Глазарь Антон Владимирович : другие произведения.

Ненужные функции

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Неверные выводы" - это 4 крохотных рассказа. Темы в них во многом схожи, и каждый текст написан с целью ошибиться, запутать самого себя. Мои выводы явно неверны, но правильных и не нужно.


Ненужные функции

   Третьего числа, каждого месяца мне приходила ведомость о начислении денежных средств на мою карту. Платили мало, но на жизнь хватало. Быть врачом и иметь семью - роскошь. Я жил в достатке, но не в роскоши. Каждый второй вторник месяца, десять часов без перерыва читал лекции в мед. Академии - плюс еще полторы тысячи в карман. Оплата была по факту прочтения. В итоге, максимум четырнадцатого числа, я имел свой стандартный месячный запас средств. Шел в магазин, брал на излишек бутылочку древесного цвета бренди, и растягивал её до следующего месяца. Бренди я пил понемногу, только когда о чем-то задумывался. Задумывался я часто, поэтому порции были до смешного мизерными.
   Начало июля. Утро. Из нейрохирургии переводят мальчика. Полчаса после операции на открытом мозге. Сезон пьяных дебошей уже начался, и, по традиции, в НХО целая очередь и все койки забиты. Мальчик попадает ко мне, в пустую палату отделения психиатрии. До самой шеи в бинтах. Только рот и нос открыты. Две прорези на глазах. Дверь закрыта на ключ, чтобы не дай Бог не зашли гости из моих пациентов.
   Пациенты мои, как правило, бомжи (или, как их с улыбкой называют наши санитарки, "бомжики"). Некоторые после травм, некоторые просто косят. Летом их меньше - на улице тепло и достаточно еды. А вот зимой от них отбоя нет. Самое ужасное, что в жажде бесплатной кормежки, они готовы на все: мочатся на стены, гадят в центре палат, облизывают медсестрам лица. Вонь не выветривается никогда. Мы привыкли.
   Меньшая часть моих пациентов - те, кому действительно нужна помощь, терпят беспредел вместе с нами. У нас лишь проходят диагностику, кладем к бомжам лишь самых сложных пациентов - тех, кто не сможет прийти на дневной стационар. Из нашего "Ада" попадают либо обратно в мир, либо в специализированную клинику. Третьего не дано. И все хотят обратно в мир. Даже бомжики знают, что в клинике с ними никто не будет так любезен, как мы. Нет, кормят там так же, и свободы действий там столько же, но вот только на галоперидол там не нужно выписывать долгие заявления на использование. Просто обколют и посадят к окну. Сиди себе, надейся, что сердце выдержит. За такое негуманное отношение, и за изрисованные в ней палаты сказочными персонажами, мои пациенты прозвали клинику "Тереморг".
   В Тереморг всегда отправлял с неохотой. По сути, для постановки диагноза подпись главного врача не нужна, но никто из врачей не решался практически закончить жизнь человека без моей замысловатой закорючки. Если у больного были родственники, то, конечно, всегда отдавали на попечение, однако у бомжиков никого не было и, случись косящему действительно иметь серьезное расстройство или патологию, сказка для него была неизбежна. "Кто-кто в Тереморге живет..." - проговаривал я себе под нос, в момент подписания такой путевки.
   Я в своем кабинете, перебираю методички. Готовлюсь к осени, мечтаю об отпуске, а он вот только-только закончился. Кондиционер перенесли в приемное отделение, и в кабинете очень жарко. Окно на солнечной стороне, и жалюзи совсем не спасают. Из коридора слышен металлический звон - развозят завтрак. Я поел дома, но кормят у нас слишком вкусно, чтобы отказываться. Подчеркиваю желтым маркером важные тезисы в разделе "нарушение работы речевого центра головного мозга" и поглядываю на дверь. Шум тележки с завтраком все ближе. Даже потекла слюна от пряного аромата свежего хлеба.
   - Дмитрий Владимирович, вы завтракать будете? - появилась улыбчивая санитарка лет двадцати. Как на фотографиях 60тых годов в стиле пин-ап, изогнулась с половником в руках и заворожено взглянула на меня своими румяными щечками.
   - Отчего же и не позавтракать?! Только немного, пожалуйста. И доброго утра вам, Катенька.
   - И вам доброго утра.
   В плоскую тарелку тоненьким слоем попадает манная каша. Совсем не жидкая, и без комочков. Аромат дает понять, что она сладкая и абсолютно точно вкусная. Два кусочка хлеба и почти фиолетовый какао в мою белую кружку.
   - Приятного аппетита.
   - Спасибо.
   Уже почти у дверей, почти у своей тележки, он резко обернулась. Застала меня дующего на ложку, наполненную белой амброзией. Слегка смутилась, но все же спросила:
   - Дмитрий Владимирович, а новенького, из НХО...кормить?
   - А он разве очнулся?
   - Нет, спит пока.
   - Так-так-так. Мне что-то передавал Константин Павлович, - ищу на столе еще советский выписной лист. Грязно-серый квадратный листок с размашистым почерком синей ручкой. - Ах да! - так и не найдя сказал я. - Он должен прийти в себя совсем скоро, так что Вы ему наложите обязательно. Почует аромат и тут же проснется! В нашем деле аппетит - одно из лучших лекарств.
   - Хорошо. Приятного аппетита еще раз.
   Остался один. С ручейком пота по лбу и таким же по волосатой груди. Ем, как ребенок, жадно и не боясь заляпаться. Какао оставило на дне кружки серый осадок - толстый несъедобный слой, образовавший восходящий ко мне холмик. В центре холмика было углубление, так что это скорее был приплюснутый вулкан. Воткнул чайную ложку в самое жерло круговым движеньем разбросал несъедобный порошок по краям кружки. На дне образовалось пустое кольцо, совсем без какао-порошка. По самому краешку дна был белый след керамической кружки, одной ширины на всем протяжение, и только в одном месте немного шире. Как змей, пожирающий сам себя, любимый и известный каждому белому халату Уроборос. Говорят, что моя прабабка была ведьмой. Говорят, что этот дар передавался в нашей семье по женской линии. Первичные и вторичные половые признаки, а так же документы говорят, что я совсем не женщина. Плюнул в кружку и понес её мыть.
   ***
   - Летаргия?
   - Нет, восемь букв ЧЕТВЕРТАЯ "Т".
   Медбратья разгадывают кроссворды в курилке. На самом деле это никакая не "курилка", а кладовая. Но здесь есть мощная вытяжка, проверяющих в больнице нет, большая часть персонала курит - это курилка.
   Я общаюсь с одним из своих лучших докторов - Ольгой Сергеевной. Самый спокойный человек в мире. Однажды, к её аорте больной в психозе приставил осколок стакана, а она даже глазом не моргнула. Одной рукой ухватила осколок, уводя его в сторону, а второй схватила больного за яйца. И сжимала их до тех пор, пока психоз "будто бы по волшебству" не испарился. В шутку тогда предлагал ей писать статью "радикальное лечение психопатических припадков", она сказала, что придержит тему для докторской.
   -...ну и как с ним быть?
   - Делай свою работу, если социально опасен, то точно в Тереморг.
   С последним моим словом, в курилке наступила тишина.
   - Или есть у тебя другие варианты? - решил я отпустить нить тревоги в воздухе.
   - Давай, подержим его еще немного? Палаты все равно пустые, с соседних отделений уже везут. Пусть полежит. Попробуем еще разок?! - пациента, за которого она так волновалась, все прозвали Василек. Имя свое он не помнил, но на шее у него был, то ли цветной лишай, то ли грибок какой, то ли рубец на коже - иссиня голубые пятна в форме круга с зубцами по контуру. Кто-то увидел в "этом чуде наплевательства на гигиену" известный луговой цветок, и так в нашем отделении появился Вася Василек. Ольга Сергеевна привязалась к нему очень сильно. Конечно, тот факт, что она может при надобности сжать в кулак все подштанное нутро бьющегося в истерике, делает из нее незаменимого специалиста, но женщиной она быть не перестает, и материнский инстинкт из нее никаким белым халатом не вырежешь.
   - Пусть лежит, но... за нейролептики расписываешься сама.
   - Хорошо. - голова её моментально упала вниз, подбородком почти касаясь шеи.
   - И без седативных. Первые неврозы и отправляем по адресу.
   Иногда приходится быть грубым. Казаться машиной, а не человеком. Этот Василек - старый дедушка. Без дома и семьи. На улице протянет еще год, наверное. В клинике загнется с первой дозой действительно сильных транквилизаторов. Стоит ли этот год хоть сколько-нибудь? Нужен ли он ему вообще? Я не знаю, но очень хотел бы подарить ему этот год. Только не имею права. Я должен быть машиной.
   ***
   Что общего между врачом и квартирой алкоголиков на окраине? В обоих случаях много тараканов. Иногда, мы от нечего делать ставим себе диагнозы. И все заканчивается шуткой, если ты отоларинголог. Если же ты психотерапевт, в какой-то момент находишь и патологии. Вечерами напролет думаешь, кто кого лечить должен: ты - дипломированный специалист пациентов, или они - чистодушные овечки тебя. Может ни диагноз, ни дозировочку они тебе не поставят, но зато на опыте лечения пропишут самые необходимые препараты. Что с вами говорите, Дмитрий Владимирович? Зрение подводить стало? А головные боли мучают? Еще и сухость во рту, и беспокойный сон... А почему? Ах, шум в ушах. А помните, вы утром лист выписной не могли найти? С памятью все хорошо, в последнее время? А как с потенцией? Ну, я так и думал. Понятия не имею, что у вас, но электрофорез и вон те серые таблетки вам помогут! Ой, еще же и операция. На лечение записываемся?
   И тут уже я бы встрял: энцефалопатия головного мозга, не? А мне в ответ: понятия не имею, голову вскрыть дадите?!
   Нельзя самому ставить диагноз. Никогда. Сам своих болячек не разглядишь: увидишь родинку - решишь, что меланома. Самое большое желание врача: если уж мочиться в утку, так хотя бы не в своем отделении. Представил себя, бегающим с нашими бомжиками, и мочащимся на стены. А Ольга Сергеевна с укором бы смотрела, как я кладу кучу в центре палаты, и придерживала бы буйных медбратьев. А затем те, за все вписанные им ночные дежурства, за все урезания зарплаты, простынями мотают меня к кровати. Нельзя так. Лучше уж овощем среди чужих людей, чем живчиком-огурчиком (тоже овощ, кстати) среди коллег.
   ***
   Вечер. Прохладно. Уже снимаю халат и намериваюсь уйти. Стук в дверь. Катенька
   - Дмитрий Владимирович, я ему и завтрак и обед, и ужин. А он так и не очнулся.
   - Катюш, я ухожу уже. Ты о ком?
   - Мальчик, с НХО. Лежит себе без сознания. Может его к капельнице? И...
   - Нет-нет-нет. Никаких капельниц! Должен очнутся, иначе его в реанимацию переводить нужно. Так. Передай ночным, что, если к двум не очнется, пусть переоформляют его. Их ночных тоже предупреди.
   - До двух дотянет? После операции все-таки...
   - Крепкий вроде бы.. упитанный, насколько я помню.
   На том и порешили. Отправился домой, где меня никто не ждал. Только едва начатое бренди и мягкое кресло перед ноутбуком. Уже не помню когда начал осваивать javascript. Естественно, сразу же установил Linux. В мои 49 это выглядит, как попытки догнать уходящий поезд на самокате. Интерес к языкам программирования появился, когда у одного пациента в посттравматическом бреду обнаружилась навязчивая идея о способностях свободно говорить на двоичном коде. Бесконечное повторение "ноль, ноль, один, ноль, ноль". Конечно, все оказалось бредом, но, пока я декодировал нули и единицы в полное ничего, много всего, так далекого от мира медицины, пришлось прочитать. "Пришлось" - неправильное слово, делал я это факультативом. Государство никак не обязывает врача разбираться в тараканах больного. Оплачивается исключительно врачебная деятельность, а не человеческое отношение. Но все хотят быть человеком, а должны быть машинами.
  
   <p><span style='font-size:12.0pt'><a href="#quesrions#"> a>span>
   <span style='font-size:12.0pt;margin-left: 65%'>
   <script type="text/javascript">
   // Пожалуйста ответь (h1)
   var title = 'Кто ты такой?';
   // Хотя бы самому себе (h2)
   var subtitle = "Хотя бы сейчас";
   // Вопрос
   var questions=[
   {
       text: "Ты человек, или машина?:",
       answers: ["человек",
            "машина",
       correctAnswer: ?
   }
   ];
   script>
  
   <style>
   span.quest {font-weight: bold;}
   style>
  
   <h1><script>document.write(title)script>h1>
   <h2><script>document.write(subtitle)script>h2>
  
   <form name="quiz">
   <ol>
   <script>
   for(var q=0; q
   var question = questions[q];
   var idx = 1 + q;
  
   document.writeln('
  • ' + question.text + '
    '
    );
       for(var i in question.answers) {
           document.writeln(' + idx + '" value="' + i +
           '" Black"> + q + ', this.value)">' + question.answers[i] + '
    '
    );
       }
       }
       script>
       ol>
       <input type="button" onClick="Score()" value="Проверить результат" />
      
       Прервался. Компиляция. Не работает. Закрываю ноутбук и дотягиваю разбавленный бренди. Щурюсь в экран телефона: 3:47. И чуть ниже: "5 пропущенных вызовов +79234823777"
       Перезваниваю:
       - Дмитрий Владимирович, у нас тут..- пацанский голос из трубки.
       - Алло, ночной что ли?
       - Да, это Вадим. Мальчик встал!
       - Какой мальчи..? Ах. Ну, встал и здорово, - я вдруг почувствовал сон в суставах. Голова вдруг затекла пеленой. - Как самочувствие?
       - Он ест! Катя еду не стала убирать, так он в час ночи проснулся, слышим шорох в коридоре, в палату его входим, а он ест, как бешенный. Все съел, и еще начал требовать.
       - Дали?
       - Конечно. Только ему и этого мало было. Съел все, что у нас было, потом начал орать, что еще хочет.
       - Острый психоз?
       - Нет. Дмитрий Владимирович, просто агрессивно. Как будто с голода умирает.
       - Сейчас что?
       - Мы в магазине еще купили всякого. Он поел, в туалет сходил, и снова уснул.
       - Ну, тогда завтра посмотрим, - и уже убирая трубку от уха. -Спасибо, что позвонили.
       Сон никуда не делся. Теперь он стал еще желаннее. Завтра меня ждет что-то интересное. К сожалению, только завтра. Вспоминаю утреннее какао. Наверное, он бы идеально подошел и для окончания дня. Вулкан. Уроборос. <Sistem off> ;
       Printout (`dream');
       ***
       Улица дышит прохладой. Солнце еще выползло из-за домов. Я, дожевывая бутерброд с сыром и ветчиной, выруливаю в сторону нашего бастиона. Такой завтрак - стандартный для белого халата. К тому же без семьи. Вот только прячущееся между двумя ломтями хлеба у всех разное: ординаторы и фельдшеры могут довольствоваться и одним маслом, а вот главврачу и завам приходится раскошеливаться. Это, как показатель статуса. Все должны заглядывать тебе в рот, сглатывать слюну, и желать добиться твоего места. В этом все наше различие - в том, что у нас есть вне омытых хлоркой стен. Ведь в кабинетах из кранов такая же рыжая вода, как и в ординаторских. Воздух тот же. И лишь уважения пациентов чуть больше. Но не в моем отделении - у нас от пациентов, вместо уважения, ненависть. Медбратья и медсестры больным просто не нравятся, я - дьявол во плоти.
       Захожу в отделение. Все еще жую. На больших прибитых к стене электронных часах 6:29. Ровно полтора часа до начала рабочего дня. Отделение спит, в курилке режутся в карты зазёванные ночные.
       - Дмитрий Владимирович! Вы...как-то рано сегодня, - бритый наголо Вадим.
       - Кто рано встает... Как мальчик?
       - Спит. Больше не просыпался.
       - Ну, и хорошо. Сон - лучшее лекарство.
       Достал сигарету и пока шарил по карманам в поисках зажигалки, обнаружил перед лицом вытянутую руку Вадима. В кулаке зажигалка, из нее длинное пламя. Втягиваю дым и говорю "Спасибо". Сигареты - это второе, что отличает нас. Не всех, конечно. Есть и старые мерины, что до сих пор не слезли с Балканки, но большинство, уже добившихся успехов былых халатов, все же берут сигареты подороже. Вообще, среди врачей курящих все меньше и меньше. И причина совсем не ясна. Нам с самой первой затяжки известно, как это вредно. Регулярно наблюдаем последствия курения, но так же мы наблюдаем и последствия, например, сливочного масла. И непонятно, что хуже атрофия легких, или жировые бляшки. Поэтому врач не бросит курить из-за того, что это вредно. Врач знает, что практически все вредно. Полезно сидеть под одеялом дома и пить заваренную в кипятке ромашку. Да и то не всегда. Так что в разные моменты жизни, что угодно может стать ядом. Но курящих врачей становится все меньше. То ли взлетевшие цены работают, то ли повсеместный запрет на курение. Скоро станем совсем здоровой нацией, и работа для меня закончится.
       ***
       В кабинете душно. Окно закрыто, а солнце краешком уже выглянуло над крышами домов, что напротив. Запускаю рабочий компьютер. Тут же жму Del. Вхожу в bios и меняю загрузочный диск системы на usb. Save and exit. Быстро вставляю переносной жесткий диск.
       Мир стал невероятно удобным. Я еще помню те времена, когда скорость интернета позволяла-таки за десять минут увидеть одну смешную картинку, или пошлую (что гораздо чаще). Те времена, когда для DDOS-атаки достаточно было всего двух-трех ПК. Серверы перегружались моментально. Слово Гигабайт было почти незнакомо. И казалось запредельной мечтой. Сегодня же плоская, размером со смартфон черная коробочка имеет внутри 1 Терабайт памяти. Её не нужно втыкать кучей проводов к системному блоку. Один usb-провод и твоя операционная система окажется в любой машине. И, я уверен, что и это уже "прошлый век", но на самокате догнать поезд трудно. Я очень стараюсь, но пока что получается только на этом уровне.
       Шум в ушах и головная боль, вновь вернувшись, двойным комбо не дали нормально поспать. Два часа поворочался. Вроде бы даже немного вздремнул. Однако, на третий час пошел одеваться и поскорее направился сюда. Код осваивается только на практике и сильно затягивает. Писал бы дома, точно не заметил бы, как наступило утро. Нашарил в портфеле книжку в мягкой обложке. "Учебник и список команд js". Обе руки на клавиатуре, глаза вяло бегают вниз-вверх. Монитор-страница учебника.
       Старик медлителен. Старик не годен в учении. Молодой все освоит в минуты, старик в года. А старые, в свою очередь, всегда пишут законы для молодых, мешают им развиваться. Старых бьет зависть, что у молодых всегда больше возможностей и вариантов. Даже, когда старый был молодым, у него было меньше. Ведь он был молодым в другую эпоху. Что уж говорить про "теперь". Теперь совсем другой мир. Глобальный. Знания находятся в десятисекундном расстоянии от человека. Нужен лишь ориентир, направляющая. Если ты молод, и у тебя есть нужные ссылки и/или поисковые запросы, то ты за сутки станешь умнее и лучше всех старперов вместе взятых. Почему этому не учат в школах? Потому что школы старые, и работают там такие же старики, как и те, кто придумывают все новые и новые реформы. А поколение тем временем вырастает кретинами, и все из-за отсутствия нужных ссылок. Еще и Википедию (пусть и не самый честный ресурс) хотят запретить.. Завистливые старые немощи.
       ***
       - Дмитрий Владимирович, на обход пойдете сегодня?
       - Что? - поднимаю голову высоко-высоко. Она уже отвыкла смотреть куда-либо кроме монитора, отдается болью. Вижу медсестру. Не знаю её имени. Темненькая, с кулоном на груди. Слегка прищурил взгляд: с кулоном на огромной груди! Потираю глаза, и пытаюсь выпить из пустой кружки.
       - Просто конец недели, вы обычно...
       - Да-да-да. Сейчас, только халат накину.
       Ощущаю, как вокруг поднялась температура. Было душно, теперь же в кабинете стало, как в котельной. Расстегиваю две верхних пуговицы рубашки, надеваю халат. Закатываю рукава и беру с собой пустую кружку. Вместо палат, иду в сторону сестринской.
       - Девочки, кофейком у вас разжиться можно?
       - Доброе утро, Дмитрий Владимирович. Кофе мы не держим.
       - Может чаек тогда покрепче?
       - А чай ночью выпил н.х.ошный. Весь.
       -Как весь?
       - Ночные говорят, три чайника выдул. Все, что было заварили.
       - И до сих пор спит? Клеёнку хоть подстелили?
       - Без клеенки. Пока сухой.
       - И не вставал?
       - Ни разу.
       - Кружечку тогда у вас оставлю?! Посмотрим сейчас, что там за мальчуган.
       Поставил кружку на стол и отправился к палатам. Со всеми здороваюсь, осматриваю на наличие грязи и пыли. Один больной сказал, что его ночью били. Другой, что у него украли деньги. Обещал со всем разобраться. Наконец, единственная закрытая дверь. Ключ у санитарки, что шагала со мной. Открывает, входим.
       Белые стены, окошко с металлической сеткой снаружи стеклопакета. Кровать. Под белой простыней мальчик лет 12-14. В одних черных трусишках и бинтах на голове. В щелках для глаз видны сомкнутые веки. Изо рта струится слюна. В остальном простынь сухая. Мальчик полноват, но не толстый. Слышно легкое похрапывание.
       - Машенька, сколько сейчас?
       - Одиннадцатый час доходит.
       - Ну, тогда давайте будить.
       Мария, которая старше меня на пару лет, и от того, если бы не десять лет работы бок об бок, непременно постеснялся бы назвать её "Машенька", отправилась к нашему прожорливому гостю. Ласково дотрагивается до руки. Ноль реакции. "Митенька" - прям, как будила меня бабушка в школу. Митя не реагирует. Подхожу сам.
       - Дмитрий?
       - Да. Тезка ваш.
       Слегка подергиваю его за плечо: "Молодой человек. Дмитрий". Тоже ничего. Из кармана достаю маленький фонарик. Ловлю устрашенный взгляд Машеньки.
       - Нужно проверить, может он и не спит вовсе.
       Включаю фонарик, раскрываю веки. Резкое расширение зрачка. Два упитанных кулачка мне в грудь.
       - Да что вы делаете, суки! Пошли нахер от меня!
       - Оу. Юноша, выбирайте выражения, - опешил я.
       - Дайте поспать!
       - Дайте, задать вам пару вопросов, и мы тут же уйдем.
       - Пошел в жопу пидор старый. Мамке своей вопросы задавай!
       Накрылся с головой простыней. И уткнулся забинтованным лицом в подушку.
       - Как бы швы не разошлись, - заметил я. - Попробуем попозже.
       - Пусть спит, - подтвердила Машенька.
       Вышли в коридор и закрыли дверь на ключ.
       - Очень интересно.
       - Думаете, все-таки наш клиент? - на слове "клиент" Машенька сделала несвойственный себе наигранный голос.
       - Да вроде бы нет. Вроде бы вполне адекватная агрессия.
       - Но так ругался.
       - Я бы тоже ругался. Как выспится, поговорим с ним, - уже почти ушел от нее, как услышал.
       - Вы совсем не старый.
       Я даже улыбнулся небритым лицом. Развернул голову и тихонько по-детски, шутя, выдал:
       -...и во все не пидор, - показал ей краешек языка и ушел под её смех.
       ***
       Вечером все повторилось. Митенька ни в какую не хотел вставать. Он спал уже больше восемнадцати часов и все так же буйно отстаивал свое право на сон. Всех отправлял прочь, вырывался, отбрыкивался и прятался лицом в подушку.
       На часах было 20:43. Июльский вечер розовым небом манил с работы прочь. Принялся собирать вещи. Зашла Катя.
       - Дмитрий Владимирович, н.х.ошному оставить еды?
       - Думаешь, опять проснется?
       - Ну, вы ведь врач, - заметил в её лице смущение.
       - Точно. Вечно забываю. Оставь непременно. И побольше, чтобы ночным опять не пришлось с ним возиться. Только передай им, чтобы, если проснется, расспросили его.
       - Конечно..
       - Или может самому остаться? - посмотрел на нее, будто ей решать.
       - Что вы! Вам отдохнуть нужно! И так пришли ни свет ни заря! Так, кстати, и не позавтракали. Перед компьютером уселись - не дозовешься.
       - Ой, Катюша... завтра обещаю позавтракать. Обо мне так мама не заботилась, как ты.
       - Так работа такая, да и больше неко...- на последнем слове она резко сбавила громкость голоса, как звук магнитофона пропадал, когда садились батарейки.
       - С такими работниками, и не нужно.
       Снял халат, взял портфель и с десяток "Всего доброго" пока шел по коридору.
       ***
       Пол стопки бренди в широкий стакан. Туда три кубика льда. Мягкое кресло и клетчатый плед. Как пел во времена моей молодости русский монгол по имени Виктор. По сюжету песни должен быть еще "не нажатый вовремя курок". Наверное, не бывает курков нажатых вовремя. В мирное время!
       А какое время можно назвать мирным? Главный недостаток глобального мира - проблемы одних становятся проблемами всех. Так же и войны. Новостники, форумы, твиттеры будут кричать тебе о новых и новых жертвах, где-нибудь на Ближнем Востоке, например. И ты можешь либо пропускать мимо, либо оставаться человеком, а значит переживать. Терроризм стал доступным каждому. Как только голубиную почту сменили телефоны и радио, стало достаточно запугать одних, чтобы они раструбенили об этом всем. Как только телефон и радио сменились интернетом, запугивать хоть кого-то перестало быть нужным. Исламисты выкладывают в сеть постановочные ролики - расовое напряжение растет. Все курки нажаты не вовремя, иначе давно бы кончились пули. Тех, на кого следовало нацелить дуло, было больше, чем было сделано пуль за всю историю человечества. На сегодняшних мерзавцев и то пуль вряд ли хватит, что уж говорить о сумме всех рожденных. Кстати, ружья, как правило, как-раз-таки в руках у мерзавцев. А это сильно осложняет процесс нажатия на курок. Тем более вовремя.
       "Наверное, так мыслит машина" - подумалось сразу после тирады о группе "Кино". Отглотнул разбавленный талым льдом бренди. Открыл ноутбук и принялся выписывать строки:
      

    немного музыки


      
      
      
      

       nmousedown="SND.src='gruppakrovi.mp3'">gruppakrovi.mp3,
       nmousedown="SND.src='zvezdapoimenisolnce.mp3'">zvezdapoimenisolnce.mp3,
       DarkCyan">'">videlinoch.mp3,
       ="SND.src='pachkasigaret.mp3'">pachkasigaret.mp3,
       и mousedown="SND.src='peremen.mp3'">peremen.mp3.
      

       "Компилировать". Не работает. Жаль.
       Смотрю на телефон. Щурюсь: 1:36. Ниже: 1 пропущенный вызов +79234823777
       - Проснулся?
       - Да! Ест. Сперва в дверь ломился. Открыли, побежал в туалет.
       - То есть запомнил, где туалет находится?
       - Да, никого не спрашивал, сам по коридору рванул. Теперь вот ест.
       - Сейчас прямо?
       - Минут тридцать, как проснулся..
       - Сейчас приеду.
       Быстро надеваю штаны. В домашней футболке выбегаю во двор. Сажусь в свой черный потертый Форд и еду в сторону больницы. По дороге закуриваю.
       "Сегодня в час ночи, вчера в час ночи - будто по графику," - мелькнуло в голове. Справа светоотражающими полосами сверкнул пост ГАИ. Не остановили. Вряд ли я выпил лишнего, но спиртом все равно, наверное, разит. Со вслух произнесенным "Пронесло!" сзади замигали красно-синие огни. Звук сирены. Поворачиваю к обочине.
       - Старший лейтенант Фоменко.
       - Здравствуйте.
       - У вас задние габариты горят.
       -Тьфу ты черт, - резко дергаю ручку под рулем.
       - Документы ваши можно? - опустив в расстройстве плечи, лезу в бардачок.
       - Товарищ старший лейтенант, я на самом деле в больницу спешу. На вызов. Неловко, конечно..
       - Я вас больше нужного держать не буду. Выпивали? - отдаю права.
       - 50 миллилитров бренди разбавленного. Только что. И то не допил.
       - Тест пройдете?
       - Конечно, - мне в лицо упирается аппарат. Беру явно влажную белую трубку в рот и дую.
       - Все?
       - Секунду, - с полминуты спустя аппарат запищал. - Езжайте, - отдал мне права. - и аккуратнее на дороге.
       - Всего доброго.
       Как можно аккуратнее выруливаю на полосу. Еду не спеша, хотя сам себя тороплю. Вот уже и мой бастион, все равно еду 30-40.
       ***
       - Чуть-чуть не успели. Три минуты, как уснул.
       - Да еб вашу мать! - не выдержал я. - Много съел?
       - Много. Меньше, чем вчера, но..
       - Завтра тут останусь!
       - А сейчас?
       - А сейчас с вами, - заметил ужас в глазах ночных. Переглядывания и немые диалоги на тему перспективы смены в компании начальства. - Да, шучу я. Хорошей смены вам ребята.
       Обратно домой. Перед отъездом порылся в бардачке. Так и не нашел диска с "Кино". Все-таки CD окончательно устарели. Когда начнут выпускать флешки с музыкой? Или их уже выпускают? Самокат мчится совсем не со скоростью поезда.
       ***
       Сегодня решил спать. Спать нужно. Завтра проведу ночь в больнице. В кабинете есть диван, но он жесткий. Не для моей спины. Снова зашумело в ушах, снова заболела голова. Но спать нужно. Считать овец, если в памяти хранится только их мультяшный эквивалент, моветон.
      
       00000000 00000001 00000010 00000011 00000100 00000101 00000110 00000111
      
       00001000 00001001 00001010 00001011 00001100 00001101 00001110 00001111
      
       00010000 00010001 00010010 00010011 00010100 00010101 00010110 00010111
      
       00011000 00011001 00011010 00011011 00011100 00011101 00011110 00011111
      
       00100000 00100001 00100010 00100011 00100100 00100101 00100110 00100111
      
       00101000 00101001 00101010 00101011 00101100 00101101 00101110 00101111
       ***
      
       Знаете, кто просыпается за секунду до будильника, замирает на эту секунду над ним, и в момент сигнала отключает его? Роботы. Точнее люди-роботы. Те, кто уже ответили в своем тесте, на вопрос "Человек, или машина?", "Машина, исключительно машина". В них еще есть человеческие чувства, но жизнь для них - набор алгоритмов. Последовательных действий. И свою сущность они, как правило, отрицают. Никто не хочет быть машиной - их образ сильно испорчен кинематографом. Все хотят быть человеком. А надо именно машиной. Будильник прозвенит через минуту. Подчиняюсь времени и замираю в ожидании. Успеваю рассмотреть, что ничего невозможно рассмотреть. Зрение все хуже. Надо идти к окулисту. Там я буду всего лишь пациентом - не мое отделение - никто не покажет пальцем, не заметит "рухнувшего Бога". Успеваю представить бородатого старца в белом одеянии - Господа нашего Бога, стоящего в очереди в регистратуру поликлиники. Первая нота будильника - выключить.
       Спина, видимо, уже и для мягкой кровати не подходит. Суставы ноют и хрустят. Как брошенные без матери дети на заводе по производству вызывающих гастрит чипсов. Ноют и хрустят, в смысле. Даже улыбнулся собственному остроумию. Затем спину снова дернуло. Улыбка пропала. Очень хотелось лечь обратно. Машины ведь тоже ломаются? Как правило, после починки они уже так быстро не ездят. Как правило, максимальную скорость они достигают за секунду до аварии, после которой их придется долго чинить.
       Когда была моя максимальная скорость? Я уже неоднократно себе говорил, что уверенно движусь за миром со скоростью самоката. Но отталкивающаяся нога все еще обрастает мышцами, или уже вымоталась и в бессилие мотается назад-вперед? Я набираю скорость, или уже готовлюсь к полной остановке? Еще раз дернул спиной - определенно замедляюсь. Определенно.
       Кофе, бутерброд и ириска. Плюс еще один бутерброд в дорогу. Все криво отрезано. Стоило бы завести женщину.
       *
       Объявление.
       Ищу женщину. Возраст значения не имеет. Внешность любая. Обязанности - резать хлеб, колбасу и сыр по утрам; не забывать заливать воду в формочки для льда; напоминать, что я все еще человек. З\П - все, что останется на карте после оплаты коммунальных услуг. Не интим.
       *
       Пытаюсь вспомнить, как давно в объявлении появилось "не интим". Не выходит. Плохая память - лучший генератор счастья. Счастлив человек, только в безмятежности, а безмятежность в полноценном восприятии реальности невозможна. Однако о сторонних проблемах можно постараться забыть, и возраст этому отлично помогает. Природа очень старается сделать человека счастливым - природа выдумала склеротические изменения мозговых клеток. Приятно, когда о тебе кто-то заботится. С такими природными законами, и семья не нужна.
       Вспомнился дедушка с прогрессирующим альцгеймером. Он всегда улыбался. Отойдешь от него, подойдешь через секунду, а он тебе "Здравствуйте, вы очень приятно выглядите. Давайте знакомится!". Затем улыбка уходила, и он с минуту пытался вспомнить свое имя. Беспамятство - блаженство, до тех пор, пока оно не осознается. В момент осознания, беспамятство становится Адом. Хорошо, что при альцгеймере Ад вернется в неведение буквально через минуту.
       Но я боюсь альцгеймера. Боюсь внезапно забыть кто и зачем. Это страшно только до самого момента. Потом всё все равно. И только моменты осознания - секунды ужаса в бесконечности блажи. По сути, гораздо лучше, чем современная действительность. Сколько раз ты улыбаешься в день? А сколько раз искренне?
       Вспомнились слова отца: "Адам спросил как-то раз Еву: "Почему ты так много говоришь? Неужели нельзя минутку помолчать?". На что Ева ответила... и ответила много." Не нужно никакого объявления. Не хочу никакую женщину. Машине нужны только провод в розетку, да машинное масло, чтоб поршни не нагревались от трения. Я должен быть машиной. К этому нужно стремиться.
       ***
       Жарко. На стеклах моего Форда тонким слоем лежит конденсат. Влага, образующая рябь в застеколье. Смотрю в сторону, вижу реку в дали. От нетолстой влажной прослойки, вода стала похожа на серый гравий. Будто реку и вовсе засыпали, чтобы сделать новую дорогу. Было бы неплохо, если бы не губительно для огромной экосистемы. Это всего лишь конденсат. В другой стороне сотня прохожих. Одетые, кто как, несутся на встречу рабочего процесса. Видимо, рабочего процесса. Куда еще можно спешить с такими грустными и серыми физиономиями?! Заспанные, будто при смерти. Губят свое здоровье, и свои жизни, ради чего? Ради денег, скорее всего. При чем совсем не больших. Но, я надеюсь, что хоть кто-то из них работает за идею - тогда жертва не напрасна. Как и убийство экосистемы, асфальтирование реки ради новой дороги - не безосновательно, если дорога эта ведет в светлое завтра. Ради светлого завтра можно пойти на любые жертвы. Так следует думать.
       Вот и мой бастион. Как всегда, непреступен. Как всегда, не подает признаков жизни. Лишь за самим зданием, там, где служебный вход, можно встретить зевающих фельдшеров, или нашего дворника - человека с раскидистыми усами и возвышенным именем Ипполит Матвеевич. Предметом его гордости были вышеупомянутые усы, и тот факт, что он родился до выпуска известного фильма в прокат, а значит и имя ему дали не на волне популярности оного. А еще он частенько опирался на длинный черенок своей метлы и закуривал папироску (плевать он хотел на законы) и выдавал умные мысли мощным грубым с хрипотцой голосом. Только интерны и совсем новенькие не подходили к нему при встрече и двумя руками не жали его одну. Только совсем зеленые не понимали, как этот человек восхитителен. И уж точно, совсем все не понимали, как этот человек умудряется выживать на пять тысяч шестьсот рублей в месяц. Я, конечно, не понимал тоже. А спросить почему-то язык не поворачивался.
       - Погодка уже с утра разыгралась-то! - оскалив двузубый рот выдал Ипполит Матвеевич. При таком малом количестве зубов, его невероятная дикция была еще более невероятной. Даже немного пугающей.
       - Эх, Ипполит Матвеевич, жаркому лету - холодную зиму. В декабре все будем с радостью эти деньки вспоминать.
       - Лучше мерзнуть и вспоминать, чем ручьями истекать, когда даже вспомнить нечего, - Он протянул мне мощную, или даже огромную руку и слегка помотал усами. Мои руки тут же полетели в ответ.
       - На морозе и умереть можно, а в жару...
       - И в жару и в мороз на улице только у меня рабочий день проходит...
       - Так за тебя и беспокоюсь...
       - А вот не беспокойтесь. Я, как трактор "Беларусь", если совсем обледенею, кипятком облейте да снова по полям да по ухабам отправьте. Нестрашны морозы резвому мотору, советской закалки.
       - Замечательный ты человек, - Ипполит Матвеевич слегка подкрутил кончики усов.
       - Все мы хороши. Давай, не мериться своей хорошестью, а то, как засмущаюсь, да раскраснеюсь. Надо оно вам?
       Еще раз пожал ему руку и направился к служебному входу. Казалось, солнце еще за домами и бастион мой лежит в неоспоримой тени. Но воздух был горяч. Очень горяч. Сквозь рубашку выступали мокрые пятна. Никакой дезодорант не справится с воинствующей природой. Мы еще не так подкованы, что убить всю экологию разом. Но в локальных битвах мы непобедимы. Дайте только правильный повод.
       Коридор еще был в полумраке. Иногда (совсем нечасто) на ночь отключают свет. Делают это, только когда все спокойно. Если ночь была без происшествий - мирно шагай по утру в сумраке и наслаждайся мыслью, что тебя ничего не ждет. Точнее не ждет ничего плохого. Осторожно перешагиваю через пронизывающие полосой от стены до стены бугорки. Придумал их наш давний стажер с единственной целью - прекратить покатушки больных на инвалидный креслах. Усилия оправдались моментально. Все сидячие в первый же день перемен усмирились, и больше безумства сверхскоростей в этих стенах не было. Лежачий полицейский в домашних условиях. И только в полутьме, когда знаешь, что ночью все было хорошо, приходится осторожничать. Споткнуться - совсем не страшно. А вот упасть. Падать зав отделения не должен. С падением заведующего, и весь его бастион устремится вниз. Поэтому осторожненько, не спеша.
       - Дмитрий Владимирович, сегодня допоздна? - Ольга Сергеевна выплыла откуда-то сзади. Незаметно и бесшумно.
       - Думаю, да. Здравствуй, Оль, - я хотел её приобнять за плечи, но вовремя остановился, по правую сторону показалась фигура ординатора. Мы хором сказали "доброе утро".
       - Говорили новости? - совсем не громко сказала она.
       - По поводу?
       - Н.х.ошный с Васильком сдружился.
       Я остановился на полушаге, с висящей в воздухе ногой. В сумраке Ольга даже не сразу заметила, что я остановился, и продолжила движение уже без меня.
       - Дима? - спустя метров пять выдала она с испугом в голосе.
       - Василек? Ты серьезно?
       Она развернулась на мой голос. Слегка прищурилась, и все-таки разглядела меня. Спустя секунду включился свет, и защурились уже мы оба. Слегка привыкнув к яркому белому свету, она ответила.
       - Василек. Я к нему стажерку поставила. Та мне позвонила, сказала, что ночью, когда мальчик проснулся, Василек с ним встретился. В туалете вроде бы. Знаю точно, что они пообщались, и что Василек потом всем рассказывал, мол его новый друг.
       - Великолепно, - с недовольством выдал я. - А темный коридор давал надежду, что сегодня без плохих новостей.
       - Думаешь, плохо все?
       - Поживем, увидим.
       ***
       Уже с час высиживаю рядом с койкой мальчугана. Он точно не мой клиент. Лицевые мышцы развиты равномерно, ни синяков, ни шрамов вроде бы нет. Упитанный, на боку имеются три сросшиеся родинки - весьма неприятное зрелище. Толстый живот, будто линией экватора, опоясан складкой, в обе стороны исходящей из пупка. С верхней стороны глубокого "разреза" равнобедренный треугольник из трех черных точек, выступающих на 3-5 миллиметров от поверхности кожи. Если же их задеть, они, как хвост медузы, сойдутся воедино, а затем волнообразным движеньем разойдутся в стороны. Очень неприятно. Я бы, кстати, рекомендовал эти родинки все-таки проверить. Но сейчас проблемы серьезнее. Или очевиднее.
       Мальчик спал, будто бы так и надо. Спал безмятежно, и просыпаться не был намерен. Я попивал кофе, и делал кое-какие записи в больничный лист. Записал про родинки, Про деформированную голень - с возрастом начнет хромать, и, как следствие, искривится позвоночник, вплоть до горба. Но можно ведь сделать операцию, вставить титановые спицы - месяца два реабилитации, и никаких горбов в будущем не предвидится. С горбом он бы так безмятежно бы не спал сейчас. Хотя, хромота в данном положении ему бы и не помешала, и ни к чему бы ни привела. ...наверное, нельзя такие вещи крутить даже в голове, тем более о ребенке. Плохо это. Однако у всего "плохого" есть "хорошее" начало. Злая рожа всегда появляется на месте улыбки. Не рассказывай человеку, что ему может быть хорошо, что он может быть счастлив, он и не захочет. Гниль появляется из живой плоти, а не наоборот. От ненависти полюбить не получится. От любви возненавидеть? Только не говори, что с тобой такого не было!
       Интересно, а что этот мальчик записал бы в мой больничный лист?
       Старый пидор.
       ?
       ***
       Пришли санитары, заболтали своими проблемами. Один сел на мой стул (тот, что был у кровати мальчугана), молчал. Водил длинным пером по ладошкам н.х.ошного. Посмотрел краем глаза на реакцию - ничего. А тот все тер своим пером и тер. Странно.
       Санитары требовали снять с них отчетность за аминазин - мол, ни разу не использовали, а приходится еженедельно выписывать отчет. Пытался объяснить, что таковы правила, что это закон - не поняли, ушли.
       Пришел в свой кабинет. Душно. Закрылся и лег на диван спать. Как только сомкнулись веки, в ушах начался пульсирующий шум. Будто я сам против себя. Будто есть "Я" - я, а есть "Я" - организм. И вроде бы хотим мы одного и того же, вот только второй, из вредности к первому, противится. Как подросток-бунтарь. Только подросток скоро вырастет и перед всеми извинится, поймет, как глупо себя вел. А мой второй "Я" уже давно вырос и теперь неспешно шагает в сторону могильной плиты. Успеет ли извиниться? Если бы наши тела имели самосознание, и были бы способны говорить с разумом, то у каждого первого диалог был бы на повышенных тонах. Никакого "спасибо", только мат и претензии. Все же попробую заснуть.
       Глаза закрыты. Чувствуется биение сердца. Слабый хруст рубашки при вдохе и выдохе. Надо было снять ботинки. Только об этом подумал, как тут же ощутил, что ноги мокрые. Слишком жарко. Наверное, в данную секунду мой "подросток-бунтарь" бунтует по делу.
       - Не злись на меня. Среду не выбирают - к ней приспосабливаются.
       - Я жирный и старый! И виноват только ты!!!
       - Думаю, мы оба виноваты?! К слову, старый скорее ты, я..
       - Ты еще старее меня! Хоть и ребенок совсем внутри, но старпер в тебе просыпается с каждым днем все чаще.
       - Жирный, кстати, тоже ты!
       - То есть это я по ночам у холодильника задницу почесываю?
       - Дал бы уснуть - ничего бы не почесывал! Всё! Хватит..
       01
       $('p').on("mouseenter mouseleave click",function(event){
      
       02
           var elem = $(this), evt = {
      
       03
               mouseenter:function(){
      
       04
                   $(elem).css("margin-left","10px");
      
       05
               }, mouseleave:function(){
      
       06
                   $(elem).css("margin-left",0);
      
       07
               }, click:function(){
      
       08
                   $('p').not(elem).css("color","green");
      
       09
                   $('p').unbind(); 
      
       10
               }
      
       11
           }
      
       12
           evt[event.type]();
      
       13
       });
       Шум в ушах оборвался. Сквозь щели между веками проступала полоска света. Почему-то он казался синим. Насыщенно синим. Смотрю в этот свет, будто в монитор. Жду отклика. Но для отклика нужно сперва задать задачу..
       В коридоре слышатся крики. Открываю глаза, слегка вытягиваюсь и встаю. В глазах потемнело, слишком резко. Три глубоких вдоха. Перезагрузка системы.
       ***
      
       - Василек, ты чего удумал?
       - Дмитрий Владимирович, пожалуйста, разрешите здесь остаться?!
       - Так оставайся! Кто тебе не дает?! Только ножик положи, пожалуйста.
       - Я туда не поеду! Там мне кердык! Лучше здесь вскроюсь! Оставите??? Или я режу?
       - Говорю же, оставайся... кто тебе вообще наплел, что ты от нас уезжаешь?
       - Врете вы всё! Все всё врут!
       - Василий, посмотри в мои глаза на секунду... ну? Вру?
       - Я знаю! Вадим так говорил.. сказал, начну буянить мне сказку устроят. В Тереморг отправят!
       - И ты, конечно, решил начать буянить?!
       - Ну...- его рука опустилась, и лезвие ножа сползло со вздутых вен. Я посмотрел краем глаза на скучковавшихся санитаров и легонько кивнул. Три матерых лысых лба тут же выбили из руки Василька нож, повалили его самого на пол и начали скручивать руки.
       Я отвернулся. Санитары и сами знали, что дальше делать. Мне же хотелось курить. Ровной поступью пошел к курилке. Спиной ощущал взгляд Василька. Очень неприятное чувство. Метров через десять меня догнала Ольга.
       - И что теперь? - глаза её были невероятно широки.
       - Поверил мне...научился врать, значит.. - будто сам с собой пробубнил себе под нос.
       - Дима, что с Васильком?
       - Уговор у нас был. И его никто не отменял, - Ольга остановилась. Я заметил это лишь спустя пару шагов. Но не стал останавливаться, лишь слегка замедлил шаг. Она продолжила почти криком.
       - Ему там............КЕРДЫК! Дима?
       Я обернулся, продолжал медленно идти спиной вперед. Развел руки в стороны. Сглотныл слюну и предельно четко выдал:
       - Это наша работа, Оля. Она такая. Иногда бывает жестокой.
       Ольга осталась далеко позади. В глазах осталось её лицо. Полное разочарования и немного удивленное. В курилке не было никого. Только я, струя дыма и полумрак. Мысленно подписывал бумаги, которые придется в скором времени подписать. Подписывал красной ручкой - каждый конец должен быть ярким.
       ***
       - Дмитрий Владимирович, можно? - на пороге моего кабинета стояла Катенька, мокрая от слез.
       - Конечно, Катюш.
       - Вадим? Его уволят? - она, будто астматик задыхалась на полуслове.
       - Ну, конечно, уволят. И я сделаю так, чтобы больше никуда и не взяли. Очень постараюсь - за безответственность нужно платить. И платить дорого.
       - Но, Дмитрий Владимирович,.. у нас скоро свадьба.. пожалуйста, - её ноги подогнулись, казалось, сейчас упадет на колени. - Мы квартиру только взяли, еще не оформили. В конце месяца регистрация, потом ипотека...пожалуйста, поймите.
       - Я все понимаю, Катюш. Но.. - внезапно понял, что говорю эти слова второй раз менее чем за полчаса. - Это моя работа.
       - Дми...- резко выбежала за дверь, из коридора послышался её страдальный вой.
       Посмотрел на свои руки. Они ощущались грязными. Даже чужими. Эти ногти слишком ровные, чтобы быть моими. В голове пронеслось "даже, если не твои, стоит вымыть". Подошел к раковине. Поднял рычажок крана влево - в сторону голубого цвета. Выждав секунду, пока слилась рыжая жидкость и пошла прозрачная, окунул туда обе ладони, намылил и принялся живо натирать.
       - Когда ты стал таким? - голос прямо за спиной.
       Не оборачиваюсь, руки еще грязные. Чувствую это, и это неприятное чувство. В плечо воткнулись острые кончики женских ногтей и рывком меня развернуло к серьезному лицу Ольги.
       - Когда ты стал таким? - повторила она.
       - В 1996 году я пришел работать в городскую клиническую.. - Ольга хриплым криком перебила меня.
       - Дима, когда ты стал уродом?
       - Оля, я должен быть уродом.
       - Ты был хотя бы человеком, понимаешь? Никто не требует большего..
       Я снова взглянул на руки. Они не перестали быть грязными, хоть и были мокрыми и стертыми докрасна.
       - Помнишь, парня, который думал, что говорит на двоичном коде? - я слегка улыбался, с таким лицом говорят о своих заслугах. О подвигах.
       - Нет.
       Я исказился лицом. Её "Нет" было резким. Неожиданным. Сладость дальнейшего рассказа сменилась соленым привкусом.
       - Эм. Парень..нули и единицы. Мы его тоже в Тереморг отправи..
       - Дима, поверь, я помню всех кого мы отправили...не было ни нулей, ни единиц!
       - Ты уверена?
       - Дима, не веришь мне, проверь выписные листы. Год помнишь?
       - Эммъ, относительно.
       - А имя?
       - Нет.
       - Лицо? - Ольга исказила и голос и лицо, походила на маленькую вредную девчонку. Я, наверное, в этот момент был, как униженный мальчишка.
       - Нет..
       - Дима, у тебя все хорошо?
       Не нашел, что ответить. Выждал пока Ольга ушла. Дверь закрылась, и я, как бешенный, рванул к своему архиву. Дело за делом, стопка за стопкой, все мимо глаз, и все не то. Что-то внутри падало раз за разом, после каждого просмотренного дела. И каждый раз падая, оно разбивалось вдребезги. За окном нависли тучи. Вечер получился темным - пришлось включить свет.
       ***
       - Мальчик проснулся.
       Я бросил все последнюю папку на пол. Споткнулся о высокую башню, свалил её, но сам не упал. Скорее помчался к ребенку. Слишком интересно. Слишком.
      
       Кругом тысяча глаз. Вроде ночь, но многие остались - смотрят на меня бегущего, поливают ненавистью. Вдоль всего коридора, по два-три человека каждые метров десять. Дверь в палату мальчика открыта, резко торможу, и спокойным шагом, стараясь не задыхаться, прохожу внутрь.
       Он на кровати, сидит. Перед ним столик, а на столике семь тарелок. Рядом женщина - видимо мать, но я согласия не давал. У женщины буравящий меня насквозь взгляд. Женщина лицом винит меня в "ненормальной" жизни сына. У ребенка безостановочно сжимается разжимается левая рука.
       - Дмитрий?
       Мальчик чуть увел лицо от тарелки супа, увидел краешек моих ботинок. Взглотнул все, что было во рту, и ответил:
       - А.это вы...Чего надо?
       - Приятного аппетита зашел пожелать, ну и расспросить немного.
       - Когда я ем, я глух и нем...- он повернул голову на мать, увидел в ней неодобрение, снова к тарелке и сквозь набитый рот - Ладно, спрашивайте.
       - Ну, во-первых, как себя чувствуешь?
       - Нормально все. Уже сил побольше, чем вчера. Пару деньков еще посплю, и все хорошо будет.
       - Ну, я тоже так думаю. Синдром Клейне-Левина он такой. Однако бывают и нарушения. Швы беспокоят?
       - Синдром? И с рукой..
       - Нет, пальцы стягиваются из-за грудничкового рефлекса. Скажи "спасибо" санитарам, скоро пройдет.
       - Так я типо болею еще что ли? Хирурги же говорили, что вылечат?!
       - Не бойся, все хорошо. И пластина вроде бы прижилась, и здоровье твое только крепчает. Интересно другое - тебе снятся сны? Прости за любопытство, я просто со студенческих лет хотел узнать.
       - Ну так шляпа всякая.!. А у меня теперь пластина в голове? Я теперь, как робот?
       Я слегка разочаровался в его ответе. Мне казалось, что там его ждал новый мир, мир от реального почти не отличимый. Что в этот мир его тянет. С первого дня, когда стала суть его недуга, я предвкушал рассказ о чудесной стране, в которую он переехал. Из которой он не хочет возвращаться. Но такой страны нет.
       - Доктор, я теперь, как робот?
       - А, кто из нас не робот??
       Я прокручивал в голове каждую свою неверную мысль. Все, что резким словом перерезал этот мальчуган. Вспомнил себя молодого, вспомнил всех молодых..
       - Ах, да.. мне рассказали, что ты сдружился с одним нашим пациентом. Вчера, в смысле.
       - Угу, - в рот проникала здоровенная котлета. - То есть просто разговорились. Он мне рассказал что да как у вас тут. Смешной такой...всему верит. А где он кстати?
       - Он... мы его выписали.
       - О! А он так испугался вчера!!! Он мне про Теремок рассказал, мол там плохо очень, а я ему такой "Вон тот лысый сказал, что тебя туда увозят!". Глаза выпучил.. "Как?". Говорю, буянишь много. Сказал еще раз и всё! - дальше мальчик начал смеяться. Он впихивал в себя все больше и больше, но даже с забитыми до упора щеками доносился хохот.
       Я ушел. Коридор так и был забит злыми глазами. Я старался держаться ровно, выпрямил спину, вальяжно вышагивал к своему кабинету. Там я обнаружил усыпанный папками с делами пол. Плюнул на все и пошел прямо по папкам. Взял сумку, снова в коридор. Снова злые глаза на каждом сантиметре тела. Туда, в сторону улицы под яркими лучами, почему-то горящих ламп.
       ***
       На улице я закурил. Вдали мелькнула тень. Тень сопровождалась шумом метлы. Двинулся к ней.
       - Ипполит Матвеевич, ты так поздно.. на часах почти три ночи.
       - Эх, Дмитрий Владимирович, пока работу не доделаю никуда мне идти нельзя, - в голосе была легкая слабость, и дыханье отдавало перегаром.
       - Скажи, пожалуйста, а как ты умудряешься жить на пять тысяч шестьсот рублей в месяц?
       В его глазах блеснула искра. Он поводил усами в стороны и, подняв указательный палец, дал ответ:
       - У меня же еще и почка одна, вторую донором отдал. Я - вообще не по логике живу.
       - Пугает это даже, - сказал я, стараясь сквозь кашу, что была в голове, вписать "одна почка" в графе "Ипполит Матвеевич".
       - Хаос всегда пугает, но стоит помнить, что любая система стремится к хаосу.
       - Философствуешь?
       - Нет, об энтропии рассказываю, - он улыбнулся так добро, что стало будто бы тепло внутри. Я сделал пару шагов от него, как вспомнил, что не пожал ему руку.
       Резко развернулся, и от поворота снова потемнело в глазах, дыханье перехватило. В затылке была рваная боль, будто что-то лопнуло. Сквозь щели глаз я вновь увидел синий цвет. Руками я ощупал теплый сухой асфальт. Почувствовал, что ноги в ботинках влажные. Нужно просто трижды вдохнуть, просто снова перезагрузить систему.
       Fatal error: Call to undefined function
      

  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"