Стас взялся за ручку, но обернулся. Он ждал этот вопрос, и мать его тоже ждала времени, когда его можно будет задать с полным правом, не боясь показаться жестокой.
- Да, мама.
- Не ходи, - выдохнула она, и было видно, как тяжело ей говорить это, - Не ходи. Ты как одержимый, ты убиваешь себя. Я больше не могу смотреть на это. Не ходи.
'Как она может говорить такое! - он внутренне вздрогнул, будто обданный кипятком, но сдержал себя, - Она просто не понимает'.
- Ты не понимаешь, мама. Она может очнуться в любую минуту. Я должен быть рядом.
- Она не очнётся! - выкрикнула женщина и заплакала. Ему стало жалко ее, и он обнял мать. - Ты же знаешь, как редко они приходят в себя. Прошёл уже целый год. Хватит ходить к ней. Надо продолжать жить, понимаешь? Жить! Мы не должны зацикливаться на своих потерях. Это неправильно. Ты сохнешь от тоски, я вижу. Так не может продолжаться вечно. Не ходи.
Она всхлипнула на его плече, и жалость холодной ладонью стиснула в груди его сердце. Он неожиданно ясно увидел, как она постарела за этот год и впервые подумал о своей матери, как о старушке.
Но ему нельзя было задерживаться.
- Мама, не говори о ней, как о мёртвой. Это не так.
Стас мягко отстранил её от себя и вышел в дверь.
На улице было свежо и ярко. Молодой, пронзительно белый снег резал глаза - чуть смёрзшийся, немного подтаявший, рыхлый, он напомнил Стасу горы морских медуз на пляже в следующий день после шторма. Там было так же скользко. Надя смеялась над ним и вовлекла в совершенно безнадёжную операцию по спасению тающих животных. Медузы спасаться то ли не хотели, то ли не имели на это сил, и волна прибивала их обратно к берегу.
Банальная автомобильная катастрофа. И не катастрофа вовсе - авария. Даже подушки безопасности не сработали. Только крепко встряхнуло. Он уже хотел пошутить по этому поводу, когда увидел её, недвижно лежащей на руле. И кровь...
Дорожек никто не чистил, и ноги стазу стали мокрыми.
Частная клиника, в которой находилась Надя, работала далеко не за спасибо. До того, как это произошло с ними, у Стаса имелся небольшой бизнес. Благодаря этому обстоятельству он мог теперь оплачивать счета медиков.
Надя лежала в отдельной палате и казалась просто спящей. Она всегда была красоткой. Вот и сейчас он залюбовался. На щеках горел румянец. После приветствия он, как всегда, поцеловал её в этот румянец и сел рядом.
В плане на сегодня было чтение книги, совсем немного - газет и совместный просмотр фильмов иногда новых, но чаще старых, проверенных мелодрам, которые она так любила.
Вошёл доктор, они сухо поздоровались. Наблюдающий врач Нади на взгляд Стаса был слишком молод для профессионала. Каждый день, совершая обход, он приходил в одно и то же время, бросал на Стаса одинаково безличный скучающий взгляд и, за десять секунд оценив состояние Нади, говорил одно и то же:
- Без изменений. Активность мозга нулевая.
Вот и сейчас.
Стаса неожиданно охватил гнев. Каждый день на протяжении почти вот уже года он, замирая сердцем, с остановившимся дыханием ждал совсем других слов. Рука его будто сама собой метнулась вперёд и, схватив уходящего человека за рукав халата, развернула к лицу. Эта рука могла быть очень быстрой, она ловила пять одновременно падающих монет, и сейчас Стас явственно увидел, как за четыре секунды максимум профессионально превращает равнодушного доктора в кусок кровоточащего мяса.
- И всё? - воздух со свистом вышел из его груди, и он услышал шум крови в голове, означающий приближение транса. Месть такая близкая, сладкая, что перехватывает дух. Это давал знать о себе дракон, живущий в каждом бойце спецназа. Нынешнем или бывшем - не важно. Он закрыл глаза и принялся считать секунды.
- Пять, - на лице молодого доктора читалась насмешка, - Успокоились? - спросил он, будто издеваясь, - А я ждал, что вы спросите.
- Поздравляю, у вас не у первого сегодня дозрел накипевший вопрос, - Стас полностью овладел собой. Внутри окрепла решимость получить исчерпывающие ответы, чего бы это ни стоило.
- Выйдем, - предложил он.
- Да, - ответил ему доктор с негнущимся взглядом. - Он не надолго, - добавил наглец в сторону Нади, - Стас скрипнул зубами и смолчал.
- Можно поджечь клинику, - начал доктор, когда они вышли на пожарную лестницу с наружной стороны клиники, - Она почувствует опасность и очнётся. Такие случаи бывали. Серьёзно. Правда, оказавшись в безопасности, эти люди снова отключались.
Стас не обратил на это внимания.
- Зачем вы провоцируете меня? Я только сейчас понял, что весь этот проклятый год вы провоцировали меня.
- Я вас проверял, - поправил он. - Курите? Нет. А я закурю. Как медик, знаю ведь, к чему приводит эта гадость, в цветах и красках знаю, а остановиться не могу. Наверно потому, что не хочу.
Он засмеялся и с видимым удовольствием выпустил в небо струю табачного дыма.
- К чему вы это говорите?
- К тому, что желание, мотивация - это очень важно. Настоящее, сильное желание чего-то небанального, вроде денег, славы, секса - это большая редкость, - он остановился и без всякого перехода продолжил, - Как сильно вы хотите, чтобы ваша жена очнулась?
Стас не любил разговаривать с кареглазыми. У них не виден зрачок, и потому трудно определить, что они думают на самом деле. У доктора были карие глаза матёрого картёжника.
- Когда-то нас представили друг другу, но я не запомнил вашего имени, - сказал Стас.
Доктор спохватился и преувеличенно суетливо стал шарить по карманам. Наконец он нашёл, что искал, прицепил к халату визитку и, улыбаясь, уставился на Стаса.
- Сергей, - прочитал Стас, - Сергей, почти целый год я живу на стуле у головы любимой женщины, как вы сами то думаете, сильно я хочу, чтобы моя жена очнулась, наконец, и сказала, что ей приснился странный сон? Я понял, что у вас есть какое-то предложение ко мне. Говорите, сейчас я готов на всё, абсолютно на всё.
- А что в вашем понимании это ВСЁ?
Стас твёрдо решил не позволить этому человеку вывести его из себя.
- Я прошёл несколько войн, Сергей, - ответил он, - и если я говорю всё, это значит именно всё.
- Я знаю о вашем прошлом, - Стас понял, что загадочный доктор решил таки выложить свои карты, - именно такой человек, как вы, мне и нужен. У меня действительно вполне конкретное предложение...
***
- ... и сейчас вы умрёте. Есть серьёзный риск, что я не смогу вас потом оживить. Вы можете умереть совсем, а можете впасть в кому, как ваша жена.
- Я пойду на это и даже не стану спрашивать, к чему эти водные процедуры.
Стас лежал голый, в одних трусах, в ванне. Голова его выступала над поверхностью воды ровно настолько, чтобы он мог дышать и говорить, ноги задраны вверх - к его удивлению стандартные размеры ванны никак не зависели от цены за номер.
Они поселились в гостинице на одном этаже. В условленное время доктор постучал в его дверь. Ванна уже была полна, и Сергей принялся распаковывать принесённый кейс. Стас забрался в воду. В общих чертах он уже знал, что ему предстоит.
- А зря не спрашиваете. Ванна занимает не последнее место в нашем плане, - объяснил доктор, производя только ему понятные приготовления. На этот раз он был совершенно серьёзен в сравнении со своей обычной экспрессивной манерой. - Я введу препарат, который остановит ваше сердце, и тут же приступлю к реанимационным мероприятиям. Всё необходимое у меня с собой. Ванна нужна, чтобы поддержать ваше тело в необходимых для эксперимента кондициях.
- Эксперимент. Вот, как вы это назвали, - усмехнулся Стас.
- Как бы это не называлось, вы должны в точности выполнить всё, что я вам говорю, - резко оборвал его врач. Он наклонился почти к самой голове Стаса, став для удобства на колени. - Вам там будет хорошо, очень хорошо, возможно так, как никогда не было в жизни. А ещё может показаться мелким и не важным всё то, о чём мы говорим сейчас. Вы не должны поддаться на эту иллюзию. Многие не хотели возвращаться оттуда, предпочитая умереть. Именно поэтому мне нужен был такой человек, как вы - волевой, психически устойчивый и максимально мотивированный. Во-первых, чтобы вы вернулись, а во-вторых, чтобы не райские чертоги рассматривали, а узнали ответы на наши вопросы.
Доктор встал и начал прогуливаться по комнате.
- Возможно жена ваша там. Вы должны убедить её вернуться. Её - вернуться, а не самому остаться с ней. Вы сможете?
Стас не колебался.
- Если то, что вы говорите, правда, я вернусь и приведу её с собой, - просто сказал он. - Мы всегда мечтали о ребёнке.
Доктор как-то удивительно серьёзно улыбнулся ему и, неожиданно схватив за ноги, дёрнул на себя. Лицо Стаса ушло под воду. Лёгкие рефлекторно продолжили вдох. На какую то бесконечно малую единицу времени он ощутил панику и раскаяние, но было поздно. Калейдоскоп видений яростно вспыхнул перед глазами и так же быстро потух. Сердце его остановилось.
Когда он, наконец, задышал сам и открыл глаза, доктор облегчённо откинулся назад, на кресло и, сидя на полу, впервые за последние три часа жадно закурил. Руки его дрожали от усталости. Стас обнаружил себя в комнате на ковре. Ритмично вздрагивая, как запущенный туберкулёзник, тяжело дышал аппарат искусственной вентиляции лёгких. Вокруг в беспорядке валялись одноразовые шприцы, пустые капсулы, разрядник и многие другие очевидные признаки сражения за его жизнь.
- В какой-то момент мне показалось, что уже всё - кранты вам, - произнёс доктор затягиваясь.
Стас закашлялся, очищая лёгкие от остатков воды, и с трудом перевернулся на живот.
- Прости, нельзя иначе. Чтобы получиться, всё должно было быть взаправду, поэтому пришлось применить этот испытанный способ.
Стаса мутило.
- Её там нет, - сказал он и, прежде чем снова провалиться в небытие, добавил. - Она переродилась в другой семье. Я видел ребёнка.
Отчаяние, владевшее им следующие два дня, сменилось раздражением, когда на третий он увидел на пороге своего дома злополучного доктора.
- Вы не отвечаете на звонки, - произнёс тот, не здороваясь и проходя в квартиру, - Эксперимент не закончен. Вы что - уже сдались?
- А что мы можем ещё сделать? - руки Стаса яростно сжались в кулаки. Он уже начал смиряться с тем, что Надя, его милая, желанная Надя никогда не очнётся от своего сна.
- Я знаю, что можно сделать, - сквозь зубы ответил доктор, - Вы сказали, что хорошо рассмотрели то место, где, как вам указали, переродилась душа вашей жены. Мы найдём это место, а потом вы убьёте ребёнка.
Стас опешил.
- Убью! Что ты несёшь?
- Да, убьёшь. Другого выхода нет. Пока то, что ты называешь душой жены, принадлежит ребёнку, она будет находиться в коме. Всё сходится. Я много думал. Все, пережившие насильственную смерть, сразу же проходят через перерождение. Иногда нам удаётся спасти тело, но душа к этому моменту находится уже в другом месте, и тело продолжает жить неодухотворённое, как растение, пока тот второй человек не умрёт. Всё совпадает! Всё! Раньше было непонятно отчего это безо всяких видимых причин человек, находящийся в коме десять, пятнадцать лет, вдруг приходил в себя. Теперь мне ясно, что это оттого, что что-то происходило с его новым воплощением, и душа возвращалась в тело старого владельца.
- Ты сошёл с ума. Это какой-то бред.
- Если кто-то и бредил, так это ты два дня назад, описывая мне потусторонье. Я лишь анализирую имеющуюся у меня информацию. Если ты убьёшь ребёнка, и твоя жена очнётся, у нас будут доказательства.
- А если убью, и не очнётся?
- Что ж, значит мы ошиблись.
- Ты чёртов маньяк...
- Но это исключено. Мои расчёты показывают практически стопроцентное соответствие. Знаешь почему чаще всего люди выходят из комы в течении года? Потому что у грудных младенцев всегда самая высокая смертность, у них самые большие риски. И в последующем закономерность подтверждается. Я собирал информацию по всему миру - около тысячи случаев в моей картотеке. Я понимаю, выборка небольшая, разного времени. И знаешь в какой срок ещё наиболее вероятно, что очнётся человек? В четырнадцать лет! В четырнадцать, понимаешь?! В момент всплеска подростковой смертности.
- Мне плевать! Ты что же думаешь, что, увидев то, что я там видел, я ещё кого-то буду убивать? Да на мне и так греха - пол жизни замаливать.
Доктор посмотрел на Стаса по-новому почти брезгливо с презрением высшего существа к низшему и взялся за ручку двери.
- Ты оказался слабаком, - сказал он выходя.
***
Новая семья Нади жила в комфортабельном районе Филадельфии. Когда-то, в юности, Стас серьёзно готовился стать архитектором. Часть знаний он, конечно, растерял по ухабам прожитых лет, но пуританский стиль Старой Америки с чопорным засильем острых углов, мрачноватым декором и красным деревом особняков - этого он спутать не мог. Плюс очень большой город, плюс река и океан рядом, вывески на английском. Он не мог ошибиться. Несколько месяцев пришлось проколесить по улицам и предместьям. Он нашёл дом, который так хорошо рассмотрел в своих видениях. Всё остальное было просто. Его не остановили ни сторожевые доги, ни мужчина с помповым ружьём. В сравнении с тем, что приходилось выделывать в прошлом, это было несерьёзно. Он умел отрешаться от своих чувств.
Даже собаки не должны пролаять нам вслед.
Ни к чему был этот странный доктор с его экспериментом. Что знают двое - знают все. Он сделал всё сам. Там, во время мнимой его смерти он видел не только райские кущи, хотя, конечно, сперва всё было хорошо. Потом ему ясно дали понять, что его ждёт после смерти. Нет, с его биографией далеко до святости. Впечатлительные натуры не попадают в спецназ, а там, за гранью, ему хорошо объяснили, что со смертью ему лучше не торопиться. Ничего уже не изменишь. Жизнь не отмотать назад.
Сколько ему там осталось? - лет сорок, пятьдесят - эти годы он проживёт с комфортом, смакуя каждое мгновение.
И для начала ему нужно вернуть свою женщину.
Только в самолёте на пути обратно он позволил себе расслабиться и мгновенно уснул.
***
Он открыл глаза и вошёл в этот мир, а мир вошёл в него. Рядом что-то пронзительно запищало, и почти сразу в поле его зрения появился человек. Приглядевшись, он понял, что это мама.
- Стася, Стасик, миленький мой, маленький мой мальчик! Очнулся! Очнулся! Доктор, он очнулся! Идите сюда, скорее кто-нибудь!
Он огляделся и обнаружил себя лежащим в больничной палате, удивился и попытался встать - не получилось.
- Лежи, лежи, мой хороший, - причитала мать. Из глаз её катились крупные слёзы, - Сыночка, уж как мы этого ждали с Надюшей, как ждали. Она только вот ушла. Здесь со мной сидела.
Надя!!!
- Как?! - с трудом прохрипел он, - Так это я в коме валялся? Не Надя!
Что-то совсем непонятное происходило с ним.
- Да ты не волнуйся так, не переживай. С Наденькой всё хорошо, она поправляется, - мать заплакала, - Это ведь она всех переполошила. Очнулась сама, представляешь, и стала доктора звать. Говорит, слышала всё, как ты с ней говорил, книжки читал. А я то, дура набитая, не верила. Сил у неё не было, а как ты с доктором то этим ушёл, она тревогу за тебя почувствовала, а сделать ничего не может. От отчаяния и сила появилась. Очнулась она. Сперва мне позвонили, а я уж и вспомнила, что днём ты в гостиницу звонил.
Старушка улыбалась и плакала одновременно, гладя его руки.
- Надя сейчас сама прибежит. Она в соседней палате лежит. Оклемалась не до конца ещё, врачи её пользуют, долго при тебе не позволяют быть. А она всё равно рвётся. Вот, что любовь то делает.
Она остановилась, переводя дух, вытирая старческой рукой слёзы, и ему показалось, что это всё не с ним происходит.
- Докторишка то этот уже всё приготовил. Оказалось, органами он торговал. Стасик, миленький, как же Бог тебя уберёг, не верится. Вот уж чудо чудное! Следователь говорит он тебя уж резать почти начал, когда милиция нагрянула. И как обманом завлёк тебя этот подонок, тоже рассказал. Бог тебя уберёг и любовь Надюшина.
Дверь в палату распахнулась и на пороге в больничной одежде появилась Надя. Она держалась за косяк двери, а на щеках играл румянец.
Он невольно залюбовался, как впрочем и всегда, и она почти упала на него, обнимая, хватая за руки.
За руки его хватала девушка в синем.
- Проснитесь, - сказала она Стасу с пристёгнутой к лицу улыбкой стюардессы, - мы уже прилетели...