|
Прав Кант: только разум вносит во все порядок. Василь Петрович очень уважал порядок во всем, только забывал, что за чем. По порядку выстроенный день вносил свои коррективы, и Василю приходилось править список поставленных задач. К тому же список непроизвольно пополнялся, и все более терялась порядковая очередность значимости. Значило ли это, что приоритеты сдавали свои позиции? Нет, с приоритетами все было в порядке - во главе угла стояла тщательно обведенная запись:
Не забыть!
Далее по списку.
А вот в списке всегда находились черные дыры.
Петрович проснулся с ужасным чувством утраченного.
Что утрачено?
Забыл... Но чувство осталось, оно зияло черной дырой в памяти, и в нее - дыру - улетало ощущение благополучия. Оставалась зыбкая пустота...
- Надо бороться! - не сдавался Василь, заполняя пустоту медленными каракулями распорядка дня.
Память ненавидела Василя. Постоянно проживая в кафеле палаты реанимации, она плевалась на все, что попадало в радиус доступности, все время выплевывая пластиковую пуповину, связующую ее с Петровичем, но Василь выкручивался! Эквилибристки! Мастерскими па балеруна отяжелевшего от бремени, ловил концы окончаний всеми конечностями, иногда зажевывая пластик памяти до беспамятства, но всегда в месиве связок находилась дыра. Перетекание ИЗ в ВО возобновлялось. Бремя реанимированной несло самое себя, а это все равно, что разложившейся плоти быть не похороненной.
Память страдала физически от запаха букв, которыми Василь вязал связь с миром. Короче, все это пахло войной. Смертью.
Носилками с конечностями.
Тележками с овощами мозга.
Контейнерами несортированного мусора.
Непроизвольно пополняемой свалкой ценностей, которые носитель все время переставлял по собственному правилу порядковой очередности приоритетов.
Слова ложились, притираясь друг к другу, пытаясь привести этот расклад пасьянса значимости в ровный ряд, но Петрович, подстрекаемый совершенно оборзевшей памятью, путал карты, меняя местами второстепенное с шестистипенным и так дальше, и дальше...
Звонок дочке, кура, хлеб, квартплата, новые носки, топ-шоу по РТ, кардиостимулятор и но-шпа - тасовались, вытесняя друг друга.
Что так слезит мне подсознание?
Поправка: как оно благоухает петричером на навозе? (зачеркнуто)
Поправка к поправке: Дифференцировать патологический мидриаз от физиологического можно по реакции на свет.
Света в нем было на грош, но желание просветления пыхтело в потолок моджо. Нарративно изложенное в своем собственном авторском стиле интерпретатора, оно пыхтело себе в затылок значимости, но млявость во всем теле выдавало в нем оксюморона, узника свободы от знания.
- Почему же тогда я знаю, что я не знаю? Может я сплю?
Василь зажмурился, и закрытыми глазами схватило видение. Он его создал!
Нет, это видение поймало его в свою ёмкость. Сердце ёкнуло, но рука уже записывала симптомы, далее - дату и время, далее - самопроизвольно всплывшее окно прогуглило память прочитанного вчера:
Ятрогения - самовнушение, влекущее заболевание от неправильно понятой информации.
Испуганный Василь хотел зачеркнуть всплывшее, но тут же забыл. Записи ползли, как полки в наступление на неприятеля. Петровичу и самому это было неприятно.
Кардиостимулятор и цугцванг шахматной партии, рецепт яичницы и симуля́кр пойманного изображения в объектив глаза, что срочно потребовалось зафиксировать (привязать) записью, далее - пояснить, и легионы букв ползли, вытесняя друг друга, а ниже красовались цитаты, даты, телефоны, адреса.
Петрович собирал из выстроенного диковенные букеты - связки с пояснениями: что из чего следует. Типа раскодировок - наподобие сонника. Это было его флаконом, он наливал туда себя. Таким заполненным он и вышел сейчас в пространство во вне.
День принял его жарким дыханием асфальта, к которому липли шлепанцы.
- Как же я забыл одеть сандалии?! - уже порядочно взмокнув, он нырнул в спасительную прохладу супермаркета и пошлепал по рядам, изучая разноцветные бирки на продуктах, сверяя написанное со своими пометками в блокноте. Там явно что-то не стыковалось, и Василь по нескольку раз брал одну и ту же упаковку.
- Нам продают то, что мы покупаем,- ворчал Петрович,- значит мы такие!
- - -
- Что он высматривает? - следил за странным субъектом по монитору видео Джаник Ваганович, директор магазина, - Алевтина, у тебя там все в порядке? Инспекция должно быть нюхача направила... чуяло мое сердце...
- Да все нормуль, Джаник, с утра все вчерашнее перефасовала! - лениво потянулась Алевтина, напрягая свою выдающуюся грудь.
- Который раз уже? Кур прошлого месяца на гриль давно пора отправить,- разогретым взглядом Джаник уперся в Алькину грудь, но вовремя вспомнил о порядке приоритетов, отложил горячую мысль на потом.
- Вот что, ты... это... сходи, отнеси ему сегодняшнюю фасовку.
У Алевтины с памятью был другой "роман", она ее хоронила чуть ли не каждую секунду. И памятке удобно и Альке не больно - мужчин, забывающих ее на следующий день после связи, Алевтина зарывала между извилинами синапсов, а на грядках мозга выращивались диковинные цветы тепличных огурцов-мечт, никогда не дающих ни завязи, ни плодов, ни семян. Память Альку боготворила, наградив особенным знанием - чуйкой.
Алевтина сразу же нашла "странного субъекта" у кассы, тот что-то сосредоточенно зачеркивал в блокноте.
Выставив вперед свой главный козырь, к которому прижимала свеженькую упаковку с цыпкой, Алька ласково проворковала:
- Мужчина, вы не тот продукт со стеллажа взяли, я его к списанию приготовила, - и, все так же сально улыбаясь, быстро произвела рокировку с упаковками.
Василь слова сказать не успел, от неожиданности выронив книженцию. Получив уже уложенные в пакет продукты поплелся к выходу, шаркая шлепанцами.
- Блокнотик забыли! - вскричала вслед Алевтина, с удивлением рассматривая потертую обложку, на которой крупными каракулями было выведено:
![название книжецы []](/img/a/anton_awajs/skleroz/pamjatnik.png)
- Что это? - ласково прожурчала она.
...
- Что это? - силясь что-то вспомнить, пропыхтел он.
...
Набрякшее ощущение неизвестности осклабилось и потрогало языком своё грызло - ротовое отверстие с зубами. Искусственным не воняло. Щелкнул фиксатор. Деколь выхватила кружком это обследование, оно взглянуло на ротовое со стороны, и чуть было не упало в обморок. Дискурс (фрагмент его, излагающий некое отдельное от него) был мерзок: мысль крутилась воронкой и уходила мыслеворотом вовнутрь бесконечности, а в конце этого тоннеля была Она - победитель!
- Вот где... Захоронилась-таки, сука...
И сразу на фоне этого сумасшедшего создания ум прояснился: пиво в авоське (ура!), погода прекрасная, память пустая (зачеркнуто) отсутствует, рядом широко улыбается чья-то грудь и всё 'атлична-атлична!'
- Ну ёпт... - подумал он и перестал думать.
С тех пор счастье не покидало Василя Петровича.
![памятник []](/img/a/anton_awajs/skleroz/pamjatnikris.png)
| |