Солнце сияло так весело и невозмутимо, что поверить в происходящее было трудно. Небо темнело, хотя никаких туч на нём не намечалось. Тени удлинялись. С неба падали камни. Возможно, их когда-то зашвырнули туда, и теперь они решили вернуться. Камни были невелики - не больше десяти сантиметров в поперечнике. Мистер Ифаил называл их ме-те-о-ри-та-ми.
Гани спрятался под деревянным навесом, предназначенным для торговли в жаркое время, и слушал удары. К счастью, навес состоял из досок, а не из пальмовых листьев, иначе он не выдержал бы и десяти минут такой атаки.
Бум! Бу-ум! Бум-бум-бум! Хрясь! Бум!
Каменный поток был в этот раз не так обилен, как в прошлый раз. Тогда - Гани помнил - камни закрыли собой и солнце, и небо, а вокруг сделалось черно, как ночью в бурю. Но и сейчас пройти по улице не удастся. Камни не таяли, как капли дождя, а оставались там, куда упали, засыпая собой все овраги и неровности дороги. Вряд ли их заберут также быстро, как тогда. К тому же - Гани в этом не сомневался - бульдозер дяди Варнака трудно сдвинуть с места без бензина. А бензин стоит денег.
Ме-те-ори-ты оставляют после себя ещё и шум. Проходит больше минуты после падения, но звук его ещё длится. На ощупь сами камни едва тёплые, как плоды, нагретые утренним солнцем. Гани знает.
Хрясь!
Гани отскочил к стене, но быстро вернулся на прежнее место. У стены к грохоту падающих камней присоединялся скрип прогибающихся под их весом досок. К счастью, Гани не знал, какая груда метеоритов скопилась у него над головой.
"Образец N а1/21" - гласила второпях написанная на пробирке надпись. На дне пробирки лежал крохотный кусочек неприметного на вид камня. Сама пробирка лежала на тёмном дереве стола среди множества других пробирок, воронок, пинцетов, ножниц, держателей, бумажек с записями и прочего хлама.
Дэль сидел и смотрел на этот камешек. Они провели уже двадцать один тест, беря пробы из каждого имеющегося в распоряжении объекта. И ничего не узнали.
Безусловно, кое в чём камни незаурядны. Однако, реакция на изменение температур, электрическое воздействие, на кислоту, облучение, дробление, сверление ничем не отличалась от реакции обычного булыжника. Химическая структура также не обладала исключительными чертами. Возраст камней ещё не был точно установлен.
Отличий было всего два: факт и вопрос. Фактом было полное отсутствие следов радиоактивности на "метеоритах". Даже следов солнечного излучения не было. Как сказал кто-то: "радиоактивность - штука не вечная".
А вот вопрос оставался вопросом. Все, кто видел камнепад своими глазами, утверждали, что метеориты были едва тёплыми. Как метеорит, пролетевший через плотные слои атмосферы может почти не нагреться, никто понять не мог. Разве что он падает со сверхнизкой скоростью.
Дэль перевёл взгляд на экран с данными. Размеры, химический состав в виде списка соединений, место в классификации... Да вот, хотя бы размеры. Каких габаритов эти камни были на орбите? И почему сейчас они почти одинаковые?
От неожиданного движения он вздрогнул. Из темноты лаборатории возникла рука, держащая синюю кружку. Кофе. От него Дэля уже мутило. Таисия поставила кружку на стол.
- Ничего не родил? - поинтересовалась она.
- Отстань.
Таисия пожала плечами.
Вокруг было слишком темно, особенно после яркого света улицы. Подвальное помещение с десятком разнообразных агрегатов и дюжиной лабораторных столов - точно таких же, как тот, за которым сидит Дэль. И всё словно во мраке глубокой полуночи. Сейчас на весь этот космос сияли только три объекта: звезда-гигант - монитор Дэля и две микрозвезды - линзы его очков. К счастью, вторая дверь в лабораторию как раз была напротив его стола и нужно было пройти, хоть и через всю лабораторию, зато по прямой и без препятствий.
- Они ещё спят? - буркнул Дэль.
- Конечно. Всего три часа прошло.
- При нашей спешке этого достаточно.
- Что даст спешка? Вам нужно лишь определить состав метеоритов и всё.
- Этого мало. Только лентяи этого не понимают.
- Не вредничай. Были б лаборанты! А то они сами всё это сутки напролёт тестировали, чтобы тебе данные собрать.
Дэль стиснул зубы. Может быть, стоило рассказать и о двенадцатичасовом перелёте, и о проверках на таможне, и об аресте, и о разговоре с генералом Л. Он только стиснул зубы. Дэль постоянно сдерживался, отчего всегда был на взводе.
Таисия придвинула к его столу свободный табурет и уселась на него.
Каменный дождь был в самом разгаре, когда навес звонко щёлкнул и грузно бухнулся наземь, выгнув наружу ноги-опоры. Гани успел выскочить наружу. Когда первые несколько камней с размаху попали в его голову и спину, было очень больно. Но много больней стало после следующей порции ме-те-ори-тов. Гани успел сделать несколько прыжков по улице, пока не оступился и не упал. Один из камней ударил в его затылок. В его ушах повис немой шум, а перед глазами всё стало расплываться. Тело ещё вздрагивало от ударов, но боли Гани уже не чувствовал.
Таисия с удовольствием наблюдала, как Дэль пьёт кофе. Его, наконец, удалось отвлечь от рабочей одержимости, и это было замечательно. Оба они молчали. Гудел кулер системного блока.
Спокойствие продолжалось всего несколько минут. Закончилось оно на газете. Таисия её не приносила и даже не знала, откуда эта дрянь взялась. Дэль не покидал лаборатории с той минуты, как вошёл в неё три часа назад. Но газета была здесь и лежала между двумя массивными колбами, свёрнутая в трубку. Среди всего лабораторного хлама именно она привлекла отдыхающий взгляд Дэля.
Он не развернул её целиком, а только пробежал глазами передовицу. Бухнул кружкой об стол, нервно свернул газету и, сверкнув очками, повертел головой, определяя, куда её бросить.
- Что пишут? - беззаботно спросила Таисия.
Он взглянул на неё, как на сумасшедшую, и метнул в её сторону руку с газетой так стремительно, словно отдавал гремучую змею.
Таисия уставилась в передовицу. По-арабски она понимала, но читала очень медленно, сначала переводя слова вязи отдельно, а только потом собирая их в предложения. К тому же было темновато для такого чтения: вязь в глазах периодически принималась переливаться всеми цветами радуги.
Номер был сегодняшний.
Передовица посвящена каменному дождю, интервью с каким-то специалистом и статистике. Дождь описывался с какой-то чудовищной "художественностью" - казалось, что это кусок текста какой-то фантастической книги. Автор был бессовестным и прямо-таки преступным дезинформатором. "Интервью со специалистом" сводилось к фразе: "наша оперативная группа учёных и исследователей занимается всесторонним изучением проблемы". Таисия не считала себя "специалистом", но всё же понимала, что случившееся едва ли можно назвать проблемой.
Статистика просто сообщала примерное число погибших и пропавших без вести. Не так уж и много, всего восемьдесят два человека. Таисия умножила это число в два раза. Сто шестьдесят четыре; уже ближе. Плюс пара сотен пострадавших, которые здесь не указаны. Получается триста восемьдесят четыре. Почти вдвое меньше, чем даже сокращённое число убитых первым дождём.
Таисия свернула газету и положила её на прежнее место.
- Жаль, кроссворда нет, - буркнула она.
- Метеоритный дождь - старое явление, - сказал Дэль, допив кофе и держа кружку в ладонях. - Он возникает в результате разрушения метеора в атмосфере. Один крупный метеор разлетается на части и эти обломки становятся "каплями" огненного... каменного или железного дождя.
- Не в этот раз, - заметила Таисия.
- Разумеется. В нашем случае осколки почти одинаковые. Значит, либо это один метеор, особая порода которого заставляет его распадаться на равные части, либо все эти метеоры были до падения гораздо крупней, а атмосфера их просто подточила. Оба варианта одинаково несовершенны. Либо...
Таисия хотела что-то сказать, но сдержалась. Дэль вздохнул и завершил, наконец, свою мысль.
- Либо перед нами метеоры, на которых атмосферный покров не оказывает никакого воздействия. То есть в космосе они были такие же небольшие.
- Это возможно?
- Иногда несовершенные теории оказываются ближе к действительности. По структуре осколки не слишком-то отличаются от других метеоритов - значит, у них нет стойкости к трению. По заверениям очевидцев, сами камни не были горячими или хотя бы тёплыми. Их температура - температура окружающей среды. Огненные вспышки в небе были, но на чрезвычайно большой высоте. Тем не менее, температура в районе камнепада заметно повысилась - почти на шесть градусов. Предположим, что эти осколки были защищены чем-то, например, газовым полем, которое испарилось при падении. Или чем-то другим: электрическим, магнитным полем. Защита от перегрева, понятно?
- Ты видишь в данных что-то, что на это намекает? - Таисия нахмурилась.
- Нет. Это была мысль с потолка, - Дэль снова взял в руку колбу с камешком.
- Тогда её стоит проверить. Не знаю даже, как придётся их убеждать, - пробормотала она и отправилась звонить по телефону.
- Связь со спутником установлена. Уточняю частоту.
- Начинаю отправку объектов.
- Готово. Объекты выпущены.
- Камера зафиксировала... одиннадцать объектов.
- Зафиксировано ещё восемь объектов. Помехи. Отрегулируйте частоту.
- Сорок объектов прошли первую отметку. Возгорание не отмечено. Температура восемнадцати объектов после попадания в верхние слои атмосферы не изменилась.
- Вторая отметка. Все объекты сохранили первоначальную массу.
- Объекты прошли третью отметку.
- Помехи. Визуальный сигнал потерян.
- Связь со спутником потеряна. Начинаю поиск.
Оператор сначала придвинулся к монитору так близко, что почти уткнулся в него носом, но затем откатился от стола вместе с креслом.
- Что? - спросил Таш-Михи, отвлёкшись от изучения данных спектрального анализа.
- Что? - переспросил оператор, сидевший уже у другого монитора. Он поднял свои белёсые глаза к физику: - Спутник сбит! Я думаю, новым дождём.
- Согласен, - откликнулся со своего места Линуарий.
- Почему? - не понял Таш-Михи.
- Было запущено всего двадцать объектов, - пожал плечами тот. - В атмосферу вошли сорок. Разве не ясно?
- Возможно, просто связь потеряна, - неторопливо произнёс молчавший до этого Моко. - Не нервничай раньше времени.
- О погибшем спутнике я не беспокоюсь! - возмутился оператор. - Я тревожусь о людях!
Облако растекалось по небу, подобно мохнатой чёрной тени. Где-то далеко в глубине этой черноты пылал оживший вулкан, огненные потоки которого едва заметно подсвечивали груды камней, образовавших облако. Камни казались плоскими и чёрными, словно куски угля. С одного бока облако освещало солнце, словно с недоумением обнаружившее вместо привычных белых спутников - облаков - тяжёлую неповоротливую черноту.
Камни стремились к месту падения. Облако растянулось над Средиземным морем, превратив его лазурные волны в черные омуты. Вокруг бушевал неожиданный и оттого ужасный ураган, явно недовольный тьмой, вторгшейся на его территорию. Но почему-то титанические усилия ветра не оказывали на каменный полёт никакого эффекта.
Туча всё расширялась и чернела. Красные прожилки в ней гасли. Ветер усиливался. Когда каменный ливень, наконец, начался, казалось что над морем и прибрежными территориями растянуто полотно космоса с угасшими звёздами.
Камни падали абсолютно отвесно и быстро. Они были небольшие, но брали числом. Камни рассекали воздух с резким скфью!, которое продолжалось ещё некоторое время после падения, воздух гудел и разрывался от гула и грохота. Они вбивались в асфальт, превращая его в мостовую, отскакивали от стен зданий, оставляя в них борозды, продавливали своим нагромождением крыши машин, прорывали навесы, сокрушали столбы и деревья. Врезались они и в трупы, уже наполовину захороненные под грудой камней. Трупов было много - куда больше, чем потом напишут в статистике. Кого-то они сбивали с ног, на кого-то обрушивали крышу, кого-то оставляли в могиле живьём и лишали воздуха.
А ведь большая часть камней оказалась в море. Поверхность воды кипела, взмывали вверх волны, тучи брызг летели над белоснежной пеной. Кое-где от воды шёл пар - воздух сделался чересчур горячим.
Вода, как всегда, старалась поглотить навалившуюся угрозу. Камни скрывались на дне, а вместе с ними корабли и парусники, яхты и баржи. Где-то вода становилась чёрной, словно стараясь стать похожей на небо - из-за разлившейся нефти. Волны врывались в города, чтобы потушить пожары и принять в себя камни. Многие прибрежные города просто смывало, оставляя на их местах руины. А ливень всё продолжался. Камни сыпались нескончаемым потоком. Стоял невообразимый шум; всё человеческое в нём медленно угасало. Грохот осыпающихся строений, завывание пожарной тревоги, предсмертные вопли автомобильных сигнализаций, треск падающих столбов - весь этот хаос подмял под себя шум камнепада.
Небо прояснилось. Ветер медленно отступал, не желая смириться со своим поражением, однако его попытки расшевелить оставшиеся повсюду груды камней нельзя было считать реваншем. Камнепад прекратился так внезапно, что люди этого не заметили. Кто-то продолжал метаться среди развалин, кто-то спасался от огня, кто-то пытался втащить раздробленный камнями труп в надёжное убежище под грудой покорёженной арматуры. Где-то ещё завывала уцелевшая сигнализация. Люди видели теперь слишком много - куда хватало глаз весь мир был окутан пылью, гарью, дымом и паром.
Некоторые быстро приходят в себя. Самым полезным инструментом после любой крупной катастрофы можно считать лом. Этот кусок железа, дешёвый и невзрачный, помогает устранить препятствия, отворить запертые двери, увидеть невидимое и отыскать потерянное. Ломы как по волшебству появились в руках.
Как потом напишут газеты - камнепад продолжался немногим больше девяноста минут.
Дэль прочитал обо всём в газете. Газету снова кто-то положил, предварительно выбросив старую, между двумя колбами. В газете описывались подробности и последствия Средиземноморской катастрофы. Представлены они были всё в том же виде: художественная часть - не менее нелепая, чем предыдущая, интервью уже с несколькими специалистами и раздел статистики. Статистика теперь не разменивалась на человеческие жизни - в ней лишь значились названия всевозможных населённых пунктов, уничтоженных камнепадом. К счастью, телевизора в лаборатории не было. Дэль знал, что телевизор отвлекает. Интернет не работал. К несчастью.
Лаборатория находилась слишком далеко от места третьего камнепада. Расположилась она среди крупного посёлка, в подвале здания, когда-то служившего складом оружия. Здесь не было запаха пороха и металла, зато был внушительных размеров подвал. И отличный, хотя и древний, генератор.
Предполагалось, что они разместятся в единственном на всю страну университете, но в последний момент они решили перебраться поближе к месту первого камнепада. Также никто не отменял и гражданскую войну, по-прежнему бушующую в стране жары и чада.
Дэль листал выдержки из доклада наблюдателя НАСА. Астрономы оказались в положении вперёдсмотрящих на корабле с отказавшим радаром, заблудившемся в тумане. Но сам факт того, что облако было обнаружено только за несколько часов до того, как оно влилось в атмосферу, говорил о многом.
Сам он, конечно, тоже проверил не всё. Может быть, стоит окропить образец горячей козлиной кровью? Сколько опытов и так мало времени! Времени нет! Нужно найти правильное решение или хотя бы направление, причём сразу. Раньше он действовал слишком неторопливо и теперь лимит попыток исчерпан.
Дэль вынул два каменных осколка и положил их рядом, на кусок стекла. Уставился на них, словно чего-то ожидая. Камни не двигались. Не подавали признаков жизни. Не нагревались и не излучали какой-нибудь заметной энергии. Дэль отодвинул стеклянный поднос и положил голову на сложенные на столе руки. Взгляд его остановился на камнях. Нечего не изменилось. Глаза его закрылись.
Он не слышал, как вернулись остальные - вначале они вели себя шумно, затем интеллигентно утишились. Мимо него скользили белые халаты, включались приборы, люди переговаривались. Не разбудило его и одеяло, наброшенное ему на плечи.
Разбудил его скрип и треск. "Расщепитель запустили" - подумал он, но немедленно определил, что ошибся. Шум мешал расслышать мысли - они растворялись в нём, как образы в галлюцинациях наркомана. Мозг наполняло пересыпающееся, как песок, шуршание.
Дэль выпрямился и взглянул на осколки, которые лежали там же, где он их оставил. Тут его кто-то хлопнул по плечу. Дэль обернулся и увидел Рене - неплохого химика из местных, главной отличительной чертой которого была песочно-жёлтая, вечно взлохмаченная шевелюра. Рене что-то говорил, губы его двигались, но Дэль не слышал не слова. Он вообще ничего не слышал, кроме неведомого песка в голове.
Рот Рене продолжал изгибаться, только более живо. Теперь, вероятно, он кричал. Выглядело это забавно. За его спиной появились остальные. Дэль приложил ладони к ушам несколько раз. Потом сказал насколько мог чётко:
- Я ни-че-го не слы-шу.
Сам он не слышал, что произнёс, но зато увидел, что лица остальных изменились. Они о чём-то говорили. Потом они расступились и к Дэлю склонилась Матильда, которая выполняла обязанности медика в отсутствие штатного врача. Она осторожно ощупала его голову, особенно виски и затылок, затем что-то сказала остальным. Они освободили дорогу. Матильда взяла Дэля за руку и потянула за собой. Она глядела прямо ему в лицо и что-то раздельно проговорила, медленно шевеля губами. Дэль кивнул, хотя ничего не понял. Он догадался, что его хотят отвести в лазарет.
Перед тем как подняться, Дэль раздельно объяснил:
- Я из-учал кам-ни. Ус-нул. В го-ло-ве скри-ип и тре-еск. Это...
Он замолчал. Взял со стола свой блокнот и поискал карандаш. Обнаружив его под клавиатурой, Дэль положил его вместе с блокнотом в нагрудный карман и направился вслед за Матильдой, которая постоянно оглядывалась, словно опасаясь, что Дэль решит упасть в обморок.
Клод, пожилой, с волосами серого цвета, врач, отличался всего двумя чертами. Первой было недоверие ко всему, в чём он не убедился лично или не получил безусловных доказательств. Второй - правдивость. Поэтому Дэль после пары обследований получил записку, в которой значилось, что слух потерян навсегда - сильное повреждение внутреннего уха.
Теперь ничего не отвлекало Дэля от раздумий. Он лежал на единственной койке в лазарете и разглядывал спинку кровати, к которой был прикреплён планшет с его диагнозом. Сел, снял планшет и пытался прочитать его, но почерк Клода больше напоминал азбуку Морзе, чем нормальную вязь, которой пользовались все местные. Азбука Морзе. Дэль вложил планшет на место и улёгся, заложив руки за голову. Азбука Морзе. Хорошо, что скрипы из головы давно убрались.
В лазарет вошла Таисия и села на стул рядом с койкой. Насколько смог разглядеть Дэль, она молчала. Надо же - Таисия молчала. Он улыбнулся.
Удивительно, что она не принесла кофе.
Дэль подождал пару минут, но Таисия сидела рядом и смотрела в пол, лишь периодически переводя взгляд на него. Тогда он взял блокнот и написал в нём: "Новые образцы уже прибыли?" Вообще-то, как он убедился с помощью Клода, говорил он вполне чётко и понятно, но всё же предпочёл писать. Дэль знал, какие неприятные голоса у глухих.
Таисия сначала сказала "Да" (он смог прочесть по губам), затем, вспомнив, закивала головой. Наконец, она даже попыталась взять из его рук блокнот, чтобы написать на нём то же самое, но Дэль покачал головой и написал следующее: "Тащи парочку сюда. Только новые".
Прочитав, Таисия подскочила, усиленно замотала головой и закрыла ладонями уши. Потом указала пальцем на него.
Дэль написал: "Тащи, тащи. У меня есть идея".
Таисия немного потопталась на месте, затем неуверенно удалилась.
Назад она не вернулась. Дэль прождал больше часа. Наконец он не выдержал, оделся и, отыскав ботинки, спустился в лабораторию.
Остальные были здесь и были заняты. На него не обращали внимания. Только Рене, встретившись на пути, протянул ему листок с написанным торопливым почерком текстом. Текст содержал заключение по эксперименту наблюдения за осколками со спутника:
"...Частицы, названные нами осколками, не меняют молекулярного состава и не подвергаются воздействию плотных слоёв атмосферы. Сила трения практически не действует на них, что полностью исключает нагрев."
Дальше следовало много бесполезной чепухи, которую и читать не стоило. Он вернул бумажку химику и сел за свой стол. Рене остался стоять за его спиной, по крайней мере, Дэлю так показалось. Он вспомнил про забытый в лазарете блокнот. Оглянулся - Рене действительно стоял всё там же. Тогда Дэль начал набирать крупным шрифтом следующий текст:
"Рене, будь любезен, принеси мне полдюжины осколков от последнего падения. Целиком - отделять образцы не потребуется. И лист металла - для подкладки. Ещё мне нужно столько же колб, которые под вакуум + "насос" к ним".
Рене рассматривал стол Дэля - на нём больше не было ничего, кроме компьютерного имущества. И газеты между двумя колбами - кажется, свежей. Дэль обернулся к нему и выразительно уставился на его ботинки.
Через десять минут Дэль получил всё, что заказывал. Он всё ещё оставался главой лаборатории, хотя и оглохшим. Остальные столпились у его стола и наблюдали.
Он разложил осколки на тонком листе стали в два ряда по три камня. Подождал немного, поглядывая на часы. Накрыл один из осколков колбой, затем повторил эту же процедуру с остальными. Положил ладонь сначала на одну колбу, затем на другую. Повременил немного, затем взялся за небольшой генератор с рядом трубок - вакуумообразователь ТГ-7М. В лаборатории его звали просто "насос". Трубки подсоединялись к верхней части колбы, и генератор откачивал из них весь воздух. Послышался лёгкий щелчок - колба плотно приклеилась к стали.
А затем колба двинулась по металлу. Проехала несколько сантиметров и остановилась. Затем выбрала другое направление и направилась к другой колбе. Врезавшись в неё, колба вдруг качнулась, чпокнула, впустив в себя воздух, и упала. Осколок выкатился наружу. Дэль снова посмотрел на часы, затем взял осколок, положил его обратно в колбу и снова откачал воздух. Теперь он придерживал колбу пальцами, не давая ей ездить, но она заметно вибрировала. Он постучал ногтем по верхней части колбы. Она замерла. Затем - снова завибрировала. Другой рукой Дэль взял скрепку и попытался распрямить её. Рене помог ему. Выпрямленная совместным усилием скрепка была приложена к колбе. Колба вибрировала и скрепка постукивала по ней.
Пару минут все они слушали этот стук. Дэль обернулся к остальным. Они не понимали. Тогда он произнёс по буквам: - З-а-п-и-с-ы-в-а-й-т-е.
Кто-то вышел из ступора раньше остальных и вскоре на столе рядом с колбами оказался диктофон. Дэль выждал минут десять и произнёс:
- Тоже самое сделайте с другой колбой.
Первым в смысл смог вникнуть Рене: он предусмотрительно разогнул ещё одну скрепку и быстро присоединил насос к другой колбе. Вскоре и из неё был выкачан воздух и приложена скрепка. Стоило ей завибрировать, скрепка на первой колбе затихла. Вторая скрепка отстукивала несколько минут. Когда она остановилась, снова застучала первая. Затем она затихла и начала отстукивать вторая.
- Они общаются! - воскликнул кто-то.
Этой фразы Дэль не слышал, зато слышал многое другое. "Камни" разговаривали почти непрерывно, стоило им лишиться воздуха. Беседа состояла из длинных фраз и реплик. Если бы можно было отделить "речь" одного от остальных, то, наверно, удалось бы выделить и отдельные высказывания, а затем и слова. Скрепка улавливала слишком мало, не больше трети всего диапазона.
А он - глухой переводчик. Дэль не знал азбуки Морзе, но это была единственная аналогия, которую он мог привести.
Дэль сидел в кресле, которое ему удалось выволочь на крышу и прикрыть тентом. Рядом, на нагретом солнцем бетоне источала вокруг себя туман прохлады бутылка минералки. В руках Дэля была газета.
Газета была внесерийная и заголовок только один. Первая полоса на всю газету.
Сигналы, издаваемые осколками, не сводились к одной и той же линии, как предполагалось изначально. Они были разнообразными и зависели от многих факторов. Исследователи, криптографы, лингвисты не спешили утверждать, но Дэль был уверен - осколки общались. Расшифровать или перевести сигналы до сих пор не удалось. Вариант азбуки Морзе, предложенный И.Д., по утверждению газеты был ближе всех к истине, однако тоже мало соответствовал действительности. Статьи И.Д., то есть Дэля, в газете не было.
Появление живых камней вновь привлекло внимание военных, до этого не вмешивавшихся в это, по их мнению, стихийное бедствие. Например, в газете упоминался генерал Л. В случае ещё одной атаки, заявили военные, метеориты будут расстреляны уже в верхних слоях атмосферы. Дэль смутно представлял, насколько эта угроза реальна - затея выглядела как стрельба из пушки по воробьям. Конечно, он не знал о последних военных технологиях, но пытался представить, сколько камешков разрушит такой снаряд и как это скажется на атмосфере. А если облако будет опять так же велико, как то, которое растянулось на всё средиземноморье? Они разбомбят всю атмосферу над Европой, а её саму зальют огненным дождём?
Дэль почувствовал внезапный приступ паранойи. Он торопливо спустился вниз и выбежал на улицу.
Заседание шло уже второй час, но как-то особенно продвинуться так и не удалось. Помещение, в котором они собрались, было невелико и тем более не могло сравниться с зданиями конгрессов, парламентов и тому подобного. Они расположились в комнате немногим больше школьного класса, каждый за отдельным столом. Ни камер, ни репортёров.
Высказались уже шестеро из одиннадцати.
- Я всё же рекомендую действовать сразу в двух направлениях: предупреждении и защите, - начал свою речь генерал Баллино. - Во-первых, самым спешным образом реализовать план, предложенный сразу несколькими учёными, включая того, кто открыл особенности метеоритов. "И который сидит в дурдоме", - мысленно прибавил он. План хоть и выглядит безумным, на мой взгляд, достаточно логичен. И осуществим. Относительно, конечно.
Остальные молчали. Возражения были у каждого.
- Во-вторых, если план не приведёт к желаемому результату, то следует быть готовыми к этому. В случае повторного камнепада количество жертв не снизится, если мы об этом не позаботимся. Необходимо заняться организацией укрытий, бомбоубежищ, укреплением тоннелей метрополитенов и любых подвальных помещений, способных защитить людей. Наши учёные, несомненно, обнаружат и другие варианты, но пока эти варианты нам не предложены, предлагаю такой план.
Никто не возразил и не согласился. Тишине, воцарившейся в помещении, после того как Баллино умолк, противостоял шум возражений, не выходящих дальше мыслей.
"Тоннели и убежища чрезвычайно затратны, но не вместят и половины населения".
"А что, если повторного камнепада не случится?"
"Следует дождаться решения учёных и решать проблему, предварительно учтя все факторы".
"У нас есть звёздное оружие. Достаточно определить местонахождение облака заранее..."
"Нужно искать первопричину!"
"Нельзя торопиться с решениями. Камни - это всего лишь минеральные соединения..."
"Бюджет такого не выдержит. И никакой компенсации".
"Спасутся только избранные. Самые богатые".
Генерал сам прекрасно представлял эти возражения и терпеливо ждал, когда их выскажут. Однако все молчали. Генерал обвёл присутствующих взглядом и сел на своё место.
Таисия купила газету и, прислонившись к нагретой солнцем стене, развернула её. Текст был переполнен словами "совещание", "конгресс", "симпозиум", "пленум", но почти нигде не сообщалось о результатах обсуждений. Послышался грохот, и она оторвалась от чтения. Мимо проехал грузовичок, с кузовом, наполненным металлоломом - перекрученными ржавыми трубами.
Газета снова отставала от жизни. Ещё до заседаний и совещаний Таисия обратила внимание на полускрытую деятельность вокруг. Самые дальновидные готовились к осаде. Перестраивались подвалы; некоторые, как она случайно узнала, ещё и соединялись между собой тоннелями. Делались запасы питьевой воды - часто прямо из реки. Цистерну, что валялась возле лесопилки, отремонтировали, запаяли и закопали, наполнив затем водой. От неё тянулись трубы, уходящие под землю. В магазинах не осталось ни консервов, ни муки, ни долгохранящихся продуктов вроде хлопьев.
Всё это особенно не афишировалось. Радио и телевидение непрерывно мусолили тему камнепада: звучали интервью, организовывались встречи со свидетелями и экспертами, демонстрировались съемки с мест происшествия. Но явного предупреждения не звучало, как и не упоминалось о возможности новых катастроф.
Таисия села за руль и покатила прочь из города.
Нагромождение скал и камней представало перед наблюдателем внезапно и выглядело неуместным посреди густого, хоть и низкорослого леса вокруг. Груда камней, глыб, обломков почти бесполезных для строительства и исключительно вредных при попытке расчистить территорию для прокладки дороги. Поэтому её здесь до сих пор нет. Скалы привлекают лишь мимолётное внимание. Однако они загораживают собой часть холма, который с обратной стороны заканчивался каменным, исполосованным выемками и тенями обрывом.
Тени скрывали достаточно глубокие норы и пещеры, ведущие в недра холма. Таисия осторожно обошла их, заглянув в каждую - большинство были совсем неглубокими выемками - и насколько было видно, новосёлы здесь ещё не объявились.
Дэль был отправлен на лечение, но лаборатория продолжала функционировать. Рене рассматривал крошечную пробу, взятую из осколка, в микроскоп. Эти камни умели многое, но тщательно скрывали свои таланты.
В одном из новых опытов с вакуумом выяснилось, что осколки всегда стремятся к ближайшему источнику гравитации, фактически разгоняясь самопроизвольно. Проводился опыт в университете - в походной лаборатории для этого не было должных условий. Час назад они посмотрели видеозапись эксперимента. В небольшом помещении была искусственно создана невесомость, а затем, через люк в потолке, сброшены несколько осколков. Едва оказавшись в комнате, камни вначале зависли ближе к потолку, затем самопроизвольно начали снижаться, пока не легли на пол. В таком положении они и оставались до конца эксперимента. Это добавило новую загадку к уже готовому списку. Обладая такой чувствительностью, осколки не могут находиться на орбите планеты с достаточным уровнем гравитации. Как же тогда они вообще добрались до Земли и не были притянуты объектом с более сильной гравитацией? Кроме того, опыт показывал, что камни стараются падать примерно в одну точку, пока не покроют её собой полностью, а затем выбирают новое место. Везде они ложатся примерно одинаковым слоем - его высота зависит от их количества.
Зазвонил будильник, Рене поднял на него глаза. Хлопнула дверь - собирались остальные. Кто-то уселся на свободный стул, кто-то на стол, на пол, самые стойкие - привычно прислонились к чему попало. Рене подключился к конференции.
Сколько учёных и исследователей самых разных сфер участвовало в этом интернет-обсуждении, Рене не знал. Началось всё с цифры 284, но она многократно увеличилась.
Обсуждались варианты уничтожения или хотя бы минимизации последствий следующего камнепада. Один из первых способов был предложен берлинским институтом. Суть заключалась в воздействии на каменное облако, пока оно ещё находится достаточно далеко от поверхности планеты. Теоретически можно уплотнить облако в один большой объект, а его легче контролировать, например, сбить в океан. Воздействие предполагалось примерно такое же, как для разгона облаков, только здесь требовался на разгон, а сгущение. Химические соединения предлагались разные, но возникло неожиданное препятствие. То самое газовое облако, не позволяющее силе трения разрушать камни, о котором только теперь вспомнили. Требовались опыты, время и, конечно, достаточное финансирование.
Они почти не участвовали в обсуждении и только когда оно перешло в перепалку, вмешались. Рене громко высказал их собственный вариант.
Ракетоноситель был готов к запуску уже несколько дней. Транспортный контейнер ещё предстояло собрать; сборка производилась прямо здесь же - на полигоне. Хоть он и был простым металлическим ящиком, но титанические габариты и большое число сочленений ясно показывало, что сборка продлится ещё какое-то время.
На расстоянии километра от космодрома производилась комплектация груза. Здесь действовали неторопливо и методично. Собранные в мгновенье ока походные бараки вмещали в себя лаборатории, склады и весьма разнообразные механизмы. С одной стороны всё это напоминало стройку - грузовики подвозили камни, трещали конвейеры, скрипели блоки, гудели прессы, летела пыль. С другой - некий огромный эксперимент с бассейнами, наполненными реактивами, институтскими исследовательскими установками, барокамерами и прочим. Работа кипела, словно строилась Вавилонская башня.
Рене потянулся и поднялся с кресла. За последнее время ему пришлось сделать много, а спать - мало. Теперь он понимал, почему Дэль с таким отвращением смотрел на кофе, он и сам был уже готов ненавидеть этот напиток. Сделав пару движений плечами, чтобы размять спину, он направился наружу.
Солнце уже скрылось за горизонтом и жар, шедший от раскалённой почвы, больше не наполнял воздух. Дул ветерок, принося с собой запах кухни. Безымянная улочка, на которой находился бывший склад, ныне лаборатория, была пустынна. Где-то слышался смех.
Идиллию нарушили шаги. Из-за угла вынырнула знакомая фигура. Доктор Клод быстро шагал, опираясь на свою трость, с которой не расставался при долгих переходах. Ни слова не говоря, он уселся на стул, приставленный к стене лаборатории, и вытянул ноги.
Немного помолчав, Рене спросил:
- Ну, как он?
- Письмо твоё вернул. Дочитывать его не стал. Не на пользу ему это лечение.
- Почему?
- Потому что он сбежал. Ушёл.
Доктор негромко засмеялся.
Уинстон торопливо захлопнул дверь, бросил пальто на табурет в прихожей и уселся на него, расшнуровывая сапоги. Снаружи было холодно, но он так торопился, что весь взмок. Да и одышка давала о себе знать.
Добравшись до стола, он вынул из кармана пиджака обширный конверт, судя по звуку, заполненный упаковочной плёнкой. Вскрыв его, он вынул плёнку, свёрнутую в трубку, которую затем плотно сплющили. Развернув плёнку, он разложил на столе кусочки камней - их было одиннадцать штук. К свёртку прилагалась записка с единственным словом, написанным по-арабски. Под словом был перевод по-французски: "Удачи".
Уинстон не был учёным, как не был и минерологом, он занимался ремонтом. В мастерской вместе с ребятами они создали замечательный прибор-шутку. Выглядел он громоздко и некрасиво, напоминая пылесос, искалеченный зубчатыми колёсами и проводами. Назвали пылесос "Ритмштрих 4" - это была четвёртая модель.
"Ритмштрих 4" через простенький приёмник улавливал музыкальную мелодию и переводил её в вибрацию, которую затем выводил на бумаге. Однако мелодия отображалась не кривой, а чем-то похожим на картину. В том случае, если мелодия содержала провалы (звук полностью затихал) они соответствовали пропускам на бумаге. В таком случае получался узор из несвязанных между собой штрихов, закорючек и фигур. Но чем сложней и насыщенней была мелодия, чем меньше в ней было пустоты, тем "художественней" становилось изображение. Штрихи сливались. Это могла быть линия леса на горизонте, а часть деревьев, не разрушая композиции, выходила на передний план. А может быть, это были не деревья, а горные цепи. Горизонтальные штрихи казались то песчаными барханами, то волнами, то рытвинами в земле. Если же картинку перевернуть, их можно было принять за контуры облаков, укутавших небо. Иногда природная геометрия уступала место геометрии человеческой - от мелодии возникали резкие и прямые контуры достаточно чётких фигур. Например, скопление вытянутых прямоугольников на одном из листов кое-кто принял за городской пейзаж.
Уинстон собрал несколько камешков в кулак и потряс их, словно кубики костей. Затем приложил кулак к уху. И, конечно, ничего не услышал.
Через четверть часа он выбрался на улицу и, натянув шапку пониже на уши, отправился в мастерскую.
Последние две недели погода была пасмурной и мрачной. Сегодня дождя не было, зато ветер не утихал, срывая с деревьев листья и завывая во всех возможных углах и щелях.
Спускаясь в мастерскую, Уинстон прилежно держался за перила, но всё равно поскользнулся и шлёпнулся, стукнувшись ногами. Внизу отворилась дверь и на него уставились очки Моранда.
- Ты? - спросил он.
Уинстон не придумал, что ответить, и попытался подняться.
- Перила отпусти и сразу здесь окажешься, - предложил Моранд.
- Шёл бы!.. - не сдержался Уинстон.
Моранд поспешно захлопнул дверь.
Втроём они долго разглядывали полученные осколки, разложенные на столе. Всем хотелось их ощупать, понюхать, едва ли не испробовать на зуб. Уинстона о чём-то расспрашивали, но он не слушал.
"Ритмштрих" получил первые четыре камня и негромко гудел, занимаясь их обработкой. Затем к этому добавились потрескивания, какие издаёт винчестер компьютера. По сути, чем дольше продолжается вибрация, тем больше черт окажется на бумаге. Разница заключалась только в том, что редкая мелодия может длится так долго и разнообразно, как дискуссия. Потому через несколько минут Уинстон остановил прибор и они стали разглядывать распечатку, разложив её на столе.
- На колесо похоже, - пробормотал Уинстон.
- Колесо в степи, - уточнил Моранд.
Вечно молчащий Сит не изменил своему амплуа и на этот раз. Он взял чистый лист, вынул карандаш из нагрудного кармана футболки и принялся что-то записывать. Уинстон глянул ему через плечо.
"Варианты:
1. Колесо,
2. Солнечный диск,
3. Сфера,
4. Линза круглой формы (штрихи по кругу придают ей объём и как будто формируют фокус),
5. Метеорит,
6. Круглый циферблат..."
Поставив цифру семь, Сит задумался, а затем отложил ручку. Уинстон прочитал его мысли - перебирать, на что похож круг, можно бесконечно. И на пуговицу, и на головку сыра, и на пулю с торца, кстати это мог быть не фокус, а острие пули.
- Теперь это нужно куда-нибудь отправить? - предположил Моранд, почёсывая нос.
- Только придумаем куда - тут же отправим, - откликнулся Уинстон. Сит тем временем зарядил в "Ритмштрих" другие четыре камня.
- Я не развожу панику! - не выдержал Инженер, лицо его раскраснелось от спора. - Это никаким расчётам не соответствует! Вес слишком велик, вы это понимаете?! Перевес больше двадцати процентов, даже если брать величину теоретической. Расчёты верны, хотя кроме меня ими никто не озаботился.
- Вы должны понимать, - невозмутимо ответил Распорядитель, - мы жестоко ограничены во времени. Вы должны понимать, - он говорил раздельно, чётко и не глядя на низкорослого Инженера, - новое нападение может начаться буквально в любую минуту.
Разговор происходил в непосредственной близости от пульта запуска ракетоносителя за несколько десятков минут до запуска.
И запуск произошёл по расписанию. Распорядитель прищурил глаза - всё шло как надо. Ракетоноситель был ясно виден на фоне ночного неба. Вот его окутали клубы белого дыма, сверкнуло пламя и стройная конструкция медленно поднялась вверх. Её пламя вычертило невидимые доселе белые кляксы облаков. Затем ракетоноситель превратился во вспышку, окутанную снизу языками пламени. Распорядитель наблюдал. Конечно, не все осколки были собраны; только большая часть оставшихся на поверхности. Даже собрать лишь их было очень непросто - Распорядителю пришлось многих организовать, принять за многих решения, надавить кое на кого и сделать такое, о чём он сам будет жалеть впоследствии.
Корабль пропал из виду - он превратился в едва заметную светящуюся точку. Затем последовала новая вспышка. Распорядитель опустил взгляд и сгорбился. Через минуту один из освободившихся от депортации осколков ударился о стекло пусковой.
Рене взвесил в руке толстенный, как четырёхсотстраничная книга, конверт - пожалуй, он был потяжелей этой самой книги. Адрес отправителя был ему незнаком, да и страна, из которой прибыло это послание, находилась на противоположной стороне земного шара.
Внутри оказалось письмо и стопка странных, начертанных в векторном стиле картинок.
Письмо гласило следующее:
Приветствуем Вас, доктор Дэль (или тот, кто его замещает в данный момент)!
Недавно мы заинтересовались вопросом расшифровки информации в "разговорах" космических осколков, открытых Вашей группой. Мы не учёные и не считаем себя в достаточной мере компетентными, но...
"Продолжение - ещё лучше" - отметил читатель.
...может статься, наше исследование пригодится Вам. Перед тем, как читать дальше, ознакомьтесь с описанием нашего прибора "Ритмштрих 4".
Рене покопался среди бумаг, вынутых из конверта. И как они их столько упаковать умудрились! Небольшая брошюрка формата А5 задержалась в конверте. Текста в брошюрке оказалось куда больше, чем можно было представить - и всё из-за чрезвычайно мелкого шрифта. Ещё немного - и Рене, у которого со зрением проблем не было, пришлось бы пользоваться лупой. Он мало разбирался в науках, не связанных с химией, поэтому из текста понял только обобщенную суть. Некий прибор улавливает и записывает вибрации в виде картинок. Рене немедленно принялся рассматривать картинки, позабыв про письмо. Они были весьма разные, хотя на всех имелось нечто общее.
Тогда он вернулся к письму.
Мы комбинировали осколки в разных вариантах. Чем их больше, тем сложней рисунок. Однако всегда имеется одна общая черта. Окружность, полукруг, четверть круга присутствует на всех изображениях. Четыре камня всегда дают полную окружность. У нас есть много предположения, что это (глаз, циферблат, планета, дыра, линза), но у вас будет ещё больше, поэтому полный список мы не приводим.
Вероятно, наши данные не окажутся заметным подспорьем в ваших исследованиях, в противном случае мы готовы предоставить всю необходимую информацию.
С уважением, Уинстон, Моранд, Сит.
Дочитав письмо, Рене принялся разглядывать распечатки снова. Всего их было одиннадцать штук - одиннадцать листов формата А4. Рисунки больше всего напоминали грубые пейзажи, нарисованные толстой и тонкой штриховкой. При должной фантазии на них можно было найти контуры гор, фигуры деревьев, линии рек и обрывов, но всё это чем-то неуловимо отличалось от рисунков, которые Рене когда-либо видел. Впрочем, он не был любителем живописи и за всю жизнь только один раз побывал на выставке картин. Рене очень долго вглядывался, пока его не осенило. Он направился к одному из шкафов и снял с самой верхней полки тяжёлую книгу. Это была иллюстрированная энциклопедия об Африке. Взяв её вместе с распечатками подмышку, он вышел на улицу.
При жарком свете дня химик обнаружил сразу две странности. Картины распечатки содержали тени. Теней оказалось два типа. Первые были нарисованы. Только на правильных картинках в энциклопедии все тени всегда падали в одну и ту сторону, а в распечатке - в разные. Второй тип теней высветило солнце. Оказалось, что чернила, которыми малевал прибор, слишком густые, отчего сами нарисованные ими линии отбрасывают на бумагу тень.
Рене сел на землю и принялся размышлять. Разгадка была где-то совсем рядом, но он должен был её увидеть, а не придумать. Вглядываясь в распечатку, он замечал всё больше деталей. Он положил лист на землю и нарвал соломинок, торчащих повсюду из горячей земли. Соломинки он принялся складывать на линии рисунка. Работа эта была ювелирной, хотя ветер ей не препятствовал. Линий оказалось куда больше, чем видел глаз.
- Что же здесь такое, - пробормотал Рене. У него захватило дух от близости к разгадке.
Он был так поглощён исследованием распечатки, что ничего не замечал. Но вдруг лист с соломинками накрыла тень. Рене поднял голову и невозмутимо проговорил:
- Салют.
- Салют, Рене, - проговорил Дэль и уселся рядом. - Теперь ты вместо меня?
- Только временно.
Рене разглядывал Дэля. Тот был в серых брюках, оборванных до колена, грязной рубашке с закатанными рукавами. Щёки покрывала успевшая выгореть щетина. Но взгляд был не такой злобный, как прежде - видимо, перерыв в работе пошёл ему на пользу. Рене не мог понять, слышит ли его Дэль, но приветствие тот проговорил нормальным голосом, а не "глухим", которым начал разговаривать перед отправкой в психушку. В общем, выглядел Дэль вполне здоровым и вряд ли сумасшедшим.
- Ты меня слышишь? - спросил Рене.
Дэль не ответил. Было видно, что он о чём-то размышляет. Или прислушивается.
- Что ты об этом думаешь? - спросил Рене. Дэль снова не отреагировал. В голове Рене блеснула догадка. Он взял Дэля за плечо и медленно повторил вопрос, глядя ему в лицо. Тот незамедлительно произнёс:
- О чём?
Рене протянул ему письмо. Дэль прочитал его, затем рассмотрел одну за другой распечатки.
- Про круг этот - ничего не знаю, - сказал он. - Зато ты отлично украсил это, - он указал на распечатку, покрытую соломинками.
- Посмотри, они отбрасывают тень. А если посмотреть сверху, то это похоже на горный массив. Я видел такое с самолёта. Ещё похоже на планету без растительности и водоёмов, представляющую собой скопление скал, каменных холмов, гор и долин. Или пустынь. Наверно, если показать астрономам, они скажут, что на Марс смахивает.
- Конечно, - ответил Рене, собственно даже раньше, чем успел представить эту планету. Он знал, что она красная. А для съемок фильмов о Марсе используют сочетание: американский Гранд Каньон плюс красный фильтр на камеру.
- Мне на ум приходят два варианта, - продолжал Дэль, выждав с минуту. - Либо осколки рассказывают нам о своём мире или о себе, либо предрекают то, что произойдёт с нашей планетой.
Рене поднялся и решительно направился в лабораторию. Там он быстро просканировал одну из распечаток и принялся за обработку фотографии на компьютере. Изображение на экране, сначала полностью повторявшее распечатку, получило объём; линии обрели форму то долин, то вытянутых конусов - в итоге получился точь-в-точь горный рельеф. Впрочем, столь же бугристой могла выглядеть, например, кожа при сильном увеличении или поверхность воды при сильном волнении.
- По-твоему, в это они превратят Землю? - пробормотал Рене.
- По-моему, именно в это они хотят превратить Землю, - ответил Дэль.
Послышались шаги, во тьме сверкнула дневным светом дверь. Щёлкнул выключатель и, послушные его команде, зажглись лампы на потолке. В лабораторию вошли несколько учёных. В первую секунду они уставились на Дэля, затем невозмутимо расселись по своим местам.
- Я знал, что здесь безопасно, - удовлетворённо заметил Дэль.
- Ещё бы, ты ж не имбецил, - ответил Роман, занимавшийся метеорологическими вопросами. Его худое длинное лицо озарила усмешка.
- Твоя помощь будет нам полезна, - заметил минеролог Лалье.