Мне не стыдно ни за одну из написанных строчек,
Ночами ищу пониманья отпетых мужей и их дочек,
В духовном понятье не гностик, а, скорее всего, дарвинист,       
Один мой отец  драматург, а другой - металлист.

Друзья, все реальнее духов, сбираются в круг,
Режут штанины, меня теребя, словно плуг,
Я в воде и в вине, не знаю, чей грел меня клан,
В ответ один скажет, как срежет: огонь и дурман.

Но я выстрелы видел только в кино и в игре,
Слышал их звуки, гладил их эхо во сне, 
Придумывал сам, чертя по экрану вираж,                             
Думал одно, но не помещался в метраж.

А следы от сих выстрелов вижу по сей славный день,  
Как что-то подумаю - волком терзает мигрень,
Как что-то захочется - мозг выдаёт искр сноп,
Кому как не знаю, а мне нужен там гироскоп.

Хотя нет, не поможет балансы вселенной сравнять,                   
Хотелось бы видеть, чем наши пространства унять,
Но если вы всё же прочли вот до этих вот строк,
Не всё сожжено, и не всё доедает порок.

Да полно, мы с вами ни в верах, ни в кастах, ни в снах,
Ещё призадуматься надо, где были Иисус и Аллах,
Когда их сыновья творят в неглижах аммиак;
Не вешайте, люди, друг на друга пчёл и собак.

И - вот: все отцы усмехнулись, не смев нам ни грана сказать,
Что они - это вовсе не те, что могли что-то дать,
А я, лично я - в жизни много истаптывал ран,
Но Господи, если ты есть, снизойди и развей наш дурман...