Электричка останавливается и я выхожу. Станция на которой я вышла маленькая, старый панельный перрон, табличка с названием этой станции, такая потемневшая, что самого названия никто ни за что не прочтет, а кто и прочтет тот врун и лжец - табличку дано ''зачитала'' ржавчина. Я иду не спеша - меня даже успевают обогнать парочка бабулек с тележками. Они спешат, осенью в их огородиках много дел: выкопать-закопать, собрать, отвезти. А я никуда не спешу. Сойдя с платформы оказываюсь в небольшом лесу. Дорога виляет и ведет меня в сторону поселка в который я, собственно, и направляюсь. Мне нравится шагать по грунтовой дороге, нравится теплое осеннее солнце, нравится негустой березово-липовый лес. Под ногами листья и мне кажется что это мед - золотой-золотой ранний мед, который я мешаю своими новенькими кроссовками. На мне модный джинсовый костюм. Джинсы все в кармашках и ремешках. Я себе в нем очень нравлюсь. Здесь, вдалеке от города воздух совсем другой, он легкий и прозрачный, такой, какой бывает только ранней осенью. Я ни о чем не думаю и это очень приятно, ведь мысли заставляют нервничать и грузиться, а я просто отдыхаю. И шагаю по грунтовой дороге.
Вскоре я вышла из леса и увидела церковь. В этом поселке очень большая и богатая церковь. Ее построили не так давно. Золотой крест уходит высоко в синеву неба и очень удачно завершает картину теплой осенней идиллии. Нет, зря я в детстве не любила осень. Кто-то верно подметил, что ее учатся любить с возрастом. Это то, что приходит вместе с годами. Пусть так и будет.
Навстречу мне попадается группа девочек-послушниц в белых платочках. Они сироты и живут здесь, при церкви, в приюте. Их сопровождают две высокие монашки в черных платках. Я с удивлением отмечаю, что на одной из сопровождающих модельные туфли на высоком каблуке. Интересно, почему монашка на каблуках, да еще и по грунтовой дороге в них скачет? Пока я об этом думаю появляются первые дома. Я вошла в поселок. Здесь красиво и по-деревенски просто. Старички на завалинках, мальчонка на трехколесном велосипеде прижимает полосатого котенка к груди, деловые собаки ''дворянской'' породы спешат по одним им ведомым делам (по-собачьим!). На повороте со мной поравнялась девочка лет 10. Видимо, она шла из школы - у нее за плечами выглядывал красный рюкзачок. Я спросила ее:
--
А как мне пройти на улицу Ленина?
--
Прямо до церкви и вперед, никуда не сворачивая.
Я замолчала и она шагала рядом тоже молча. Потом подняла на меня глаза и спросила:
--
Вам в десятый дом?
--
Нет.
Она снова замолчала, и минуты три мы шли и не разговаривали.
--
А почему ты думаешь, что я в десятый дом иду? - полюбопытствовала я.
--
Туда много народа просто приезжает. Гадать к цыганам.
Я снова замолчала, а потом ответила:
--
Я тоже к цыганам приехала, только в шестнадцатый.
--
Я знаю что к цыганам, - был ее ответ.
--
А, что много у вас цыган живет?
--
Много.
--
Ты думаешь, мне не надо идти?
Она внимательно посмотрела на меня и улыбнулась.
--
Вот мой дом, я пришла
--
Ну пока, - попрощалась я со своей случайной спутницей.
--
Пока, - и она снова улыбнулась.
Я прошла церковь и нашла Надин дом. Надя - моя знакомая цыганка. Она давно звала меня к себе. Надин дом большой, в два этажа, сложенный из белого кирпича. Вокруг дома высокий забор и огромные черный ворота. Ворота были не заперты и я прошла во двор. Как оказалось, Надин дом был выстроен углом, и внутри этого угла была сделана просторная веранда. На веранде стоял массивный стол, а на нем настоящий пузатый старорусский самовар. Маленькая рыжая собачка с хвостом-колечком залаяла и прибежала ко мне лизать руки. Вышла старшая сестра Нади, за ней сестра мужа, еще две цыганки в длинных черных юбках. Я поздоровалась и сказала, что я к Наде. Они заулыбались и потащили меня на кухню. Откуда-то прибежала целая орава детей и поднялся невообразимый шум. Передо иной каким-то образом появлялись чашки, тарелки, цыганки лопотали что-то по своему и по-русски, дети кричали, лезли ко мне на руки (причем все одновременно!), теребили ремешки моих новомодных джинсов. Я по очереди сажала маленьких цыганят к себе на колени, спрашивала их имена, играла с ними в ''едем-едем мы домой''. Они довольно визжали. Тут появилась Надя с веткой облепихи, увешенной ярко-рыжими ягодами. Она всплеснула руками и с трудом протолкнувшись ко мне через ораву детей, поздоровалась и стала представлять меня своим. Когда я выслушала имена ее родственниц, их детей, мужей, братьев и сестер, Надя что-то громко им сказала, и цыганки похватав на руки по паре сопротивляющихся детей шумно поднялись на второй этаж. Надя отряхнула юбку и села напротив меня.
--
Извини, у нас тут ремонт, - сказала она махнув рукой в сторону дорогой кухонной мойки. Виновато улыбнулась.
--
Надя, вас тут так много. У тебя большая семья.
--
Да, - согласилась она.
Она стала мне рассказывать о своих, успевая при этом вынуть из духовки большой противень жареного мяса, налить две кружки чая, положить на стол каких-то печенюшек. Мы поели и пошли в ее комнату гадать. Потом опять пили чай и я играла с маленькими цыганятами. От Нади я вышла часа в три дня, тепло попрощавшись со всеми членами семьи, которых я встретила по пути от кухни до ворот (а их, надо сказать, я встретила не мало!). И снова зашагала по грунтовой дороге. Листья под ногами приятно шептались. Я думала о цыганах. Тут ''ожила'' моя мобила. Звонил Лешка.
--
Привет! Ты че не дома?
--
Че я там забыла, - засмеялась я.
--
Ты где.
--
Далеко.
--
Ну где?
Я сказала. Он удивился.
--
Слушай, я тут на работе недалеко (он торговый представитель). Хочешь заеду?
--
Конечно хочу! - обрадовалась я.
--
Давай на станции, минут через тридцать?
--
Ладно.
Теперь не нужно спешить на электричку и я зашагала еще медленнее. На станции нашла самую далекую лавку, купила себе коробочку апельсинового сока. Сижу. Жду. Потягиваю из трубочки сок. Рядом подсаживается какой-то хрен. Фиг с ним, пусть сидит. Спросил время. Повернулась. Сказала. Простой парнишка, лет двадцать на вид. Начинает знакомиться. Я лениво и односложно отвечаю на его вопросы. Мне не хочется с ним знакомиться.
--
А куда ты уезжаешь?
--
Домой.
--
Ты нездешняя?
--
Нет.
--
А откуда?
Я отвечаю. Он прищелкнул языком.
--
А сюда к бабушке приезжаешь?
--
Умерли все мои дедушки-бабушки.
--
А к кому?
--
К цыганам.
Он смотрит на меня удивленно и снова спрашивает:
--
Значит не увидимся больше?
--
Ты догадливый, - я улыбаюсь.
--
А хочешь я к тебе приеду, в гости?
Подобные замашки мне, конечно, уже не нравятся. Но мне сегодня, почему-то, все фиолетово.
--
Приезжай, - говорю.
--
Куда.
--
Как куда, я же тебе сказала!
--
А поточнее адрес?
--
Сердце подскажет, - фыркнула я.
Он обиженно смотрит. Да и хрен с тобой, думаю я. Снова звонит мой телефон. Леха:
--
Ну ты куда забилась?
--
Под большим кленом, за перроном, подъезжай, здесь асфальт.
Мой сосед по лавке снова спрашивает:
--
Парень?
--
Друг.
--
У тебя телефон прикольный, всегда такой хотел. Дай посмотреть.
--
В следующий раз.
--
Когда?
Нет, ну прям как утопленнику мне везет на дебилов! Тут на мое спасенье перед лавкой резко тормозит серебристая десятка. Дверь открывается и в темных очках, весь в тертой джинсе, бесстыдно обтягивающей все что можно-нельзя, появляется Леха. Я не спеша подхожу и целую его в гладковыбритую щеку. Он посылает меня за сигаретами. Когда я возвращаюсь, мой случайный ухажер бесследно растворился, а Лешка ждет меня в машине. Я забираюсь внутрь и через пару минут мы уже мчимся по дороге. Дорога до города красивая: мелькают разноцветные деревья, желтые поля. Я открываю окно и ловлю рукой еще по-летнему теплый воздух. Лешка смеется надо мной, но потом тоже высовывает руку и ловит.
--
Слушай, - говорю, - давай за моим Вовиком заедем, что ли?
--
На хрен.
--
Не на хрен, а в институт его.
--
Да ну еще.
--
Ну Леш...
Он ломается еще немного, а после говорит ''звони''. Я звоню и слышу в трубке знакомый шепот (видимо, на лекции сидит). Давай, говорю, выходи через полчаса я буду у шарашки твоей. Он возмущается, какая, блин, это шарашка? Я смеюсь. Он шепчет, что пара только началась. Слушай, ботаник, говорю, вылазь давай через полчаса. Он молчит. Я выключаю телефон, знаю, что придет. Он конечно, выпендряла ужасный и на нервах умеет играть первоклассно, но я то его знаю! Многие удивлялись когда я начала с ним встречаться. Внешности он был совсем не ''моей'', характер - мама не горюй, на три года младше. Но было в нем что-то.
Лешка остановился в назначенном месте и я вышла. Вовки не было. Но я знала, что он давно ушел с пары и смотрит где-нибудь в окно на первом этаже (не показать что давно меня ждет). Точно, минуты через две замечаю знакомый силуэт и мой мальчонка выходит. На нем светлые джинсы и короткая синяя кофта с каким-то дурацким рисунком.
--
Привет, - говорит.
--
Здравствуй, дружок, - отвечаю. Нет выглядит он сегодня потрясно, словно не 18 ему, а 15 -16. Сучонок знает эту мою извращенческую слабость, и я не могу сдержаться и целую его в губы.
--
Ты что, опять с Лехой приехала? - он отстраняется от моего поцелуя и смотрит слегка обиженно.
--
А ты что, на маршрутке давно не катался? - шепчу ему сладким голосом, а потом сама притягиваю его к себе одной рукой и все-таки целую. Он обнимает меня и я снова не сдержавшись глажу его свободной рукой по красивой заднице. Вовка смущается (Признался недавно мне по-пьяни что он еще девственник!).
Тут не выдерживает Лешка и выглядывая из окна орет на всю улицу:
--
Мы сегодня поедем вообще или вы сначала потрахаетесь?
--
Нет, мы в машине твоей потрахаемся, - отвечаю ему. Приходится ехать.
--
Слушай, - говорит мне Лешка по дороге, - поехали к тебе кофе что ли попьем?
Мне не удобно отказывать и не смотря на хмурый Вовкин взгляд я соглашаюсь.
Приехали и понеслось. Сидим за столом втроем, звонит двоюродный брат: ''Привет! Щас мы к тебе с Наташкой приедем!''. ''Приезжайте'', говорю. Вовке друзья ''Привет! Пошли гулять вечером?''. Лешке звонит Юрка, слышу обрывки фраз ''Да я в гостях. У ... Приходи.'' И так постоянно. Эта проблема - основная в наших с Вовкой отношениях, нам ни минуты нельзя побыть вдвоем. Пока я думала в дверь завалился Юрка с братом, они вдвоем, плюс Лешка схватили моего мальчонку и потащили в подъезд курить. Чей-то телефон из кучки мобил на столе начинает звонить. Я копаюсь - Вовкин. На дисплее "Света". Какая на хрен Света!? Отвечаю:
--
Да.
--
Але, а где Вова?
--
А зачем?
--
???
--
А ты кто?
--
Света. А ты кто?
--
Конь в пальто. Не звони сюда больше.
Я раздраженно копаюсь в Вовкиной записной книжке и нахожу там эту Свету. Кстати, к удовольствию замечаю, что она - единственный женский номер в его телефоне. Стираю номер. Выключаю телефон. Вставляю свою симку (чтобы ее номер вообще стерся даже из списка входящих), включаю, выключаю, снова вставляю его симку (надеюсь, он не помнит ее номер на память?), включаю. Так что вот так!
Едва успеваю положить мобилы в общую кучу - появляются мальчики. С ними Наташка (подруга со школы) и мой братишка. Всех обнимаю и целую. Пока они суетятся с принесенными бутылками-стаканами, тащу Вовика в свою комнату.
--
Что же ты, - говорю, - паразит делаешь?
--
Ты о чем?
--
Со Светой, говоришь, расстался?
--
Да.
--
А че она звонит?
--
Не знаю.
Я смотрю в его глаза. Видимо, не врет. Глаза такие честные-честные. Хлопает ресничками. Обнимаю его и начинаю целовать - сначала медленно, чуть касаясь языка, а потом глубже. Тут дверь моей комнаты распахивается и довольный Леха кричит с порога:
--
Водка стынет!
Нет, доконают меня когда-нибудь в ближайшем будущем! Беру Вовика за руку, идем на кухню. На кухне веселье в самом разгаре, орет музыка, Наташка смеется, все сидят и смотрят на нас - ждут. Садимся за стол, я беру стопку. Лешка грит: ''Чтоб не последняя!'' И поехали...
Поздно вечером все вместе идем провожать Наташку, которая живет дальше всех. На улице все еще тепло и я одета легко. Вовик держит меня за руку, мы идем в самом конце нашей компании. Молчит. И я молчу. Это редкость, ведь чаще всего мы ругаемся по поводу и без. Я почему-то стала думать про зиму, как Вовик будет приезжать ко мне, какая на нем будет шапка, как вместе мы будем кататься на коньках. Мне захотелось быть с ним вместе всегда. Но я не скажу ему об этом. Пока не скажу.
Ночь. Мы заходим в мою квартиру, я включаю в прихожей свет. Вовка выключает свет и я чувствую его руки на своей талии. Целует меня. Я чувствую как он волнуется, как неуверенны его пальцы. Запускает ладони мне под майку. Я не останавливаю его - мне интересно, что еще он придумает. Дышит быстрее и глубже. Ладно, хрен с тобой, снимаю с него куртки-кофты. Звонок в дверь... Бля... Бля! На пороге Леха - и понеслась всякая лабуда ''родители уехали, ключей нету''. Это в 24 то года! Ладно, оставайся.
--
Ой, я помешал?
--
Нееет, что ты, - отвечаю ему издевательски ласковым голосом. Он разувается, одевает папины тапочки, подхватывает мальчонку и в подъезд курить.
Пришли, допили водку, разбавили папин спирт, выпили спирт, разбавили еще. Утро как-то странно потерялось в отвратительных ощущениях, такое состояние когда похмелье еще не наступило, но уже слегка хреново - ты наверняка знаешь...
Вова ушел. Леха тоже. Я лежала одна, занавески были закрыты, но свет все равно был очень яркий. Почему такой яркий свет?
Сейчас уже зима. Снега выпало очень много, а он все летит и летит, летит и летит, летит и летит, летит и летит, летит и летит... Чертов снег... Хрен с этим снегом. С Вовой не созванивались три месяца. Хрен с этим Вовой. Хрен со всем. Снег летит и летит мне на подоконник, Вовке на подоконник, на подоконники всех моих бывших и будущих... Летит и летит, летит и летит... Надя гадала мне на будущее и говорила про любовь-удачу-счастье, только карты ложились все черные...
Я сижу и слушаю Gorillaz'овскую Dracula и вообще мне по хуй на все.