Аннотация: Проба в детективствовании. Написал в основном из-за того, что было жаль хоронить идею заживо. А сама она уходить не пожелала.
Пять вагонов
Пять синих вагонов
Мчит наш паровоз.
Летит сквозь тоннели,
Сквозь дымный утёс.
(Детская считалка)
Считается, что, когда едешь в поезде, есть много способов убить время. Для самых ленивых - сон, для остальных: чтение, трёп с соседями по купе, обжорство, гадание кроссвордов, наконец. Однако ко всем этим "времяпрепровождениям" нужно подготавливаться, немного, конечно, но всё-таки. Или быть чертовски общительной личностью.
Комиссар Кришан не относился к числу людей столь общительных, что они мнили себя в роли тамады на любом относительно массовом (от двух персон и до бесконечности) мероприятии. Кроме материалов по делу, которые были столь жидки, что он изучил их где-то на первой трети пути, "развлечений" у него не было. Да и спутники по купе: пожилая полная дама, которая беспробудно спала всю дорогу на верхней полке, и паренёк, который делал не то задание по бухгалтерии, не то что-то в этом роде - искал данные в толстой "бухгалтерской" книге и переписывал их в блокнот, не представляли особого интереса. Комиссару очень хотелось обсудить с кем-нибудь необычность обстоятельств, которые ему предстояло расследовать, но эти двое никак не соответствовали его критериям к такого рода собеседникам. Критерии эти были элементарны: во-первых, комиссар должен был доверять собеседнику, во-вторых, собеседник не должен быть дилетантом в следственном деле. Правила, на первый взгляд, просты, но найти адекватных собеседников по таким критериям комиссару удавалось очень редко.
В результате оставалось единственно доступное бесплатное развлечение - созерцание заоконных пейзажей. Хотя местность между одинаково невыразительными городами-Игетом и Храмницей, была весьма обширна, к сожалению, туристски привлекательной назвать её было нельзя. Почти везде шла полоса одинаково невзрачного леса с кое-где выглядывающими перископами скал, заросших зеленью. Всё выглядело таким же мирным, как и обстановка внутри купе. Впрочем, такая местность, наверно, идеально подходила бы для того, чтобы что-то спрятать. В данном случае пропажа была весьма крупной - пропали целых тринадцать человек! Причём было совершенно неясно, как это могло произойти. 6-й поезд, состоящий из пяти вагонов и старенького локомотива, вышел из Игета день назад в девять часов утра. Первый вагон - не пассажирский и не грузовой, а скорей почтовый, для перевоза посылок и небольшого числа товаров между городами. Три следующих - пассажирские 2-й и 3-й - купе, 4-й - люкс. Последний вагон-ресторан. Его расположение в хвосте здорово удивило комиссара - разве не разумней поставить его в середине состава? Как он выяснил на вокзале Игета, первоначально так и было, но пассажиры вагонов-купе настолько небогаты, что не удостаивают ресторан своим присутствием. В отличие от "сливок" "люкса" - вот его и "передвинули" поудобней. Глупость конечно, хотя оправданная - в "люксе" нередко ездили весьма солидные деятели. Расположение вагонов не давало покоя комиссару.
Впрочем, вагоны как раз не пропали. Зато пропали тринадцать пассажиров 4-го вагона класса "люкс". Вагон был почти полон - из 18 мест было занято 17. Только четверо пассажиров вполне успешно доехали до Храмницы. Также как и проводник "люкса".
Из своих сорока двух лет Марин Кришан служил в полиции двадцать четыре года и, хотя зона его деятельности ограничивалась Игетом и "предместьями" (довольно обширной территорией) он видел парочку необычных преступлений. Одно из них было связано с поимкой "Дракулы" Флорена Ранкитшу - он был известным на всю Румынию маньяком-кровопийцей. Кровь из жертв он выкачивал не зубастой глоткой (это он считал уделом грязных "обращённых" вампиров), а медицинским агрегатом для её переливания. В этом расследовании комиссар участвовал чисто номинально - как представитель "местных". Тогда он был гораздо моложе, и совсем не обладал амбициозностью - его интересовал лишь сам процесс и методы расследования. Кроме "вампира", комиссар (уже сольно) отлавливал безрукого убийцу-художника, который владел ногами так мастерски, что во время его поимки пришлось их сломать. Были и другие убийцы и воры, но те ничем особенным не выделялись, не то что оригинальностью, но даже количеством. Может быть две дюжины? В общем, не более тридцати пойманных злодеев, большей частью которых были "домушники".
По окну начал барабанить дождь. Первые капли посыпались на стекло столь сильно, что Марин резко отпрянул от окна. Это получилось так неожиданно, что комиссар толкнул локтём паренька-"бухгалтера".
- Прошу прощения, - пробормотал Марин, поглядев на "бухгалтера".
- Ничего, - буркнул тот и, злобно взглянув на комиссара, снова уткнулся в свой талмуд.
"Злой ты какой, парень", - подумал Марин и взглянул на часы. До приезда на вокзал Храмницы оставалось почти четыре с лишним часа.
Дождь теперь уже лил беспрерывно, покрывая стекло густым серым потоком. В размытой зелёной пелене за ним, лишь воспользовавшись услугами воображения, можно было угадать ярусы лесных крон. В купе под потолком зажглась лампа, вовсе не сделанная в старинном виде, но выглядящая именно старинно - позолоченная и витиеватая. "Такие светильники, вероятно, были в элитных экспрессах начала 20-х годов", - подумал комиссар.
Несмотря на дождь, спать комиссару совершенно не хотелось, поэтому он со вздохом вынул из-под купейного столика свой рыжеватый портфель с обвисшим днищем и вынул из него материалы по делу, прибывшие из Храмницы.
"Материалы" заключались всего в паре бумажек, составленных наиболее сообразительным инспектором Храмницы Манбеком Теодором. Этого инспектора комиссар уважал и предпочитал работать вместе с ним. Поэтому и не запросил слишком многого. Инспектор хорошо знал свои обязанности и свою работу. Что он должен был сделать? Во-первых, разумеется, осмотреть вагоны от крыши до колёс. Во-вторых, тщательно допросить тех пассажиров, которые успешно добрались до пункта назначения и персонал поезда. В-третьих, что самое сложное,- выяснить, не знают ли остальные пассажиры чего-нибудь полезного. В-четвёртых, не потерять из вида тех, кого он посчитает подозрительными. Всё это он, безусловно, сделал, и сделал толково и оперативно. Это подтверждало хотя бы то, что в портфеле Марина лежал краткий неофициальный список - "неф": список всего важного, что было обнаружено при начальном расследовании. Эти "нефы" были созданы самим Марином и пока что оправдывали своё существование.
Список включал очень сжатые характеристики пропавших пассажиров, перечни некоторого их имущества, сведения о внешнем и внутреннем состоянии вагонов и кое-какие данные о проводниках. Сжатость этой информации была столь профессиональной, что даже непосвящённый человек сразу же определил бы - тот, кто это писал, делал это уже далеко не в первый раз. Марин улыбнулся - ему было приятно, что "нефы" не забыты.
Итак. Тринадцать пассажиров. Две семейные пары, обе пожилые и живущие в Храмнице (или жившие?), первая занимала 2-е купе, вторая- 5-е. Трое студентов, видимо, от богатых родителей, - один из поварского колледжа Игета - купе 9 (17-е место), двое медиков - 3-е купе. Школьный учитель (химия) из 4 купе (8-е место). Очень пожилой "тканевый" бизнесмен и его дочь-секретарь из 6-го купе. 8-е купе: спортсмен-шпажист и нотариус-иностранец. Первое место занимал "картофельный" фермер.
То есть четыре места остались неприкосновенными: 2-е, 7-е, 13-е и 14-е. Последние два места занимали мамаша с маленьким сыном (Манбек не уточнил возраст, он написал "дошкольный"). 2-е - репортёр из Игета, 7-е - известный в здешних краях бывший горняк из Бухареста.
Пассажиры были, на первый взгляд, вполне обычные, то есть не было смысла похищать их ради выкупа. Тем более- похищать таким, как не смотри, дорогостоящим способом. Нужно подкупить не только начальника поезда, но и множество людей: пассажиров, служащих. Ведь чтобы выудить пассажиров, нужно остановить поезд, а это нельзя устроить незаметно для пассажиров двух других вагонов. Такое количество свидетелей нельзя заставить молчать: рано или поздно кто-нибудь из подкупленных сорвётся, а кто-нибудь из забывших вспомнит. В "нефе" не приводилось версий Манбека, но комиссар понимал, что думают они примерно одинаково.
Комиссар закрыл глаза и попытался представить, как могло произойти похищение. "Пассажиры садятся в вагон. Нет, впрочем, они могли и не дойти до вагона... Нет, вещи пропавших были в купе. Остались в купе... Правильно разложены...
Комиссар слегка занервничал, пытаясь выявить мысль.
А все ли вещи? Мотивом преступления могло быть "овладение чужим имуществом из корыстных побуждений".
Чтобы отвлечься, комиссар вытащил из бокового кармана портфеля сложенный вчетверо лист бумаги. Положив портфель на колени, он разгладил на нём лист и принялся записывать версии.
Версия N1
Злодей (и) похитили пассажиров до того, как поезд тронулся со станции. На перроне злодеи могли организовать всё так, что пассажиры входили в нужном порядке. Когда пассажиры входили в свои купе, там их уже ждали с распростертыми объятьями. Оставшихся четверых пассажиров подкупили или запугали. Проводника - тоже.
Версия N2
Пассажиры, между которыми была какая-то дьявольская договорённость. Они сбежали с поезда самостоятельно.
Комиссар представил, как пассажиры ловко выбираются через окно в коридоре на крышу вагона... По-обезьяньи перепрыгивают на вагон-ресторан... Спускаются на площадку... Спрыгивают на ходу поезда на землю.
Бред.
Версия N3
Злодеи, находясь в вагоне, удаляли из него пассажиров по ходу следования. К примеру, выбрасывали в окно. Допустим, преступниками были несколько также "пропавших" пассажиров - тогда при удачном (сверхудачном) стечении обстоятельств они могли проделать это незаметно. Сами они спрыгнули с поезда.
Версия N 4
Пассажиров не было в принципе. Никто не садился на поезд, кроме четверых, успешно доехавших. Однако вещи были разложены по купе, чтобы организовать несуществующее похищение. Уцелевших пассажиров опять-таки подкупили.
Последняя версия показалась Марину довольно забавной, и он попытался представить, как это могло произойти.
Небольшой состав - всего пять вагонов - стоит на станции. Моросит дождь, который из-за давнишней сырости почти не ощущается. Довольно разношёрстная, но при этом весьма скромно одетая толпа неторопливо рассаживается по вагонам.
Действительно, - неторопливо, и причина этой неторопливости проста. Точнее, две простых причины. Первая - посадка объявлена почти полтора часа назад. Вторая - у большинства пассажиров, ибо они местные, минимум багажа, что убивает на корню всякую возможность давки.
Так, дальше. Большинство пассажиров уже устроились в своих купе и выглядывают из раскрытых окон (такой дождь почти не замечается местными) или, выбравшись на перрон, чтобы освежиться, прогуливаются или покуривают в сторонке. Времени у них достаточно, маршрут этот они проделывают далеко не в первый раз. Чем они заняты? Наблюдают за...
Марин рассердился. Как в такой атмосфере можно организовать пустой вагон незаметно?! Последняя версия абсолютно глупа и бессмысленна.
Пассажиры обязаны были погрузиться на поезд. И очень сомнительно, что они вошли в купе и тут же пропали, как предполагает первая гипотеза. Если их убили, то спрятать трупы было негде, пока поезд стоит. Если вывели за руку... Полтора часа, конечно, достаточный срок, но едва ли это можно устроить на глазах всех остальных: собравшихся у окон и шатающихся по перрону.
Вторую версию тоже можно исключить как почти невозможную. Остаётся только третья версия...
Комиссар спал, запрокинув голову на кожаную подушку сидения.
Поезд продолжал неторопливо и упорно двигаться в пункт назначения. Пожилые вагоны позвякивали чуть вздрагивающими в пазах стёклами и скрипели на поворотах. Поезд приветственно свистнул: мимо, разбив стекло дождя, промчался другой состав, шедший из Храмницы в Игет.
Дождь постепенно стихал, но воды в воздухе меньше не становилось - так сильно развеселившийся ветер размешивал её прямо на лету, превращая в блестящую пыльцу. Поезд, освежённый этим душем, решительно взобрался в гору и теперь, слегка превысив обычную скорость, съезжал с неё. У самого склона змеился резкий поворот - почти перпендикулярный "горному" железнодорожному пути. Поезд едва заметно накренился, вписываясь в поворот. Громко задребезжали вагоны. Успешно справившись с силой заноса, состав продолжил путь.
Когда Марин проснулся, поезд стоял. Дождь закончился и в окно падал серебристый свет, довольно яркий, будто светил тюремный жбан-осветитель. "НЛО что-ли?" - подумал Марин и только теперь заметил, что лежит на верхней полке. Огляделся - в купе никого. Решив спуститься и всё выяснить, комиссар стал нашаривать ногой ступеньку для спуска, но не обнаружил её.
Это был совсем не тот вагон, в котором комиссар выехал из Игета. Тоже вагон-купе, только несколько более современный. Лампа в виде пули в потолке. Полка покрыта мягким и чуть шершавым материалом, не кожей. Привычной подделки под дерево не было и в помине. Салон отсвечивал металлом, а полки и боковые подушки, были, вероятно, синего оттенка - насколько можно определить при таком освещении.
Марин всегда опасался ехать на верхней полке. Если уж так получалось (хотя чаще всего такого расклада можно было избежать), то не делал этого, не приняв предварительно мер предосторожности. Страх не доходил до такой степени, чтобы привязываться верёвкой к полке, но комиссар приучился спать, держась рукой за какую-нибудь из рукояток или крюков, которых обычно предостаточно возле полки - для полотенца или чего-то в этом роде. Впрочем, подтвердить надёжность такой "страховки" ему не приходилось.
Как и многим людям, боящимся упасть с полки, Марину вечно чудилось, что полка под ним может откинуться внутрь, даже несмотря на то, что опоры поддерживали её снизу и не могли отогнуться. Марин очень часто бывал в поездах, и прекрасно знал, что закладывается полка как раз наверх, но постоянно забывал об этом. Он забывал о многом, лёжа на верхней полке - часто обо всём, кроме того, что нужно держаться, чтобы не свалиться на пол.
В этот раз полка действительно сложилась, только в "правильную" сторону, прижав комиссара. Перед тем, как очутиться во тьме, он услышал резкий металлический скрип. Как ни странно, никакой боли он не почувствовал. Ошалевший от неожиданности Марин ударил руками по полке, чтобы выбраться из заточения, и тут же наполовину вывалился наружу. Оглядевшись, он увидел, что прошёл через полку. Взглянув на свою руку, комиссар увидел, что она серовато-белая и так прозрачна, что сквозь неё видно всё купе.
- Я - призрак! - гаркнул комиссар и тут же свалился на пол. Только о пол он не ударился, а прошёл сквозь него и очутился под поездом.
- Эй, просыпайтесь, мы прибыли.
Комиссар проснулся от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Над ним склонился проводник - пожилой низкорослый человек с короткими, аккуратными бакенбардами.
- Проснитесь, сэр, мы прибыли на конечную станцию, - сказал проводник.
- Что же это означает? - озабоченно пробормотал Марин. - Перестать бояться, что ли?
- Это означает, - невозмутимо объяснил проводник, - что мы в Храмнице.
Комиссар, пропустив эту в высшей степени резонную мысль мимо ушей, покачал головой и поднялся. Спросонок он забыл о своём портфеле и тот потревожено шлёпнулся на пол. Разлетелись листки. Марин нагнулся их подбирать, проводник сделал вид, что помогает. Листки были собраны, один из них проводник держал в руке. Он совершенно бестактно заглянул в него - бакенбарды раздвинулись от эдакой усталой ухмылки.
- Вы уронили, месье, - он протянул листок.
- Знаете этот состав? - спросил комиссар, заглянув в бумажку (там были перечислены основные сведения о составе, вёзшем пропавших пассажиров).
- Разумеется, месье, - проводник ничуть не смутился. - Мы его называем "Небрежный камуфляж" и он почти мой ровесник. Хоть он и работает, но уже совсем скоро сюда пригонят два или три других - посовременнее. В нынешнем поезде всё слишком разграничено и к тому же...
- А откуда название? - перебил его Марин.
- А... это целая история, - снова улыбнулся проводник. - Сначала вагоны были разных цветов - три пассажирских - синие, грузовой - кирпичного цвета, ресторан - белый. Потом кто-то намекнул, что у нас тут серый мир, - он замолчал.
- И?
- А... потом закрасили в синий. Даже вагоны поменяли. Говорили - "несолидна такая пестрота". Знаете, сэр, зря. Если бы меня спросили...
Комиссар снова собрался перебить словоохотливого проводника, но передумал. Вместо этого обратил внимание на медальку с его именем, прицепленную к нагрудному карману: "Ионель Оничану".
- Красивый был поезд. Знаете, тогда ещё были золочёные рамки, подсвечники, - проводник задумался. - Да. А "небрежный" - потому что старый он уже. На вагонах кое-где краска проступает и подкрашивать их приходится... Был бы уж леопардовый сейчас.
- Понятно, - Марин аккуратно уложил бумаги в портфель и поднялся. - Спасибо.
- Не за что, сэр. Это вам спасибо, сэр, что выслушали старика.
В вагоне уже никого не было. Проходя по пустому коридору в сопровождении проводника, Марин машинально подумал: "Забавный ты, не-старик-Ионель-сэр-месье".
Вокзал Храмницы был построен в таком стиле, что казался единой частью городского комплекса. По идее градостроителей все городские здания располагались в таком стиле, словно строились вокруг холма и на его склонах, а затем на вершине. Холм при этом совершенно терялся под зданиями, мостовыми и площадями города. Издали город напоминал некое единое и цельное строение. Замаскировавшийся осьминог, который словно втянул в себя свои щупальца.
Здание вокзала было небольшим и аккуратным, белым со светло-синей, изрядно поношенной черепичной крышей. Вокзал вдавился в город, освободив от своих строений площади-перроны, столь обширные, сколь и похожие на взлётно-посадочные полосы. Когда поезд "привокзаливался", как бы далеко он не въехал, всё равно впереди оставались многие метры перрона.
Было около шести вечера, когда комиссар сошёл на перрон и зашагал по нему, разминая чуть затёкшие ноги. Фонари уже горели, разбрасывая вокруг бледную паутину теней. Тени получались от того, что стеклянный шар фонаря помещался в кованный куб, поставленный на один из углов. Марин смотрел на свою тень, которая словно бы поднималась куда-то по тонким прутьям и раздумывал, куда стоит направиться в первую очередь. Разумеется, предполагалась встреча с Манбеком Теодором для получения самых последних сведений и фактов, но комиссару пока не хотелось ехать в управление. Дело было не в том, что он - старший - бежит во владения младших по званию, а в осознании собственной нерасторопности.
Факты, которые он выяснил в Игете, были довольно мутными и бесполезными. Конечно, расторопный но недалёкий инспектор легко смог бы вписать их в любую собственную теорию, однако ни на что конкретно они не указывали. Во-первых, билеты на поезд действительно покупались теми людьми, которые на нём ехали: данные их паспортов подтверждали их реальное существование. Во-вторых, люди действительно сели на поезд, но проверить - те ли самые люди это были не вышло. Марин надеялся выяснить это у успешно доехавшего проводника. Немногочисленные свидетели подтверждали, что: "Преподаватель органистики (так кассир Игета назвала химию) точно ехал в своём вагоне. Мимо меня прошёл - поздоровался. Такой благовоспитанный...", "да, этот германец-адвокат мне сразу не понравился. Эти германцы - от них всего можно ждать... Наверняка как-нибудь, да в этом безобразии он участвовал. Нет, как он в вагон садился я не видел, но по перрону он гулял без дипломата своего..." и тому подобное. Причём, даже такое, относительно скудное подтверждение, свидетели Игета могли дать не более чем восьми пассажирам - самым известным в городе.
В-третьих, не было никаких сообщений об авариях, задержках или тому подобном. Правда, состав опоздал на двадцать восемь минут, но такие опоздания для престарелого поезда были обыденностью.
Всё. Это были все сведения, которые смог получить комиссар Марин Кришан и осознание факта их мизерности его здорово угнетало. У него не было времени - это единственное, что его оправдывало.
- Покупайте газету! Купите газету, сэр! Новости, новые руммикубы, история наводнения! Купите, сэр, не пожалеете! Всего два лея!
Комиссар очнулся от раздумий и направился к газетчику: долговязому парню лет двадцати.
- Давай твою газету, - и комиссар протянул газетчику две, блеснувшие в свете фонаря, купюры.
- Пожалуйста, сэр.
Прежде, чем Марин успел сунуть бумажник в карман плаща, он почувствовал за спиной некое движение. И сразу догадался, что такое - манёвр был слишком уж распространённый.
Схема была проста - один отвлекает, второй вынимает бумажник. Дополнительное обстоятельство состояло в том, что большинство местных держали всю наличность в бумажнике, не оставляя мелких купюр отдельно. В крупных городах люди оставляют некоторые суммы отдельно: на такси, на курево или на газету. Кошелёк у них хранится в дальних, внутренних карманах, до которых не так легко добраться. В Храмнице нет такси, магазинов не очень много, люди довольно доверчивы. Воры, обосновавшиеся здесь, считались хорошо запакованными, хоть и небогатыми.
Комиссар не любил воров, хотя признавал, что их информативность часто была как нельзя кстати. Как и сейчас.
Бурат чистил карманы не первый год: в Храмнице он пробыл уже месяцев пять и ни разу не попался. Изымать денежные знаки он предпочитал у приезжих, которых для такого небольшого городка было весьма порядочно. Очень часто попадались иностранцы - пару дней назад, он успел набрать столько, что хватит не меньше, чем на неделю.
Города вроде этого были удобны тем, что леи из карманов жителей изымались легко и бережно, но неудобны количеством этих жителей. Переезжать приходилось регулярно и каждый раз Бурату жутко не хотелось вырываться из ставших привычными городских улиц с большим количеством ротозеев, и их леями. Переезд близился и, хотя Бурат успел накопить достаточно, он всё же предпочитал подстраховаться.
Вчерашний состав накрылся, и подобная неприятность должна была огорчить любого вокзального деньголовца, но не опытного Бурата. Во-первых, лишняя шумиха мешает только тем, кто под неё убегает, зато тем, кто в ней затерялся, несёт шансы и карманы. Во-вторых, определённые трудности всегда подстёгивают фантазию. В-третьих, заначка и так имеется, а значит всегда можно затаиться или убежать.
Вор потратил порядочно времени на рассмотрение клиента. Человек был довольно примечателен и сильно напоминал некую болотную долговязую птицу, вроде цапли. Маленькая голова с длинным острым носом и почти таким же подбородком, длинная шея, которую человек ловко сжимал, пряча подбородок в поднятый воротник, длинные и тонкие руки и ноги. Походка у него была одновременно неуверенная и качающаяся, но при этом твёрдая. Одет человек был вполне обычно, хотя мрачновато, в его одежде переплетались два основных цвета - чёрный и серебристо-чёрный. Чёрная шляпа с серой полосой, чёрный осенний плащ, под ним - чёрный костюм с серым жилетом и серым галстуком, на ногах - серые туфли. Одежда не новая, но в отличном состоянии и безупречно чиста. И ещё - рыжий, неприятно затёртый и довольно большой ридикюль, который человек поставил на плиты вокзала, возле себя.
Бурат знал, что такие чистюли всегда обладали суммами, достаточными для тех, кто думает о ближнем будущем. Но главной деталью был портфель. В Храмнице редко объявлялись контрабандисты или перевозчики, но этот мог оказаться одним из них. Ограбить перевозчика для Бурата было тем же самым, как для пиратского пинаса захватить галеон, набитый золотом. Вор направился в цели. Корнел - торговец газетами - сделал неприметный для других знак, говорящий, что клиент не полицейский, и не из местных преступных воротил. Корнелу Бурат отдавал почти треть прибыли, получаемой от указанных им клиентов.
Марин почувствовал движение в своём кармане и попытался схватить оказавшуюся там руку. Бумажника в кармане не было, зато там лежал большой пинцет. Комиссар обернулся и успел заметить быстро удаляющуюся фигуру с чем-то рыжим в руке. Портфель! Марин бросился за карманником.
Бурат не ожидал такой прыти от клиента, поэтому пришлось действовать по резервному плану отступления. Он разбил единственный невысокий фонарь у узкого переулка и спрятался в нём. Здесь у него была дверь в дальние закоулки, но петли у неё проржавели и зверски скрипели, а топот догоняющего уже слышался. Проще было пересидеть так.
Топот. Человек остановился, он тяжело дышал. Шаги. Клиент оказался неробкого десятка и медленно обшаривал переулок. Уходить он не собирался. Бурата затрясло, и он вынул финку. Пользоваться ей уже приходилось: махнул по лицу и убежал. Плохо было, что после этого дела здесь придётся свернуть в самом резвом темпе.
Марин чувствовал, что вор здесь, но решил подойти поближе, опасаясь каких-нибудь неожиданностей. Вор пока не ушёл, но это не значит, что у него нет такой возможности. Комиссар знал тактику карманников и их любовь к "ложным" тупикам - тупикам с ловко припрятанной дверью или лазом.
Послышался шорох - и Бурат махнул клинком, он умел это делать на слух. Удар пришёлся во что-то твёрдое, и финка отлетела. Вор попытался оттолкнуть противника, но тут же почувствовал остриё возле горла. Даже два острия. Он замер.
- Твой пинцет, - послышалось из темноты. - Не шевелись.
В лицо Бурату ударил свет.
Полиция не всегда приходит по окончанию действия, просто с неё обычно начинается второй акт пьесы об охоте на человека. Представителем аналогичного этапа в охоте на диких животных является чучельник. Трое полицейских появились всего через пару минут, после того как Марин свистнул в свисток. Им оставалось только вытащить из переулка связанного его собственным шарфом карманника.
Комиссар рассматривал царапину на корпусе фонарика, который он успел вовремя достать из кармана. Двое полицейских держали вора - крупного гибкого человека с внимательным и злым лицом. Третий полицейский - бочкотелый вокзальный агент, стоял перед комиссаром. Все они находились в круге света ближайшего рабочего фонаря от переулка, в котором был схвачен карманник.
- Вам не стоило так рисковать, комиссар, - сказал полисмен справа от задержанного. - Нужно было нас крикнуть.
- Он на это и рассчитывал, - пробормотал Марин. - Без обид.
Полисмены насупились. Задержанный озадаченно смотрел на комиссара.
- Вы перевозите его в центральный отдел? - спросил Марин.
- Да, сэр. В данном случае так будет удобнее: инспектор с ним побеседует, а завтра можно и в прокуратуру.
- Центральный, - хмыкнул левый полисмен. - У нас всего два отдела, сэр, - пояснил он, не смутившись пристального взгляда комиссара.
- Всё понятно. Отправляйтесь, господа, - комиссар, словно что-то вспомнив, отвернулся от полицейских.
- Минутку, сэр, - немедленно окликнул его агент.
- Что? - с явным неудовольствием обернулся Марин.
- Нам бы хотелось выяснить, не заметили ли вы, сэр, чего-нибудь необычного в газетчике? Вам не показалось, что они вместе действуют?
- Нет, месье, скорее наоборот. Газетчик первый заметил, что он собирается украсть мой кошелёк и предупредил меня, - Марин внимательно взглянул на задержанного. Тот никак не отреагировал, даже будто стал чуть спокойнее. - Мой вам совет, месье, будте предельно осторожны с этим человеком - он довольно умён. По сравнению, естественно... В общем, чем быстрее он окажется в клетке, тем лучше.
- Слушаюсь, сэр.
Комиссар, уже не оглядываясь на полисменов, направился назад на перрон.
Корнел торопливо связывал газеты в кипу, чтобы убрать её в металлический "газетный" ящик. Когда он рассмотрел жуткую, словно разрезанную тенями рожу комиссара Кришана, он понял, что придётся предпринять некие меры для собственного спасения. Пришлось наколоть Бурата, но что было поделать? Бурат - ловкий парень, сбежать сможет, а если не сможет, что ж, значит, кости так упали. Комиссара Корнел знал лично и встречаться больше не хотел.
Когда он услышал голос комиссара, то от неожиданности чуть не упал.
- Я, кажется, уронил здесь свою газету.
Корнел почувствовал себя в роли кота, которого подняли за шкирку и собираются бить. Кот закрыл глаза, прижал уши и поджал под себя хвост.
- Вы меня слышите, месье?
- Я... я не видел вашей газеты.
- Ладно. Тогда дайте мне другой экземпляр, пожалуйста, - говоря это, комиссар вынул из кармана кошелёк.
Корнел, словно под гипнозом, незамедлительно принялся развязывать газетную пачку. Узел, завязанный второпях, не поддавался, поэтому пришлось вынуть складной нож-"бабочку" и перерезать шнур. Он выдернул газету, и протянул комиссару, держа в другой руке раскрытый нож. Комиссар протянул ладонь, на которой лежала купюра.
- Сдачи не нужно, - кивнул комиссар, взяв газету. - Однако, месье, - продолжил он без паузы, - я оказал вам некоторую услугу и рассчитываю получить за неё компенсацию.
- Услугу?
- Видите ли, вы, насколько я вижу, работаете совместно с неким карманником. Не отпирайтесь, месье! Думаю, вы оцениваете жертв и выявляете полицейских в штатском. Сегодня ваш напарник был арестован, и только моё слово спасает вас от ареста, - комиссар говорил мрачно и чуть сердито, будто уже сожалел о содеянном.
- Я... я только хотел узнать о услуге, - заторопился Корнел.
- Вы ведь были здесь вчера, не правда ли? Меня интересует состав N6, именуемый также... "камуфляж" кажется?
- Значит, вы понимаете. Меня интересует, как именно "камуфляж" прибыл на станцию. Что происходило на станции до прихода состава и после прибытия.
- Это я, значит, свидетель? - обрадовался Корнел.
- Пока да. Но вот останетесь вы им или перейдёте в другую категорию, называемую подозреваемым, зависит от ваших слов.
- Я... по правде говоря, я не знаю точно, с чем был связана эта катавасия. Кто-то не доехал, кажется. Но как только состав прибыл, здесь почти сразу появились полицейские и жандармерия - они всё оцепили.
- Больше ничего не приметили?
- Ещё две вещи. Во-первых, состав опоздал, но потому, что заехал сначала на другой путь и стоял там несколько минут. В депо, то бишь. Потом прибыл сюда. Во-вторых, была какая-то кутерьма ещё на подходе поезда. Начальник станции со своими замами о чём-то негромко совещались. Потом он стал орать и за голову хвататься - они его под руки схватили и уволокли в контору.
- Из вас неплохой свидетель, месье. Даже жаль, что придётся с вами распрощаться, - заявил комиссар и поправил шляпу.
- В смысле... я арест...
- Нет, месье. Однако я настоятельно советую вам покинуть пределы Храмницы. В Игет вам также не следует соваться. Во-первых, если я увижу вас здесь или в Игете - вы будете немедленно арестованы. Во-вторых, вас будут искать ваши друзья... те, что из вашей компании, либо карманник, которого вы подставили, видите ли, он в тюрьме пробудет недолго, как мне думается. Кстати, он был здесь вчера?
Корнел молчал, раздумывая. Неужели Бурат так быстро догадался?
- Ага, был. Я его видел, - расстроено пробормотал продавец.
- Понятно, - комиссар задумчиво потёр подбородок. - Прощайте, месье. Надеюсь, мы больше не встретимся.
До центрального отдела было кварталов шесть, не так уж близко, но Марин предпочёл преодолеть это расстояние пешком. Время будет потрачено на раздумья, а не впустую. Комиссар постоял некоторое время, вглядываясь вглубь улицы, затем поправил шляпу и, неторопливо взойдя на узкий тротуар, направился в центр города.
Особо дельные соображения на ум не приходили, тем более, если учесть новые обстоятельства замеченные киоскёром. Возможно ли, что начальник станции был в курсе произошедшего до того, как прибыл поезд? Предполагалось, что о произошедшем узнали только на перроне. С другой стороны, четверо успешно доехавших пассажиров и проводник едва ли могли не заметить исчезновения остальных. Проводник связался с начальником поезда, а тот уведомил начальника станции. Как будто бы всё ясно.
В принципе, как вариант исчезновения пассажиров - возможна версия N5 - пассажиры пропали после приезда в Храмницу. Если в этом участвует начальник станции и начальник поезда, то есть шансы на успех. Конечно, возможны...
Прохожих на улице был довольно много. Марин, поглощённый своими мыслями, отмечал их автоматически: парочки разных возрастов, небольшие компании, мамаши с детишками. Одиночки встречались реже и в основном это были мужчины, возвращающиеся после рабочего дня. Почти все, за исключениями, вроде инспектора были под зонтами или с зонтами в руках. Серые и коричневые зонты у мужчин, под малиновыми или бежевыми, иногда с узорами, зонтами таятся женщины, под яркими зонтиками - дети. Мужские руки в чёрных перчатках, держащие рукоять зонта, женские головы в шляпках, дети, периодически откидывающие зонты на плечо. Подростки, идущие группками, небрежно игнорирующие мокрую морозь. Комиссар был согласен с последними - то, от чего прятались зонтоносцы он никоим образом не мог причислить к дождю. Сырость, просто сырость в воздухе.
Сам город, Храмница, не мог претендовать на звание сколь-нибудь оригинальной административно-территориальной единицы. Улицы в нём вились и извивались, словно борозды, проделанные в глине гибкими пальцами. Кроме того, они были столь узки, что на многих из них запрещалось парковать автомобили, ибо оставленное посреди улицы автотранспортное средство оставляло так мало места для пешеходов, что пройти можно было только по его крыше. Игет был значительно просторней в плане дорог. Храмница - старше.
Дома по обеим сторонам улиц были преимущественно бежевого цвета, как и мостовая под ногами, и такие же обшарпанные и старые. Иногда в белой стене плотно сбитых зданий, как выбитый зуб в челюсти, встречался красный или чёрный дом - как правило, какое-то административное строение: магазин, аптека или портновская мастерская. Иногда фонари вырывали из тьмы какие-то неудачные углы кирпичной или каменной кладки - резкие и опасные, сразу обрывающиеся темнотой.
Впрочем, скоро комиссар вышел на одну из центральных магистралей Храмницы - просторный проспект Инье, тёмный и загадочный со стороны парка и светлый со стороны небольшой площади, на которую он выходил. В центре площади, на небольшом, почти вровень с мостовой, постаменте, стоял памятник Йону Крянгэ, который в городе называли просто: "Дядя Ион Роатэ". Писатель стоял, заложив руки за спину, и улыбался в свою кучерявую бороду. Комиссар постоял перед памятником и заторопился в управление.
Старинное здание, укутанное в несколько слоёв землистого кирпича, слегка выступало своим подъездом на тротуар, выдвигаясь из ровного строя квартала. Полукруглые окна светились, словно глаза, наполненные мыслью, однако эта интеллектуальность была весьма меланхоличной из-за металлических карнизов, накрывающих окна сверху. Двухэтажный дом с небольшой башенкой-обсерваторией на крыше был несколько более примечателен, чем это требовалось для полицейского управления. Из окон он посылал полосы света, разрезающие тёмный тротуар и камень площади лунными дорожками. Здание было старым, но старательно молодилось, высвечивая в сумерках рельефные камни мускулов.
Второй этаж примечательного здания состоял из одного большого помещения, где в шахматном порядке располагались столы четверых инспекторов и пятерых агентов. Инспектор Манбек Теодор расхаживал вдоль своего стола, поглядывал на карту дорог, занявшую всю столешницу, и ждал. Сегодня в управлении было довольно шумно для шести часов вечера вторника. Сновали два курьера-практиканта, возле соседнего стола инспектор Мальта прикреплял к стене какие-то свои диаграммы (он вообще любил организовывать все свои соображения в виде схем). В буфетной, находящейся возле входа стоял гам - там что-то жарко обсуждали.
Вся эта камарилья вершилась не просто так. Манбек знал главную проблему сонного Храмнического начальства - в случае возникновения неприятностей оно бросало на них все силы, не оставляя никаких резервов. В городе, насколько Манбек знал, сейчас передвигалось только семь патрулей; все остальные полицейские были переброшены на расследование "вагонной" катастрофы. На весь город - всего пять патрулей! Остальная кодла толпится здесь, совершенно бессмысленно и бесполезно. В голову пришла мысль попросить одного знакомого из статистического отдела разработать небольшую статистическую таблицу вроде "Показатели увеличения роста преступности в период перенаправления всего оперативного отдела на расследование одного преступного деяния" или что-то вроде. Потом можно попросить Мальту составить на основе сего любопытного документа красивый график-диаграмму, вставить её в рамку и смело увольняться с твёрдым осознанием внесённого вклада в работу пограничной полиции. Или Национальной - как будет угодно.
Манбек снова упёрся взором в карту. Извилистая, но единая линия железнодорожного полотна между Игетом и Храмницей. Манбек часто ездил по этой железной дороге, и знал, что она вовсе не едина, но, по крайней мере, два ответвления не ней. Эти ответвления никуда не ведут, поэтому на карте они не обозначены. Тупики. Примерно полпути железную дорогу сопровождало шоссе, тянущееся параллельно и уходящее к северу - в городок Такенль. Ближе к Храмнице и северней находилась довольно большая деревня Ноара. Больше жилых поселений не было. С двух сторон железную дорогу оплетал лес - к северу он переходил в настоящую чащобу, а к югу расположилась небольшая сеть заводей, питаемых речкой Жоржеттой, и холмы. Местность довольно-таки труднопроходима - на машине проехать малореально, а пешком слишком долго. Три поисковые бригады во главе с лесничими Манбек отправил сегодня утром, но вестей от них ещё не поступало.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл комиссар. Манбек направился к нему, но комиссар неожиданно замер на пороге, о чём-то раздумывая.
- Мне бы хотелось узнать... Да, вам не следует забывать, что дело о пропаже пассажиров поручено вам, а я направлен сюда для ускорения расследования... а не для контроля. Для ускорения процедуры расследования обойдёмся без званий.
Манбек пожал плечами.
- Хорошо. Мне хотелось бы посмотреть данные, которые вы привезли. Показания...
- Конечно, - комиссар немедленно начал расстегивать портфель, продолжая стоять в дверях. Вынул бумаги и протянул инспектору.
Манбек удивился, что показаний так много. Говорят вокзальные завсегдатаи, кассиры, носильщики, таксисты. А ведь их нужно было ещё выловить из домов и заставить говорить связно. Оперативно.
- Пока вы не углубились окончательно, мне бы хотелось кое-что уточнить, - послышался голос комиссара, который успел пододвинуть стул к столу инспектора и рассматривал карту.
- Прошу прощения, - инспектор оторвался от чтения бумаг.
- Почему вы не указали в "нефе", что начальник станции вызвал полицию до того как поезд прибыл? Это первый вопрос, - комиссар умолк, ожидая ответа.
- Да, я не указал. Видите ли, я узнал об этом не сразу. Суета была, а я на вокзале я не был - был в патруле. К делу меня подключили сразу, но на вокзал ездил... - он обернулся к инспектору Мальте. - Мальта, вы же в числе первых ездили на вокзал?
Инспектор Мальта, коренастый и очень бледнокожий, с слегка суетливыми манерами сначала взглянул на схему, которую прикреплял, потом на Манбека, потом опять на схему.
- Был, - он продолжал смотреть на лист бумаги с одержимо ровно вычерченными прямоугольниками и стрелочками. - Но успел сделать там очень мало, так как прибыли вы.
- Вы допрашивали начальника станции? - спросил Мальту Кришан, не глядя на него.
- Он был в очень нервозном состоянии: то на крик переходил, то впадал в ступор. Он показал, что когда поезд прибыл на станцию, обнаружилась пропажа пассажиров и ему об этом сообщил начальник поезда. Он без конца путался, и сообщить толком ничего не смог. Кроме того, - инспектор замолк, потом бережно вытащил кнопку, снял схему со стены. Уселся за стол, достал из ящика непомерных габаритов готовальню и вынул из неё линейку и транспортир. Прицелился, прищурив глаз, в схему.
- Кроме того, - вздохнув, закончил за него фразу Манбек, - состояние начальника станции ухудшилось настолько, что пришлось вызывать санитаров. Сейчас начальник станции находится в психиатрической больнице N 11. О его состоянии я не осведомлялся, но если хотите, могу отправить кого-нибудь поинтересоваться.
- Не нужно. Какое-то странное совпадение, - заметил комиссар. - А вы, Теодор, не знакомы с этим... истеричным начальником? Он действительно такой... нервный?
- Знаком. Точнее, видел его в действии. Дорин Инкру действительно довольно нервный человек. Однако он очень исполнителен и деятелен. Не женат. По словам соседей по выходным злоупотребляет алкоголем, однако на работе пьяным не был замечен ни разу. Эмм.. больше ничего, кажется.
- Я понимаю, что вы уже о нём всё выяснили, - махнул рукой Марин. - Меня интересовало только: ВЫ сами с ним общались?
- Да. Он очень нервный человек. Очень хочет отсюда уехать. Несколько раз подавал заявку на повышение, но отклоняли.
- Теперь понятно. Спасибо.
- А второй вопрос? - осведомился Манбек.
- Вопрос. Да, мне можно заглянуть в дело? Точнее в описи вещей, находившихся в купе.
- Разумеется, - инспектор с трудом вынул из-под карты папку. В этот момент комиссар отошёл от его стола, чтобы повесить плащ и шляпу на вешалку в углу.
Часы, висящие над дверью грозно тикали. Марин раздумывал и его взгляд блуждал по помещению, но постоянно останавливался на этих часах. Они были размером с поднос, ибо высота потолка позволяла, в форме пятиугольника с крупными римскими цифрами и толстыми, будто коваными, стрелками. Сейчас часы показывали ровно девять часов. На первом этаже, неподалёку от стола, за которым сидел дежурный, стояли деревянные, серого цвета, башенные часы, которые били каждый час. Сейчас послышалось их: "бом", однако этот звук ничуть не разбавил тиканье этих, настенных часов. Зато произвёл действие на инспектора Мальту, который блеснул очками, взглянув на часы, и немедленно поднялся.
- Думаю, на сегодня хватит, - сказал он, ни к кому не обращаясь. Сделал физкультурное движение, чтобы расправить плечи и направился к вешалке, на которой висела уличная одежда. Быстро собрался и вышел, не прощаясь.
Манбеку очень хотелось за ним последовать. Сейчас он чувствовал себя учеником, который пришёл на дополнительные занятия и теперь не может уйти, опасаясь, что преподаватель может припомнить этот побег. Он уже много раз пересмотрел материалы, и свои и комиссарские, но дельные соображения как-то не появлялись.
- Во всех купе присутствует верхняя одежда пропавших, - прервал его размышления комиссар. - То есть, они вошли, сняли верхнюю одежду и какое-то время находились в купе, - рассуждал Марин вслух.
- Безусловно, - Манбек пролистал бумаги. - Некоторые ещё и переоделись в дорожные костюмы. Вот: супруги Виману из 5-го купе, преподаватель-химик из 4-го и немец-нотариус из 8-го. Сомневаюсь, что они стали бы торопиться - поезд-то ещё стоял.
- Ясно, - комиссар снова углубился в бумаги.
Манбек Теодор некоторое время смотрел на старшего по званию набираясь решительности. Наконец он начал:
- Что ж, материалы я изучил, но сложить их в достойную версию пока не могу.
- Да, да, конечно - отправляйтесь домой, инспектор, - кивнул Марин. - Думать не обязательно здесь и... не обязательно на голодный желудок, - он поднялся. - Ступайте, а я отправлюсь перекусить. Завтра с утра расскажете, что надумали.
- Естественно.
Полицейский буфет представлял собой просторное и уютное квадратное помещение. Северную стену занимала длинная стойка, покрытая полотном. В центре комнаты расположились ресторанные столики со стульями, слева от них большой и допотопный телевизор. У правой стены вытянулись диваны и огромный дубовый книжный шкаф.
Марин сидел за стойкой буфета и медленно хлебал чорбе - густой суп, беловатый из-за добавленного в него кефира. Здешнее меню было не слишком разнообразным, большинство блюд готовилось на скорую руку и рассчитывалось больше на торопливое набивание желудка, чем на достойное вкусовое времяпрепровождение. Комиссар любил супы, поэтому легко переносил его плохонький вкус.
Несмотря на поздний вечер народу в буфетной было предостаточно. Основная часть народу заседала за столиками у телевизора - там они шумно обсуждали какую-то передачу. Один человек расположился на диване и пил кофе, глядя в пустоту. Ещё один полицейский копался в шкафу что-то выискивая.
Глядя на всё происходящее, инспектор размышлял о каком-то критическом недостатке нужной информации. В голову приходили три самых крупных информационных структуры: в первую он входил сам, и это были правоохранительные органы, вторая - различные преступные теневые группировки, и третья, которая наличествует только в крупных городах, то есть СМИ. Третья структура не действовала в этих предместьях, сведения известные первой он уже выяснил. Оставалась вторая.
Найти информаторов, даром, что преступных теней здесь было достаточно, сразу не получится. Марину хотелось запустить именно собственного информатора. Он, конечно, доверял Теодору, но правило "вассал моего вассала - не мой вассал" ещё никто не отменял. Поэтому, решившись, комиссар направился в подвальный этаж, где находились камеры предварительного заключения.
Чёрные, выщербленные, каменные ступеньки полукругом спускались в подвальное помещение, столь мрачное, что сразу вызывающее в воображении застенки инквизиции. Стены, сложенные из серого камня, каменные столбы, поддерживающие потолок, кованая решётка с дверцей, ведущая в коридор, по сторонам которого располагались металлические двери с зарешёченными окошками. А вот яркий электрический свет едва ли можно было сравнить с красными всплесками факелов. Свет здесь сильно отличался от мягкого освещения верхних этажей - это делалось нарочно - думать о побеге или вообще о чём-нибудь думать на таком "солнцепёке" задержанные не могли. Свет ламп, покрывших потолок, усиливался за счёт зеркальных отражателей, стоящих по краям.
Дежурный, сидящий за столом у решётки, не узнал комиссара - потребовал удостоверение. Корочки перешли из рук в руки. Дежурный немедленно сделался самой услужливостью.
Усложнять себе задачу Марин не желал, поэтому пролистал журнал задержанных к самой последней - "сегодняшней" странице. Вот: "кража на вокзале, а, затем, вооруженное нападение". Имя: Менхар Олаш. Место рождения: Венгрия г. Тольшик.
- Мне необходимо допросить этого задержанного, - Марин ткнул пальцем в имя в журнале.
- Олаш? Но его дело передано инспектору Мальте, - неуверенно возразил дежурный.
- Я не собираюсь отбирать его у инспектора Мальты, - ответил Марин и добавил, - просто он сейчас занят. У него ещё не все прямоугольники в схемах по транспортиру вычерчены.
Дежурный криво усмехнулся.
- Хорошо, сэр. Это... неофициально?
- Как сказать. Видите ли, месье, я - пострадавший от, - комиссар указал на строчку в журнале, - "вооружённого нападения".
- Ясно, - присвистнул дежурный. - Сейчас приведу его в комнату для допросов.
- Хорошо.
Узкая комнатка для допросов в противовес залитыми светом камер и коридора была сумрачной, с несколькими небольшими круглыми лампами на стенах. Если подвал выглядел инквизиторскими застенками, то здесь легко можно было представить алтарь в серёдке и зажженные свечи у стен. Однако вместо алтаря в центре стоял вбитый в пол стул допрашиваемого, а напротив него - стол и стул допрашивающего. Зато тени в чёрных клобуках действительно двигались по стенам, словно сжимая допрашиваемого в кольцо. Нет, никаких нечистей в мантиях здесь не было - лишь оптический эффект ламп, но виделись тени многим. Иногда инспектор вместо допроса уходил наверх - попить кофейку, оставив задержанного здесь на час-другой... а вернувшись, просто записывал показания, либо чистосердечное, ибо слова вырывались изо рта подозреваемого мощным потоком, без какого-либо понукания. Действовал такой метод не на всех, но процент разговорённых тенями был весьма велик.
Комиссар сидел, положив руки на стол, и разглядывал изменившееся лицо карманника. Подбитый, заплывший глаз и сломанный нос сделали это лицо не жалким, а агрессивным. Держался карманник также весьма мрачно. Даже назвать паспортные реквизиты отказался.
- ...хорошо, месье Олаш, - комиссар продолжал говорить так, будто это был не монолог, а диалог. - На самом деле у нас с вами не так много времени.
- У меня его предостаточно, - мрачно буркнул Бурат.
- Я так не думаю. Ведь вы сами понимаете, что здесь задерживаться не стоит.
Бурат не отвечал.
- По правде говоря, у вас есть только два варианта действий, месье...Олаш. Во-первых...
- Я знаком с правом, инспектор, - усмехнулся карманник; тут же его лицо свело от боли. - Чистосердечное признание не уменьшает срок...
- Зря вы перебиваете. Думаете дожить до тюрьмы? Мне кажется или вас здесь слегка... недолюбливают?
Бурат почувствовал, что его лицо пристально рассматривают. Он оскалился.
- Это ваш первый вариант - умереть здесь. Я не желаю вашей смерти, поверьте мне. Но и спасать вас не собираюсь. А вот услуга за услугу - достойный расклад.
- Я не сдаю своих друзей, - резко ответил Бурат.
- Сомневаюсь, что они у вас есть. Но я предлагаю вам другое. Я могу выпустить вас отсюда, могу закрыть ваше дело. Но, уверяю вас, пределы Храмницы вы не покинете. Вы предоставите мне всю возможную информацию по одному делу... понимаете какому?
- Естественно. Тому делу, в котором пассажиров из поезда украли.
- Правильно. Если же вы решите нарушить свою часть договора и спрячетесь в городе, я отправлюсь в газету и дам интервью какому-нибудь ушлому репортёру, о том, как мы вербуем преступников для секретных операций. Приведу парочку примеров... с описаниями.
Бурат задумался. Само по себе предложение было весьма заманчивым.