого дальнего от учительского, - оперся о него; Забава поджала губы, покраснела, ее голова вросла в плечи, крупные ноздри раздулись еще больше, она прикрыла лицо рукавом темно-бордового платья. Такие платья с широкими рукавами, с воротничком под самое горло требовалось надевать даже на необязательные занятия. Джерминаль не нравился цвет - мрачный, почти коричневый, он ей ужасно не шел, и даже светлые фартуки поверх платья не освежали его.
  Пэрр Иддикай взмахнул руками и произнес:
  - Я уже говорил и повторять не устану: маг - не просто человек, а слуга и помощник Безымянного Спящего, каждый наш шаг, каждая мысль оставляет след, потому учитесь отвечать за свои мысли, а тем более - слова! Слово - не просто звук, слово - форма! - он воздел перст, отлип от стола Забавы и направился к трибуне, миновал Талишу, пережившую его приближение спокойно, затем - Джерминаль, обдав ее въедливым запахом конского пота, порченой рыбы и тухлого яйца. Между собой девчонки его называли Клопом или Вонючкой - такой же маленький, квадратный, но в отличие от противного насекомого, смердящий постоянно, Джерминаль не позволяла себе отзываться о нем пренебрежительно, потому что пэрр Иддикай - очень старый, могущественный маг, он живет почти триста лет, много чего знает и умеет. Ему, наверное, и жизнь не мила, все его сторонятся, подшучивают над ним - трудно уважать человека, от которого так разит. Вот и притворяется он дотошным, чуть выжившим из ума.
  Пэрр Дарий говорил Талише, что Иддикай так заплатил за магический дар, и он не виноват. Бедолага моется четыре раза в день, но через полчаса снова начинает источать зловонье. Джерминаль очень его жалела, но ничем не могла помочь, ведь над жестоким подарком Спящего не властна магия.
  Пока он в сотый раз читал лекцию о важности обещаний и губительной силе лжи, Джерминаль думала о том, как все-таки несправедлив мир. Говорят, в Беззаконных землях маг ничем не платит за свой дар, здесь же все в руках Безымянного Спящего, он делает, как ему заблагорассудится: отнимает самое дорогое или одаривает тем, что маг принять не готов, например, делает человека вонючим или дает способность чувствовать чужую боль.
  За свои способности платят все, кто не отрекся от дара, кроме некоторых девочек; девочка даже после обряда Отречения может стать ведьмой, а у ведьм одна дорога - в Вечный путь. Джерминаль улыбнулась, вспомнив, как ей несказанно повезло - ее и еще восемь девочек магистр Раян решил обучить, подумав, что одарить девочку и ничего не взять - это воля Спящего, а не происки Незваного.
  Из мыслей ее вывел бархатистый голос Талиши, у нее обманчивый голос: тихий, мягкий, но то не бабочка порхает и не мышь бежит, так же мягко крадется Снежный Бес. Джерминаль села вполоборота, чтобы видеть подругу. Талиша ухватила интересную мысль, как Снежный Бес - добычу, ее раскосые глаза цвета спокойного моря сияли, казалось, еще немного, и черные змейки шести тонких косичек, сбегающиеся в одну, поднимутся и зашипят.
  - Подождите, - сказала Талиша. - Вы говорите, что ложь - это зло. А если человек не врет, а сочиняет? Рассказывает о ком-то лучше, чем есть? Получается, что и человек делается лучше, если я буду говорить, что кто-то не подлец, а хороший человек, и сила слова моего большая...
  Наставник замотал головой так, что чуть со стула не свалился, его розовые щеки вспыхнули алым, он постучал по столу ладонью:
  - Величайшее заблуждение! Мы не имеем права менять кого-то помимо его воли, ваше слово встроится в порядок вещей и нарушит его.
  - Тогда выходит, что лечение словом тоже нарушает порядок вещей, - не сдавалась Талиша.
  - Лечение словом - не ложь, а пожелание, это разные вещи.
  - Извините, - подала голос Лаора, сидящая возле окна. - Давайте уже заниматься, и так времени мало.
  Ее голос тоже не подходил к внешности: звонкий, живой, будто ручеек журчит. Если не видеть, кто говорит, представляется подвижная черноглазая девушка невысокого роста - полная противоположность холодной Лаоре. Она на год старше, ей пятнадцать, и она уже скорее женщина, чем девушка, у нее крупные ладони, широкие плечи и завидная грудь, зато талия узенькая, как у пчелы. Высокая, светлая, синеглазая, она могла бы поспорить с признанной красавицей Микой, но что-то в ней было не так: то ли коротковатая шея для такой высоко девушки, то ли лицо, которое будто высекли изо льда, но немного не доработали массивный подбородок и скулы.
  - Мне было непонятно, - чуть повысила голос Талиша и выжидательно уставилась на наставника.
  - А теперь стало ясно? - спросил он ласково.
  - Теперь да, - кивнула Талиша, и пэрр Иддикай расцвел; он всегда был слишком многословным, потому его нравоучения подопечные обычно пропускали мимо ушей, а ему, оказывается, важно, чтобы его услышали.
  - Давайте сделаем что-нибудь новенькое, чего мы раньше не делали, - предложила Джерминаль.
  - Я не против, но не всем учеба дается так легко. Может, лучше что-то повторить?
  - Создание общего направления при наложении друг на друга символов разной направленности, - предложила Талиша, подперев голову рукой.
  Джерминаль снова села вполоборота: светлые, едва заметные брови Лаоры страдальчески изогнулись, она побледнела больше обычного. Забава накручивала прядь волос на палец, будто пыталась сделать из нее локон, смотрела в одну точку и чуть улыбалась. Похоже, она вообще не слышит, о чем разговор, в ее мечтах жесткие, как конский хвост, русые волосы стали виться, нос сделался изящным, со щек сошли кричащие круги алого румянца, и в нее влюбился пэрр Дарий.
  Лаора слишком медленно думала; чтобы вникнуть во что бы то ни было, ей требовалось больше времени, потому она отставала в учебе. Талише было сложно сосредоточиться, ее мысли разбегались, она не всегда могла запомнить сразу, ей нужно было много раз повторить, но мириться с ролью неумехи она отказывалась и работала, очень много работала. Что не получалось у Забавы, Джерминаль так и не поняла, потому что у человека не может не получаться все. Она не запоминала простейшие заклинания, читала с запинками, считала хуже всех и не стремилась работать над собой, ее волновал только пэрр Дарий, чуть меньше - рукоделие и готовка, но даже на уроках фехтования, которые вел Дарий, Забава не блистала мастерством. После очередной неудачи она становилась у стены и густо краснела, не в силах смириться с триумфом Талиши, на которой пэрр Дарий отрабатывал приемы.
  Между Дарием и Талишей была какая-то тайна, что-то, связанное с тем днем, когда Талиша освободила рабов на тонущей галере. То ли она спасла Дария, то ли наоборот - Талиша не любила рассказывать о времени, когда она была рабыней, а Джерминаль не настаивала.
  - Нет, - проговорил пэрр Иддикай. - Талиша, вынужден тебе отказать, остальным это неинтересно. Пожалуй, мы немного забежим вперед и попробуем связать слово, образ и предмет. Это умение мы будем осваивать позже, после того, как вы предстанете перед Безымянным Спящим, но вы уже немного подготовитесь сейчас. Должно же упорство быть вознаграждено! Вам могут понадобиться цветные мелки, бумага и перо, сахар или соль, подготовьтесь пока.
  Девушки встали, и каждая направилась к своему шкафу. Джерминаль справилась первой, на краю стола поставила склянку с солью, на чистый лист - чернило и перо на подставке, вытащила из коробочки мелки и принялась их раскладывать на темно-коричневом столе так, как располагаются цвета радуги. Наставник не сказал, но она взяла тряпочку, чтоб вытирать со стола.
  Последней свое место заняла Забава, тяжело опустилась на стул, вздохнула и уставилась на пэрра Иддикая обреченно. Лаора - по обыкновению равнодушно. Талиша - с вызовом, она кусала губу и готовилась принять бой. Каждое новое занятие для нее - бой, Джерминаль пыталась объяснить ей, что если выполнять задания играючи, то будет проще, но Талиша, похоже, вообще не знала, что такое играть.
  Наставник подошел к коричневой доске возле учительского стола, взял мелок и развернулся к ученицам всем корпусом.
  - Речь человека - это уже магия, великий подарок богов. Вы только задумайтесь: речь - просто набор звуков, - он постучал по доске, станцевал на полу. - Это просто звук. И сравните: Джер-ми-наль! Тоже звуки, но мы представляем эту милую девушку даже когда ее нет рядом. Причем те, кто девушку не знает, и ни разу не слышал такого имени, услышат набор звуков и ничего больше. Все мы умеем совмещать слово и образ, даже некоторые животные это умеют, правда, Талиша?
  - Собаки и лошади - точно, - подтвердила она.
  - Но не каждый маг умеет превращать образ в предмет, - Иддикай потер руки.
  - Мы будем создавать фантом? - вскинула бровь Талиша.
  - Попытаемся, - хищно улыбнулся наставник. - Это довольно сложно, не уверен, что у вас получится, но зато вы будете знать, к чему готовиться! - он кому-то подмигнул. - Да, Забава?
  Джерминаль не стала поворачиваться, она и так знала, что засыпающая Забава встрепенулась, захлопала ресницами и попыталась сделать умное лицо.
  - Для начала - практика готовности. Все ли поели перед занятием?
  Вопрос не требовал ответа: всем полагалось сладкое перед занятиями и мясо после того, как израсходуются силы. Если бы столько ел обычный человек, он так растолстел бы, что не ходил бы, а катался.
  - Тогда приступаем. Если у кого есть заряженный накопитель, то не обязательно проводить ритуал. Можно использовать сахар или соль как накопитель; кому удобно, нарисуйте то, что хотите создать, на столе. Каждый будет работать, как ему нравится, использовать все, что вы принесли, необязательно, это всего лишь подсказки. Я выйду ненадолго, чтобы не мешать вам.
  Накопитель оказался у Лаоры, это была вода в крошечной бутылочке, которую северянка носила на шее. Джерминаль практика готовности давалась очень легко, проще было взять силу из воздуха, чем мучиться с накопителем. Талиша уперлась ладонями в стол, сжала губы в нитку и закрыла глаза. Забава принялась грызть ноготь, уставившись в одну точку.
  Джерминаль вскинула руки, представила поток воздуха, проходящий сквозь нее, раскрылась ему навстречу. На душе стало щекотно и радостно от предвкушения полета, сейчас воздушные вихри спеленают ее, сплетутся в только ей видимую сеть...
  Мир будто мигнул, сеть вспыхнула пронзительно-синим и исчезла. И вот Джерминаль возле своего стола беспомощная, стихия словно перестала ей повиноваться, встала на дыбы и ускользнула. Руки Джерминаль опустились крыльями подбитой птицы. Почему так? Раньше такого не было.
  - Джеми, - позвала Забава совсем рядом, тронула за плечо - Джерминаль вздрогнула и обернулась.
  Забава прочла на ее лице что-то такое, что отступила на шаг и проговорила:
  - Я забыла мое обычное заклинание! Ты его помнишь?
  - Нет. Оно ж водное, спроси у Лаоры, она одной с тобой стихии.
  Забава так и не научилась работать со стихией напрямую, пользовалась заклинаниями. Это все равно что считать на пальцах, когда уже два года изучаешь арифметику.
  - Лаора-а, - принялась канючить Забава, Джерминаль постаралась отрешиться и повторить все сначала.
  Закрыть глаза, представить себя раздетой. И вот ты стоишь у подножий двух холмов, а по балке гуляет ветер. Протяни к нему руки, погладь его, и он станет ручным...
  Бесполезно. Все, что представлялось, - только фантазия, а не настоящий ветер. Джерминаль посмотрела на свои руки, опустилась на стул. Нет-нет, не бывает такого, чтобы сила навсегда ушла из мага: была-была, и нет ее! Нужно попробовать еще раз...
  И опять не получилось. Джерминаль чувствовала себя слепой и глухой. Совершенно беспомощной, бескрылой птицей - вот кем она сейчас была.
  Так быть не должно, ни в одной книжке такого не описано! А значит, это неправильно и очень плохо. Что-то подсказывало Джерминаль, что все еще хуже, чем она себе представляет, и лучше во всем разобраться самой, а не просить о помощи магов.
  Откуда этот страх? Или это обычное неприятие будущей неудачи? Джерминаль так расстроилась, что даже позабыла, что она здесь не одна. Подумаешь, не получился ритуал, у всех такое бывает. Наверное, ты просто устала, спроси у кого угодно, что значит опустошить источник до дна. Джерминаль снова прислушалась к себе и поняла, что она не пустая; когда заканчивается сила, другое ощущение.
  - Что с тобой? - проговорила Талиша, она уже закончила черпать силу из земли и выглядела довольной.
  Джерминаль виновато пожала плечами:
  - Не получается что-то...
  - Не страшно, бывает...
  Джерминаль мотнула головой:
  - Нет, не так. Со мной что-то... происходит. И мне страшно.
  Талиша скосила глаза на Забаву, склонившуюся над столиком Лаоры. Северянка диктовала ей заклинание, Забава так рьяно записывала, что бедная бумага трещала. Талиша подошла ближе и прошептала, чуть покраснев:
  - Может, у тебя те самые дни, нууу... Я читала, что женщина меняется, когда они. А у тебя ж вроде не было.
  Джерминаль приложила ладони к щекам, полыхающим огнем.
  - Были! И ничего.
  - Тогда не знаю. Спроси у кого-нибудь... и не расстраивайся так! У меня часто не получается, и ничего, терплю.
  И как объяснить ей, что это не просто усталость, а что-то другое, неотвратимое, как северный ветер, который каждую зиму слетает с заснеженных вершин Драконьего хребта?
  Скрипнула дверь, и вошел пэрр Иддикай, - Забава ринулась к своему месту, - окинул взглядом полупустую учебную комнату:
  - Ну, что, все готовы? Лаора молодец, принесла слабенький накопитель! Можно начинать?
  - Подождите, пожалуйста! - взмолилась Забава.
  - Я не готова, - прошептала Джерминаль и потупилась под пристальным взглядом наставника.
  - Что так? Перезанималась? Тогда сиди и слушай, и не переживай.
  Хотелось спросить его, что делать, если сила не вернется, но Джерминаль промолчала - он скажет, что все наладится. Пересилив страх, надо будет показаться магу-лекарю, вдруг это начало неизлечимой болезни? При мысли о лекаре задрожали коленки.
  - Приступим, - продолжил наставник. - Слово - образ - предмет. Лаора, слушай слово: снежинка. Видишь ее? Постарайся запомнить, сохранить. Закрой глаза, сосредоточься на снежинке, представь ее внутри твоей головы. Теперь используй накопитель, передай из него силу снежинке, затем попытайся вытолкнуть ее из головы себе на ладонь. Если получится, то некое подобие снежинки мы увидим. Я говорю быстро, вы то же самое делаете медленно, каждый представляет нечто, принадлежащее его стихии.
  Он так увлекся, что стал говорить о девочках в мужском роде. Джерминаль стало душно, захотелось распахнуть окно, но она сдержала порыв. Чтобы не думать о плохом, стала наблюдать за девчонками. Забава, сцепив руки в замок, повторяла заклинание, на ее щеках горели два алых яблока румянца. Талиша сложила руки лодочкой и смотрела на них так, словно хотела прожечь дырку взглядом, ее смоляная бровь и уголок века дергались от напряжения. Лаора замерла с закрытыми глазами, сморщив лоб. Если у Забавы румянец был ярким, красным, то у Лаоры - едва заметным, бледно-розовым. Царила звенящая тишина, было слышно, как пэрр Иддикай с присвистом дышит.
  Первой сдалась Лаора, шевельнулась, открыла глаза и вздохнула:
  - Не получилось.
  - Не расстраивайся, тебе чуть-чуть не хватило сил и умений.
  Забава читала заклинание снова и снова, на ее лбу дрожали бисеринки пота, но она не сдавалась. Будет удивительно, если она сумеет создать фантом, не работая со стихией напрямую. Талиша побледнела до зеленцы, от напряжения так прикусила губу, что выступила капелька крови, очень хотелось помочь подруге, ведь она не остановится, пока все силы не истратит, а потом будет ползать как сонная муха, но сейчас Джерминаль и себе помочь не могла.
  Иддикай вглядывался в лица и сопереживал всем вместе и каждой ученице по отдельности. Забава сжала виски, помотала головой и откинулась на спинку стула:
  - Очень трудно.
  - Если будешь стараться, и не один раз, а все время, у тебя все получится.
  Теперь все смотрели на Талишу. По ее лицу будто пробежала тень, и оно сделалось красивым, кто-то словно кистью провел по щекам, нанося едва заметный румянец, уголки губ поднялись вверх, глаза заискрились, и над сомкнутыми ладонями появился камень, обычная прибрежная галька с дырочкой посредине.
  Все собрались вокруг Талиши, а она боялась радоваться, "держала" образ. Камешек был прозрачным, как привидение, очень хотелось его потрогать, но Джерминаль и так знала, что палец пройдет сквозь него.
  Пэрр Иддикай навис над Талишей, довольно прищурился, и от уголков его глаз разбежались лучики морщин. Все были так удивлены, что даже не замечали въедливый запах наставника.
  - Достаточно, - сказал он. - Не ожидал, что у кого-то получится! Молодец!
  Наконец Талиша шумно выдохнула, и камешек, который она пыталась создать, вместо того чтобы раствориться в воздухе, осыпался на стол горсткой песка. Забава ахнула, наставник вскинул брови и, не веря своим глазам, ткнул пальцем в песок.
  - Удивительно. Ты носишь с собой накопитель для выпускного задания? Чтобы образ стал предметом, нужно много, очень много силы, не каждый старший сын ордена способен на такое.
  - Не ношу, - ответила удивленная Талиша, она и сама от себя такого не ожидала.
  Теперь Иддикай косился на нее с подозрением, переводил взгляд на Джерминаль и шевелил мохнатыми бровями. Наконец помотал головой, но на всякий случай спросил:
  - Джеми, это ты ей помогла?
  - Нет, - вздохнула Джерминаль. - У меня сегодня ничего не получается, наверное, моя сила сама к ней убежала.
  - Вижу, что нет. Не могла сила ветра уйти к магу земли.
  Талиша изо всех сил старалась сдержать улыбку, но сияла радостью, как маленькое солнце. Джерминаль так обрадовалась за нее, что даже позабыла о собственной неудаче. Когда человек столько трудится, у него должно получиться что-то особенное!
  Пэрр Иддикай хлопнул в ладоши:
  - Результатом сегодняшнего задания доволен! Занятие считаю завершенным, - он забрал со стула сумку и направился к двери. - Всего вам хорошего! Встретимся завтра.
  Джерминаль отнесла на свою полку соль, чернильницу и мелки, подошла к столику все еще улыбающейся Талиши, которая не спешила убирать со стола, а наслаждалась триумфом.
  - Жалко, что Дышло не видела, она лопнула бы от злости!
  Дышлом Талиша называла высокомерную Улию, а ее подругу Надиярас - Блёклой. Графиня по рождению, Улия очень гордилась бэррским происхождением и смотрела на всех свысока - во всех смыслах. Своим слишком высоким ростом она тоже несказанно гордилась, Талишу ее высокомерие и вечные придирки раздражали, между нею и Улией шла необъявленная война. Улия не нравилась никому, даже Надиярас, но ей перепадало с бэррского стола, и она верно служила графиньке, да и остальные девочки предпочитали молча терпеть ее придирки, а не ссориться.
   Иногда Джерминаль казалось, что Талиша не может без врагов, и если бы не Улия, она себе придумала бы врага. Как и Улия, она любила, чтобы все было, как ей хочется, и очень злилась, когда ее желание не совпадало с чьим-то и приходилось уступать. Джерминаль считала ее подругой, но побаивалась: хотя Талиша уже давно жила в Даале, ее душа оставалась дикой. Девочки Талишу сторонились, складывалось впечатление, что она всех или ненавидит, как Улию и Надиярас, или презирает за слабость, как всех остальных.
  Что у нее в голове, Джерминаль могла только догадываться.
  - Ты сейчас куда? - спросила Талиша, песок со стола смахнула ладонью на лист бумаги, завернула его и положила в мешочек, привязанный к поясу; взяла в одну руку чернильницу, в другую - соль, отнесла в свой шкаф, вернулась за мелками, прищурилась и недобро улыбнулась, достала белый мелок, нарисовала на столе корявенькую телегу и дышло с глазами.
  Когда не было Улии, Талиша садилась за ее стол и, уходя, оставляла на ее взгляд оскорбительные послания. Джерминаль захотелось похулиганить, она дорисовала лошадь, которой под хвост заглядывает дышло - Талиша расхохоталась, собралась было что-то еще дорисовать, но передумала.
  - Я сейчас пойду в библиотеку. Ну, после обеда. Может, найду что-нибудь, почему сила перестала меня слушаться.
  Подошла Лаора, равнодушно посмотрела на художество и удалилась, Забава же долго и, похоже, не искренне смеялась. Джерминаль хотелось, чтобы осталась только Талиша, но Забава прилипла надолго.
  - Хотите булочку? - спросила она, довольная, как трескун на солнце.
  - Нет, спасибо, - ответила Джерминаль, а Талиша отказываться не стала.
  - Неси, а то не дотерплю, кого-нибудь съем.
  В булочку, присыпанную ванилью, она вгрызлась, как дикарь. Спохватилась, обуздала голод и проговорила с набитым ртом:
  - Спасибо. Забава, извини, но мы с Джерминаль хотим остаться вдвоем.
  Кто-то другой обиделся бы, Забава - нет, она не понимала намеков, не чувствовала других, ей свои пожелания следовало говорить прямо и просто. Джерминаль понимала это, но все равно не могла, обращалась с ней так, как с близким человеком. Талиша тоже была не бэррских кровей, мало того, из племени дикарей, но никто не назвал бы ее простой. Наверное, ей тяжело учиться, потому что когда всех девочек родители воспитывали, она полуголой бегала по лесу.
  Джерминаль посмотрела на Забаву, убиравшую со стола. Чуть ссутулившись и опустив голову вперед, она направилась к выходу, тихонько закрыла за собой дверь.
  Талиша посмотрела на Джерминаль в упор:
  - По-моему, ты напридумывала всякого, как всегда. Попробуй сейчас, вдруг получится?
  Джерминаль не верила в успех, но совет приняла, вытащила флейту из чехла, пристегнутого к поясу фартука, закрыла глаза, заиграла... И ощутила себя в середине черного смерча, откуда на нее смотрели сотни лиц, тянулись руки с растопыренными пальцами, мелькали крылья...
  Первым порывом было сдаться, бросить флейту, но она перетерпела и стала играть радость и покой - смерч посинел, теперь он состоял из отдельных вихрей, но они по-прежнему были совершенно дикими.
  Мотнув головой, Джерминаль опустила флейту, открыла глаза: Талиша стояла напротив, готовая в любой момент прийти на помощь.
  - Что? - спросила она взволнованно. - У тебя такое лицо...
  Очень хотелось поделиться, но Джерминаль откуда-то знала, что нельзя. Поколебавшись немного, она все-таки не утерпела:
  - Стихия стала... дикой. Я ничего не могу сделать с ней. Как только обращаюсь к ней, кажется, что она хочет меня подчинить. Вот я играла сейчас... ты что-нибудь ощутила?
  - Не знаю, я на тебя смотрела, следила.
  - Значит, ты чувствуешь, что со мной что-то не так?
  - Вижу, а не чувствую. Тебе надо успокоиться, вот что.
  - А ты смогла бы успокоиться, если бы земля... тебя...
  Талиша задумалась - видимо, представляла, как это. Погрустнев, она спросила:
  - Пойти с тобой в библиотеку? Вместе быстрее искать.
  Как же хотелось ее обнять, но Джерминаль сдержалась: Талиша терпеть не может, когда ее трогают. Джерминаль уже собралась ответить утвердительно, но откуда-то появились сомнения, желание убежать, спрятаться в темное место, где не будет ни единого человека, даже Талиши. Такое же желание появляется, когда болеешь.
  - Спасибо, я... сама. Извини.
  - Да ничего, - Талиша дернула плечом. - Пойду тогда.
  Едва она ушла, Джерминаль ощутила облегчение и испугалась ощущения, ведь никогда она не была нелюдимой. Надо отследить чувство, наверное, оно связано с взбунтовавшейся силой. Джерминаль подошла к окну.
  Дом девочек находился далеко от Цитадели, недалеко от стены, разделяющей Старый и Новый Дааль, это двухэтажное здание забрали у торговца... Как же его... Дзэтт Моранг! И поселили сюда девочек-магов, строго-настрого запретив говорить, чем они на самом деле занимаются. Горожане думали, это очередная Школа невест. Дзэтт Моранг был очень богатым, и в комнатах была дорогая, роскошная мебель.
  Окна учебной комнаты выходили на улицу, которая вела на базар, и горожане с корзинками и мешками ходили тут довольно часто. Копытами по булыжнику процокала рыжая кляча, она везла телегу, где сидело целое семейство: бородатый седой отец, заморенная женщина с младенцем и пятеро детей постарше. И вдруг Джерминаль показалось, что средний ребенок увидел ее за стеклом, оскалился, обнажив мелкие, недавно прорезавшиеся зубы, его водянистые глаза вспыхнули нечеловеческой ненавистью.
  Джерминаль отшатнулась от окна. Это неправда! Людям не за что ненавидеть ее! Джерминаль снова посмотрела на телегу: детишки смеялись и толкали друг дружку локтями, мать качала младенца, отец семейства управлял лошадью, все вернулось на круги своя, но тревога осталась.
  Надо срочно в библиотеку, если книги не ответят на вопрос, что происходит, пусть поможет мудрый книжник!
  
  Глава 2. Талиша
  
  Камни брусчатки, отполированные тысячами ног, больно ударяли по стопам, пот заливал глаза. Перепрыгнуть через канаву для дождевой воды, разминуться с торговкой цветами и бежать, бежать дальше - если даже Дышло следит за мной, чтобы найти и выкрасть кристалл, рано или поздно она отстанет, к тому же графинька стесняется одеваться как мальчишка. Представилась бегущая за мной Улия: лицо красное, как горло растревоженного трескуна, локоны превратились в патлы, подол ее любимого лилового платья треплют собаки, коты разбегаются в стороны.
  Улочки-щели Старого Дааля строились наподобие лабиринта - если враг ворвется в город, то пока будет петлять, снова и снова возвращаться в одно место, обитатели донжона уйдут из города через подземный ход. Я читала, что в других городах улицы пересекались под прямым углом, в Даале они отходили от площади, будто лепестки ромашки от сердцевины.
  Ныне донжон, где когда-то жила знать, превращен в многоэтажный бальный зал, защитный ров зарос плющом, ведь уже никто не помнит, когда была последняя война, даже самые древние маги, а простые люди и подавно - много поколений сменилось с тех пор, о ней могут рассказать только книги и камни, еще не забывшие вкус крови. Вряд ли снова враг ступит на узкие улочки Дааля, которые теперь помогают мне уйти от нежелательного внимания, раствориться в лабиринте, чтобы выскочить в Бэрровом лесу.
  Город любил меня, я любила город, каждый камешек, каждую трещину на стене, а сегодня - особенно.
  А вот и площадь возле ратуши! Каждый раз, когда я пью здесь воду из колодца, солнце краем касается шпиля и напоминает нанизанный на него огненный шар. Тру морду медного змея, оплетающего колодец, - на удачу, - кручу рычаг, и цепь со скрипом начинает поднимать ведро. Умываюсь, складываю руки лодочкой, пью и не могу напиться. Ледяная вода обжигает и возвращает силы. Долгий бег - это не для меня, моё - скорость и ловкость, но приходится бегать, скрываться, чтобы никто не увидел, где я прячу кристалл.
  Еще одна площадь с колодцем - последняя на моем пути. Кровь колотится в висках, выбившиеся из прически пряди прилипли ко лбу. Мне - в третью улицу справа. Возле колодца толстая торговка в чепце и платье, похожем на кочан капусты, цепляет ведра на коромысло, за ее подол держится босоногий карапуз.
  Я не раб! Не простолюдин! Я - маг, настоящий маг, и у меня получается создавать! Пока только песок, но это ведь начало чего-то большего!
  После жизни в Беззаконных землях и рабства длиною в год я не могла определять сословие человека по одежде, теперь делаю это безошибочно. Навстречу мне идет дед, тащит мешок на спине, приходится прижиматься к замшелой стене, чтоб пропустить его. Улочка начинает изгибаться, значит, еще немножко, и будет парк.
  Выскочив на лужайку, я на пару мгновений остановилась и зашагала к мощеной булыжником тропинке, после темных улиц чуть ослепленная зеленью. Днем здесь, в парке, прогуливались бэрри и бэрры, их взоры услаждали диковинные деревья и цветы, привезенные из всех провинций земель Справедливости, люд попроще приходил сюда вечером, когда на примыкающих к парку каменных домах загорались разноцветные фонарики, из приоткрытых окон харчевен лился многоголосый гомон и женский смех, перемешиваясь с ароматами сдобы, жареного мяса и вина.
  По булыжной тропинке я поднялась на небольшой бугор, белый от ромашек, сделала вид, что поправляю сандалии, а сама посмотрела назад, затем - по сторонам. Молодая бэрри присев игралась с малышом, который только научился ходить и рвался в заросли тростника, его за руку держала растрепанная служанка.
  Из беседки, прячущейся в бамбуковых зарослях, доносились мужские голоса - никого, кто мог бы мне навредить. Уже три месяца я делаю вид, что тренируюсь, бегаю, чтобы прийти сюда и попрактиковаться, и за это время никто не пытался меня отследить, но сейчас нужно быть особенно осторожной - обидно потерять кристалл за пять дней до испытания. Вряд ли сегодня у меня получится собрать хоть немного силы - много потратила на занятии.
  Куратор обещал, что тот, кто не справится, закончит обучение, он также сказал, что если маг не способен уберечь свой накопитель, он и не маг вовсе. Зато тот, кто заберет или уничтожит чей-то накопитель, - молодец, и он точно продолжит учебу. По правилам пэрра Йергоса получается, что даже если ты бездарен и не можешь создать накопитель, зато можешь обмануть другого и присвоить его магический предмет, то есть если ты предатель, вор и трескунья гузка, ты молодец! Кто-то работал, создавал, а ты пришел, такой молодец, и все разрушил, чтобы себе задницу прикрыть. Тьфу!
  Вот Улия и рвется к моему кристаллу - этому ходячему дышлу хочется меня поставить на место, она собой будет гордиться, а мне один путь - обратно в Беззаконные земли. При мысли о стойбище заргов ноздри будто наяву защекотал дым костров и запах выделанной кожи; там, где сердце, что-то сжалось... тоска... щемящая. Словно приоткрылась дверь в жизнь, куда нет возврата: я больше не зарг, моя семья три года как мертва, только Мыш остался, но он слабый, и непонятно, жив ли он до сих пор. Раньше казалось, что заргом быть почетно и достойно, теперь я заканчиваю первую ступень школы магов и не хочу назад, ведь никто не мешает мне быть одновременно магом и воином.
  Заведя руки за спину, я взошла на мостик, оперлась о перила и посмотрела на свое отражение в зеркальной воде. Лягушка, гревшаяся на листе кувшинки, плюхнулась в ручей, и мое отражение пошло рябью. На другом берегу я ступила в траву и зашагала выше по течению, туда, где за осинником ивы полощут ветви в озере.
  Не доходя до места, где прячу кристалл, я убрала защиту, села на корточки, коснулась ладонями сырой земли и распахнула мысли. Мгновение - и вот я смотрю на парк глазами пролетающей сороки - он черно-белый, лента ручья и озеро - бурые; перемещаюсь в щенка, затем - в кошку и не нахожу поблизости никого подозрительного. Мер предосторожности мне показалось мало, и я представила Улию, настроилась на нее и не получила отклика. Затем представила Надиярас и снова не получила отклика - значит, их тут в ближайшее время не было и нет. Больше никого из девчонок я представлять не стала - вряд ли кто-то еще хочет мне навредить.
  Если бы не Йергос с его запретами, уже давно отлупила бы обеих, чтоб они угомонились раз и навсегда, а так приходится терпеть. Дарий тоже говорил, что мне будут встречаться разные люди, в том числе отвратительные, и не все разногласия решаются кулаками - маг должен быть спокоен и... как же это слово... Беспристрастен. А девочкам вообще драться нельзя.
  Жаль, что я не мальчишка!
  Тайник я соорудила за последней, третьей ивой, на клумбе под ветвями горного можжевельника, что стелется по земле. В беседке, заплетенной лиловыми звездами вьющихся цветов, никого не было, но я все равно на всякий случай осмотрелась - я уже не ребенок, чтобы ковыряться в земле, и могу привлечь внимание.
  Сердце сжалось от дурного предчувствия. С чего бы? Вот моя клумба, вон можжевельник. Отсюда не видно, все ли в порядке, и я побежала к тайнику. Трава примята, ветки сломаны... Бросило в жар. Неужели?..
  Дальше время словно замедлилось, воздух загустел, и я бежала, как во сне, когда надо поторопиться, но ноги делаются непослушными. На клумбе будто порылось стадо кабанов. Еще оставалась надежда, что тайник не обнаружили, ведь я хорошо его спрятала, или что не Улия нашла мой накопитель, а здесь играли собаки.
  Возле можжевельника я замерла, не в силах сдвинуться с места, а потом как по щелчку время понеслось галопом, я бросилась к можжевельнику, раздвинула ветви... Кто-то раскопал мой тайник, а потом снова присыпал землей. Я выругалась, как бродяжка Лиль, и, бранясь на чем свет стоит, принялась раскапывать тайник. Земля летела во все стороны, красная муть ярости застилала глаза. Три месяца упорного труда трескуну в задницу! За пять дней я не смогу создать второй накопитель - сил не хватит, а значит, меня выгонят из школы и вернут в Беззаконные земли.
  Убью того, кто это сделал! Вырву патлы и нос сломаю - все равно теперь мне не стать магом. Стоя на четвереньках, я продолжала обыскивать кусты, ведь если бы действовала Улия, она сломала бы кристалл и оставила на видном месте. Но как она нашла тайник? Ведь я не только пряталась сама, но и на тайник наложила заклинания, отводящие взгляд, чтобы никому из простых людей не вздумалось тут возиться, а потом и заклинания спрятала от магов, зверей науськала, чтоб охраняли. Как?! Почему?! Кто?!
  Не найдя кристалл, я села прямо посреди раскопанной клумбы. Представилась Улия, ее наглые кошачья глаза, надменная полуулыбка, безупречная высокая прическа, падающий на лоб локон. За патлы ее и - об коленку! Главное, дотянуться до ее волос, ведь она длинная, как дышло, хоть ей тоже четырнадцать. А потом Блёклу кулаком - по ее красным губам-вареникам! Сцена расправы представилась так явственно, что злость чуть утихла, и я злобно улыбнулась. Боевые заклинания мы еще не осваивали, да и не бойцы по характеру Дышло с Блёклой- так, зловредные медузы: могут обжечь, но не убить. Мне терять нечего!
  Я поднялась, вытерла о штаны испачканные руки и собралась идти домой, чтоб проучить Дышло, но из зарослей жасмина выпрыгнула огромная собака, похожая на черную овцу, такая лохматая, что когда не двигается, непонятно, где у нее зад, а где перед. За сходство с бараном я называла ее Баранессой и подкармливала, когда было чем.
  - Не может быть! - воскликнула я, когда в ее зубах блеснул... мой кристалл! Правда, пока непонятно, целый или...
  Я мысленно потянулась к кристаллу, и он вспыхнул розовым, зеленым, пурпурным. Баранесса взвизгнула и выронила его, оцепенела, если бы у нее был хвост, поджала бы его. Кто бы мог подумать: сработало самое примитивное! Я налетела на собаку, стиснула ее в объятиях - черные завитки шерсти защекотали шею - поцеловала в холодный нос.
  - Моя ты спасительница! Теперь я должна тебе целую курицу! Две курицы! По курице - целый месяц.
  Ошарашенная натиском, собака стояла не шевелясь, вздымались и опадали ее бока. Девчонки смеются надо мной, говорят, сила, которую дает земля, бесполезна и смешна, зато я не одинока, все твари любят меня, когда от них - шарахаются, особенно они не любят огненных магов, например Дария. Собака не испугалась вора, значит, мой кристалл пытался выкрасть не огненный маг.
  И не Дышло, потому что здесь не ощущается присутствие посторонних, а искусно скрывать следы может только тот, у кого есть хоть немного земли. Нас таких шестеро из девяти, земля доминирует только у меня, на остальных ее влияние очень маленькое, больше всех его у Забавы, но она не станет делать так, чтоб меня выгнали из школы, потому что тогда ее совсем задразнят, да и глупо на ее месте охотиться за чужими накопителями вместо того, чтобы учиться хоть чему-нибудь. Забава очень ленива в учебе. Если б я не работала так много, была бы таким же бездарем. А может, она не врет, а и правда ничего не запоминает, у нее недостаточно ума. Зато она добрая, и умеет печь великолепные булочки на меду!
  Когда думаешь о близняшках Эльках, представляется мирлан - небольшой пушистый зверек, чем-то напоминающий белку, только белка на деревьях, а мирлан пугливый, прячется в норке. Эльки тоже вряд ли будут со мной ссориться, они слишком осторожные и стараются дружить со всеми. Нэлли мне нравится больше - она просто осторожная, но не трусливая, а Вэлли - ябеда и подлиза, ничего ей говорить нельзя.
  Лаора... Отстраненная, холодная Лаора, словно ледяной дух заснеженных вершин; хотя мне сложно представить, о чем она думает, отчего-то кажется, что северянка попросту в такие игры не играет, ей неинтересно.
  Остается Надиярас - бледнокожая, большегубая, светлоглазая, похожая на ундину, все зовут ее Яркой, а я - Блёклой. Если б не было Дышла, у которой Блёкла как собачонка, мы бы не враждовали, потому что с Яркой весело; теперь придется ее бить, наплевав на запреты. Закралась мысль подговорить Лиля и Малька, чтоб они потаскали ее за волосы, но я ее отвергла, потому что это подлость.
  Прятать кристалл в том же месте глупо, пока подыщу новый тайник, отдам накопитель Дарию на сохранение, он не обрадуется, но вряд ли откажется. Кристалл был чуть меньше кулака и напоминал мрамор, где слились розовые и зеленоватые жилы. Если потревожить его мыслью, он отзывался, загорался изнутри, вот как сейчас. Красиво!
  Три месяца подряд с начала весны я приходила сюда и запечатывала в кристалл свою силу, после занятий ее оставалось немного, приходилось черпать из недр земли, просить у деревьев, откликаться они начали, только когда появились первые почки. Я прищурилась, любуясь переливами кристалла, и ощутила себе безмерно счастливой, будто бы у меня отняли жизнь, а затем снова ее вернули. В накопителе много, очень много силы. Вряд ли у кого-то получился более мощный накопитель! Наверное, этой силы хватит, чтобы создать настоящий фантомный предмет, а не кучку песка!
  У силы в кристалле нет стихии, она чистая, ее может использовать любой: маг воды - лечить, огня - разрушать, воздуха - создавать красоту и врачевать раненую душу. Нам сила понадобится, чтобы открыть тоннель и предстать перед Безымянным Спящим, чтобы он нас принял. Снова закралась мысль, что спящий бог может от нас, девочек, отказаться, и что тогда?
  Передо мной словно разверзлась бездна, откуда дохнуло холодом. Не думать об этом! Думать о сегодняшнем дне и о том, что я - мокрая мышь, и после бега не мешало бы освежиться. Очень удобное место - под ивой, ее ветви свешиваются до земли и касаются воды, и меня не видно, даже когда я вхожу в ручей. Там мелко, по пояс, но мне главное освежиться, а не поплавать.
  В укромном месте я сбросила одежду, легла в ручей и опустила голову в воду так, чтобы не намочить волосы.
  Одежду я надевала на мокрое тело - не беда, высохнет. Теперь надо решать, что делать с кристаллом, я сунула его за пазуху, но он выпирал, как третья грудь. Пришлось наложить простенькое заклинание и обхватить кристалл пальцами - пусть все думают, что я несу... Что? Просто голыш.
  Танцы у нас вечером, и я еще успею повидаться с Дарием, а потом будет позор, потому что я не подготовилась. Ненавижу танцы! Даже у Забавы получается лучше, чем у меня. Наверное, наша наставница по танцам, бэрри Аллена, за глаза называет меня танцующим бревном, как и Улия с Надией.
  Дария любят все, даже, наверное, холодная Лаора, но только я могу его позвать, и он откликнется. Возле колодца, обвитого змеем, я закрыла глаза, нащупала в своей душе чужое, ставшее родным, прикоснулась к нему - стало тепло, мягко, словно из печки теплом дохнуло - Дарий отозвался, и я почувствовала себя целой. В голове прозвучал его голос:
  - Что-то случилось?
  Хотелось рассказать о первой своей удаче в магическом искусстве, о кристалле, о том, что у нас с девчонками не получается быть сестрами, они хотят от меня избавиться, про волшебную собаку, похожую на черного барашка, и о том, что я не могу доверять никому, кроме Джерминаль, но она меня слушает и не понимает. Говорить сбивчиво, взахлеб, выплескивать все накопившееся... но едва я услышала его, все мысли прижали уши и, словно пугливые марлоны, попрятались.
  - Ты где? - все, что удалось сказать.
  Если он в Ордене, я расстроюсь - нам, девчонкам, строго-настрого запрещается ходить в Цитадель, пока мы не предстанем перед Спящим, и... Придется носиться с кристаллом самой.
  - Через час буду в харчевне возле главной ратуши, приходи.
  В голове возникла переданная им картинка - фазан, запеченный с ягодами. Я растратила силу, маскируясь, а потом - выслеживая врагов, и живот поприветствовал его предложение радостным бульканьем. Кормили нас как на убой, но все равно постоянно хотелось есть, потому что мы, во-первых, практиковались, во-вторых, росли, хотя насчет Дышла я сомневалась - ей дальше расти уже некуда, скоро головой будет пробивать потолок. Но в книжке "Наше тело" написано, что девочки сильно растут с девяти до пятнадцати, причем южанки - с девяти до двенадцати, а северянки - с двенадцати иногда до шестнадцати, значит, Улия еще немного подрастет, а вот Мика, похоже, нет. Она на вид уже совсем девушка, у нее грудь такая, что Пирожок с ума сходит, ей вполне можно выходить замуж.
  Моя родина находится гораздо южнее даже Изумрудных островов, но формы у меня расти не спешат, и когда одета в штаны, меня путают с мальчишкой. Ну и хорошо, не хотела бы себе дыни, как у Лаоры, они ж мешают!
  Набрав ведро воды, я принялась чистить одежду, а потом - мыть руки, доставать землю из-под ногтей. Дарий не приветствует, когда я одеваюсь, как мне удобно, говорит, надо быть настоящей пэрри, а не бродяжкой-оборванкой, но ничего, сегодня я все объясню.
  ***
  На ступеньках в харчевню путь мне преградила молодая разносчица с волосами цвета пепла. Поначалу я подумала, что она блондинка, но после поняла, что девушка совершенно седа.
  - А ну пошел отсюда, тут приличное заведение!
  Я могла бы убрать ее с дороги простеньким заклинанием, но магам Ордена запрещено вмешиваться в жизнь людей по собственному усмотрению, на то должны быть веские причины. Я встала на цыпочки, окинула взглядом столики - по обыкновению тут было полно народу, - отыскала черно-белую накидку и помахала Дарию. Разносчица обернулась, увидела, кто мне машет в ответ, извинилась и шагнула в сторону, пропуская меня.
  Хотелось бежать к нему вприпрыжку, но ноги будто налились расплавленным железом. Вообще казалось, что вместо крови в жилах течет железо. Интересное ощущение, приятное... Нет, щекочущее, и мир меняется, становится ярче, ощутимее, что ли. Во рту пересохло, такое чувство, что в висках бьет колокол. Каждый раз, когда вижу Дария, поначалу так, потом все делается, как было. Наверное, потому что он спас мне жизнь, пожертвовав частью своей души, и теперь мы - единое целое, больше чем кровные братья, больше чем Эльки, хотя они росли в одной утробе.
  Хотя зал был полон, никого я не замечала вокруг, голоса слились в ничего не значащий звон. Дарий сидел вполоборота ко мне, закинув ногу за ногу, казалось, что пламя свечи дробится в его карих глазах на десятки оранжевых точек. Когда меня приняли в школу, он брился на лысо, теперь каштановые волосы волной ниспадали до плеч. Рукава белоснежной рубахи перехвачены запонками в виде львиных голов, глаза медных зверей горят рубинами.
  Вспомнить все, чему нас учила наставница Аллена: не плюхаться на стул, держать спину ровно... Или ну ее, все равно это смотрится смешно, учитывая, как я одета.
  - Что случилось? - поинтересовался он.
  Я положила на стол кристалл:
  - Пусть денек побудет у тебя, его кто-то пытался украсть. И... можешь его оценить?
  - Оценить - нет, это будет нечестно, ты всегда умела добиваться цели, уверен, что справилась. Сохранить - пожалуй, но только до завтрашнего вечера.
  Я уставилась на фазана с золотистой корочкой, на свежую, еще горячую лепешку, и рот наполнился слюной, даже отступила обида, что Дарий лишь частично согласен мне помочь.
  - Не обижайся, - улыбнулся Дарий. - Я же не смогу прожить за тебя жизнь, ты должна сама научиться.
  Есть хотелось зверски, но я ждала, когда подойдет разносчица - та самая, молодая, но седая, что не хотела меня впускать, - разрежет птицу и разложит по тарелкам. Привычки прошлой дикой жизни забывались с трудом, и мне по-прежнему нравилось есть руками, столовые приборы напоминали о годах рабства, но приходилось соблюдать правила, и я освоила нормы этикета.
  Говорить с ним и есть хотелось одинаково, но голод победил, я расправилась с половиной своей порции, промокнула рот салфеткой и сказала:
  - Мне кажутся правила пэрра Йергоса... крысиными! Стань вором и предателем - и ты молодец! Кто-то работает, а кто-то выслеживает и разрушает.
  - Научись разрушать. Ты и так умеешь, просто прими это.
  Не ожидала, что он поддержит Йергоса! Видимо, негодование отразилось на моем лице, а может, Дарий его просто почувствовал:
  - У справедливости много лиц, даже я не готов принять многие из них. Воспитание - это насилие, учеба - тоже насилие, потому что вы с большим удовольствием пошли бы резвиться на море, но со временем знания дадут свои плоды. Безымянному Спящему не нужны добрые, ему нужны верные.
  Или мне показалось, или Дарий бросил это с ненавистью, накрыл ладонью мой кристалл, поднес его к лицу, рассматривая, как он переливается на свету.
  - Хмм, думал, что твоим накопителем будет клинок или что-то медное.
  - Мне камень роднее железа.
  Дарий словно не услышал меня, продолжил развивать тему:
  - На месте Безымянного Спящего из всех вас я выбрал бы тебя, Лаору и блондинку, которая играет на флейте...
  - Джерминаль?
  - Да. Все не могу запомнить ее имя. Может быть, одну из сестер-близнецов.
  - Мне тоже нравится Нэлли, - кивнула я, прищурилась. - Вэлли - трусливая ябеда. А Мику?
  - Если бы искал красивую темпераментную жену, но вряд ли Спящему нужна жена.
  - Дарий... - каждый раз, когда называла его по имени, по телу прокатывалась волна жара. - А кто-нибудь его видел? Спящего? Он вообще человек?
  - Не видел. Никто, никогда, он никому не является, потому что спит. Некоторые видели Незваного, они обычно соблазнялись и погибали.
  - Но откуда вы знаете, что он есть? Ну, Безымянный Спящий?
  - Потерпи пять дней, и ты сама все поймешь. Очень давно, до посвящения, сам не мог дождаться, когда услышу его.
  - А правда, что он может кого-то отвергнуть? Что будет, если он отвергнет меня или всех нас?
  Дарий задумался, я ощутила его сомнения.
  - Не помню такого, и в книгах ничего не пишется.
  - Но все-таки он может нас не принять, ведь раньше девочек не учили магии.
  О, как же он хотел солгать! Но не солгал:
  - Все может быть, Талиша, но лучше не думать о плохом... Знаю, знаю, ни ты, ни кто-то из девочек не будет спокойно спать, пока все не прояснится.
  - А что с нами будет, если он откажется от нас? Перебьют?
  - Ни в коем случае, вы уже стали нам родными. Я буду ходатайствовать, чтобы вас перевели в Беззаконные земли. Если честно, очень бы этого не хотелось. Если решение будет не в вашу пользу... Я этого не допущу.
  - Спасибо.
  Я шумно вздохнула, подперла голову рукой. Дарий смотрел на меня неотрывно, будто старался срисовать мое лицо, неуютно делалось под его взглядом. Так хотелось похвастаться достижением, но я почему-то не решалась. Вспомнилась беда Джерминаль - а вдруг это Спящий пытается от нее отказаться?
  - Дарий... А бывает такое, что стихия перестает подчиняться магу? Причем маг не устал, ну, он не пустой. Стихия как бы восстает против мага.
  Вопрос застал его врасплох, он задумался, перебирая варианты.
  - Я с таким не встречался. Сама знаешь, что у всех у нас бывают минуты и даже дни слабости, но чтобы стихия, - он помотал головой. - Она ведь неразумна, это просто поток, откуда мы черпаем силу... Бывает, маг выживает из ума, тогда ему всякое мерещится.
  Чтобы он не спросил, зачем мне это знать, я сразу же задала второй вопрос:
  - А ты умеешь создавать предметы? Как фантом, но чтоб предмет получился настоящий?
  Сейчас вопрос меня волновал мало, больше я думала о то, что единственная подруга, возможно, сходит с ума.
  - Нет, это не моё. Некоторые комби могут, магистр Раян - точно.
  - А я смогу?
  - Лет через сто может быть, - ответил он честно. - Только не обижайся.
  Я не удержалась, и губы растянулись в улыбке.
  - Не поверишь, но у меня почти получилось!
  Когда-нибудь я обязательно верну ему долг, ведь по законам и мира Справедливости, и Беззаконных земель Дарий имел на меня полное право, потому что когда-то заново подарил мне не только жизнь, но и надежду со свободой в придачу. Иногда закрадывалась мысль, что было бы, если б он не освободил меня? Вряд ли служение ему тогда было бы для меня радостью и честью, я мечтала бы его спасти, только чтобы сбросить оковы рабства.
  Сколько раз я воображала, что спасаю его! В темном переулке - от заезжих разбойников. На корабле, на который напали беззаконники. Во время перехода через горы, когда он оступился и держится за уступ. Он благодарит и улыбается не как сейчас - снисходительно, а как равный равному, сильный сильному. И смотрит с восхищением, не как на неумелую ученицу. Только тогда я смогу жить спокойно. Сейчас я мысленно спасала его от самого Незваного и улыбалась.
  - О чем думаешь? - спросил он.
  Я встрепенулась и вместо правды сказала:
  - Мой накопитель сохранила огромная черная собака, похожая на барашку. Я назвала ее Баранессой и пообещала курицу каждый день.
  - Погорячилась.
  - Да, наверное. Не знаю, где брать кур, ведь мне сложно убивать животных, - я поковыряла остатки фазана, увидела, как он красовался перед соперниками, когда был живым, как отводил охотника от выводка и за это поплатился, и аппетит пропал напрочь.
  - А есть не сложно?
  - Если не думать, как жил этот фазан, что он чувствовал, то вкусно. Сейчас уже нет.
  - Скажи, а их мысли ты читать умеешь? Они вообще мыслят?
  Ответила я с радостью и охотой - не все же ему мне мир открывать.
  - Фазаны - нет, у них... как бы сказать... Надо - не надо, опасно - не опасно. Надо спасать выводок. Не надо есть эту ягоду. У собак сложнее, у них - "хороший", "плохой", "опасный", "найти поесть", "попросить поесть", "прогнать", "убить", "защищать", все очень просто.
  - А кто самый умный?
  - Собаки и лошади, еще свиньи, потому их я есть не буду никогда. Свиньи очень привязываются к хозяину, доверяют ему, их можно много чему научить. Почему ты спрашиваешь? Ну, почему раньше у земных магов не спросил?
  Вопрос застал его врасплох, он вскинул бровь.
  - У каждого дар проявляется по-разному, в основном земные становятся превосходными комби, потому что земля - добрая стихия, но она щедро одаривает своих детей умением перевоплощаться. Тебе не удается пробудить черную воду или тлеющий огонь, хотя они в тебе есть, зато ты виртуозно пользуешься дарами природы. Этого у тебя никто не отнимет, и на твоем месте я бы поработал с водой и огнем - может получиться нечто интересное.
  И как объяснить ему, что я пыталась, но черная вода для меня - смерть, она разрушает и убивает, в то время как огонь выжигает во мне мага, и потом я по нескольку дней брожу пустая. Вот только представлю черную воду, и горло будто сдавливают ледяные пальцы.
  - Позже вы будете изучать стихии подробнее, и ты научишься любить чуждое и понимать воздух, - он поднялся, положил кристалл в кошелек на поясе. - Мне пора. Завтра вечером, после фехтования, заберешь его.
  Он отдернул кожаный кафтан без рукавов, подозвал разносчицу и велел собрать недоеденного фазана, чтоб унести его с собой, подмигнул мне:
  - Скормишь своей Баронессе.
  - Баранесса - через "а", как баран, - объяснила я.
  Разносчица бросала на Дария томные взгляды, колыхала грудью и бедрами, пыталась дотронуться до него, но он старательно этого не замечал. Она была так навязчива, что хотелось дать ей пинка. Девчонки на фехтовании тоже млели от одного взгляда Дария и все до одной, кроме меня, были в него влюблены, потому только я вот так просто могу с ним разговаривать. О том, что он спас меня, залатав мою душу своей, не знал никто. Если бы знали, они убили бы меня от зависти.
  Я забрала узелок с фазаном, пошла вслед за Дарием и остановилась на улице, наблюдая, как он идет к Огнику на коновязи. Лошади ненавидели огненных магов, потому они подавляли волю животных, превращая их в рабов. Нечто подобное со мной сделал колдун Райгель. При мысли о нем дернулись плечи, и начало трясти. Все закончилось хорошо благодаря Дарию, а могло бы быть очень и очень скверно.
  Каждый раз портилось настроение, когда видела Огника и понимала, что он переживает, как страстно желает сбросить наездника и убежать.
  "Воспитание - насилие". Если бы не мой пленитель-колдун, заставлявший звереныша-меня сидеть за столом и есть ложкой, никогда не смогла бы прижиться здесь.
  Отойдя подальше от таверны, я развернула фазана, отделила ножки - Джерминаль и Забаве, - а остальное отдала Баранессе, когда та откликнулась на мой мысленный зов. Ела она не слишком охотно, к тому же была жирной, причесанной и без хвоста, значит, у нее есть хозяин.
  ***
  Дверь в нашу комнату открыть удалось не сразу - Джерминаль наложила запирающее заклинание, и мне пришлось вспоминать ключ, представлять его. После того что я пережила, сделать это было трудно, но я справилась.
  Единственное окно было зашторено, и в комнате царил полумрак, Джерминаль лежала на кровати, запрокинув голову, а над ней парил лиловый шар... Не шар даже, а будто яблоко, надкушенное с двух сторон.
  - Джеми, - позвала я, но она не шелохнулась. - Джеми, что с тобой?
  Жива или... Да ведь она не дышит! Что с ней? Забыв об осторожности, я метнулась к ней, принялась хлопать ее по щекам, от растерянности выветрилось из головы все, чему нас учили.
  Глава 3. Дарий
  - Я не знаю, что будет, когда они предстанут перед Безымянным Спящим, - развел руками Йергос, сощурился на бьющий в глаза солнечный свет.
  Дарий потянул на себя бархатную коричневую занавеску, зашторил окно, стирая тень Йергоса на стене; снова прислонился бедром к столу, скрестил руки на груди.
  - Спасибо, - Йергос поднял бокал так, чтобы тонкая полоска света легла на вино цвета крови, и оно вспыхнуло изнутри. - Ты ж понимаешь, что случай с девочками уникальный и непредсказуемый. Никто не знает, чем закончится их встреча с Безымянным Спящим. Он может принять их, может отвергнуть, может... и убить, - он сделал глоток из бокала, поставил его на стол. - Не берусь предсказывать. Слишком смелая задумка, и если что-то пойдет не так, как планировал магистр Раян, провал будет на его совести, - он смерил Дария взглядом. - Как и тебе, мне будет очень жаль девочек, но без этой встречи им нельзя.
  Конечно же Дарий понимал, что посвящение никак не обойти. Йергос наполнил второй бокал из темно-зеленого стеклянного графина, подвинул к Дарию:
  - Испей. Не удовольствия ради, а здоровья для, - он подождал, когда Дарий пригубит вино, и продолжил: - Если она умрет, тебе будет очень больно, гораздо больнее, чем кому-то из нас.
  - Я не жалею, что помог ей, - Дарий допил вино, поставил бокал.
  - Не сомневаюсь, - лицо Йергоса сделалось хитрым, нос вытянулся, он покачал бокалом, будто раздумывая, говорить или нет, и не удержался: - С твоей воспитанницей вообще отдельная история, она здесь чужая, и неизвестно, применимы ли к ней законы нашего мира. Догадываешься, о чем я, да?.. Неужели ни разу не задумывался?
  - О чем?
  Дарий и правда не понимал его намеков.
  - О твоей девочке, Талише, - Йергос взял паузу, наслаждаясь его замешательством. - Наверное, каждый из нас мечтает о равной женщине, а приходится жениться на простых, - он скривился. - Талиша - маг, а кто поймет мага лучше, чем другой маг? - он игриво подмигнул.
  Дарий не сдержал улыбки.
  - Самому не смешно? Она еще ребенок!
  - Даже самые распрекрасные женщины когда-то были детьми. Ей уже четырнадцать, на Островах это возраст согласия. Еще год-два...
  - Зачем ты мне ее сватаешь? Знаешь ведь, что все, кого я любил, мертвы.
  Йергос плеснул себе вина, Дарий накрыл свой бокал рукой.
  - Они все без ума от тебя, - продолжил Йергос. - Только щелкни пальцами, и любая у твоих ног, а Талиша... ты не замечал, как она на тебя смотрит? Ты для нее божество. Эта девочка не принадлежит нашему миру, возможно... Сам подумай, что возможно.
  Дарий подумал: есть небольшая вероятность, что она не умрет, если он ее полюбит. Осталось одно маленькое "если" - никто не способен любить по заказу.
  - Все изменится, когда их примет Безымянный Спящий. Тебе так интересно узнать, убьет ли ее моя страсть, что ты игнорируешь мою просьбу? Еще раз говорю: мне неприятно оставаться здесь, где столько близких сердцу могил. И я не хочу, чтобы их стало больше.
  Йергос примирительно поднял руки:
  - Не нервничай! Решение принимает Раян, видимо, он считает, что здесь ты нужнее, чем как покровитель какого-нибудь захолустья.
  По пути домой, покачиваясь в карете, Дарий думал о Безымянном Спящем и девочках. Он пытался вспомнить книгу-первоисточник, где впервые говорилось бы о том, что женщинам запрещено быть магами, и не мог. Если она и существовала, то сгинула во времена Большой смуты или того раньше - когда боги еще не покинули этот мир и ходили среди людей. Почему же тогда считается, что сила женщин может погубить мир? Что послужило отправной точкой, какое событие? Видимо, Раян тоже не нашел ответ на вопрос и решил опровергнуть догмы - а вдруг истина погребена вековыми наслоениями предрассудков?
  Задумка вроде бы похвальная, но он поставил на кон жизни...
  Жизни по сути смертниц. Этих девочек казнили бы простолюдины как ведьм, или после ритуала расщепления, когда из их душ вытравили бы дар, они превратились бы в ходячие оболочки - милосерднее убить их сразу. Раян спас их, подарил им жизнь и теперь имеет право забрать ее назад. Кроме Талиши, которой жизнь подарил Дарий и не собирался забирать ее, он хотел, чтобы Талиша жила. Хотел посмотреть, как она расцветает, набирается сил и становится настоящей пэрри, ему нравилось ее жизнелюбие, нравилось наблюдать, как она радуется своим успехам, солнечным дням, морской воде, голубям на крыше, в то время как Лидия уже никогда не увидит неба, не улыбнется.
  Если Спящий примет девочек, значит, Раян прав. Осталось предупредить Талишу, чтоб она не проходила посвящение первой... Но поможет ли это ей? Не стоит забывать, что Талиша - исключение в исключении, она - существо другого мира, Спящий может отвергнуть ее только поэтому.
  За окошком проплыла бронзовая статуя Наймиира Великого верхом на закованном в латы коне; вытянув вперед книгу, заключившую свод Правил, он будто бы указывал Дарию дорогу в новый дом, к которому он еще не привык.
  Возле пылающего светоча, висящего в воздухе посреди площади и символизирующего начало новой эры, как обычно толпились сотни паломников, приехавших посмотреть на магическое чудо, прикоснуться к нему и загадать желание. Простолюдины толкали друг друга, тянули руки, чтобы потрогать его, касались золотой, отполированной тысячами рук, меди и отходили, благостно улыбаясь. Бэрры считали такое поведение недостойным и стояли поодаль, с брезгливостью наблюдая за простолюдинами. Зато когда на город опускалась ночь, нередко можно было увидеть карету, откуда выбегали богато одетые женщины, а иногда и мужчины, чтобы выпросить себе кусочек счастья.
  И откуда пошло суеверие, что светоч исполняет желания? Он на площади ради красоты, и только. Однако находились те, кто утверждал, что их желания исполнялись: просители излечивались от недугов, разрешались их многолетние споры, бесплодные женщины беременели, девицы выходили замуж за любимых.
  Говорят, светоч создал сам Наймиир, но Дарий в этом сомневался, не до того было великому магу. Скорее всего светоч - дело рук более поздних покровителей Дааля, ныне же десятки младших братьев Ордена отдавали свою силу, чтобы светоч сиял постоянно.
  Новый дом Дария некогда принадлежал самому богатому человеку Дааля - Дзэтту Морангу, а после того как его прилюдно обезглавили на площади, большая часть имущества отошла в пользу города. Дарию этот дом подарили за заслуги перед Даалем, полтора года он переделывал особняк под себя. Хотя Моранг никогда там не жил, хотелось, чтобы и намека на прежнего владельца не осталось.
  Рядом с дворцом бэрра Тизарра белокаменный дом в два этажа под покатой черепичной крышей смотрелся маленьким и жалким, но Дарию до сих пор было неуютно в десяти комнатах, ему хватало спальни и кабинета. Изящества дому придавали две мраморные колонны в форме лилий, держащие увитый плющом полукруглый балкон.
  Двор был маленьким, если не сказать крошечным - еле хватало места для двух карет. Единственное что Дарий не стал менять - клумбы, было жаль роскошные розы, они так сцепились ветвями, что цветы перемешались и казалось, что на одном кусту они разного цвета.
  Дарий пару минут постоял на пороге, вдыхая аромат; розы кивали кроваво-красными, оранжевыми, желтыми, снежно-белыми бутонами, будто подданные недавно завоеванного королевства - головами, приветствуя хозяина и благодаря за то, что сохранил им жизнь.
  Беседа с Йергосом, как ветер, растревожила угли, спящий огонь пробудился, и в языках пламени Дарию померещились лица всех, кого он погубил. Огонь требовал пищи, но Дарий понятия не имел, чем насытить его. Накормить воспоминаниями? Или утопить вином?
  В прихожей его уже ждала экономка, приложила к груди смуглую, иссеченную морщинами руку, склонила голову. Из-под чепца выбивались крупные кудри, напоминающие волны в ненастный день.
  - Здравствуй, Риса, - поприветствовал ее Дарий, снял черно-белый плащ и отдал ей. - Знаю, что ты постаралась, и обед ждет меня, но, извини, я уже отобедал.
  - Пэрри Аллена тоже ждет вас, - доложила Риса, подняв голову. - Готовит вам сюрприз.
  Новость Дария не обрадовала, зато дала понять, чего он действительно хочет - побыть в одиночестве.
  - Где она? - поинтересовался Дарий, направляясь к лестнице.
  - Там, на втором этаже, - Риса кивнула наверх.
  Кого Дарий желал видеть меньше всего, так это Аллену.
  В гостиной с двумя огромными каминами его ждал накрытый скатертью стол, графин для вина в форме лебедя и в качестве десерта - Аллена в бордовом платье с множеством оборок, начинающихся от самой груди, благодаря чему оно походило на распускающийся бутон. Окантованный черным широкий вырез подчеркивал высокую грудь, вплетенный в темные волосы алый мак переманивал взгляд с груди на лицо - совершенное, будто выточенное из мрамора искуснейшим мастером.
  Аллена принадлежала огню, насколько может принадлежать обычный человек, и тоже обладала природным магнетизмом. Играючи, она погубила не одну жизнь, при желании она могла бы снова выйти замуж за самого богатого или достойного, но зачем-то снова и снова приходила сюда.
  - Дорогой, - улыбнулась Аллена, поднялась со стула, подошла к Дарию - все это она делала, словно исполняла танец, полный грации и достоинства.
  Он притянул ее за талию, губами тронул щеку, отстранился и сел за стол.
  - Ты выглядишь расстроенным, - в голосе Аллены читалась тревога. - Что-то случилось?
  - Все как всегда, - ответил он и посмотрел на графин, решая, пить или нет.
  Аллена встала позади стула, принялась разминать его плечи:
  - Как бы мне хотелось помочь тебе! Если бы я только могла!
  Дарий старался обращаться с ней бережно, не приближать, но и не отталкивать, потому что ему нравилось ее тело, ее страсть, он старался не задумываться о чувстве, которое снова и снова приводило сюда эту красивую и некогда гордую женщину.
  Любовь? Это крайняя форма эгоизма, ничем не оправданное стремление к удовольствию; желание сделать себе хорошо при помощи другого человека настолько велико, что порой требует жертв. Чем жертвует Аллена? Настоящим? Вряд ли, ведь она получает не меньшее удовольствие, чем сам Дарий. Своим будущим? Может быть, но одновременно она спасает от себя несчастного, которого выберет в мужья.
  Аллена повела себя неподобающе для светской пэрри и законодательницы мод: наклонилась и укусила его за ухо - словно горячая волна пробежала по телу, он запустил руку в ее волосы, чуть наклонил голову, и она провела языком по шее снизу вверх.
  Опустошенные, расслабленные, они лежали в постели, Дарий - под шелковым одеялом, Аллена - поверх покрывала, она знала, что красива, и не стеснялась своей наготы. Перевернувшись набок, она принялась водить пальцем по груди Дария вверх-вниз, понемногу опуская одеяло.
  - Не могу понять, - говорила она задумчиво. - Если это не магия, то что? Почему я готова отдать все за право прикоснуться к тебе? Я даже ребенка от тебя хотела бы...
  Дарий поморщился. Опять началось, именно сегодня ей нужно расклеиться и взывать к его... Жалости? Сочувствию?
  Каждый раз, когда Аллена заявляла на него права, Дарий начинал думать, что держать ее возле себя несправедливо, и пытался разорвать порочную связь, после чего Аллена сдавалась, становилась тихой, понимающей. Отталкивать ее Дарий не стремился, потому что она была единственной женщиной, которая не пробуждала в нем светлых чувств, зато будила страсть. К тому же он был уверен, что Аллена не способна любить, хотеть - да, как избалованная девчонка хочет недоступную игрушку.
  - Дорогая, у меня не будет детей, - проговорил Дарий, садясь в постели и касаясь стопами пола. - Потому что я проживу втрое дольше них, они состарятся и умрут у меня на глазах... К тому же у нас не приветствуются дети, рожденные вне семьи.
  Аллена приоткрыла рот, потупилась, замоталась в одеяло, будто в кокон. Ей правильно было бы бежать отсюда без оглядки, она много раз обижалась, пыталась уйти навсегда, но почему-то снова оказывалась в его постели.
  - Как бы мне хотелось значить для тебя хоть что-нибудь...
  Она встала, сбросила одеяло и принялась одеваться: сначала котту, затем - платье, отыскала смятый мак, вплетать в волосы не стала.
  - Если это случится, ты умрешь. Извини.
  - А может, я согласна? - бросила она, сверкнув глазами. - И мой тебе совет, выгони экономку, она чудовищна! У нее лицо лошади и повадки портового грузчика! Я могу прислать одну их своих служанок, они все обучены грамоте...
  И все-таки она невыносима, командует, наводит порядок в чужом доме. Попади такой в лапы, съест и рогами не подавится. Дарий был уверен, что Аллена пока безрезультатно пытается предать его забвению в объятиях других мужчин, поначалу она специально попадалась ему на глаза с кавалерами, после поняла, что бесполезно будить в нем ревность.
  - Риса меня полностью устраивает, она аккуратна, бережлива, не подслушивает под дверью, не выносит сор из избы. Вкусно готовит, кстати.
  - Она тебе всех гостей распугает, - Аллена встала перед зеркалом, принялась расплетать испорченную прическу.
  - Тебя ж не распугала, а больше некого.
  Одеваясь, Дарий поглядывал на отражение Аллены. Ее лицо из обиженного вмиг сделалось торжествующим: не желая того, Дарий назвал ее единственной женщиной в своей жизни, самому захотелось улыбнуться.
  - Все понимаю, но поселить чудовище в своем доме...
  - Все равно она не испортит вид из окна, - Дарий откинул занавеску.
  Если смотреть на север отсюда, с возвышенности, то дома напоминают грибы с красными шляпками, которые взбираются по склону холма и упираются в стену, отделяющую Старый Дааль от Нового. Вид на восток Дарию нравился больше: дома спускались с холма, и черепичные крыши их напоминали ступени, а дальше - яркое лоскутное одеяло, простирающееся до едва различимой синей полоски бухты, где чуть южнее у пологого берега пережидали шторма сторожевые сиккары и куда заходили груженые товаром биремы. На Дельфиньем мысе, защищающем бухту от штормов, ночами мерцал огонь маяка. Особенно красив Дааль на рассвете, когда солнце поднимается над Драконьим хребтом, очерчивает дальний скалистый берег бухты, сперва касается домов на холмах и начинает скользить ниже, возвращая городу краски.
  Аллена разлила вино по бокалам, хотя это полагалось делать мужчине, один отнесла Дарию, он сделал глоток, завороженный просторами. Совершенно некстати проснулась память о времени, когда он забирался на чердак, чтобы понаблюдать за темноволосой девушкой в зеленом платье; прошлое запахло рыбацкими сетями, дохнуло бризом, блеснуло самоцветом в тонких пальцах Лидии.
  Память о Лидии не должна соседствовать с нынешней пошлостью, потому Дарий поставил бокал на стол, поправил перед зеркалом рубашку, застегнул запонки и надел кожаный кафтан. Аллена стояла за его спиной и отражалась в зеркале, уголок ее рта пополз вниз, глаза превратились в щелки.
  - Ты куда-то собрался?
  - На кладбище, - не стал лгать он.
  Пожалуй, она могла ревновать его только к прошлому. Дарий очень надеялся, что когда вернется, Аллены в его доме уже не будет.
  ***
  Много веков назад кладбище находилось далеко за пределами Дааля, ныне же город так разросся, что подступил к самым древним тысячелетним могилам, своим ровесницам. Время стерло густой лес и не оставило от деревьев даже пней, посреди пустыря высился только одинокий тис, его исполинский, в несколько обхватов, ствол будто бы состоял из десятка перекрученных жил. Как и любой древний старец, тис был почти лысым, лишь на самой верхушке зеленели непокорные времени ветки. Имя человека, которому его посадили, давным-давно забыто, и слухи оплетают тис, как его древние корни - землю.
   Одни говорят, что под тисом покоится сам Наймиир Великий, душа его сходит с Вечного пути, вселяется в дерево, чтоб отдохнуть и посмотреть, как расцвел любимый город.
  Другим, в основном женщинам, нравится думать, что тис растет на могиле девушки, которая не дождалась суженого и умерла от тоски, и вот ее душа возвращается сюда много сотен лет, не в силах смириться с предательством.
  Кладбище создавалось в форме дерева: сначала узкое, как ствол, оно постепенно расширялось, и новые могилы формировали его широкую крону. Чтобы сходить туда и назад, нужно было потратить не меньше часа.
  В среднем деревья живут триста лет, потому лес начинался дальше, там, где могилам пятьсот и менее лет. Слабые деревья погибли, и это пространство занимали гигантские сосны, ели, кипарисы, дубы и вечнозеленые исполины, похожие на бивни, растущие из земли. От "ствола" кладбища в стороны разбегались плохо различимые "ветви".
  Дарий не торопился, внимательно разглядывал каждое дерево, взявшее частичку похороненного под ним человека.
  На могилке Лидии он посадил кипарис - дерево гордое, изящное, способное прожить тысячу лет, пока это был двухлетний росток. Со временем память о Лидии поблекнет, съежится, а росток наберет силы, поднимется ввысь. Может быть, через тысячу лет кто-то пройдет мимо и подумает, что в этом дереве - душа великого человека, раз оно живет так долго.
  Пусть хотя бы дерево останется. Когда уедет из Дааля, Дарий попросит Талишу присматривать за кипарисом, у нее получится лучше, чем у кого бы то ни было, ведь она - маг земли, ее любит все живое.
  Вспомнилось, как она просила сохранить кристалл, который сейчас в кошельке на поясе, и Дарий не удержался, вынул его, положил на ладонь, провел над ним рукой - ее подбросило вверх, а мутный белый минерал вспыхнул зеленовато-розовым. Хорошо, силы тут достаточно, но поделка пока детская, топорная: сила не струится потоком, а извергается рывками. Такова Талиша, не знает меры и работает, пока не упадет.
  Вспомнился прищур Йергоса, предлагавшего ее в жены. Что он задумал? Играет в свои игры, наблюдает и дергает за ниточки, правда, не за тем он взялся наблюдать. Когда освободится место покровителя каких бы то ни было земель, Дарий сразу же покинет Дааль навсегда.
  Глава 4. Джерминаль
  Чужие слова напоминали камни, брошенные в спокойную воду: бульк - и побежали в стороны круги, полминуты - и поверхность снова гладкая.
  - Джеми, да очнись же ты!
  Бульк, бульк, бульк. Бульк! Голос далекий, знакомый, такой теплый, что Джерминаль устремилась к нему из сладкого небытия. Ресницы ее задрожали, глаза распахнулись, и взгляд скользнул по белому потолку, задержался на сетке трещин, напоминающей паутину, переместился на склонившуюся над кроватью Талишу.
  - Наконец-то! - просияла она, и к кровати подошел маг-лекарь Ттавьен.
  Под его пристальным взглядом Джерминаль съежилась; хотелось спрятаться под одеяло, ведь казалось, что маг видит ее насквозь, но она сдержалась и даже попыталась улыбнуться:
  - Спасибо, пэрр, что помогли мне. Очень хотелось бы знать, что со мной.
  Наверное, улыбка получилась жалкой, ведь Джерминаль было совсем невесело, потому что к странному недугу прибавилась еще одна беда, с которой никак не справиться. Незачем жаловаться лекарю на то, что накопитель украден, и теперь ей не стать настоящим магом.
  - Хммм, - задумчиво прогудел лекарь, потер подбородок.
  Как хорошо, что Талиша позвала Ттавьена, а не пэрра Йергоса. Хотя куратор не старался выглядеть злобным и даже строгим, Джерминаль цепенела рядом с ним, все время казалось, что он следит, ждет, когда же она промахнется, чтобы... Она не знала, что воспоследует. Другое дело Ттавьен, кудрявый, светловолосый, безопасный, он воспринимался не как средний брат Ордена, а скорее как ровесник. Внешность у Ттавьена была запоминающейся: белые волосы будто бы пересадили ему от другого человека, потому что кожа у него смуглая, а глаза почти черные.
  Талиша впилась в него взглядом, на ее лице прочиталось нетерпение, но Ттавьен не спешил с диагнозом.
  - Нууу, вряд ли с тобой что-то серьезное, - морщины на его лбу собрались гармошкой, он покусал губу и задумался.
  - Вот и я говорю, что ей просто надо отдохнуть, - сказала Талиша, села на край кровати.
  - И это вряд ли, - разрушил ее иллюзию Ттавьен, шагнул к кровати и провел ладонью над головой Джерминаль. - Не знаю, честно. В тебе много, очень много силы.
  - Но я не могу ее направить, - вздохнула Джерминаль. - Она меня не слушается. Она... Одичала, что ли.
  Говорить о том, что ее пугают люди, Джерминаль не стала. Ттавьен потер подбородок и развел руками:
  - Я врачую тело, а твое тело здорово, мало того... - он прищурился, посмотрел на Джерминаль и мотнул головой. - Если приступ повторится, обратись к более опытному лекарю. А теперь присядь, после пройдись и скажи, есть ли слабость, кружится ли голова.
  Джерминаль выполнила его просьбу, свесила ноги с кровати, села рядом с Талишей, затем встала, прошла к двери, сделала несколько танцевальных па.
  - Все хорошо, спасибо, пэрр Ттавьен.
  Талиша тоже встала, поправила платье:
  - Спасибо, мы пошли, да?
  - Идите, девочки. Надеюсь, больше я вам не понадоблюсь.
  На улице солнце ослепило Джерминаль, она сощурилась и отвернулась от света. Талиша сразу же забежала вперед, заглянула ей в лицо:
  - Что такое? - с тревогой в голосе спросила она.
  Странно, что даже компания лучшей подруги ее тяготила, было сложно терпеть энергию Талиши, напоминающую горную лавину. Навалилось равнодушие, даже не беспокоило, что кто-то украл накопитель, и за пять дней нужно сделать новый, а сил нет.
  - Накопитель украли, - призналась она, бездумно уставилась на рыжего жеребца, лениво перебирающего копытами по мостовой, на козлах сидел такой же ленивый пузатый усач. - Я попыталась сделать новый и не смогла.
  Талиша принялась браниться словами, которые Джерминаль предпочла бы не слышать, но она боялась попросить подругу выбирать выражения. Выпустив пар, Талиша возмутилась:
  - И мой пытались выкрасть, представляешь? Когда ж Дышло с Блёклой успокоятся? - она сжала кулаки. - Надо пойти к ним и потребовать накопитель назад, а если не отдадут, я их побью, и пусть выгоняют! Это ж не по-человечески, мы стараемся, делаем, а они разрушают! Мы ведь за их накопителями не охотимся, а надо бы. Да, так я и сделаю!
  - Вдруг это не они? - равнодушно предположила Джерминаль и направилась домой.
  - А кто еще? Эльки? Лаора? Забава? Мика? Некому больше! Нет у нас больше таких мерзопакостных!
  - Талиша, не надо их бить, - почти взмолилась Джерминаль. - Я сделаю новый накопитель, мне нужно всего три дня. Завтра все наладится, вот увидишь.
  Она говорила, и сама себе не верила, наоборот, казалось, что завтра будет хуже.
   Чтобы попасть от мага-лекаря домой, нужно было пройти всего два двухэтажных каменных дома, в ближнем была аптека, на вывеске красовалась эмблема гильдии лекарей: красная капля, а под ней надпись: "Выпей немного вина", а в следующем жила помешанная старуха Нюрца, которая ненавидела детей, собак и кошек. После следовало пересечь булыжную дорогу...
  Если бы Талиша не остановила Джерминаль, она угодила бы под повозку.
  - Смотри, куда идешь! - заорал кучер и замахнулся плетью, но опускать ее раздумал.
  Джерминаль заставила себя сосредоточиться на происходящем, но все равно далекие предметы плыли перед глазами.
  В прихожей так пахло жареным мясом, что Джерминаль ненадолго забыла о своих бедах, переобулась в домашние матерчатые тапки и устремилась в столовую, где чуть не столкнулась с выходящей оттуда Нэлли.
  - Что с тобой? - осторожно поинтересовалась она.
  - Есть хочу, - улыбнулась Джерминаль и, миновав первый стол, побежала к столу, где ждало остывшее жаркое.
  Все уже отобедали, осталась только Вэлли, нехотя доедающая свою порцию. Их с Нэлли до сих пор многие путали, потому Вэлли вплетала в русые кудри желтую ленту, а Нэлли - зеленую. Джерминаль взяла свою тарелку, и осторожно, чтобы не расплескать жаркое, поставила ее напротив Вэлли, пожелала ей приятного аппетита.
  Вэлли посмотрела на Джерминаль пристально, прямо как маг-лекарь, прожевала лепешку и спросила:
  - С тобой все хорошо? Ты выглядишь нездоровой.
  - Немного голова кружится, - кивнула Джерминаль, а подошедшая Талиша добавила:
  - И еще у нее накопитель украли, а у меня чуть не украли.
  - Наши так просто не украдешь, мы их с собой носим, - протараторила Вэлли. - А кто вор, знаете?
  - С одного раза догадайся.
  - Хм. Не знаю даже. Может, Забава?
  - Сомневаюсь. Скорее, Дышло и Блёкла, - вынесла приговор Талиша.
  Их беседу прервала наставница Рэнна, выкатившаяся из кухни.
  - Джеми, как ты себя чувствуешь?
  - Спасибо, все хорошо, - Джерминаль потянулась к лепешке и вспомнила, что не помыла руки перед едой.
  Мимо пышной темноволосой Рэнны Джерминаль побежала к умывальнику, тронула его, чтоб он дал воду, и принялась намыливать руки. Кожу царапнуло что-то шершавое, твердое, и она выронила мыло, подумав, что в нем какая-то веточка или осколок. Подняла мыло, осмотрела со всех сторон, но не нашла ничего подозрительного, зато когда развернула руку так, что стал виден ноготь большого пальца, чуть не вскрикнула: в середине ногтя появилось страшное пятно, похожее на кусочек черепашьего панциря.
  Поначалу Джерминаль подумала, что это прилепилась чешуйка, попыталась ее оторвать, но ничего у нее не вышло, потому что пятно росло прямо из ногтя. Руки сделались непослушными, ноги подкосились. Все еще не веря своим глазам, она прижала правый большой палец с овальным розовым ноготком к левому, где из ногтя лез уродливый нарост.
  Стараясь не выдавать волнения, Джерминаль поджала палец, села на свое место рядом с Талишей, проводила взглядом тонкую, миниатюрную Вэлли. Талиша подождала, когда она уйдет, и сказала:
  - Как их можно путать, они ведь разные! Нэлли вроде выше и чуть полнее, говорит она внятно, медленно, а Вэлли тараторит, у нее нос длиннее и тоньше, волосы вьются мельче, их меньше на голове, и они немного светлее... Джеми? - Талиша щелкнула пальцами, и только тогда Джерминаль перевела на нее взгляд, кивнула и уставилась в тарелку.
  Аппетит пропал напрочь, но она заставила себя поесть, отнесла тарелку Рэнне, наставница что-то заподозрила, положила ладонь на лоб Джерминаль и спросила:
  - Ты не заболела? На тебе лица нет.
  - Все хорошо, - попыталась улыбнуться Джерминаль.
  Она перестала ощущать свое тело, все, что она чувствовала - нарост, она почти осязала, как он становится больше с каждой минутой, а еще откуда-то знала, что ее болезнь страшная, неизлечимая, и лучше о ней никому не рассказывать.
  Бездетная Рэнна старалась заменить мать каждой из девочек, но больше всех любила скромных Элек и Джерминаль.
  - Смотри сама. Если понадобится помощь, приходи.
  - Спасибо.
  Джерминаль села на скамейку возле Талиши, подождала, пока она поест, чтобы вместе идти в комнату, потому что оставаться наедине с этим не было сил.
  Друг за дружкой они поднялись на второй этаж, где в слабо освещенном коридоре, заканчивающимся лесенкой в мансарду, где ночевала Рэнна, было шесть дверей в спальни. В первой слева жили Эльки, напротив - Мика и Лаора. Возле Элек обитали Улия и Надиярас... Джерминаль мысленно молилась, чтобы Талиша не ворвалась к ним, но она наградила их дверь злобным взглядом и вслед за Джерминаль вошла к себе. По злой шутке судьбы дверь спальни находилась напротив двери злейших Талишиных врагов.
  Талиша сразу же плюхнулась на кровать. От предыдущего владельца остались не кровати, а мраморные ложа, больше похожие на шкатулки для хранения драгоценностей, поначалу Джерминаль было неуютно в них спать - как во дворце, даже у графа Айро таких не было, - а Талиша не умела ценить роскошь. На людях она вела себя прилично, а дома переодевалась в мальчишечье одеяние и сплетала ноги, когда садилась. В книгах нарисованные дикари-беззаконники делали именно так.
  Книги! В них Джерминаль не нашла ответа на вопрос, почему стихия перестала ее слушаться, но про нарост на ногте точно будет в какой-то из толстых книг про болезни.
  - Ты пойдешь на танцы? - поинтересовалась Джерминаль, надеясь, что Талиша прогуляет нелюбимый урок и составит ей компанию.
  - Пойду, хотя лучше бы к морю, на наше место, - протянула она мечтательно. - Мальчишки уже купались, представляешь? Я тоже хочу...
  Скрипнули петли, и в приоткрытую дверь бочком протиснулась Забава с корзинкой в руках, остановилась у стены:
  - У меня есть булочки. Вкусные. Сама пекла, будете?
  Когда Забаве становилось одиноко или требовалась помощь, она пекла воздушные булочки с ванилью и всем их предлагала, потому что просто так стеснялась просить о помощи или боялась, что ее высмеют и отвергнут. От булочек никто не отказывался, потому что такой великолепной сдобы не получалось даже у Рэнны.
  Джерминаль единственная сочувствовала Забаве, и сейчас пожалела ее в ущерб себе:
  - Заходи.
  Запахло пряностями, ванилью и еще чем-то домашним, теплым. Забава села на край кровати, достала булочку и отдала Талише, которая сразу же принялась ее есть.
  - У тебя получилось сделать накопитель? - поинтересовалась Джерминаль
  Забава покачала головой и потупилась, на ее щеках вспыхнули алые пятна румянца
  - Хотела попросить тебя помочь.
  - К сожалению, пока не могу, не получается управлять силой, да и если получится, придется делать новый накопитель, мой украли.
  Забава глянула испуганно, вскинула брови. Талиша подобралась, как хищник перед прыжком, и сказала:
  - И мой пытались украсть, представляешь?
  Забава вздохнула и больше глаз не поднимала.
  - У меня и выкрадать нечего, - она повела плечом и с надеждой взглянула на дверь.
  Очень не хотелось, чтобы Забаву выгоняли из школы, и Джерминаль посоветовала:
  - Сходи к Мике или к другим девочкам, они помогут, но не сделают работу за тебя, это будет чувствоваться. Ты хоть нашла форму для накопителя, как я тебе говорила?
  - Ага, и даже начала ей передавать силу, но она оттудова пропадает, посмотришь?
  - Извини, не могу, - Джерминаль погладила указательным пальцем шершавый нарост на ногте, напоминая себе о том, что тяжело и неизлечимо больна.
  - Ладно, тогда я пойду.
  С виноватым видом она выскользнула за дверь и постучалась к кому-то из девочек. Если бы у Талиши была шерсть, она встала бы дыбом.
  - Ты видишь? Она к Дышлу пошла, - прошептала Талиша, села, указав на дверь. - Все, что мы ей говорим, она несет дальше, и Дышлу уже все рассказала...
  В коридоре затопали, заговорили, и Джерминаль различила зычный голос Рэнны. Неужели она нажаловалась, что одной из воспитанниц плохо, и ведет сюда самого пэрра Йергоса? Одна половина Джерминаль понимала, что надо еще раз показаться магу-лекарю, а вторая билась в истерике от страха перед правдой, ведь неизвестный враг во сто крат страшнее явного.
  Когда распахнулась дверь, она готова была выпрыгивать в окно, но заставила себя сидеть на месте и даже не зажмурилась, лишь убрала левую руку за спину - на всякий случай спрятала нарост на ногте. Заглянула Рэнна, посмотрела на Талишу, затем - на Джерминаль:
  - Джеми, к тебе гости, примешь?
  Наставникам разрешалось заходить в чужие спальни без стука и без приглашения, всем прочим требовалось согласие кого-то из наставников, плюс обитательница комнаты должна была подтвердить, что хочет видеть гостей.
  У Талиши родителей не было, к Забаве приезжали раз в год, от Мики, Лаоры и Элек отказались, к Надиярас приходила бабушка, а вот Улию мама с двумя младшими сестрами навещала каждый месяц - все они были очень высокого роста. Джерминаль тоже попала в число счастливиц, ее посещал сам граф Айро Дельфи. Он заходил, когда бывал в Даале, иногда по несколько раз в месяц, покупал красивые платья и лакомства для всех девочек. В последний раз граф приезжал две недели назад.
  - Конечно! - радостно воскликнула она. - Это граф Айро?
  - Не только, - Рэнна заговорщически подмигнула и посторонилась.
  Джерминаль так обрадовалась, что слетела с кровати и выбежала в коридор, где навстречу ей шагал граф. Хотелось налететь на него, обнять, но она себя осадила - не маленькая уже, а девушкам так себя вести негоже.
  - Привет, малышка, - граф, поправил перекосившийся дорожный плащ и протянул довольно большой, в полроста Джерминаль, холщовый мешок. - Здесь все для рукоделия и рисования тебе и подругам, держи.
  Джерминаль было неловко возвращаться к себе с подарками, потому что другие девочки расстраивались, ведь к ним никто не приходил, а если и приходил, то не приносил красивого, дорогого, и она подолгу маялась, прежде чем переступить порог своей комнаты. Хотя Талиша делала вид, что ей все равно, Джерминаль полагала, что это не так
  - А давайте... потом. Сейчас уйдем, а потом я уже с мешком вернусь? - смалодушничала она.
  Граф Айро забрал подарок и понес к выходу, остановился на лестнице и посмотрел так, что Джерминаль расхотелось идти с ним дальше.
  - Скажи, ты часто думаешь о своем отце?
  - Нет. Почти не думаю, а... - она вцепилась в медные перила в форме переплетенных стеблей. - Что-то случилось?
  Граф Айро стоял прямо под окном, и солнечный свет заливал его макушку, скрадывал черты лица, даже бородки видно не было, только темное пятно на ее месте.
  - Не переживай, у него все хорошо. Главное, чтобы ты его простила.
  - Не помню... вроде говорила, что не умею таить зло. Наверное, это неправильно, но...
  - Ты хотела бы его увидеть?
  Джерминаль ответила первое, что пришло в голову:
  - Не знаю, надо подумать... Наверное, но он не согласится, он ведь... Вы сами понимаете, что. Ему это будет больно и стыдно.
  - Он здесь, в Даале, и ждет с тобой встречи.
  Джерминаль так сильно сжала перила, что заболели пальцы. Пробудилась старая обида, которая, оказывается, не умерла. Вспомнился день, когда папка отдавал ее графу Дельфи - проснулось одиночество, чувство утраты. Продавая свою единственную дочь, папка не знал, что граф Дельфи - честный человек, наверное, он допускал, что ее могут обидеть и даже убить...
  - Если не хочешь, то не увидишь его, - уловил ее настроение граф.
  Занервничав, она принялась шевелить пальцами, тереть ими друг о дружку. Когда подушечка коснулась шершавого нароста, все обиды прошлого отошли на задний план. А что если завтра - смерть или нечто хуже смерти?
  - Почему же, идемте, - Джерминаль скопировала интонацию Талиши, ведь у нее очень хорошо получается быть решительной.
  Граф продолжил спускаться по лестнице, Джерминаль шагала следом и представляла, как на ее месте повела бы себя Талиша. Вряд ли она простила бы отца, даже если бы он пришел к ней покаяться перед смертью.
  На улице граф скрестил руки на груди и встал под балконом, а полный розовощекий кучер, стриженный под горшок перестал топтаться у кареты графа и зашагал навстречу Джерминаль, раскинув руки, и она запоздало узнала в нем своего некогда вечно небритого патлатого папку со впалыми щеками. От неожиданности она так оторопела, что позволила сгрести себя в объятия. Жизнь вихрем пронеслась перед глазами: выступления в тавернах, горластые солдаты, падшие женщины, медяки и вечно пьяный, злой папка. Тогда он казался очень большим и грозным, а теперь Джерминаль выросла, и ее подбородок касался его ключицы. Папка всхлипывал, гладил ее по спине и причитал, как же он виноват перед ней.
  Отстранившись, папка рукавом вытер нос, осмотрел повзрослевшую дочь с головы до пят:
  - До чего же похожа на мать! Красавица! Скоро замуж выдавать.
  Представляя себя Талишей, Джерминаль проговорила:
  - Я не собираюсь замуж, у меня есть более интересное занятие... Вижу, что живешь ты хорошо, нужды не знаешь.
  Папка не уловил упрек, покосился на карету:
  - Работаю много, у меня пять коров и бычок, - он принялся загибать пальцы. - Жеребец и две кобылы, свинки, - он махнул рукой. - Много, пальцев не хватит. Еще утки и фазаны. Приезжай в гости! Дом пока маленький, но надо будет больше, потому что... У тебя теперь есть братик, и скоро ждем еще. Фьёри!
  Карета графа, запряженная двумя белыми жеребцами, накренилась на правый бок, и неуклюже, боком вылезла огромная светловолосая девица с белой косой вокруг головы, она покачивала конверт со спящим ребенком, улыбалась, и на бледных щеках точь-в-точь как у мамы появлялись ямочки. Поначалу Джерминаль подумала, что новая папкина жена толстая, как кит, но вскоре заметила несочетаемость тонких рук и огромного живота.
  - Меня зовут Фьёри, - прошептала она, подошла ближе и отогнула уголок конверта. - А это Марцель, ему осенью годик.
  Джерминаль встала на цыпочки. Ребенок спал, приоткрыв рот, и походил на девочку: белые кудряшки, длинные светлые ресницы, яркие губки.
  - Какой милый! - не удержалась она.
  И куда подевалась обида и желание вести себя, как Талиша! Иногда надо делать неприятные вещи, чтобы потом стало хорошо. Очень хотелось поинтересоваться, сколько лет Фьёри, но такие вещи спрашивать неприлично. Она совсем молодая, старше Джерминаль лет на пять или шесть - ровесница Яра.
  Странно, но Джерминаль не помнила его лица, вспоминать предателя в присутствии папки было опасно, но когда ее взяли в школу, она попыталась найти брата - может, он не такой уж плохой? Он ведь не желал маминой смерти, ее забрал Спящий. Но оказалось, что его нет среди магов и никто не помнит такого ученика, а Зеркало вод показывало, что он вообще умер.
  - Рад, что все у вас хорошо, - дал о себе знать граф, подошел к карете и протянул руку Джерминаль. - Поехали на ярмарку, посмотрим спектакли.
  Сегодня вечером должен быть урок светских манер и танцев, который Джерминаль планировала прогулять в библиотеке, но сейчас она гнала прочь мысль о своей болезни. Даже ярмарочная круговерть не пугала ее, ведь рядом граф Айро, который сделал для нее больше, чем родной отец.
  Джерминаль радостно закивала:
  - Поехали! Ура! Сейчас, отпрошусь у наставницы Рэнны!
  ***
  С ярмарки возвращались затемно, Джерминаль заворожено смотрела в окошко кареты, покачивая на руках снова уснувшего брата, а перед глазами все еще кувыркались акробаты, факиры плевали огнем, маленькая девочка каталась на ручном снежном бесе! Спектакль про любовь граф Айро обозвал похабным и не дал досмотреть, и правильно сделал, потому что второй, про то как Наймиир Великий спас Дааль от беззаконников и объединил земли мира Справедливости, очень ей понравился, и она положила монету в потрепанную шляпу, которую носил рыжий веснушчатый мальчишка лет десяти.
  А еще граф купил атласное бирюзовое платье с голой спиной и бантом позади! И новые туфельки для танцев! И вторые, для занятий фехтованием. Эти вторые она выбрала на размер больше, чтобы подарить Талише, а корзину со сладостями думала раздать девчонкам.
  Возле двери домой папка еще раз обнял Джерминаль, поблагодарил за то, что она его простила, сел на козлы, занавески на окошках раздвинулись, и ей помахал граф Айро, мелькнуло бледное лицо Фьёри, и карета, освещенная висящим под балконом тусклым фонариком, покатила прочь, растворяясь в темноте. Джерминаль не уходила, слушала, как все тише цокают копыта по мостовой, и представляла сегодняшний день не очень богатой дамой, приглашенной на бал. Все разошлись, свечи погасли, остались только следы на мраморном полу, и теперь надо возвращаться в свой скромный дом, снимать роскошное платье и окунаться в привычные будни. Страшно ли это? Нет, ведь дома ее ждет новая семья.
  Над далекими горами, очерченными серебром, лениво катилась желтая монета луны, и на стенах отпечатывались черные тени крыш, причудливые узоры флюгеров.
  Сколько сейчас времени? Десять? Уже не горят лампады, значит, скорее одиннадцать, и наставница Рэнна будет отчитывать, но это не пугало Джерминаль, в ее душе наконец воцарился мир, цвел и благоухал жасмин, никогда ей не было так хорошо, как сейчас, лунный свет ласкал, наполнял силой, и за спиной разворачивались крылья.
  Не нужно идти домой. Зачем туда, в сырость и серь, когда здесь так замечательно!
  Джерминаль повела плечами, избавляясь от наваждения, взяла два мешка подарков и потянула на себя ручку двери - петли ответили жалобным скрипом. Из кухни вышла сонная Рэнна, покачала головой и прошептала:
  - Я уже начала волноваться, что ж ты так долго?
  - Отец приезжал, - поделилась Джерминаль. - И граф. Мы ездили на ярмарку и не заметили, как пролетело время. Извините меня, пожалуйста.
  Рэнна погрозила пальцем:
  - Чтоб в последний раз так! Иди мойся, и спать!
  - Спасибо! - просияла Джерминаль, бросилась в баню, а когда зажгла лампаду, с ужасом отметила, что нарост разросся на весь ноготь, и на втором пальце появился такой же.
  - О, Спящий, - прошептала она и принялась тереть нарост о стены, но он был таким твердым, что оставлял царапины и не стесывался. - За что мне это?
  Она застонала и заставила себя не думать о происходящем, постаралась вернуть волшебное ощущение легкости. Удивительно, но получилось, нарост больше не пугал, хотелось играть на флейте, танцевать. Вытершись, она взяла лампаду в одну руку, мешки - в другую, миновала приоткрытую дверь в темную кухню, вспорхнула по лестнице и, перед тем как переступить порог спальни, погасила лампаду, ведь окно выходит на восток, и луна освещает комнату достаточно, чтоб увидеть шкаф, где лежит белая сорочка для сна.
  Талиша не любила, когда дверь скрипит, и смазывала петли маслом - войти удалось бесшумно. Серебристый квадрат лунного света лежал на кровати Джерминаль, Талиша была в тени. Видимо, она ждала до последнего, не зашторивала занавеску и уснула в одежде.
  Джерминаль зажмурилась, впитывая ощущение. Нужно снять ботинки, вот так, на цыпочках пройти к шкафу, взять с полки сорочку...
  Очнулась Джерминаль у окна обутая, окинула взглядом спящий город и услышала голос, который баюкал, согревал любовью и звал, звал, звал в бархатную темноту, обещал счастье, наполненность.
  Будто зачарованная, Джерминаль вышла в темный коридор, поглядела на лестницу наверх, ведущую в мансарду, где жила наставница Рэнна, прислушалась, пытаясь понять, спит ли она. Когда убедилась, что там тишина, сбежала по лестнице и выскользнула на улицу, ведь зовут - именно ее, и противиться зову невозможно, он будто бы сидит внутри, ворочается и стонет, как стонут птицы, улетающие с севера на Изумрудные острова.
  Глава 5. Талиша
  - Раз, два, три четыре! Раз, два, три четыре! - считала Аллена, перекрикивая шарманку, на которой играл похожий на черную куклу пожилой музыкант, и скука на ее лице, будто выточенном из белого мрамора, сменялась пренебрежительным раздражением.
  На меня и Забаву она старалась не смотреть. На "раз" следовало правой ногой шагнуть вперед, на "два" - отвести левую ногу вбок, "три" - с опорой на левую сделать пол оборота и одновременно начертить правой полукруг, примерно как циркуль, опереться на правую, "четыре" - сместить левую к правой, поставив ноги вместе. Вроде все просто: представь себя циркулем и кружись, но нужно слышать музыку, улавливать такты, а когда Аллена переставала считать и хлопать в ладоши, это у меня не получалось.
  - Девочки! - вздохнула она. - Вы же де-воч-ки! Вы должны быть бабочками, а не бревнами! Нэлли, смотри перед собой, а не под ноги, и что это за лицо? Улыбайся! - говоря, она хлопками отсчитывала такты. - Забава, а ну прекрати сутулиться! Даже старухи танцуют лучше тебя! Талиша, - она поморщилась. - Что это... Ты человек или мешок картошки? Твои руки живут отдельно от тела? Поставь их на пояс! О, Спящий! Посмотри на себя в зеркало, это ужас! Не забывай, что ты не копьеносец в атаке, а дама на балу!
  Я скрипнула зубами, покосилась на шарманщика, глядящего в пол.
  Аллена хлопнула в ладоши, вскинула руку, чтобы шарманщик прекратил играть и все остановились, указала на огромное зеркало в стене напротив.
  - Смотрите на себя. Что за плечи? - она вытянула шею, провела рукой вдоль тела. - Встаньте боком, чтоб видеть свой стан. Вы должны быть, как струнки, ровными, но гибкими. Ну-ка...
  Нас было четыре коряги - Эльки, я и Забава, мы учились танцам отдельно от всех, начиная с основ. Я вытянула шею, отвела плечи назад, как это сделала Аллена, и стиснула зубы, потому что в зеркале отражалась не грациозная девушка, а какой-то окаменевший голем. От напряжения болела спина, ощущение было, что в хребет мне вставили кол.
  Я невольно отвела взгляд от своего отражения, потому что это позор! Подумать только, до чего тяжело просто красиво стоять! Раскрасневшаяся Забава вздернула подбородок, ее глаза сияли решимостью, она напоминала гусыню с тяжелым откляченным задом. У Элек выходило лучше, особенно у Вэлли, Нэлли немного сутулилась, но вопреки стараниям они напоминали не бабочек, а напуганных мирланов.
  Надо попросить Джеми, чтоб она поиграла, ее музыка живая, под нее легче двигаться, да и надзирать никто не будет - ошибайся на здоровье. Когда наставница смотрит вот так, с пренебрежением, я цепенею, и от стыда хочется провалиться под землю - какая тут грация!
  - Давай, - Аллена подмигнула шарманщику, встала между нами и зеркалом. - Сейчас я станцую половину танца, который мы учим уже вторую неделю. Смотрите и запоминайте. Четыре, три, два...
  Аллена парила, а не бежала вперед мелкими шажками. Потом она резко наклонялась... нет, падала грудью на колени, будто переломившись в талии, затем выпрямлялась, вскидывала руки, скользила обратно вперед спиной и делала поворот, которому пыталась нас научить. До чего же красиво! И пока для меня недосягаемо. Но я обязательно научусь, пока не знаю как, буду долго работать, и в конце концов у меня получится, ведь это проще, чем создать горстку песка... Наверное, проще.
  - Готовы начать с начала? - страдальческим голосом спросила Аллена.
  - Напомните, пожалуйста, что за чем идет, - попросила Вэлли.
  У нее получалось лучше всех, наверное, ее скоро переведут в группу способных, а вот Нэлли не могла похвастаться успехами: ей не хватало пластичности, как и мне, но почетное вторе место среди неуклюжих было за мной.
  Наставница отошла за наши спины и принялась загибать пальцы, глядя в зеркало:
  - Восемь шажков вперед, восемь плавающих шагов, затем наклон на два счета, подъем на два счета. Плавающие шаги назад, мелкие шаги назад, все по восемь. Поворот на четыре счета. Готовы? Начали!
  Заиграла шарманка, и по хлопку мы начали двигаться вперед, поглядывая на свое отражение. Восемь, семь, шесть, пять, четыре... Забава сбилась и замерла столбом, мы с Эльками продолжили движение, и я торжествующе улыбнулась. Поворот в конце связки у меня тоже более-менее получился, и Аллена сказала:
  - Теперь есть надежда, что некоторые из вас не безнадежны. Давайте закрепим все, чему вы научились.
  Из восьми повторов я сбилась только один раз, Аллену мои успехи оставили равнодушной. Пока мы пытались танцевать, она устремляла взор вдаль, кусала губу и сводила брови у переносицы с таким видом, будто ее одолевали тягостные мысли, а мне не верилось, что такая красивая женщина грустит. Мужчины падали к ее ногам, все, что не забрали у Дзэтта Моранга, досталось ей, самые богатые бэрри Дааля заказывали у нее бальные платья, ей подражали, завидовали, наверное, ей посвящали песни. Но если бы я была мужчиной, то ни за что бы не женилась на ней, уж очень у нее вредный характер.
  Аллене не нравилось учить нас, но она почему-то продолжала это делать, наверное, сам Йергос попросил ее, и она не посмела отказать. Одна из немногих, Аллена знала, что учит девочек-магов, и нимало не боялась, что обиженная насмешками ученица может ее наказать. Искупавшись в потоке упреков, иногда очень хотелось сделать так, чтобы она наступила на платье и упала, но я держалась, потому что маг должен соблюдать правила, а правила запрещают вмешиваться в жизнь простых людей, пока они не начинают представлять угрозу для мага, иного человека, или пока человек сам не попросит.
  - Девочки, на сегодня все, - объявила она. - Встречаемся через день в то же время.
  Она приложила руку к груди, поклонилась, мы сделали так же. Подождали, пока она удалится, и выдохнули хором, не обращая внимания на шарманщика. В глазах Забавы заблестели слезы и она пожаловалась:
  - Даже танцевать у меня не получается. Зря я сюда пошла, лучше бы замуж вышла, - она шмыгнула носом.
  Нэлли, стоящая спиной ко всем и поправляющая зеленую ленту в кудрях, сказала:
  - Магистр Раян уверен, что нас выбрал Спящий, так что тебя никто не спрашивал, учись и не ленись. У нас тоже плохо получается, но мы же стараемся.
  - Я тоже стараюсь! - возмутилась Забава - Очень стараюсь, и ничего!
  Жутко хотелось на море, но я пересилила желание, шагнула к шарманщику, собравшемуся уходить, тронула его черный рукав:
  - Уважаемый! - мужчина чуть наклонился, поправил съехавшую на лоб черную шляпу, в его темных глазах, наполовину прикрытых веками, прочитался вопрос. - Урок закончился раньше положенного, вы не могли бы еще немного поиграть нам?
  Эльки закивали, им моя задумка пришлась по душе, а вот Забава скривила рот и бочком направилась к выходу, никто не стал ее останавливать.
  Шарманщик растянул в улыбке морщинистые губы:
  - Хорошо, девочки. Немного времени у нас есть.
  Удивительно, но без Аллены у всех получалось лучше, я даже перестала считать про себя такты - и так ведь все ясно! Мое довольное отражение больше не напоминало копьеносца, я танцевала! Конечно, не порхала, как бабочка, но и на мешок картошки не походила.
  Впервые за два месяца получилось что-то не стыдное!
  Когда шарманщик ушел, я схватила Нэлли за руки, и мы закружились по залу, едва не сбив Вэлли, которая отбежала в угол и пискнула:
  - Ну вы прям лошади!
  Мы с Нэлли расцепили руки и сделали поворот, причем она - налево, я - направо, и смотрелось это довольно-таки неплохо, хотя я была на полголовы выше. Пока есть вдохновение, пригласить бы Джеми с флейтой, но она уехала с родителями. Интересно, как это - родители?
  Если бы не Вэлли, я не обратила бы внимания на камешек, цокнувший о стекло.
  - О, твой жених пришел, - воскликнула она, и я шагнула к окну.
  Заведя руки за спину, за стеклом стоял Лиль - бледный, длинноногий, как журавль, с острыми коленками, с ребрами, видными под просвечиваемой солнцем рубахой. Сегодня он вымылся, причесал копну белых волос, надел штаны без заплат, новенькие кожаные туфли. Неужели послушал меня, оставил уличную жизнь и пошел к кому-то в подмастерья?
  - Тоже мне придумала, - проворчала я, посмотрела на Вэлли недобро, она побледнела и прикрыла рот ладошкой.
  - А он ничего, - прошептала Нэлли мечтательно. - Сколько ему лет?
  Вот заладили со своим женихом! Нашли, кого мне сватать - Лиля!
  - Он просто друг, мы вместе хулиганим, - объяснила я. - Если очень хочешь, я вас познакомлю, но вам друг с другом будет неинтересно.
  Нэлли вздохнула. Эльки не росли и были даже меньше Джеми, смотрелись они лет на одиннадцать и очень от этого страдали, а как по мне, маленькая женщина гораздо красивее, чем дылда, если бы я была парнем, мне нравились бы малышки.
  Лиль подмигнул и качнул головой, приглашая на улицу, я невольно улыбнулась, предчувствуя приключения. Наконец-то я не занята, когда пришел Лиль! Теперь можно будет расслабиться и побыть собой!
  - Пойду, прогуляюсь, - сказала я, направляясь к двери.
  На улице Лиль сверкнул зелеными глазами, присвистнул и ткнул в меня пальцем:
  - Ух ты ж, платье! Красивое.
  Он так смотрел, что стало неловко, и я невольно пригладила юбку.
  - Ты свободна? - я кивнула. - Отлично! В платье и пойдешь?
  - Ты что, нет! Переоденусь сейчас.
  - Жаль, - вздохнул он, бочком подошел ко мне и прошептал, воровато озираясь: - Айда на ярмарку! Там столько...
  Теперь я огляделась, схватила его за грудки, встряхнула:
  - Воровать? Ты сдурел?
  Он небрежно освободился, отодвинул меня в сторону, тряхнул головой, откидывая в сторону лезущие в глаза непослушные пряди волос и шепнул:
  - Там одни пришлые, карманы от кошелей пухнут...
  - Ой, дурааак! За такое руки рубят. Думаешь, тебя не поймают? Еще как... - понимание пронзило молнией, я проговорила медленно, четко выговаривая каждое слово: - Ты что, уже??? Ты крал?
  - Тссс!
  Лиль сделался большим и грозным, навис надо мной.
  - Нет, туда - не пойду, - я шагнула назад, заглянула в черное стекло зала для танцев - от окна шарахнулась любопытная Вэлли.
  Теперь разговоров будет! Ну и пускай, очень жалко Лиля! Он был старше на год или на два, и обычно не слушал меня, но теперь как на привязи шел следом. Мы свернули в ближайший проулок, где я высказала ему все, что думала, словами, от которых приличные люди краснеют. Лиль слушал, кривя рот, и наконец не выдержал:
  - Завтра пришлые уедут и забудут о кошельках, а мне можно будет зимовать и не бояться, что сдохну с голоду, и Малявка тоже... Как будто мы с тобой не вместе груши воровали из сада.
  Вспомнилось наше позапрошлогоднее приключение, когда мы ночью по-пластунски ползли с авоськами на спинах в сад Бесноватого Ора. Авоськи планировалось набить грушами, чтобы Лиль продал их на рынке и купил Малявке тулуп на зиму. Мальчишек гнала на преступление нужда, я помогала им ради удовольствия - мне нравилось злить Ора даже больше, чем чувствовать себя свободной от запретов.
  - Сказал тоже. Тогда мы просто хулиганили, а теперь ты воруешь по-взрослому.
  - А по-моему, все то же...
  - Не то же. Ты еще скажи, что злить клевучего петуха - то же, или Бздыка...
  Лиль захохотал, я тоже улыбнулась, вспомнив, как мы подкрались к черному злобному быку по кличке Бздык, привязанному на нашей грибной поляне, чтобы ударить его сзади по самому больному месту и смотреть, как он улепетывает с мычанием. Подкрасться получилось, ударить - тоже, только вместо мычания мы извлекли из него самый настоящий рев, и Бздык не убежал, а развернулся... Он был так зол, что даже мои способности на него не подействовали, и мы с Лилем рванули в разные стороны, я пришла в себя в озере, Лиль убежал в лес, а Бздык выместил злобу на снопах сена, раскидав их по поляне.
  Мы с Лилем два дня собирали сено в снопы, мне пришлось прогулять занятия и выслушать много хорошего о себе. С тех пор я вела себя осторожнее, но приключение мы всегда вспоминали с улыбкой.
  - Ладно, куда пойдем? - спросила я.
  Обычно потехи придумывал Лиль, у меня не было на это времени.
  - А ты можешь?
  - Могу.
  Он прищурился на солнце, лежащее на козырьке черепичной крыши так, что кошка-флюгер попадала ровно в середину.
  - Теперь не знаю. Хотел на ярмарку...
  - Забудь. Айда к морю!
  Я так расстроилась из-за Лиля, что даже забыла переодеться в штаны, опомнилась только на перекрестке двух широких дорог, пропустила карету с родовым гербом - дельфином - и захотела поскорее уйти, потому что этой дорогой ездит Дарий, его дом на западе, возле самой границы Старого города.
  Мы немного прошли по мостовой, ведущей на ярмарку и к заливу, а потом свернули в проулок, что между горбатыми рыбацкими домами и хижинами мелких торговцев. Улочки здесь такие узкие, что если два человека будут идти навстречу друг другу, то, чтобы разойтись, им придется встать боком; солнце заглядывало сюда только в обед, и каменные стены потемнели от сырости, поросли мхом, а кое-где прямо на стенах прижились кустики львиного зева. Говорят, рыбаки здесь поселились раньше, чем Дааль получил свое имя, дома со временем вросли в землю, и окна первых этажей находились над самой дорогой, чтобы заглянуть туда, нужно было наклоняться.
  Белье здесь сушили во дворах недалеко от сетей. Словно опавшие листья, дорогу устилали рыжие, серые, цветные спящие коты. По черепичным крышам топтались надменные чайки, привыкшие к человеку, свешивали головы, смотрели с пренебрежением.
  Пахло морем, водорослями и рыбой. Еще поворот, и в просвете между домами появилась серая стена приморских скал. Между собой мы называли это место Сероскалкой, людей там не было, и никто не надзирал, мы поднимались на острые пики, затем спускались на ровное место, похожее на огромный плоский стул, и заседали там или спускались на берег, где в небольшой лагуне можно было наловить прыгунов и зажарить их. Нашел это место Лиль, показал мне, я привела туда Джерминаль и Нэлли, им тоже понравилось.
  В этот раз было жутко неудобно из-за башмаков и длинного платья, ветер норовил загнать подол мне под ноги; чтобы не упасть, приходилось держать за руку Лиля. Наконец мы спустились на "трон", Лиль плюхнулся на черный, нагретый солнцем камень, похлопал рядом с собой. По привычке я хотела сплести ноги, но из-за платья села, как подобает девушке, сорвала травинку, сунула в рот, разжевала. Вспомнилась кочевая жизнь, Мыш, сочные сладковатые побеги - арбузики... Не было моря, которое мерно вздыхает внизу, ласкает черные скалы. Не было Джеми, Элек, Дария, было что-то совсем другое. Это другое пахло горячей степью, дымом костра, жареным мясом - именно так пахнет свобода, иногда я в нее возвращаюсь, прихожу сюда с Лилем.
  Кто бы мог подумать, что я стану запрещать ему быть свободным?
  Лиль улыбался закатному солнцу, висящему над горизонтом, нащупывал мелкие камешки и бросал в воду. Ощутив мой взгляд, он повернулся вполоборота.
  - Что?
  Я помотала головой и потупилась, а он отворачиваться не стал, он смотрел на меня так, словно видел первый раз в жизни.
  - Ничего. Надо же, я чуть тебя не отдубасил... Думал, что ты - мальчишка. Ну, когда мы познакомились. Сейчас бы не стал.
  - Знакомиться?
  - Драться.
  - Ну, может, я тебя поколотила бы, а не наоборот.
  Он снова засмеялся.
  - Давай не будем проверять, а?
  - Ладно.
  Косые солнечные лучи пронизывали воду, отражались от белого песка на дне, и на черных скалах плясали зеленоватые блики. Над головой пролетела чайка, на миг замерла, сложила крылья и камнем ринулась в золотистую воду недалеко от рыбацкой лодки. Ветер стих, и воцарилась тишина, какая обычно наступает перед закатом или грозой. Всхлипывало море, бранились рыбаки, вытаскивая сеть, над ними на птичьем языке ругались чайки.
  - И все-таки, - нарушил тишину Лиль, - я не понимаю, почему воровать груши у своих - ничего страшного, а на ярмарке у чужих - преступление.
  Я взяла острый черный камешек, швырнула в воду.
  - Как бы тебе объяснить... Ну, подрались бесштанные малыши - представил? И подрались бэрры. Одно и то же, но разное. Ты уже взрослый, никто тебя по попе не пошлепает, если поймает за руку, а ведь поймают! Для магов это плевое дело. Вышвырнут из Дааля, наложат печать, и ты не сможешь вернуться даже если захочешь, оно тебе надо? Или вообще руку отрубят. Или повесят.
  Загорелое лицо Лиля сделалось взрослым, глаза смотрели на море со злостью, камешки он тоже бросал со злостью.
  - А что мне делать? - бульк. - Помогать конюху? - бульк. - Разносить еду в харчевне и получать затрещины? - бульк, бульк. - Пойти получать затрещины к какому-то мастеру? Тебе хорошо...
  - Чем? Я тоже получаю...
  - Тебе не надо думать, что есть и где переночевать.
  Советовать сиротский дом я не стала - там хуже, чем на улице, бьют, плохо кормят, и там зимой холодно.
  - Попросись в школу...
  Он скривился:
  - Там малышня! Я уже перерос.
  - Потерпишь. Будешь помогать наставникам, а они тебя - учить. Потом пойдешь писарем или еще куда выше. Но потерпеть надо, это да. Так ведь везде терпеть надо.
  - А зачем? - камешек плюхнулся в воду. - Если можно хоть немного пожить человеком?
  - Это ты сейчас говоришь, а пройдет год, и что? Думаешь, мне легко? Я вообще до десяти лет не знала, что такое мыть руки перед едой и есть ложкой, про читать и писать вообще молчу. И вот я здесь, терплю. Все терпят, и бэрры, и маги, чтобы потом было хорошо.
  Лиль развернулся ко мне, убрал с глаз растрепанные волосы и спросил:
  - Ладно, если я выучусь и стану писарем, ты пойдешь за меня замуж?
  От неожиданности я чуть в море не свалилась, вскочила, отошла от него на два шага. Негодование клокотало внутри, но злиться на Лиля я не могла, мне просто было неприятно. Гадское платье, это все из-за него!
  - Нет, не пойду... - брякнула я, и он отвернулся, уставился на море.
  - Ну и зачем тогда? А если бы я был графом или богатым-пребогатым торговцем, пошла бы?
  И как ему объяснить, что я не собираюсь замуж никогда и ни за кого - не мое это. Или соврать, пусть учится, добивается? А вдруг добьется, тогда придется идти за него замуж. При мысли о замужестве накатила такая тоска, что расхотелось жить. Муж с женой ведь не просто за столом сидят, они еще и спят вместе! Я представила себя и Лиля голыми и чуть не сгорела от стыда, но просто уйти что-то не давало.
  - Ты мой друг, - сказала я, присаживаясь рядом с ним. - Ни за мага, ни за бэрра я не выйду замуж. Ни за кого не выйду, понимаешь? Не хочу!
  Лиль чесал в затылке и смотрел на меня, как на диковинного зверька. Когда-то точно так же на меня смотрел колдун Райгель.
  - Не понимаю, - честно признался он, и в его голосе звучала обида. - Думал, все девчонки хотят.
  О, Спящий!
  - Кроме меня. Не потому что ты плохой, просто я такая...
  Лиль поднялся, отряхнул штаны и полез наверх. И чего он добивается? Что побегу следом? Что буду останавливать? Не дождется. Но почему-то было обидно, как если бы Джеми рассказала какой-то мой секрет Дышлу и из подруги превратилась во врага. Лиль не самый близкий друг, но все-таки с ним связано много хорошего, его больно терять.
  Уходить я не спешила, думала, что Лиль одумается и вернется, но, видимо, ему было важно мое согласие. Влюбился, что ли? Только этого мне не хватало! А ведь расскажи Элькам - обзавидуются. Может, если уж Лилю так хочется жениться, познакомить его с Нэлли?
  Море успокоилось и окрасилось в розовато-оранжевый цвет заката. Красное солнце уже не резало глаза. Оно нырнуло в марево перед тем, как утонуть в воде. Небо наливалось синевой, на скалы слетались чайки, косились на меня недобро.
  Солнце уже спряталось. Сделалось так спокойно, что Лиль выветрился из головы, думалось о том, где сейчас солнце. Наверное, оно плывет над туманом, чтоб утром из него вынырнуть на восходе. Интересно, если заплыть в туман, где ничего нет, и грести долго-долго, он ведь рано или поздно закончится, и что будет? Снова море?
  Прицепиться бы к солнцу, чтобы проплыть в тумане, посмотреть и не потеряться! Или оно исчезает в тумане, как люди, и каждое утро мы встречаем новое солнце? Надо будет попроситься на корабль, чтобы сплавать, посмотреть на туман. Вряд ли я пойму, что он такое, раз маги за столько лет не поняли.
  Когда начало темнеть, я полезла на скалы, распугала чаек. Отсюда, с возвышенности, хорошо просматривалась ярмарочная площадь, формой повторяющая полукруглый залив. Звонко хохотали женщины, перемещались повозки, а маленькие люди напоминали муравьев. Еще час, и картина изменится: в темноте будут туда-сюда плавать огоньки факелов, отражения костров - дробиться черной водой. Залив очень мелкий, к берегу не причаливают даже лодки, и весь товар привозят на повозках.
   Кое-как я спустилась к домам и побрела рыбацкими улочками, стараясь никому не попасться на глаза. Разбойников и воров в Даале не было, но в платье я чувствовала себя слабой.
  Улицы Дааля напоминали рисунок паутины: одни лучами тянулись к центру, другие пересекали их, опоясывая город, и никогда не приводили к его сердцу. Наш дом находился недалеко от границы Старого и Нового города, как и дом Дария, но севернее, от него до моря было рукой подать, всего-то два раза повернуть, а дальше - по окружной улице, никуда не сворачивая.
  К ужину я не успела и постаралась тихонько проскользнуть мимо кухни, где суетилась Рэнна, но она меня заметила, выглянула, вздохнула:
  - Талиша, ты опять опоздала. Если так пойдет и дальше...
  - Извините, не пойдет. Такая погода чудная! Я к морю ходила, забыла о времени...
  Рэнна с трудом сдержала улыбку:
  - С мальчиком?
  Захотелось завыть от негодования, но я улыбнулась в ответ:
  - Этот мальчик мой друг, и все. Просто друг. Вы зря переживаете за мою честь, я вообще не собираюсь выходить замуж и тем более - делать что-то постыдное...
  - Я тебе верю. Просто впредь не опаздывай к ужину.
  По привычке пересчитав восемнадцать ступеней, я думала о том, откуда Рэнна знает про Лиля: ей рассказала Вэлли, или она видела из окна кухни, как мы разговаривали?
   Я толкнула дверь, вошла в пустую комнату, плюхнулась на кровать, полежала немного. Из головы не уходил Лиль, интересно, он навсегда обиделся? Жалко, что дружбе конец.
  Когда стемнело, я зажгла лампаду, выглянула в окно: на соседней крыше друг на друга орали коты, серые в сумерках. От нечего делать, я коснулась сознания кота, что стоял ко мне задом, он считал крышу своей, но соперник с ним не соглашался.
  Сосредоточившись на котах, я не сразу заметила, что ко мне заглянула Нэлли:
  - О, пришла. Если ты голодная, то твой ужин у нас, - она прищурилась. - Или тебя покормили?
  - Покормили ерундой, - радостно ответила я и зашагала к двери.
  Наскоро помывшись, я отправилась к Элькам.
  В их комнате на деревянном красивейшем столе горели две лампады, Нэлли не подняла головы, Вэлли и Мика оторвались от вышивки, с интересом уставились на меня. Они были одного возраста, но Мика выглядела совсем взрослой и смотрелась как наставница. Если бы у нее были деньги на шикарные наряды, она поспорила бы с Алленой за место самой красивой женщины - тоже яркая, черноволосая, статная.
  Я устремилась к тарелке с жареным мясом, стоящей на прикроватном столике. В комнате Элек был роскошный стол, стулья и шкаф, но обычные кровати, которые принесли сюда позже, у нас с Джеми - мраморные кровати-ложа, а остальное все бедненькое.
  Сев спиной к девчонкам, я принялась есть, но аппетит портил внимательный взгляд, сверлящий спину. Вэлли не дала мне доесть и спросила:
  - Как свидание прошло?
  От неожиданности я аж поперхнулась, промокнула рот лепешкой и повернулась вполоборота, чтоб видеть столик с рукодельницами: все смотрели на меня, Эльки - с бешеным любопытством, Мика - с недоверием.
  - Если что-то знает Вэлли, то остальные знают еще больше, - проговорила я. - Всем рассказала? А ты уверена, что это было именно свидание?
  - Ну а что? Он раньше приходил как оборванец, а сегодня нарядился, и ты платье надела... Я ничего не говорила, все и так видели!
  Пару минут назад хотелось проучить ее за болтливость, но сейчас я успокоилась, ведь она не так уж и неправа: Лиль пришел на свидание, а я, отсталая, не поняла.
  Эльки воткнулись в вышивку, Мика не отводила взгляда, жаждая подробностей. Ей-то какой интерес, у нее каждый день новый ухажер!
  - Хорошо, расскажу. Я считала Лиля другом и правда не поняла, что это было свидание... В общем... Ну... Он позвал меня замуж, а я отказалась.
  - Врешь? - осторожно поинтересовалась Мика.
  - Зачем мне? Вы знаете, что врать я не люблю.
  - Молодец, - одобрила Мика. - Нам оборванцы не нужны.
  - А мне он понравился, - не отрываясь от рукоделия, сказала Нэлли мечтательно. - И не похож на оборванца совсем! Зря ты ему отказала, погуляла бы...
  Я не удержалась, фыркнула:
  - Не хочу, мне это не интересно. Вообще, ни с кем.
  - Это потому что ты еще не влюбилась, - поделилась мыслями Мика, улыбнулась сама себе, и ее лицо посветлело. - Я тоже не особо хочу гулять со всякими, так, для интереса... - она намотала на палец темный локон. - Вот если бы Дарий... Может, хоть когда-нибудь...
  Мика погрустнела, углубилась в вышивку. Нэлли сказала:
  - С ним что-то не то, сколько мы здесь, а жена у него так и не появилась. Вы думаете, это хорошо и "может быть", но на самом деле - нет и никогда. Хотя жаль.
  Кусок застрял в горле, когда они заговорили про Дария.
  - У него девушка погибла, наверное, ее до сих пор любит, - протараторила Вэлли. - Два года прошло, разве можно так долго хранить верность мертвой? Думаю, он и не хранит, просто не женится.
  Щеки вспыхнули огнем, почему-то казалось неправильным, что они обсуждают Дария, как если бы они перемывали косточки мне самой. Пришла мысль о том, что было бы, если б не Лиль, а Дарий предложил мне выйти замуж? Захотелось вслух рассмеяться, потому что Дарий недосягаем и далек, как заснеженные вершины Драконьего Хребта, и даже думать об этом нельзя. Сейчас девчонки снова попросят меня рассказать историю о том, как я позвала Дария на галеру с рабами, а потом он вытащил меня из воды.
  О том, что я умирала, а он пожертвовал кусочком своей души, чтоб я жила, не знал никто. Как и о том, что мы лежали в одной кровати, возле которой дежурил Бажен. Стоит мне представить Дария и тихонько постучаться, он сразу же мысленно отзывается - это дороже любой любви, ведь что бы ни случилось, он всегда будет со мной.
  - Знаете что, - сменила я тему разговора. - Вы думали о том, что будет, если Спящий отвергнет нас? Нас убьют или вышлют?
  Девчонки подняли головы, и лица их, освещенные лампадками, вытянулись от страха. Конечно же, они думали, и так боялись, что старались об этом не говорить.
  В коридоре послышался наглый голос Надиярас и тихий, со снисходительными нотками, - Улии, хлопнула дверь в их комнату, грянул смех, я решила не думать ни о них, ни о похищенном кристалле Джеми.
  Из-за крыш вышла огромная луна, залила комнату светом так ярко, что если бы мы потушили лампадки, все было бы видно.
  Когда Рэнна зазвонила в колокольчик, напоминая, что пришла пора сна, мы с Микой попрощались с Эльками и разошлись по своим комнатам.
  В моей было пусто - Джеми все еще не приехала. С ней происходило что-то странное, она стала задумчивой, медлительной, разучилась колдовать - наверное, влюбилась. Я шагнула к окну, чтобы закрыть занавеску, и заметила запрокинувший голову темный силуэт. Увидеть меня он не мог, потому что на улице из-за луны светлее, чем здесь, наверное, почувствовал взгляд или уловил движение и юркнул в тень. Кто это? Вор? Вот уж вряд ли. Но почему-то казалось, что этот человек смотрел именно в мое окно. Как назло, поблизости не нашлось животных, глазами которых я могла бы посмотреть и проследить за незнакомцем.
  Вскоре ночной гость ушел из мыслей, и я решила не зашторивать окно, пусть будет светло, когда Джеми вернется. Улеглась в кровать, не раздеваясь и не думая спать, ведь скоро Джеми расскажет много интересного, но усталость сделала свое дело, и веки сомкнулись сами собой.
  Проснулась я от шороха платья и шагов, открыла один глаз и увидела черный силуэт Джеми на фоне серебристого квадрата окна, она смотрела на улицу. Первым желанием было позвать ее, но что-то заставило меня повременить, и я затаилась. Джеми будто оцепенела, потом повела плечами и принялась в обуви ходить по комнате туда-сюда, снова замерла у окна. Сначала думалось, что она провожает взглядом родителей, но на улице не было слышно ни шагов, ни голосов, ни цокота копыт, и вообще, она на себя не похожа... хотя все последнее время Джеми сама не своя.
  Вспомнился темный силуэт, глядящий в наше окно. Может, это и есть ее возлюбленный, и у них тайное свидание? Подтверждая мою догадку, Джеми выскользнула из комнаты, бесшумно сбежала по лестнице, еле слышно стукнула входная дверь; жаль, из нашего окна видна соседская крыша, а не мостовая!
  Правильней было спать дальше, но меня влекло следом за ней, будто бы кто-то за руку вел, нашептывал, что не все так просто, и жизнь Джеми в опасности. На лестнице я вспомнила про Рэнну, которая должна следить за нами, и спустилась на цыпочках, медленно-медленно отворила входную дверь.
  На мостовой Джеми уже не было - юркнула в какой-то из проулков, - и я зашагала туда, где прятался ночной гость, уверенная, что сейчас они вместе. Представила Джерминаль, каждую ее прядь волос, каждую ресницу - так проще настраиваться - и почувствовала ее следы, но вели они в противоположную сторону. Они не светились в темноте, на брусчатке не отпечатывались подошвы ботинок, просто там, где она шла, было горячо. Чем больше времени пройдет, тем сильнее остынут следы, и тем труднее ее будет отыскать.
  Следы вели на север, к оборонительной стене. Джерминаль словно пыталась запутать их, и мне приходилось подолгу блуждать по кругу, возвращаться туда, где я уже была. Аж злость взяла. Откуда она знала, что кто-то пойдет за ней? Почему она так скрывается? Дело тут точно не в свидании, все гораздо сложнее и серьезнее. Захотелось закричать, позвать ее, я предчувствовала, что еще несколько минут, и будет поздно.
  - Джерминаль!
  Никто не ответил, и я рванула по следам что было сил, выскочила в какой-то двор со статуей безрукой женщины, оплетенной плющом, перелезла через деревянный забор, огораживающий будку с собакой. Затрещало платье, зацепившись за железку, я дернула подол на себя, оставляя на заборе кусок ткани, спрыгнула на землю, обогнула дом, выбежала на старую дорогу между домами и заросшей плющом стеной.
  И вдруг будто бы горячая волна прокатилась по телу, останавливая меня, выгибая дугой. Мощному ощущению было тесно в груди, и наружу просился крик ликования, благодарности, наполненности. Сила заструилась по жилам, закипела внутри, на краткий мир я ощутила себя больше чем человеком - целым миром, больше, чем миром. А потом чувство схлынуло, и я обнаружила себя посреди улицы. Вернулись мысли о Джерминаль, и я продолжила путь.
  Следы привели к проему давным-давно снятых ворот, справа от которого находилась опустевшая базарная площадь с брошенной телегой, перевернутыми бочонками, тряпками, прилавками, на скорую руку сбитыми из досок. Переступив через кучку гнилых овощей, я пошла дальше, вертя головой по сторонам. Место противное, недоброе, и что тут понадобилось Джерминаль?
  За кособокими прилавками ее следы обрывались, но я не чувствовала там Джеми! Она словно сквозь землю провалилась! Молнией пронзила мысль: "Или ее оттуда забрали". Перевернув бочонок, я протиснулась между прилавками.
  Они отбрасывали черную тень, потому я не сразу заметила груду тряпья. Села на корточки, присмотрелась к тряпкам, и меня затрясло - это было платье Джерминаль, от него остались одни лоскутки, словно его рвали собаки, а рядом, возле прогнившей доски, лежал чехол с флейтой, с которой Джерминаль не расставалась никогда.
  Вспомнился колдун Райгель. Что если кто-то выманил Джеми, чтобы сделать с ней то же, что Райгель сделал со мной три года назад?
  - Джерминаль! - закричала я, но Джеми не ответила, лишь неподалеку залаяла собака.
  Надо отыскать Джерминаль, пока похититель не ушел далеко! Я забегала вокруг прилавков, но обнаружить его следы не получилось. Значит, у него или стоит защита, или это маг. Недолго думая, я рванула по мостовой сквозь проем ворот в Новый Дааль, уверенная, что Джеми именно там, но вскоре уверилась в бессмысленности этой затеи, потому что город большой, а я не нашла и намека на следы.
  Правильнее бежать домой и звать на помощь. Не знаю почему, но подумалось, что Джерминаль может быть дома. Не знаю, откуда такие дурацкие мысли. Вдруг она заметила меня и бросила платье, чтобы отвлечь... Глупость какая!
  До безумия хотелось верить, что с ней все хорошо, и я побежала домой.
  
  
  Глава 6. Джерминаль
  До чего прекрасен ночной город! С моря тянет прохладой, но камни, за день прогретые солнцем, дышат теплом, и кажется, что дома - живые. Джерминаль беззвучно рассмеялась, протянула ладони вверх, будто быжелая вобрать лунный свет, запрокинула голову, и серебристые лучи огладили ее лицо.
  Все сильнее и сильнее внутри звенела натянутая струна, и Джерминаль отдавалась первобытному танцу лунного света и черных теней. Растворяясь в звуке, она не знала, куда идет, ее влек неведомый зов. Навстречу серебряному свету! Навстречу радости! К своим! Туда, где всегда любят и ждут! Тысячи голосов восторженно грянули: "Да! Королева, мы ждем тебя!"
  Джерминаль не задумывалась, кто такие "свои", почему они называли ее королевой, она превратилась в ощущение, все заботы и страхи, тянувшие ее к земле, представились оковами, которые рассыпались ржавым песком. Больше ничего не держит и не мешает раствориться в потоке, стать частичкой чего-то большего.
  Звон все нарастал, Джерминаль кружила по городу, желая наконец выпустить музыку из груди наружу, но голоса твердили, что еще не время, и нужно подыскать безопасное место, где не будет людей. Все равно какое, главное, чтобы никто не видел ее освобождение.
  Джерминаль обогнула брошенную повозку, погладила бок опрокинутого бочонка, улыбнулась ощетинившейся кошке. Люди вернутся сюда, на базар, только утром, а сейчас тут даже бродягам делать нечего.
  Вот там, между деревянными прилавками - безопасно, и Джерминаль устремилась туда, села на корточки. Сквозь щели между досками пробивалась луна, скользила по лицу лучом, здесь было уютно, как в гнезде. Звон сделался нестерпимым, Джерминаль выпрямилась, закрыла глаза и представила серебряное пламя, пульсирующее внутри. Ему тесно, ему нужно вырваться на свободу, соединиться с...
  Да!
  Хотелась кричать, и Джерминаль раскрыла рот, но не издала ни звука, ее тело сотрясалось сладкими судорогами освобождения, она вся стала лунным светом. На миг ей показалось, что она умирает, она - перышко, скользящее по воздушным потокам, но не вниз, а вверх... В колыбель черного неба с золотыми зернами звезд. К лунному свету...
  Как же велико желание оторваться от земли! Джерминаль взмахнула руками, будто крыльями, и от неописуемой легкости открыла глаза и не поняла, почему смотрит на преобразившийся мир сверху.
  Каждый камешек, каждая черепица крыши излучала еле заметное оранжевое свечение, по улочкам, словно голубоватый туман, текла прохлада, кошку окутывало красноватое свечение, откуда-то Джерминаль знала, что на чердаке самого ближнего дома спит пара голубей, а в спальнях - двое взрослых и трое детей, но главное - серебристый свет приобрел сотни оттенков, радующих глаз!
  Теплый воздух снизу толкал в грудь, подбрасывал вверх, все выше и выше. Джерминаль махала руками; нечто похожее она испытывала, когда летала во сне, но нынешнее ощущение было звонким, законченным.
  Раскинувшийся внизу город отдавал ей свой свет, свою любовь, и она была полна счастьем матери, баюкающей дитя, радостью птиц, воспевающих восход, благодарностью скитальца, обретшего дом.
  Все, что тревожило ее, осталось внизу, был только серебряный ветер, свобода и воздух, который жил своей жизнью и напоминал кипящий котел.
  На освещенный пятачок базарной площади выскочило красное пятнышко. "Талиша, - промелькнуло в голове. - Хорошая, но не должна заметить".
  Джерминаль не казалось странным, что она по-другому чувствует и видит. Она сосредоточилась на Талише, приблизила ее, а все остальное осталось вдалеке. Талиша заполошно дышала, ее глаза светились в темноте, как у кошки, платье она разорвала... Как же хочется успокоить ее, сказать, что все отлично, но пока нельзя.
  Далеко на юге серебрилось море, врезалось в темный берег пенной кромкой. В бухте, где никогда не бывает штормов, замерли сторожевые сиккары, в порту к спиленным, забранным деревом скалам прилепились биремы. Кроме порта, где всю ночь горят фонари и грохочет пьяный смех, весь город скован сонным оцепенением, только висящий в воздухе факел неизменно сияет на площади, подсвечивая статую Наймиира Великого.
  За стеной, над которой парила Джерминаль, видел сны Новый Дааль, отличающийся от Старого лишь названием; дальше кронами деревьев чернело кладбище, а по обе стороны от него раскинулись поля, сады и прямоугольники виноградников.
  Пики Драконьего Хребта, серебряные в лунном свете, влекли к себе, тысячи голосов звали Джерминаль в Черный край, обещая счастье и любовь, и она летела, летела на зов.
  Но понемногу начали просыпаться сомнения, вспомнилась встревоженная Талиша, Фьёри с младенцем на руках, граф Айро Дельфи, папка... Девчонки из школы и заботливая круглая Рэнна. Неправда, дом - не таинственный Черный край, она живет здесь и не хочет расставаться с теми, кого любит!
  Джерминаль повернула назад, туда, где прилепился к берегу сонный Дааль; ее разрывало ощущение наполненности и тоска по людям, она мысленно повторяла свое имя, цеплялась за рассудок, растворяемый лунным светом.
  "Ты - больше не ты, - звенели голоса. - Мы ждем тебя, лети к нам".
  "Кто я? Что со мной? Почему странный сон так похож на явь?"
  Вот он дом, где на первом этаже учебные комнаты, а на втором - спальни. Окна черны, лишь догорает фонарик у входа.
  "Они чужие тебе, - не унимались голоса. - Ты стала совершенной, и тебе пора лететь".
  Восемь человек спали в этом доме: девчонки и Рэнна, Джерминаль чувствовала их тепло. Вспоминая себя настоящую, она будто бы теряла наполняющий ее лунный свет и становилась слабее, все тише звучали голоса, все отчетливей проступало осознание необратимости происходящего.
  Появилась слабость, воздух перестал держать, и Джерминаль опустилась на мостовую, сделала несколько шагов и провалилась в черноту.
  Очнулась она на четвереньках посреди дороги, потрясла головой, отгоняя сладкое наваждение. Какой странный сон! Почему она здесь? Не до конца понимая, что произошло, Джерминаль встала, глянула на свое отражение в стекле и ойкнула, прикрыв срамное место. Она была совершенно голой! Страх поглотил все догадки, единственным желанием было одеться, спрятаться, и Джерминаль побежала домой, потянула на себя скрипучую дверь, рванула наверх по лестнице, запрыгнула в кровать, замотавшись в одеяло, как в кокон.
  Стоило смежить веки, и перед глазами возникал город, каким он виделся сверху: разные по размеру прямоугольники крыш, статуя Наймиира Великого, подсвеченная вечным факелом, лоскутное одеяло из полей, садов и виноградников; просыпалась и ворочалась тоска, голоса звали туда, где счастье.
  - Что со мной? - спросила Джерминаль саму себя, прикрыла рот, вспомнив, что помимо нее тут живет Талиша, высунула голову из-под одеяла и с облегчением отметила, что кровать подруги пустует.
  Чтобы разобраться, надо восстановить в памяти события, начиная с вечера. Сперва приехал граф и папка, потом все вместе отправились на ярмарку; Джерминаль вернулась домой затемно и почувствовала то же, что сейчас, в голове затуманилось, и она сбежала в ночь, ни о чем не думая, ей просто хотелось, чувства вели ее. Поблуждав по пустым улицам, она нашла безопасное место и взлетела...
  Каким образом? На тот момент происходящее было естественным, сейчас Джерминаль понимала, что нет. Она не могла летать, махая руками, не могла видеть далеко и различать горячее и холодное по свечению, значит, у нее были видения, или...
  Или она менялась, превращалась в нечто иное... Она - оборотень?
  Джерминаль снова залезла под одеяло. Нет, нет, нет! Разве способен оборотень по собственному желанию становиться человеком? Или потом она одичает и начнет убивать людей?
  Скорее всего, это просто видения, ей приснился странный сон, и она вышла на улицу, как лунатик... Но почему голая, а не в сорочке? Цепенея от страха, Джерминаль встала, открыла свой шкаф: сорочка лежала на обычном месте, запасное платье висело на крючке, а того, в котором она пришла с ярмарки, поблизости не наблюдалось.
  Внутренности скрутило в узел от предчувствия беды. Из памяти выплыла картинка - роговой нарост на ногте, захотелось отогнать ее, спрятаться от нее, но подушечка пальца погладила твердый, шершавый ноготь. И второй, и третий... все ногти были твердыми и шершавыми.
  Не желая мириться с правдой, Джерминаль голышом протопала к окну, чтобы рассмотреть руки в лунном свете, но поняла, что отлично видит и в темноте.
  Пальцы оставались человеческими, тонкими, а вот ногти хоть и сохранили форму, больше походили на собачьи. Вспомнился графский замок, открытое окно и огромная птица, глядящая пристально, она называла Джерминаль королевой и звала в Черный край, еще тогда питрис почувствовал родную кровь.
  Джерминаль закрыла лицо ладонями и рухнула на кровать. Она пока не думала, что делать, бездна отчаянья разверзлась перед ней, и туда полетело все, что она любила.
  Поглощенная своим горем, она не заметила, как в комнату вошла Талиша и позвала ее, вздрогнула, прикрылась одеялом, будто шторой. Будет ли Талиша относиться к ней, как прежде, когда узнает, что она - питрис, опаснейшее создание? Рассказать ей? Или правильнее бежать отсюда?
  - Как ты попала домой? - спросила Талиша. - Где ты шастала? Я подумала, что тебя похитили, но не нашла следов...
  Она замолчала, и ее глаза распахнулись:
  - О, Спящий... Джеми, что с тобой? Твои глаза... В тебя вселился злой дух?
  Что так ее напугало? Помимо ногтей имеется более заметное уродство?
  - Только не кричи, - шепнула Джерминаль и добавила: - И, пожалуйста, не выдавай меня. Это не злой дух, все намного хуже, похоже, я... - голос пропал, горло сдавил спазм, и из глаз хлынули слезы.
  - Да что ж такое, - проговорила Талиша, села рядом, провела рукой по волосам Джерминаль. - Я шла по твоим следам, а потом они оборвались.
  - Потому что... я... - и снова не хватило сил признаться.
  - Если кто-то обидел тебя, я убью его! - в голосе Талиши прозвучала угроза.
  - Пообещай, что позволишь мне уйти, я не хочу умирать! - Джерминаль закуталась в одеяло.
  Талиша молчала, дышала часто, шумно.
  - Ничего не понимаю, - наконец сказала она.
  Раньше Джерминаль улавливала отголоски чужих чувств, сейчас же ничего не ощущала и понятия не имела, что творится в голове подруги.
  - Я нелюдь. Питрис я. Сегодня обратилась в первый раз, - Джерминаль сжалась, но Талиша не спешила с ответом.
  - Ты... не шути так. Не верю, не может быть!
  Вместо слов Джерминаль вытащила из-под одеяла руки, растопырила пальцы, демонстрируя уродливые коричневые ногти, на Талишу она не смотрела. Гром не грянул, молния не поразила ее, вместо того чтобы позвать на помощь, Талиша осторожно коснулась руки, потрогала толстый ноготь. Джерминаль решилась, вскинула голову, но не прочитала на лице подруги ненависти - Талиша была ошарашена и еще не верила своим глазам.
  - Так, - шепнула она, встала, прошлась по комнате, приблизила лицо к лицу Джерминаль, рассматривая что-то в ее глазах, отступила на шаг и потерла подбородок. - На люди тебе показываться нельзя, здесь оставаться - тем более, маги почуют.
  - Я могу надеть перчатки, спрятать ногти...
  - А глаза?
  Джерминаль коснулась век:
  - Что с ними?
  - Оранжевые, зрачок, как у кота.
  - Что же мне теперь делать?
  Талиша села рядом, сплела ноги, уперлась локтями в колени и положила голову на ладони.
  - Спрятаться где-то подальше от магов... Подожди-ка. Везде пишется, что оборотни нападают на людей и бегают... ну, или летают в образе зверя, пока светит луна. Смотри, луна светит, а ты - человек. Почему так?
  Джерминаль покачала головой, вытерла мокрые от слез щеки.
  - Дочь графа Дельфи была питрисом, в его библиотеке я искала про них хоть что-нибудь, но ничего толком не нашла. Пишется, что питрисом может стать любой ребенок, когда подрастет, и никто, даже маг, не в силах сказать, питрис ты или нет, когда маленький. Магия не действует на питрисов... Но нигде не пишется, что юные маги тоже... Что если остатки силы не дают мне до конца превратиться в хищную птицу?
  - Значит, ты не опасная, и тебя не надо убивать, - улыбнулась Талиша. - И прятаться от магов тебе незачем.
  Джерминаль свела брови у переносицы:
  - Ты не понимаешь? Питрис - нелюдь, нелюдь - слуга Незваного, его надо убить. Оборотней ведь убивают, а не сажают на цепь. Если кто-то прячет родственника-оборотня, его тоже наказывают. Равновесие же! Сердце Спящего...
  - Я не предам тебя, - пообещала Талиша. - Что бы ни случилось. Это опасно, да, но я не боюсь. Слушай, а обратиться в птицу по желанию ты можешь?
  - Пока не знаю.
  - Ты помнишь, как была птицей?
  - Да, все помню. Летать очень приятно. Никакой злости на людей не было, никого не хотелось убивать, просто хорошо. Сотни голосов, таких, которые, как мысли в голове, называли меня королевой и звали в Черный край, но я не хочу, мне нравится здесь. И... я совсем не изменилась... Ну, сейчас.
  Джерминаль сама не заметила, как голос ее стал мелодичным, баюкающим, и поймала себя на мысли, что однажды поднявшись в воздух, она уже не сможет запретить себе летать - ее неудержимо влекло в небо.
  Талиша снова прошлась по комнате, Джерминаль шепнула:
  - Как теперь жить? Я не хочу уходить отсюда! Но и оставаться нельзя. Ты ж понимаешь, что мне нельзя среди людей?
  - Понимаю, - вздохнула Талиша, сжала виски руками. - Тебе вообще теперь опасно жить... Как же это все... Я не согласна! Не хочу, не могу потерять еще и тебя!
  - Тише...
  - Да, извини.
  Талиша уселась на кровать рядом, сцепила пальцы.
  - Давай думать, как тебе помочь.
  Когда папка продавал Джерминаль графу, казалось, что хуже не бывает, но выяснилось, еще как бывает! Теперь она вообще не человек при том, что не отрекалась от людей!
  - Несмотря на все это, я - человек, - давясь слезами, возразила Джерминаль своим мыслям, Талиша обняла ее, голую, закутанную в одеяло, и слезы хлынули неудержимым потоком. - Что мне теперь делать? Может, сказать магистру Раяну, и он что-нибудь придумает?
  - Нет, помнишь, что написано в своде правил о том, как надлежит обращаться с оборотнями?
  Джерминаль молча кивнула, шмыгнула носом. Оборотней следовало убивать и в человеческом обличье, и в зверином, потому что они - слуги Незваного. Хотя бы раз перевоплотившийся человек изменен необратимо.
  - Куда мне теперь? - Джерминаль всхлипнула, Талиша принесла ей сорочку, отвернулась, позволяя одеться, затем подала платье.
  У нее было такое лицо, словно она решала в уме сложнейшую задачу по арифметике. Похоже, что решение она нашла, но ответ ей не понравился - яркие губы превратились в нитку, огромные раскосые глаза стали ее больше, даже в свете луны было заметно, как она побледнела. На миг Джерминаль испугалась, что Талиша замышляет плохое - слишком уж часто ее предавали, - но отогнала мысль.
  - Для начала тебе надо придумать, куда ты пойдешь.
  Куда... куда? В лес в заброшенную хижину? В пещеру? Днем прятаться, ночью выходить на охоту - не жизнь, а сказка, именно о такой мечталось всю жизнь. В какой-то момент Джерминаль успокоилась и посмотрела на себя со стороны, стала спокойно размышлять о жизни новообращенных питрисов.
  В землях Справедливости их преследуют - выжить очень сложно, если никто тебя не защищает, люди-беззаконники тоже питрисов не жалуют, остается Черный край, куда зовут голоса. Зачем они зовут? Что это, страна питрисов или чей-то злой умысел, желание заманить в ловушку? Ни в одной книге не написано про Черный край, на карте Беззаконных земель его нет, скорее всего, он находится в Слепом пятне далеко на востоке, там, где обитает нечисть. Мысль о том, что придется жить бок о бок с нечистью, заставила Джерминаль передернуть плечами.
  - К графу, у него дочь питрис, он поймет. Она улетела и не вернулась. Буду жить в ее башне и не высовываться оттуда, - она посмотрела на свои ногти, встала, протопала к зеркалу, заворожено уставилась в незнакомые оранжевые глаза с вертикальными зрачками, оттянула веко, поморгала, закрыла лицо ладонями, убрала их, но ничего не изменилось.
  "Нет, нет, это не со мной, а если и со мной, то страшный сон скоро закончится".
  За спиной стояла Талиша и отражалась в зеркале, обычно у нее на лице было все написано, но сейчас оно непроницаемо, будто бы она наметила цель и уже устремилась к ней.
  - Тебе необязательно будет прятаться от простых людей.
  - Думаешь, они не видят... этого?
  - Видят, но я знаю, как тебе помочь, - Талиша грустно улыбнулась. - Но получится не раньше вечера, надо забрать у Дария накопитель. А когда меня выгонят из школы, мы вместе уйдем в Беззаконные земли, там не настолько плохо, как пишут в книгах.
  - Что ты задумала? - насторожилась Джерминаль. - Необязательно помогать мне в открытую, чтоб тебя выгоняли из школы. Оставайся, учись - зачем нам погибать вдвоем?
  - Меня выгонят, если я не успею сделать второй накопитель. На тот, что есть, я запишу простенькое заклинание, отводящее взгляд, ты возьмешь его, и простые люди не будут замечать твоих ногтей и глаз. Лет на пять его должно хватить, но с магами встречаться тебе нельзя.
  Джерминаль сделала шаг назад и уперлась в стену с зеркалом, не веря своим ушам. Талиша собирается отдать свой накопитель? Рискуя вылететь из школы?
  - Я не возьму его, - прошептала она. - Ты не должна из-за меня гибнуть, да и вычислить тебя будет просто.
  - Мне так лучше, никогда не прощу себе, что не помогла тебе, меня совесть потом заест! А насчет вычислить - не переживай, не вычислят.
  Джерминаль не ожидала такого от подруги, не сдержалась, сгребла ее в объятия и замерла.
  - Спасибо.
  - Пока не за что, - она отстранилась. - Давай сделаем так. Сейчас тебе придется отсюда уйти, я тоже пойду на улицу. Ну, сделаю вид, как будто бы искала тебя и не нашла. Подниму всех на ноги, покажу разорванное платье, и все станет ясно. Допрашивать меня вряд ли кто-то будет. А дальше... Не переживай, я все продумала!
  Джерминаль развела руками:
  - Куда мне идти?
  - На Сероскалку, на наше место. Жди меня там, за мной следить никто не будет, потому что я каждый день убегаю, а куда, никому нет дела. И еще, тебе нужно отсюда не уходить, а улетать, чтобы не оставлять следов. И чем скорее, тем лучше, потому что луна садится в море.
  - Наверное. Талиша, спасибо тебе огромное! - Джерминаль еще раз крепко ее обняла, уткнулась носом в шершавую ткань платья с запахом морской свежести, утреннего жасмина и немного - сдобы. - Только, пожалуйста, не смотри, как я обращаюсь. Вдруг в этот раз я потеряю разум и убью тебя?
  - Уходи, - проговорила Талиша, не спеша отстраняться. - Я скрою свежие следы, и твои, и мои, выберусь отсюда и приду снова.
  Джерминаль тоже не торопилась, смотрела на подругу, пытаясь вобрать ее полностью - и блестящие глаза цвета майской листвы, и шесть черных косичек, змеящихся до затылка, и волосы темные, как водопад в безлунную ночь, и тонкий стан, изгиб белой руки, длинные пальцы с обгрызенными ногтями, за которые ей все время влетает от Рэнны. Вдруг что-то случится, и они больше не увидятся? Она всегда побаивалась Талишу, уж очень буйный у нее нрав, да и держалась она отстраненно, никогда не делилась переживаниями, в душу себе никого не впускала, а получилось, что она согласна отдать самое дорогое, по сути, судьбой своей пожертвовать.
  - Я не возьму твой накопитель, - сказала Джерминаль.
  - Возьмешь, а я сделаю новый.
  - Как? Осталось всего четыре дня!
  - Открою новый колодец, их у меня еще два - огонь и вода, и оба полны. Раньше не могла из них черпать, потому что это неприятно, но теперь должна суметь, - Талиша старалась говорить уверенно, но у нее не получалось лгать, даже если она врала себе. - Не переживай. Ну же?
  Джерминаль заставила себя повернуться к ней спиной и прошла к выходу, но на пороге она все равно обернулась, обеими руками держа распахнутую дверь, как гильотину, которая должна обезглавить ее жизнь. Будто прочитав ее мысли, подошла Талиша, погладила руку Джерминаль, расцепила ее пальцы и потянула дверь на себя.
  Только что перед глазами было бесстрастное лицо Талиши, а теперь - черный прямоугольник двери, сзади - коридор, такой же темный, как ее будущее. Отныне каждый встречный - вероятный враг, началась новая жизнь... А стоит ли бороться? Ради чего стараться? Ради кого? Талиша останется здесь, остальные наверняка отвернутся, даже теплая, отзывчивая Рэнна. Может, проще сложить крылья - и в воду?
  По улице растекалась предрассветная зябкая прохлада, луна уже спряталась за домами, но Джерминаль все равно чувствовала ее, серебряный свет проходил насквозь, ласкал, наполнял силой. Радостно зазвучали далекие голоса - и уже не так тоскливо и одиноко, боль отодвинулась на второй план, а в груди, чуть ниже сердца, где секунду назад чернела бездна потери, сейчас будто бы распускалась ромашка, отгибала лепесток за лепестком и тянула на восток, за Драконий Хребет...
  "Лети к нам, королева! В Черный край! В Черный край!"
  Перед глазами возникла картина: долина с изумрудной травой и озером, где отражались горы с покатыми лесистыми склонами и заснеженными вершинами, сияющим в свете солнца будто короны, горы окольцовывали долину и защищали ее со всех сторон.
  Как можно думать о смерти, когда тебе дарованы крылья?!
   Джерминаль свернула в подворотню, огляделась, сняла платье, привязала чехол с флейтой к поясу, затем стянула сорочку, завязала вещи узлом и, обхватив себя руками, повернула лицо на юг, туда, куда ушла луна. Зажмурилась, вбирая лунный свет, а когда ему стало тесно внутри, вскинула руки, сотрясаясь от волн наслаждения, прокатывающихся по телу одна за другой.
  Ни один человек не знает, насколько это волшебно - перевоплощаться, какая радость избавиться от оков слабого тела и взлететь над крышами домов, над улицами, над самим городом... Джерминаль вспомнила о платье, лежащем на земле, спикировала вниз, схватила его и взмыла в небо.
  Страх ушел, осталась радость, легкость, наполненность. Зачем возвращаться на землю, где не ждут?
  "Оставь жизнь, где одни страдания! Лети в Черный край!"
  Если бы Джерминаль попросили, она не показала бы Черный край на карте, но откуда-то знала, куда лететь, ее вела память крови - за Драконий Хребет, над Беззаконными землями, через Пустошь, в горы на северо-востоке.
  Опомнилась она над небольшим холмом. На юге серебрился сплав луны и моря, контрастировал с черным полумесяцем берега. Дааль сверху напоминал небрежно залатанную паутину, где запутались всевозможные прямоугольники крыш. Представилось, как под квадратиком родной крыши Талиша бьет тревогу, просыпается Рэнна, делает скорбное лицо...
  Вечером Талиша придет на Сероскалку, принесет накопитель, чтобы подарить Джерминаль радость ходить среди людей...
  "Ты уже не человек, тебе не нужно к людям".
  Синее зеркало озера, отражающее горы с белыми коронами вершин, буйство зелени, радость и благоговение, а на другой чаше весов - спящий город, который стал родным, школа, девчонки, Талиша... Все это Джерминаль потеряла навсегда, но что делать с любовью к месту, к людям? Она должна хотя бы сказать Талише до свидания!
  "Незачем, лети к нам".
  Талиша должна закончить школу, не стоит забирать ее накопитель...
  Перевоплотившись, Джерминаль оставалась собой лишь наполовину, новая часть нее рвалась в Черный край, она ничего не знала ни о теплоте дружеских объятий, ни о том, как делятся последним, и Джерминаль предстояла трудная работа - примирить человеческое и птичье.
  Разве что-то решит несколько часов, когда впереди - вечность? Джерминаль понятия не имела о своих новых способностях. Сможет ли она все время быть птицей или станет человеком, едва луна опустится в море? Если так, ей не выжить, не спрятаться от людей, и заклинание, отводящее взгляд, жизненно необходимо...
  Джерминаль представила, как садится луна, как силы уходят, тело наливается тяжестью, воздух перестает держать. Люди замечают, как на поле пикирует огромная птица, сбегаются к ней - кто с вилами, кто с топором, кто с камнем, толпятся вокруг, а Джерминаль прикрывается платьем и понимает, что бессмысленно просить пощады у людей с лицами, перекошенными ненавистью. Ну почему люди не хотят верить, что питрису не нравится убивать, ему всего лишь нужно стать частичкой неба?
   Безумно, не по-человечески хотелось жить, в этом две половины - человеческая и звериная - пришли к согласию.
  Правильнее сделать круг над Даалем, посмотреть на темные улочки сверху, послушать, что скажет сердце, и только тогда принимать решение. Джерминаль развернулась и полетела туда, где на скалах мерцал огонь маяка.
  Глава 7. Талиша
  Час назад я и представить не могла, насколько многолик страх, сейчас же он таращился из глаз моего отражения в окнах, скалился, корчил рожи и рисовал картины расплаты одну страшнее другой. Солнце еще не взошло, и царила зябкая предрассветная серость, медленно оседающая росой.
  Наверняка кто-то заметил, что ночью я бегала туда-сюда, меня допросят и узнают правду, ведь обмануть мага, когда он задался целью почуять ложь, невозможно. Даже если моих ночных метаний никто не заметил, за нашим домом следил незнакомец, вдруг он доложит обо мне?
  Вдруг кто-то из девчонок просыпался ночью и подслушал наш с Джерминаль разговор?
  Да мало ли что! Я - лучшая подруга Джеми, и первой попаду под подозрение.
  Чем ближе к дому, тем медленнее шагается. Хочется убежать, спрятаться, сдаться и отправиться в Беззаконные земли, лишь бы прервать тревожное ожидание. Один шанс из десяти, что мне поверят: я совершенно не умею лгать, это раз, два - солгав, потом нужно играть, изображать недоумение, убедительно отвечать на вопросы, что очень сложно.
  Промелькнула мысль, что я зря взялась помогать Джерминаль, она меня и правда погубит, и тут же проснулась совесть, погладила по голове, сказала, что я молодец, осталось выстоять.
  От волнения пальцы помимо желания теребили разорванное платье Джерминаль, которое я несла, чтобы предъявить Рэнне. Еще две улицы, и покажется наш дом. Я остановилась. Чтобы в моих словах не усомнились, нужно... Разволноваться, но я и так волнуюсь! Все равно меня изводило ощущение, что не хватает чего-то важного, что-то я делаю не так.
  Представилась моя легенда: вот я нахожу разорванное платье, думаю, что Джерминаль похитили и... Я должна была кричать, звать на помощь или - бежать сломя голову за подмогой, но не шагать себе тихонько с платьем в руках. Вот и первая моя ошибка, хорошо, что ее легко исправить!
  Пришлось изо всех сил мчаться домой, чтоб дыхание сбилось и щеки покраснели. Возле порога проклятый страх сковал меня, но удалось его преодолеть, и я даже не замедлилась, переступая порог.
  Дверь я распахнула так, чтобы она грохнула о стену; громко топая, взбежала по ступеням на второй этаж и прокричала срывающимся голосом:
  - Наставница Рэнна!
  Эхо заметалось в темном пустом коридоре, представились девчонки, удивленно поднимающие головы от подушек, протирающие заспанные глаза. Все, пути назад нет, и я с вызовом уставилась на деревянную лестницу, ведущую в мансарду, едва различимую во мраке. Сейчас покажется подол платья и, поскрипывая ступенями, спустится Рэнна...
  Сверху донесся ее голос, хриплый со сна:
  - Кто... Что случилось?
  - Беда, - облизнув пересохшие губы, проговорила я.
  Изнутри поднимался жар, перемежающийся холодом, выступил горячий пот, и платье прилипло к спине, зато руки окоченели, и ледышки пальцев отказывались слушаться. Распахнулась дверь в комнату Дышла, выглянула Надиярас и возмутилась:
  - Ты чего орешь?
  Деталей в темноте было не разглядеть, все, что я увидела - темный силуэт и волосы, свешивающиеся чуть ли не до пола. Расходовать силу на Блёклу я, конечно же, не стала. Из крайней комнаты вышла Забава в белой сорочке, направилась ко мне:
  - Талиша, ты, что ли? Чего не спишь? - она шумно зевнула и почесала шею.
  Наконец по лесенке неторопливо спустилась Рэнна, заполнила собой коридор, оттесняя Забаву назад к двери в ее комнату. Она не поверила, что случилась беда, и даже нашла время одеться.
  - Что стряслось? На тебе лица нет.
  - Джер... миналь, - прохрипела я, откашлялась, но не смогла больше сказать ни слова, только протянула ей разорванное платье, из которого Джеми вылупилась, как бабочка из куколки.
  Рэнна не спешила брать платье и смотрела на него недоуменно.
  - Что это?
  - Ее платье, - шепнула я. - Джеми похитили, я нашла его... на базаре возле северных ворот.
  Рэнна не шевелилась, круглое лицо ее оставалось невозмутимым - видимо, она еще до конца не проснулась и не могла осмыслить мои слова. Я рассчитывала, что покажу разорванное платье, все поймут, что Джеми в беде, заголосят, забегают и ненадолго забудут обо мне, но я ошиблась, все уже шло не так. Распахнулась дверь в комнату Элек, кто-то из близняшек высунулся в темный коридор и сразу же спрятался.
  - Что ты делала в такой час на базаре? - возмутилась Рэнна, упершая руки в боки.
  Напуганные мысли попадали кверху лапками, будто жучки, притворившиеся мертвыми. Похоже, вместо того, чтобы брякнуться в обморок, она вздумала меня отчитывать. Меньше всего сейчас хотелось говорить - попросту голос не слушался, - но, видимо, без объяснений не обойтись.
  За спиной Рэнны белел силуэт Забавы, наверняка она раскрыла рот и навострила уши, да и все девчонки уже прилепились ушами к дверям, одна Рэнна не хотела просыпаться.
  - Вы, наверное, заметили, что Джерминаль изменилась, - я взяла паузу, и поймала себя на том, что от волнения нога начала притопывать помимо воли.
  - Да, сама не своя ходила...
  Я поставила ноги вместе, чтоб не топали, вцепилась в платье Джеми, если бы оно было живым существом, то сдохло бы в тисках моих объятий.
  - Так вот, Джеми пришла поздно, а я очень чутко сплю, и проснулась. Но спать она не легла, начала метаться по комнате, а потом убежала на улицу, ну, как не в себе была. Нууу, это меня насторожило, и я пошла за ней по следам. На базарной площади следы пропали, я давай их искать, а нашла платье, вот оно, порванное. Наверное, ее кто-то похитил, и этот кто-то - маг!
  Рэнна наконец взяла платье, развернула его, уставилась на лоскуты, и на ее лице непонимание сменил испуг, а потом - решительность.
  - Крови там не было, - пояснила я. - Платье, и все, и никаких свежих следов. Джеми будто испарилась.
  Мне казалось, что каждое слово звучало фальшиво, но наставница ахнула, боком прислонилась к стене, а платье скомкала и прижала к груди; я продолжала:
  - Все вокруг оббегала - никого не нашла. Надо звать на помощь.
  Забава, стоящая за спиной Рэнны, вцепилась себе в волосы и заголосила, как голосят на похоронах, в коридор высыпали девчонки, обступили меня. Сыплющиеся со всех сторон вопросы смешались, завертелись вокруг вихрем, от которого закружилась голова. Держась за стену, я поковыляла в опустевшую спальню.
  - Талиша! - над самым ухом закричала Рэнна, я вздрогнула, спиной уперлась в стену.
  Все смотрели на меня, кто с ужасом, кто - с недоумением. Нэлли держала лампадку, потому что не все видели в темноте так же хорошо, как я, Вэлли выглядывала из-за двери. Забава уже не голосила, просто таращила глаза и беззвучно шевелила губами. Даже холодную Лаору пробрало, лицо вытянулось, белые волосы будто бы распрямились, она скрестила руки на груди. Наставница Рэнна сидела на полу, платье задралось, обнажив ногу-колонну, Улия возвышалась над ней, а Надиярас махала над ее лицом книгой, как веером.
  - Зовите на помощь, - шепнула я, открывая дверь и рассчитывая уединиться в спальне. - Мужчин.
  - Мика уже побежала, - протараторила Вэлли.
  Я переступила порог спальни, но все девчонки устремились за мной, заполнили комнату, зашушукались. Хотелось выгнать их, но что-то остановило меня, и я просто легла на кровать, накрыла голову подушкой и зажала уши. Если бы Джеми и правда пропала, а не стала питрисом, я первым делом позвала бы Дария, но теперь желала одного - чтобы слухи о происшествии подольше до него не доходили, ведь он уж точно почувствует обман, и тогда мне несдобровать. Два года я делилась с ним сокровенным, он был огромной, самой важной частью меня, а теперь мы по разные стороны правды.
  Кто-то сел рядом, положил руку на спину, наверное, это Нэлли, а может, и Забава... Да хоть Улия - неважно! Или все-таки не надо, чтоб Дышло с Блёклой видели меня в растрепанных чувствах, с подушкой на голове? Почти наяву я увидела длинную Улию: брови вздернуты, кошачьи глаза взирают надменно, губы искривлены усмешкой, а рядом губастая безбровая Надиярас впилась взглядом и хочет выгрызть из меня новую сплетню, будто собака из шерсти - блоху.
  Убрав подушку с головы, я поднялась и едва не ударила затылком отшатнувшуюся Рэнну, это она села на край моей кровати. Нэлли и Вэлли стояли возле столика, и отблески свечи плясали на их лицах, сероватых, как и предрассветное небо; на первый взгляд безучастная Лаора тоже не решалась сесть на пустующую кровать Джеми, волнение выдавали только длинные пальцы, скользящие по складке юбки вверх-вниз, вверх-вниз. Забава стояла на пороге, а за ее спиной маячила Надиярас и чуть нагнувшаяся Улия.
  Нэлли сделала шаг вперед и осторожно сказала:
  - Мы тоже заметили, что Джеми изменилась, что-то ее очень пугало. Может, ее вынудили выйти из дома? Ну, обманули, например.
  Я дернула плечом, напомнила себе, что нужно разыгрывать обеспокоенность, вскочила, метнулась к окну.
  - Что ж так долго никого нет?!
  Будто в ответ на мою обеспокоенность донеслись голоса, потом из подворотни выбежала Мика в школьном коричневом платье, поманила пока еще невидимых сопровождающих, и на улицу выскочил черноволосый мальчишка... нет, не мальчишка - маг Арлито, который не растет уже много лет, за ним высыпал целый отряд легионеров в стальных кирасах, с короткими изогнутыми мечами в ножнах. Раз, два, три... восемь человек, шесть мечников, два лучника.
  Больше всего я боялась, что вызовут Дария, он обитал не в Цитадели, а в самом Даале, причем недалеко отсюда, и его несложно было поднять на поиски, или того хуже - опытного мага земли, который заметил бы, что кто-то заметал следы, причем от самого дома. Арлито вроде ничем не угрожал, но расслабляться я не спешила, наоборот, меня трясло от волнения, аж пальцы слушаться перестали.
  Улия, Надиярас и Мика говорили об Арлито всегда снисходительно, потому что он маленький, ростом с Элек, и на первый взгляд ему не дашь и тринадцати лет, но я сторонилась его, чувствуя опасность, ведь ему точно больше сорока, и глаза у него страшные, черные, насквозь прожигающие.
  Вслед за Микой Арлито исчез под козырьком, где обычно горел фонарик, хлопнула дверь, и я развернулась лицом ко входу, вцепилась в подоконник. Казалось, что все смотрят на меня и видят ложь, сейчас войдет Арлито, укажет пальцем, и меня потащат на площадь...
  Улия и Надиярас посторонились, пропуская в спальню маленького мага. Небрежным жестом он откинул со лба две кудрявые прядки волос, уставился на меня. Зарги учили нападать на вероятного противника, если не знаешь, что делать, и я ринулась в атаку, всплеснула руками, шагая к двери:
  - Что ж вы так долго-то?
  Я уже собралась выйти в коридор, но тихий голос остановил меня:
  - Стой!
  Замерев с поднятой ногой, я повернулась. Арлито смотрел прямо в глаза, будто собрался проникнуть мне в голову и прочитать мысли.
  - Расскажи все с самого начала, - велел он, огладил кожаный кафтан без рукавов, сел на кровать Джеми, сплел руки на груди.
  Пришлось повторять то, что я уже говорила Рэнне. Вспомнился ночной гость, про него я тоже рассказала. С лица мальчишки на меня смотрел ко всему безразличный старик и будто бы перемножал в уме трехзначные числа. Когда я закончила, он вскинул бровь, развернул платье Джеми, которое ему протянула Рэнна, провел над ним рукой, потом вскинул голову и спросил у всех:
  - Как давно она стала себя странно вести?
  Забава, подпирающая стенку, ретировалась из спальни, за ней последовала Лаора, затем друг за дружкой - Эльки, остались только мы с Рэнной.
  - День точно, - ответила Рэнна, запнулась. - Может, два.
  Арлито спрыгнул с кровати и просунул руки через горловину платья так, чтобы они выглянули в разрыв на спине.
  - Интересно... Как именно странно она себя вела?
  Промелькнула мысль, что Арлито обо всем догадался, он почувствовал оборотня, когда водил над платьем рукой, и теперь замучает расспросами, но меня спасла Рэнна:
  - Вялая стала, грустная... Знаете, как будто заболела...
  Вспомнилось, как Джеми жаловалась, что стихия одичала и перестала ее слушаться.
  - И все?
  В голосе Арлито послышалась угроза. Все равно выяснится, что моя лучшая подруга превратилась в птицу, так пусть лучше это случится рано, чем поздно!
  - Она разучилась колдовать, - хрипнула я, не вытерпела, отвела взгляд, но спохватилась и нашла силы, чтобы смотреть Арлито прямо в глаза. - Спросите у пэрра Иддикая, он про это лучше расскажет. Давайте лучше поторопимся, чтоб не случилось непоправимого.
  Арлито положил платье на кровать и закинул ногу за ногу:
  - А что, по-твоему, случилось?
  - Не знаю. Если не хотите ее искать, то я сама пойду. Зря только время потратила, - проворчала я и сделала расстроенное лицо.
  - Не обижайся, мне нужно знать, что искать, где, и откуда начинать, - Арлито поднялся, положил руку мне на плечо.
  В прошлом году он был выше меня, теперь его макушка доставала мне до виска.
  ***
  Я бежала изо всех сил, за мной грохотали железом легионеры, шагов Арлито было не слышно, но отчетливо представлялось, как он тенью скользит следом, ступает бесшумно, будто охотничий пес, втягивает ноздрями воздух. На базарную площадь я вела их коротким путем, а не по собственным следам.
  В спальне мне казалось, что Арлито уже все понял, но если так, зачем он мчится за мной на место, где похитили Джерминаль? Или он просто хочет убедиться в своих догадках?
  На место я прибежала, толком не запыхавшись, обернулась: толстая тетка с покрытой тканью тележкой шарахнулась от легионеров, высыпавших на площадь. Легионеры по-прежнему держались парами, дышали тяжело, заполошно, и кирасы терлись о рубахи - скрщщщ, скрщщщ. Скрежет плыл над серым, безлюдным, пока еще замусоренным базаром и поглощал мирные звуки. Арлито мазнул по лицу ладонью и припечатал к влажного лбу кудри.
  Нищий, копающийся в куче гнилых овощей, вскинул косматую голову, увидел легионеров и потрусил к кособоким деревянным прилавкам, за которыми темнота еще пряталась от неизбежного утра.
  В свете луны площадь выглядела иначе, прилавки, где Джерминаль обратилась в питриса, теперь напоминали две телеги, поставленные на попа, и я не сразу их узнала
  - Там, - я указала вперед и зашагала к прилавкам, протиснулась между ними, села на корточки. На утоптанной земле было не различить ни моих следов, ни - Джеми.
  - Прямо здесь.
  Я освободила место для Арлито и со стороны наблюдала за ним, наполовину скрытым досками: то промелькнет его рука со сжатыми пальцами, то появится сосредоточенное лицо. Если не знать, что он маг, можно подумать, мальчишка играется, воображая себя всемогущим.
  Закончив, он высунулся из-за прилавков - легионеры сразу приосанились:
  - Зовите пэрра Зумиса - срочно, - распорядился он. - Пэрра Йергоса и Бажена - не так срочно. Ну?
  От строя отделилось три легионера-мечника, громыхая железом, они потрусили мимо сонных торговцев, которые пришли на базар. Арлито поморщился, вытер руки о кожаный кафтан, где красовались вышитые золотом фазаны, вспомнил наконец обо мне, повернул голову.
  - Почему вы не ищите ее? - спросила я.
  - Потому что нет следов, как ты и говорила, они здесь заканчиваются, будто твоя Джеми, - он взглянул в небо. - Улетела.
  Только бы не покраснеть!
  - Улететь она никак не могла, ее украли, а следы скрыли! - настаивала на своем я.
  - Зумис скажет точно, скрыли или нет, - вздохнул Арлито, вскинул голову, глядя в небо, напитывающееся синевой.
  К Арлито подошел легионер, снял шлем, вытер красное, потное лицо и протянул скомканное платье Джерминаль, которое он нес от нашего дома.
  Я понятия не имела, можно ли почуять питриса, оставляет ли он особенные следы, запах или еще что-то - слишком мало изучили этих оборотней, мне оставалось только следить за магами и делать выводы. Единственное, что я знала о питрисах - на них не действует магия.
  Солнце взошло над горами, золотом зажгло флюгеры, от нестерпимо-ярких черепичных крыш заболели глаза. Желающих посетить базар скопилось так много, что они заполонили окрестные улицы и переулки, но на площадь выходить не спешили, чтоб не навлечь гнев легионеров. В основном это были бедно одетые мужчины и женщины, юные и не очень, с тюками, мешками, тележками; цветами среди сорняков алели, белели, зеленели шляпки служанок, пришедших с пустыми корзинками за продуктами для бэрров. Возмущенные голоса слились в рокот, изредка нарушаемый лошадиным ржанием и громким, а потом затихающим: "Убийство... смерть... страшное".
  Самые бойкие торговцы плевали на опасность и выставляли товар прямо на мешках, зазывали пока еще редких покупателей.
  Людское море заколыхалось, зарокотало, и донеслось:
  - Дорогу его Справедливости! Дор-р-рогу!
  Одна из узких улочек выплюнула Йергоса в сопровождении двух легионеров, за которыми плелся пэрр Зумис, покусывающий губу-вареник. Выпуклыми рыбьими глазами он окинул площадь и зашагал к Арлито, жестом пригласившим его на место преступления.
  Ноги подкосились, сердце затарабанило, и я невольно попятилась, желая раствориться в толпе, убежать из города, провалиться под землю. Именно сейчас осознание собственной никчемности навалилось камнем, придавило к земле. Наверняка я где-то ошиблась, и они меня разоблачат... Хотя в чем я ошиблась здесь, на площади? Если и есть что-то подозрительное, то в комнате, где мы разговаривали ночью...
  Маги отодвинули прилавки, окружили пятачок, откуда взлетала Джерминаль, а я сделала еще два шага назад, бочком протиснулась между торговцами и, никого и ничего не замечая, побрела по узкой улочке, куда ноги несли. В голове мысли проносились стаями вспугнутых птиц, вспоминалась Джеми с оранжевыми глазами скорее ящерицы, чем птицы, чехол с флейтой... Моя комната, соседская черепичная крыша, где частенько дрались коты, а зимой возле трубы скапливались голуби. Эльки, похожие на пугливых зверьков, красавица Мика, белоснежная Лаора с грубоватым лицом и тонюсенькой талией, бесхитростная, но глупенькая Забава... как же их не хочется терять! Даже Улию и Надиярас жаль терять, я к ним привыкла. Рэнна... Наверное, она и есть для меня мать. Дарий... блестящая запонка на его рукаве, карие глаза в оранжевую точку. Как я буду жить без него? Что станет, когда вместо него в душе поселится пустота, и никто не ответит на мысленный зов, никто не придет?
  Ноги принесли меня в парк, где я прятала накопитель. В столь ранний час никого вокруг не было, но на всякий случай я спряталась под ивой, где обычно купалась после пробежки, села, подтянула колени к животу. В груди, чуть ниже сердца, невидимая лапа скребла когтями, хотелось выть, крушить все вокруг, сделать себе больно... Нормальные люди в такие минуты плачут, а я - не умею, и не получается, как ни старайся.
  Интересно, если искупаться, полегчает?
  Только я потянулась к шнуровке на платье, как теплые ладони коснулись головы, и я услышала голос Дария:
  - Талиша, ты где? Тебя все ищут.
  И снова пронеслась напуганная стая мыслей. Кто меня ищет? Как правильно себя вести? По идее, я не знаю, что с Джеми, и должна тревожиться о ее судьбе, потому...
  - Что с Джерминаль? - отозвалась я, подошла к зеркальной воде, где ива полоскала ветви, посмотрела на свое отражение. - Ее нашли?
  - В некотором роде. Возвращайся к себе домой, я там.
  - Она жива? С ней все...
  - Она жива. Чем быстрее ты вернешься, тем лучше, тебя все ждут.
  Вот и пришла пора отвечать за свои поступки. Я сделала, как считала правильным, не задумываясь, что будет потом. А если задумалась бы...
  Представился Дарий, девчонки, дом, а отдельно от них, как бы на другой чаше весов - плачущая Джеми. Я могу выкрутиться и даже остаться в школе, она же без моей помощи погибнет. Как бы ни было страшно, нужно идти и принять этот бой. Может, не все так плохо, и никто меня не подозревает, ведь раньше мне каким-то чудом удавалось избегать смерти, мало того, сама судьба, будто поглумившись надо мной, потом принимала мои правила.
  Глава 8. Дарий
  Дарий мог позволить себе просыпаться поздно, в восемь утра. Он не зашторивал окно, ведь гораздо приятнее, когда тебя будит солнечный луч, а не внушение или того хуже - человек.
  Сегодня на завтрак был свежий хлеб, испеченный собственноручно Рисой, сыр обычный и козий, порезанный крупными кусками, творог, булочки с ванилью и земляника на белом блюде с золотой каймой. Шесть тарелок с яствами занимали небольшую часть дубового стола, огромного, как и два камина, как и сам зал. Слишком просторные комнаты вгоняли Дария в уныние, он ощущал себя чем-то средним между букашкой и королем в изгнании.
  Но больше всего его тревожила собственная служба, бессмысленная и унылая. Ему напрямую подчинялись легионеры и адмиралы флота, но происшествий, требующих магического вмешательства, в Даале не было уже два года; его оставили охранять пустой старый дом, как цепного пса: ни работы нет, ни с места не сдвинешься. Единственное что его развлекало - охота, лекции в Цитадели магов и нечастые уроки фехтования у девочек. Он знал каждую улочку Дааля, обожал и ненавидел этот город, потому что воспоминая о тех, кого он погубил своей любовью, тянулись за ним и не исчезали даже в полдень.
  Хлеб еще не остыл, Дарий положил на него несколько кусков сыра, веточку петрушки и с аппетитом съел, булочка с хрустящей коркой окончательно убедила его, что сегодняшний жаркий день прекрасен. Едва он потянулся к землянике, как вздрогнул от голоса Йергоса, прозвучавшего в голове:
  - Дарий, срочно приезжай в гости к нашим девочкам.
  От неожиданности он едва не поперхнулся. Деловитый тон Йергоса не обещал ничего хорошего.
  - Что-то серьезное? - Дарий все же взял ветку с ягодами земляники и одну за другой отправил их в рот.
  - Да, загрызи тебя химера! Поторопись, будь добр.
  - Что... - так же мысленно спросил Дарий, поднимаясь.
  - Всё объясню на месте, долго рассказывать. Ждем тебя.
  Первым делом Дарий захотел связаться с Талишей, но отогнал мысль - вдруг срочное дело касается только магов? Не удержался, уже стоя съел хрустящую хлебную горбушку, запил молоком и направился к лестнице.
  Когда Дарий спустился на первый этаж, в опустевшей гостиной еще металось эхо его шагов.
  ***
  Как и новый дом Дария, девчоночий раньше принадлежал Морангу. Побеленный, ровный, с каменной закопченной трубой, он на полтора этажа возвышался над окрестными полутораэтажными хижинами; вросшие в землю до самых подоконников, они лепились друг к дружке, одинаково старые, замшелые, с трещинами в стенах, где проросла трава. Спешившись, Дарий накинул на Огника внушение-поводок - чтобы далеко не уходил, - и запрокинул голову, глядя в черные окна второго этажа.
  Конечно же, его ждали. Взгляды магов по ощущению были как дружеское похлопывание по плечу. Девочки посматривали украдкой, и их взгляды напоминали легкие касания бабочкиных крыльев, Талиши среди них не было, Дарий чувствовал, когда приближался к ней.
  Занятия проходили на первом этаже, на втором он был впервые и поразился мрачности неосвещенного коридора, миновал две одинаковые двери, остановился напротив последней, сразу за которой деревянная лестница вертикально уходила в мансарду. Из спальни доносилось неразборчивое бормотание, отчетливо ощущалось присутствие Йергоса, Бажена и Арлито, был еще кто-то послабее.
  Дария почувствовали, и прямо перед его носом дверь распахнул Бажен, излучающий тревогу вперемешку с любопытством, жестом пригласил войти.
  Зловонье Дарий ощутил раньше, чем увидел его источник - престарелого мага Иддикая. Во весь свой малый рост он вытянулся перед задумчивым Йергосом, сидящим на единственной кровати, и теребил коричневую тряпку.
  - ...ничего эдакого заподозрить было невозможно... - пробормотал он, повернулся к Дарию всем корпусом, замолчал, выжидающе поглядывая то на Арлито, боком опершегося о стену и изучающего выщерблины в полу, то на мага-лекаря Ттавьена, который замер у противоположной стены в такой же позе, светлые кудрявые волосы, точь-в-точь как у Бажена, свесились, закрыв его неестественно-смуглое лицо.
  За два месяца Дарий привык к просторным комнатам, и в тесной спальне стены давили, он задыхался.
  - Приветствую всех, - Дарий приложил руку к груди и чуть поклонился - жест вежливости он сделал для не слишком близких ему Иддикая и Ттавьена, - а после прошагал к окну, чтоб распахнуть его, но оно было глухим. - К чему такая срочность? Что стряслось? Надеюсь, все живы?
  Дарий не рассчитывал услышать что-то интересное, оперся правой рукой о высокую спинку кровати, и мысленно пожелал, чтобы собрание побыстрее закончилось.
  - Джерминаль, - проговорил Йергос, по обыкновению прищуриваясь. - Девочка с флейтой...
  - Да, знаю.
  - Она питрис, оказывается. Ночью сегодня обратилась, твоя воспитанница пыталась за ней проследить, но момент обращения пропустила, подумала, что ее похитили, и подняла всех на ноги. Пэрр Иддикай?
  От неожиданности Дарий оцепенел, он ждал чего угодно, но только не питриса среди девочек. Иддикай встряхнул бурую тряпку, и в ней узналась разорванная чуть ли не надвое учебная форма.
  - Ты что-нибудь слышал о магах-питрисах? - спросил Арлито, вскинул голову. - Раньше никогда маги питрисами не становились, тому нет ни одного свидетельства ни в Беззаконных землях, ни здесь.
  - Может, случаи и были, но никто их не описывал, И маг, и питрис - явления довольно редкие, а уж питрис-маг и подавно, - ответил Дарий, убеждая себя самого, что все хорошо, мир неизменен, и сердце Спящего будет биться вечно.
  Но над Даалем уже повисло душное предгрозовое безветрие, хотя небо еще даже не побелело перед тем, как налиться чернотой.
  Щеки Иддикая по-юношески вспыхнули, он потряс головой, отчего седая прядь волос, которой он закрывал лысину, соскользнула и повисла возле уха.
  - Она потеряла способности, сила была, но Джеми не могла ею пользоваться, - он развел короткими ручками. - Только что имел честь рассказать. Как жаль, самая талантливая моя ученица!
  Маги заговорили наперебой. Иддикай и Бажен доказывали, что перевоплощение Джерминаль - это и есть предгрозовое безветрие, мир неуловимо изменился, и не доведи Спящий дожить до времени смуты! Йергос и Арлито не придавали событию мистического значения. Ттавьену было все равно, со скучающим видом он поглядывал в окно. Закончив спор, Йергос вспомнил наконец о Дарии и рассказал ему о том, что Джерминаль погрустнела, осунулась, разучилась использовать силу, больше никаких странностей никто не заметил.
  - Как назло, твоя воспитанница куда-то запропала. Позови ее, она жила с Джерминаль в одной комнате и может нам рассказать много интересного.
  - Все обитатели дома уже знают? - поинтересовался Дарий. - Талиша тоже?
  - Она - вряд ли. Наверное, до сих пор считает, что подругу похитили. Может, ищет ее сама, решив, что мы ничего не делаем.
  - Хорошо, - кивнул Дарий, представил Талишу и послал мысль:
  "Талиша, ты где? Тебя все ищут". Ответила она с минутным промедлением: "Что с Джерминаль?.. Ее нашли?" Похоже, она и правда разыскивает подругу сама... Нет, вряд ли. Не чувствуется возбуждения и беспокойства, подавленность, тоска - в полной мере, а еще - страх. Талиша не из трусливых, что же так ее напугало?
  "В некотором роде. Возвращайся домой, я там"
  " Она жива? С ней все..."
  И снова ни нотки обеспокоенности. Точнее, тревога есть, но такая деланная, что плавает на поверхности пригоревшей пенкой кипяченого молока.
  "Она жива. Чем быстрее ты вернешься, тем лучше, тебя все ждут".
  Прервав разговор, Дарий засомневался, правильно ли он делает, вызывая Талишу - она что-то пытается скрыть при том, что лгать не умеет, а обнародовать ее тайну, наверняка детскую, глупую, не было никакого желания. Скорее всего, она заметила что-то в подруге, но не стала доносить, и теперь боится, что ее накажут.
  Дарий думал, что Талиша придет нескоро - ей не хотелось возвращаться, - но ошибся: не прошло и пятнадцати минут, как он почувствовал легкое бестелесное прикосновение - словно теплый ветер погладил волосы.
  Если мысленно перенестись из комнаты на улицу, то оживленный спор Арлито и Иддикая отходил на второй план, и воздух наполнялся голосами прохожих, воркованием голубей, пронзительными криками чаек, шорохом платьев, шагами десятков ног - грузными, легкими, торопливыми, и красной нитью в этой вязи - шаги Талиши. Она ходила на цыпочках - наследие прошлой привольной жизни, - и получался звук, похожий на шелест песка под порывом ветра.
  С силой распахнутая дверь ударила о стену, отчего Иддикай подпрыгнул на месте, заскучавший Йергос встрепенулся, Ттавьен и Бажен, похожие как братья, вздрогнув, тряхнули кудрявыми шевелюрами, Арлито выругался сквозь зубы и зыркнул на ворвавшуюся в спальню Талишу - раскрасневшуюся, в разорванном платье. Окинув взглядом комнату, она спросила:
  - Где... Джерминаль?
  Йергос прищурился и погладил кровать:
  - Присядь, отдышись, а то еще в обморок упадешь.
  Лицо Талиши вытянулось, она мотнула головой, отчего шесть черных косичек-змеек метнулись вправо-влево:
  - Нет. Что с ней?
  Если не знать Талишу, то в ее поведении нет ничего странного: неслась сюда сломя голову, ни с кем не поздоровалась, сразу спросила о подруге, но Дарий заметил под ощетинившейся решимостью страх загнанного в угол зверя.
  На ее вопрос ответил Арлито:
  - Я был прав: Джерминаль улетела. Обратилась в питриса и, - он запрокинул голову и уставился в потолок.
  Талиша снова мотнула головой и без выражения посмотрела на него.
  - Это не шутка, - сказал Йергос. - Твоя подруга и правда питрис. А ты нам теперь расскажешь, заметила ли что-то необычное, потому что питрис-маг - нечто противоестественное.
  И опять странно, что Талиша никак не отреагировала на неординарную новость. Села на край кровати рядом с Йергосом и начала рассказ, разглядывая носки кожаных башмаков, сбитые о камни, поцарапанные. Ничего нового она не поведала, ее рассказ просто соединил свидетельства остальных в одну картину. Теперь подавленность Талиши была искренней, но Дарий чувствовал, что она недоговаривает. Маги не замечали этого, а при всех Дарий не стал копать глубже, ведь ничего не мешает побеседовать с ней глазу на глаз, когда чужие люди перестанут ее смущать.
  Иддикай слушал Талишу, по-птичьи склонив голову набок, щелкал языком, вздыхал:
  - Кто бы подумал, лучшая моя ученица!
  Нахохлившийся Арлито устремил взор в пол, обхватив себя руками, он потирал подбородок и шевелил бровями. Бажен глядел на Талишу внимательно, как и Йергос, ловил каждое ее слово. Ттавьену и так все было понятно: они могли бы изучить питрисов лучше, но упустили шанс, и теперь ничего не изменить.
  Закончив рассказ, Талиша спросила без интереса:
  - Она ведь не вернется?
  - Как это ни прискорбно, она больше не человек, - сказал Йергос, уперев руки в бедра. - Стоит человеку раз обратиться, и он превращается в... нечто иное. Жаль, что мы раньше не спохватились, мы так мало знаем о питрисах, а могли бы изучить...
  Лицо Талиши осталось неизменным, но взгляд потемнел, как море, когда набегает туча. Приоткрыв рот, Талиша собралась что-то спросить, но не решилась или передумала. Ее едва заметные уловки ускользали от внимания магов, но Дарий их замечал и убеждался, что о самом интересном она молчит.
  Когда маги потеряли к ней интерес, она возликовала, хотя небезуспешно попыталась это скрыть. Вышла она с прямой спиной и вздернутым подбородком.
  Происшествие обсуждали еще полчаса, по сути, ходили по кругу, все это время Дарий изнемогал от желания увести Талишу подальше от чужих глаз и расспросить, он знал, что ему она лгать не будет, попросту не сумеет обмануть его. За роем важных мыслей билась одна еле уловимая, даже скорее не мысль, а предчувствие, что лучше ему оставить все как есть и не знать правды.
  Первым ушел Йергос, сославшись на занятость, Арлито поспешил за ним. Дарий дождался, когда все уйдут, выглянул в окно и увидел кудрявую белую голову Ттавьена, размахивающего смуглыми руками. Этот не слишком талантливый, но и не бездарный маг работал лекарем неподалеку. Бажен, шедший следом, почувствовал взгляд Дария, запрокинул голову, но не разглядел его за черным стеклом.
  Дарий мысленно потянулся к Талише, позвал ее. Или ему почудилось, или она и правда испугалась голоса в голове.
  - Думаю, сегодня занятий не будет. Приходи ко мне домой через полтора-два часа, верну тебе накопитель, а то второпях не взял его.
  Предложение ее не обрадовало, но она согласилась.
  Когда Дарий вышел в коридор, приоткрытые двери девчоночьих спален ожили, захлопали, за ними зашушукались обитательницы. Если мысленно потянуться, можно почувствовать их внимание, окруженное трепетом, как фонарик - бабочками, и услышать едва различимый шелест: "Это он, посмотри..." "Он нас видит, о-о-ой". "Да что вы! Не страшно".
  Спустившись с лестницы, он столкнулся с бегущей навстречу Микой, девушка налетела на него грудью и отступила на два шага, оцепенела, залилась краской до кончиков ушей и лишь после догадалась посторониться.
  - Извините, пэрр Дарий, - уронила она, потупившись.
  Ее черные изогнутые ресницы дрожали, яркие губы напоминали огонек - крошечный апрельский огненно-красный мак. Очень красивая девушка.
  - Ничего, - улыбнулся он и поспешил к выходу, а перед глазами долго стоял ее удивленно-восторженный взгляд.
  ***
  Талиша пришла раньше, чем через полтора часа, но гуляла где-то неподалеку - считала свою торопливость неприличной, - Дарий чувствовал ее, но не приглашал, потому что Риса еще не накрыла на стол.
  Когда голос экономки с нижнего этажа известил о том, что кушать подано, Дарий сразу же вышел в зал и мысленно позвал Талишу, спустился в прихожую, чтобы встретить ее, но теперь она почему-то не спешила. С той стороны двери девочка долго мялась: то ли раздумывала, позвонить в колокольчик или войти без стука, то ли считала неприличным заявиться домой к мужчине. Второе вряд ли: "стесняться" - это не про Талишу.
  Только Дарий решил ей помочь, как она сама тихонько отворила дубовую дверь, скользнула в прихожую. Не дерзкая девчонка, а незнакомая девушка стояла перед ним. Последние полгода, а то и дольше, он видел ее в штанах и свободной рубахе, и не заметил, как она вытянулась, теперь же на ней была новая школьная форма не по размеру - широкая в талии и коротковатая, обнажающая ноги в стоптанных башмаках до самых лодыжек. Косички она расплела и вымыла голову, некоторые пряди еще не высохли; солнечный луч наискось падал ей на висок, и в волосах играли синевато-красные отблески. Еще немного, и она дорастет Дарию до виска.
  Да, прежняя Талиша не умела стесняться, но кто знает, что может эта девушка? Некстати всплыли слова Йергоса: "Даже самые распрекрасные женщины когда-то были детьми. Ей уже четырнадцать, на Островах это возраст согласия. Еще год-два..." Вспомнилась обомлевшая Мика - вот она распрекрасная, а Талиша просто необычная, может, и красивая, но далекой нездешней красотой.
  - Ты обедала? - поинтересовался он.
  Талиша мотнула головой, с неприкрытым интересом изучая дом Дария, широкую лестницу, из блестящих ступеней которой росли мраморные виноградные лозы, сплетались листьям, формируя перила; цветных витражных девушек с кубками, возлежащих под виноградными кустами. Солнечный свет проходил насквозь, и темно-гранатовые ягоды горели изнутри, усеивая пол бордовыми брызгами.
  Талиша, поначалу скованная, понемногу оттаяла и протянула:
  - Какая красота-а-а!
  Не хрустальная люстра с позолотой вдохновила ее, а витражи, которым Дарий поначалу вообще не придавал значения.
  - Раз уж ты здесь, давай поднимемся наверх, отобедаем.
  - Не откажусь. Рэнна так разволновалась, что забыла приготовить обед. Сейчас куховарит Забава, а я и не завтракала, как-то не до того было.
  Поднимаясь впереди Дария, она скользила ладонью по перилам, задумчиво поглаживала листья, завернувшие края внутрь, чтоб не царапать руки.
  Роскошь второго этажа не впечатлила Талишу, она устремилась к столу, но прежде чем занять место, вспомнила о приличиях, остановилась, посмотрела на Дария, подождала, пока он отодвинет стул, и неуклюже на него опустилась.
  - Ты делаешь успехи и ведешь себя как настоящая бэрри, - немного преувеличил Дарий.
  Талиша сверкнула глазами-изумрудами, уставилась на свои руки; сначала заалели ее щеки, потом вспыхнули уши, и она залилась краской, даже плечи немного покраснели. Захотелось рассмеяться, но Дарий, конечно же, сдержался.
  - Вот за это меня в стойбище дразнили красным раком, - не растерялась она и улыбнулась, сверкнув ровными белыми зубами.
  - Все люди краснеют, - успокоил ее Дарий. - А девушкам это даже идет, они становятся такими трогательными...
  Талиша сменила окрас на пунцовый, приложила ладони к щекам и сказала серьезно:
  - Ты настоящий маг, превратил рака в зоб трескуна.
  Перед глазами Дария возникла ящерица-трескун, которая перед тем как распространить зловонье, надувает зоб, и улыбнулся. Положил сначала Талише кусок запеченной камбалы, потом - себе, отломил кусок лепешки, налил немного белого вина и приступил к трапезе.
  С приборами Талиша обращалась умело - Рэнна хорошо натаскала девчонок, - но с излишним рвением, ей по-прежнему трудно было сдерживать желания. Дарий не торопился, позволил ей насытиться, промокнул рот салфеткой и положил на стол ее накопитель:
  - Я посмотрел его, ты хорошо поработала.
  Талиша будто бы испугалась, глаза снова потемнели, и она сделалась похожей на нашкодившего щенка.
  - Это все хорошо, но теперь, - он чуть нагнулся, чтобы встретиться с ней взглядом, - Ты мне расскажешь все, о чем умолчала там.
  Глаза ее распахнулись, она втянула голову в плечи, посидела недолго так, подумала, признаваться или нет, Дарий немного помог ей определиться:
  - И не вздумай обманывать, я все равно почувствую.
  Талиша свела брови у переносицы, зажмурилась и... раскрылась. Такая безысходность и тоска обрушились на Дария, что хоть в петлю лезь. Обреченность приговоренного, идущего на плаху. Отчаянье смертельно больного.
  - Так все серьезно, ты не преувеличиваешь?
  - Если я скажу, меня вышлют... Хорошо, если просто вышлют, - она помолчала немного и добавила. - Да что уж там, теперь все равно.
  И снова молчание. Да что такого страшного, достойного смерти, совершил этот по сути ребенок? Наверняка она преувеличивает, накручивает себя.
  - Обещаю, что наш разговор останется между нами, - проговорил он.
  - Когда узнаешь, ты должен будешь на меня донести. Сейчас - пока нет. Ну, пока ничего не знаешь.
  Она приняла свое поражение и успокоилась, закрылась. Видимо, смирилась и с воображаемой ссылкой, и с самой смертью.
  - Я буду молчать.
  Талиша покосилась с недоверием, прочла решимость на его лице.
  - Я говорила правду, что не замечала в Джеми ничего... до этой ночи. Я нашла ее платье и побежала домой. Не знаю, откуда, но я чувствовала, что она там, и не ошиблась.
  Дарий приоткрыл рот, потер подбородок.
  - Она была дома? Огромная птица? И не убила тебя?
  - Она-человек... Да-да, знаю, такого не бывает, чтоб светила луна, а оборотень развоплотился, но она была человеком! Все понимала, боялась... Говорила, что ее зовут в Черный край какие-то голоса, но не хотела туда лететь. Где это - Черный край?
  - Впервые о нем слышу, - Дарий поднялся и принялся мерить шагами огромный зал.
  Перегнулся через перила, прощупал пространство - никто его не подслушивал. На всякий случай поставил "глухую стену" между первым и вторым этажом. Талиша права, ее поступок грозит высылкой, потому что человек, а тем более маг, должен отличать добро от зла и делать правильный выбор. Но ее преступление не так ужасно как то, что Дарий недооценил провинность Талиши и по легкомысленности стал ее соучастником.
  Он не клялся молчать, а просто дал слово. Есть ситуации, например, эта, когда слово можно забрать. Человек не должен помогать оборотням, химерам, упырям и прочей нелюди; если это безнаказанно сделает один, то что мешает другому спрятать, скажем, ребенка-химеру? Дочь-ведьму?
  - Ты понимаешь, что натворила?! - повысил голос он.
  Талиша смотрела на него не мигая, прямая, подтянутая, решительная. Конечно же, она понимала, причем еще когда помогала оборотню скрыться.
  - Теперь ты должен рассказать обо мне, это правильно... Наверное.
  Дарий навис над ней, уперев руки в стол, но она не отшатнулась, смотрела глаза в глаза.
  - Ради тебя сделали исключение, тебя не должно здесь быть. Всех вас не должно здесь быть! Ты приняла наши правила... Вроде бы приняла. А правила таковы, что оборотням тут не место, это не чья-то прихоть, а вопрос нашего выживания!
  - Она не просто оборотень... Она осталась человеком, и так рыдала... Она не виновата! Знаешь, если бы с тобой случилась... случилось, я бы тоже помогла тебе, потому что... Считай, что я слабая...
  - Молчи! - Дарий склонился так низко, что от его дыхания вздрагивал черный завиток на виске Талиши. - Если я обернусь, то уже не буду человеком, меня надо будет убить. И тебя тоже.
  - Но она! Осталась! Человеком! Слышишь меня? Услышь же меня! Она не одичала, и могла перевоплощаться по желанию!
  Дарий провел ладонями по лицу, как если бы умывался, сел на край стола вполоборота к ней.
  - Ты не преувеличиваешь?
  - Нет. Клянусь. Она ведь моя подруга и... попала в беду, я помогла...
  Как Дарий ни пытался втиснуть в привычные рамки новые знания, громоздкие, неудобные, они вылезали за края, да что уж там, большая их часть оставалась за краями. Зверь сохранил сознание человека - разве такое возможно? Выходит что да, Джерминаль была магом, поэтому и могла балансировать между добром и злом, человеком и зверем. Представился мир, где подобных Джерминаль сотни, тысячи. Они неуязвимы для магии, могут летать, умом не уступают человеку... И никто не знает, какая сила в них скрыта, какие пороки и страсти. Это совершенные создания, превосходящие даже магов...
  - Дарий, - прошептала Талиша так спокойно, словно не ее судьба висела на волоске. - Дай мне день, ночь и утро, чтобы проститься с Даалем, я его полюбила... Нет, он стал моим домом.
  Другая бы на месте Талиши молила не выдавать ее, она же понимала, что просить о таком - верх наглости, и смирилась со своей участью. Или она просто прячет чувства? Все-таки Талиша повзрослела и очень изменилась. С одной стороны, ничего не решит, если он не выдаст секрет Талиши - Джерминаль все равно улетела, - а с другой стороны, Орден, по сути его семья, должен знать... И опять-таки, что изменится от знания? Питрис-маг - явление очень редкое, оно вряд ли повторится в ближайшие лет сто а то и больше, и сколь совершенным бы ни было такое существо, в одиночку оно ничем не навредит людям. Или скоро появятся другие?
  А ведь Талиша предупреждала, что ему лучше не знать правду!
  Она сидела неподвижно, положив руки на колени, и неотрывно смотрела на Дария, теперь ее взгляд был мягким, бархатным, теплым, она будто бы обнимала его на прощание.
  Что бы сделал он, если бы на месте Джерминаль оказался Бажен? Трудно ответить. Разве могла девочка поступить иначе, когда подруга попала в беду? Нет, сама судьба не оставила Талише выбора, ведь она живой человек, к тому же человек, у которого никогда не было близких. Вот она и поступила благородно в ущерб себе, и сейчас поступает благородно: не требует снисхождения, не умоляет о пощаде, не давит на жалость.
  - Я забуду о том, что ты мне рассказала, - пообещал Дарий, злой на собственное малодушие. - Но помни, что если проболтаешься, то погубишь не только себя, но и меня.
  Не веря ушам, Талиша вскинула брови, пару раз моргнула... Сначала Дария ослепило и оглушило ее радостью, потом она рванула с места, обняла его, сжала в объятиях так крепко, что чуть ребра не затрещали.
  - Спасибо, - прошептала она, прижимаясь щекой к его плечу, засмеялась, всхлипнула, снова засмеялась, а после спохватилась и отступила на шаг. - Да я скорее умру, чем выдам тебя! Клянусь жизнью!
  Дарий больше в себе сомневался, чем в ее клятве.
  Талиша светилась изнутри, никогда Дарий не видел человека, который весь - сгусток счастья. Сейчас она способна была заразить счастьем и незнакомого прохожего, его - и подавно, ведь они связаны и к тому же находятся рядом. Ее радость понемногу передавалась Дарию и вскоре начала восприниматься как собственная, день снова показался замечательным, еда - вкусной, будущее - безоблачным. Из ощущений не хотелось выныривать, как в знойный день - из прохладного моря.
  До чего же искренние, яркие у Талиши чувства!
  Дарий поймал себя на том, что любуется ее чистыми до зеркально блеска волосами, завитками на висках, ушком, похожим на белую раковину, и вернулся в реальность. Посмотрел в ее глаза и увидел там... себя. "Ты для нее божество, - вкрадчиво проговорила память голосом Йергоса. - Эта девочка не принадлежит нашему миру, возможно... Сам подумай, что возможно".
  Дарий поджал губы. Это не его восторженность, не его умиротворенное счастье - Талишино, он растерял способность чувствовать так искренне, и вот нырнул в ее мир, пригрелся там, а теперь пора назад. Самое страшное, ему было так хорошо, что теперь он будет стремиться попасть туда снова...
  ...Двухлетний росток кипариса на могиле. А ведь Лидия могла бы жить и жить! Даже если есть шанс, что после его любви Талиша выживет, рисковать он больше не будет. Потому лучше душить в зародыше намек на симпатию.
  И правда, Дарий, ты рехнулся? Посмотри на нее! На ее хрупкие плечики, по-детски пухлые губки, она ж ребенок совсем! "Даже самые распрекрасные женщины когда-то..." - опять заворковал Йергос. Дарий мысленно выругался и солгал:
  - Скоро ко мне придет важный гость, и я буду занят. Давай, заверну тебе обед с собой.
  Талиша радостно закивала, взяла со стола кристалл, провела над ним ладонью, чтобы внутри вспыхнули зеленые и розовые прожилки, положила его в мешок, привязанный к поясу.
  - Еще раз спасибо! Теперь я должна тебе две жизни.
  - Будь осторожна, - грустно улыбнулся он и прокричал: - Риса! Поднимись на минутку! - экономка не заставила себя долго ждать, выбежала из кухни, вытирая руки о передник. - Заверни, пожалуйста, все, что мы не доели, юной пэрри. И еще - булочки, которые были утром.
  Глава 9. Талиша
  Всю дорогу домой я не шла - летела, огромных усилий стоило скрыть улыбку. Дарий не выдаст меня! Мы с ним теперь заодно, как заговорщики, и связывающая нас нить превратилась в веревочку.
  В спальню удалось проскользнуть незамеченной, и я наконец улыбнулась от уха до уха, обхватила себя руками, зажмурилась, сделала несколько танцевальных па... И натолкнулась на мягкие мешки, которые Джеми принесла с ярмарки. Один шлепнулся, рассыпая пряники, булочки, невиданные яркие сладости, второй пошатнулся, но устоял. Улыбка сползла с моего лица, я склонилась над мешком, как над покойником, и долго не решалась собрать лакомства.
  Осиротела мраморная кровать-ложе, и тумбочка, и шкаф Джеми, и спальня, да что уж там - целый мир, из него вырвали очень важный кусок, а взамен оставили мешки... Сладости Джеми наверняка раздала бы девчонкам, и я сделаю так же.
  Во втором мешке было бирюзовое платье с лентой позади, туфельки на каблучках, вышитые серебряными нитками, и кожаные сандалии со шнурками до самых колен, какие мне уже давно хотелось. Платье и сандалии отнесу Джеми, туфельки... И их тоже отнесу, все равно мне малы.
  При мысли о том, что придется идти на Сероскалку и снова рисковать, на душе сделалось гадостно. Может, не ходить? Нет-нет, я обещала, и об этом моем походе не узнает даже Дарий. Но не хочется-то как! Так все хорошо разрешилось! Ни за что бы не подумала, что Дарий ради меня пойдет против правил.
  В дверь постучали, и я выронила сандалии, запихала одежду в мешок, сунула его в тумбочку.
  - Кто там?
  - К тебе пришел парень, сверток какой-то принес, - проговорила Мика из коридора.
  Лиль, что ли, заявился мириться? Я выскочила в коридор, пнула дверь, чтоб она захлопнулась. Мика, видимо, куда-то собралась: подвела брови углем, губы смазала маслом, чтоб блестели.
  - Это Лиль?
  - Нет, незнакомый, спрашивал Талишу, - она повела плечом и сделала скучающий вид. - Иди, давай.
  Незнакомый веснушчатый парень лет пятнадцати-шестнадцати прятался от солнца в тени козырька, из-под полов широкополой соломенной шляпы выбивались огненно-рыжие вихры, обеими руками он держал бумажный сверток. Воздушный маг или комби с легкостью сказал бы, что внутри, а мне оставалось гадать. Когда я шагнула к парню, он встрепенулся, вскинул руку, защищая глаза от солнца:
  - Ты - Талиша?
  - Да. Что у тебя?
  Он с трудом поднял сверток одной рукой:
  - Это тебе.
  Я не спешила брать сверток. Парень устал держать его на весу, опустил руку, вздохнул.
  - Что это? Кто передал?
  - Не знаю, что, я ж не открывал. Передал какой-то мужчина, дал денег, так что тебе платить не надо.
  - Как он выглядел? - не унималась я.
  Парень закатил глаза, поскреб в затылке.
  - Высокий, волосы русые, лицо обычное. Одет как чужестранец.
  Дарий? Граф Дельфи? Никто не подходит под описание. Может, отец Джеми? Но он вряд ли знает обо мне хоть что-то.
  - Если боишься, давай я открою, - продолжил посыльный и, не дожидаясь ответа, аккуратно разорвал бумагу и извлек старинную книгу в кожаном переплете, таком потрепанном, что название стерлось. - Теперь-то возьмешь?
  Книга и правда оказалась очень тяжелой. Поблагодарив посыльного, я отправилась к себе, мысленно перебирая лица тех, кто мог бы подарить мне фолиант. На лестнице меня встретила Мика, вытянула шею:
  - Что там?
  Я показала ей книгу, открыла ее, но первые листы залило водой, и буквы поплыли. Целыми оставались страницы начиная с третьей. Аккуратным наклонным почерком писалось о северных землях. Мика пробежала взглядом по буквам и потеряла к подарку интерес, а я - нет. Не просто так мне передали эту книгу.
  В своей комнате я прижалась спиной к двери, чтоб никто не вошел, освободила разум от мыслей, сосредоточилась на книге, провела над ней рукой, чтоб почувствовать того, кто ее подарил. Легкое, весеннее, быстро угасающее сияние парнишки-посыльного... И все. Я сделала глубокий вдох, как учил Иддикай, превратилась в ощущение, послала просьбу Спящему и настроилась слышать его... или видеть. Раньше я не умела отличать правильные видения от ложных, а вдруг сейчас получится?
  В темном помещении холодно, стеллажи повалены, книги разбросаны по полу - библиотека, где что-то случилось. Человек в коричневой рясе, лица не рассмотреть в темноте. Человек кого-то боится, в библиотеке есть кто-то еще. Пахнет падалью. Труп там, что ли? ...темнота... Другая порция картинок: глаза светятся в темноте. Небольшой горбатый пес. Третья порция: стол из оранжево-красного дерева, внутри лежит эта книга, я чувствую ее. Еще немного, и увижу того, кому она принадлежала...
  Нет, не увижу, а жаль. Этот кто-то - точно маг, причем довольно умелый, раз смог стереть следы своего присутствия... Дарий? Ну конечно, больше некому! Но почему он передал мне ее с посыльным? Значит ли это, что в моих руках запрещенная книга?
  Сердце забилось чаще, и я села на пол, все так же подпирая спиной дверь, пролистала книгу и присвистнула: мне досталось описание земель Справедливости, Беззаконных и Пустых, причем большая часть книги посвящалась именно Беззаконным землям, имелись и поблекшие, стершиеся картинки, нарисованные весьма неумело. Автор книги уделял особое внимание странам, необычным местам, обычаям и обитателям, в том числе нелюдям, все это шло в алфавитном порядке на первый взгляд сумбурно, как идет торговый караван с навьюченными ослами, ламами, лошадьми, с горбатыми волами, тянущими бесконечные повозки.
  Я пролистала часть, посвященную землям Справедливости, затем - все главы "Беззаконных земель" до буквы "П", нашла раздел "Питрис", уставилась на огромную птицу, атакующую человека. Птица была выцветшей от времени, неприятной, головастой, с прямым клювом, на который можно было насадить человека, как на пику. Странно, но только сейчас я вспомнила, что Джеми стала именно такой, а не вполне симпатичным орлом.
  Питрис - нелюдь в виде птицы. Хотя питрисы встречаются реже других оборотней, в отличие от оных, они одинаково часто появляются в землях Справедливости и в Беззаконных. По моему скромному мнению принадлежность этой нелюди к оборотням весьма спорна, потому что в питрисов спонтанно оборачиваются молодые люди от двенадцати и до шестнадцати лет и никогда не старше, а не люди любого возраста после нападения или иного воздействия, - то есть, питрисами рождаются, и это больше роднит их с химерами. К тому же есть свидетельства, что некоторые особи способны оборачиваться по желанию (?), а следовательно - сохранять человеческий разум. Выше написанное спорно, никаких свидетельств тому нет, потому эти сведения более являются легендами.
  Все питрисы враждебны человеку, всех их влечет в Пустые земли, откуда они не возвращаются (?) или попросту гибнут там.
  Далее - мои домыслы, сдобренные слухами. Единственный народ, не упоминающий о питрисах как о злобных оборотнях - зарги. Мне довелось побеседовать с немногими из них: нет сведений, что среди заргов когда-либо рождались питрисы.
  От упоминания заргов защемило сердце, и я пролистала назад страницы до буквы "З" - интересно было прочитать, как они (или мы?) смотрятся со стороны. Написавший книгу точно поездил по миру, потому что здесь, за Хребтом, о заргах мало кто слышал.
  Из кактусов, на странице сцепившихся в кособокий узор, на меня смотрел полуголый человек с квадратной головой и узкими глазами, некогда черные волосы выцвели и теперь были желтоватыми под цвет бумаги. Сходство с заргом, конечно же, было, но до чего же мерзким казался человечек сейчас! Всего-то три года прошло, но я привыкла к другим людям, поняла, что я - не пустоглазый рак-уродец, и мягкотелые... нет, еще хуже - поморники для меня ближе заргов. Если подумать, были ли зарги мне родными? Вряд ли. Меня родила какая-то рабыня, и я получилась непохожей на них. Сейчас понятно, что своего загрского происхождения следует стыдиться, а не гордиться им, но все равно вытравить из души дикаря не получается.
  Зарги - ныне немногочисленный кочевой народ, населяющий Пустошь, отделяющую Пустые земли от Беззаконных. Ныне народ этот проигрывает наступающей с востока нелюди и вымирает. Письменность не развита, хотя их ритуальные узоры в виде геометрических фигур напоминают древние письмена Богов, покинувших мир. Если верить легендам заргов, они и есть потомки богов, некогда населявшие плодородные Пустые земли. Зарги считают, что наш мир не единственный, а множество миров соткал Паук, потом он создал Богов, которые тоже начали творить. Легенды заргов интересны тем, что отличаются от общеизвестных, но изучить их невозможно из-за агрессивности и недоверчивости заргов.
  Нрав зарги имеют суровый, они воинственны, жестоки, не брезгуют мясом убитого врага. Из-за того что зарги воюют с остальными людьми, они обречены на вымирание.
  Спящий дикарь проснулся, заскрежетал зубами. Ничего себе враньё! Никогда зарги не были людоедами, потому что недостойно есть мягкотелых, которые - насмешка над человеком.
  Представился автор книги, склонившийся над писцом, - старикашка с бородой до пупа, трясущейся головой и заунывным скрипучим голосом.
  Я захлопнула книгу. Там есть немного про питрисов и заргов, о которых в нашей библиотеке - ни слова, видимо, есть еще много интересного. Кто и зачем подарил мне ее? Я погладила кожаный переплет. Наверняка стоит этак книга как целый дом.
  Только один человек знает, что я помогла Джеми и мне интересны питрисы - Дарий. Мысленно я потянулась к нему, и он тотчас отозвался.
  - Спасибо за книгу! - поблагодарила я.
  Дарий ответил удивлением, причем я почувствовала его настроение раньше, чем он сказал:
  - Какую книгу?
  Я ненадолго оцепенела, но быстро собралась с мыслями, рассказала ему про посыльного и о том, что предыдущий владелец книги стер свои следы, раскрылась, чтобы он посмотрел моими глазами, повертела книгой, открыла ее наугад ближе к концу. Там было написано про город Сердце Дракона - город, который я толком не помню, но само его название вгоняло меня в дрожь, ведь именно там стояла галера колдуна Райгеля, где мне довелось провести самый долгий и отвратительный год своей жизни.
  - Очень интересно и подозрительно, - прозвучал в голове голос Дария. - Если не ошибаюсь, книга называется "Земли нашего мира с людьми и без". Написал ее пятьсот лет назад беглый маг ордена Справедливости, звали его Санмар. Подлинник книги уничтожен двести лет назад, потом о предательстве Санмара забыли, и его труд теперь разрешен. У тебя в руках достаточно новая книга. Ее не просто так тебе передали именно сейчас. Кто-то могущественный может знать о твоей связи с Джеми, будь осторожна.
  - Если бы знал, уже донес бы. С книгой что делать? И вообще...
  - Принеси ее мне, посмотрю. Вряд ли я что-то увижу, но лучше перепроверить. Не нравится это мне.
  - Да и мне не очень, - призналась я. - Когда приходить?
  - Вечером или завтра в любое время.
  - Завтра, - сказала я, потому что у меня вечером встреча с Джеми, зевнула - пусть думает, что я устала.
  Дарий смолк, я представила, как он подходит к окну, окидывает взглядом крыши окрестных домов, улыбнулась. Он заботится обо мне, переживает, и как же тепло, как же радостно от каждой мысли о нем! Все так же улыбаясь, я быстро переоделась в штаны и широкую рубаху, подпоясалась алым пояском, привязала к нему мешочек с накопителем.
  В коридоре прошаркала Забава, скрипнула ее дверь, и улыбка сползла с моего лица. Пока никто из девчонок не пристал с расспросами, нужно сбежать на море. И голова от мыслей пухнуть не будет, и проветрюсь заодно. Только я собралась выходить, как Забава вышла из спальни, остановилась возле моей двери. Почти воочию я увидела, как она вытянулась, прижимаясь ухом к дереву, как раздулись ее и без того широкие ноздри, на щеках зажглись алые круги - а вдруг тут что-то интересное происходит?
  Отвратительная привычка - подслушивать! Захотелось кааак дать ей дверью по уху, чтоб неповадно было, но я пожалела бедолагу и мысленно залезла в зеркальный кокон. Защита сработала, Забава подумала, что меня тут нет, постояла немного и потопала восвояси.
  Досчитав до двухсот, я вышла из спальни. Забава принесла запах жареного лука, и он еще не выветрился. Подумав немного, я захватила мешок с едой, которую собрал Дарий - мне придется работать с силой, я устану, и понадобится много еды, к тому же Джеми наверняка проголодалась.
  Вспомнилось, что надо быть острожной, я собралась нашептать простенькое заклинание, отводящее взгляд, но решила оставить все как есть, чтобы никто и мысли не допустил, что я скрываюсь. Сбежала по лестнице, распахнула дверь на улицу, посмотрела в белесое небо с намечающимися прожилками облаков, вдохнула липкий горячий воздух и мысленно попросила Спящего, чтобы дождь подождал до завтра.
  К морю я побежала не короткой дорогой-дугой, а той, что тянется вдоль крепостной стены и выводит к заливу. Пусть соглядатай, если он есть, думает, что я иду на ярмарку, чтобы посмотреть фокусы и ручного снежного беса.
  По мостовой туда-сюда носились повозки, ползли горбатые волы, запряженные в телеги, где на товаре полулежали голые по пояс, влажные от духоты мужики в соломенных шляпах с вислыми полями. Вереница людей с мешками, тележками, корзинами напоминала дорожку муравьев, бегущих к муравейнику с добычей. Рыбацкие хижины взирали на суету с негодованием.
  Ярмарку устроили прямо на берегу залива, поставили шатры из шкур, прилавки, сколоченные на скорую руку, за которыми ничего не было видно. Недалеко громыхал барабан, с другой стороны - мужской бас, доносился монотонный гул, из него выныривал то женский смех, то детский плач, то лошадиное ржание.
  Я прошагала мимо шатров из парусной ткани, расшитой алыми, золотыми, зелеными нитками, мимо рядка прилавков с платьями, сорочками, рубахами, брюками. Зазевалась и чуть не столкнулась с осликом, навьюченным кувшинами из тыкв, посторонилась, давая дорогу толстой старухе, похожей на раздувшуюся гусеницу, которая вела осла за уздечку. Еще немного лабиринта из шатров и прилавков, и вот я посреди площади, где толпятся люди, смотрят представление. За их спинами не видно сцены, мелькают головы актеров, только когда они подпрыгивают, слов не слышно.
  Толпа поменьше окружила мужчину в коротких кожаных штанах, совершенно лысого, безбрового, с разрисованной грудью, который плевал огнем. Мамаша в ярко-зеленом платье объясняла семи-девятилетней дочери:
  - Видишь, все волосы у него сгорели, и ресницы тоже...
  Дальше начиналось самое интересное - мелкие торговцы разложили свой товар на земле, и никто их не гонял. Пришла мысль наловить в море прыгунов, зажарить на углях, встать недалеко от пивного бочонка и продавать их по одной о за пару, они вкуснее раков, и приезжие их любят. Почему бы и нет? Приманивать их я умею, ловить тоже, живут они под камнями на отмели, залив мелкий - как раз подходит. Вырученные деньги отдам Джеми... или оставлю, если она откажется; пригодятся, когда надо будет сделать подарок Элькам на день рождения, а он уже скоро.
  Недолго думая я направилась к воде, но и там, возле кружевной каймы моря, люди сбились в кучу и испуганно рокотали как если бы к берегу прибило покойника. Нет, покойник так не обеспокоил бы их, там случилось что-то действительно интересное.
  Я побежала к берегу, лавируя между расстеленным на земле нехитрым товаром. Чем ближе к толпе на берегу, тем тревожнее. Торговцы, что неподалеку, тоже потянулись туда, оставив товар на присмотр соседям. Завизжала женщина, спины заколыхались, раздвинулись, и два мужика в одних штанах, с кожей, сожженной южным солнцем, положили на камни лишившуюся чувств толстую тетку.
  - ...с Беззаконных земель заплыла, - басил невидимый за спинами мужчина.
  - Но раньше ж не заплывали, - возразил ему по-девичьи высокий мужской голос.
  - Не к добру, ой, не к добру, - проскрипел какой-то старик.
  - Надо мага позвать, - подключилась женщина. - О-ой, мамочки!
  Толпа вскоре выплюнула говорившую - высокую, плечистую, как мужик, торговку в сером платье. Упершись в колени, она согнулась, и ее вырвало на камни. Я отвернулась, навострила уши - не увижу, так хоть услышу.
  - Грядет время великой смуты, - кликушествовал старик.
  - Давайте ее накроем, - предложил женоподобный. - Чтоб баб не пугала.
  - ...Незачем спасать погрязших в разврате, - опять старик.
  - Пойду магов звать, - вызвался басовитый, и толпа заколыхалась, выпуская его.
  Улучив момент, я ввинтилась в толпу, заработала локтями, коленями и протиснулась-таки к воде, ахнула: волны катали туда-сюда, будто баюкая, кусок склизкого мяса. Я поняла, что это, только когда волны развернули тело ко мне передом. Химера. Получеловек-полурыба. В детских книжках ундин рисуют с человеческим верхом, рыбьим низом, у этой твари было вполне человеческое тело, покрытое прозрачной чешуей, ноги ее срослись, а стопы превратились в один большой плавник. Между боком и короткими, костистыми ручками была кожистая перепонка, а голова... Вытянутая, безволосая, похожая на заостренное бревно с рыбьими белесыми глазами по бокам и огромным приоткрытым ртом-полумесяцем, откуда вывалился посиневший язык.
  - ...И зима поглотит лето, - проскрипел над ухом старик, его голос пробрал до костей, захотелось отодвинуться. - Солнце почернеет и сядет в туман...
  Не помню, как мне удалось выбраться. Я брела по берегу в сторону Сероскалки, а перед глазами колыхался труп химеры, в ушах звенело пророчество старика. Сейчас они позовут магов, и нужно будет объяснять, что я тут делаю и почему везде, где я появляюсь, то питрисы, то химеры, то еще какая-нибудь дрянь. Потому лучше мне уйти.
  Глава 10. Джерминаль
  Живот скручивали спазмы, и Джерминаль казалось, что она съест себя изнутри. Если истощенный маг просто падал в обморок, то питрис - клацал зубами и мучился. Джерминаль даже попыталась поймать прыгуна, которого, если верить мальчишкам, можно есть сырым, но стоило приблизиться к ним, облепившим водоросли, как они уходили на дно. Вкууусные, как креветки, и большие! От голода хотелось завыть, загрызть чайку, человека...
  Скорее бы пришла Талиша и наловила прыгунов!
  Закат сегодня выдался невнятным, мутным, море паровало, и блеклое солнце опускалось то ли в туман, то ли в зарождающиеся тучи. Более убедительная туча неторопливой лавиной спускалась с Драконьего Хребта. Завороженная зрелищем, Джерминаль не сразу заметила силуэт на фоне гор, стоящий совсем недалеко.
  - Привет, - проговорила Талиша, сбросила мешок, спустилась по отвесным скалам с проворством ящерицы, села на плоский камень, скрестив ноги.
  - У тебя поесть нету? - почти взмолилась Джерминаль.
  - Есть, - Талиша выпрямила ногу, подтащив мешок, развязала его и принялась выкладывать содержимое: - Вот еда, тут рыба, Дарий дал. Еще булочки и сыр, тебе пригодится...
  Джерминаль радостно взвизгнула. Схватила булочку с сыром, расправилась с ней, затем - еще одну, и просто сыр, и пряник, и булочку с ванилью, мармелад, пирог, рыбу.
  - А если б еды не было? Съела бы меня? - слова Талиши ничего не значили, Джерминаль не понимала смысла, она насыщалась. - Тут тебе на несколько дней, между прочим... Это тебя так после обращения? Ну ничего себе.
  Голод поутих, но есть хотелось, хотя было некуда. Джерминаль заставила себя остановиться.
  - Ты что-то говорила?
  - Да, повторяю для глухих: у тебя голод - после обращения? Ну, когда обращаешься, тоже сила теряется?
  - Не знаю... А ведь правда! Ну да, если подумать, теряется - я ведь перестраиваюсь.
  - Очень интересно, - Талиша сунула руку в мешок, вытащила сандалии, покрутила на пальце серебристые туфли. - Вот еще обувь и там платье.
  Насытившись, Джерминаль размякла, чувства обрушились на нее, в голове зазвучали потусторонние голоса, с которыми она уже свыклась. Лучше бы не ела, голод отвлекал, хоть его и трудно было выносить, теперь же... Она протяжно вздохнула, чувствуя, как слезы сдавливают горло, и прошептала:
  - Сандалии я... тебе. Они мне широки. Спа... спасибо.
  Талиша переступила через еду и обняла Джерминаль. Так они просидели несколько бесконечно долгих минут, потом Джерминаль отстранилась и спросила окрепшим голосом:
  - Что наши?
  Хотелось услышать, что всем девчонкам жалко ее терять, но Талиша повела плечом:
  - Не знаю. Я боялась, что меня разоблачат, и старалась поменьше разговаривать, - она ненадолго задумалась и выдала: - Дарий знает, что мы...
  - Зачем ты ему...
  - Я не говорила, он почувствовал, потому что я - это немного он, - Талиша взяла пряник в форме зайца, откусила ему розовое ухо, прожевала и покосилась на Джерминаль, будто бы решаясь, рассказывать ей или нет. - Про то что я была рабыней на галере, ты знаешь, но не знаешь, что я там делала... Я... подчиняла людей воле своего хозяина, будь он неладен! Он наложил на меня заклятье, вырезав кусок моей души, чтоб я не смела ослушаться и умерла, если он сдохнет. Не знаю, как у меня получилось, но я пробилась к Дарию и позвала его, чтоб он убил колдуна, и я освободилась...
  - Ты знала, что тогда и ты умрешь?!
  Талиша прищурилась, словно увидела лик ненавистного колдуна, кивнула.
  - Конечно. Я мечтала о смерти, но могла делать только то, что он мне разрешал. То есть умереть - нет, ни утопиться ни... Ничего. Дальше ты знаешь: почти всех спасли, колдуна убили... В тот момент я как раз плескалась в воде. Умирала я в ночном море, но Дарий не отпустил меня... В общем, во мне теперь большая часть него. В душе. Мы слышим друг друга на расстоянии и чувствуем.
  Потрясенная Джерминаль ненадолго забыла о своем горе.
  - Если он умрет, то и ты тоже?
  Талиша отгрызла голову пряничному зайцу и продолжила:
  - Да.
  - А если ты?
  - Не знаю. Наверно, он - нет. Просто ему будет больно.
  - Ого. А почему ты...
  - Никому не сказала? Девчонки не простили бы, они все его любят, а тут такое.
  Видимо, тема Талише надоела, она отвязала от пояса мешочек, вытрясла на руку полупрозрачный кристалл накопителя, щелкнула по нему, и он ожил, внутри вспыхнули розовые, лиловые, зеленые нити.
  - Нет, - Джерминаль отодвинулась от подруги, опустила голову, чтоб спрятать лицо волосами. - Не возьму.
  - Я сделаю новый, а ты без него пропадешь.
  - Не лги себе. Осталось три дня, ты не успеешь, у тебя не хватит силы!
  Талиша повернулась вполоборота, подтянула колени к груди, положила на них подбородок.
  - Три с половиной и этот вечер, - она свела брови у переносицы и продолжила. - У меня еще два запечатанных колодца. Открою огонь или, - она поморщилась, - Темную воду. Все земные - комби, а у меня не получается - позор! Надо ж когда-то учиться... Знала бы ты, сколько было огня, когда горела галера, как плавилась кожа гребцов, а они не убегали, потому что не велено, - она дернула плечами. - И сколько - черной воды. Вода - и пузырьки. Ты гребешь вверх, а тебя тянет на дно, чернота давит, хочет влиться внутрь.
  Наконец Джерминаль поняла, почему Талиша не работала с другими колодцами, хотя у нее три стихии.
  - Ты боялась открывать их?
  - Особенно - воду, я всегда начинала умирать, стихия подчиняла меня... И когда мы ходили сюда купаться ночью, - Талиша поежилась. - Да, мне очень страшно, но я попробую, деваться-то некуда.
  - Пробуй сейчас, твой готовый накопитель я не возьму, а вот новый - почему бы и нет. - Джерминаль потянулась к развязанному узелку и принялась доедать рыбу прямо руками. - Рэнна бы меня сейчас убила, но руками есть вкуснее... Не переживай. Я тебе оставлю.
  Талиша доела зайца и встала, развернулась всем телом к закату цвета кровавой юшки, расправила плечи и вздернула подбородок, будто бы бросая морю вызов. Солнце уже утонуло, осталось дождаться, когда стемнеет, и вода станет черной.
  - Я бы лучше попробовала укротить огонь, - сказала она не поворачиваясь, вздохнула. - Но нужно развести костер, а это сложно. Огонь есть на маяке, но мне нужны угли, а его нельзя гасить... Ладно, ждем.
  Спина Талиши сделалась прямой, она завертела головой по сторонам, будто бы выискивая кого-то, приложила палец к губам и рванула наверх, откуда она пришла. Выпрямилась, огляделась и спустилась неторопливо.
  - Все время кажется, что кто-то следит, а почувствовать на расстоянии я пока не могу.
  - Не волнуйся, тут никого не было и не будет.
  Джерминаль чувствовала, что хотя еще не стемнело, луна уже взошла, она всегда восходила над горами, а сейчас пряталась за тучей, которая не приближалась, но и не отдалялась, а нависала над Драконьим Хребтом как сама неизбежность. Луна прибавляла сил, ее свет щекотал, проникая под кожу, в нем звучали голоса, которые одновременно пугали и ободряли Джерминаль. Талиша заметила перемену в ней, спросила с тревогой:
  - Что...
  - Луна, я ее чувствую. Сейчас они начнут звать меня в Черный край.
  - Не лети туда, - нахмурилась Талиша. - Я прочитала, что все питрисы стремятся в Пустые земли, это за Беззаконными, где живет нечисть, и оттуда не возвращаются.
  Когда Джерминаль взяли в школу, она перелопатила все книги в библиотеке, где могло говориться о питрисах, ей очень хотелось найти что-то для графа, который был добр к ней, успокоить, что с его дочерью все хорошо, но Талиша сказала ей больше, чем она откопала за все это время.
  - Где прочитала?
  - Кто-то передал мне книгу, которая раньше была запрещенной.
  - Ты взяла ее с собой? Очень хотелось бы взглянуть, вдруг там есть про Черный край.
  - Побоялась, спрятала. А про Черный край забыла почитать.
  - Жаль, - Джерминаль развернулась к Талише лицом, собрала волосы на затылке, придерживая их рукой. - Скажи, я очень страшная?
  Талиша мотнула головой:
  - Наоборот. У тебя золотые глаза с зеленой каймой. Красивые, искрятся. Дарий сказал, что раньше маги не превращались в питрисов, и ты - что-то особенное, ты остаешься человеком, потому что сила не ушла, а изменилась.
  - Как бы я хотела все вернуть, - Джерминаль прислушалась к голосам, звучащим все настойчивее, что-то колыхалось в душе, огромной рыбиной всплывало из глубин, тревожило, влекло куда-то.
  А правда, хотелось бы? Ты променяла бы крылья на прошлое? Сейчас Джерминаль не знала, что ответить себе, но утром сказала бы решительное "да". Талиша села рядом, обняла, и голоса смолкли, стало тепло, уютно, словно ничего не изменилось, и она будет рядом всегда.
  Две девочки, обнявшись, смотрели на темнеющее небо, на море, всхлипывающее в камнях, будто прощаясь. Джерминаль запретила себе думать, она пыталась впитать ощущения, запахи, краски, звуки. Она даже не замечала, что лицо Талиши с каждой минутой делалось все мрачнее, ведь ей предстоял бой со своими страхами, и если она проиграет, Джерминаль больше не сможет появляться среди людей, и останется ей одна дорога - в Черный край.
  Море успокоилось, темно-серая вода колыхала алую дорожку маяка; хотя уже почти стемнело, прохладнее не становилось, влажный воздух был, как в бане. Джерминаль поглядывала на мутное небо, где тучи съели звезды, думала, сможет ли она лететь, если промокнет, и не лучше ли где-то переждать дождь.
  - Пойдем в грот, - предложила Талиша. - Только помоги мне все перенести.
  В паре метров от небольшой лагуны, зажатой между валунов, была отвесная скала, которую шторма выгрызли так, что теперь она нависала козырьком, где в безветренную погоду можно было спрятаться от дождя. Когда шторм, нельзя, конечно, - волнами убьет. По камням зацокали разбегающиеся крабы, прыгуны булькнули в воду и затаились на дне.
  - Ты в темноте видишь? - спросила Талиша.
  - Очень хорошо вижу. А что?
  - Я сейчас попробую, уже можно. Мне нужно пробудить стихию и опуститься под воду. Если не получится, будешь меня вытаскивать.
  Джерминаль принялась расшнуровывать школьное платье. Талиша через голову стянула рубаху, швырнула ее на камни, сняла штаны и, совершенно голая, остановилась у воды так, чтобы небольшие волны, накатывая, лизали ее стопы. Ни разу Джерминаль не видела со стороны, как открывают колодец. Если бы она не превратилась в питриса, то наверняка заметила бы танец покоряемой стихии, но сейчас она просто смотрела на неподвижный, будто высеченный из камня силуэт Талиши, и только дрожащие пальцы говорили о том, как она напряжена. Напряжение передалось и Джерминаль, даже голоса в голове смолкли, она теребила снятое платье и мысленно молилась, чтобы все у подруги получилось, тогда незачем будет покидать земли Справедливости, главное - уйти из Дааля и поселиться в небольшом городке, где маги не найдут ее. Например, вернуться к папке или - к графу Дельфи...
  Талиша шумно вздохнула и шагнула вперед, поскользнулась на камнях, но удержалась. Покачиваясь, вошла в море по пояс, постояла немного и нырнула, ее волосы растеклись по воде и тоже исчезли. Джерминаль затаила дыхание и принялась считать: раз, два... десять... тридцать... Не слишком ли? Она метнулась к воде. Заходила по берегу туда-сюда, пытаясь хотя бы понять, откуда вытаскивать Талишу, но вода была неподвижной, даже волны замерли.
  Когда Талиша с плеском и брызгами вылетела из воды, будто за ней гналась сама смерть, Джерминаль сначала испугалась, потом выдохнула с облегчением. Талиша устремилась на берег, хватая воздух раскрытым ртом. Споткнулась, побежала на четвереньках, упала на камни и свернулась калачиком, Джерминаль сразу же протянула ей свое платье:
  - Ну, как?
  Талиша завернулась в него, закашлялась и затрясла головой, ее колотило крупной дрожью. Успокаивалась она долго, Джерминаль гладила ее, давала воды, укутывала, чтоб она не так дрожала.
  - Чуть не сдохла, - прохрипела она. - Еще хуже, чем в прошлый раз.
  Она села, выпрямила спину, прищурилась, и красивые губы превратились в нитку.
  - Надо попробовать еще раз. Я чувствую, что силы много, почему-то больше обычного, но что-то не пускает.
  - Видимо, не судьба. Успокойся, ну, не получилось...
  - Получится, - бросила Талиша со злостью. - Съем еще пряник, и все у меня получится. Оно всегда так: сначала ничего, бьешься, бьешься, и в конце концов получается. Главное - не сдаваться, тогда можно сделать все что угодно.
  Хотелось сказать, что бывают неподъемные ноши, но Джерминаль промолчала, только подумала, что если бы Талише было дано столько же, сколько ей, она стала бы супермагом.
  Кутаясь в платье, Талиша проковыляла к отполированному морем камню, где были сложены вещи, зашуршала там, вернулась с булочкой, уселась на колени и принялась ее сосредоточенно точить. В таком состоянии лучше ее не трогать и ни о чем не спрашивать - рявкнет, а толку никакого. Подкрепившись, она встала и направилась к морю, обернулась у кромки воды:
  - Считай до пятидесяти и вытаскивай меня. Если нахлебаюсь воды, перевернешь меня на живот, надавишь коленом вот сюда, - она положила руки чуть ниже груди.
  - Удачи, - шепнула Джерминаль, подняла платье, уже холодное и влажное, и приготовилась спасать подругу.
  У нее, конечно, получится открыть колодец, но не сегодня. Сегодня придется откачивать утопленницу, а если не выйдет, то и на помощь звать некого.
  В этот раз Талиша действовала решительней, нырнула сразу же, и черная вода сомкнулась у нее над головой, налетел ветер, теплый и плотный, какой бывает в августе, погнал по морю рябь. Джерминаль поняла, что не считает, спохватилась; сейчас должно быть примерно пятнадцать, шестнадцать... двадцать, двадцать пять... "Если ничего не получится, утоплюсь", - подумала она, и впервые ей не было себя жаль. Голоса в голове пробудились, застонали, заохали и продолжили звать в Черный край. Те, кто звал, не понимали, что происходит, иначе начали бы утешать, и от этой мысли сделалось жутко. Кто зовет ее? Вряд ли люди и даже - питрисы. Воображение нарисовало бесформенную тварь, старую, как сам мир, новые и новые жертвы прилетают к ней, входят в пещеру и не возвращаются оттуда. Пораженная догадкой, она уставилась на воду гладкую, как зеркало.
  Один за другим на поверхность начали всплывать пузырьки, с каждой секундой их все больше и больше, и вот уже вода кипит... И что делать? Спасать Талишу? Да! Джерминаль отшвырнула платье и ринулась в море, и тут в небо взметнулся водяной столб. Его верх завернулся и на миг стал похожим на розу. Потом столб опал миллионами капель, причем они не падали, а плавно оседали, а за ними, как за искрящейся завесой, стояла Талиша... Или висела, раскинув руки? Волосы ее разметались в стороны, поднялись вверх, будто бы они невесомы.
  Когда сели почти все капли, стало видно, что Талиша висела над водой, а теперь плавно начала опускаться, погрузилась по пояс, по грудь, направилась к берегу, выбралась на камни и, покачиваясь, направилась к вещам. Села на корточки, что-то зажав в горсти, начала раскачиваться из стороны в сторону и бормотать. Джерминаль не мешала. Ни ей самой, ни кому-то из девчонок не доводилось открывать колодец - доминирующая стихия проявляется и так. Обычно у людей второй стихии совсем немного и колодец - крошечный. У Талиши же если сложить воду и огонь, получится чуть меньше, чем земли. Когда открывают колодец, даже если он неглубок, там силы много, на один-два сильных ритуала.
  Талиша покачнулась, протерла глаза одной рукой, во второй она что-то держала. Джерминаль поняла, что она истощена, и успела подбежать к ней и поддержать ее ровно тогда, когда она собралась падать. Из раскрытой ладони, звякнув, выскользнул какой-то кристалл.
  - Только в обморок не надо, - проговорила Джерминаль, держащая Талишу под мышки, ее тело и волосы после купания были совершенно сухими.
  Удивительно, но у нее хватило сил сесть самостоятельно. Джерминаль протянула ей рубаху и штаны, а сама наконец надела платье, схватила сыр и пряники, отдала Талише. Голод у нее еще не проснулся, и она принялась без аппетита жевать лепешку, лицо у нее было ошалелым, как если бы ее разбудили посреди ночи.
  Они смотрели друг на друга и одновременно на их лицах расцветали улыбки. Джерминаль восхищалась Талишиной силой воли, теперь она верила, что для нее не существует неподъемных нош. Встрепенувшись, Талиша подняла выпавший кристалл:
  - Держи, он всегда должен находиться с тобой. Люди будут видеть в тебе обычного белобрысого паренька...
  - Паренька? - возмутилась Джерминаль.
  - Так безопасней, - Талиша постучала себя по лбу. - Неужели не доходит? Могу переделать, пусть все думают, что ты девушка, но очень страшная...
  - Не надо, ты права, - с сожалением согласилась Джерминаль, она привыкла быть девушкой, к отношению соответствующему привыкла, теперь придется отвыкать, потому что слишком много взглядов притягивает одинокая девушка и слишком много рождает темных замыслов у не менее темных личностей.
  Прозрачный кристалл лег на ладонь, он был таким ледяным, что Джерминаль его чуть не выбросила, но вовремя сообразила, что это и есть лед.
  - Он не растает? - поинтересовалась она.
  - Нет, он не боится жары. Но он будет уменьшаться, теряя силу. На сколько его хватит, не знаю. Чем меньше будешь среди людей, тем на дольше хватит. Он всегда должен быть с тобой.
  Джерминаль улыбнулась кристаллу:
  - Но я не должна попадаться на глаза магам... Подожди-ка... Я, значит, парень - такое там внушение. А как я выгляжу?
  - Так же, как сейчас, только люди будут думать, что ты - парень. Чтоб лучше работало, одевайся, как я. И еще... Не знаю, как он поведет себя в толпе. Может вовсе разрушиться, так что поосторожнее... Надо бы тебе еще сделать накопитель с другой командой, простенькой, которая просто маскирует глаза... Жаль, что на питриса не действует магия!
  - Жалко, - вздохнула Джерминаль, повертела ледышку в руках и подумала, что надо будет раздобыть мешочек, как у Талиши, чтоб привязывать накопитель к поясу.
  - И еще, - проговорила Талиша чужим голосом. - Если тебя поймают маги, они будут тебя пытать, чтоб узнать, кто тебе помог. Поаккуратнее, ладно?
  - Конечно. Ты как сама?
  Талиша закрыла глаза, помолчала немного и пожала плечами:
  - Вроде живая. Неприятно, шершаво как-то, - она протяжно зевнула. - И спать хочется.
  Вдалеке зарокотало, и туча, висящая над Драконьим Хребтом, вспыхнула заревом. Джерминаль невольно пригнулась. Ей очень не хотелось расставаться с Талишей, но дольше ее задерживать было нечестно, она и так сделала очень много.
  - Тебе пора возвращаться, - прошептала она. - А то Рэнна заругает.
  - Она и так заругает. Скажу, что открыла колодец, обессилила и уснула.
  - Рэнна волнуется за нас как за своих детей. Тебе и правда лучше идти.
  - А ты?
  - Побуду здесь, а потом полечу к папке, он звал меня к себе. Или к графу. Я буду писать тебе под другим именем. Возьми сандалии, они мне все равно широки.
  - Спасибо, - Талиша переобулась, пошевелила пальцами. - Другое дело!
  - Это тебе спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делала! Мне бы очень-очень хотелось, чтобы мы еще увиделись!
  - Увидимся, Джеми, - Талиша шагнула навстречу и позволила себя обнять.
  Джерминаль прижалась щекой к ее шее и замерла, не в силах разжать объятия. Понятно, что надо, но как, когда Талиша - паутинка, удерживающая ее между мирами? Нет человека роднее нее; говорить можно что угодно, и что встретимся, и - все будет хорошо, но у Джерминаль было чувство, что они видятся в последний раз.
  Глава 11. Дарий
  Мутно-красный рубин перстня налился алым, кольцо на указательном пальце нагрелось, и Дарий перевернул его камнем вниз, бросил взгляд на черное окно и ощутил укол дурного предчувствия: если его беспокоят на ночь глядя, значит, случилось что-то серьезное. Щелкнув по рубину, он открыл разум для того, кто вызывал его, и в голове зашелестел голос Йергоса: "Привет, давно не слышались, да? Сегодня удивительно насыщенный день". Дарий так же мысленно ответил: "Что стряслось? Вряд ли ты просто хочешь пожелать мне спокойной ночи". "Знаешь, где ярмарка? Ну, возле рыбацкого поселка? Там прямо к берегу прибило химеру".
  Надо бы что-то ответить, ужаснуться, удивиться, но слова вместе с мыслями пропали. Йергос будто бы не ему сообщил тревожную весть. Словно кто-то прочел отрывок одной из многочисленных книг о том, как солнце почернеет и утонет в тумане. Или - что с севера наползет лед. Или - люди превратятся в упырей и оборотней. У каждого пророка свое видение конца мира, но в одном сходятся все: сердце Спящего начнет биться реже и вовсе остановится, и женщины станут рождать химер.
  "Детеныша или взрослую?" - после минуты раздумий спросил Дарий.
  "Вроде взрослую. Еду смотреть, Арлито уже там. Давай к нам, надо гасить панику".
  Дарий неторопливо ехал по мостовой, и цокот копыт блуждал в переулках, словно неподалеку двигался еще один всадник. Над дверями богатых домов горели фонарики, харчевни манили светом, льющимся из окон, воздух был плотным, вязким, в нем застревали звуки и, казалось, само время. Небо затянуло тучами и по тому, как давит на затылок, Дарий предположил, что скоро хлынет дождь.
  Если химера взрослая, то нестрашно - ее могло занести с Беззаконных земель. Дарий видел только нарисованных химер, а вот магистр Раян говорил, что когда курировал земли Зоннов, крестьянка родила чудовище. Все, и больше никаких химер за сто лет. Пишут, что во время смуты их было много, некоторые даже вырастали и сбивались в стаи, но потом люди победили ненависть друг к другу, химер перебили, а новые перестали рождаться.
  Хотелось верить, что сегодняшняя тварь - случайная гостья из-за Драконьего Хребта, а не предвестник большой беды: сердце Спящего бьется ровно, царит мир и гармония.
   Посреди площади парил вечно горящий факел, золотые блики змеились по крупу бронзового коня, по лицу Наймиира Великого, из-за чего чудилось, что он хмурится и кривит рот. Когда-то этому выдающемуся магу удалось остановить смуту, удержать мир над бездной. Найдется ли сейчас равный ему?
  Увидев Дария, два бедно одетых мужчины спрятались за факел - устыдились того, что загадывали желание. Юркнула в подворотню девушка в сером платье.
  Только сейчас Дарий понял, что задумался и повел Огника длинной привычной дорогой, повернул направо. Позади, на востоке, зарычал гром. Так рычит зверь, предупреждая, чтоб к нему не подходили.
  ***
  Ярмарка напоминала стойбище дикарей из рассказов Талиши. Крики, лошадиное ржание, дым, запахи стряпни и пьяные, пьяные, пьяные, которые не спешили уступать дорогу магу из ордена Справедливости. Чтоб кого-нибудь не затоптать, пришлось спешиться.
  Здесь паникой и не пахло. На деревянном помосте скакали мимы. Толстенная тетка задрала подол и показала тощей дылде безразмерный зад, кто-то швырнул в зад камешек - женщина заверещала, запрыгала. Грянул смех. В стороне толпу развлекал лысый факир с усталым взглядом. Темнота пеленала берег, но невозможно было не заметить расплывчатое пятно из, казалось, слитых воедино человеческих тел. Пятно колыхалось, гудело, к нему то примыкали люди, то отделялись от него, но далеко не отходили, Дарий почувствовал там, в толпе, Йергоса и Арлито и ускорил шаг.
  Сначала Дарий кричал, требуя дорогу, но взволнованные люди не слышали его, тогда он снял черно-белый плащ, чтоб его не порвали, намотал на руку и начал боком протискиваться сквозь толпу. Кто-то толкнул его локтем в бок, кто-то обругал, кому-то он наступил на ногу. Наконец он буквально вывалился в свободное пространство и едва не наступил на розоватый плавник, торчащий из-под мешковины. Над накрытой тушей стояли Йергос и Арлито, Дарий кивнул им, поднял мешковину и сразу же вернул ее на место - не нужно людям видеть отвратительную тварь, насмешку над человеческой природой.
  - Что скажешь? - спросил Арлито голосом, едва различимым в реве толпы.
  Дарий покачал головой. Йергос криво улыбнулся и сказал:
  - Готов поспорить, каждый из нас думает, что она приплыла, - он кивнул на восток, где рычал гром и ветвистые молнии озаряли Драконий Хребет. - Оттуда.
  Из толпы донесся густой бас:
  - Баб не пускайте, а то заразятся и нелюдь плодить начнут.
  Это были суеверия, но объяснять, что дохлая химера неопасна, Дарий не стал. Сейчас надо как-то успокоить людей, чтоб они не разнесли по городу панику.
  - Несите хворост, - обратился Йергос к людям, стоящим плотным кольцом. - Тварь надо сжечь.
  Толпа выдохнула с облегчением, и его просьбу передали дальше.
  - Это неправильно, - сказал Дарий так, чтобы его услышали только маги. - Нужно забрать тушу, изучить, показать магистру.
  Арлито кивнул на толпу:
  - Если мы увезем тушу, люди скажут, что маги Дааля что-то скрывают, представь, какие слухи поползут по городу.
  - Я приглашу Бажена, чтобы он сделал слепок для магистра Раяна и сыновей ордена, которые не в Даале. У всех накопители с собой? Силы понадобится много.
  - Можно попытаться создать иллюзию, - предложил Йергос. - Сгорит что-то другое, а тело мы заберем... или оно само уйдет, куда нам нужно...
  Дарий качнул головой:
  - Людей слишком много. Не стоит забывать о талисманах, которые такие иллюзии рассеивают - скорее всего, обман раскроется.
  Пока Дарий связывался с Баженом, на землю упала первая вязанка дров, затем - вторая, и когда сквозь толпу протиснулся красноглазый, замученный годовалым сыном Бажен, люди уже мастерили кострище и стаскивали туда дрова. Что нужно сделать, Бажен понял без слов, откинул мешковину, сморщился, поднял руки ладонями вверх:
  - Мне нужны накопители, я ужасно устал, никогда не думал, что ребенок - это так трудно.
  Он все-таки женился на безобразной Хэлли с красивой душой. Дарий снял с безымянного пальца перстень, где в янтаре застыл язычок пламени, отдал Бажену, Арлито и Йергос тоже лишились накопителей, и над химерой закружился едва заметный смерч, окутал ее прозрачным коконом. Бажен смотрел на него не мигая, взмахивал руками как дирижер, стихия танцевала под музыку, слышную только ему
  Люди замерли с открытыми ртами, многие из прибывших ни разу не видели магов, которыми славится Дааль, а сейчас у них на глазах творилось самое настоящее волшебство, они ненадолго забыли о химере и связанными с ней мрачными пророчествами. Бажен открыл мешочек из парусной ткани и стал подзывать смерч жестом, каким подзывают ребенка. Смерч вытянулся до небес тонким и жгутом, а потом рухнул на землю и змеей заполз в мешок, который Бажен завязал, запечатал и повесил на пояс.
  К тому времени люди набросали огромную, в полтора человеческих роста, кучу дров, куда тело химеры водрузить обычным способом было невозможно. Дарий с Йергосом переглянулись, и представление продолжилось.
  - Арлито, Бажен, нам нужно поднять тварь на кострище, помогайте.
  Если бы Дарий проделал такой трюк сам, то обессилил бы. Под восторженный "а-ах" накрытое мешковиной тело взлетело, описало круг над кострищем и опустилось на дрова. Арлито ухмыльнулся, воздел руки к небу, и в химеру ударила молния - в толпе завизжали женщины, кто-то зааплодировал. С хрустом, словно огромный кулак сминает чьи-то кости, занялся хворост.
  Йергос прищурился и удовлетворенно кивнул:
  - Теперь они точно успокоятся.
  Только он договорил, как на щеку упала капля; дождь с полминуты прицеливался, а потом обрушил на Дааль всю свою мощь. Тело химеры сгореть не успело, и пришлось совместными усилиями держать над костром купол, куда тарабанили капли, заглушая восторженный гомон толпы, которая мокла, но не думала расходиться.
  Арлито помог огню окрепнуть, и костер взвился до купола, растекся по нему оранжевым цветком, дохнул жаром на отшатнувшуюся толпу, и Дарий уловил приглушенный дымом запах горелой плоти.
  Купол убрали, когда от костра остались только угли. Огонь зашипел, проигрывая схватку с водой, и к толпе поползли щупальца дыма, но люди по-прежнему стояли вокруг кострища плотной стеной, хотели убедиться, что от химеры ничего не осталось.
  Йергос хлопнул в ладоши и прокричал:
  - Все, расходимся!
  Дарий накинул черно-белый плащ, спасаясь от льющего за шиворот дождя, и устремился в толпу. Люди почтительно расступались, хватали за одежду, требовали слов утешения, Дарий стряхивал назойливые руки.
  - Постой, - проговорил Бажен, идущий позади.
  Когда Дарий обернулся, он бился в конвульсиях в грязи, на губах пузырилась розовая пена. Никто не спешил его поднимать, хотя только что люди тянули руки, чтобы прикоснуться к волшебству. Дарий и Йергос бросились к нему, схватили его подмышки и потащили к выходу из опустевшей ярмарки.
  Такова плата Бажена за дар, Дарий безумно ему завидовал: Спящий не стал забирать у него никого из близких, и он не опасен дорогим сердцу людям. Арлито заплатил Спящему зрелостью, а что потерял Йергос, не знал никто. Дарий предполагал, что это связано с женщинами, ведь за столько лет у него не было длительных отношений. Ходили слухи, что маг предпочитает мальчиков, но Дарий замечал, с какой жадностью он смотрит на красивых женщин.
  ***
  Из тринадцати стульев-тронов пустовало девять, в том числе единственный стул во главе вытянутого овального стола. Напротив каждого места на медной подставке стояло по кристаллу белого кварца и горела красная свеча. Магистр Раян должен открыть канал отсутствующим членам Совета Тринадцати, которые курировали вверенные им земли.
  Еще не рассвело, и в Зале Советов царили сумерки. Нэрми Ито протяжно зевнул, колыхнув щеками, свешивающимися до самой груди, протер слезящиеся глазки, Дарию тоже захотелось зевнуть, но он сдержался, покосился на заплывшего жиром мага. Все считают, что ожирение - его плата за дар, но никто в этом не уверен до конца - говорить о таком не принято.
  Магистр появился в Зале Советов без минуты шесть, бесшумно прошел к своему месту, ненадолго остановился, опершись о спинку стула. На нем была светлая рубаха навыпуск из тех, что обожают крестьяне, холщовые штаны, облегающие могучие ноги, и кожаные сандалии со шнуровкой до колен. Дарий удивлялся его способности передвигаться бесшумно, хотя магистр был шире него в плечах раза в два и как минимум на полголовы выше самого высокого из магов. Именно такими Дарий представлял древних богов - монументальными, с благородными лицами и сияющими глазами. Единственное, что говорило о принадлежности Раяна к смертным - морщины, избороздившие его лицо, как трещины - скалу, и грива седых до голубизны волос.
  Магистр поприветствовал собравшихся и занял свое место. Нэрми Ито закряхтел и невольно отодвинулся. На контрасте с простой одеждой магистра его канареечно-желтое одеяние, вышитое золотом, украшенное множеством брошей, смотрелось неуместно.
  Раян положил ладонь на свой кристалл, и от него к другим накопителям потянулся розовый луч, соединил их будто нить - бусы, и на пустующих стульях появились полупрозрачные участники Совета, которые не успели приехать на срочное заседание.
  Магистр поприветствовал их и сказал:
  - Вчера вечером в Даале обнаружили мертвую химеру, свод Правил обязывает меня созвать Совет Тринадцати. Химера подтипа ундин, где ее родина, неизвестно. Нужно ли объяснять, чего я хочу от вас?
  Хранитель севера покашлял, привлекая к себе внимание, и проскрипел старческим голосом, напоминающим скрежет несмазанных дверных петель:
  - Мне недолго осталось, но разум мой ясен. Сердце Спящего бьется ровно, лед лежит на вершинах гор и не думает наступать, ни ведьм, ни нелюди не наблюдается во вверенных мне землях.
  Старик закашлялся, приложив прозрачную руку к белоснежной мантии, затряс седыми волосами. Если не считать слепого прорицателя Мэтиоса, этот маг - старейший житель земель Справедливости. Дарий почувствовал себя мальчишкой среди умудренных сединами мужей.
  Один за другим отчитались остальные кураторы, на подконтрольных им землях все было спокойно: ни нелюди, ни ведьм, ни гнева природы в виде нашествия насекомых или гадов.
  Раян внимательно слушал и кивал, изредка макая перо в чернильницу и делая пометки в книге Жизни. Он очень напоминал льва, уже пожившего, но еще полного сил. Все маги были уверены, что химера заплыла с Беззаконных земель.
  Когда отчитались кураторы, слово взял Йергос:
  - Я не был бы столь уверенным. Возможно, химера - первая ласточка, и нам нужно быть настороже, - он подождал, пока все взгляды сосредоточатся на нем, и продолжил. - Не стоит забывать, что мы нарушили свод Правил, сделали нечто такое, за что нас казнили бы еще сто лет назад. Вы ведь все поняли, о чем я говорю, правда?.. Мы пощадили ведьм, мало того, мы их обучаем. Такой поступок может повлечь за собой какие угодно последствия.
  Раян повертел в руках перо и указал на Йергоса его концом:
  - Если это так, послезавтра Спящий отвергнет их.
  - И что? - Йергос прищурился, откидываясь на спинку стула.
  - Их не будет на землях Справедливости, - нехотя ответил Раян. - Мне одному кажется, что брат Йергос преувеличивает?
  С Йергосом согласились толстяк и похожий на хищную птицу брат Амайрон, второе его имя - Палач, остальные предпочли промолчать. А ведь правда, что станет с Талишей, если девочек отвергнет Спящий? Никто даже не знает, что произойдет после отвержения, может, они упадут замертво? Дарий отогнал мысль, ему очень не понравилось острое чувство утраты, примерно такое, как когда он потерял Лидию.
  Раян выслушал несогласных и продолжил:
  - Мы уже обсуждали, что, если не приживутся здесь, девочки отправятся в Беззаконные земли уже подготовленными, они здорово нам там помогут.
  Йергос скривился:
  - Женщины?! А что если они влюбятся в беззаконников? Влюбленная женщина безумна, все мы знаем, да? И способна на любые низости ради любви, не то что не чувствуя угрызений совести - полностью уверенная в своей правоте. Представили? Ведьма, вооруженная нашими знаниями, знающая все наши слабые места - и маг-беззаконник. Я не стал бы доверять женщинам.
  - Опять ты затянул любимую песню, - скривился Арлито. - Кто ж из женщин тебя так обидел-то?
  Йергос на миг потерял самообладание и стал похожим не на сытого лиса, а на ощерившуюся крысу. А ведь и правда, такое впечатление, что Йергос обижен на всех женщин, в чем же дело? Уж точно не в его мужской слабости - Дарий знал, что он посещает шлюх.
  Раян перевел взгляд на Арлито, кивнул ему:
  - Спасибо, это тема отдельной беседы. Единственное, напоминаю, что девочки в Даале - единственные женщины-маги. Если все пойдет как надо, позже решим, что делать с другими, пока мы не можем рисковать и щадить их. Если никто не заметил тревожных знаков и вам нечего сказать, объявляю Совет закрытым.
  Один за другим начали гаснуть накопители, а слепки магов - исчезать, остался только Палач, он перевел взгляд на Дария, Йергоса, Арлито. Такие глаза могли бы быть у ожившего меча или ножа, но никак не у человека.
  - Пожалуйста, оставьте меня с братом Амайроном, - проговорил Раян, и Дарий поднялся, громыхнув стулом, по гулкому залу зашагал к выходу.
  Эхо его шагов смешивалось с шепотом Йергоса, с кем он говорит - с Арлито или Толстяком, - Дарий знать не хотел, его тревожил Палач. Он с магистром обсуждал нечто такое, что не следовало знать даже членам Совета Тринадцати.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"