Волшебные вещи

На исходе лета старый король заболел. Уже какую неделю он не поднимался с кровати: пылал лихорадочным румянцем, метался в бреду по постели; потом, когда болезнь окончательно иссушила его - лежал неподвижно, утонув в тяжелом горячечном забытьи. Жар не спадал; король дышал хрипло, будто в его груди поселилась испорченная шарманка, свистящая и всхрапывающая при каждом вдохе старика.

Дважды в день придворный лекарь поил его целебными отварами и настоями, а потом, озабоченно поджав губы, долго считал пульс. Слуги обтирали его смоченной в уксусе губкой, чтобы унять жар. Младший сын, получив известие о том, что отцу становится все хуже, покинул свой замок, и с тех пор проводил дни и ночи у постели больного.

Все было напрасно. Король умирал.

 

- Ваше Величество... Вам бы это... прожить хотя бы еще немного, - вздохнул первый министр, кое-как пристроившись на резном табурете у королевского изголовья. - Верль совсем обнаглел - опять ноту шлет, на земли у Серого залива претендует... И карханцы туда же - лес недопоставили, а то, что привезли - не сосны, а так, тьфу и растереть. Наследник суров слишком, договариваться не умеет, вот и чувствуют они свою силу, навалились скопом со всех сторон... Задавят. Одна радость - наемных убийц во дворец посылать перестали. Думают, что король наш и так уже не жилец. А вы бы, Ваше Величество, взяли и поправились, им всем назло, а? И пусть зубами скрипят...

Король смотрел в потолок, на нарисованных птиц, летящих по нарисованному небу. Молчал. Больше всего он походил на бледную восковую куклу, до подбородка укрытую одеялом, чтобы хоть немного напоминать человека. По другую сторону кровати шевельнулся младший принц, разминая затекшие ноги.

- Эх, Ваше Величество... - с тоской протянул министр, украдкой вытирая левый глаз, отчего-то норовящий пролиться слезой.

- Тесс наконец-то прибыл, - сказал лекарь. Он был сосредоточен, деловит и мрачен, неуловимо напоминая менялу во время рискованной операции. - Я попросил слуг провести всех троих сюда, в королевскую опочивальню. Пусть посмотрят.

За дверью загремели шаги, и сыновья старого короля вошли в комнату.

Друг на друга братья походили мало. Строгий светловолосый Элмунд, темноглазый Морайн, вкрадчивый и осторожный, как кошка, и Тесс - улыбчивый и рассеянный. Трудно даже предположить, что все трое - дети одной матери и одного отца.

Но кое-что общее у принцев все-таки было.

- Надеюсь, вы понимаете, что ваш долг - вылечить господина нашего и сюзерена, - холодно заявил Элмунд, смерив лекаря взглядом. - Бедный батюшка! - горестно вторил ему Тесс, напрочь испортив впечатление от тирады брата, и даже Морайн нехотя пробормотал: - Может, ему лекарство какое-нибудь нужно? Дорогое... В разумных пределах, конечно!

А младший сын короля ничего не сказал. Только чихнул.

- Увы, медицина здесь бессильна, - ответил лекарь, нервно поправив зеленый колпак. - Мы собрали лучших докторов - все они говорят одно и то же... Существующие средства способны дать лишь временное облегчение. Приостановить болезнь, но не исцелить ее. Спасти короля может только чудо...

Элмунд нахмурился, Морайн поежился, Тесс шмыгнул носом, а младший принц тяжело вздохнул.

- ...только могущественная магия, - продолжал лекарь. - Другого способа я не знаю.

- Поподробнее, пожалуйста, - скривился Морайн, а Тесс подхватил: - Да-да, какая именно магия?

- Ну, скажем, исцеляющий амулет. Копье Лонгина, допустим, или Святой Грааль... - доктор снял очки и принялся рассеянно вертеть их в пальцах. - Или амброзия... Живая вода, яблоки Гесперид, средство Макропулуса...

- Хватит, - подняв руку, остановил его Элмунд. Склонил голову и проговорил звучным голосом:

- Клянусь отыскать Святой Грааль для отца моего и господина!

- Хм... А я, пожалуй, попробую найти живую воду, - согласился с ним Тесс. - А что до яблок Гесперид...

- Лекарь не говорил, что надо достать все сразу! - поспешно вставил Морайн.

- Помнится мне, несколько лет назад ходили слухи... - задумчиво начал Элмунд.

- Врут, бессовестно врут! - замотал головой средний принц.

- Ага, то-то ты моложе меня выглядишь, - съязвил Тесс.

- ...что твои слуги добыли для тебя именно эти яблоки, - не обращая внимания на перепалку братьев, закончил старший принц.

- Они лежат слишком давно. И, наверное, успели испортиться, - надулся Морайн. - И от них у батюшки заболит живот, потому что от яблок он у него всегда болит... К тому же я не помню - может, они у меня уже и вовсе кончились! И вообще, у него и так будут Грааль и живая вода, зачем ему мои яблоки!..

- Морайн! - хором возмутились Элмунд и Тесс, а младший принц укоризненно посмотрел на брата.

- Ну ладно, - согласился Морайн неохотно. - Будут вам яблоки...

К вечеру принцы разъехались - каждый в свою сторону. Элмунд приказал оседлать коня, взял копье, щит и верный меч и поскакал на восток, к логову страшного дракона Габэльфэра. Морайн поехал на запад, к своему замку, и всю дорогу ворчал, что продукты переводить - сущее разорение, поскольку Грааля с живой водой и мертвому за глаза хватит. Тесс же направил коня на север, но с полпути повернул назад, потому что забыл в отцовском замке щит.

А младший сын подозвал слугу и велел заменить потайную дверь, ведущую в королевскую опочивальню, так как из-под нее в последнее время стало дуть прямо на больного.

 

Элмунд прорубался сквозь полчища теней. Заколдованный меч бабочкой порхал от одного врага к другому, разя их насмерть. Рыцарь чувствовал, как волшебный клинок рассекает призрачную плоть, заставляя ее истекать сероватым паром; тень отшатывалась, зажимая ладонью рану, кривя рот в беззвучном крике - и таяла, истончалась, оседая на пол пещеры мутными клубами дыма. А за поверженными противниками вставали все новые воины. Казалось, шеренгам призраков не будет конца; тени уходили в туман и возникали из тумана же; пока Элмунда выручало то, что они не отличались проворством и к тому же чувствовали себя неуютно так близко от входа.

По лбу начинали стекать первые капли пота. Клинок противника ожег щеку; поморщившись, принц полоснул тень мечом и продвинулся еще на шаг в холодную темень коридора. Отверстие, через которое Элмунд проник в пещеру, осталось вдалеке маленьким и неубедительным пятнышком; призраки осмелели, навалились скопом, давя противника не умением, а числом. Принц едва успевал отражать их удары.

За рядами теней мелькнуло неожиданно знакомое лицо. Скуластое, длинные усы - Альмерн Неустрашимый почти не изменился, только бледность чужая, непривычная.

"Значит, правду говорят: те, кого сразил  дракон, навеки остаются стражами его сокровищ", - успел подумать Элмунд, доставая Альмерна некрасивым выпадом - мастер Твайвел бы голову снял за подобную неуклюжесть. Призрак пошатнулся, осел наземь, как куль с мукой - принц успел взглянуть в его расширившиеся от боли, по-детски изумленные глаза - потом с потолка снялась стая летучих мышей и с писком понеслась прямо на Элмунда. Он выставил руку, защищая лицо, отмахиваясь мечом почти вслепую; над ухом хлопали кожистые крылья, что-то легкое задело щеку; принц упрямо шел вперед - и вдруг все кончилось.

Осторожно убрав руку от лица, он огляделся. С потолка капала вода - капля набухала на кончике каменной сосульки и падала вниз, туда, где из пола поднимались каменные же выросты; все вместе подозрительно напоминало зубастую пасть чудовища.

В центре пещеры лежал дракон. Громадная туша казалась угольно-черной в сероватом полумраке.

- Я, Элмунд, прозванный Отважным, вызываю тебя, Габэльфэр, на честный поединок! - звучным голосом выкрикнул принц. Дракон пошевелился, гигантская масса колыхнулась, пришла в движение; не дожидаясь, пока Габэльфэр развернется к нему мордой, Элмунд прыгнул к самому боку чудовища. Тяжелая лапа, похожая на колонну, опустилась туда, где мгновение назад стоял незваный гость - ага, так и есть, в своем логове дышать огнем дракон опасается: так и сокровища расплавить недолго. Тихонько рассмеявшись от веселой боевой злости, принц наугад царапнул ящера мечом; клинок легко соскользнул с чешуи - значит, правда и то, что дракона не берет сталь, даже заговоренная. Ничего, это тоже предусмотрено; дождавшись, пока чудовище склонит голову в поисках увертливого врага, Элмунд подскочил сбоку, вспрыгнул на шею, уцепился за торчащий из затылка рог и несильно кольнул дракона в ушное отверстие. Тот замер, понимая, как опасно для него любое неосторожное движение.

- Сдавайся, Габэльфэр! - звонко воскликнул принц. - Ты побежден! Дракон вздохнул, расправил крылья - и начал бледнеть и съеживаться прямо под Элмундом; принц соскочил, обернулся и увидел, что дракон принял человеческий облик.

- Какое из сокровищ ты согласен принять в обмен на мою жизнь? - кисло осведомился Габэльфэр. Он был носат, костляв и нервозен.

- Священный Грааль! - провозгласил Элмунд. Дракон поперхнулся.

- Что ты, откуда он у меня! - его удивление казалось искренним.

- Легенды гласят, что ты выкрал его из некого замка много веков назад, - назидательно произнес победитель. - А легенды не лгут. Потому что лгать - это против рыцарской чести. И вообще, ложь оскверняет уста, которые ее произнесли, - с этими словами он врезал Габэльфэру в ухо.

- Наложенное много веков назад заклятие принуждало меня лгать, - скороговоркой зачастил дракон, зажмурившись. - Но теперь ты снял его с меня, и я свободен, - поспешно добавил он, потирая гудящее ухо. - К завтрашнему утру некие чары, напущенные на меня неким могущественным волшебником, окончательно рассеются, я смогу отдать тебе Грааль, и прекраснейшее в мире сокровище станет твоим - в полном соответствии с легендами.

- Хорошо, я приду завтра, - милостиво согласился Элмунд. И сказал утешающе: - Ничего, не переживай: слова, выманенные злым колдовством, чести ущерба не наносят.

Дракон отважился открыть один глаз и с тоской посмотрел в спину  уходящему Элмунду.

...Говорят, что вечером того же дня в соседнем городе видели тощего человека с распухшим ухом, подозрительно похожего на Габэльфэра. Он выходил из лавки ювелира, заворачивая в чистую тряпицу какой-то предмет, и хозяин угодливо кланялся ему вслед, довольный выгодным клиентом. Правда это или нет - неизвестно. Но на следующее утро Элмунд ускакал в направлении отцовского замка, и в его дорожном мешке перекатывался Грааль - золотой, искрящийся драгоценными камнями, ничуть не потускневшими за время пребывания в драконьей сокровищнице.

 

Морайн осторожно пробирался между шкафами, до отказа забитыми всякой всячиной. Шкафы уходили в неимоверную высь; везде, насколько хватало глаз, полки ломились от лежавших на них вещей. Принц шел на цыпочках и старался даже не дышать, чтобы ненароком не обрушить все это великолепие себе на голову. В одной руке он держал свечу, в другой - секретную карту подземелий, которая обычно хранилась в сундуке у его изголовья.

Судя по плану, принц шел по залу "Драгоценности немагические" в сторону "Предметов магических непроверенных". Пламя свечи наклонялось и подрагивало; из темноты возникали то лакированные шкатулки, украшенные незнакомыми письменами, то причудливые статуи, изображающие заморских богов. Попалась диадема, украшенная алмазами размером с голубиное яйцо - не иначе, раньше принадлежала королю великанов; Морайн так засмотрелся на нее, вспоминая, откуда она взялась в сокровищнице, что пропустил нужный проход. Пришлось пересчитывать повороты.

- Живой! Здесь - живой! - прогремело за соседним шкафом; от неожиданности принц чуть не выронил свечу.

"Вот это да! Неужели у меня тут призраки завелись?" - ошалело подумал он, вертя головой по сторонам. Слухи о привидениях в подземных тоннелях были ему не в диковинку - он сам их и распускал, чтобы отпугнуть грабителей; особенную популярность в народе завоевала байка о зодчем, которого якобы замуровали в им же построенном хранилище. Разумеется, на самом деле зодчий был жив и благополучно возводил замок где-то на востоке - Морайн не разбрасывался ценными людьми, тем более что слухи о призраке охраняли золото ничуть не хуже самого призрака.

- Люди! Живые! - истошный крик повторился, принц осторожно выглянул в проход и успел заметить что-то белое, размахивающее руками и лязгающее кандалами. Призрак мелькнул между шкафов и скрылся за поворотом; Морайн уже начал подсчитывать, сколько можно сэкономить, если уволить стражу, но вовремя сообразил, что видел виночерпия, спустившегося за бутылкой еще три дня назад и так и не вернувшегося.

"Небось волшебные кандалы нацепил - вон как лихо носится, - с неудовольствием подумал принц. - И где их только взял, не было же у меня такого? Надо потом догнать его, отобрать и наказать, чтобы неповадно было".

Бросив взгляд на номера шкафов, Морайн поднес карту ближе к свету и отыскал нужный проход. Потом поднял свечу повыше и повернул налево, в зал "Магические предметы. Разное". Именно там, на восьмой полке триста двенадцатого шкафа хранился ящик с яблоками Гесперид.

Морайн потянулся к ящику, привычно балансируя на стремянке, и обнаружил на полке дудочку Тьмы. Принц нахмурился - вообще-то ей полагалось лежать в железном футляре на другом конце хранилища, но строптивый инструмент раз за разом выбирался оттуда и кочевал по подземелью в поисках неосторожного, который сыграл бы на нем и освободил заключенных в нем демонов.

- Увижу еще раз - запру в Сундук Мертвеца, - пригрозил принц. Дудочка вздрогнула и опасливо откатилась подальше, за чашу с высушенными мандрагорами. Поговорить с владельцем демоны давно не пытались - уже много лет как они отчаялись соблазнить его заманчивыми обещаниями и уговорить их выпустить: все, на что хватало их фантазии, было у него и так, а когда они воззвали к его милосердию - практичный Морайн смеялся едва ли не до икоты.

Приподняв крышку ящика, принц  оглядел яблоки и выбрал самое маленькое и сморщенное. Подумал и положил его назад, вздохнув: "Отец все-таки". Достал другое, покрупнее и посвежее, спустился с лестницы и зашагал в сторону, откуда пришел.

На полпути дорогу ему преградил высоченный завал. Сразу два шкафа рухнули, не выдержав тяжести; к потолку поднималась гора бесценных картин, редких книг, свитков и табличек. Ни обойти, ни перелезть через нее было невозможно.

Морайн клацнул зубами от досады. Задумчиво взглянул на яблоко, которое держал в руке, и с хрустом вгрызся в него, в момент уничтожив едва ли не треть. Вздохнул, зажег от огарка вторую свечу, расправил карту и начал искать другой путь к выходу.

Когда принц добрался до винтовой лестницы, ведущей из подземелья в замок, от яблока Гесперид остались лишь сердцевинка да пара косточек. Последняя свеча догорала, капая на пальцы теплыми восковыми слезами; нахмурившись, Морайн уставился на огрызок, только сейчас вспомнив, за чем он, собственно, шел в хранилище. Обернулся - в полумраке шкафы казались шеренгой выжидающих чудовищ; вспомнил бродящего по сокровищнице сумасшедшего виночерпия, вспомнил обвал, прикинул, на сколько хватит огарка - и, решительно пробормотав: "Потом, все потом!" - устремился вверх по лестнице.

...Говорят, что на следующее утро человека, менее всего похожего на Морайна, видели на соседней ярмарке. Он пробирался к выходу, одной рукой цепко придерживая висящий на поясе кошель с деньгами, а в другой - нес мешок с покупками. Обессиленный торговец яблоками стоял у телеги, глядел на товар и решительнейшим образом не понимал, какой магией этот щуплый человечек сумел сбить цену едва ли не втрое. Неизвестно, правдивы ли эти слухи; так или иначе, через несколько дней Морайн отбыл в замок больного короля. Шестерка лошадей тащила тяжелую карету, защищенную волшебной броней и окруженную стражниками на случай покушения; принц полулежал на удобных подушках и придирчиво рассматривал яблоки Гесперид - свежие, румяные, ничуть не испортившиеся за время, проведенное в его хранилище.

 

Пыхтя и отдуваясь, Тесс продирался сквозь лесную чащобу. Ели стояли плотно - одна к другой, смыкали колючие лапы, закрывали небо могучими макушками. Под ногами шуршала рыжеватая прошлогодняя хвоя; сухие иголки сыпались с ветвей за ворот рубахи и кололи шею, набивались в голенища. Пот тек по лбу ручьями; конь остался далеко позади - когда тропинка уткнулась в еловый частокол, принц спешился и снял доспехи, поняв, что иначе через заколдованный лес пробраться не удастся. Из оружия он оставил себе только кинжал, чтобы обрубать ветви, не стал отцеплять и висящую на поясе флягу.

Вырвавшись из очередных колючих объятий, Тесс преодолел овражек и очутился в лиственном лесу. Деревья здесь стояли посвободнее, в ветвях перекликались птицы, а под ногами пружинил травяной ковер. Кое-где из него выглядывали шляпки грибов.

Опасаясь шалостей лешего, принц шел от дерева к дереву: останавливался, выбирал впереди ориентир и пробирался к нему; потом снова останавливался и искал следующий. Донимали комары, звенели над головой кровожадной стаей; пришлось срезать ветку орешника и размахивать ею, отгоняя мучителей.

Через четверть часа лес окончательно расступился - только редкие березовые стволы белели на фоне неба да росли впереди два приземистых куста. Под ногами противно хлюпало; осока привольно раскинула узкие длинные листья с острой, как лезвие, кромкой. Начиналось болото.

Тесс остановился, прикидывая, как через него перебраться. Ноги немедленно начали вязнуть; он отступил в сторону, и следы его сапог стали заполняться темной водицей.

Кусты впереди шевельнулись, и принц понял, что принял за кусты болотных кикимор. Кикиморы тоже его увидели - захихикали, зашептались, подрагивая тонкими ручками-веточками.

С этим племенем Тесс раньше дела не имел, но решил, что вежливость в любом случае не помешает.

- Прекрасные дамы! - галантно поклонился он. - Не будете ли вы столь любезны подсказать усталому путнику, каким образом можно перебраться через это болото?

Новый всплеск переглядываний, шушуканья, хихиканья - потом одна из кикимор повернулась в сторону юноши и крикнула что-то пронзительное и непонятное.

- Не понимаю, благородная госпожа, - развел руками Тесс. Кикимора подождала еще немного; потеряв терпение, поскакала к принцу, перепрыгивая с кочки на кочку, как лягушка. Зеленые волосы, что росли у нее на голове и плечах, шевелились, как живые.

- Тудыть! - повторила кикимора, для верности тыкая корявым пальцем налево. Голос у нее был монотонный, неприятный; от нее пахло тиной.

- Благодарю вас, госпожа, - вежливо ответил принц и зашагал в указанную сторону. Кикимора за его спиной зашлепала по болоту, возвращаясь к подружке.

Когда солнце начало клониться к горизонту, Тесс заметил ручеек. Он тек, извиваясь между деревьями, журчал, неся листья, иголки и прочий сор. Принц побрел вдоль берега, устало спотыкаясь о выступающие из земли корни; найти живую воду в этот день он больше не надеялся.

Ручеек вывел юношу к скале, позеленевшей и поросшей мхом от времени. Тонкая струйка воды начиналась где-то высоко, стекала по камню и убегала в лесные дебри; точно такой же ручеек был и с другой стороны скалы.

- Ох, - вздохнул Тесс. - Как же я умаялся... Может, и нет в этом лесу никакой живой воды?

- Путник! Ты нашел то, что искал! - пророкотал бас откуда-то сверху. По гладкому камню зазмеились трещины; их узор странным образом напоминал лицо. Принц подпрыгнул от неожиданности, но тут же догадался: то, что он принял за скалу, оказалось на самом деле головой лесного великана.

- Отгадай мою загадку, путник, и я скажу тебе, в каком из ручьев живая вода, - продолжил исполин.

Гигантские веки сомкнулись, скрывая глаза - пронзительно-зеленые, как молодая листва, и великан торжественно пророкотал:

- Широкоплечие мужчины

Едят варенье из малины.

Мужчины с узкими плечами

Глядят на сладкое с ворчаньем.

Тот, кто на завтрак ест варенье,

Не отличается терпеньем;

Терпеньем наделен с избытком,

Кто чинит домики улиткам.

Чтоб домик починить улитки,

Клей варят долго у калитки;

Фосс не выносит запах клея

И тут же падает, бледнея.

Прошу ответить на вопрос:

Широкоплеч ли доктор Фосс?

- Ну, вообще-то, широкоплеч, - осторожно ответил принц; по правде сказать, из загадки он понял только эту последнюю фразу. - А что?

Великан был поражен. Огромные глаза широко распахнулись, от изумленного вздоха задрожала земля - Тесс едва устоял на ногах.

- Но как, как ты угадал?! Я задаю эту загадку не одну сотню лет, и ты первый, кто сумел на нее ответить!

- Ну, по крайней мере, доктор Фосс был широкоплеч неделю назад, когда я видел его у постели батюшки, - скромно сказал принц. - И я подумал, что за это время он вряд ли изменился.

...Говорят, что великан показал Тессу, в каком ручье живая вода, а в каком - мертвая. Но принц на радостях все перепутал и набрал для отца воды из другого источника. Правда, по дороге он уронил флягу, разлил все, что в ней было, после чего вернулся к ручьям и взял на этот раз уже живую воду. Потом подумал и долил из соседнего источника - для верности. Но и этот вариант его чем-то не устроил, он вернулся опять, и у великана еще долго кружилась голова от странных перемещений рассеянного гостя.

Что здесь правда, что нет - вопрос. Достоверно известно только то, что через неделю после возвращения братьев Тесс торжественно въехал в отцовский замок, и во фляге на его бедре булькала живая вода.

 

Тесс привез воду поздно вечером, поэтому операцию по излечению короля было решено перенести на утро, когда все выспятся и отдохнут. Флягу доставили в королевскую опочивальню и водрузили на столик, где уже стоял Грааль и на серебряном блюде лежали яблоки Гесперид.

А наутро столик оказался пуст. За ночь волшебные предметы исчезли.

Стражники, охранявшие в ту ночь покой короля, клялись и божились, что в комнату никто не входил. Первый министр носился по замку в полном душевном расстройстве и ежеминутно промокал глаза - секретарь едва успевал подавать ему чистые носовые платки. Начальник полиции уклончиво обещал принять все меры к изобличению виновных в пропаже. "Не найдешь - отрублю голову", - холодно констатировал Элмунд, и начальник полиции, побледнев, отправился руководить поисками преступника.

Лекарь вышел из покоев больного мрачнее тучи.

- Ну как там? - набросился на него Тесс.

- Очень плох, - скорбно покачал головой доктор. - Боюсь, ему осталось от силы несколько дней. Он угасает на глазах; если сию же секунду не применить какое-то чудодейственное средство - король умрет.

И тут раздался голос младшего из королевских сыновей.

- Пустите меня к батюшке, - смущенно попросил принц. - Мне надо с ним поговорить.

Лекарь посторонился, давая ему пройти, и принц исчез в отцовских покоях.

Морайн, как обычно, сообразил первый - отодвинул Элмунда в сторону и припал к замочной скважине. Смотрел недолго; потом прижался ухом и, наконец, повернулся к братьям, пожал плечами в ответ на невысказанные вопросы:

- Ну что... Сидит у постели, что-то говорит, что-то показывает... Отсюда не понять.

- А ну-ка дай я! - подскочивший Тесс оттолкнул брата от скважины, склонился к ней сам. Впрочем, он смог разобрать не больше, и его сменил Морайн: Элмунд отказался подслушивать, сказав, что это против правил рыцарской чести.

Так прошло несколько часов. Наконец дверь спальни отворилась, и из нее вышел младший принц. Не сказав никому ни слова, он медленно побрел прочь из комнаты; лекарь нетерпеливо устремился к больному.

Когда врач появился на пороге, он был серьезен и задумчив.

- Король спит, - негромко сообщил он. - Не знаю, как ему это удалось, но температура спала. А сон восстановит силы больного. Не хотелось бы вселять преждевременные надежды, но не исключено, что кризис миновал.

- Урра! - шепотом заорал Тесс. Морайн вполголоса пробормотал, что закажет благодарственную службу в самом большом соборе города - правда, тут же оговорился, что торопиться с этим не следует, напротив, надо дождаться, пока отец окончательно выздоровеет. Первый министр шумно высморкался в платок, а молоденькая служанка на радостях кинулась обнимать его секретаря.

Одним словом, замок ликовал. И только один Элмунд вспомнил о том, кто сотворил это чудо.

Младшего брата он нашел в отведенных для него покоях. Слуги выносили из комнат последние сундуки с одеждой и книгами, сам принц был одет по-дорожному и как раз натягивал тонкие кожаные перчатки.

- Похоже, он выживет. Ты знал, что так будет? - напрямик спросил Элмунд. Брат улыбнулся и промолчал.

- Что ты говорил ему и чем его вылечил? - решившись, произнес старший принц.

- О, на самом деле ничего такого, - скромно отвечал младший. - Я показал отцу вот эти три вещи и напомнил ему кое-что из того, что он мне сам когда-то рассказывал, вот и все, - с этими словами он указал на золотой медальон, детскую рубашонку и исписанный лист бумаги; все предметы лежали на низеньком столике.

- Вот это, - младший взял в руки медальон, - портрет нашей матери. Художник хотел запечатлеть ее улыбающейся, а улыбка у нее никак не выходила. Тогда он попросил нашего отца встать у него за плечом, а королеву - смотреть на короля. Видишь - эти глаза так и лучатся любовью? Я напомнил отцу этот эпизод и сказал, что мы, дети, тоже горюем по ушедшей матери, но не хотим оплакивать еще и отца.

А вот это, - принц указал на рубашонку, - твоя одежка, братишка. Она была на тебе, когда ты впервые встал на ноги. Правда, ты тут же шлепнулся - видишь это грязное пятно сзади? И наш отец был так восхищен и счастлив, что приказал сохранить ему эту рубашку. Я сказал отцу, что мои братья выросли, стали мужчинами и совершат еще много подвигов, которыми он сможет гордиться так же, как гордился когда-то первым шагом своего первенца.

А потом я показал ему это письмо. Его доставил мой слуга сегодня утром. Когда я уезжал к отцу - моя жена была беременна; позавчера она родила, и мне написали о том,  что у меня появился наследник. Видишь вон там, внизу, отпечаток ладошки? Это ручка моего мальчика, - устало улыбнулся принц. - Я показал ее отцу и сказал, что теперь у него есть внук, его первый и единственный внук. И если он поправится - я непременно привезу к нему малыша, чтобы он познакомился с дедом. А потом я добавил, что еду к жене и ребенку.

Вот и все. Как видишь, никаких чудес, - развел руками младший. - А теперь прости меня - мне и вправду пора ехать.

Он вышел из комнаты и затворил за собой дверь. Элмунд видел из окна, как брат сел в карету, как щелкнул кнутом кучер, как экипаж доехал до подъемного моста и скрылся за стенами замка.

А потом он перевел взгляд на волшебные вещи, которые так и остались лежать на столике.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"