Мистер Гулькардс любил определенный порядок вещей, как в своей комнате, так и в окружающем его мире. Он четко знал, что последует неминуемо за тем или иным его действием, и жил, преимущественно ничего не нарушая.
Если же он вдруг замечал, что вещи в его комнате переставлены со своих мест на другие, он страшно сердился, путался, пугался, становился растерянным, говорил невпопад и совсем не то, что следовало говорить в тех или иных ситуациях. Словом он выпадал из своей обычной колеи и чувствовал себя не в своей тарелке.
Стайка гномиков так заразительно хохотала перед его домом, что он невольно остановился перед ними, не зная сам, для чего и зачем ему надо слушать этот смех и что следует делать дальше. Ведь план его действий на сегодняшний день был строго нарушен. Кто-то переставил на его письменном столе чернильницу с дальнего левого угла на самую середину стола. Это был возмутительнейший факт. Пример прямого неуважения! В своем бесстыдстве и наглости перешедший все мыслимые и немыслимые границы! Учитывая то, что вот уже на протяжении четверти века, сколько помнил мистер Гулькардс, эта чернильница всегда стояла на своем месте. И никто никогда не пытался ее передвинуть. Кроме, естественно, служанки, которая прибирала в обширных комнатах и затирала пыль. Впрочем, тут же спеша, установить вещь точно на тоже прежнее место.
Скрипя зубами, мистер Гулькардс взял себя в руки и неимоверным усилием воли заставил успокоиться и больше не раздражаться.
На следующее безобразное утро, мистер Гулькардс заметил, что чернильница вовсе пропала со стола. Тогда он схватился за волосы и завопил.
- Ничтожные гномы! Эти позорные твари вздумали насмеяться на до мной! - закричал мистер Гулькардс не своим голосом, распахнув окно в своей спальне. - Караул!!!
Собственно, если бы его сейчас кто-нибудь увидел, то верно подумали бы, что свихнулся очередной миллионер, обанкротившись на маклерской бирже.
Но с мистером Гулькардсом этого не произошло. Он, надо сказать, весьма бережливо относился к собственному здоровью и поэтому нарядился в свой солидный черный костюм и преспокойно вышел во двор в шляпе и с тросточкой в руке.
Дело было почти днем, вернее перед самым ленчем, когда мистер Гулькардс хорошенько прогулявшись по скверу, вместо утренней зарядки, вернулся домой с ворохом свежих газет.
Там его ждало еще одно небывалое известие. Ибо его любимейшее кресло-качалка, вот уже на протяжении двадцати лет, не передвигавшееся со своего коронного места перед окном, с самого того золотого времени, когда было приобретено по совету банкира мистера Клабда, было теперь ужасно страшно передвинуто к самым дверям, то есть на самый проход. Да так, что мистер Гулькардс, по привычке, проходя в дверь, внезапно на него наскочил и едва не опрокинулся к верху ногами, как акробат балансируя руками и стоя на канате под куполом цирка. Шляпа его покатилась по полу. Тросточка выскочила из руки, а ворох газет разлетелся по всей комнате, как стая перепуганных чаек.
Мистер Гулькардс сначала потерял дар речи, а затем выронил из рук вместе с тросточкой и ворох свежих газет.
- Кто бы ты ни был злой и подлый человек! - вскрикнул, через минуту собравшись с силою воли, потрясенный мистер Гулькардс. - Выходи на бой!
Вместо ответа, с потолка на пол, прямо перед самым носом мистера Гулькардса упал огромный пузатый серый паук. Перебирая поспешно лапками, он забился в правый угол дверей.
Следующее новое утро также не принесло ничего хорошего, кроме сплошных огорчений.
Вместо того, чтобы позавтракать свежей манной кашкой, которую себе приготовил или пытался приготовить, мистер Гулькардс отведал табаку и принялся тотчас оглушительно чихать.
Толстушка служанка Матильда на эти дни, как нарочно отпросилась домой, чтобы поздравить с именинами любимого племянника. Так что мистер Гулькардс в этот день оставался в своем доме совершенно один. Без слуг как без рук. Его этот факт, однако же, не смущал. Впрочем, тоска была лишь по поводу того, что некого ущипнуть за пухленькую задницу. День-два он перебьётся. Смущало другое. Экое небрежение его вещами какого-то подлого вредителя невидимки. Мистер Гулькардс уже начал подумывать о том, чтобы незаметно и спешно обратится в ближайший полицейский участок, дабы прекратить это возмутительное безобразие в его доме.
Если бы сейчас видели его многочисленные родственники, то верно решили бы, что мистер Гулькардс... их любимейший и милейший мистер Гулькардс... больше никогда не вернется к своей прежней строгой жизни рассчитанной по минутам и по шагам.
Вместо рубашки мистер Гулькардс одел на голое тело пиджак, а вместо изящных туфель натянул сапоги. Вместо шляпы на его голове остался ночной чепец, а вместо табакерки с нюхательным табаком мистер Гулькардс прихватил в карман кусочек голландского сыра. Надо сказать, что именно сейчас он был так потрясен, что, казалось, всего этого не замечал, а равно и того, что по уходу оставил даже не запертой входную дверь, чего не случалось с ним уже лет тридцать, если не более, учитывая и то, что сейчас благородному мистеру Гулькардсу уже стукнуло сорок.
Увидев перед собой разгуливающих голубей, мистер Гулькардс извлек из кармана медный ключ и уронил его себе под ноги, вместе с носовым платком. Далее к нему подскочил кокер-спаниель, которому мистер Гулькардс с испугу скормил припасенный для себя кусочек голландского сыра и зашагал преспокойно на сборище гномов, рассевшихся в ряд в его беседке.
Гномы о чем-то шумно беседовали и затевали, видимо, против мистера Гулькардса какую-то новую проделку. Проще сказать, очередную пакость.
Все они пустились в рассыпную при виде злобного мистера Гулькардса, каковым он не бывал уже примерно лет двадцать. С тех самых пор, когда умудрился раздавить на столе большую и жирную муху с помощью паломника. Всё это лишний раз подтверждало злонамеренные планы гномов по поводу хозяина.
- С мистером Гулькардсом что-то определенно стряслось! - решила старинная управляющая делами мистера Гулькардса старуха Вольсля, являвшаяся всегда в этот день недели к хозяину в его кабинет. Вот уже на протяжении лет десяти поддерживалась эта традиция незыблемо, но сегодня там его впервые не заставшая. - Иначе бы он не был таким злым и неприветливым!
- Никак что-то стряслось чрезвычайное! - продолжала рассуждать вслух старуха Вольсля. Ни мало не заботясь о том, что её как-нибудь может услышать сам хозяин мистер Гулькардс. - Ведь сегодня впервые за всё время, как я у них служу, он со мной не поздоровался. Даже напротив сделал вид, что не узнал меня!
Но спросить об этом сразу, старуха не решилась, посчитав более правильным, вопрос отложить на более благоприятное время. Когда именно? Когда в доме всё уладится.
Ближе к обеду старуха Вольсля приступила к мистеру Гулькардсу со своими обычными расспросами, на которые мистер Гулькардс отвечал сначала весьма односложно, а затем и вовсе забормотал полную чепуху. Что-то вроде того, что кипяток еще не весь вылился, а утренняя лужайка высыпалась перед сном и будет ли туман?
И только сейчас старуха Вольсля поняла, как ее любимому мистеру Гулькардсу, на самом деле, плохо.
- Называй меня рыцарь Гульдорф! Отныне я господин твой Гульдорф! - пробормотал мистер Гулькардс экономке Вольсли.
- Как это так? - хотела возмутиться старуха Вольсля. - Ведь вы всегда были моим мистером Гулькардсом! Какой же вы после этого Гульдорф? Вы, уважаемый, верно как-нибудь перепутали своё имя во сне? Плохо спали?
Но во время поняла, что пререкания бесполезны. Мистер Гулькардс был ужасно болен и чем-то чрезвычайно расстроен. Ко всему этому печальному обстоятельству добавлялся его весьма непривлекательный и даже вызывающе-смешной вид. Мистер Гулькардс был одет в неопрятный мятый и засаленный халат. На лице появилась реденькая поросль, чего еще с ее хозяином никогда не бывало, ибо последний каждодневно подолгу брился и умывался в ванной комнате целыми часами.
Мистер Гулькардс поспешил выгнать из дома экономку Вольслю и запереть за ней дверь, когда она попыталась дать понять, что так ходить неприлично и непристойно и особенно для всеми уважаемого мистера Гульдорфа. Уж сколь скоро вы изволите себя так именовать!
Ничего ей не помогло. Мистер Гулькардс... Птьфу, рыцарь Гульдорф решил для себя твёрдо и бесповоротно покончить раз и навсегда с этим мракобесием в своём святом доме.
ПЕРВЫМ пробуждением и попыткой выхода из помешательства был чисто интуитивный вопрос. Зачем? Который мистер Гулькардс задал при виде того, как гномы разожгли на его письменном столе небольшой костерок. Из особенно резвых гномов спешили поскорее бросать в пылающий огонь и все его письменные принадлежности. Сжигали записные книжки и наброски будущих книг, вместе с настенным календарем. Страшно некрасиво при этом веселясь и бесясь, как будто одержимые какой-нибудь неизлечимой проказой.
В огонь также последовали все его так тщательно сберегаемые манускрипты, древние письмена и прочие списки, собранные за всю жизнь с таким трудом и старанием.
Через три дня экономка Вольсля явилась вновь. Мистер Гулькардс, не говоря ни слова, пропустил её в свой кабинет. Затем он накинул на свои плечи плед и громко в голос заревел, как медведь.
Следующим позывом и порывом души было снять с ног громоздкие сапоги, натёршие ему мозоли на пятках. Проделав этот трюк и оказавшись босиком на ковре, рыцарь Гульдорф мгновение промедлив всё же сообразил. Надо выгнать мерзких гномов и освободить свой дом, в котором он один полноправный хозяин. Выглянув в окно, рыцарь Гульдорф увидел, как сквозь ослабевающую пелену дождя и тумана проскальзывает слабое солнышко. Через полчаса дождь перестал, а на смену тумана и тучам взошло яркое и теплое солнце.
- А это такое желтое? Как его назвать? - спросил мистер Гулькардс, скинув шерстяной платок у экономки Вольсли с плеч и показав пальцем на выглянувшее солнце. Та изумленно всплеснула руками, видя, как переменился в лице мистер Гулькардс. Щёки его стали розовыми, как у молодого поросёночка. Он явно шел на поправку.
- И вы теперь снова мистер Гулькардс?-робко спросила экономка.
- Правильно! Я не желаю больше быть рыцарем Гульдорфом! - подтвердил мистер Гулькардс и уселся в свое кресло-качалку, преспокойно закуривая трубочку, как в старые добрые.
- Я, как видите, немножко приболел. Впрочем, меня немного расстроили эти гномы. Они всё время мне пакостят. Наверное и сейчас под моим окном. Подслушивают, о чём я с вами говорю. - Мистер Гулькардс хищно вытянул нос, бросил трубку на пол. Затем рывком вскочил с качалки, подбежал к окну и стал высматривать гномов.
- Видит бог, мистер Гулькардс, я не хотела доставлять вам никакого беспокойства! - замялась экономка Вольсля, пытаясь оправдаться.
Мистер Гулькардс тотчас её и простил.
В это время в соседней комнатке раскрылся с шумом шкаф, при чём обе его створки и оттуда вывалилось наружу скомканное грязное нижнее бельё мистера Гулькардса.
На улице прямо под окном завыл чей-то сбежавший мохнатый пёс.