Аннотация: Бесстрашие - качество настоящих принцев.
Парис сидел в глубине библиотеки, за окном которой виделся прекрасный сад его отца, царя Трои Приама. Погода была отличной, яркое солнце заливало ровные окружности клумб, на которых уже начинали распускаться огненными цветками тюльпаны махрового иноземного сорта. Солнце начертило теплые прямоугольники на деревянном полу библиотеки, где занимался принц, оно так и манило выйти в сад и прогуляться по дорожкам, вдыхая свежий средиземноморский воздух. Но выходить из дворца Парис не собирался. Ему было прекрасно известно, что в саду, на одной из клумб, покрытых молодой травкой, закинув руки за голову, лежит совершенно обнаженный юноша необычайной красоты, все утро он принимал солнечные ванны, и его кожа уже начинала покрываться нежным румянцем под поцелуями солнечных лучей. Это был Нарцисс, местный сумасшедший. Он появился во дворце недавно, в одну из грозовых зимних ночей. Потрясая помятыми документами о рождении, по мнению Париса - грубой подделкой, которые извлек откуда-то из-под складок драной выцветшей туники, пришелец назвал себя сыном беотийского речного бога Кефисса и нимфы Лириопы. По неписаному закону олимпийского сообщества, каждый, кому в дом являлся отпрыск богов, обязан был предоставить ему и стол, и кров, в противном случае боги очень легко впадали в бешенство и жестоко наказывали строптивца. Парису вспомнилось, как недавно по улицам Трои для увеселения толпы на цепи водили Алектриона, которого Арес за какую-то мелкую провинность превратил в крупного драчливого петуха, злобно, в кровь, клевавшего руки, протянутые чтобы погладить блестящие жесткие перья. Проснуться петухом мало кому хотелось, поэтому принц не осуждал отца, которому пришлось очень быстро объявить появление этого самозванца добрым предзнаменованием и волей богов, и Нарцисс так и остался во дворце приживалкой. Божественный сын отказывался принимать участие в дворцовых работах, много ел, к учебе тоже не выказывал никакой тяги. Парень весь день слонялся без дела и по обыкновению зачем-то щупал служанок, хотя все знали, что ему не нравятся женщины, но в царских покоях никто не роптал - так себя вели абсолютно все дети многочисленных олимпийских богов. С приходом весны Нарцисс словно ожил.
- Я буду самым прекрасным цветком в вашем саду, выделите мне отдельную клумбу, - заявил он царю нахальным тоном, и с тех пор обитатели дворца каждое утро имели счастье лицезреть стройные стати и светлые кудри Нарцисса, украшающего собой сад.
- Развелось их, божьих детей, как грязи в Греции. И этот, валяется себе на клумбе в неприличном виде, тунеядец. Хоть бы фиговым листком прикрылся, - неприязненно подумал Парис. Принц был очень начитанным и искренне полагал, что такое несметное количество божественных отпрысков в стране только тянет ее назад, в темные времена Хаоса. Он надеялся, что когда-нибудь Афина возьмется за ум и придумает-таки средства контрацепции.
Стояла середина весны, и любой из обитателей дворца, кто выглядывал в окна, замечал, что в сад уже пришла Пора цветения. Парис задумчиво почесал спину, подошел к окну и бросил осторожный взгляд в сад - ему не хотелось лишний раз видеть Нарцисса. Он увидел, что Пора цветения совсем уж расшалилась, и принялась качаться на ветках апельсиновых деревьев, которые жалобно постанывали и грозили обломаться под ее тяжестью. - Эгей! Поосторожней там! - крикнул принц нимфе в окно, и понял, что в этом году апельсины снова уродятся кислыми.
С детских лет Парис обладал даром пророчества - это было семейное, он мог видеть и прошлое, и будущее, он знал, что спокойные года Золотого века скоро подойдут к концу, и придут новые и страшные времена, но относился ко всему на редкость философски - он чувствовал себя человеком будущего. Должно быть, потому, что принц родился на изломе зимы, в середину месяца Иероса, про людей, которые появились на свет в это время, греки говорили, что это люди не от мира сего. О необыкновенных качествах Париса возвещал даже сон, который приснился его матери накануне рождения сына - Гекубе привиделся пылающий факел, от которого сгорела Троя. Свой дар предвидения Парис старался не афишировать, он слишком хорошо помнил участь своей сестры, пророчицы Кассандры.
В это чудесное весеннее утро, стоя у окна, выходившего в прекрасный отцовский сад, озаренный солнечным светом, принц Парис вертел в руках краснокожее яблоко, осознавая, что, похоже, здорово влип.
***
-Слушай, отвали, - сказала она ему, - ну хватит уже меня трогать, что крыльев никогда не видел? Посланница богов примостилась на верхушке книжного шкафа подальше от его любопытных рук, которыми Парис все время норовил пощупать ее радужные крылья.
- Не, такого я еще не видел. Отличная штука! - ответил принц и простодушно улыбнулся. -Кентавров видел, ну, это лошади такие, у которых вместо морды - человеческий торс, мне кажется, такое с ними случилось из-за экспериментов Афины, об этом правда, никто не говорит, но, по-моему, она слишком увлеклась медициной в последнее время. Сатиров видел, жутких среброногих наяд, тех, что поджидают купальщиков в реке. А лесные дриады - те вообще злобные твари, визжат бешено в ветвях, набрасываются исподтишка и так больно кусают, чуть голову мне не проломили, просто страшный сон! Ну, я вообще-то много чего видел, - добавил принц хвастливо, - представляешь, даже как-то раз до Стикса добрался. Там можно набрать воды, если кто-то будет отвлекать Харона, у меня есть один приятель, из тельхинов, так вот, они говорят, что если смешать мертвую воду из реки и немного серы, то можно получить гремучую смесь, чтобы извести все живое в этих непроходимых лесах. Ну что ты смеешься, невиданное создание?
- Ну и как, получилось извести все живое? - сдавленным голосом спросила Ирида, пытаясь не улыбаться - принц оказался неглупым и совершенно очаровательным. Вестница дрыгала ногами, сидя на шкафу, а свои сложенные крылья она подобрала под себя, в надежде, что любознательный царский отпрыск до них не дотянется.
- Да нет..., - грустно сказал Парис, меряя шагами комнату. - Получили с ребятами пару раз мокрыми веслами по спине от старика Харона, но воды зачерпнули, а потом жадина- Аид зажал серу, даже полпакетика не дал, да и Афина тоже не отсыпала - сказала, что у нее сера только в виде кислоты, и она не даст, самой мало, а жаль, такая классная была идея!
***
- Никуда я не пойду, - упрямо заявил принц, - можешь забрать этот чертов фрукт и отвезти им обратно. - Парис тщательно обнюхал красные бока яблока, которое сжимал в ладонях. - Или хочешь - пообедай им, а что, хорошее яблоко, спелое, безопасное можно сказать - хвала Зевсу в садах Гесперид не пользуются удобрениями производства блистательноокой Афины. Я не буду в этом участвовать. Ты что, не понимаешь, что из-за этого яблока произойдут всякие безобразия? Это же, натурально, провокация! - возмущенный Парис хотел было продолжить, и даже рассказать посланнице о Троянской войне, о гигантской лошади - чудовищном изобретении безумного ученого Дедала, которое доверчивые троянцы примут в подарок от ахейцев, о бедняге Одиссее, которому придется полжизни скитаться по морям, но вовремя осекся. Расскажешь этой, с крыльями, а потому ему на улицах проходу не дадут с криками "Погадай!", в очереди будут строиться, как к Дельфийскому оракулу. Он уже не был рад, что родился с даром предвидения.
- Нет, ты и впрямь, ненормальный? - спросила Ирида, начиная злиться. Она уже представляла, как ее отчитает державная Гера, за что, что она принесла яблоко обратно. - Ты не можешь вот так отказаться. Ты хоть понимаешь, что они с тобой сделают? И не посмотрят, что принц, и не таких ломали. Ты видел, что произошло с Алектрионом? Тоже хочешь проснуться петухом? Или еще какой живностью? А если они превратят тебя в дриаду, и ты будешь до конца жизни ползать во мраке древесных крон и бессильно шипеть о своей загубленной жизни?
- Слушай, ну это бессмысленно. Они что, не могли выбрать кого-нибудь другого - почему именно я должен разбирать эти бабские склоки? Ну, какой из меня судья, я же полжизни свиней пас, ну чем они думали? Я считаю, что сребролукий Аполлон - вот кто самый подходящий судья для этого конкурса, а что, у него и вид представительный, и опыт! Или вон, этот тюфяк на клумбе, он же сын какого-то там речного бога, а не просто так валяется. И внешность у него подходящая, глянь какой сладкий, - Парис с ехидным видом указал ей в окно, - фу, терпеть его не могу!
Солнце передвинулось на небе, и вслед за ним Нарцисс, словно гигантский полевой цветок, переместил стройное тело к противоположному краю своей обширной клумбы, так, что теперь его можно было наблюдать в окно библиотеки.
- Ого, - сказала Ирида одобрительно, как завороженная следя глазами за движениями обнаженного юноши немыслимой красоты, следующего за лучами солнца. Нарцисс перекатился на спину, потом на живот, мелькнув красивыми ногами, потом снова на спину... Полежав так пару минут, он приподнял кудрявую голову и огляделся вокруг - ни единого восторженного взгляда в окнах дворца - они там все ослепли что ли? Нарцисс вздохнул - надо же, какое разочарование, он вольно раскинул руки, уперся затылком в траву и вновь отдался солнечным лучам.
- Можешь так на него не таращиться, этого овоща вообще не интересуют девушки, - сказал ей Парис мстительным тоном, и продолжил. - Мне вообще без разницы, кто из них победит, они все втроем одинаково страшные. Ну, не такие мне нравятся, понимаешь? А эти какие-то неживые, слишком румяные, лупоглазые, упитанные, как коровы на полях моего отца Приама, животы в складку, мне кажется, что у них даже в голове зазвенит, если по ней стукнешь, одно слово - богини, - презрительно произнес принц. - И потом, у них такой целюллит!
***
- Не, погоди. А как же Елена? Ну, та самая, Прекрасная Елена. Та, что из Спарты, дочь Зевса и Леды, прекраснейшая из смертных женщин. Только вот не надо на меня смотреть, словно ты в ужасе, не прикидывайся. Она всем нравится. А что, к ней даже твой приятель Одиссей приезжал свататься, не говоря уже обо всех остальных героях! - Ирида наседала на Париса, она была просто обязана его убедить принять участие в конкурсе. В конце концов, кто-то должен был утереть нос этой самовлюбленной жене Громовержца, которая была уверена, что именно она была прекраснейшей из всех трех богинь. Хотя, конечно Парис был прав - в здравом смысле ему не откажешь, ни одна из трех богинь не блистала неземной красотой, по мнению радужнокрылой вестницы. Но, тем не менее, она продолжила.
-Афродита велела мне тебе передать, - заученным официальным тоном проговорила посланница, словно считывая с листа, - что если ты присудишь ей титул Прекраснейшей, то она поможет тебе соблазнить дочь Зевса Елену из Спарты, мечту всех мужчин Илиона. Когда Елена с тобой сбежит, она захватит с собой сокровища и много рабов, - вкрадчивым тоном добавила Ирида, покосившись на профиль принца. Профиль этот был хорошо знаком любому жителю государства в первую очередь по монетам троянской чеканки.
- Да ты с ума сошла! Вместе со своей Афродитой и рабами! Вас надо Афине сдать, для опытов! - взвился Парис. - Ты меня за кого принимаешь? Не надо мне больше, этих... - он раздраженно кивнул в окно, на клумбу, где нежился под лучами солнца Нарцисс, - ...детей божьих, мне в доме одного нахлебника хватает - ест за семерых! А Елена ваша мне совсем не нравится! Меня тошнит от нее, понятно? Ты сама ее видела когда-нибудь? Ну и что, что хвалят! Она же толстая! Ноги - во, - он издевательски распахнул объятия, - и нос у нее до подбородка! Ты представляешь, какой она будет в старости? Тем более, она уже замужем. Это только у идиотов мечта выглядит как жена соседа! И если я выберу Афродиту, начнется война, Троянский конь, и все такое. Так что, не дури мне голову. Иди отсюда.
- Ну, подожди, не горячись ты так, - взмолилась Ирида. - Пойми, они тебя сотрут с лица земли. И меня тоже, если я им скажу, что ты отказался, - горестно запричитала она. - Ну, если ты не хочешь, можно и не выбирать Афродиту, ты не обязан это делать, можно выбрать или Геру, или Афину. Какая тебе разница? Давай монетку бросим?
В ореоле своих радужных крыльев она плавно переместилась со шкафа на пол, и принялась рыться в складках одежды. Парис с изумлением наблюдал, как на пол летят всевозможные предметы - ему даже и в голову не приходило, что женщины не могут выйти из дома без всей этой ерунды.
- Что это? - спросил Парис, указывая пальцем на сверток, перевязанный красивой ленточкой, который полетел на пол вслед за холщевым мешочком, источавшим запах еды.
- Да так, портреты конкурсанток. На случай, если ты с ними не знаком, Гера велела показать, чтобы ты как следует подготовился к выбору. Ну, кто же знал, что ты у нас такой принципиальный царевич! - укоризненно проговорила она, продолжая тщетные поиски монетки.
- А кто рисовал? Придворные лизоблюды? - Парис весело ухмыльнулся и протянул руку к свертку. - Дай, гляну, что ли, на этих красоток.
Они уселись рядом на полу в теплом прямоугольнике от солнца и принялись рассматривать первый из портретов под насмешливые комментарии принца. Крылатая Ирида заливалась хохотом при каждом его новом эпитете, а Парису было все равно, кого судьба назначит победительницей: у монетки, что он сжимал в руке, было всего две стороны, а это означало одно - Афродита выбывает из соревнований. Он должен был спасти Трою и весь народ Илиона от уготованной богами ужасной судьбы.
Когда они отложили в сторону первый портрет, и взяли в руки второй, Парису показалось, будто твердь Илиона вдруг покачнулась под ним. Дар пророчества - семейное проклятие дал ему возможность видеть все его будущие жизни, Парис не принадлежал к роду бессмертных богов, а был всего лишь обыкновенным смертным человеком, которому была обеспечена цепь перерождений. Принц знал, что когда пройдут тяжелые смутные времена, когда варварами наполнится земля Илиона в ознаменование конца Золотого века, когда наступят еще более тяжелые и смутные времена, он еще раз встретит женщину с портрета, который держит сейчас в руках. Мало того, он сам будет художником, который напишет эти темные задумчивые глаза, тонкие кольца волос и ее мимолетную исчезающую улыбку, чтобы увидеть которую толпы будут выстраиваться в очереди к огромному дворцу в стране, где сейчас жили только грубые варвары-галлы. Он взял в руки портрет, чтобы хорошенько запомнить технику рисунка, чтобы не ошибиться с подбором красок, когда через несколько тысяч лет, будучи в теле итальянского художника, он решится написать портрет этой женщины.
-Ну ладно, допустим, я принял решение, - задумчиво проговорил Парис, повернувшись к посланнице богов. Его вечер обещал сделаться томным.
***
Гера и Афина вполголоса шушукались. Они чуяли, что соперница приготовила им какой-то подвох, это было понятно уже заранее.
Хитрая Афродита пригласила посмотреть конкурс Прекрасную Елену. Несмотря на то, что Персей не подтвердил своего согласия, богиня была уверена, что при виде нежного лица красавицы - ее нос был, правда, несколько длинноват, но персиковый румянец на щеках скрашивал это досадное упущение природы - сердце Персея растает. Сердце самой Афродиты ликовало, когда она видела, как Прекрасную Елену окружает толпа воздыхателей. Когда Парис, миновав Афину, двинулся в сторону сияющей богини любви, Афродита поймала взгляд принца, и указала ему глазами на толпу, туда, где в кругу поклонников стоял ее подарок. Парис, мельком глянув в толпу, в которой тюленьей тушей возвышалась Прекрасная Елена в своих белых одеяниях, загадочно опустил глаза.
- Ну, иди же смело, рассмотри хорошенько свое вознаграждение, - заговорщицки прошептала прекраснокудрая Афродита Парису, когда тот поравнялся с ней. Ее глаза были прикованы к краснощекому яблоку, в руках принца. На ровном боку плода кто-то вырезал слово "Прекраснейшей", и Афродита не сомневалась, что титула прекраснейшей из богинь достойна только хитрейшая, коей, безусловно, эта пронырливая особа считала себя. Парис коротко кивнул и отправился в толпу. Сияющая богиня, которая упивалась своей грядущей победой, не слышала, как принц, удаляясь, буркнул себе под нос нечто непочтительное, что-то вроде "Взяток не беру".
На поляне, что раскинулась огромным блюдом среди непролазных лесов на пологих склонах горы Иды, было людно. Зеваки всех сортов и мастей в праздничных одеждах пришли посмотреть на конкурс, даже для кентавров был сооружен отдельный загончик в левой части поляны - всем было любопытно узнать, которой из богинь окажет честь царский сын Парис. Принц медленно шел в толпе, и его глаза шарили по публике так, словно он искал кого-то определенного. Собравшиеся в недоумении следили, как его гибкая стройная фигура в короткой тоге судьи передвигается по поляне, Парис вертел головой во все стороны, всматриваясь в лица присутствующих. Проходя мимо прекрасной Елены, он даже не посмотрел на красавицу, улыбавшуюся ему во весь рот, и толпа в один голос осуждающе охнула. И без того огромные голубые глаза Елены расширились, наполнились влагой, и стало ясно, что от стыда и жалости к себе она готова была разрыдаться прямо сейчас. Афродита спала с лица. Она наклонилась к Афине, и спросила, не знает ли та, что собственно здесь происходит.
- Думаю, эта твоя дешевая подстилка просто не в его вкусе, все-таки, в историях про блондинок есть своя правда,- ехидно ответила рыжеволосая богиня мудрости златокудрой богине любви. - Скорее всего, он одумался, и предпочел военную славу и победы. - Победоносная Афина торжествующе улыбнулась.
Тем временем, Парис углядел в правой части поляны чьи-то радужные крылья, мелькнувшие в просвете между фигурами собравшихся, он увидел их совершенно случайно. Расталкивая толпу своим телом, он метнулся в ту сторону. Присутствующие возмущенно ахнули, когда увидели, что судья протягивает яблоко, то самое яблоко раздора, на красном боку которого было вырезано слово "Прекраснейшей", не одной из могущественных богинь, каждая из которых по праву рождения была достойна носить этот горделивый титул, а какой-то никому не известной худенькой девушке из толпы с растрепанными волосами.
- Это мне? Ты не шутишь? Что, правда, мне? - сказала она, и восхищенно замерла, глядя на него сияющими глазами.
***
- Будет скандал, - печально вздыхала Гекуба, мать Париса, прогуливаясь по крытой колоннаде внутреннего двора дворца под руку со своим мужем Приамом. - Три могущественные богини оскорблены твоим сыном, ты подумай - сразу три! Я представляю, во что это может вылиться для страны - распри, междоусобные войны, голод... Если они решат нам отомстить, будет настоящая бойня. Будь проклят тот день, когда он родился! Помнишь, мы однажды пытались от него избавиться и отдать его на съедение диким зверям, оставив его колыбель на горе Ида, и что же? Тот день, о котором возвещал горящий факел, что приснился мне в ночь его рождения - настал... О горе, горе нам...Горе Трое! От судьбы не уйти.
С неба над внутренним двором, опустившись как можно ближе, чтобы услышать разговор, на них таращили яркие глаза любопытные звезды.
- Я надеюсь, скандала не будет. Мне удалось поговорить с ними, правда, это будет стоить нам трех селений, несметного количества сокровищ и рабов, что придется принести в жертву в святилищах всех трех богинь, их же надо чем-то умилостивить. А еще я сказал им, что он не виноват, мальчик просто обезумел, это сильнее его, что это был долгий и мучительный процесс, мы замечали эти симптомы еще в детстве... И мы не виноваты, что он родился таким извращенцем! Ну, я приврал, конечно, чтобы их задобрить, но ты сама подумай, кто в своем уме захочет жениться на подобном существе? Ладно бы она была дочерью кого-то из богов, даже эту напасть можно пережить, но это.... Она даже и на половину не человек! И потом, эти крылья... ты представляешь, на что будут похожи их дети? - в негодовании произнес царь Приам, опасливо оглядываясь в сторону ярко освещенных покоев дворца.
Там, внутри, было весело, пахло дымом от факелов и жареной дичью, слышался смех, звук песен, звон кубков с вином, бряцание оружия - это пировали греческие герои, друзья Париса, на свадьбе царского сына. Свадебный пир прошел довольно мирно, и только изредка тишина весеннего вечера прерывалась шумом борьбы, топотом бегущих ног в темноте и отчаянными криками Нарцисса. "Нарвался, наконец", - злорадно подумал старый Приам, лежащий во мраке своей спальни, услышав очередной вопль. Греки питали классовую неприязнь к самодовольным детям богов.
Позже молодая жена принца вышла во внутренний дворик пожелать доброй ночи звездам, и когти на ее сильных птичьих ногах едва слышно клацали по мраморным плитам. Парис был в восторге и от ее малосимпатичного по олимпийским меркам бледного лица, и от тяжелых золотистых крыльев, и даже от когтей на ее птичьих ступнях. Медуза, младшая из рода Горгон, новобрачная принцесса Трои, была абсолютно счастлива, змеиное гнездо на ее голове, уложенное в парадную прическу, издавало тихое удовлетворенное шипение.