Аннотация: ИЗ НЕЛЕГАЛОВ — В АКАДЕМИКИ Иосиф Григулевич
ИЗ НЕЛЕГАЛОВ — В АКАДЕМИКИ Иосиф Григулевич
ИЗ НЕЛЕГАЛОВ — В АКАДЕМИКИ
Иосиф Григулевич
Свой второй фронт против фашистов Иосиф Ромуальдович Григулевич, он же Григ, открыл в 1936 году в сражавшейся с франкистами Испании. А до того была долгая охота за Троцким в Латинской Америке, закончившаяся в Мексике.
В военные годы его подпольная группа взорвала множество судов со стратегическим грузом, и они так и не доплыли из Аргентины до фашистской Германии.
Ему удавалось то, о чем другие даже мечтать не могли. Ну, не было такого в истории разведки, чтобы нелегал стал в 1950-х послом Коста-Рики в Италии, Ватикане, Югославии.
С каким гневом посол Коста-Рики Теодор Кастро обличал СССР, выступая на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Париже! (Именно там, а не в Нью-Йорке.) Кастро обвинил Советский Союз в похищении детей греческих коммунистов и левых. При этом он ссылался на Библию, цитировал древнегреческих философов, взывал к человеколюбию. Эта десятиминутная речь тронула присутствовавших заботой о детишках, на самом деле прекрасно устроенных в СССР. Выступление костариканца обсуждалось в кулуарах, а глава советской дипломатии Андрей Вышинский так отозвался о нем: «Не скрою, по части красноречия он достиг больших высот. Но как политик — он пустышка. И место ему не здесь, на этом представительном форуме, а в цирке». Зато представитель Коста-Рики заслужил похвалу госсекретаря США Дина Ачесона, хлопнувшего его по плечу: «Друг мой, если Вышинский кого-то публично отругает, это только придает публичный вес и известность».
После сессии в Париже посол Кастро удостоился аудиенции у папы римского Пия XII. Встреча произошла по инициативе самого папы. Кастро откровенно поделился своими впечатлениями, делая упор на силу СССР и авторитет его представителей. По мнению Кастро, этот авторитет обусловлен тем, что русские постоянно говорят о мире. И Пий, к Советскому Союзу не благоволивший, согласился: «Новая мировая война может принести только несчастья и никакого утешения». А вскоре папа римский тоже заговорил о необходимости мирного сосуществования государств.
Прошло немного времени, и Теодор Кастро, псевдоним «Макс», был награжден орденом Мальтийского креста и возведен в рыцарское достоинство.
Неизвестно, каких высот он мог бы достигнуть — он был недосягаем для чужих контрразведок, — если бы не пришедшая в 1953 году из Москвы странная директива. Центр приказывал срочно возвращаться на родину. И Григулевич вместе с женой-мексиканкой Лаурой, не говорившей по-русски, и полугодовалой дочкой Ромуэллой приехал в СССР. По преданию, дочку привезли в корзинке. В Советском Союзе она получила имя Надежда.
И что ему оставалось делать? Он был оторван от привычной среды, от блестяще освоенной профессии. В определенной степени Григулевичу (Григу) выказали недоверие: в 1956 году его отношения с разведкой были официально завершены и он был выведен из нелегального резерва. Другой, да почти любой, впал бы в депрессию, пристрастился бы к алкоголю. А Иосиф Ромуальдович Григулевич в 40 лет начал все заново.
Он написал более тридцати книг, которые сегодня назвали бы бестселлерами, и множество научных трудов. Некоторые люди науки и литературы забеспокоились, зароптали — какой-то чужак вторгся в заповедную область и как развернулся! Одному человеку такое не под силу, на него работает команда наемных ученых. На самом деле мало кто умел вкалывать, как вкалывал он.
Постепенно, однако, к новичку привыкли. Его кандидатская, потом докторская диссертации были восприняты уже как само собой разумеющееся. А затем Григулевича избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. Это было уже второе академическое звание Григулевича. Первое — почетного академика — он получил в Риме в итальянской Академии культуры и искусства, где выступал с лекциями по истории древней культуры Латинской Америки.
Но не только своими латиноамериканскими исследованиями и историческими работами по Ватикану он обеспечил себе место под московским солнцем. Сам облик Григулевича внушал доверие. Он обезоруживал окружающих своим дружелюбием, добродушием, умел сходиться с людьми, всегда являлся душой компании.
В этой главе я расскажу о деятельности Григулевича во время Великой Отечественной и приведу беседу с его дочерью Надеждой Иосифовной Григулевич.
Второй фронт Григулевича
После успешного покушения на Троцкого (здесь мы не будем останавливаться на деталях — не в этом суть данной книги) в конце декабря 1940-го Григулевич снова оказался в Аргентине. Ему предстояло легализоваться и обязательно сменить свой чилийский паспорт с отметками о проживании в Мексике, где и был настигнут Рамоном Меркадером (не без участия нашего героя) Лев Троцкий. Хотя в местных газетенках и мелькнули статейки о неком враге Аргентины «Мигеле», Григулевич ими не обеспокоился: автор публикаций злорадно «похоронил» пламенного коммуниста «Мигеля», да еще и в назидание другим в общей могиле.
Аргентинский паспорт, не липовый, а самый настоящий был получен сравнительно легко — за 600 долларов. Может быть, повезло. А может быть, помогли связи с еврейскими благотворительными организациями, которые обустраивали в Аргентине, пусть и за деньги, бежавших сюда от фашизма евреев. Благотворители слегка шельмовали, отправляя всех просителей в одну и ту же провинцию, где решения о предоставлении гражданства принимал неплохо оплачиваемый ими суд. Разгорелся скандал. Но, к счастью, никого из обладателей новеньких паспортов он не коснулся.
Поднаторевший в коммерческих делах Григулевич мудро решил не вкладывать отпущенные ему Центром государственные деньги в крупные сделки, не открывать слишком заметных коммерческих предприятий. Быстро прогорев в Буэносе на производстве никому не нужных свечей, он приторговывал лекарствами и алкоголем. В конце его почти четырехлетней и очень плодотворной для советской разведки деятельности выяснилось, что Москва потратила на резидента и его группу всего около двух тысяч долларов. Сумма по всем временам абсолютно смехотворная. Григ самостоятельно обеспечивал себя и своих помощников.
Получив аргентинский паспорт, Григулевич кропотливо строил в Аргентине собственную сеть. В апреле 1941 года в Буэнос-Айрес прибыли его давние коллеги по разведке, еще не отошедшие от мексиканских подвигов.
Размеренное развитие событий прервало нападение Гитлера на СССР. В конце июня 1941-го Григ получил послание. Оно долго добиралось до адресата. Сначала шифровку отправили по радио в советскую резидентуру в Нью-Йорке. Там текст перенесли тайнописью на обычное письмо, которое было отправлено авиапочтой в Буэнос-Айрес в синем конверте. Григулевич, теперь под оперативным псевдонимом Артур, был назначен резидентом, которому предстояло создать агентурную сеть не только в Аргентине, но и в других странах Латинской Америки. А еще сообщалось, что 6 июня 1941 года он награжден орденом Красной Звезды за недавнее выполнение специального задания.
Артур в силу обстоятельств оказался единственным советским профессиональным разведчиком в этой части света. Значит, это ему подбирать, внедрять, легализовывать не только агентов, но и руководителей резидентур для «своего» и соседних государств. Справиться с этим одному человеку невозможно. Однако Артур справился.
Одной из важнейших задач резидентуры было проведение диверсий с целью сорвать поставки стратегического сырья из Аргентины и других стран в Третий рейх. Опыта подобной работы, даже несмотря на участие в гражданской войне в Испании, у Артура не было никакого. Он понял: надо создать специальную группу. Назвал новое подразделение Д-группа. «Д» означало — диверсионная. Но искать и вербовать аргентинцев, готовых бороться с нацизмом, следовало очень осторожно. В первые месяцы после нападения Германии на СССР в Аргентине царила если не эйфория, то явно одобрительное отношение к Гитлеру — по крайней мере со стороны властей. Пусть немцы перебьют этих коммунистов, а мы посмотрим — таков был лейтмотив официальных высказываний.
В Буэнос-Айресе много говорилось о нейтралитете, однако правительство ничего не делало для того, чтобы остановить распространение в стране фашистской идеологии.
Артур для начала пошел проторенным путем. Пока надо опираться на осевших в стране русских, поляков, украинцев, короче, славян. И потому возглавить Д-группу он поручил Феликсу Вержбицкому. У поляка, покинувшего Западную Украину в 1920-х годах, были золотые руки и трезвая голова. Он привлек к работе нескольких соотечественников. Те привели украинских друзей-антифашистов. Вержбицкий руководил Д-группой и изготовлением снарядов для уничтожения кораблей, доставлявших сырье в Германию.
Среди главных помощников Артура был аргентинец «Тин-то». Относительно молодой человек двадцати семи лет, убежденный антифашист. Есть основания предполагать, что он остался в советской внешней разведке надолго, став нелегалом.
Аргентинец Антонио Гонсалес работал механиком в химической лаборатории. Он по поручению Артура и занялся созданием снаряда-бомбы с зажигательной смесью.
Первую свою операцию Д-группа провела в центре Буэнос-Айреса. Немецкий поэт Гёте наверняка бы перевернулся в гробу, узнай он, что в названном его именем большущем книжном магазине не только продавались «Майн Кампф» и прочие фашистские опусы, но и располагался нацистский центр, открыто пропагандировавший идеи Гитлера. Книги, толстые журналы и газеты из «Гёте» расползались по всей Латинской Америке.
Уничтожить рассадник заразы взялась молодая немка по имени Грета. Она иногда заходила в магазин, покупала фашистские газетенки, а заодно запоминала расположение книжных стендов и, главное, служебных входов-выходов. Бомбу она получила от одного из самых верных людей Артура, который и сейчас значится как Марчелло. Кем был на самом деле этот итальянский синьор, неизвестно. Зажигательную бомбу, аккуратно упакованную в женскую хозяйственную сумку, Грета «забыла» на складе, где хранились кипы книг и журналов со свастикой.
Взрыв прогремел глубокой ночью. Человеческих жертв — никаких. А вся фашистская литература сгорела дотла. Причину взрыва полиция установить не сумела, однако желающих заглянуть в нескоро открывшуюся после капитального ремонта нацистскую лавочку стало меньше.
Одновременно Артур пытался понять, что имеет в виду Центр, приказывая уничтожать стратегическое сырье, поставляемое из Латинской Америки в Третий рейх. Во-первых, оказалось, что все грузы отправляются морем в Испанию и Португалию через порт в Буэнос-Айресе, что хоть как-то облегчало задачу Д-группы. Располагаться, снимать помещение для своих надо было здесь же, в порту или поблизости. Во-вторых, в число основных партнеров-поставщиков Германии входили: сама Аргентина (вольфрам, медь, продукты и шерсть), Чили (натриевая селитра для изготовления динамита и пороха), Боливия (олово), Бразилия (кофе и какао).
Посылать корабли со стратегическими грузами под немецким флагом в Германии не решались. Фрахтовали суда из Португалии, Испании и даже Швеции.
Григулевич знал порт как свои пять пальцев. Он быстро нашел там людей, готовых поставлять ему информацию о кораблях и грузах.
Вержбицкий ухитрился снять помещение «для производства консервов» рядом с портом. Бомбы помещались в банки, в каких в Аргентине обычно хранили оливковое масло. Одному человеку наладить чуть ли не серийное изготовление бомб было не под силу. Помогать Вержбицкому вызвался его друг — рабочий порта Павел Борисюк — по-местному Пабло, приехавший в Аргентину с Волыни.
Самым трудным было вытачивать для бомб металлические детали. Требовался опытный токарь-фрезеровщик. Его отыскали товарищи Артура. Чистокровный аргентинец под оперативным псевдонимом Оскар дополнил этот боевой Интернационал.
Д-группа фиксировала даты отплытия судов. По замыслу Артура, бомба должна была взорваться только через несколько дней после того, как судно со стратегическим грузом вышло в море. Иначе полиция быстро обнаружит Д-группу. Умельцы сконструировали зажигательную бомбу огромной мощи и, главное, замедленного действия. В море гремучая смесь из разнообразных веществ, вступавших в реакцию, воспламенялась, потушить огонь было невозможно.
Члены Д-группы устанавливали зажигательные мины в трюмах и на грузовых палубах кораблей, отплывающих из Буэнос-Айреса. Обычно их проносили на борт местные докеры — аргентинцы. Но после нескольких случившихся в море взрывов полиция стала обыскивать всех поднимавшихся на борт, даже грузчиков. И Вержбицкий умудрился наладить производство плоских снарядов, которые смельчаки прикрепляли к ногам бинтами — от колена и выше. И ни разу при обысках никто из Д-группы не попался.
После войны специалисты из внешней разведки получили рецепт изготовления страшной смеси. К их удивлению, химические вещества были подобраны вполне грамотно. Они подтвердили: изобретенное и сделанное кустарным методом в Аргентине «приспособление может служить для зажигания горючих и трудновоспламеняемых материалов». Однако сам процесс производства был рискованным, одно неточное движение могло привести к катастрофе.
Как подсчитал уже после Победы Феликс Вержбицкий, он с товарищами изготовил около двухсот зажигательных снарядов замедленного действия. Приблизительно 170 из них были «отправлены в плавание». Порой докерам удавалось заложить в разных частях судна по несколько бомб — для надежности. Грузчики распарывали мешки, вынимали часть груза и вместо него закладывали смертоносные «консервы».
Всё же то, что ни одна такая бомба не была обнаружена, можно объяснить и везением. Разведчику нельзя без удачи. А Иосиф Ромуальдович Григулевич никогда не был ею обделен.
Пожары и взрывы на судах в открытом море приписывали действиям союзных подводных лодок. Эти слухи всячески раздували и люди Артура. Хотя ему было точно известно: никаких субмарин союзников в этой части света, к сожалению, нет.
Впрочем, Д-группа проводила диверсии и на суше. В 1942 году ей удалось поджечь рядом с портом склад, где хранились десятки тысяч тонн селитры, доставленной из Чили и ждущей отправки в Германию. Первая попытка не удалась, зажигательная бомба почему-то не сработала. И тогда, по предложению украинца Якова, заложили вторую, более мощную: связали две бомбы вместе. И грохнуло так, что пожарные бились с пламенем больше двух суток. Уголовное дело по уничтожению 40 тысяч тонн чилийской натриевой селитры было вскоре закрыто. Несмотря на некоторые подозрения в поджоге, полиция не произвела ни одного ареста.
Что позволило Д-группе совершать столь рискованные операции? Во-первых, тотальная конспирация, к которой успешно приучили и любящих поболтать аргентинцев. Во-вторых, общая вера в справедливость своего дела — она добралась и до Латинской Америки вместе с победами Красной армии под Сталинградом и Курском. В-третьих, умелый подбор людей в диверсионную группу. В-четвертых, идеология. Все участники Д-группы не получали ни песо. Работали только на добровольной основе. По настоянию Грига им было запрещено покупать на свои средства нужные для изготовления бомбы химикаты. Он чуть не насильно всучивал им деньги на посещение врачей: работа с химическими веществами наносила вред здоровью. А зарабатывали подпольщики, вкалывающие в порту, крохи. Иногда Артур приглашал то одного, то другого — всегда отдельно — на хороший ужин.
Григулевичу несколько раз приходилось выезжать в Чили, в Уругвай, да и в некоторые другие соседние страны — по заданию Центра он создавал там агентурные сети и диверсионные группы.
В середине 1943 года работающие в порту соратники Артура заметили, что количество кораблей с натриевой селитрой из Чили резко сократилось, да и рисковых мореплавателей, готовых доставлять ее из Буэнос-Айреса в Европу, осталось немного. Вся морская братия прослышала о пожарах и взрывах на судах, отправлявшихся в Германию.
А корабли взрывались до лета 1944 года. Сколько же их потонуло? Уже после войны в Центре подняли архив и по донесениям попытались установить нанесенный ущерб. Он оказался огромным. 14 судов точно было уничтожено. Но не доплыло до пунктов назначения больше, гораздо больше.
В середине 1944 года диверсионную работу пришлось прекратить. Сигнал об угрожающей в Аргентине Д-группе опасности был получен из Великобритании. Советская агентура (не Кембриджская ли пятерка? — Н. Д.) добыла секретные документы английской и американских спецслужб. Еще в 1941 году британская цензура — вдумайтесь — на Бермудах обратила внимание на показавшееся странным письмо из Нью-Йорка в Буэнос-Айрес. Изучив его, бдительные англичане обнаружили под строками тайнопись и шифр. Затем было перехвачено еще два похожих письма, отправленных из Нью-Йорка в Аргентину. Что дало основания предположить: русская разведка имеет своих агентов в Буэнос-Айресе. И начался поиск советских разведчиков.
Он мог закончиться трагически для всей советской агентурной сети в Латинской Америке. Ведь Артур занимался не только организацией диверсий. Он проводил вербовки, добывал информацию. О работе резидента судят по количеству агентов, находящихся у него на связи. У Григулевича их было в Буэнос-Айресе, Сантьяго и Рио-де-Жанейро около шестидесяти!
И если бы не одна промашка, никогда бы не узнать англичанам, что по наводке надежного друга он в 1943 году попытался привлечь к работе посла Кубы в Сантьяго. В документах этот неизвестный человек значился как нелегальный представитель России в Аргентине. А предлагал он кубинцу отправиться в Турцию, чтобы вступить там в антифашистскую борьбу.
К счастью, Артура быстро предупредили об угрозе. Деятельность Д-группы была законсервирована, как объяснили подпольщикам, в связи с открытием второго фронта. А оставшиеся зажигательные бомбы Вержбицкому приказали демонтировать. Он аккуратно перенес их на конспиративную квартиру, чтобы там с двумя подпольщиками разобрать. И вдруг, перемещая два снаряда, уронил на них металлический инструмент. Грянул взрыв. По непонятной случайности два помощника Вержбицкого не пострадали. Он, тяжелораненый, приказал им бежать. Прибывшая полиция обнаружила истекающего кровью человека на полу. Арестованного Вержбицкого доставили в больницу: ампутировали ему левую руку выше локтя, удалили левый глаз. Правый глаз не видел. В 36 лет он полностью потерял зрение.
Обессиленного Вержбицкого через две недели посадили в тюрьму. Начались допросы. Феликс молчал. Артур сумел найти хорошего юриста, не пожалев на это собственных денег. Выбранная опытным адвокатом тактика была проста. От всего отказываться. Не сломали Феликса и уголовники, в камеру которых бросили слепого. Он сумел найти с ними общий язык, до истязаний не дошло. Его регулярно навещала русская жена. А юрист добился невозможного: уголовное дело не возбудили, и инвалида выпустили на свободу под залог, понятно кем внесенный. Вержбицкий сразу был нелегально переправлен в Уругвай, куда вскоре вывезли стараниями резидента супругу и двух детей.
В 1956 году семья Вержбицких переехала в СССР. Феликс Клементьевич жил и работал штамповщиком в Люберцах на предприятии для слепых. В 1968 году на Лубянке ему торжественно вручили орден Отечественной войны 1-й степени и две медали. Скончался Феликс Вержбицкий в 1986 году.
А Григулевич остался в Аргентине. В ответ на запрос Центра, не рискует ли он, не подвергается ли опасности, ответил: «Я вас прошу лично обо мне никогда не беспокоиться. Сижу здесь прочно. Лишь глубоко сожалею, что в эти тяжелые для нашей священной Родины дни мне не удалось до сих пор принести более существенной пользы».
Попал под кампанию
Возможно, думаю я, путь от разведчика-нелегала до члена-корреспондента Академии наук был пройден с виду легко благодаря навыкам, полученным в той же разведке. А может, был у Иосифа Григулевича дар Божий?
Если с жизнью «после разведки» всё понятно, то вот с «до» и «во время»… Например, главный для меня вопрос: почему успешного разведчика отозвали?
В пятом томе «Истории очерков советской и российской внешней разведки» дается такая трактовка отзыва. Хотя в 1953 году на президентских выборах в Коста-Рике и победил хорошо знакомый ему человек, ожидаемого и обещанного продвижения по службе Григулевич не получил. Больше того, на пост посла в Италии был назначен другой дипломат. И, как пишется в официальной истории, «таким образом, дальнейшие перспективы Макса (оперативный псевдоним разведчика. — Н.Д.) стали весьма туманными. Учитывая складывающуюся обстановку и состояние здоровья Луизы (псевдоним Лауры. — Н.Д.), Центр решил, что командировка нелегалов должна быть завершена».
Что случилось с его боевой помощницей и женой? В «Очерках» пишется, что «состояние здоровья Луизы требовало длительного лечения (что было недалеко от истины)». Несколько туманно. Впрочем, тумана в биографиях таких легендарных личностей, как Григулевич, всегда хватало. А здоровья у Луизы-Лауры, родившейся в 1915 году, хватило для того, чтобы надолго пережить мужа: она скончалась в 1997-м, он — в 1988-м.
Наша встреча с дочерью академика, Надеждой Иосифовной Григулевич, помогла мне найти ответы на многие вопросы в биографии Григулевича.
— Умер Сталин, и отозвали если не всех, то очень многих. В том числе и отца. Понимаете? Попал под кампанию. Другая причина неизвестна.
— Это было бегство?
— Никакого бегства. Из Рима — в Австрию, где маму какая-то женщина повела по магазинам: купили таз, чтобы меня купать, две кастрюли и еще что-то. Вот и приехали с этим из заграницы.
— Семья посла Теодора Кастро жила в Италии. И как вас перевезли в СССР?
— Отец добился ранга посла. Да, его клеймил Вышинский. Но это же взялось не с неба. Мало кому из дипломатов такое удается. Успевал работать в библиотеке Ватикана. Иначе откуда бы родиться книге «Ватикан — финансы, религия и политика»? Написал ее уже здесь, и она стала кандидатской. Сейчас к ней начали постепенно возвращаться, там есть все о Ватикане. Представьте, разведчик-нелегал, дающий стране множество секретнейших сведений, еще и работает в библиотеке. Он стал чуть не дуайеном латиноамериканского дипломатического корпуса. Григулевич, между прочим, приложил руку к тому, что наши органы завладели секретом атомной бомбы. Согласитесь, что такой человек мог многого достичь.
Я постарался выяснить, каким образом Григулевич был связан с «атомной» разведкой. Действительно, есть неподтвержденная информация, что прикрытием для агентов Григулевича была работа в аптеках. Одна из них находилась в американском штате Нью-Мехико в городке Санта-Фе. Предполагается, всего лишь предполагается, что работавшие там агенты-фармацевты получали сведения от агентов-сотрудников атомной лаборатории Лос-Аламоса и передавали их наезжавшим в Санта-Фе курьерам.
И был еще один «атомный» эпизод. Посол Коста-Рики в Италии Кастро однажды сообщил в Центр, что американцы размещают усовершенствованное атомное вооружение на своих зарубежных военных базах. От кого получил эту информацию посол, неизвестно. Но она подтвердилась.
Однако вернемся к беседе с Надеждой Иосифовной Григулевич.
— Отца не признали участником войны. И воинского звания у него не было. Но Григулевич этим не был никогда озабочен. Помог Павел Георгиевич Громушкин. Он ходил, добивался, его выгоняли из кабинетов, а он возвращался. И в конце концов официально признали и отца, и маму, потому что она во всём этом участвовала. А у отца не было орденских планок, он никогда ничего не носил.
— Носить было что?
— Было. Начиная с Мальтийского креста. Он сейчас хранится в музее недалеко от Москвы.
— Корзинка, в которой вас привезли, тоже там?
— Далась всем эта корзинка. Не было ее. Меня привезли в коляске, тогда в СССР невиданной, с отстегивающейся частью, где и лежал младенец. Но если нужна байка, пожалуйста. В аэропорту, рассказывала мама, нас встречали. И так все были возбуждены, так заболтались, что сели в авто без меня. Опомнились — с собой только два чемодана. Оказалось, меня с отстегнутой частью коляски случайно бросили в багажник. Хорошо, сверху ничего тяжелого не положили. Я, говорят, спокойно себе спала.
— Как вас все-таки звали?
— Родилась я в Риме, поэтому отец назвал меня Романелла. Когда приехали в Союз, народ быстренько окрестил меня Ромашкой. Отец понял, что Романелла Иосифовна для здешних мест — это круто, и назвал меня в честь мамы — Надеждой.
— А что с покушением на Тито?
— Отец был послом, он мог находиться рядом. Но это всё из той же серии — это было не его. Знаю, что Судоплатов и Эйтингон были категорически против, чтобы этим занимался Григулевич. Не тот это человек. К счастью, не состоялось. Но я хотела бы сказать об ином.
В разведке тогда работало удивительное поколение. Это были люди идеи, сформировавшей моего отца, его соратников. Можно говорить, что идея — коммунистическая, но мне кажется, это не совсем правильно. Скорее, это была идея справедливости, справедливого миропорядка. Мальчик Иосиф Григулевич в десять лет познакомился со всей мировой классикой. Это, понятно, от Господа Бога. Папа учился в русском реальном училище в Паневежисе, где была великолепная библиотека. Он сидел и читал всё подряд сутками напролет, в том числе и произведения Маркса. Учитель попросил Иосифа привести библиотеку в порядок, но порядок — немножко не по его части.
А дальше вся молодежь ушла в революцию. Иосиф Григулевич был одним из комсомольских руководителей Белоруссии и Литвы. Они с семьей переехали в Вильнюс, и кто-то на него настучал, когда они с друзьями расклеивали прокламации. Его посадили в тюрьму. Оттуда всё и пошло. Мать, горячо им любимая, сильно за него переживала. Она умерла, не дожив и до пятидесяти лет, и папа подписывал все свои книги «Лаврецкий» — ее девичьей фамилией.
Потом он уехал в Аргентину к отцу — аптекарю, там осевшему. А потом была война в Испании. Некоторые серьезные исследователи считают, что Вторая мировая война началась не в сентябре 1939 года, а еще в 1936-м, с гражданской войны в Испании. Может быть, это звучит несколько вычурно, но действительно вся прогрессивная молодежь мира, все лучшие люди уехали туда сражаться против Франко. И Григулевич тоже поехал в Испанию: из Аргентины, через Париж. Поверьте, вопреки тому, что вы, возможно, читали, никто его в Испанию не посылал. Там формировались добровольческие отряды, они сражались за Республику. Отсюда и многие знакомства отца. Прежде всего с интеллигенцией. Он работал переводчиком.
— Говорил на многих языках?
— Тогда еще нет. Хотя, как и многие уроженцы Литвы, на разных — естественно. Помимо литовского, знал русский, польский и, понятно, родной — караимский.
— Караимы — народ, живущий в Литве, сейчас — неподалеку от Тракая, их своеобразной столицы. Во время войны фашисты истребляли караимов, так же как и евреев.
— Отец гордился тем, что он караим, у него в советском паспорте так было и записано. А в школе он учил немецкий и древние языки. Остальные, включая испанский, итальянский, английский, выучил позже.
— Готовый кадр для разведки.
— Все разговоры о том, что Григулевич разведчик чуть не с пеленок, — спекуляции. В Испании были лучшие силы советской разведки — Эйтингон и знаменитый Орлов, который потом ушел на Запад. Орлов и стал непосредственным начальником Григулевича.
— Сколько же народа начинало у Орлова!
— Меня удивляет другое: скольких же людей находили на улице, и они становились теми, кем становились.
— А меня поражает вот что: Орлов сбежал, а многие к нему относятся с уважением.
— Он дал слово. Никого не выдал, хотя потом, после смерти Сталина написал книгу — она одна из лучших, потому что в ней нет злобы, написана отстраненно.
— А ваш отец хорошо отзывался об Орлове?
— В высшей степени. Он им восхищался. И что здесь удивительного? Та эпоха дала такие вот личности. Есть ли они сегодня?
— И вашему отцу приходилось устранять в Испании троцкистов?
— Не лично, конечно. А как у нас во время Гражданской? И в Испании шла настоящая гражданская война. Ничего страшнее нет и быть не может. Наверно, что-то такое у отца было, приходилось. А как иначе? Я лично знала людей, чьих родителей франкисты заживо закапывали в землю.
— Как вы думаете, почему, в отличие от других разведчиков, ваш отец, хорошо знавший Орлова, не пострадал? Абеля-Фишера, к примеру, выгнали из органов и, считалось, ему еще повезло… А ваш отец вскоре после Испании участвовал в операции «Утка» по уничтожению Троцкого.
— Документы того дела по-прежнему закрыты. Полагаю, эта операция — самая трагическая страница в его жизни. И, к счастью, ничего у них тогда не вышло.
— Но не по вине вашего отца. Он себя там проявил достойно.
— Не знаю, по чьей вине. Но результата не достигли. Хотя сколько уж на Троцком было крови… Троцкий свое получил. Но я бы попросила прощения у внука Троцкого — ему пришлось тяжело. У Григулевича были трагические моменты в жизни, и, думаю, это расплата как раз за то покушение. И, наконец, найденные в немецких архивах документы подтверждают: Троцкий вел переговоры с фашистами. Факт налицо. Вот почему покушения на Троцкого проходили в 1940-х, в канун Второй мировой. Были у него соратники по всему миру, он обратился к немцам. Тогда и была затеяна операция. Долго тянулась история — Скандинавия, Турция, Мексика. Хотели устранить его где-то в другом месте. А получилось, что пришлось пересекать весь земной шар — до Мексики. И иметь дело с ненадежными людьми — мексиканцами да еще с художниками.
— Типа великих Сикейроса и Риверы. А с Меркадером, которому это удалось, ваш отец был знаком?
— Конечно. Но познакомились они уже потом. И я его видела. Две разные оперативные группы, которые по всем законам жанра не имели права знать друг друга. Отец жалел Мер-кадера: двадцать лет за решеткой. И какая сильная личность!.. Выдержал все пытки, а пытали его поначалу каждый день. Никого не выдал.
— Ваш отец был послом Коста-Рики, наверняка не самым бедным «латиноамериканцем» в Риме. Мог бы что-то припасти на черный день…
— Вы рассуждаете с точки зрения современного человека. А это были другие люди. Когда в 1990-е в нашей квартире, наконец, появилось высокое начальство по той, прежней профессии, гости испытали шок: в нашем жилище не оказалось ничего ценного. Даже когда отец пошел работать в академию, стал писать книги и финансовая ситуация изменилась, разговора о каких-то покупках в нашем доме не возникало. За всю жизнь он купил в дом большой стол для работы и стулья: пошел в ГУМ, а там какая-то дама, небывалая тогда история, отказалась от гарнитура. И десятилетиями за этим удобным раскладным столом он писал свои книги. Даю вам слово: больше ни одной вещи не купил в дом. Его это не интересовало.
Как отец выжил? Удивляются: в такой неблагодатной среде стал академиком. А какая почва была у генералов Судоплато-ва и Эйтингона, которые сидели в тюрьме? Или у тех, кого расстреляли? Среди них были и друзья отца.
— Но ведь это очень тяжело — не по своей вине остаться без дела, которое блестяще знал и которому был верен. И подняться на новые высоты.
— Отец такой не один. Сколько отсидел другой выдающийся разведчик Дмитрий Быстролетов? И оставил после себя тома книг. Григулевич не самый глупый человек. Его не поставили к стенке, не посадили, оставили в покое. Ведь за что Эйтингона и Судоплатова посадили как раз в 1953-м?
— Вероятно, за Берию. Ваш отец его не знал?
— Я не в курсе, кого он знал, кого — нет. Знаете, в чем подвиг? Каждому человеку, ну, почти каждому, даются какие-то способности. И свои Григулевич использовал на тысячу процентов. В жизни у него ничего не было — никаких хобби, развлечений. Я помню только согбенную спину и его пишущего. А отдыхом для него было чтение, та же работа. Нет, была отдушина — говорил по телефону. Если ехал «отдыхать», значит, в руках огромный чемодан с книгами и рукописями.
— А как приспособилась к этой ситуации ваша мама? Каково было мексиканке Лауре в далекой холодной стране? Она начала учить русский с нуля?
— Мама знала много языков, но не русский. Ничего, выучила. У меня были русские няни. Сказать, что она тут радовалась жизни, не могу. Работала: переводила, преподавала. Однако всю жизнь посвятила отцу.
— А вы работаете?
— Преподаю в Академии наук, пишу.
— В разведку не пошли?
— Меня туда не приглашали. Хотя мы, дети разведчиков той поры, орешки крепкие, друг с другом знакомы, дружим, иногда в определенном месте в определенный день встречаемся. А мама — талантливая — жила ради отца. Да и я, маленькая, сильно болела. В Советском Союзе нам помогала соседка Вера Федоровна. Увидев маму, она сразу поняла, что та без нее просто пропадет. Отец-то только работал и работал. Мама не понимала, как это — что-то «достать»? А соседка «доставала».
Но отец жил полной жизнью. На склоне лет стал встречаться с молодыми коллегами по своей прежней профессии. Ему было о чем рассказать.