ВАРШАВСКОЕ ГЕТТО. БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ. ЧАСТЬ 10. ВОССТАНИЕ И ЛИКВИДАЦИЯ ГЕТТО (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
skaramanga_1972
January 15th, 2015
«26 апреля бои в гетто достигли наивысшего напряжения. «На ожесточенное и упорное сопротивление наткнулись почти все штурмовые группы, посланные в гетто», — отметил в рапорте Штрооп. Фашисты снова прибегли к поджогу домов и к взрывам подземных укрытий — «единственному и решающему средству вынудить эти отбросы, этих недочеловеков выйти на поверхность». В этот день гитлеровцы смогли вывезти из гетто всего 30 человек. 362 еврея, согласно рапорту Штроопа, были убиты в бою и 1330 застрелено сразу же после пленения, не считая погибших внутри сгоревших домов и взорванных бункеров. Командование Гвардии Людовой на «арийской стороне» получило в этот день последнее донесение штаба ЖОБ. В нем говорилось о колоссальных потерях, о том, что для защитников гетто наступили последние дни.
Люди не выдерживали многодневного пребывания под землей, жары, дыма, оглушающих взрывов. Во многих бункерах кончались запасы продовольствия. «Почти ни в одном из бункеров, в которых находятся наши товарищи, нельзя ночью зажечь свечу: нет воздуха», — писал Анелевич. «Каждую ночь евреи, вышедшие из своих темных душных убежищ в поисках родных и друзей, бродили по улицам, — вспоминает Цивия Любеткин. — Немецкие солдаты прятались по ночам в развалинах и прислушивались». Патрули, обмотав по примеру евреев ноги тряпьем, неотступно преследовали вышедших из укрытий. За ночь они убивали от тридцати до пятидесяти человек. В этих стычках несли потери и гитлеровцы.
27 апреля огнем были охвачены двадцать из двадцати шести улиц гетто. 320 гитлеровцев проводили «очистку» домов по улице Низкой в северной части гетто. Повстанцы ожесточенно отстреливались, а когда огонь, охвативший здание, не оставлял более другого выхода, они, как пишет Штрооп, с проклятиями в адрес Германии, фюрера и немецких солдат прыгали подчас с высоты пятого этажа. На балконе одного из горящих домов появилась молодая женщина с ребенком. Она обратилась к находившемуся неподалеку Штроопу: «Я не прошу у вас пощады, но помните: вас не минет наказание за все, что сейчас делается с нами». Когда пламя подобралось к балкону, она взяла ребенка на руки и бросилась на мостовую.
Юрген Штроп и его подручные
Оборона гетто распадалась на все менее значительные очаги сопротивления, совершенно не связанные друг с другом. Реже становились партизанские вылазки. Даже действовавшие на одной улице боевые группы подчас не могли установить связь. Иссякали силы рабочих заводов Шульца и Теббенса. О переживаниях пятидесяти человек — мужчин, женщин, детей, больных, стариков, набившихся в одно из подземных убежищ «производственного гетто», — рассказывает в письме брату Юзефу Гитлеру-Барскому, датированном маем 1943 г., очевидец Исаак Гитлер. Было так жарко, пишет он, что все разделись до рубах и кальсон. Здесь же в углу находилась параша. Спички гасли в спертом воздухе. Боевики приносили пищу и поддерживали порядок. Каждую ночь они выходили на партизанские вылазки. Возвращалось их все меньше к меньше. Сверху то и дело слышались шаги немцев. К концу пятых суток последняя пятерка боевиков не вернулась с вылазки. Еще двое суток люди в подземелье лежали, тесно прижавшись друг к другу, утратив силы и надежду. При приближении немцев закрывали детям и кашляющим рот подушками. В соседнем убежище мать задушила своего плакавшего ребенка.
Уничтожение
Штроопу не раз казалось, что сопротивление в гетто должно уже пойти на убыль. «На пятый день нам, очевидно, удалось добраться до самых крупных террористов и активистов, которые до этой поры смеялись над всеми нашими усилиями разыскать их и депортировать», — сообщал он 23 апреля. 25 апреля он было решил, что в гетто уже уничтожены «все бандиты и саботажники». Но вскоре нацистскому генералу пришлось признать преждевременность своих выводов. Явно озадаченный, он писал 28 апреля: «Сегодня мы снова встретили и сломили во многих местах очень сильное сопротивление. Становится все яснее и яснее, ввиду затяжки операции, что нам теперь противостоят настоящие террористы и активисты».
Гетто горит
На Францишканской улице (северо-западная часть гетто) в доме 30 немецкие штурмовые группы обнаружили подземный бункер, в котором засели остатки защитников щеточной фабрики во главе с Мареком Эдельманом и Гершем Берлиньским. Нацисты забросали ручными гранатами вход, однако часть повстанцев, выбравшись через запасный выход, обстреляла врага с тыла. Немцы отступили, унося раненых. На следующее утро они возобновили атаки на бункер и снова были отбиты. Лишь на третьи сутки, применив газы, они овладели укреплением. 160 защитникам бункера из 300 удалось скрыться; часть из них засела в доме 22 по той же улице, часть ушла в бункер штаба ЖОБ на улице Милой. Как и большинство граничащих с «арийской стороной» улиц гетто, вся Францишканская была к этому времени разрушена. На этой улице погиб в обнаруженном гитлеровцами бункере Абрам Гепнер — один из немногих деятелей погрязшего в коррупции и предательстве юденрата, оставивших по себе хорошую память. До войны он был купцом, а когда занял пост заведующего отделом снабжения юденрата, саботировал жестокие немецкие приказы, стараясь достать для гетто побольше продовольствия. В тайне от юденрата он давал детям и бедноте больше продуктов, чем им официально полагалось, сотрудничал с Сопротивлением. Гепнер отказался от предложения укрыться на «арийской стороне», решив разделить судьбу гетто.
«Повсюду были разбросаны тела наших товарищей, — пишет Любеткин. — На гниющие по улицам трупы садились стаи ворон. По гетто бессмысленно бродили сошедшие с ума от ужасов пребывания под землей». «Нижеподписавшийся исполнен решимости продолжать операцию до тех пор, пока не будет уничтожен последний еврей», — бодро докладывал начальству Штрооп. Сам Крюгер, начальник полиции и СС Генерал-губернаторства, прибыл с инспекцией из Кракова, чтобы потом лично доложить о ходе операции Гиммлеру.
4 мая главные силы Штроопа снова прочесали «производственное гетто». Некоторые из схваченных фашистами людей, сломленные и павшие духом, показывали врагу расположение подземных бункеров. Нашлись и давно сотрудничавшие с оккупантами мерзавцы, которые теперь пытались купить себе жизнь, сдав соплеменников. Но подавляющее большинство захваченных гитлеровцами евреев, по признанию Штроопа, отказывались служить врагу проводниками.
Штрооп сетовал, что для разрушения домов взрывами требуется много времени и огромное количество взрывчатки. «Самым лучшим способом уничтожения евреев остается поэтому поджог… Недочеловеки, бандиты и террористы по-прежнему укрываются в бункерах, где жара из-за пожаров стала невыносимой. Теперь эти твари слишком хорошо поняли, что перед ними встал выбор: или до последней возможности оставаться в укрытиях, или выйти на поверхность и попытаться убить или ранить людей из СС, полиции и вермахта, которые не прекращают натиска… В течение первых шести дней бой против евреев и бандитов был тяжел, но только теперь, как оказывается, в наши руки попадают евреи и еврейки, которые командовали в те дни. Каждый раз при обнаружении бункера находящиеся внутри евреи оказывают сопротивление, используя все имеющееся в их распоряжении оружие».
«Восстание угасало постепенно, и трудно установить точный момент его окончания», — пишет историк Б.Марк. Время от времени немцы обнаруживали не замеченные до того бункеры. Штроопу, которому уже несколько раз казалось, что борьба окончена, пришлось 13 мая снова отметить: «Ныне стало ясно, что попадающие теперь в наши руки евреи и бандиты являются членами так называемых боевых групп. Это все молодые парни и женщины от 18 до 25 лет. При захвате одного бункера произошла схватка, во время которой евреи не только стреляли из пистолетов калибра 0,8 и польских пистолетов «Вис", но и бросали в эсэсовцев польские гранаты «апельсины». После того, как часть из находившихся в бункере была схвачена и начался обыск, одна из женщин — что случалось уже часто — молниеносно сунула руку за пазуху и, вытащив ручную гранату — «апельсин», сдернула предохранитель, бросила гранату в обыскивавших ее людей и быстро спрыгнула в укрытие. Только благодаря присутствию духа удалось избежать жертв". Это была Сара Розенблюм, член ЖОБ. После этого, добавляет Штрооп, саперы уничтожили бункер с остававшимися там евреями, подложив более крупный, чем обычно, заряд взрывчатки. На следующий день немцы пустили газ сразу в 183 люка. Прятавшиеся в канализационных трубах, чтобы спастись от отравления, вынуждены были выйти в центре гетто, где их уже поджидали гитлеровцы.
13 мая губернатор Варшавы Людвиг Фишер оповестил горожан о разрушении гетто — «гнезда большевизма и бандитизма». Он призвал население выполнить свой «долг» и выдавать властям находящихся еще на свободе «евреев и коммунистических агентов». 15 мая немцы разрушили на территории гетто последние дома, за исключением восьми зданий — немецких казарм, госпиталя и тюрьмы «Павяк». 16 мая Штрооп официально объявил об окончании «большой акции» и начал отвод своих сил. «Еврейского гетто в Варшаве больше не существует», — рапортовал он. 18 июня 1943 г. Штрооп за свои подвиги в гетто был награжден железным крестом первого класса, а 29 июня Гиммлер утвердил его в должности начальника СС и полиции Варшавы. Ежедневные рапорты Штроопа, запечатлевшие деяния гиммлеровского воинства в Варшавском гетто с 19 апреля по 16 мая 1943 г., были собраны вместе и в роскошных переплетах вручены самому рейхсфюреру СС и начальнику СС и полиции «Ост» Крюгеру. Один экземпляр на память о свершениях на поле брани Штрооп оставил себе.
На догоравших развалинах Варшавского гетто был оставлен батальон немецкой полиции. Немцы прочесывали местность, перерезали последние водопроводные трубы, отравляли все обнаруженные резервуары и источники воды, забрасывали колодцы полусгнившими трупами, обливали керосином найденные остатки пищи, взрывали и заваливали дороги. Ежедневно они засыпали все люки, но евреи, намеревавшиеся бежать из гетто по канализационным трубам, по ночам раскапывали их. В течение мая были обнаружены и ликвидированы почти все остававшиеся подземные укрытия. 16 мая, в день официального окончания «большой акции», гитлеровцы обнаружили большой бункер в доме 38 на Свентоерской улице и, пустив газ, заставили выйти 60 укрывавшихся там евреев. Восемнадцатилетнему Киршенбауму, полумертвому, с гангреной ног, отказавшемуся выдать другие известные ему бункеры, немцы прострелили руку. Он продолжал упорствовать, и ему выстрелили в ногу.
Столкновения с разрозненными кучками повстанцев происходили еще в июне и июле. Полковник охранной полиции Харинг отмечал впоследствии, что «ввиду ставшего известным противнику уменьшения сил отдельные банды пытались возобновить свою деятельность. Во время все новых и новых схваток с бандами, имевшими хорошее вооружение и руководство, приходилось в жестоких подчас боях подавлять отдельные гнезда сопротивления, оборудованные в развалинах, подвалах, канализационных колодцах». В этих боях в начале июня погибли последний командир группы ЖЗВ в гетто Янек Пика и член штаба ЖОБ Захариа Артштейн, которому удалось было сколотить из обломков боевых групп значительный отряд. К этому времени евреи настолько ослабели от голода и перенапряжения, что не могли даже добросить до врага ручную гранату.
18 июня 1943 г. губернатор Фишер, принимая у себя во дворце Ганса Франка, с гордостью показал ему на развалины гетто. От Гиммлера пришло предписание сровнять территорию бывшего гетто с землей, засыпать все подвалы и канализацию, покрыть весь район слоем чернозема и разбить там большой парк. В середине июля немцы принялись систематически взрывать развалины в гетто, однако кучки вооруженных евреев снова прокрадывались в уже, казалось, очищенную зону. Поэтому осенью немцы, прочесывая бывшее гетто, снова (еще раз) стали взрывать развалины. Но и в конце 1943 г. они натыкались на вооруженные группки евреев, оказывавших сопротивление. Подобные случаи имели место даже летом 1944 г., спустя год после подавления восстания в гетто!
По подсчетам Штроопа, во время боев в Варшавском гетто с 19 апреля по 16 мая было убито около 7000 евреев, кроме того, около 5000–6000 погибли внутри зданий и бункеров от огня и взрывов. 56 065 человек, согласно рапорту Штроопа, были схвачены и вывезены из Варшавы. (Многие из них выскакивали на ходу из поездов, получая увечья или погибая под пулями охраны. Группа евреев пыталась выскочить из вагона ночью во время стоянки поезда на Гданьском вокзале. Немцы открыли огонь и перебили 36 человек. Перенося трупы, работавшие на вокзале еврейские рабочие обнаружили, что одна женщина еще жива. С помощью железнодорожника-поляка ее удалось переправить в рабочую казарму; немец-инспектор, которому сказали всю правду, разрешил ей остаться.)
Немецкие войска в ходе операции разрушили 631 бункер. Спастись из Варшавского гетто во время и после восстания смогли, согласно позднейшим подсчетам, около 3000 человек.
Немецкие потери в Варшавском гетто оцениваются по-разному. Подпольная пресса Варшавы писала о 120, 300, 400, даже о 1000 убитых. Штрооп называет другие цифры — 16 убитых и 90 раненых. Позже, уже находясь в польской тюрьме, он говорил на допросах, что легкораненые, оставшиеся в строю, не заносились им в списки, как и потери польской полиции (которые, впрочем, не могли быть, по его мнению, особенно велики, так как эта полиция не участвовала в операциях внутри гетто). Штрооп утверждал при этом, что в его отчетах не было какого-либо умышленного сокрытия потерь.
Сам факт многонедельных боев в гетто, применение артиллерии, танков, бронированных автомобилей, тяжелых пулеметов, огнеметов и газов, зарево пожаров и гул взрывов, неоднократные неудачные атаки гитлеровских отрядов — все это наводит на мысль об огромных потерях, которые они должны были бы понести. Следует, однако, принять во внимание чудовищное неравенство сил. Мало сказать, что вооруженным до зубов фашистам противостояли почти безоружные повстанцы, — почти целиком отсутствовали условия и для сколько-нибудь эффективной партизанской борьбы. Опыт истории учит, что партизанская война может вестись с успехом в тылу врага, силы которого связаны борьбой на фронте, во всяком случае, там, где благоприятны условия местности, где есть возможность избегать боя с главными силами противника, действовать на его коммуникациях, нападать врасплох, атаковать тыловые части и разрозненные группы. Еврейским же повстанцам приходилось вести непрерывную борьбу на территории, ограниченной несколькими улицами, где маневр сводился к передвижению на сотню-другую метров. В такой обстановке обороняющиеся не могли избежать больших потерь, им было крайне трудно, почти невозможно, оторваться от противника при отходе, избежать окружения, а то и полного уничтожения своих сил.
Среди командиров повстанцев не было кадровых офицеров, не было людей с военным образованием. Они могли воспользоваться опытом лишь нескольких бывших солдат и унтер-офицеров, служивших ранее в польской армии и участвовавших в сентябрьской кампании 1939 г. Подавляющее большинство боевиков составляли юноши и девушки 18–25 лет, не бравшие в руки оружия до вступления в боевую организацию.
О крайне плохом вооружении повстанцев говорит тот факт, что немцы смогли захватить всего-навсего девять винтовок и пятьдесят пистолетов и револьверов, да еще патроны, бутылки с зажигательной смесью, ручные гранаты и взрывчатку. Явно смущенный такими мизерными трофеями, захваченными у полностью окруженного и уничтоженного противника, Штрооп писал: «Надо учесть, что в большинстве случаев нам не удавалось захватить оружие потому, что евреи и бандиты, прежде чем попасть в плен, выбрасывали его в такие бункеры и укрытия, которые мы не могли обнаружить. Выкуривание бункеров также мешало нашим людям обнаруживать и собирать оружие. С тех пор как нам пришлось взрывать бункеры, мы уже не могли искать оружие».
Улицы гетто
Если даже согласиться с явно натянутыми аргументами нацистского генерала, то и тогда количество оружия, находившегося в руках защитников гетто, не превысит нескольких десятков винтовок, чуть большего числа пистолетов и револьверов и нескольких пулеметов. О том же говорят и свидетельства участников восстания. Понятно, что с таким вооружением повстанцы были способны лишь задерживать — ценой собственных больших потерь — продвижение гитлеровцев на том или ином участке, но не могли нанести им существенный урон. Противник, держась за пределами досягаемости повстанческих револьверов и ручных гранат, мог заливать позиции повстанцев потоками пуль и снарядов. Еще более безопасным для него было выжигание целых кварталов, взрывание бункеров.
Для партизан, действующих «в обычных условиях», решающее значение имеет поддержка населения, конечно, если противник хоть сколько-нибудь заинтересован в нормальной хозяйственной жизни в районе партизанских действий. В Варшавском же гетто главной целью врага было как раз уничтожение гражданского населения, которое не только не могло ничем помочь партизанам, но и само нуждалось в их поддержке.
С учетом всех этих обстоятельств незначительность вражеских потерь не только не уменьшает в наших глазах героизма повстанцев, но, напротив, повышает его значение. Куда легче было бы сражаться и умирать, «скашивая ряды врага, как траву, устилая его трупами улицы гетто». Насколько больше нужно решимости и мужества, чтобы много недель непрерывно противостоять натиску противника почти с голыми руками, с оружием, не дающим почти никакого эффекта!
Гитлеровская печать, в расчете на быстрое завершение «большой акции» сообщавшая вначале всего лишь об «эпидемии в гетто», о «нападении на гетто польских бандитов» и т. п., была вынуждена вскоре отказаться от напрасных попыток скрыть факт вооруженной борьбы. Зато усилилась антисемитская пропагандистская кампания. Писали о еврейско-большевистском заговоре, о немецких дезертирах, советских парашютистах и бежавших военнопленных, которые якобы возглавляют сопротивление в Варшавском гетто, великолепно вооруженные советским оружием.
Руины Варшавского гетто
Затянувшиеся бои в гетто ослабили престиж немецкого оружия в глазах населения польской части Варшавы, которое стало говорить о «немецко-еврейской войне», о «третьем фронте» и т. п. Всезнающее гестапо позволило застигнуть себя врасплох, а вермахт и СС долго не могли сломить сопротивление евреев.
Еврейские общественные деятели Леон Файнер и Адольф Берман радировали в Лондон о том, что героическая борьба повстанцев гетто вызвала восхищение жителей Варшавы и всей Польши. О сочувствии и восхищении «арийской Варшавы» информировала Лондон и Делегатура. Действительно, преобладающая часть польской общественности следила за событиями в гетто с горячей симпатией. Подпольная пресса много писала о героизме евреев, называла оборону гетто «малым Сталинградом», «геттоградом», сравнивала бои в гетто с осадой Вестерплятте в 1939 г. С энтузиазмом и восхищением передавались подробности о сражениях в гетто, часто преувеличенные сведения о неудачах немцев, об их потерях, о тысячах убитых эсэсовцев, о танках, якобы захваченных повстанцами. Утверждали, что видели «еврейскую Жанну д'Арк» — восемнадцатилетнюю девушку в панцире, который не брали пули.
Руины в Варшавском гетто после подавления восстания. 1943г.
«Информационный бюллетень» Армии Крайовой писал, что, взявшись за оружие, еврейские граждане Польши стали намного роднее польским соотечественникам, чем тогда, когда они позволяли вести себя на бойню. Некоторые, связывая с боями в Варшавском гетто преувеличенные надежды, готовы были видеть в них начало общенационального восстания. Советские военнопленные, работавшие в районе Восточного вокзала, послали «героическим евреям», «молодцам-ребятам» письменное поздравление.
Руководство ППР и Гвардии Людовой послало на третий день восстания в Москву депешу приблизительно следующего содержания: «Варшава в огне. Немцы приступили к зверской расправе с остатками еврейского населения в Варшавском гетто. Добраться до обороняющихся в гетто евреев невозможно. ППР организует противодействие ликвидации гетто и помощь сражающимся… Желательно возмездие в виде бомбежки в Варшаве ряда военных объектов и части немецких кварталов». Еврейское подполье обратилось с подобной просьбой и в Лондон. Только союзники могут оказать сражающемуся гетто немедленную и активную помощь, гласила депеша; мощное возмездие необходимо не когда-нибудь потом, а сейчас же, чтобы враг понял, за что. 11 мая из Варшавы известили Лондон о том, что эпопея Варшавского гетто близится к концу: «А мир свободы и справедливости молчит в бездействии. Странно. Это третья депеша за последние две недели. Немедленно сообщите, что вы сделали».
В ночь с 13 на 14 мая над Варшавой показались советские самолеты. Налет продолжался два часа. При свете ракет и пожаров на казармы СС и другие военные объекты было сброшено около ста тонн фугасных и зажигательных бомб. Частично вышел из строя городской водопровод. Одновременно разбрасывались листовки с текстом ответов Сталина корреспонденту газеты «Таймс» о будущем Польши. Хотя жертвы были и среди евреев, налет вызвал у них ликование. В нескольких местах небольшие группы евреев, пользуясь замешательством немцев, пытались пробиться во время налета на «арийскую сторону». Некоторым это удалось.
Реакция польского населения на гибель гетто не была однородной, она зависела от социального положения, политических симпатий и культурного уровня каждого. Определенной части польской буржуазии преследование гитлеровцами евреев принесло выгоду: она избавилась от долгов еврейским банкирам и купцам, овладела многочисленными еврейскими предприятиями, движимым и недвижимым имуществом, избавилась от еврейской конкуренции. В физическом истреблении евреев польские буржуа видели одну из гарантий прочности своих приобретений. Поэтому антисемитствующий обыватель и правая часть подполья откровенно радовались произошедшей с евреями катастрофе, тому, что Варшава стала наконец «юденфрай», что немцы взяли на себя грязную работу, которую так или иначе необходимо было выполнить. Радость омрачалась лишь опасением, что немцы, пожалуй, возьмутся и за поляков.
Разрушенное Варшавское гетто. Вид в сторону северо-запада
Осенью 1943 г. посреди бывшего гетто в Варшаве был создан концлагерь с газовой камерой для евреев, свозимых из других стран. Заключенные здесь поляки, евреи и немцы перебирали и сортировали в руинах кирпичи и металлический лом. К апрелю 1944 г. было таким образом извлечено 22,5 миллиона кирпичей, более 5000 тонн железного лома, 645 тонн металлических изделий и 76 тонн цветных металлов. Глобоцник, рапортуя Гиммлеру о полном завершении «операции Рейнхард» по всей территории Генерал-губернаторства, отметил, что разного рода материалов и ценностей, в том числе текстильных изделий, денег, иностранной валюты, часов, очков и т. п., собрано на сто с лишним миллионов рейхсмарок. Одежду уничтоженных евреев Глобоцник предназначал (после соответствующей дезинфекции) для угнанных в Германию «восточных рабочих», в качестве «дара немецкого народа». Отличившихся в операции он просил наградить железными крестами. В 1943 г. в правительственном бюллетене Генерал-губернаторства исчезла рубрика «еврей»: эта категория пропала из поля зрения законодателей, относительно нее более не издавалось никаких административных распоряжений»
Источник используемой информации: http://coollib.com/b/90903/read
