Лодочник напевал какую-то песенку - вполголоса, зато не пытаясь пищать сдавленным кошачьим мяуканьем, которое обожали в этом мире. Значит, можно и нормально петь, было бы желание, так что зря шисюны Ли и Синь тогда ухахатывались. Линьсюань поудобнее устроился у борта на подушке и с блаженным вздохом вытянул ноги. После тряской повозки лишь слегка покачивающаяся лодка казалась подлинным благословением.
Цуйпу не понравился Линьсюаню. Нет, сам по себе город оказался самым обычным: одно-двухэтажные дома за глухими стенами, мощёные булыжниками улицы, площадь с управой, лавки, трактиры и винные дома, несколько храмов. Но когда их повозка только-только подъезжала к воротам, Линьсюань обратил внимание на какие-то предметы, свисавшие со вкопанных в землю столбов. При ближайшем рассмотрении предметы оказались клетками, внутри которых находились... Первой мыслью заклинателя было: какие реалистичные муляжи. Но вот повозка затормозила, вынужденная пристроиться в хвост очереди перед досмотром в воротах, нос Линьсюаня уловил неприятный запах из ближайшей клетки, и до него наконец дошло - головы внутри были самыми настоящими. Некоторые уже начали разлагаться, другие же выглядели совсем свежими.
По коже продрал мороз. До сил пор заклинатель был спокоен - ему доводилось видеть триллеры и фильмы ужасов и играть в компьютерные игры с их порой даже чрезмерным натурализмом, так что сам по себе вид кусков человеческих тел был в какой-то мере привычен. Но одно дело, когда перед тобой заведомый спецэффект, а совсем другое, когда ты осознаёшь, что это - настоящее. Которое совсем недавно было человеком, ходило и говорило так же, как ты.
Это средневековье, напомнил себе Линьсюань. Для здешних порядков всё нормально. Не все такие вегетарианцы, как в ордене Линшань... Там, впрочем, тоже казнят, просто напоказ не выставляют. А местные привычные, они не видят в этом ничего такого. Но хорошо, что Жулань в повозке и ничего не разглядит, если только не отодвинет занавеску. Он невольно кинул взгляд назад, однако занавеска висела ровно.
- Что ж господин бессмертный нас не позвал? - удивился производивший досмотр чиновник в воротах, кивая на стоящую рядом стражу. - Мы б ему путь расчистили.
- Да мы не торопимся, - уверил Линьсюань, заставив себя отвести глаза от клеток с головами. - Уважаемый, не подскажете, где в городе можно остановиться на ночлег?
Уважаемый не только подсказал, но и отрядил одного из стражников проводить, а заодно довольно грубо очистить дорогу, чтобы господа ехали по улицам без задержек. Но гостиница �Серебряный лотос� оказалась прямо напротив городской управы, рядом с которой тоже были вывешены отрубленные головы. Не имея желания любоваться на эту картину каждый раз, когда придётся выходить, заклинатель потребовал отвести их к какому-нибудь другому жилью. Стражник отнёсся к его причуде философски и действительно проводил до ещё одной гостиницы поскромнее, где-то на боковой улице. На прощание вояка указал направление к речному порту и попутно с силой огрел по хребту тупым концом копья попытавшегося привязаться к ним нищего раньше, чем Линьсюань успел его остановить.
- Развелось попрошаек... - пробормотал стражник, сплюнув, и Линьсюань был вынужден с ним согласиться: нищих по дороге от ворот он уже увидел раза в два больше, чем за всё время жизни в этом мире. На каждом углу сидела или стояла сгорбленная фигура в лохмотьях, часто и не одна.
Однако монетка, уже приготовленная для проводника, так и осталась в рукаве.
- Скажите, у вас всегда так много казнённых? - спросил Линьсюань подавальщика, когда они с Жулань устроились в комнатах, и им принесли обед.
- В последнее время стало больше, господин бессмертный, - флегматично объяснил тот. - Всё разбойники и бунтовщики. О, завтра как раз на пустыре за городской стеной будут казнить ещё десяток - не хотите прийти взглянуть?
- Нет, не хотим, - резко отказался Линьсюань. - А что, у вас тут бунт? Я об этом не слышал.
- Больших бунтов, хвала предусмотрительности главы Мэя, уже давненько не было. Но, говорят, будет большая война, налоги подняли, дворец строят, опять же... Вот народишко, кому платить уже нечем, в горы и бежит. Восточнее, говорят, две деревни спалили за недоимки, людей в колодки да на отработки, но кое-кто сумел смыться. Будут ловить теперь, опять, наверно, войска введут... - и подавальщик со вздохом махнул рукой.
- Мама писала мне, что налоги поднимают, - проговорила Жулань, когда он вышел. - Но я не думала, что всё настолько плохо.
- А ваша семья от этого не пострадала?
- Отец же чиновник, мастер Хэн. Мы налогов не платим.
- Ах да, конечно...
Пообедали они в молчании. Потом Линьсюань сказал, что сходит в порт и попробует нанять лодку, чтобы отправиться в путь как можно скорее.
Поход в порт оставил у Линьсюаня такое же тягостное впечатление, как и весь остальной город. Два места в большой лодке, бравшей пассажиров до Фэнчэна, удалось купить без проблем, но попутно пришлось полюбоваться на ещё одну партию голов, выставленных рядом с причалами. На причалах кипела жизнь, на большие баржи грузились мешки и бочонки, и, судя по стоявшим рядом чиновникам и солдатам, принадлежали эти баржи не купцам. А одну из них нагружали людьми: хмурыми парнями и мужчинами без вещей, и многочисленная охрана вокруг свидетельствовала, что попали они сюда отнюдь не по доброй воле.
Да, думал Линьсюань, возвращаясь в гостиницу. До сих пор он не задавался вопросом, каким образом И Гусуню, когда он вздумал бороться за трон, удалось собрать столько сторонников - ну, обычное же дело для сказки: кинул клич благородный король или, в данном случае, император, народ и встал за него в едином порыве. А ведь у людей должны быть серьёзные причины, чтобы оторваться от своих полей и пастбищ и пойти рисковать жизнями за человека, которого они до сих пор и в глаза не видели. И похоже, что по крайней мере клан Мэй свой народ этими причинами вполне обеспечивал.
Задумавшись, Линьсюань на обратном пути свернул не туда. Поход между портовыми складами вывел его сквозь боковой выход из порта куда-то в глухой переулок. Слева тянулась высокая сплошная стена, в которой не было б ничего необычного, когда бы не переливающийся через неё запах. Отчётливо пахло дёрьмом, и ещё чем-то, словно за стеной находилась куча гниющего мусора. Линьсюань невольно ускорил шаг, и тут из-за угла до него из-за донеслись крики. Равномерные и приглушённые, человек скорее стонал, чем кричал.
За углом обнаружилась небольшая площадь, на которой толпилось десятка полтора зрителей, видимо, привлечённых зрелищем. Крики издавал человек, привязанный к специальным козлам в центре площади - его пороли. Бамбуковая палка со свистом опускалась на обнажённую спину, и продолжалось это достаточно давно, чтобы она успела расщепиться от ударов. Заострённые края болтающейся щепы при каждом ударе рассекали кожу, кровь текла по спине, пропитывая оставшиеся на бедолаге штаны, и капала на утоптанную землю. Рядом прямо на земле под охраной стражи сидели ещё несколько человек в одних рубахах. Их шеи зажимали массивные колодки, заодно сковывающие кисти рук, так что руки им приходилось держать на весу или упирать локти в колени.
Вдоль стены, рядом с выходившими на площадь воротами, стояло ещё несколько козел с привязанными к ним людьми. Этих не били, но неестественность поз должна была причинять им не меньшие мучения. У одного была задрана назад и вбок нога, так что весь вес тела приходился на другую, у второго вывернуты руки, третий и вовсе как-то весь скорчился...
- За что это их так? - спросил Линьсюань, подойдя к сидевшему на стульчике у края площади чиновнику. При его приближении тот встал и поклонился, отняв от лица платочек, которым зажимал нос.
- Приветствую господина бессмертного. За неуплату налогов, бессмертный мастер. Вот закончим, и всех в камеру да в колодки, пока родные всё не выплатят.
- А эти? - Линьсюань махнул рукой на козлы.
- А эти за долги. Так и будут тут стоять, пока не согласятся заплатить.
- А если у них нет денег?
- Определённо есть, господин бессмертный. Просто эти негодяи не хотят возвращать.
Палач между тем наконец отбросил палку и потряс уставшей рукой. Рядом стояла корзина, из которой торчало ещё не меньше дюжины таких же палок. Два помощника в одинаковых коричневых халатах-юаньлинпао до колен отвязали обвисшего человека от козел и отволокли в сторону, в то время как ещё двое подняли на ноги и принялись освобождать от колодок следующего. Тот стоял, опустив голову и покорно позволяя производить с собой все манипуляции.
- Это тюрьма? - Линьсюань кивнул на ворота.
- Она самая, господин бессмертный.
- А почему из неё так пахнет? Там что, совсем не убираются?
- Этот недостойный заслуживает кары, - развёл руками чиновник. - Переполнено всё, не успевают.
Со следующего приговорённого сорвали рубаху и принялись привязывать к козлам. Сбоку ругнулись - там помощники палача пытались натянуть одежду на наказанного, который им никак не помогал. Вяло шевельнулся лишь после угрозы, что так и оставят в колодках голым, и попытался просунуть непослушную руку в рукав.
Когда Линьсюань уходил, за спиной возобновился мерный свист и удары бамбуковой палки. Этот осуждённый не кричал, по крайней мере, пока. Интересно, в Линшане наказывают так же? Может, и так же. Но в гаотайской тюрьме так точно не пахло.
Из Цуйпу они отплыли рано утром, к счастью, избежав новых зрелищ отправления местного правосудия. Жулань наверняка заметила его подавленное состояние, но тактично ничего не стала спрашивать. И вот теперь путники плыли в лодке по реке, мимо пологих и крутых берегов, мимо гор и холмов, мимо дальних и прибрежных селений. Иногда лодка приставала к берегу, но чаще плыла без остановок днями и ночами, благо большие размеры позволяли спать и даже готовить прямо на борту. Пожалуй, для просто лодки она была великовата, но как ещё назвать это судно, заклинатель не знал. Остальные пассажиры, которых набралась с полдюжины, большую часть палубной настройки уступили бессмертному мастеру и госпоже, а сами жались подальше, стараясь не докучать и вообще не привлекать внимания, насколько это было возможно. Лодочник, как ни странно, вёл себя свободнее, охотно отвечал на вопросы, иногда что-то напевал, а однажды под вечер усладил слух пассажиров несколькими историями заклинательских подвигов. Как ни странно, собственные властители-Мэи в его повествовании почти не фигурировали, зато там нашлось место блистательному мастеру Доу Сюю. Слушая красочную повесть о битвах своего шиди с сонмами оборотней и злобных духов, Линьсюань невольно задался вопросом, знает ли сам Доу Сюй хотя бы о половине того, что якобы совершил.
Голосов двоих гребцов, которыми командовал лодочник, Линьсюань не услышал ни разу.
В остальном же путешествие протекало спокойно. В первый день плавания Линьсюаня догнал магический посланец от Чжаньцюна с письмом. Глава Линшаня желал знать, что такое приключилось у его шиди с Е Цзиньчэном, и с какого перепугу тот обвиняет мастера Хэна в похищении собственной жены. Вздохнув, Линьсюань взялся за ответ, описав сцену, свидетелем которой оказался (опустив лишь собственные ночные блуждания под окнами, по его словам выходило, что он просто остановился в той же гостинице), а также уверив, что никакого похищения не было. Сун Жулань решила уехать к родителям совершенно добровольно, а он просто взялся её проводить. Если господину Е так уж свербит, то пусть инициирует расследование, ночные крики Жулань наверняка слышал не один мастер Хэн.
Магический посланец отправился обратно. Жаль было в очередной раз добавлять Чжаньцюну головной боли, но на этот раз совесть Линьсюаня была кристально чиста. За убийство жены по закону полагалась смертная казнь, и даже если судьи сочли бы опьянение смягчающим обстоятельством, самое меньшее, что светило убийце, это пожизненная ссылка. Так что пусть господин Е не вякает.
А уж чего стоило Линьсюаню приложить доблестного полководца всего лишь столиком, а не рубануть мечом, этого не узнает никто и никогда. Удержали только последние остатки здравого смысла, шепнувшие, что убийцей тогда станет сам Линьсюань. Нет, Чжаньцюн-то прикроет. Но осадочек останется.
От воды тянуло прохладой, то и дело налетал свежий ветер, пейзажи вдоль по течению разворачивались один красивей другого. Можно было просто наслаждаться путешествием, но после Цуйпу Линьсюань то и дело замечал то, на что раньше, возможно, не обратил бы внимания. Например, на изношенную одежду и общий бедный вид людей, которых видел на берегу. Убогость деревень, причём тем большую, чем ближе к сердцу владений Мэев. Казалось бы, это окраина должна уступать богатому центру, но здесь было всё наоборот. Тот же Даньлю теперь казался процветающим селением, по сравнению со здешними покосившимися домиками с прохудившимися крышами и обносками на жителях. Иные из деревень и вовсе выглядели откровенно заброшенными. Заклинатель даже стал сомневаться, а действительно ли клан Мэй так процветает, как это принято считать?
Но по дорогам тянулись путники и повозки, иногда целыми караванами, а по реке мимо них постоянно плыли суда, большие и маленькие, тяжело гружёные вниз по течению, и пустые или полупустые вверх. Люди и грузы в обилии путешествовали по этой земле, пару раз Линьсюань видел воинские отряды, шагавшие по дорогам вдоль берега. Похоже, клан Мэй действительно готовился к войне. Шумели приречные города, в них явно было всё в порядке и с людьми, и с торговлей, и лишь обилие нищих, лезущих чуть ли не на борта проплывающих лодок, так что иногда страшно было приставать к берегу, напоминало, что не всё так хорошо в этих местах. Но если города богаты, почему же деревни так бедны?
Впрочем, откуда ему знать, что на самом деле творится в здешних городах? Глядя с воды, многого не увидишь. А так-то, если подумать, он побывал лишь в одном Цуйпу, и поспешил сбежать из оттуда без оглядки.
Откуда-то донёсся хриплый голос, тоже поющий незнакомую песню. Линьсюань невольно прислушался - речь в песне шла об обнаглевших крысах, что объедают добрый люд, не оставляя пахарю ни зёрнышка от урожая. На этот раз развлекал себя вовсе не их лодочник, пение доносилось с соседней лодки. Потом оборванный певец в бамбуковой конусообразной шляпе поймал взгляд Линьсюаня, оценил распущенные волосы и меч, и резко замолчал, сильнее налегая на вёсла.
Пахнуло съестным - это подплыли несколько лодок с жаровнями на носу. Линьсюань уже успел убедиться, что торговля бойко идёт прямо на воде, плавучие лавки торговали множеством вещей, в том числе и готовой едой. Из палубной надстройки появилась Жулань, улыбнулась Линьсюаню и направилась к борту с явным намерением что-нибудь купить.
- Семена лотоса? - тут же начал предлагать продавец. - Жареная лапша с чесноком? Пирожки с угрём?
- Пирожки, пожалуйста.
- Пятнадцать монет, прекрасная госпожа.
- Пятнадцать? - растеряно переспросила Жулань. - Почему так дорого?
- Дешевле уже нигде не найдёте, госпожа. И так себе в убыток отдаю, исключительно из почтения к вам.
Жулань глянула на Линьсюаня, тот пожал плечами и отвернулся. Повышение цен совершенно не удивляло. Хотя он понятия не имел, на сколько эти самые цены повысились, ибо сам готовую еду на улицах покупал только в Гаотае, не спрашивая стоимости, а просто отсылая продавцов к казначеям ордена.
Пирожков Жулань всё-таки купила, и они разделили угощение на двоих. Линьсюань неторопливо откусывал сыроватое тесто с рыбной начинкой, глядя на тонущее в облаках солнце за излучиной реки. Сейчас они плыли на юг, но Бэйхэ делал столько петель и поворотов, что заклинатель уже сбился со счёта.
- Завтра мы будем в Фэнчэне, - чтобы что-то сказать, произнёс он.
- Да, - согласилась Жулань. И добавила: - Уже пошёл восьмой месяц.
- Угу.
- До праздника Середины осени осталась неделя. Мастер Хэн... Вы отпразднуете его с нами?
- С удовольствием, если ваши родители не будут возражать.
- Ну, что вы, - с явным облегчением уверила его Жулань. - В нашем доме всегда рады гостям.
- Тогда я рискну их затруднить, - согласился Линьсюань и проглотил последний кусочек. Вкусный был пирожок.
Ночью пошёл дождь, и Линьсюань довольно долго лежал без сна, слушая, как капли шелестят по кожаной крыше надстройки и открытым частям палубы. К счастью, этот дождь был не таким сильным, как тот, под который они попали третьего дня. Тогда воду из лодки пришлось вычерпывать, и все они изрядно промокли.
К утру дождь закончился, хотя тучи так и не разошлись, но сквозь них просвечивало довольно жаркое солнце. А когда рассвело, пассажиры лодки увидели Фэнчэн.
Даже Линьсюань, видевший грандиозные архитектурные изыски своего мира, оказался впечатлён могучими стенами и башнями, что окружали огромный город по периметру. Башни в сечении были не круглыми и не квадратными, а прямоугольными, под обычными для этого мира вогнутыми крышами, из-за чего выглядели скорее встроенными в стену домами. Они возвышались над стеной на два-три этажа, и каждый этаж окружал карниз, крытый той же черепицей, что и крыша, из-за чего казалось, будто это несколько одноэтажных строений поставили друг на друга. Стена же была сложена из каменных блоков и выглядела совершенно гладкой. Плотно подогнанные и чуть ли не отполированные блоки не оставляли надежд даже самому опытному скалолазу подняться наверх без помощи сброшенной верёвки или приставленной лестницы.
В романе армия И Гусуня взяла Фэнчэн хитростью, изнутри, сумев договориться с городскими властями в тайне от Мэев. Неудивительно, думал Линьсюань, штурмовать такие укрепления - дело дохлое. Во всяком случае, если у тебя нет армии хотя бы тысяч так в тридцать человек и годика-другого в запасе.
Порт находился под стеной, из него в город вели широкие ворота. Лодочник уверенно направил своё судно к одному из причалов, видать, не в первый раз тут останавливался. Правда, все места оказались заняты, но хозяина лодки это не смутило. Окликнув человека на уже пришвартованной лодке, он бросил ему канат, и скоро два судна стояли бук о бок, а пассажирам вновь прибывшего пришлось перейти на соседнее, чтобы уже с него выбраться на причал.
- Ворота Золотого Света, - Жулань махнула рукой на возвышающиеся впереди створки и башню над ними. - От них не очень далеко до нашего дома.
- Тогда ведите, - улыбнулся Линьсюань.
Однако, прежде чем подойти к воротам, пришлось пройти процедуру регистрации приезжих, оказавшуюся, впрочем, такой же формальной, как и при въезде во владения Мэев. И миновать зону разгрузки судов, уворачиваясь от носильщиков и катящихся бочек, и пропустить целый караван запряжённых в телеги волов. Наверняка, если бы Линьсюань окликнул кого-нибудь из стражи, обильно встречавшейся в толпе, им бы помогли дойти быстрее, но заклинатель опять не стал злоупотреблять своим положением. У самых ворот им ещё пришлось пропустить носилки с какой-то важной персоной, судя по тому, как отсалютовала воротная стража. Линьсюань поднял голову. И на башне, и на стенах между зубцов блестели шлемы и наконечники копий. Фэнчэн снова и снова демонстрировал, что его голыми руками не возьмёшь.
Прямо рядом с воротами жонглёр в окружении реденькой толпы подбрасывал горящие факелы. Отстояв быстро движущуюся очередь, путешественники показали стражам полученное ещё на причале разрешение на вход, миновали высокую арку и довольно длинный тоннель и наконец вступили на мостовые Фэнчэна. Вокруг сновали люди, уличный шум не то, чтобы оглушал, но заполнял всё пространство широкой, прямой как стрела улицы. Слух выхватывал то низкий звон струн из приоткрытого окна двухэтажного здания, то возмущённый крик торговца за уличным прилавком, за что-то бранившего своего помощника, то радостный визг бегающих стайкой детей.
- Лепёшки! - закричали сбоку. - Свежие лепёшки!
Желудок откликнулся согласным урчанием, напомнив, что в последний раз они ели вчера вечером, но Линьсюань сдержался. Не стоит набивать сейчас живот, едва ли родители Жулань окажутся настолько невежливы, что погонят гостя прочь, даже не накормив.
Издалека донёсся глухой и гулкий барабанный бой, извещавший начало очередной стражи. От уличных жаровень пахло дымом, из-за угла потянуло конюшнями. То и дело раздавалось цоканье копыт, помимо ослов и волов навстречу попалось несколько лошадей, мимо даже проплыла пара верблюдов. Линьсюань проводил их взглядом, потом угадал улыбку Жулань сквозь вуаль её шляпы и несколько смутился.
- До сих пор видел таких только на картинках.
- А разве в Линьане их не было?
- Может, и были. Но раннее детство я плохо помню, а потом меня редко куда-то выпускали.
- Говорят, Линьань в упадке, - кивнула Жулань. - Может, купцы с Запада туда больше и не ездят. Вон там прямо - Западный рынок, но мы до него не дойдём.
Хорошо, когда собеседница так деликатна, с приливом нежности подумал Линьсюань. Сказал, что не люблю вспоминать прошлое, она и не расспрашивает. Иначе пришлось бы фантазировать, рискуя запутаться в собственных выдумках, ведь всё известное ему о прошлом настоящего Линьсюаня он уже выложил.
Они свернули с широкой улицы на улицу поуже, но всё такую же прямую, потом ещё на одну. Здесь было потише, над оградами и крышами зданий виднелись кроны деревьев. Прошагал мимо уличный патруль из четырёх человек в доспехах и с мечами, но без шлемов, только в шапках. Прошли небедно одетые женщины без шляп и зонтов, они с явным интересом поглядывали на Линьсюаня, перешёптываясь и прикрывая лица веерами, похожими на ракетки для настольного тенниса. На перекрёстке выступала гимнастка с рыжеватыми волосами, не слишком похожая на уроженку Центральной равнины. Два музыканта подыгрывали ей на поперечной бамбуковой флейте и губном органчике-шене. Его звук настолько напоминал звук гармошки, что Линьсюань сперва искренне удивился: откуда?.. И только потом разглядел в руках у музыканта инструмент, похожий на огромную курительную трубку, из чашки которой торчала связка бамбуковых трубочек разной длинны.
- Смотрите, Пятиярусная пагода! - указала Жулань. - Самая высокая в городе. А вон там - монастырь Нефритового Будды. В нём есть статуя Будды, вырезанная из цельного куска нефрита!
Линьсюань кивал, стараясь не показывать достойного последнего деревенщины любопытства. Между тем в дальнем конце улицы возник какой-то переполох. Он приближался, и вскоре до путников донёсся частый перестук копыт. До сих пор всадники, которых видел Линьсюань, ехали шагом, а то и вовсе шли пешком, ведя лошадей в поводу. Но эти мчались галопом чуть не во всю ширину улицы, и люди спешно разбегались в стороны, прижимаясь к стенам. Линьсюань с Жулань последовали общему примеру, и кавалькада промчалась мимо - молодые, богато одетые парни с развевающимися волосами издавали весёлые возгласы, наслаждаясь скачкой, и дружно расхохотались, когда один из них сбил прилавок с фруктами. Груши, яблоки и персики раскатились в разные стороны, торговец с руганью кинулся их собирать, а всадники с гиканьем завернули за угол, и оттуда сразу же раздался женский крик.
Когда Линьсюань добежал до угла, вокруг лежащей на камнях девушки уже собралась толпа. Приговаривая �Разрешите, позвольте�, Линьсюань протолкался к пострадавшей, мужчина, которого он взял за плечо, возмущённо дёрнулся, но разглядел, кто перед ним, и молча посторонился. Заклинатель нащупал тонкое запястье, потом тронул венку на шее. Поднял глаза, столкнулся с полным отчаянной надежды взглядом пожилой женщины, стоявшей на коленях напротив, и медленно покачал головой. Женщина закричала, запричитала, раскачиваясь и заламывая руки.
Жулань ждала неподалёку. Линьсюань подошёл к ней. Они молча смотрели, как уносят тело, как под руки ведут следом рыдающую женщину.
- Кто это был? - спросил Линьсюань. - Мэи?
- Наверно, кто-то из младшего поколения. Я не знаю их всех в лицо...
- Мэй Юйфань это, старший внук главы Мэя, - хмуро объяснил какой-то мужчина рядом. - Дружки его и кузены. Любят поскакушки устраивать.
- �Юй� как �нефрит�, и �фань� как �образец�? - уточнил Линьсюань.
- Угу, - мужчина смачно откусил от яблока, которое держал в руке.
- Про него плохо говорят, - вздохнула Жулань.
- А нечего хорошо-то говорить. Ничем не заслужил. Не серчайте уж, господин бессмертный, что о вашем брате-заклинателе сужу, да только не первый это случай.
Линьсюань без тени классовой солидарности махнул рукой, глядя туда, куда унеслись лихачи. Да уж, образчик нефритовый...
Оставшийся путь они с Жулань проделали в молчании. Дом, к которому они подошли, ничем не отличался от остальных в этом квартале - довольно большой, но не выдающийся, стена в полтора человеческих роста, тёмная черепица на виднеющейся из-за неё крыше, Стражи порога, вырезанные на створках ворот. У самого дома Жулань вдруг замедлила шаг и сжала руки, словно заколебавшись, а потом решительно взялась за дверное кольцо и постучала.
Ответа пришлось ждать примерно минуту.
- Кого там принесло? - не слишком ласково спросил из-за створок надтреснутый мужской голос.
- Дядюшка Пань! - крикнула Жулань в ответ. - Это я, Жулань!
Загремел засов, створка приоткрылась, и наружу выглянул пожилой седеющий человек с бородкой.
- Вторая молодая госпожа! - ахнул он, глядя на откинувшую вуаль Жулань. - Это и правда вы? Мы вас не ждали! Вы приехали навестить батюшку и матушку? А где же...
Он выглянул на улицу, явно пытаясь рассмотреть приличествующий случаю экипаж и сопровождение, но никого, кроме Линьсюаня не увидел.
- А супруг ваш подойдёт позже?
- Нет, он не придёт. Я приехала одна.
Мужчина захлопал глазами, словно вытащенная на свет сова.
- Не придёт? Как же так? А... - он посмотрел на Линьсюаня. - А это?..
- А это бессмертный мастер, который оказал мне милость и проводил меня до дома. Он будет нашим гостем. Дядюшка Пань, доложи обо мне батюшке и матушке. Я им всё объясню.
Дядюшка Пань открыл и закрыл рот.
- Вторая молодая госпожа, неужели вы овдовели?! - выдал он явно единственное пришедшее ему в голову объяснение.
- Нет, я не вдова, мой муж жив. Может быть, мы войдём?
- А, да, да, конечно, заходите, заходите... Простите этого старого Паня. Сей же час доложу вашему батюшке!
Створка открылась шире, и Линьсюань с Жулань, переступив через высокий порог, вошли в крошечный дворик, чтобы через другие ворота попасть во двор побольше. Дядюшка Пань, задвинув засовы, поспешил вперёд, бормоча и оглядываясь на ходу. Его любопытство можно было потрогать руками, и Линьсюань сдержал улыбку. А вот Жулань заметно волновалась, и заклинатель всё-таки не сдержался: тронул её за руку и на мгновение ободряюще сжал. Она удивлённо посмотрела на него, а потом благодарно улыбнулась.
Они прошли через ухоженный двор. Земля под ногами была посыпана песком, по углам двора росли деревья. К дверям главного дома вели пара ступенек, путники едва успели подняться по ним и переступить порог добротно обставленной комнаты, как из внутренних дверей быстрым шагом, почти бегом, вышли хозяева.
Линьсюань с интересом посмотрел на господина и госпожу Сун, ища в них сходство с дочерью. Долго искать не пришлось - пожалуй, высокий рост и впалые щёки Жулань унаследовала от отца, сухощавого моложавого мужчины с довольно густой для местного бородой. А вот брови и нос достались ей от матери. Более округлое лицо старшей госпожи Сун больше соответствовало здешним канонам красоты, и всё же общего в лицах у матери и дочери оказалось достаточно.
- Жулань?! Что случилось? Почему ты приехала одна, и где господин Е? С тобой всё в порядке? О... - господин Сун осёкся, когда жена что-то шепнула ему на ухо, и оба посмотрели на Линьсюаня. Заклинатель вежливо поклонился.
- Это бессмертный мастер Хэн Линьсюань из ордена Линшань, - представила его Жулань, когда хозяева вернули поклон.
- Для нас честь принимать столь прославленного мастера.
- Для меня радость познакомиться с достойным господином Суном и его добродетельной супругой.
- Мы люди ничтожные и не достойны ваших похвал, - и господин Сун, выполнив ритуал, снова повернулся к дочери. - Так что случилось? Или... быть может, нам стоит поговорить потом? Вы, должно быть, устали с дороги...
- Батюшка, мастер Хэн всё знает, - вздохнула Жулань. - Я ушла от мужа.
- Что значит - ушла?
- Я с ним рассталась и больше к нему не вернусь. Постараюсь получить развод.
Супруги Сун несколько секунд переваривали сообщение. Потом переглянулись.
- Что он сделал? - спросила госпожа Сун.
- Он угрожал мне мечом.
- Вы поссорились?
- Да. Или нет... Не знаю, можно ли это так назвать. Он был пьян... и выхватил меч.
- Кхм... - кашлянул Линьсюань, остановив открывшего было рот отца. - Простите, что вмешиваюсь, но слово �угрожал� не слишком подходит к ситуации. Господин Е не снизошёл до угроз. Он просто попытался её убить, и не подоспей этот Хэн, боюсь, ваша дочь в тот же миг ушла бы в большие ворота нового мира.
- Но... - господин Сун переводил взгляд с него на Жулань, - за что?!
- Я так и не смогла зачать ребёнка, - Жулань опустила взгляд. - Муж винил в этом меня.
- Вероятно, протрезвев, он пожалел бы о сделанном, - вставил Линьсюань. - Но кому от этого было бы легче?
- В таком случае, - на этот раз госпожа Сун опередила вновь зависшего супруга, - примите нашу благодарность за спасение жизни нашей дочери.
Она плавно опустилась на колени и поклонилась до земли, коснувшись лбом сложенных на полу рук. Чтобы, к счастью, сразу же выпрямиться.
- Мы ваши должники, и вы наш самый желанный гость, - она с достоинством поднялась. - Мы не смеем надеяться, что наше жалкое гостеприимство придётся вам по душе, и можем лишь молить о снисхождении.
- Да, - закивал немного пришедший в себя супруг, и тоже поклонился, правда, не преклоняя колен. - Это благословение Небес, что они послали вас на помощь нашей Жулань.
- Не стоит благодарности, я сделал лишь то, что сделал бы любой на моём месте.
- Скромность делает вам честь, бессмертный мастер. Сколь счастлив орден Линшань, имея столь великодушных мастеров.
- Не желаете ли отдохнуть и освежиться? - первую скрипку в этой партии упорно перехватывала жена. - Наш дом и наши слуги в вашем распоряжении.
- С большим удовольствием, - кивнул Линьсюань, решив, что родителям и дочери и впрямь нужно поговорить наедине.
Спустя минуту в доме поднялся небольшой переполох: готовили комнату и ванну для господина бессмертного. Честно говоря, Линьсюань не ожидал, что ради него натаскают и нагреют целую бадью воды. Но мыться на лодке было трудно, раздеться там негде, и мысль смыть с себя многодневный пот показалась слишком соблазнительной, чтобы отказываться. Мешочек-цянькунь позволял взять с собой любое количество багажа, так что вскоре заклинатель вымылся, переоделся в чистое и был вполне готов к новой встрече с хозяевами.
Правда выяснилось, что господин Сун не сможет разделить с ним поздний завтрак, потому что ему надо спешить на службу. Зато гостю представили младшего брата Жулань. Был ещё и старший, но он уже служил где-то вдали от Фэнчэна, а вот Сун И ещё только готовился к экзаменам на должность, и потому проводил время дома. Была у Жулань ещё и сестра, но она оказалась уже замужем и тоже жила отдельно.
Говорили за столом в основном Линьсюань и старшая госпожа Сун, её дети, как и положено почтительным отпрыскам, помалкивали. Линьсюань, как вежливый гость, ответил на множество вопросов о дороге и новостях в Линшане и мире, после чего пришёл его черёд узнавать новое. Все слухи и наблюдения подтвердились, Мэи действительно начали усиленно выколачивать деньги из и без того кругом обязанных подданных, явно готовясь вершить великие дела за счёт чужих кошельков. Впрочем, последний внеурочный сбор был посвящён радостному для правящей семьи, но частному событию: глава Мэй решил с помпой отпраздновать рождение племянника.
- Как? Неужели Мэй Цзыцзинь наконец сподобился стать отцом законнорожденного сына?
- Да, мастер Хэн, никто уже и не предполагал. Говорят, юная наложница, его мать, получила десять мер жемчуга, сто цзиней золота и сто штук отборного шёлка, после чего была отослана обратно в семью. Ребёнка назвали Мэй Гу, его воспитанием займётся супруга второго господина Мэя. На той неделе праздновали семь дней со дня рождения, а на первый месяц устроят празднование ещё более пышное. Глава Мэй любит своего брата и рад, что тот продолжил род.
Линьсюань покивал. Даже заклинательство не всегда в состоянии помочь в таком важном деле, как рождение наследника, который не только получит имущество и положение отца, но и станет приносить жертвы его духу и духам его предков, чтобы не оборвалась память о них и не остались они без почитания и кормления. Конечно, в таком могущественном и богатом клане, как Мэи, даже бездетный не окажется совсем уж в забвении, табличку с его именем поместят в храм предков вместе со всеми остальными. И всё же иметь потомка мужского пола - надёжнее и почётнее.
Увы, у жены Мэй Цзыцзиня и его наложниц до сих пор рождались исключительно дочери, единственный парень был нагулян на стороне, и матерью его была чуть ли не ивовая девушка, как упорно твердили злопыхатели. Во всяком случае, хотя отец его признал и дал ему свою фамилию, на одну доску с законными детьми клана Мэй Хайтан так и не встал. Впрочем, вероятно, тут дело было не в матери, а в том, что никаких талантов к заклинательству признанный бастард не проявил, его способности лежали в другой области. Интересно, как он относится к рождению единокровного брата? Впрочем, он ничего не потеряет, скорее всего. Как служил семье своего отца, так и будет служить.