Кейин не любил слово 'общение' - говорил, оно пахнет общагой. И обходился без него примерно так: 'Если вы доверяетесь, то нетрудно понять, чего хочет человек'.
Я всегда хотела много, кому это понравится? Может быть, поэтому мои просьбы остались без ответа, хотя с годами становились всё скромней.
Первая была детской, но жаркой: 'Господи, если Ты есть, сделай так, чтобы я увидела другие планеты. Хотя бы ближайшие!'... За один час пребывания на любой из планет Солнечной системы, не говоря уж о других, я тогда была готова отдать всю остальную жизнь. Желание было неистовым и неисполнимым. Вторая просьба случилась в юности: 'Возьми меня с собой, мне необходимо сейчас увидеть, какое оно, Море! Иначе всё может пойти не так'. Потом и впрямь всё пошло не так...Третья просьба в пятьдесят лет: 'Не покидай меня, любимый. Только не теперь, когда земля уходит из-под ног'... Четвёртая была смешная, о деньгах: я просила шефа дать ссуду, недостающую сумму на покупку жилья, чтобы остаться жить и работать в городе, в котором оказалась после того, как земля ушла из-под ног. А последняя, пятая просьба ничего от других не требовала, кроме элементарного такта, но не выполнили и её.
Да, эти пять просьб я неосмотрительно произнесла вслух. И в пять приёмов жизнь научила меня молчать о своих желаниях. Кейин легко догадался, где меня заклинило. Он угадывал мои желания сам. Что неудивительно, он же был волшебник... Волшебник поделился со мной своим наблюдением: один из главных недостатков вечной жизни тот, что желания старятся и уходят, а чужие - они и есть чужие. Кейин научился сортировать их, складировать в специальные боксы, а мои ставил в вазу с водой, как цветы. Так, мол, по вечерам ему есть на что смотреть и о чём мечтать. Дело в том, что они походили на его собственные желания, а только их он как раз и не мог выполнять. Желания других - пожалуйста, а свои - нет. Поэтому ему казалось, что жизнь началась снова с того момента, как я прибыла в Ташленд. Пребывания Мы совпали. Я считала его самым-самым... самым прекрасным. Таким он и был.
И вот несу на руках бездыханное тело Кейина, которого никогда ни о чём просить было не надо. Меня не удивило, что настоящий он такой странный. Не важно, какой он, я люблю его любым... Ростом Кейин оказался с трёхлетнего ребёнка. Он лёгкий, словно пустой изнутри. Его перья жестковаты на ощупь.
Странным образом все, кого встречаю на пути, словно не видят меня с мёртвым Кейином на руках. А ведь они любезные люди, и мы довольно хорошо знакомы... Среди них легко: необязательно 'поддерживать отношения', чтобы не чувствовать себя чужачкой. А мне всегда было трудно идти на контакт, хотя кто бы в это поверил!.. Просто в прошлом активно общаться я была обязана - этого требовала работа, и моё чувство долга легко справлялось с таким эндогенным несовершенством.
В Ташленде понятие свой-чужой почти стёрто. Не то, что в прежней жизни! В прежней я старалась казаться своей, сколько себя помню. Не слишком удавалось. Особенно не удалось в детском саду, где впервые столкнулась с тем, что всё нужно делать как все, вместе и по заведённому порядку, и где могут наказать, когда виновата не ты. Там могут лишить желаемого и заставить делать то, что ты органически не можешь. Не можешь - делай вид, что делаешь, мучайся! Правда, ходила я в садик всего пять дней, но впечатление получила неизгладимое. Зато узнала, чего можно ждать от социума... В Ташленде всё было иначе. Изгоем я себя тоже не чувствовала.. Хотя ни с кем, кроме Кейина, не была накоротке.
Но вот что-то непонятное мне произошло и в Ташленде. Никто не спрашивает, что случилось с Кейином, никто даже не смотрит на нас. Хозяйка гостиницы спокойно беседует с кем-то из вновь прибывших. Даже головы в нашу сторону не повернула. Ну, она-то всегда так... Мне это нравится - в прошлой жизни я не любила администрацию и держалась от неё подальше. К хозяйке местной гостиницы это не относится. Когда я вселилась, она принесла коробку конфет. Сказала, это плата-комплимент за то, что я буду жить в Ташленде. Пришлось принять подарок. Конечно, отказаться я пыталась, приводила серьёзные доводы. Например, что платить должна я. Всегда и за всё. Хозяйка сказала, с моей стороны уже проплачено на вечность вперёд. Что каждый раз, когда в той, прошлой, до Ташленда, жизни, у меня рождалось стихотворение, им в гостиницу прилетал чек на кругленькую сумму. Я сочла, хозяйка говорит такое из вежливости. Однажды даже подумала, может быть, она попыталась на всякий случай задобрить меня, узнав, что я не только поэт, но и журналист? Позже я устыдилась своего подозрения. Хозяйка просто была странной. Странными тут были все. Наверное, поэтому мне в их среде просто и легко. Та или иная странность есть у каждого. И поэтому в Ташленде не существует нормы, на которую бы ориентировались и под которую выстраивались.
Как сквозь тягостный сон, иду я по нескончаемому коридору к своему номеру. Мимо играющих детей, которые всегда приветствовали нас - а теперь не обращают внимания... Золотоволосая кудрявая Девочка наша хорошая знакомая. В прошлый раз, когда мы возвращались из очередного чудесного путешествия, она, чем-то огорчённая, плакала, сидя на полу. А Кейин как раз был Моей Собакой и ещё не вышел из этого образа. Он тут же помчался к Девочке. Тычась носом в детские ладошки, прыгал вокруг неё, ласкался и смеялся - по-собачьи, но так заразительно, что Девочка забыла своё огорчение и тоже засмеялась. Вскоре, уже обнявшись, они визжали, катались по ковру и хохотали!.. Счастье и взаимная приязнь, исходившие от них, в виде тончайшей золотой пыли осыпали всех вокруг, и взрослые тоже начали улыбаться... При этом все мы чувствовали себя одной семьёй, в которую пришло счастливое, долгожданное известие, после которого уже всё и всегда будет хорошо, а дети никогда не будут плакать.
Таким был Кейин. Он мог исправить всё.
Но теперь Девочка нас словно не видит. Может быть, действительно не видит? Может быть, я должна пережить смерть Кейина в одиночку, как переживала всё в прошлой, до Ташленда, жизни?.. Вот с безразличным видом стоит у окна женщина, которой я однажды оказала маленькую душевную услугу. Как-то, возвращаясь с вечеринки, мы случайно вошли в гостиницу одновременно. На лестнице она повернула ко мне своё прекрасное лицо и горько сказала:
- Вы видели, каким грустным сегодня был Листопад? Из него словно душу вынули, и лицо... такое... опрокинутое... А его жена веселилась. Листопад мой любимый. Я люблю его больше жизни, мне больно, когда он просто хмурится, но сегодня... Я так мучилась, глядя на него, что начала ненавидеть его жену, которая смеялась, как ни в чём ни бывало! Вы представляете - ненавидеть! Нет греха отвратительней, чем ненависть. И разве я знала, что любовь научит меня ненавидеть!
- Любовь может научить чему угодно, - ответила я. - Но, кажется, я могу избавить Вас от ненависти. Вчера случайно услышала разговор Листопада и его жены на балконе. Ночью, когда вышла смотреть на звёзды и планеты. Дело в том, что медицинский приговор окончательный - его жена скоро уйдёт навсегда. Поэтому Листопад сегодня безумно грустный, а жена...
Мне было неловко открывать чужую тайну, но дело того стоило. Чёрный клубок ненависти вылетел из груди прекрасной женщины, а она сама почувствовала такое облегчение, что смогла не переступать ступеньки, а перелетать через них. А клубок приземлился, но оказался настолько тяжёлым, что провалился в землю...
Войдя в свой номер, я положила Кейина на кровать, всё ещё надеясь, что его можно оживить. Волшебники так просто не умирают! Но я не знала, что предпринять... Вспомнила, как он говорил, что запах мёда его вдохновляет и придаёт сил. Он обожал мёд. Ну, прямо как Карлсон из детской книжки. Разве что не столько ел его, сколько вдыхал запах. Кинулась на кухню, но банка - хранительница мёда, оказалась пустой. И я помчалась в магазин... Принесу мёд, много банок разного мёда, поставлю вокруг Кейина. Может, любимый запах его разбудит! Я не могла смириться с его смертью.
В магазине небольшая очередь, я встала в хвост и пошарила в кармане - хранителе денег. Их там не было! Они кончились или потерялись, как это часто бывает, совершенно нечаянно. Подумала, может быть, попросить мёд в долг? Но тут передо мной встали двери - как пять моих просьб из прошлой жизни. Ключа у меня не было ни к одной... Да и дверей было больше, чем пять. Видимо, о некоторых просьбах я забыла...
Я вышла из магазина и побрела, куда глаза глядят. Горе тащилось за мной... Шла навстречу толпе, и отдельные лица вспыхивали ожиданием и вопросом. Но это были незнакомцы, поэтому я шла молча, как заколдованная, пока не оказалась на пустыре.
Я рада за всех, кому незнаком этот запах: в воздухе пахло вынужденным отъездом. Видимо, теперь мне предстоит покинуть Ташленд и вернуться в прошлую жизнь? Это будет хуже смерти, я знаю. Со мной однажды случилось такое: я вернулась туда, куда возвращаться не хотела, и... Тут меня кто-то окликнул. Обернулась. Ещё одна знакомая женщина. Она мягко коснулась моей руки: 'Что же Вы делаете, зачем пришли на пустырь? Отсюда, знаете ли, не возвращаются. Пожалуйста, вернитесь к нам. Разве Вы не понимаете, что наш мир перестанет существовать, если Вы покинете его! Возвращайтесь. Мы Вас ждём, и... мёд приготовлен для Вас. Вам ведь нужен мёд?'
В её голосе было столько доброты, что я заплакала.
Мёд не помог. Кейин оставался бездыханным. И зачем только мы с ним затеяли последнее приключение?!.. Оно было уж слишком чудесным. Конечно, слеза ребёнка того стоила! Кейин превратил её в водопад. Это был очень грустный ребёнок. Его родители часто ссорились и даже дрались при мальчике. О, если бы они понимали, как ему в этот момент страшно, они бы никогда не стали этого делать! Но отец и мать ребёнка не разумели, что такое настоящее детское горе. Они лишали его детства, и не думали об этом. И в тот раз мальчик стоял и смотрел, как они дерутся. По щекам его катились слёзы. Он дрожал. Кейин подмигнул мне: 'Надо отделить этих людей от их легкомыслия. А что если окатим ледяной водой? Это приведёт их в чувство! Такое уже бывало. Легкомыслие смывало напрочь'. Я кивнула, и Кейин превратил слезу ребёнка в полноводную реку - с водопадами и водоворотами... Сам обратился в небольшой самолётик - аккурат по моему росту. Только крылья были длиннее моих рук. Я положила руки на крылья и слилась с телом самолётика.
Боже, как мы летали!.. Под мостами и над мостами, посреди небоскрёбов и высоко в небе, снижались и снова взвивались вверх! Летать - моё самое заветное желание с детства. Восторг, который я чувствовала так полно, не кончался...
Мы летели над водой в тот миг, когда я вспомнила, как в прошлой жизни, до Ташленда, летала без Кейина - во снах. Часто. Трудно. Но летала. В небе на меня обрушивались молнии, у земли поджидали электрические провода, но я всё равно летала, уворачиваясь от молний, отталкивая провода, которые скрежетали и сыпали искрами. Это были тяжёлые сны. Воспоминание о них, наверное, и ранило Кейина... Мы стали снижаться, а самолётик при этом таял. Я упала в воду и увидела рядом моего волшебника Кейина - впервые в его настоящем виде... Кем только он не был до этого! Книгой, цветами, тишиной с утра, дорогой, тепловозом, фоторужьём, радугой - он легко становился всем, что я люблю... Он мог говорить со мной, как Гофман или играть как Моцарт, для убедительности обретая черты их внешности... Или мы, путешествуя во времени, встречались с подлинными личностями. Каменистый Патмос исхожен вдоль и поперек, а путь от Михайловского до Тригорского в обществе блистательного собеседника всегда казался коротким и комфортным. Сколько дорог исхожено!..
Однажды Кейин превратился в подводную лодку. Она управлялась легко - просто кладёшь ладонь на панель, и лодка знает, что делать. Одним щелчком тумблера она легко превращалась в летательный аппарат, и суша тоже её не утомляла. Лодка двигалась над поверхностью планеты мягко, на воздушной подушке... Хорошо помню маленьких акулят, резвящихся в океанской глубине, - один тыкался носом в стекло и пытался увязаться за мной, как бездомный щенок, выбравший хозяина... Я могла бы бесконечно рассказывать о дивных приключениях и превращениях... На каких только планетах мы с Кейином не были!
Теперь он лежал на кровати и ни на что не реагировал. Оставалось последнее средство - просить помощи у людей. Они словно не видели меня, но может быть, потому, что я так и не научилась запросто обращаться к ним с просьбами?.. Мало идти у всех на виду с опрокинутым лицом и бездыханным Кейином на руках. Видимо, я должна попросить? Ради Кейина я готова и на это. В соседнем номере беседовали несколько мужчин. Я боялась, они не поймут меня, но всё-таки, встав в дверях, сказала: 'Волшебник умер!'. Они переглянулись, и парень в свитере грубой вязки, поднимаясь, коротко спросил:
- Где он?
Обогнав меня, парень первым вошёл в номер. Я поняла, что он тоже не прост и знает, что делает. Кейин под его руками вздохнул, превратился в фигурный лист бумаги, который, если свернуть, станет конвертом. Так Кейин и поступил - захлопнулся в конверт, немного повозился внутри, как бы устраиваясь удобнее в маленьком пространстве, а потом вытянулся - так потягивается усталый человек, лёжа в кровати. Конверт от этого увеличился в размерах, а потом запечатался коричневым, как шоколад, сургучом. Я такой видела в детстве на почте. Он выглядел соблазнительней, чем шоколад. Всегда хотелось попробовать его на вкус...
Я разглядывала конверт и понимала, что Кейин не вернётся, как не возвращается детство. Его убили мои воспоминания из прошлой жизни о полётах: что-то в Кейине из-за них сгорело. Несмотря на волшебную силу, устроен он был сложно, тонко и сопереживательно... Если предположение неверно, и у Кейина свои причины ухода, с этим тоже ничего нельзя поделать. Жаль, что я не знаю о них. Те, кто живёт ради других и помогает им, обычно не делится с ними своими собственными трудностями.
Мне ничего не оставалось, как вернуться в прошлую жизнь. Я вернулась. Попросту проснулась. Пошла на кухню, с грехом пополам приготовила кофе, при этом рыдала так, что зубы стучали о чашку... Понимая, что это был всего лишь сон, я всё равно плакала о пережитом в Ташленде, о Кейине, которого теперь неизвестно когда увижу, и увижу ли вообще? Потом села за компьютер, и записала всё, как было. По ощущениям это больше, чем сон, и мой друг реальней и дороже мне, чем моя длинная жизнь не там и не с теми, с кем бы хотелось её провести...
Ташленд где-то есть. И там, в большом конверте лежит так похожий на мою будущую книгу прозы Волшебник. Он оставил воспоминание о мире, где я хотела бы жить, а ещё загадку своего имени. Почему его имя Кейин? - это первое, о чём подумала, вернувшись из Ташленда. Перевод с английского: key in?.. Но куда - в? И где этот ключ? Загадка дорога мне. Ведь пока ломаю над ней голову, я буду мысленно с Кейином не в чужом, а в нашем с ним мире.