Аннотация: "В течение 18 сентября наши войска вели ожесточённые бои с противником в районе Сталинграда..." Из вечерней сводки Совинформбюро 18.09.1942 г.
1
- Петька, сгоняй-ка в подвал, принеси воды. - Старый боец протянул пацану свою фляжку. - Скоро опять попрут, чтоб их... - Он приподнялся и опасливо выглянул в окно.
Двенадцатилетний подросток буркнул: "Угу", закинул за спину автомат, схватил фляжку и стремглав бросился к лестнице, бормоча себе под нос: "Я сейчас, Макар Саввич, я пулей".
Боец, тем временем, устало опустился на пол, прислонился спиной к стене и расстегнул верхнюю пуговицу фуфайки. Свой ППШ с раскалённым от стрельбы стволом он поставил рядом. Закрыл глаза и сидел, слушая непривычную тишину, нарушаемую лишь далёким грохотом боя.
Прибежал Петька, протянул полную фляжку. Зипунов неторопливо отхлебнул, глядя на чумазое мальчишеское лицо. Эх, не детское это дело - война. Тебе сейчас за партой надо сидеть, малой, а не воевать.
- Сам-то будешь? - он протянул пацану фляжку.
- Не-а, дядь Макар, я попил уже.
- Ну, смотри. - Зипунов завинтил крышку, положил фляжку на пол. - Лёг бы ты, поспал чуток? - кивнул он в сторону угла комнаты, где на полу валялась куча тряпья. - Время есть. Раньше чем через полчаса фрицы не полезут.
Пацан улыбнулся и по-детски вытер рукавом нос.
Сердце Зипунова кольнуло. Он вспомнил, как Петька прибился к ним ещё там, в Касторном, почитай под самим Воронежем.
...Они шли, вытянувшись колонной, смертельно уставшие бойцы и командиры с серыми от пыли лицами, шли по горящей деревне. Деревенька-то - одна лишь улица с русскими избами по обе стороны. Целых почти нет ни одной, стоят вон закопченные печи с высокими кирпичными трубами, а вокруг - головёшки чёрные. Кое-где ещё догорает, видно недавно фрицы отбомбились. Стервятники иродовы.
Трое суток они сдерживали немцев. Не дрогнули. Выполнили приказ командарма. Дивизия приняла главный удар левофланговой наступающей группировки фашистских войск. Её танковые и механизированные корпуса рвались к Воронежу, чтобы потом, наступая на юг вдоль Дона, выйти к его излучине, соединиться с Паулюсом, ломающим оборону красных от самого Харькова, и уже совместно ринуться на Сталинград, перекрыть Волгу - главную артерию Советов, по которой они получали Бакинскую нефть. Три дня необходимо было армии и фронту на перегруппировку сил. Дивизия выстояла. И лишь теперь, получив приказ на занятие нового рубежа, начала организованный отход. И пусть потери были очень велики - личного состава осталось неполный батальон, матчасть вся потеряна - они не дрогнули, выстояли!..
Петька стоял возле сожжённого дома и плакал. Плакал, как плачет любой ребёнок: вздрагивал плечами, уронив голову и вытирая рукавом сопли. Колонна бойцов поравнялась с ним, каждый смотрел на плачущего ребёнка, думал о своём. На скулах бойцов играли желваки. Мальчишка обернулся и, вглядываясь в лица солдат, начал успокаиваться, в глазах его появилась надежда. Неожиданно он сорвался с места и помчался к командиру, шагающему впереди. Догнав, он дёрнул того за рукав:
- Дяденька командир, возьмите меня с собой!
Старший лейтенант скосил на него глаза, но проигнорировал. Даже с шагу не сбился. Мальчик не отставал, семенил рядом.
- Возьмите! У меня никого больше нет. Мамку с сёстрами убило бомбой. Батька воюет, уже год ни слуху ни духу от него.
Старлей вдруг остановился, крикнул: "Подопригора, веди колонну!", и присел на корточки.
- Зовут-то тебя как, парень?
- Петькой. Петром Васильевичем Мальцевым.
- А лет тебе сколько?
- Тринадцать... Будет осенью.
Командир вздохнул:
- Мал ты ещё, Пётр Васильевич. Не могу я тебя взять.
Пацан насупился. Казалось, слёзы вновь брызнут из его глаз. Но нет. Он отчаянно посмотрел в глаза старлею и упрямо прокричал тому в лицо:
- Я всё равно уйду воевать. Не с вами, так с другими. Я хочу немцам мстить, понимаете? Мстить, мстить...
Командир замолчал, повернул голову и задумчиво посмотрел на своих бойцов, бредущих по пыльной дороге. Поймал взгляд старшины Зипунова. Тот чуть заметно кивнул.
Старший лейтенант поднялся, оправил гимнастёрку и зычно скомандовал:
- Боец Мальцев, встать в строй!
Глаза пацана стали, что те блюдца. Улыбка стёрла остатки слёз. Зипунов позвал его:
- Иди к нам, малой. Вставай вот здесь, рядышком. Понеси-ка мой автомат, а то я умаялся малость...
Тодд ликовал. Планета была бриллиантом, огранённым алмазом, столь же прекрасным, сколь и дорогим. То, что он успел увидеть, услышать и почувствовать за неполный виток над мерцающей плёнкой атмосферы, потрясло Тодда до глубины души.
О, Великий космос! Тодд всегда верил, что ему повезёт. Верил, когда подавал заявление в Гильдию дальних странствий. Верил, когда, застыв в строю таких же юнцов, повторял строки Кодекса странника. Верил, когда вводил в бортком координаты выбранной наугад звезды в одном из щупальцев Большой спирали. Верил, закрывая глаза и погружаясь в анабиоз своего первого и, как оказалось, невероятно удачного прыжка. Верил всегда. И ему повезло. Удача - капризное божество. Можно странствовать всю жизнь, принося перед каждым прыжком щедрые дары в Храм удачи. Как старик Солл. И иметь в своём активе перед Самым последним странствием лишь пару-тройку совершенно непригодных для жизни, но признанных условно рентабельными для промышленной разработки планет. Тогда остаётся последний раз лечь в удобное кресло, ткнуть, не глядя, в мерцающую голограмму звёздного неба (что совсем недавно проделал Тодд) и исчезнуть, одновременно возникнув за тысячи световых лет от дома. Удалив предварительно из борткома координату возврата. Бедняга Солл...
А можно и по-другому. Как Несс зи"Край, легендарный Несс-поцелованный-удачей. В третьем странствии после серии безрезультатных прыжков вынырнуть в астероидном поясе, умудриться не погибнуть, а найти среди несущихся каменных глыб громадный - четыреста линейных размеров его корабля - кусок застывшей воды, суметь вытолкнуть его из общего потока, вызвать транспорт и во главе торжественной процессии прибыть на ближайшую базу уже в статусе зи"Края - Героя нации.
Но даже Нессу удача не улыбалась так, как ему, Тодду...
Свой корабль-модуль - вытянутую антрацитово-чёрную светопоглощающую капсулу - Тодд оставил на тёмной стороне единственного спутника планеты. Он испытал смешанные чувства - недоверие, страх, изумление, - когда бортком после секундной задержки выдал ёмкую и лаконичную характеристику объекта: КОСМИЧЕСКАЯ БАЗА-СФЕРА. НЕ ФУНКЦИОНИРУЕТ. ВЕРОЯТНАЯ ПРИЧИНА - ЗАБРОШЕНА. Сделав пару витков над спутником, Тодд уже самостоятельно без помощи компьютера пришёл к тому же выводу. Идеальная сфера, угловая скорость вращения синхронизирована с планетой, правильная - как по циркулю - круговая орбита. Последний аргумент - полая внутри (датчики-зонды корабля врать не умеют) - сомнений не оставлял: творение разумных существ. Великий космос, несмотря на своё всемогущество, создавать такое бы не стал. Слишком скучно. Опустившись на спутник, Тодд понял, что заброшена база давно. Слой космической пыли с кавернами-кратерами, оставленными блуждающим космическим мусором, за миллионы лет спрессовался в грунт и достигал сотой части диаметра сферы.
Как бы то ни было, Тодда интересовал не спутник, а планета. Выбрав универсальную энергооболочку, он легко преодолел силу притяжения покинутой базы (гравитационные генераторы которой, как ни странно, исправно работали) и направился к величественно парящему на расстоянии световой секунды гигантскому голубому шару в тонкой атмосферной оболочке, освещённому с одной стороны местным светилом...
2
- Так ляжешь, что ль?
- Нет, не хочу, Макар Саввич.
- Ну смотри, дело хозяйское. Тогда сбегай, посмотри, как там дела у ребят? Как с боеприпасами?
- Слушаюсь, товарищ старшина.
Петька вскочил, козырнул и скрылся в лестничном проёме.
А ведь хороший боец выйдет, - подумал Зипунов, провожая его взглядом.
Старшина выглянул в окно. Немцев пока не было. И слава богу. Дом надо удержать любой ценой. Это понимали все - и наши и фрицы. Удачно занимая перекрёсток, из него можно было контролировать улицу, упирающуюся в двухстах метрах к востоку в балку, которая спускалась к самой Волге. Фрицы, соответственно, заняв дом, открывали себе кратчайший путь к той самой Волге в аккурат в том месте, где одна из немногих действующих наших переправ хорошо простреливалась. Из любого оружия.
Послышались выстрелы. С потолка посыпалось. Началось, - подумал Зипунов, беря автомат и передёргивая затвор. Он занял место у окна и глянул вниз. Цепочка фрицев, прижимаясь к земле, короткими перебежками приближалась к дому. Сейчас я вам, родимые, всыплю. Он прицелился и короткой очередью скосил фрица, недальновидно не пожелавшего пригнуться. Остальные тут же залегли и начали стрелять. Так-то, черти.
Прибежал Петька.
- Дядь Макар! Зинка, кажись, того...
- Чего "того"?
- Ну, это... Рожает.
Зипунов выругался.
- Нашла время. Ладно. Бери Нечипорука и дуй в подвал. Поможешь, коли так.
- Дядь Макар, я с вами!
- Боец Мальцев, это приказ!
Петьку как ветром сдуло. Дай-то бог. Господи, тут смерть повсюду витает, а она рожать вздумала. Надо ж. И сколько их таких здесь, в Сталинграде, не успевших эвакуироваться. А как успеешь, когда на каждом углу стреляют, бомбят. Как началось всё двадцать третьего августа, так и продолжается без единого передыху. Уж, почитай, месяц как. Эх...
Из соседнего окна раздался треск. И снизу. И сверху. Молодцы, ребята! Сейчас мы вас поджарим, сволочи! Немцы по одному, прячась за кучами битого кирпича, приближались перебежками. Вот один из бегущих, вскинув руки, рухнул на землю. Готов! Что за чёрт? Словно облако сгустилось над убитым фрицем. Словно воздух заколыхался мелкой рябью и через мгновенье растворился. Тьфу ты, наваждение! От усталости, не иначе как. Три дня уж толком не спамши. Да и питание - одни сухари, да вода. Зипунов мотнул головой, прогоняя видение.
- Командир, танк! - прокричал Петров из соседней комнаты.
Где? Вот он, панцер проклятый. Т-IV, покачивая стволом-обрубком, вырулил из-за угла и пёр к дому.
- Приготовить гранаты и бутылки!
Танк стрелковым оружием не возьмёшь. Гранатой можно, или коктейлем Молотова. Но это на расстоянии броска. А у него пушка, как жахнет - и кранты... Вот он поравнялся с фрицами, засевшими за кучей. Ага, сейчас они перебегут под его броню и так, крадучись, подойдут к самым окнам.
- Славяне, приготовиться! Встретим супостата.
Танк остановился. Башня повернулась. Пушка поднялась.
- Ложись! - успел крикнуть Зипунов.
...Вот так бабахнуло! В ушах гудело. Зипунов с трудом поднял голову. Петрову, кажись, конец. Старшина ползком прополз до дверного проёма, ведущего в соседнюю комнату, заглянул внутрь. Сашка лежал в луже крови. Одной ноги не было. Всё. Зипунов пополз назад. Схватил одну из бутылок, стоящих рядком под окном, чиркнул спичкой, поджёг запал. Сашку убили, сволочи! Зипунов начал вскипать. Сейчас я тебе, гад! На миг выглянул из окна, прикинул расстояние и метнул.
Как вспыхнуло-то! Зипунов вскочил к окну. Куда лезешь?! На, получай! Танкист обмяк, так и не успев вылезти из люка. Ага, горим?! Вот вам, чтоб не мучились. Факела догорали уже недвижимыми. Вроде все. Зипунов ещё поводил стволом, выискивая цель. Живых больше не наблюдалось...
Атмосфера планеты была азотной, на четверть разбавленной кислородом. Но не это было главным. Вода! Тодд по снижающейся траектории пролетел над экватором, затаив дыхание разглядывая океаны воды, в которых гигантскими буро-зелёными пятнами дрейфовали континенты. Два простейших атома водорода, цепляющихся под почти прямым углом к атому кислорода - универсальная формула жизни. Вода была здесь повсюду! В атмосфере - в виде паров, формирующих замысловатые облака над безбрежными океанами и конденсирующихся над сушей, проливающихся потоками тёплого дождя. (Тодд не сомневался, что дожди на планете непременно тёплые, хотя вблизи полюсов температура и падала ниже затвердевания - белые поля замёрзшей воды свидетельствовали об этом). На суше - в виде рек и озёр, от мелководных ручьёв, пенящихся в ущельях горных складок, до величественных потоков, мерно текущих по равнинам среди лесов, степей и пустынь; от крохотных лужиц, отражающих небо осколками разбитого зеркала, до глубоких и обширных водоёмов, разбавляющих голубым зелёный ковёр материков. И конечно же, в океанах...
Не в силах более сдерживаться, Тодд ринулся вниз, стрелой пронёсся над белыми бурунами волн и нырнул, устремляясь вглубь и чувствуя всей оболочкой нарастающее давление. Океан кишел жизнью. От обилия её форм Тодд чуть не потерял голову. Многомиллионные стаи плавающей жизни синхронно, словно единый организм, отворачивались, сбегали от него, несущегося стремительной тенью в тёмно-синей глубине. Вынырнув у берега, Тодд окунулся в густую чащу леса и понёсся сквозь кроны высоких деревьев, распугивая летающую жизнь, фонтаном брызг уносящуюся прочь. Он летел над поросшей колючей травой равниной с одиноко стоящими раскидистыми великанами, а впереди и от него гулко топала бегающая жизнь, потревоженная неведомо откуда взявшемся порывом ветра... Тодд хохотал, обезумев от счастья. Он нашёл, нашёл!
А потом он увидел Их.
По жёлтой, словно выжженной степи самого большого континента планеты с востока на запад в направлении голубой нитки полноводной реки двигалась пыльная колонна. Тодд, заинтересовавшись, приблизился вплотную, синхронизовал скорость и незамеченным (кто ж различит сгусток энергии в чистом виде!) полетел рядом, с интересом разглядывая странного вида колымагу из дерева, металла, углеводородов и спёкшегося до прозрачности кремния. Машиной управляло существо, одетое в ткани растительного происхождения. Изо рта существа торчал скрученный клочок бумаги с тлеющей травой, руками оно держало стальной тор, служащий, по всей видимости, органом управления машиной. Колымага была загружена деревянными ящиками, в которых ровными рядами лежали металлические цилиндры-конусы неизвестного назначения. Машин в колонне было не менее полусотни, и путь они держали к дымящему вдалеке городу.
В том, что это был именно город, сомнений не было. Тодд в одно мгновенье преодолел расстояние до реки, тенью скользнул под самые облака и завис, разглядывая сквозь чёрную дымку прямые лучи улиц и строения вдоль них. Город занимал правый крутой берег в том месте, где река поворачивала с северо-востока на юго-восток. Река, по-видимому, являлась главной транспортной артерией города: Тодд разглядел широкую улицу, идущую параллельно берегу, и множество мелких, пересекающих её и упирающихся в береговой обрыв.
Город горел. Он буквально весь был укутан дымом. Горели и дымили дома, большей частью разрушенные и представляющие собой груды камней. Тодд нашёл это обстоятельство странным. Огонь и дым - признаки деятельности разумных существ. Допустим, аборигены теплокровны и температура атмосферного воздуха здесь, в северных широтах, для них некомфортна, и они пользуются огнём, чтобы согреться. Такой вывод удовлетворил Тодда. Но как они живут в таких разрушенных домах? Чтобы ответить на этот вопрос, Тодд спустился и полетел вдоль главной улицы чуть выше крыш.
Еще одной особенностью, на которую Тодд, снизившись, сразу же обратил внимание, было обилие летающего железа. Железные капли со свистом рассекали воздух, врезались в стены домов, в твёрдое покрытие улиц, вызывая фонтанчики пыли. Крупные капли, достигнув цели, превращались в огромные фонтаны из обломков зданий, камней, земли. Тодд стал свидетелем, как одна из таких ревущих железных бестий вонзилась в подножие высокого - в пять этажей - дома, пробуравила стену и взорвалась. Дом тряхнуло, и в следующее мгновение вся стена с пятью этажами медленно и величественно осела, превратившись в пылящую груду обломков. Тодду пришлось понизить предел чувствительности датчиков, чтобы не оглохнуть, такой здесь стоял грохот...
3
- Товарищ санинструктор. Товарищ санинструктор! - Петька дёргал за штанину Нечипорука, прильнувшего к окну и стрелявшего короткими очередями.
- Чего... тебе...? - не оборачиваясь, в паузах между выстрелами спросил тот.
- Товарищ старшина приказал вам в подвал. Срочно. Там Зинка рожает.
- Всё ж тебе не ради бога! Евсейкин, держи оборону.
Боец, набивавший патронами магазин своего ППШ, поднял голову, понимающе кивнул и занял место товарища.
- Ну, пошли, боец Мальцев, - сказал Нечипорук, поднимая с пола сумку с красным крестом.
- Рожаешь, милая, рожаешь, - успокоил её Нечипорук, расстёгивая сумку.
- Петьку-то прогоните, мал он ещё, - попыталась возразить роженица.
- Какой он тебе Петька? - весомо возразил санинструктор. - Он боец Красной Армии, а в данный момент - помощник санинструктора. - И уже обращаясь к Петьке: - Ну-ка, боец, организуй горячей воды. Вон котелок, над керосинкой разогрей. И вот что... - Он вытащил из сумки, развернул и протянул простынь. - Как знал, не порезал на бинты. Подашь, когда скажу.
Петька принял простынь, свернул, засунул за пазуху и побежал организовывать кипяток.
- Давай тужься, милая, тужься, - склонился Нечипорук над Зинкой.
...Нечипорук взял на руки младенца, поднял его, повертел, чтоб мамаша видела:
- Вот, Зинка, пацан у тебя. Смотри, какой богатырь!
Зинка, отмучавшись, лежала и тихо улыбалась.
- Сейчас я его... - Нечипорук вытащил нож, что-то им отрезал, засунул обратно в штанину и требовательно крикнул Петьке:
- Простынь давай!
Петька, сидевший всё это время в сторонке отвернувшись и лишь в конце осмелившийся повернуть голову, вытащил простынь и протянул её Нечипоруку. Тот ловко спеленал младенца и протянул матери. Зинка обняла малыша и прижала к себе. Петька, открыв рот, смотрел на эту сцену. Он был потрясён увиденным.
- Вот так, милая. Как назовёшь-то, придумала? - улыбаясь, спросил санинструктор.
Глаза Зинки вдруг расширились, лицо исказила гримаса.
- Дя...
Слева, со стороны лестницы, затрещало. Дядя Миша неловко выгнулся и упал на Зинку. Петька повернул голову на звук. Фриц стоял в проёме двери, из автомата в его руках шёл дымок.
- Не-е-ет! - Петька скидывал с плеча автомат, не сводя с фашиста глаз и понимая, что не успеет выстрелить. Их взгляды встретились, и Петька ясно разглядел короткие огненные вспышки, подёргивания ствола в руках врага... Всё. Это конец, - подумал он, но глаза закрыть не успел.
То, что произошло дальше, никакому объяснению не поддавалось. Что-то случилось со временем. Пространство между Петькой и фрицем вдруг задрожало, замерцало. Четыре серые кляксы шмякнулись, со звонким "чпок" ударившись о неведомую преграду, повисели мгновенье и опали. Чуть видимая, колышущаяся простыня, сотканная из воздуха, вдруг вспыхнула тысячами искр и рассеялась, испарилась ночным туманом под первыми утренними лучами солнца. Петька увидел, как у фашиста от удивления расширились глаза, и в следующее мгновенье нажал на курок. Пули прошили немца насквозь. За его спиной фонтанчиками взвилась штукатурка. Фриц крякнул и кулем осел на пол.
Петька повернул голову. Нечипорук лежал на Зинке. Гимнастёрка на спине была бурой, изодранной в трёх местах. У Зинки во лбу сияла красная дырочка, стена за ней была вся в кровяных брызгах. Петька подполз, взял на руки кулёк. Малыш лежал с закрытыми глазами и смешно причмокивал губами. Живой! Петька прижал его к себе, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Вверху раздавалась стрельба. Второй этаж. Нет, третий. Прорвались-таки, гады, - подумал Петька.
Подбежав к дверному проёму, он глянул вверх. Вроде никого. Поднялся по лестнице до первого этажа, осмотрелся и, согнувшись, добежал до двери, ведущей на улицу. Прижался к стене, переводя дыхание. Кто здесь лежит? Зинченко, Зиновьев, Соломатин, а там?... Пелепяк. Все убиты. Петька сглотнул, прогоняя подступивший ком. Как же так?!.. А вон фриц мёртвый, гад!
Высунув голову, он бросил короткий взгляд по сторонам - никого. Штаб батальона там, в конце улицы у самой балки. Вперёд! Петька выбежал и помчался, петляя словно заяц, огибая кучи битого кирпича. Вокруг зазвенело и заныло, рикошетируя и обдавая фонтанчиками пыли. Петька добежал до чудом сохранившейся стены полностью разрушенного дома и опустился на землю. Малыш в свёртке молчал, видимо, спал.
Петька бросил взгляд назад. Дом гулко отдавал частым сухим треском, прерываемым взрывами гранат. Внутри шёл бой. "Я мигом, Макар Саввич. Продержитесь там. Я скоро", - прошептал подросток, поднимаясь на ноги.
Он успел сделать ещё пару шагов, когда сзади, одновременно с оглушающим грохотом, его сильно толкнуло в спину. Падая, он каким-то чудом перевернулся и свалился на битый кирпич, больно ударившись затылком. Кулёк заворочался, запищал. "Тссс", - на автомате зашипел Петька, покачивая младенца. Взгляд его был устремлён на огромное чёрное облако.
То место, где раньше стоял дом и где Петька с красноармейцами провёл последние трое суток, вяло разбухало клубами чёрного, расширялось вверх и в стороны, поглощая соседние здания. Достигнув пика, облако начало спадать, словно гигантское дерево решило одномоментно сбросить все свои листья. Дым растворялся, и Петька пристально вглядывался, пытаясь различить знакомые очертания. Но дома больше не было...
Прошло уже много времени, а молодой боец продолжал лежать в непривычной тишине под низким осенним небом с новой Жизнью в руках и пустым взором, потухшим огнём в глазах. Облако давно осело, обнажив груду обломков, но Петька был не в силах подняться и продолжить путь. Ему просто не хотелось этого. Какая-то апатия овладела им.
Спустя ещё какое-то время он с трудом поднялся и, пошатываясь, пьяной походкой в полный рост побрёл по улице.
...Сильная рука схватила его за шиворот и дёрнула в тёмный простенок между домами.
- Малой, ты совсем охренел?! Жизнь не дорога?
Знакомое лицо, из их роты.
- А-а, Бондарь...
Красноармеец с тревогой в глазах ощупывал Петьку.
- Цел? Не молчи. Ранен? А это что у тебя?
- Отнеси в санчасть. Зинка родила. Мальчик. А мне туда надо... Пусти.
- Куда туда?! Накрыли дом, нету его больше. Полутонная авиабомба, не меньше.
- А ну, не балуй, - прохрипел Бондарь и поволок его к штабу.
Аборигены в этом невероятном калейдоскопе местной Жизни также присутствовали. Пролетая над одним из домов, Тодд заметил частые огненные всполохи в нескольких пустых оконных проёмах. Заинтересовавшись, он подлетел ближе. Источником огня были металлические приспособления в руках аборигенов, которые последние прижимали к лицу, давя на короткие, торчащие снизу рычажки. При каждой вспышке из жерла приспособления вылетала железная капля и с недовольным хлопком уносилась прочь. Тодд проследил путь капель и увидел, что заканчивается он на противоположной стороне улицы. Там вдоль груды камней, бывшей когда-то домом, ползком двигалась другая группа аборигенов с такими же каплеметательницами в руках. Ползущие аборигены временами останавливались и пускали их в дело, направляя в сторону собратьев, засевших в доме. Тодд недоумевал. Что это - какая-то неведомая ему игра? Тогда в чём заключается её цель, каковы её правила?
Тем временем, одна из капель, пущенных из дома, разорвала одежду и вонзилась в тело одного из ползущих. Тот резко дёрнулся и замер, нелепо распластав руки. Тодд, намереваясь понять суть игры, стремглав подлетел к нему и заглянул в лицо. Абориген лежал неподвижно, из уголка рта стекала тонкая струйка красной жидкости. Тодд задействовал аппаратуру. Датчики после секундной паузы пискнули: ЖИЗНИ НЕТ. Тодд удивился, повторил запрос. Датчики вторично пискнули: ЖИЗНИ НЕТ. Тодд, ничего не понимая, висел над неподвижным аборигеном и смотрел в на глазах сереющее лицо, на бурое пятно, расползающееся по спине. Страшная догадка вспыхнула искоркой в его мозгу и начала расти, парализую Тодда.
Невозможно... Невероятно... Чудовищно...Этого просто не могло быть...
Аборигены лишали друг друга Жизни. Осознанно. Намеренно.
Это было святотатством. Как явиться в Храм удачи без подношения. Тодд представил себе эту картину, и ему стало дурно. Жизнь - самое ценное, что есть во вселенной, наиредчайший дар Великого космоса - здесь, на планете, ничего не стоила. Тодд огляделся по сторонам и заметил то, на что раньше не обращал внимания. Среди обломков камней, ям-воронок от попадания капель-убийц, среди всего этого серого и пыльного, горящего и чадящего ада лежали мёртвые аборигены. Такие же серые, как всё вокруг. Их было много. То, что он принял за кучи рваного тряпья, были тела аборигенов. Жизнь покинула их давно. Они лежали и разлагались, а вокруг продолжала свирепствовать бойня, унося всё новые и новые жизни.
Из оцепенения его вывел лязг и грохот на другом конце улицы. Из-за угла дома выполз страшного вида железный монстр, неуклюже развернулся на месте и медленно пополз в сторону Тодда. Огонь из окон на мгновенье прекратился, затем возобновился с удвоенной силой. Капли с шумом забарабанили по его стальному панцирю. Они с визгом отскакивали от него, не причиняя никакого вреда. Под градом железного дождя монстр продолжал ползти, приближаясь к дому. Поравнявшись с грудой камней, за которой прятались оставшиеся в живых аборигены, монстр остановился, верхняя его часть повернулась, торчащая из неё труба поднялась и уставилась в пустые оконные глазницы. Через секунду труба плюнула огнём, и одно из окон заволокло дымом.
Тодд метнулся к окну. В пыли ничего нельзя было разобрать. Когда она стала оседать, Тодд различил на полу силуэт аборигена в красной луже. Одной конечности у аборигена не было. Тодд уже безо всяких датчиков понял, что тот мёртв.
Монстр продолжил движение. Лежавшие за камнями существа перебежали под защиту его панциря и теперь семенили, пригнувшись и прижимаясь к его борту. Неожиданно из окна второго этажа что-то вылетело, ударилось о броню чудовища и разлетелось множеством осколков. Брызнувшая при этом во все стороны жидкость тут же вспыхнула. Монстра заволокло дымом. Прятавшиеся за ним аборигены завопили, попадали на землю, пытаясь сбить пламя. Из окон ударил огонь, и лишённые защиты горящие, катающиеся по земле факелы вскоре затихли. Из открывшегося люка неподвижно свисало чёрное тело. Ещё один абориген в чёрном (видимо, "чёрные" управляли машиной, - подумал Тодд) успел спрыгнуть на землю и сделать пару шагов, прежде чем его настигла капля-убийца. Наступила тишина, лишь вдалеке приглушённо ухали разрывы и часто стрекотало.
Уловив краем глаза какое-то движение, Тодд резко обернулся. К дому, в котором засели аборигены, подкралась группа других. Тодд уже начал их различать. Тех, что в доме он назвал "обороняющиеся", других - "наступающие". Первые, увлечённые уничтожением монстра, просто не заметили эту группу подкравшихся. В намерениях последних у Тодда не осталось никакого сомнения. Цель этой чудовищной игры - захватить дом. Лишив жизни всех, кто внутри. Таковы были правила. И появление железного чудовища было лишь отвлекающим манёвром, тактическим ходом в этом безжалостном поединке.
Наступавшие (Тодд насчитал двенадцать аборигенов) прижались к стене дома, разрушенной выше третьего этажа, и неслышно переговаривались, большей частью непонятными короткими жестами. Внезапно один из них снял висевший на поясе металлический цилиндр и швырнул его в проём стены, служивший когда-то дверью. Аборигены как по команде пригнулись. Через мгновенье раздался хлопок, и из проёма пыхнуло клубом пыли. Наступавшие один за другим скрылись в дыму. Затрещали выстрелы. Тодд, не раздумывая, нырнул следом.
Эффект внезапности сработал. В первых двух комнатах Тодд обнаружил четверых мёртвых оборонявшихся. Присутствовал также один умирающий наступавший: он лежал в проходе на спине с открытыми глазами, его конечности конвульсивно подрагивали. Тодд завис над ним, сканируя тело. Сгусток мышц в центре грудной клетки сжался, потом разжался и замер навсегда. Открытые глаза поблекли и остекленели. Жизнь покидала тела аборигенов так легко... Тем временем топот ног был уже на лестнице. Тодд стремглав бросился туда. Группа разделилась. Одни лезли наверх, убивая и умирая. Другие направились вниз - дом, как оказалось, имел этажи ниже уровня земли. Тодд, обгоняя наступавших, бросился туда.
Меняя на ходу чувствительность светофильтров (освещения в подвале не было), Тодд первым влетел в больших размеров помещение. И тут же, словно ударившись о невидимую преграду, встал как вкопанный. Столько потрясений за один день - это уже слишком!
В дальнем углу помещения лежал абориген с неестественно расставленными нижними конечностями. Над ним склонился другой. Рядом сидел третий, невысокого роста и хрупкого сложения. Но взгляд Тодда был устремлён на первого. Аборигены были живородящими! И это, без сомнения, была самка. И он, Тодд, только что стал свидетелем таинства!
...На родине - его родном Пирре - всё происходило не так. Тодд вспомнил свой пятый день рождения. Суровый и торжественный взгляд отца: "Наступил День выбора, сынок". Путь к Храму выбора, куда ручейками стекались парами такие же отцы-и-сыновья. Волнительная тишина. Мерцающая плёнка защитного поля в центре огромного зала, под которой дозревали тысячи яиц... Ломающаяся скорлупа и влажный затуманенный взгляд первой вылупившейся будущей хранительницы...
Тодд, не смея дышать, заворожено наблюдал, как второй абориген, держа одной рукой красный пищащий и копошащийся комок, отрезал ножом пуповину, ловко спеленал малыша белой тряпкой, которую ему подал третий, и протянул получившийся кулёк матери...
Топот сзади заставил Тодда обернуться. Один из нападавших появился в проёме двери и сходу открыл огонь, выпустив длинную очередь поперек всего зала. Принимавший роды абориген резко выгнулся и повалился вперёд на мать с ребёнком. Женщина вскрикнула и затихла.
Что-то случилось со временем. Третий оборонявшийся хрупкий абориген неестественно медленно снимал с плеча оружие. Его рот открылся и Тодд услышал низкий протяжный вой. Переведя взгляд влево, он заметил, что кулёк чуть заметно шевелится. Младенец жив! Тодд обернулся. Стрелявший так же медленно поворачивал ствол оружия на крик. Тодд понял, что оставшийся в живых абориген не успеет. И тогда только родившаяся жизнь погибнет!
Тодд не понял, что произошло дальше. Он начал действовать, не отдавая себе отчёта.
Трансформация заняла не больше доли секунды...
4
Санинструкторша осторожно приняла свёрток и скрылась с ним за пологом из масксетки, закрывающим вход в штабную землянку. Мальцев стоял перед командиром, понурив голову, опустив глаза в пол. Он только что с большим трудом, сумбурно, изо всех сил стараясь не разреветься, доложил комбату о произошедшем с ним и теперь переминался с ноги на ногу. Старший лейтенант, уже минуту стоявший и разглядывавший подростка, повернулся, подошёл к столу и налил себе воды из чайника.
- Вот что, Мальцев. Слушай приказ. - Комбат кашлянул, прочищая горло. - Поступаешь в распоряжение сержанта Сергеевой из санвзвода. Ваша задача: как стемнеет, доставить раненых и младенца... имя-то дали?
- Не успели. Убило всех.
- Кх ... доставить к переправе и на первом же транспорте на левый берег.
Петька вскинул голову:
- Товарищ старший лейтенант. Я не поплыву на левый берег.
- Это ещё почему?
- Мне надо туда, - Петька мотнул головой в сторону улицы.
- Отт-ставить, боец!
- Но...
Командир подошёл, присел, сжал руками плечи подростка.
- Петька, пойми, Нет их больше. Погиб Зипунов, погиб как герой.
Петька поднял голову. Сдерживаться он больше не мог, в глазах стояли слёзы.
- Там... Макар Саввич, Зинка, дядя Миша... Зиновьев, Петров... Там все.
- Так бывает на войне.
- Нет. Может, они живы. Может, не всех... Пустите! - Он вырвался из рук командира и выбежал из землянки.
Старший лейтенант ещё какое-то время посидел на корточках, затем вздохнул и поднялся. Не спеша подошёл к выходу и выглянул наружу.
Возле входа, вытянувшись в шеренгу, замерла группа бойцов. Последним, заметно уступая всем в росте, стоял Петька. Младший лейтенант, инструктирующий группу, повернул голову и вопросительно посмотрел на командира. Тот не сводил глаз с Мальцева. Мальчишка застыл по стойке "смирно", упрямо уставившись перед собой, вытянув левую руку вдоль туловища, правой он сжимал ремень автомата за плечом. Повисла пауза. На короткий миг смолкла даже далёкая канонада. Повисшая тишина звенела, словно непрерывно бьющий в набат колокол. Тишина...
Старлей перевёл взгляд на командира группы, коротко кивнул. Младший лейтенант скомандовал:
- Взвод. Нале-во. За мной.
Пригнувшись, он побежал по улице вдоль разрушенных домов. Бойцы последовали за ним. Командир проводил их взглядом. Вышел из землянки. Медленно достал из кармана пачку папирос. Вытащил одну, закурил. Поднял голову.
Солнца он не видел больше недели. То ли осенняя сплошная облачность была тому виной, то ли непрерывный и густой дым горящего города. Думать о таких мелочах просто не было времени. Теперь же старший лейтенант вглядывался в бугристый бесконечный ковёр облаков, а в голову лезли забытые и оттого непривычные мысли.
"Середина сентября. Картошку, поди, всю выкопали уже. Рожь тоже убрали, коли сухо. А если дожди? В Сибири-то оно всякое бывает".
Он закрыл глаза. Словно из тумана всплыл образ жены. Такой родной, но... далёкой. Фотокарточка всегда была при нём. В нагрудном кармане. Вместе с партбилетом. 1940 год, июль, Городской сад. Сфотографироваться предложила Лена: "Давай? Ты как раз в форме. А я в новом платье. А?" Сашка стоял в центре, обиженный, что не дали доесть мороженое. Сколько же ему сейчас? Помладше Петьки будет...
Веки вдруг вспыхнули. Старлей открыл глаза. Сквозь просвет в облаках светило солнце. Улыбнувшись, он прошептал:
- И вам привет, любимые...
Голограмма задрожала и погасла. Автоматически включилось освещение. Председательствующий поднялся, окинул взглядом собравшихся.
- Кинетический импульс был слишком велик, энергетическая оболочка не выдержала перегрузки и... Содержащийся в атмосфере агрессивный кислород не оставил пилоту шансов. Его звали Тодд. Это было его первое странствие...
Все молчали.
Председатель продолжил:
- После обрыва связи с пилотом корабль стартовал в автоматическом режиме и вернулся на Пирр. Координата планеты известна. Вот только... Кто хочет высказаться?
Все, не сговариваясь, повернули головы к Риффу, старейшему из собравшихся. Тот, откашлявшись, грузно поднялся со своего места.
- Вопрос, как я понимаю, что нам делать дальше? - Рифф, не спеша, переводил взгляд с одного на другого своего коллегу из Высокого Трибунала, пока не завершил круг. Те, в свою очередь, не спускали глаз с него: кто же, как не он, самый старый, самый опытный, даст правильный ответ на столь непростой вопрос.
- Мне видится три варианта, три пути дальнейшего развития событий. Первый - он же абсолютно неприемлемый в свете проповедуемого Нацией Мировоззрения - наказать инопланетников.
Раздался приглушённый ропот. Рифф продолжал.
- Понимаю ваши чувства, друзья. Поэтому и назвал данный путь неприемлемым. "Лишать жизни разумных существ - не наш удел. Жизнь - слишком ценный дар Великого космоса, чтобы разменивать его на глупую месть", - процитировал он всем известные строки. Продолжил:
- Путь второй - реморализация обитателей Планеты.
Все внимательно слушали, не отрывая глаз от выступающего.
- Но давайте вспомним историю Пирра. К мировоззрению нации мы пришли сами. Пусть через пять войн за воду, две угрозы пандемии, через Великое потрясение, в конце концов. (Присутствующие вскинули руки в короткой молитве). Но сами! Нас никто не вёл, никто не помогал, не подсказывал. Нас никто не реморализовывал. - Последнее слово Рифф произнёс по слогам. - Хотя могли, и мы это знаем. Когда Далёкие...
- Не стоит напоминать нам о Далёких, мудрый Рифф. Мы не забыли, - чересчур резко прервал его председатель. Затем извинился: - Простите, продолжайте.
- Хорошо. Тогда остаётся третий путь. - Рифф выдержал паузу. - Он может многим не понравиться, но мне он кажется единственно верным. Мы должны забыть о существовании планеты.
Повисшую мёртвую тишину нарушил Кэрр, самый молодой из Судей:
- Поясните, мудрый Рифф.
- Просто забыть о ней на какое-то время. Оставить зонды-автоматы, которые будут собирать информацию и передавать на Пирр, скажем, каждые тысячу... нет, сто тысяч витков. И когда придёт время, наши далёкие потомки вернутся на планету.
- Но вода?! На планете столько воды, - воскликнул Кэрр.
Рифф устало вздохнул:
- Мой юный друг. Вести дела можно только с равными тебе и на равных. В любом другом случае возникнет доминирование, диктат воли сильнейшего. В краткосрочной перспективе это принесёт безусловную выгоду. Мы будем обеспечены драгоценной водой на долгое время. Но посмотри вперёд. Далеко в будущее. На десять, сто своих потомков вперёд. Аборигены аланеты станут Нацией. И мы не сможем им помешать в этом всё по той же причине, прописанной в Мировоззрении. Что тогда? Копившийся всё это время у них комплекс слабого и униженного разрастётся до таких размеров, что неминуемо приведёт к войне. А мы, как уже говорилось, не способны лишать жизни разумных существ. Что из этого следует?
- Мы обречены? - прошептал Кэрр.
- Вот именно. Вот именно, мой юный друг. - Рифф опустился на своё место. - Я закончил.
Какое-то время все молчали.
Председатель поднялся на ноги.
- Предлагаю проголосовать за предложение многоуважаемого Риффа. - Он первым положил руку на тускло светящийся круг напротив своего места. К столу нестройно потянулись руки остальных членов Трибунала. Последней легла рука Кэрра.
- Мы вернёмся! Обязательно вернёмся, - выкрикнул он. И уже тише: - В другой раз.
- Кстати, - неожиданно сказал Рифф. - Предлагаю поминать пилота Тодда зи"Краем. Мы никогда ранее не присваивали сей титул пиррянину после его жизни, но... Почему нет?