Аннотация: Чтобы воскреснуть, требуется вначале умереть...
Нисхождение
Скрип сотен кроватей и сосредоточенное пыхтенье сливались в одну песню без начала и конца, почти не сдерживаемую тонкими стенками между клетушками комнат. Лука чувствовал запах потных тел и кислятину перебродившей браги, волнами накатывающие сквозь занавеску на входе.
Мария лежала рядом, свернувшись калачиком и упираясь в него спиной. Лука ощущал едва уловимое дыхание и пугающе редкие удары сердца. Маленькие и немного колючие чешуйки осыпались с ее кожи от малейшего прикосновения. Она пахла пряными травами, морской водой и немного дымом. Два широких шрама, с уже засохшей коркой, покалывали его, когда она ворочалась.
- Hamai... Забыла, что это значит...Ты любишь меня? - внезапно спросила Мария.
- Расскажи, что ты помнишь, когда была Высшей? - ответил вопросом Лука.
- Почти все забыла, только куски, ускользает, - она ткнулась лицом в его грудь, щекотно лизнув кожу. - У тебя странный вкус, не такой как у других мужчин. Они меня не любят.
Месяц назад, когда Лука встретил ее первый раз, она говорила на языке Высших. Он тогда ничего не понял, и просто слушал певучую речь забившегося в угол существа. Сейчас она вспоминает только отдельные слова, да и то иногда, все реже и реже. Через пару месяцев станет обычным человеком.
- Что вы делали там, наверху? Ты видела Бога? - не отставал Лука.
- Sarimo-Hanoom. Это значит, что хотели, то и делали. Помню звезды. Они жгут. Мы летим, вокруг холод. Больно думать! - Мария легонько стукнула его. - А здесь я все время мерзну.
- За что тебя низвергли на землю? Это Бог сделал? - спросил Лука.
- Я сделала что-то нехорошее... Нет, не надо спрашивать. Голова гудит, когда вспоминаю! - застонала Мария. - Обними меня, холодно.
- Повернись ко мне, - тихо сказал Лука, прижимаясь к ней.
- Что-то произойдет, mino-ha, - произнесла Мария, - странное и непонятное.
Резко звякнул колокольчик. Час пролетел так быстро, словно и не было. Застучали пятки по деревянному полу, зашуршала одежда, кто-то рядом зашелся долгим и мокрым кашлем.
Охранник на входе закричал, повторяя и растягивая слова.
- Выходи! Быстрее, не задерживай! Шустрее одевайся!
Выйдя из барака, Лука пробирался сквозь толпу из сотен мужчин. Он не мог видеть их, но ощущал нетерпеливое прерывистое дыхание, слышал, как они вытирали вспотевшие руки о свои грубые робы. Кто-то из них будет сейчас этими потными руками трогать Марию.
- Как она, хороша? - раздался простуженный голос охранника. - Говорят, Высшие все девственницы там, наверху. И дырки у них упругие.
Лука не ответил, молча сунув маленький рубин в протянутую мозолистую руку.
- До следующей недели, слепой! - радостно засмеялся охранник. - Обещаю не сильно ее трахать!
Взять корпус, потом большие шестеренки, храповик, заводную пружину. Десять секунд на сборку и пять секунд на проверку хода. За пятнадцать лет Лука навострился по звуку определять качество материалов. Если попадались плохие шестеренки или пружина, часы тикали не так, и тогда он скидывал их в ящик с браком.
- Конец смены, братья! Благослови Бог ваш труд! Все на молитву и покаяние!
Пять шагов до поворота, двадцать до выхода, потом пригнуться, чтобы не попасть в перекладину. Путь из мастерской до молельни Лука выучил наизусть за много лет.
Отец Михаил, старый и уставший, ждал его в небольшой келье. Пахло воском от свечи и настоящим нектаром, а не перебродившим суррогатом, который обычно давали на ужин.
- Благослови тебя Бог, Лука! - приветствовал его священник, поднося чашку с ароматным напитком. Тягучая жидкость проскользнула внутрь, рот и глотка онемели поначалу, а потом стало тепло. Усталость и голод пропали, словно и не было.
- Не посещали греховные мысли? - задал обычный вопрос отец Михаил.
- Я беседовал с падшей, отец, - сказал Лука. - Бог живет там, на небе.
Святой отец на минуту замолчал, пропал стук четок.
- Это ересь, выдумки невежд! - почти закричал монах, но потом стал говорить обычным голосом. - Лука, Высшие просто полузвери, живут высоко в горах. Иногда скидывают к нам больных, и те понемногу становятся людьми.
- Я уже не верю тебе, - стиснул руки Лука.
- Ты колеблешься, и это нормально, - ответил монах, - но я опасаюсь, что ты впадаешь в грех. Только труд, молитва и смирение помогут найти тебе Бога. Не там ты его ищешь, Лука.
- Возможно, что не там, - уходя, бросил Лука, - но среди нас его точно нет.
Дверь распахнулась, выпуская разгоряченных людей. Лука попытался поймать знакомый запах Марии.
- Следующая смена, готовимся! Не напирай!
Охранник тронул Луку за плечо, задерживая его на входе.
- Эй, слепой! Падшей нет в бараке, перевели в другое место, - ответил охранник. - Но привезли свежатину из двадцатого барака, смугленькие все, попастые.
- Где она? - спросил Лука, хватая охранника за куртку.
- Я смотрю, зажгло тебе в одном месте, - усмехнулся охранник, сбрасывая руку. - Они же ненавидят нас, мы для них как черви.
- Вот три рубина, больше нет, - сказал Лука, протягивая камни.
- Женский больничный барак номер пять, - тихо ответил охранник, принимая камни. - Но тебя туда не пустят, слепой. Есть указание присматривать за тобой.
Смотрящий в бараке громко храпел, выдыхая перегар от браги. Лука замер в нескольких метрах, прислушиваясь к тому, как мерно бьется его сердце. Осторожно снял ключи с пояса и открыл дверь, впуская холодный воздух в барак. Руки и спина дико чесались, но Лука терпел, все равно осталось уже недолго.
Восемь месяцев без свиданий, только труд и молитвы. В последний раз отец Михаил одобрительно стучал четками, хваля за послушание. Смирение и труд устраняют лишние мысли, как он любил говорить.
Вначале двадцать шагов по прямой, там будет склад. От него два барака подряд вдоль водопровода. Он слышал треск печных труб, иногда раздавался шорох одежды охранников, и тогда прижимался к стене и ждал. Последние пять рядов Лука шел наугад, больше по запаху, иногда спотыкаясь и падая на стылую осеннюю землю.
Запахло лекарством и чем-то едким и острым, словно намешали уксус и дёготь.
- Эй, кто такой? Чего надо?
Лука остановился, ориентируясь на голос. Охранник попался примерный. Не спал, не пил браги, не прятался от мороза в тепле. Теперь главное, не дать ему поднять тревогу.
- Я от отца Михаил, - ответил Лука, - мне надо исповедовать тут одну, вот письмо...
- Что еще за письмо? - спросил охранник.
Лука ощутил тепло от тела, значит, осталось метра два. Протянул бумагу и почувствовал пальцы охранника в шерстяной перчатке. Резко дернул его руку на себя, обхватил шею, вгоняя в горло заточку и зажимая рот. Когда булькающие звуки затихли, Лука вошел внутрь.
Резкий запах лекарств все забивал, мешал настроиться. Он шел по коридору, держась за стены и принюхиваясь. Вторая дверь, пятая, восьмая... Здесь!
Небольшая комната, судя по звуку, из угла идет теплый воздух от печки. И какой-то писк и мычание в паре шагов, справа.
- Мария! - тихо сказал Лука.
Кто-то заворочался на кровати, зашуршали одеяла.
- Кто здесь? - сонным голосом испуганно спросила Мария.
- Это я, Лука!
- Не помню... Но у тебя добрый голос, - успокоилась Мария, - Ты пришел посмотреть на мальчика?
Он нащупал кроватку, и осторожно взял плачущий сверток. Потом размотал ткань, провел руками по маленькому телу. На его спине явно чувствовались набухшие под кожей бугорки крыльев.
- Он будет Высшим! - удивился Лука.
Он поцеловал мальчика, запоминая аромат кожи. Это его ребенок, он чувствовал по запаху.
Со стороны входа послышался шум и голоса, затопали сапоги охранников. Лука осторожно положил ребенка в кроватку, потом поцеловал Марию на прощание, и сел на кровать.
В комнате главного настоятеля вкусно пахло табаком, жареным мясом и нектаром.
- Ты впал в большой грех, Лука! - тихо говорил настоятель. - Ты отвернулся от Бога, а он от тебя.
- Его здесь и не было, - усмехнулся Лука.
- У меня нет другого выбора, Лука, - с жалостью в голосе сказал настоятель, - тебя уже не спасти.
За спиной переминались с ноги на ногу два тяжелых монаха-охранника, заставляя скрипеть деревянный пол. Горло резко сдавила холодная лента кожаного ремня, умело накинутая монахами. Сквозь стук крови в ушах Лука услышал тихую молитву настоятеля. Он просил прощение у Бога.
Пальцы непослушно разгибались, холодный воздух обжигал легкие. Лука ощутил, что находится в большом помещении с высоким потолком, и это совсем не комната настоятеля. И что-то мешает на спине. Его согнуло пополам, и долго рвало холодной жижей пополам с кровью, до судорог в пустом желудке.
Потом он упал со стола на пахнущий плесенью деревянный пол, и за спиной захлопали два больших кожистых крыла, порвав в клочья старую робу. Крылья ощущались как пара рук, только гораздо мощнее. В теле появилась легкость и сила. Еще никогда он чувствовал в себе столько энергии. Для проверки ударил по столу, на котором лежал, разбивая его в щепки.
Но, самое главное, перед глазами начали плясать черно-белые пятна, а потом проявились контуры предметов. Столы с вывернутыми наизнанку людьми, сваленные в кучу поломанные стулья в углу и покрытые инеем мешки с какими-то тряпками.
Лука долго сидел, привыкая к зрению и крыльям. Мария спасла его, сама не понимая этого, заразив его. Просто для окончательной трансформации надо было еще и умереть. От этой мысли Луке стало смешно и тошно одновременно. Он жил, но был мертв, а когда умер, стал живым по-настоящему.
Дверь в медицинский барак слетела с петель и разломилась на несколько частей. Один из охранников занес дубинку для удара, и Лука смотрел, как медленно движется рука. Взмах крыла - и парень полетел в угол, толком и не успев понять, что произошло.
Лука взял ребенка на руки, крепко прижал руками к груди, и выскочил в окно, устремившись в небо. Внизу отдалялись светящиеся точки бараков. Миллионы окон с несчастными людьми внутри... Лука уже слышал далекие голоса других Высших, и присутствие кого-то большого и бесконечно доброго там, высоко в небе.