Аннотация: Выдвигается на конкурс "Звёздная дорога"
Сумеречный Охотник
Купец Блэйр бросил тоскливый взгляд на карту. Впрочем, что толку глядеть, он и так знал, что придется платить. Платить таможенникам и коменданту Порт-Авира, лорду Авиронскому и еще королевский налог на пошлины, который почему-то должен платить не тот, кто пошлину взимает, то есть лорд Авиронский, а он - купец Блэйр. И вполне можно понять, что взгляд на карту, где посреди и без того трудного и опасного пути на двух берегах Авиронского канала торчал ненавистный город Порт-Авир, разбогатевший поборами с проезжающих, не вызывал у купца особой радости.
--
Чего скис, купец, или торговля неудачная? - по голосу вошедшего он не узнал, повернул голову, нет, этого человека он раньше не видел.
--
Торговля-то удалась, - ответил Блэйр незнакомцу, - да вот боюсь, прибыль домой не довезу. Лорд Авиронский теперь такие пошлины требует - мало не покажется. А как ты прикажешь кораблям попасть из Вэль-де-Катарас в Стальное море, если не по Авиронскому каналу?
--
Так то - морской путь, - сказал незнакомец, склонившись над картой.
--
А ты мне что предлагаешь? По воздуху лететь что ли?
--
Зачем же по воздуху, - молодой человек ткнул пальцем в белое пятно на карте, - а здесь тебе чем не путь?
Блэйр посмотрел на него как на сумасшедшего:
--
Это же земли Олмор, или ты не видишь? Или здесь, на самой границе, ты еще не наслушался рассказов о Сумеречной земле? Мне и нескольких таких историй хватило, чтобы перехотелось и на три мили подъезжать к Олмору. Нет, я еще не совсем спятил, чтобы добровольно отправиться в лапы к вампирам или другой олморской нечисти.
--
Да не будь я Альберт Лаар, - воскликнул незнакомец, - если поверил в эти россказни! У вампира должен быть склеп или на крайний случай гроб какой-нибудь захудалый, чтоб он мог там спать днем, а иначе и не вампир он вовсе. В Сумеречной земле, однако ж, люди от начала времен не жили, откуда там гробы возьмутся? Да и что, эти вампиры совсем с ума посходили, чтобы селиться в тех местах, куда, как ты сказал, человек на три мили не подъедет. Нет, твое благородие, среди нас они живут, а не в Пустых землях.
--
Да в Сумеречной земле и дня-то нет, - возразил Блэйр, - чтобы от него вампиру прятаться, а оттого, что людей поблизости не видать эта нечисть только злее и голоднее.
--
А, - махнул рукой незнакомец. - Плевать я хотел на все это. Да не будь я Альберт Лаар, если через Олмор не проеду. Вот это я и собирался твоему благородию сообщить.
Глядя на уходящего Лаара, купец пожал плечами. Жалко ведь парня, пропадет зря, но надежда все же шевельнулась в его душе: а если доедет, ведь всего месяц пути и никаких тебе Авирских пошлин!
--
Эй, колдун, Лоренс! - позвал Лаар с порога трактира. Полная служанка, взвизгнув, вскочила с колен человека в вишневом плаще и берете того же цвета со свисающим алым пером. Посетители встревоженно переглянулись.
--
А, Альберт, явился-таки по мою душу, - сказал Лоренс, человек в вишневом плаще, глядя не на Лаара, а вслед сбежавшей девице. - Что тебе надо на этот раз?
--
Есть дело, по пути поговорим, - ответил Альберт.
Лоренс бросил монету на стол и вышел вслед за Лааром, провожаемый настороженным взглядом трактирщика.
--
Не называй меня колдуном, сколько раз уже просил, - недовольно буркнул человек в вишневом плаще. - Знаешь же - я не колдун, чего зря людей пугаешь?
Лоренс знал несколько заклинаний, но колдуном действительно называться не заслуживал.
Это был час, когда отсветы заката уже угасали в вечернем небе. Еще не ночь, но уже и не день. Город оказался во власти сумерек. Постепенно теряли яркость, становились похожими один на другой цвета, удлинялись, сгущались тени. Два человека шли по улице, споря между собой. Причем один из них, тот, что был одет в поношенную кожаную куртку и напоминал торговца мехами, придерживал своего спутника в вишневом плаще под руку, словно опасаясь, что тот сбежит. Похожий на торговца говорил спокойно, будто рассуждал сам с собой. Щеголь в вишневом плаще возражал ему торопливо и непоследовательно. Он был не то возмущен, не то напуган.
--
Это же сумасшествие, Альберт! - воскликнул он, еще не дослушав спутника. - Нет, в таком деле на меня не рассчитывай. Я всегда старался держаться подальше от Олмора, и тебе тоже советую. Как только могло такое в голову прийти - караванный путь через Сумеречные земли!
--
Это выгодное дело, Лоренс. Подожди, не перебивай. Сам посуди, какую выгоду сулит этот путь.
--
Через Олмор?!
--
Да не перебивай ты, - отмахнулся Лаар. - Взять того же купца Блэйра. Он совсем не в восторге от Авирских поборов. Да не будь я Альберт Лаар, если Блэйр не озолотит того, кто укажет ему другую дорогу.
--
Прямиком к вампирам!
--
Ну ты паникер, колдун. Ты будто в Олморе был или вампира своими глазами видел?
--
Да ты что! - Лоренса так шокировали слова Альберта, что он даже забыл возмутиться по поводу "колдуна". - Говорю же, подальше держаться надо от тех мест.
--
А ты не думал, что все это вранье, пограничные байки, страшные сказочки?
--
Ты что же в нечистую силу не веришь? - ужаснулся Лоренс.
--
Верю, друг мой, - успокоил Альберт. - Но нечисть, она для чего Сатаной создана, а? Единственно для того, чтобы людям вредить и сбивать их с пути праведного.
--
К чему ты клонишь?
--
А к тому, друг Лоренс, что нечисти в Олморе нет и быть не может, потому что люди там не живут, - тут Лаар подробно пересказал другу Лоренсу то, что уже говорил купцу Блэйра о причинах нечисти. - А басенки все знаешь откуда пошли? - добавил он. - Не любят люди Олмор. Вроде земли много, а не растет ничего, и вода почти во всех источниках плохая. Вот и злятся, и несут невесть что. А Сумеречная земля пуста, как карман Джека Шелли в праздничный день. В Олморе, конечно, свои странности, но проехать через него можно. Надо только доказать это, путь разведать. А потом, ты только представь...
--
Я-то тебе зачем, если все так просто?
--
Ну, не все, - поправил Альберт. - Говорю же, вода там плохая, опасная. А как отличить ее? Ты хоть и клянешься, что не колдун, однако тоже кое-что умеешь, и чутье у тебя на воду было всегда, уж я-то знаю. Да и вдвоем все спокойнее. И не надо так на меня глядеть. Не свихнулся я еще, - Лаар понизил голос. - Думаешь, сунулся бы я в Олмор не зная дороги? - Альберт поглядел по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, вытащил из-под куртки какой-то сверток. Он размотал тряпку и развернул карту перед удивленным Лоренсом. - Смотри, видишь, здесь указана дорога через Олмор прямо в королевство Лонвернэ. Олмор и в самом деле не так уж велик. Две недели быстрой езды, не больше, и ты в королевстве. Этот путь гораздо короче, чем по Вэль-де-Катарас и Стальному морю, а главное, земля ничейная. Проезжай, где хочешь.
--
А где ты взял эту карту?
--
Не волнуйся, дружище, достоверность полная. В Лонвернэ был у меня один знакомый, колдун тоже, серьезно Олмором интересовался. Карту я от него и унаследовал, можно сказать. Сожгли его. Знаешь ли, в Лонвернэ к вашей братии относятся несколько иначе.
Лоренс побледнел.
--
Не колдун я, - выдавил он и попытался было выдернуть свою руку из руки Лаара, но тот крепко его держал.
--
Так ты едешь со мной, Лоренс?
--
Ты знаешь, Альберт, - замялся тот. - Все, что ты мне рассказал, впечатляет, конечно, но у меня здесь своя жизнь, я неплохо устроился и не хочу уезжать. Тем более тебе известно, как я отношусь к Сумеречной земле, - он еще раз дернулся, чтобы уйти. - А деньги... они мне не нужны. Я как-нибудь обойдусь.
--
Так значит, ты забыл нашу первую встречу?
После этого вопроса Лоренс сразу сник и прекратил попытки освободиться.
--
Нет, что ты, я помню. Как же я могу забыть, ведь я тебе свободой обязан. Если б ты не расплатился за меня тогда, сидеть бы мне в долговой яме. Только вот не думал, что ты такого от меня потребуешь...
--
Я не требую, - Лаар отпустил его руку. - Я просто хотел, чтобы ты мне помог, но если ты не хочешь...
--
Я поеду, - сказал Лоренс. - Долг есть долг.
Олмор встретил их равнодушно. Пожалуй, путники и не заметили бы, что въехали в Сумеречную землю, если бы лес, окружавший их половину дня пути, постепенно не сменился пустынной равниной, покрытой чахлой, низкорослой травой сероватого цвета, если бы так же постепенно день не сменился мутно-серыми сумерками, хотя по расчетам путников до захода солнца было еще далеко. Но, впрочем, и солнца тоже не было. Все небо затянули плотные, без единого просвета, тучи, которые так и угрожали незамедлительно пролиться дождем.
--
Мрачные, однако ж, места, - сказал Лоренс, глядя вдаль, туда, где у горизонта серая травянистая равнина слилась с низкими дождевыми тучами. - Удивляюсь, как тебе удалось затащить меня в такую пустыню.
--
Да не ной ты, колдун, тьфу, извиняюсь, Лоренс. Вот пройдем этот чертов Олмор, я уверен, купец Блэйр этому так обрадуется, что обеспечит нас на всю жизнь. А если Блэйр мало даст, так порадуем кого-нибудь другого. На новый торговый путь найдется немало охотников. Да не будь я Альберт Лаар, если мы не отобьем у лорда Авиронского всю его прибыль. Так что не унывай, друг Лоренс, ничего ужасного пока не происходит. Ну сумерки, ну солнца не видно, ну пусто здесь, так что из того?
--
А на это ты что скажешь? - Лоренс указал рукой на запад.
Альберт повернулся. Там, куда указывал Лоренс, у самого горизонта по небу растекалось алое сияние, окрашивая плотные тучи своим переменчивым светом. Кое-где, в разрывах, сквозь тучи просвечивали багровые лучи, и лужи на земле казались налитыми кровью. А сияние плыло в неподвижном воздухе, словно грозное предупреждение о чем-то неведомом и страшном.
--
Ничего себе! - удивился Лаар. - В жисть не видывал такого заката.
--
Я не думал, что уже вечер, - произнес Лоренс, теребя в руках вишневый берет. - Ты посмотри, какое небо. Сплошные тучи, и чем дальше, тем гуще становятся. А закат... Ведь солнца так и не видать, только лучи эти. Так и кажется, что сейчас загорится все от них...
--
Не фантазируй, Лоренс, слезай лучше, приехали, - он спешился. - Могу поручиться, что сейчас станет темнее, чем ты когда-либо видывал.
Лоренс привстал на стременах, обвел взглядом пустынную местность, окружавшую их. Нет, бесполезно искать более удобное место для ночлега на этой однообразной плоской равнине. Он спрыгнул с лошади и отстегнул от седла толстое одеяло, расстелил его рядом с уже расположившимся таким же образом Лааром. Закончив нехитрые приготовления ко сну, Лоренс отошел на несколько шагов от места ночлега и вынул из ножен кинжал.
--
Ты что, колдовать собрался? - спросил Альберт, глядя, как его друг чертит на земле кинжалом треугольник, замыкая в него их постели и лошадей.
--
Сил маловато, чтобы колдовать, - с укоризной ответил спутник Лаара то ли ему, то ли себе. - Так, на всякий случай защита.
С этими словами он начертил в одном углу знак - первый из четырех охранных знаков, известных ему. За этим последовали второй и третий знаки, начертанные в оставшихся углах треугольника. Лоренс спрятал кинжал, погладил лошадей, сказав им какое-то успокоительное слово, и стал в центре треугольника. Он опустил руки и закрыл глаза, глубоко вздохнул, готовя себя к самому трудному. Лоренс попытался отбросить мысль о возможной неудаче. Он почему-то боялся незавершенного колдовства, всегда боялся. Но на этот раз страх удалось победить. Представив знак Ирген, колдун-недоучка согнул руки в локтях и стал медленно сближать ладони. Его била мелкая дрожь, дыхание участилось. Между столкнувшимися ладонями пробежала искра, и колдун сцепил пальцы, удерживая ее. В его сжатых руках билось яркое слепящее сияние, ломались и гнулись световые линии, складываясь в знак Ирген, самый могущественный из защитных знаков, известных ему. Колдун разжал пальцы, выпустив четвертый знак, и тот повис над его головой.
--
Получилось, - сам себе сказал Лоренс, когда от знака Ирген потянулись лучи, оживляя другие знаки, начертанные на земле. Светящиеся линии побежали в стороны, сплелись, запутались, а потом чуть померкли, сияние как бы затаилось, окружив путников и их коней трехгранной пирамидой из колдовских лучей.
--
Ну и дела, - удивился Альберт. - А говорил, что сил маловато. Да у тебя же дар.
--
Ты не знаешь, о чем говоришь, - Лоренс устало опустился на свое одеяло. - И не понимаешь, что преувеличиваешь. По идее, сюда никакое существо не сможет ни войти, ни выйти обратно, пока я не сниму заклятие, но не мне ли не знать, что любому настоящему колдуну не трудно будет разрушить чары. - На лице Лоренса застыло какое-то неопределенное выражение. Усталость, которая стерла страх. Альберт не мог понять, что чувствует его спутник и насколько правдивы его слова. - Но будем надеяться, - продолжал тот, - что маги не посетят нас в Сумеречной земле. Давай спать.
--
Да, - согласился Лаар, укрываясь плащом, - завтра в путь, а ты что-то неважно выглядишь.
Странный Олморский закат уже истаял в небе, и мрак поглотил этот суровый край весь без остатка. В огромном пространстве Олмора огонек их укрытия был подобен пылинке на черном бархате ночи. Ближе к полуночи пошел дождь, и как ни странно, колдовство Лоренса не защитило путников от его холодных капель.
Лоренс открыл глаза. В неверном свете магической защиты он увидел, что Альберт спит, натянув на голову промокший плащ. Дождь, разбудивший Лоренса, еще шел, не собираясь, видимо, прекращаться. До рассвета, если он когда-нибудь наступит, было еще далеко. За очерченным краем защищенного места мелькнула какая-то тень. Лоренс застыл, напряженно всматриваясь в темноту. Вот еще раз, нет, показалось, это только дождь. Лоренс заставил себя успокоиться и лечь. Шелестящие звуки дождя будили в нем ощущения, которых он не мог понять. Надвинув берет и укрывшись плащом, колдун-недоучка пытался не обращать внимания на тревогу, которую вызывала в нем странность Сумеречной земли, ее застывшая настороженность.
Лоренс уснул, но и утром ощущение не прошло. Сняв заклятие, он почувствовал удар непонятной, но воде бы не злобной силы. Здесь кто-то был. Лоренс испуганно огляделся и, конечно, ничего не увидел, кроме вечной серости Сумеречной земли. Он хотел было расспросить Лаара, не чувствует ли тот тревоги, но увидев, как невозмутимо Альберт собирается в путь, промолчал. В самом деле, стоит ли зря беспокоиться?
Помянув природу и погоду Олмора несколькими "добрыми словами", путешественники вскочили на коней и уехали, оставив после себя только следы на влажной траве, два сухих пятна от одеял, полустертые дождем охранные знаки Лоренса, да тонкий, заметный лишь опытному человеку, отзвук неумелого колдовства.
Дней пути, однообразных, с краткими остановками, было не так уж и много, да столько же ночей, проведенных на земле, под сомнительной защитой магии Лоренса, но им казалось, что они уже целую вечность движутся по этой погруженной в сумерки, заливаемой мелким моросящим дождем, не враждебной, а скорее равнодушной земле. Олмор, казалось, продолжал жить своей скрытой, невидимой для людей жизнью. Путники не заметили того, что на них обратили внимание, ими заинтересовались...
Милован присел на корточки и еще раз ощупал неглубокую бороздку, оставленную на земле оружием чужака. Оружие... Ему случалось держать такое в руках. Длинный, гладкий, холодный и очень острый клык. Им, наверное, неплохо убивать, если не для пропитания. И совсем не обязательно было царапать землю, так глубоко врезая охранные знаки, они что, думали усилить этим защиту?
Милован еще при первой встрече с ними убедился, что чужаки мало понимают в магии. Прикосновение к их защите уверило радьяна в том, что никому из его племени такое колдовство помешать не сможет. Милован следил за ними дольше, чем за обычной своей добычей, но чужаки интересовали его не только со стороны пропитания. Они не такие какие-то, путешествуют вместе уже несколько дней и до сих пор не напали друг на друга. Похоже, они не пьют крови, как радьяны... А по началу Милован хотел убить того, кто окажется сильнее и выживет, и потратил уйму времени, ожидая схватки. Но, видимо, у них все не так. Нет, надо бы сначала разобраться, а потом убивать. Голодный Милован всегда любопытен, так что голод подождет, но не долго, совсем не долго.
Милован встал, обернулся. В двадцати шагах от него находился более холодный, чем земля предмет, который, знал Милован, мог быть только большим камнем, какие встречаются на его родине. Житель Сумеречной земли подошел к камню, ощупал его рукой и взобрался наверх. На полминуты Милован застыл на камне, скрестив руки на груди. Можно было подумать, что он осматривает с этой небольшой высоты свою однообразную серую родину, но нет, светлым глазам без зрачков не дано видеть, как и все радьяны, Милован слеп. Он произнес заклятие и исчез, чтобы появиться там, где по его расчетам должны остановиться чужаки.
Но радьян ошибся. Там, где он появился спустя мгновение, чужаков не было. Никаких следов. Милован чувствовал это, его тонкий слух не уловил ни чужих голосов, ни фырканья или топота ног тех странных существ, на которых чужие приехали. Он приложил ухо к земле. Опять сосредоточился, мысленно нашел зверька и ударил страхом так, что тот, пискнув, выбежал из норы. Конечно, радьян этого не видел, но он знал, что так и будет.
Живущие в сумерках лишены зрения, но они знают множество действенных способов поиска запутанных следов, им ведомы сотни уловок и хитростей, ведь жизнь их - вечный бег за сородичем или от него, охота, где преследователь в следующий момент рискует оказаться дичью.
И неужели радьян Милован не найдет каких-то чужаков на своей земле. Милован замер, прислушался чувствами, которых нет у обычного человека и ощутил где-то далеко биение сердца. На краткий миг настороженность чужака, больше похожая на страх, задела и его, но радьян не собирался читать мысли, а в какой стороне чужеземцы, он уже выяснил. Охота продолжается. Милован произнес заклинание, исчез, появился уже ближе к своей цели, прислушался, проверяя направление, снова исчез, опять появился...
Остановившись недалеко от чужаков, Милован понял, что он не единственный претендент на эту добычу. Еще ближе к чужеземцам затаились другие радьяны. Их было трое - Многорад, другой, похоже, Скорын, с третьим Милован не встречался раньше. Радьян спрятался за камень. "Этого еще не хватало, - подумал он, сжав кулаки. - Надо же было этим несчастным чужакам завести меня на земли Многорада". Милован терпеть не мог, когда ему вот так напоминали, что из охотника он сам может превратиться в убегающую дичь. Многорада он знал давно. По родословию тот приходился ему то ли двоюродным, то ли троюродным дядей и был почти вдвое старше. Старше, опытнее, сильнее.
Милован приготовился было убегать, ведь на расстоянии в каких-то сто шагов его родичи могли заметить колдовство, появился-то он здесь магически. Но нет, похоже, они слишком увлечены чужаками. Милован прислушался, никто из соплеменников не шевельнулся - бояться себя выдать. Похоже, все не так уж плохо, и он может наблюдать, но если родичи нападут на чужаков, Милован ничего сделать не сможет. Ему достанутся лишь остывающие тела да безмолвные следы. Что ж, так и должно быть - Милован не рискнет напасть на Многорада или Скорына.
Затаившись за своим камнем, радьян впитывал любую, даже самую ничтожную информацию. Из всего, что только могли воспринять его обостренные голодом чувства, вскоре сложилась ясная картина происходящего. Милован понял, что события развиваются в его пользу. Радьяны не решаются напасть на чужаков, ведь в отличие от Милована они еще не поняли, что те из себя представляют. Даже Многорад опасается действовать сейчас. Выходит, здесь у Милована преимущество, он преследует чужеземцев вот уже несколько дней и почти уверен, что он, радьян, сильнее. Зная осторожность своих сородичей, Милован успокоился: сегодня они не нападут.
Третий радьян оказался женщиной. Скорее всего Многорад сегодня будет сыт: Она не так сильна, чтобы выжить. И до сих пор не сбежала, ну и зачаровали же ее эти чужаки, или она от голода совсем потеряла рассудок. "А, впрочем, что мне до нее? Главное, Многорад уберется в хорошем настроении", - подумал Милован, устраиваясь поудобнее за камнем. Он уснул, но сон радьяна чуток - проснется сразу же, если что-то изменится.
Изменилось. Никого уже нет. Милован мысленно поискал родичей: никого. Он почувствовал, что чужеземцы так же мирно спят. Как же легко читать их мысли! Вот и сейчас он смог бы переживать их сны, но к чему? Житель Сумеречной земли осторожно поднялся на ноги, потянулся, а потом неслышно подошел к тому месту, где недавно прятались трое радьянов. Что-то, теплее ночной земли, находилось в пяти шагах слева.
Милован ожидал, что почувствует это. Он сделал пять шагов и опустился на колени рядом с мертвым телом, а это могло быть только оно. Рука коснулась длинных волос, потом груди; женщина, радьянка, в этом можно было и не сомневаться. Многорад подкрался сзади, пока она сидела, пытаясь разобраться в звуках, издаваемых чужаками и их животными, в незнакомых запахах; подкрался, усыпил, а дальше известно что. Запах крови почти не ощущается, так и должно быть, ведь ни одна капля этой драгоценной жидкости не упала на траву. Потом Многорад ушел, он сыт, и теперь не опасен. Что заставило Скорына покинуть это место, тоже понятно. Охотнику здесь нечего делать - там, где умер один радьян, другие вряд ли появятся, а если он хочет за ночь что-то успеть, то явно не стоит рассиживаться рядом с чужаками.
Милован ощупал шею женщины, нашел ранки, оставленные клыками Многорада. Жажда крови с новой силой напомнила о себе, но радьян заставил себя успокоиться, если он сейчас поддастся голоду и забудет про осторожность, это будет шагом к неминуемой гибели. Именно из-за этого умерла она. Она? Может, у нее есть имя? Милован провел пальцем по ее шее и за цепочку вытащил из-под одежды медальон. Чуткие пальцы ощупали буквы, выдавленные на холодном металле. "Ирэна, - прочитал радьян, - я дам его своей дочери или женщине, которую себе найду, если у нее имени не будет". Безымянный в племени радьянов занимает жалкое место. Он, конечно, называет себя как-то, но называться и носить имя - разные вещи. Милован снял с женщины медальон.
Внезапно он услышал шорох и несколько слов на незнакомом языке. Чужак проснулся! Надо уходить, пока его не заметили.
--
Лоренс, ты еще спишь? - ответа не последовало, и Альберт стряхнул друга за плечо. - Проснись, колдун, уже светло, а ты еще дрыхнешь!
--
Во-первых, я не колдун, - раздался сонный голос. Из-под плаща высунулось сначала перо, свисающее с вишневого берета, а затем и недовольная физиономия обладателя этого головного убора, - а во-вторых, в Олморе светло не бывает. Ты это, - он сделал широкий жест рукой, - называешь светло?!
Продолжая недовольно ворчать, Лоренс встал со своего жесткого ложа. Неожиданно он замер на месте, пытаясь рассмотреть что-то сквозь светящуюся путаницу магической защиты.
--
Что еще ты там увидел?
--
Тише, тут кто-то есть, - предупредил друга Лоренс.
--
Да не будь я Альберт Лаар! - воскликнул тот, доставая меч, - если не заставлю его, кто бы он ни был, убраться отсюда!
Лоренс вооружился своим кинжалом, а потом одним жестом снял защиту. Подойдя к лежащей на земле женщине, он задумчиво изрек:
--
Вряд ли она теперь уберется, похоже, она мертва.
Альберт взглянул на нее. Труп здорово похож на человеческий. И действительно женщина, маленького роста, худая - кожа да кости. Из одежды на ней только туника из грубого полотна. Подошвы босых ног загрубели, вряд ли она когда-нибудь носила обувь. Похожа на обычную нищенку, но что-то говорило Лаару, что она не человек. Взглянув еще раз на ее лицо, он понял, что. Рот ее был приоткрыт, и из-под посиневшей, обескровленной верхней губы выглядывали острые клыки.
--
Вампир.
--
Но она мертва, - сказал Лоренс.
--
Вампир уже покойник, его нельзя убить. Пригвоздить к земле осиновым колом, сжечь и развеять пепел - это можно... Но убить... такого же не бывает.
--
Не бывает, - согласился Лоренс, - но есть. Странно все это.
Вот ветер шуршит в траве, вот начинается дождь, упали первые капли, а что это тогда за звук, а это? Колеблющиеся на грани неслышимого, они и составляют тишину Сумеречной земли.
Звуки необъяснимы. Может, это чьи-то коготки скребут по камню... Может, кто-то стоит за спиной и тихо дышит тебе в ухо, и тонкие голоски поют шепотом свои странные песенки... Но на равнине негде прятаться, и камни далеки, и сколько не оглядывайся - никого не видно вокруг, и некому петь и шептать, и тихо дышать тебе на ухо. Звуки необъяснимы.
--
Слишком странно...
--
Как и все здесь, - неизвестно почему вдруг Лоренс откинул прядь светлых, почти белых волос с шеи женщины. От увиденного он побледнел, но до покойницы ему, конечно, далеко. На белеющей в сумерках коже видны два темных пятнышка - след от укуса. Нет, не может быть, это освещение играет с ним злые шутки. Ну как не ошибиться в этой обесцвеченной мгле, которая здесь называется днем. Ничего такого он не видит... а сейчас видит... не видит снова. Все поплыло у Лоренса перед глазами. Он дотронулся рукой до холодной кожи и почувствовал, что ранки есть, все-таки есть! - Это что же получается, она была жива и была вампиром, а потом другой вампир ее укусил? Они что, нападают друг на друга? Но чья злая воля могла создать такое существо, вынужденное постоянно убивать себе подобных, чтобы выжить? Кто мог проклясть их, заставив такой ценой платить за жизнь, не вторую и вечную, а первую, единственную и короткую? - кто знает, осознавал ли он, что говорит вслух.
Тишина Олмора распалась на тысячи неведомых звуков: шорохов, шелестов, и продолжала дробиться, звеня в ушах, а беспредельный ужас уже стоял за спиной и что-то нашептывал смятенному рассудку. И Лоренс не услышал собственные слова.
Больше медлить нельзя. Ведь если здесь появятся другие радьяны, это может закончиться очень плохо. К тому же голод становится нестерпимым. Милован прислушался: чужаки спят. Радьян осторожно приблизился, нет, заклятие снять нельзя - проснуться, придется так идти.
Его передернуло от боли, но не отбросило назад, как бывает при попытке пройти сквозь защиту из семи знаков. Радьян оказался внутри светящейся пирамиды.
Чарами успокоив животных, он присел рядом с одним из чужаков, приложив руку, сделал его сон глубже. Надо бы почитать его мысли, разобраться, усыпленный, он не почувствует, но живое тепло слишком тянет к себе, как хочется припасть губами к его шее, утолить голод, ставший уже постоянным спутником. И убить? Пусть даже так, ведь останется еще один чужеземец, только бы скорее, скорее.
Альберт проснулся, почувствовав, что что-то не так, что-то случилось.
--
Лоренс, - позвал он, и, подняв голову, встретился с чужими, страшными глазами без зрачков.
При свете запутанных колдовских лучей Лаар увидел лицо, бледное, худое, с выступающими скулами, светлые пряди, упавшие на глаза, странный медальон на цепочке. "Вампир" - резануло ужасом по нервам Альберта. Губы незнакомца испачканы кровью, Лоренс не шевелится под его рукой. Глаза, светлые, почти белые, незрячие, остановились на Альберте. Ну разве можно вынести этот кошмар!
Милован понял, что второй чужак проснулся, только когда почти физически ощутил его ужас.
--
Не бойся, я сыт, - радьян попытался успокоить человека.
Слов вампира Альберт не разобрал, они, сказанные на незнакомом языке, подействовали на Лаара, как удар плети. Он вскочил на ноги и, неизвестно как прорвавшись сквозь магическую защиту, бросился прочь от удивленного Милована.
"Ну не догонять же его теперь", - подумал радьян. Если дело не касалось сохранения его жизни, сытый Милован становился ленив. "Так ли нужен этот чужак? У меня ведь остались их вещи, вот с ними и разберусь", - успокоил себя радьян.
Топот босых ног носильщиков и грохот тюков и ящиков, укладываемых в трюмы, нарушал тишину раннего утра. Купец Блэйр наблюдал за спешной погрузкой товаров на корабли. Они должны выйти в море сейчас, чтобы до начала ноябрьских бурь возвратиться в порт Вентуро на берегу Эридьенского залива, названного так по имени Эридьена, мятежного герцога Ферлингеймского, потопившего в этом заливе свой флот.
Кто-то дернул купца за рукав. Блэйр обернулся и удивленно посмотрел на оборванца, стоящего рядом. Что этот нищий делает здесь в такую рань?
--
Не узнал, твое благородие? - спросил нищий, глядя на купца горящими глазами.
Блэйр присмотрелся. Нет, не может быть, чтобы этот худой, опустившийся, грязный бродяга казался тем нагловатым молодым человеком, приходившим к нему месяц назад. Но впрочем, в Олморе происходят странные вещи, и можно ли поручиться за судьбу того, кто ступил на землю Сумерек.
--
Как я вижу, поход твой не удался, Альберт, - купец припомнил-таки имя.
Нищий хмуро кивнул.
--
Ну радуйся, что жив, сам ты в своих бедах виноват. А ко мне зачем пришел? На что рассчитывал? Я не плачу за дурные вести, - Блэйр помолчал, потом добавил, покривив душой, - я и не ждал тебя, гиблое это дело.
--
Оно и понятно, твое благородие. Да, - согласился нищий, глядя на мачты кораблей, темнеющие в утреннем небе. Проиграл - плати. Я вот заплатил за свой проигрыш. Не про нашу честь земля эта, зря я туда совался. Только теперь не забыть мне ее никогда, и вряд ли доведется спокойно спать, - Альберт развернулся и пошел в сторону спящего города.
--
Что стали, лентяи проклятые! - прикрикнул купец на носильщиков, которые, поставив свои тюки, смотрели вслед уходящему человеку, - или я вам за то плачу, чтобы вы тут ротозейничали?
--
Платишь ты, как же, - сквозь зубы прошептал носильщик, согнувшись под тяжестью мешка, - дождешься от тебя...