Аннотация: Он был обычным забойщиком скота, но судьба дала ему шанс стать Избранным. Егор получил силу, которая есть отнюдь не у всякого человека. Избранный распорядился своей силой по-своему...
Александр Темной
Избранный
Егор шёл по чавкающей грязи, холодный ветер хлестал его по лицу. Изморось острыми иголками колола небритые щёки.
- Ну и погодка, - бормотал он, нагибая голову, но ветер доставал его и снизу, и справа, и слева. - Чёртова осень... Ненавижу!
В сотый раз он упрекал себя за то, что опять позволил себе остаться на работе сверхурочно. Хитрюга Жорик Сараян опять заплатит ему копейки. Уж кто-кто, а этот старый жук своё не упустит... А он, Егорка, опять опоздает на последний автобус и попрётся под дождём через лес. Если Жорик решил рубить капусту и забой скота осуществляет чуть ли не круглосуточно, то почему бы ему не позаботиться о доставке домой своих работников? А много ли у него постоянных забойщиков скота? Старик Михалыч и Егор. Остальные меняются, как перчатки. Одни спиваются, другие сходят с ума, с третьими происходит и первое, и второе. А некоторые просто умирают... Друг Егора - Ванька Рыжков - проработал всего полгода, а потом повесился на кожаном ремне, который ему Егорка подарил на день рождения... Сараян просто не понимает, что забойщиков ценить нужно. У них такая работа: с одной стороны - нервная, с другой - творческая. За это Жорик должен отвозить их домой на своём 'мерсе'. На худой конец он запросто может позволить себе арендовать автобус... А зачем арендовать? Он может купить себе целый автопарк, а не только какой-то автобус... Хорошо, что сегодня пятница. Завтра и послезавтра можно будет отдохнуть, попьянствовать. Раньше Егор пил водку каждый день, после каждой рабочей смены. От коровьего мычания, поросячьего визга можно было сойти с ума. Расширенные от ужаса коровьи глаза, запах страха... От этого реально можно сойти с ума! Только водка помогала Егорке забыться и расслабиться. Но после смерти Ваньки Рыжкова Егор решил завязать. Хотя мать Ивана до сих пор уверена, что её сыну помогли уйти из жизни, многие знают, что Ванька просто не смог справиться с синдромом забойщика скота. Увы, такое бывает... И надо бы выпить водки, да денег осталось мало, а получка только в понедельник. А ведь раньше Егор пил после каждой рабочей смены. Домой он приезжал 'на бровях', чем всегда шокировал своих стариков - отца и мать. Он бы с удовольствием уволился с этой Богом забытой скотобойни, но куда податься парню с неполным средним образованием? И кто будет содержать отца с матерью? На одни лекарства для них половина Егоркиной зарплаты уходит, а их пенсия не покрывает и одной пятой части всех расходов. Поэтому Егорка вынужден закусить удила и работать, иначе останется в глубоком анусе... Похоже, Жорик тоже это знает. Поэтому он так нещадно эксплуатирует Егора. А Егорка работает и делает вид, что его всё устраивает. Знал бы Сараян, о чём мечтает Егор, он бы сразу его уволил. А мечтает Егорка о том, чтобы загнать директора скотобойни в бокс, крепко зажать его башку и ударить с размаху молотом в лобешник, да так сильно, чтобы глаза Жорика из глазниц повыпрыгивали, а лоб чтобы внутрь черепа вмялся... А потом разделать его тушу и пустить на консервы. Конечно, есть более гуманные способы оглушения скота: оглушение стилетом, электрооглушение, но для Жорика Сараяна они не подойдут. Молотом больнее...
- Сука жадная, - сквозь зубы процедил Егор, вспомнив вдруг, как округлил глаза хозяин скотобойни и перекосил от удивления рот, когда мужики пришли к нему и жаловались на маленькую зарплату. Что тогда сделал Жорик? Стал всем больше платить? Нет! Он уволил половину забойщиков, а остальных лишил премии.
Очередной порыв ветра сорвал с Егора кепку. Громко чертыхнувшись, он побежал за своим единственным всесезонным головным убором, глядя, как тот летит, вращаясь в воздухе в сторону большой лужи.
- Нет! - кричит Егор, будто его слова могут что-то изменить, повлиять на направление полёта кепки. - Нет, блин!
Кепка, вращаясь, как лопасти вертолёта, плюхнулась в лужу и поплыла по ней, как круглый кораблик.
- Твою мать! - продолжает кричать Егор, прыгая вокруг лужи. - Вот дерьмо-то!
Походив вокруг лужи и поняв, что лужа слишком большая, а кепка находится как раз посередине, Егор вздохнул, закатал штанины брюк и смело ступил в тёмную воду. Лужа оказалась глубже, чем он ожидал. Ноги ушли под воду почти до колен, холодная вода залилась в туфли, насквозь пропитав носки.
- Едрить-колотить! - Егор схватил кепку, выскочил из лужи. Отряхивая её, он ругался, не сдерживая себя в выражениях, приплясывая от холода. - Как я сейчас до дома доеду? Меня же в автобус не пустят! Вот ведь дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!..
Вспомнив про автобус, он замолчал и зашагал к остановке, чувствуя, как мокрые брюки прилипают к ногам, слыша, как квакают туфли на каждом шагу. Нестерпимый холод подбирался снизу. Вслед за ногами стали мёрзнуть руки. Егор засунул их глубоко в карманы своего старого пальто, поднял воротник, но теплее от этого не стало.
Выбивая зубами мелкую барабанную дробь, Егор шёл по дорожке между двумя высокими заборами. Он точно знал, что за бетонным забором справа стоит дом Жорика, а за кирпичным забором слева находятся загородные апартаменты депутата Коновалова. Егор ненавидел и толстомордого депутата, и всю семью Жорика, а потому раньше разукрашивал эти заборы не совсем лестными надписями. Так продолжалось до тех пор, пока по периметру депутатского забора не установили камеры. В один не очень прекрасный вечер охранники депутата поймали Егоркиного единомышленника Мишку и отдубасили его так, что он до сих пор хромает. После этого новые надписи на заборах перестали появляться, а старые были закрашены краской. Но Егор, каждый раз проходя между этими заборами, внимательно изучал их в надежде увидеть какую-нибудь надпись. Но желающих отразить свои мысли в заборной графике больше не было, а потому внешний вид заборов не менялся.
Когда до конца 'заборного переулка' осталось метров двадцать, впереди мелькнул жёлтый свет фар, послышался приближающийся рёв мотора. Егор догадался, что это к остановке подъезжает автобус, последний автобус, а потому с быстрого шага перешёл на лёгкий бег. Выскочив из переулка на дорогу, он увидел автобус, стоящий у остановки с открытыми дверями. Толпа людей, стоящих на остановке, быстро редела, заполняя собой салон автобуса. До остановки было метров пятьдесят.
- Подождите! - закричал Егор, махая руками, шлёпая по лужам. Он бежал, разбрызгивая грязь, лицом и грудью чувствуя сопротивление холодного, влажного ветра, который будто не хотел, чтобы Егор не успел на последний автобус, а потому старался остановить его. Но Егорка бежал, чувствуя, как холодный воздух обжигает лёгкие, позабыв про раздражение и усталость.
До автобуса осталось двадцать метров. Пассажиры уже были внутри. Снаружи осталась только толстая бабка с рюкзаком, которая не могла втиснуться в автобус. Она пробовала войти и прямо, и боком, но у неё ничего не получалось.
'Успею!' - промелькнула в голове Егора спасительная мысль.
Десять метров. Бабка сняла рюкзак, чьи-то руки втащили в салон автобуса сначала рюкзак, потом - саму бабку. Двери закрылись, и автобус тронулся.
- Стой! - во всю мощь лёгких заорал Егор. Он из последних сил перебирал ногами. - Стой!
Водитель автобуса словно не видел и не слышал его. Многотонная махина набирала ход. Но Егор уже почти догнал его. Он бежал сзади, махая руками и громко крича. Но автобус продолжал разгоняться.
- Стой, сука! - Егор вложил в свой крик весь остаток сил, всю свою злость, и автобус резко остановился.
Егор не успел среагировать на резкое торможение и врезался головой в грязный металл. Раздался глухой стук, вслед за которым в глазах Егора стало темнеть. Он вдруг оказался на дне какого-то водоёма. Вода была тёмной и мутной, но не холодной. Где-то вверху виднелось пятнышко желтоватого света. Оттолкнувшись ногами от вязкого дна, Егор стал всплывать. Он грёб руками и ногами, недоумевая, как он мог здесь оказаться. Он ведь бежал за автобусом, ближайшее озерцо - в пяти километрах от Прохоровки, которую в народе называют 'скотобойник'. Воздуха в лёгких оставалось всё меньше и меньше, а спасительный свет вверху приближался неумолимо медленно, будто Егора что-то удерживало. Тут он понял, что это его одежда, намокнув, мешает ему всплыть, сковывает движения. Когда Егор снял пальто, плыть стало легче. Пятно света стало приближаться, разрастаясь в размерах. Вот уже виден диск луны над поверхностью воды. Воздух в лёгких закончился. Но Егор понимает, что нельзя сдаваться, иначе он утонет. Сделав два сильных взмаха ногами, он наконец-то оказался на поверхности и сделал глубокий вдох.
Жёлтый свет его ослеплял, вода заливала глаза, рот и нос. Опять стало холодно. Пульсирующий болью лоб вернул Егора к реальности. Егор был не в воде. Он лежал на чём-то твёрдом, но было по-прежнему сыро. Прикрыв глаза рукой, Егор перевернулся на бок, прокашлялся. Он лежал на мокром асфальте. Шёл сильный дождь. Прямо над головой светил уличный фонарь.
- Вот это да! - Егор попытался подняться на ноги. Его шатало, как пьяного. Каждое движение отдавалось болью в голове и в шее. - Сколько же я провалялся тут? И дождь этот... Ненавижу дожди. Когда это закон...
Дождь внезапно прекратился. Пожав плечами, Егор выпрямился во весь рост, осмотрел себя. Пальто было на нём. Но оно было мокрым и грязным. Грязными и мокрыми были брюки и ботинки. На грудь упали крупные капли крови.
- Твою мать! - Егор прикоснулся ко лбу, сморщился от боли. Пальцы руки были красными от крови. - Я же истек тут кровью. А что делать? Ловить машину?
Качаясь, он пошарил по карманам. Старый мобильный телефон с чёрно-белым дисплеем и немного мелочи - всё, что у него было. О 'попутке' можно забыть. Да и кто повезёт в город его, грязного и окровавленного? И машины в это время через скотобойню не ездят. Оставалось только одно - дойти до города пешком, а там... Там и мобильная связь работает. Там можно будет что-нибудь придумать. В крайнем случае, можно будет остаться на ночь у Витьки Николаева. Он живёт в пригороде в частном доме. Но это - не самый лучший вариант. Егор только однажды ночевал у Витьки. Это была ночь кошмаров: за одной стеной стонут Витька с Любкой, придаваясь любовным утехам, за другой стеной через каждые полчаса орёт маленький ребёнок. Ужас! Даже изрядная порция алкоголя не смогла тогда скрасить ситуацию.
'Позвоню брату, пусть подберёт меня! - твёрдо решил Егор. - А до города я уж как-нибудь доковыляю. Обязательно доковыляю!'
Можно было идти по дороге. По освещенной фонарями дороге идти приятно и безопасно. Но через лес, напрямик, идти в два раза меньше. Прислушавшись к своим ощущениям, Егор подумал, что в город ему нужно попасть как можно быстрее. Не исключено, что у него сотрясение мозга...
- По-любому, сотрясение, - пробормотал Егор. - Иначе, я бы такой глюк не увидел.
Свернув с дороги, он побрёл вдоль бесконечного ряда заборов. Кровь не останавливалась, заливая лицо. Но дождя не было, и это уже было хорошо. Мимо какого дома ни шёл бы Егор, начинали рваться на цепях и лаять собаки, из подворотен вылезали кошки. Сначала он не обращал на это внимание, но потом это показалось Егорке странным. Раньше он часто здесь ходил. Собаки лаяли, но сегодня их лай был слишком громким. К собачьему многоголосью вдруг присоединилось кошачье мяуканье. Поначалу это было простое мяуканье и мурлыканье сзади, потом зазвучал целый кошачий хор. Из-за высоких заборов вдруг послышались голоса:
- Что происходит?.. Что за шум? Буран! Фу!.. Тарзан, прекрати лаять!
Послышались скрипы открываемых металлических ворот и калиток.
Собачий лай и кошачий визг приближались. За спиной послышался шум, будто сотни собачьих лап бегут по выложенной тротуарными плитками дорожке, цокая по ней когтями. Над головой кружили птицы - воробьи, вороны, синицы. Это Егора насторожило. Он остановился и оглянулся. В следующее мгновение глаза его расширились от ужаса. За ним неслась большая стая, состоящая из кошек, собак.
Нет, он не боялся домашних животных. Собак он обожал и считал их лучшими друзьями человека. Но он никогда не видел такого большого количества кавказских, немецких, московских сторожевых овчарок, лаек и дворняжек, бегущих по узкой улице. За многими из них по земле волочились длинные цепи и поводки. Цепи лязгали по плиткам. И хотя все собаки виляли хвостами, Егору все равно было страшно. Кошки издавали звуки, от которых сводило челюсти. В глазах животных Егорка увидел какие-то странные огоньки. Такие же огни были в глазах птиц, кружащих над головой стремительно увеличивающейся стаей, в которой Егор уже мог разглядеть голубей, сорок, и сов. Птицы кружили и опускались всё ниже. Наглый толстый голубь попытался сесть Егору на голову. Егор смахнул голубя с головы. Кепка упала на землю, но поднимать её он не стал потому, что боялся нагнуться. Егору казалось, что если он нагнётся, собаки и кошки сразу вцепятся ему в лицо. Незачем терять зря время, нужно быстрее уходить. Нездоровый интерес к себе со стороны животных Егорка мог объяснить лишь запахом мяса и крови. Наверняка от него ещё пахло запахом страха. Это был страх ведомых на смерть животных. Он ведь три года уже отработал на скотобойне и точно знал, что страх имеет запах. Это сильный кисловатый запах, отдалённо напоминающий смесь запахов пота и мочи. Мясо, кровь, страх... Егор впитал, как губка, в себя все эти запахи. Ни один одеколон не мог перебить эту вонь, которую Егор называл рабочим запахом, запахом скотобойни, который был везде, где бы Егор ни появлялся. Из-за этой вони у него не ладилось общение с девушками. Когда Егорка слышал анекдоты про ассенизаторов, он никогда не смеялся, потому, что он сочувствовал этим беднягам, которые каждый день имеют дело с дерьмом. И не совсем понятно, какой запах хуже - запах дерьма или запах страха и крови. Но в тот момент, понюхав рукав своего пальто, Егорка понял, что от него ничем не пахнет, дождь смыл даже запах табака.
Егор сначала ускорил шаг, но животные от него не отставали. Они продолжали стремительно сокращать дистанцию, и их светящиеся в темноте глаза были устремлены на него. Издав сдавленный стон, больше похожий на писк, Егор побежал. Боль, которая минуту назад мешала ему не только идти, но и просто думать, резко прошла. Страх придал Егорке сил. Преследователи догоняли его. Горячее дыхание собак согревало лодыжки. Егору казалось, что ещё немного, и собачьи зубы вопьются ему в ноги, разорвут вельветовые брюки, а потом вгрызутся в мясо. Он уже почти ощущал боль от зубов, а потому бежал так быстро, как только мог, как не бежал даже за автобусом. Боль в голове сразу прошла. Только пот и кровь заливали лицо, поэтому Егору приходилось ещё протирать ладонью глаза, чтобы не бежать вслепую. Однако, как бы быстро он ни бежал, животные догнали его. Десятки мягких, покрытых шерстю тел кинулись ему под ноги. Егор потерял равновесие и с громким вскриком упал лицом в грязь, до крови поцарапав мелкими камушками ладони. Морально он приготовился к тому, что сейчас его тело разорвут сотни пастей на мелкие кусочки, поэтому он сжался в комок. Но раздирающей боли Егор не ощутил. Вместо этого он почувствовал, как десятки лап топчутся по его спине. Десятки влажных, тёплых языков лижут его руки, шею, волосы. Приподняв глаза, он увидел вокруг себя множество собачьих и кошачьих лап. Кошки мурлыкали и тёрлись об него, собаки повизгивали, виляя хвостами, норовили зализать его до смерти. Это было не больно, даже немного приятно. Только спина и плечи стали болеть под тяжестью множества лап.
- Все, хватит! - закричал Егор, поняв, что никто его есть не собирается. - Слазьте с меня! Уходите... Фу!.. Нельзя!.. Пошли вон!
Спихнув с себя лохматую дворняжку и пару кошек, вылизывающих лицо Егора так, будто оно было намазано салом, он встал на ноги, с удивлением отметив, что огоньки в глазах животных пропали. Они все будто проснулись после долгого сна. Коты и кошки вдруг кинулись врассыпную. Собаки, виновато заскулив, прижав уши и поджав хвосты, стали разбегаться по своим дворам. Некоторые погнались за визжащими на бегу котами. Егор посмотрел вверх. Птицы всё ещё низко кружили над ним. На плечо сел чёрный ворон, громко каркнул.
- И вы тоже... достали! Кыш! Кыш! Пошли вы все...
Егор взмахнул руками. Ворон взмыл в воздух. Стая птиц стала заметно редеть. Голуби, вороны, воробьи разлетались во все стороны. Птичий гомон стал распадаться на карканье, чириканье, а потом и вовсе стало тихо.
- Твою мать! - единственное, что смог сказать изумлённый Егорка. С ним много чего происходило, но такого - никогда. Тело вспотело под пальто. Ноги вдруг стали мягкими и непослушными. Заметив скамейку напротив дома, похожего на дворец, Егор тяжело опустился на неё и расстегнул пальто. Сердце бешено колотилось, сил не было даже чтобы руки поднять. То, что только что произошло, не укладывалось в голове, мыслей вообще никаких не было, полный вакуум. Ничего делать не хотелось. Было желание только сидеть и глядеть на свои ободранные ладони. Кровь остановилась и не заливала лицо. Это уже было хорошо. Всё остальное отошло на второй план, стало малозначительным. Глаза стали закрываться, голова отяжелела. Егор почувствовал, что засыпает. Появилось ощущение приятной истомы.
И он, наверное, заснул бы, если бы не скрипнула калитка. Послышались шаги. Егор приоткрыл глаза, увидел двух женщин. Это были цыганки: одна - пожилая, вторая - молодая и беременная. Обе были одеты примерно одинаково - в коричневых кожаных куртках, в длинных юбках и с пуховыми платками на головах. У обеих были золотые зубы. Только сейчас до Егорки дошло, что, убегая от кошек и собак, он оказался на улице Октября, больше известную в народе как 'цыганская улица', на которой жили в больших кирпичных домах цыгане. 'Нормальные' пацаны сюда старались не заходить, так как здесь постоянно ошивались наркоманы. Тут постоянно кого-то убивали, грабили. Здесь страшно было появляться днём, а прийти сюда ночью...
'Надо делать отсюда ноги!' - подумал Егор и попытался подняться, но ноги его не слушались. Он плюхнулся на скамейку и застонал.
- Это он! - сказала старая цыганка, приподняв подбородок Егора и осматривая его лоб. - Кровавый крест на лбу. Смотри...
- Ага! - беременная цыганка оперлась на колени Егора и тоже стала рассматривать его лоб. - Крест...
- Я лоб разбил... - выдохнул Егорка, собрав последние силы.
В следующую секунду они взяли Егора под руки, с лёгкостью приподняли со скамейки и повели через калитку в дом.
- Я... не... - бормотал Егор, рассматривая иномарки, стоящие во дворе. Мужики со скотобойни рассказывали, что встреча с цыганами не сулит ничего хорошего: или ограбят, или убьют, или посадят 'на иглу'. Ему нельзя было даже общаться с ними, а они уже через двор его протащили, в дом ведут. - Отпустите меня!
Цыганки, как по команде, разжали руки. Егор рухнул, как подкошенный, на тротуарную плитку. Он опять бы разбил голову, если бы не подставил руки. Открылась дверь дома. На крыльцо высыпались цыгане - пять молодых парней и один мужчина в возрасте. Пожилой мужчина что-то крикнул молодым парням, те быстро подхватили Егора и завели в дом. В просторной прихожей они сняли с Егора куртку, влили в рот полстакана жидкости, по вкусу похожей на коньяк. После этого в голове Егорки произошёл маленький взрыв. Силы стали вновь вливаться в тело, будто открылся какой-то энергетический канал. Он смог сам ходить, говорить, ему стало так хорошо, что не хотелось сопротивляться.
'Ну и пусть меня ограбят, убьют и посадят на иглу! - думал Егор, глядя на суетящихся вокруг него цыган. - Здесь тепло и я не хочу снова оказаться там, снаружи. Непонятно, кого я ещё там встречу. Нет, пусть это будут цыгане. Пусть... Будь, что будет!'
Пока беременная цыганка прижигала рану на голове, остальные цыгане - мужчины, женщины, дети - подходили к Егору, осматривали его лоб и, качая головами, говорили только одно слово - 'избранный'.
- Да, это избранный! - подвёл итог бородатый старик в смокинге, одетом на чёрную футболку. - Бинтуй...
Когда беременная цыганка сделала Егору тугую бинтовую повязку, его переодели в дорогой чёрный костюм, обрызгали духами, подхватили под руки и завели в большую комнату, в которой за длинным столом сидело не меньше пятидесяти цыган. Когда Егора ввели в комнату, цыгане одобрительно закивали головами и зааплодировали.
- Из-бран-ный! - скандировали они. - Из-бран-ный!
Егора усадили за стол. Он сидел между молодым цыганом с маленькой бородкой и густыми курчавыми волосами и красивой цыганочкой, которой на вид было не больше двадцати. Когда Егор посмотрел на цыганку, он подумал, что не будь она цыганкой, он бы сказал, что это женщина его мечты. У неё было всё, что он не находил в других женщинах - тех, которых не смущал его запах, а таких было немного: длинные волнистые волосы, большая грудь, точёная фигурка... Она была похожа на Пенелопу Круз. Но она была цыганкой. Они все были цыганами. И внутренний голос подсказывал Егору, что нужно уходить отсюда, пока не поздно, иначе может произойти что-то страшное. Но, с другой стороны, к чему этот цирк? Зачем они привели его в дом? Зачем усадили за стол? Почему они называют его избранным? Да, потом они попросят его оплатить банкет, скажут: 'Мы тебе рану обработали, обогрели, напоили - накормили. Теперь заплати нам за наши труды!' А денег у него с собой немного. У него вообще ничего нет. И что тогда они с ним сделают? Сделают его рабом и заставят долг отрабатывать? Убьют? Ни то, ни другое его почему-то не пугало. Всё, что он видел вокруг себя, напоминало сон.
- Пей, избранный! - молодой цыган придвинул к Егору полный стакан коньяка. Цыганка улыбнулась ему ослепительно-белой улыбкой. - Я - Гожо, а это... - Гожо указал тонким длинным пальцем на молодую цыганку, - ... моя сестра Гили. Она красивая, да?
- Да, - ответил Егор. - Очень красивая.
Цыганка улыбнулась, опустив глаза. Щёки её покрылись румянцем.
- А это - Баваль и Зора, - Гожо указал на двух цыганок, которые привели Егора в дом. Цыганки кивнули головами, продемонстрировав Егорке свои золотые улыбки.
Беременная цыганка погладила свой живот, что-то сказала пожилой цыганке, и они засмеялись. Егор почувствовал, как его уши и щёки наливаются кровью.
- А я - Егор, - тихим голосом произнёс он.
- Мы знаем! - хором ответили цыгане. - Ты - избранный!
'Опять - избранный! - подумал Егор. - Интересно, что это значит?'
Он всё ещё не знал, как себя вести, но решил, что нужно источать уверенность, чтобы цыгане не считали его лохом. Поэтому он откинулся на спинку стула, расправил плечи и улыбнулся.
- Пей! - повторил Гожо.
- А если я не буду пить? - спросил Егорка.
- Тогда наш барон... - Гожо указал пальцем на пожилого мужчину в смокинге, сидящего во главе стола, - ... на тебя обидится. А он - очень уважаемый человек. Его зовут Алмас. Лучше его не огорчать.
- И мне не надо будет за это платить? - спросил Егор.
- Конечно, нет! - Цыган хохотнул, хлопнул Егора по спине. - Ты же наш друг. Ты - избранный. Тебя мы ждали десять лет! Мы знали, что ты появишься здесь. Поэтому мы построили на этом месте дом, обжились...
- Свежо придание, да верится с трудом. Ну, будьте здоровы! - Егор обвёл всех взглядом и опрокинул в себя стакан.
Цыгане опять зааплодировали. Гожо наполнил до краёв стакан Егора и свой стакан.
- Будь, что будет! - Егор взял в руку стакан, посмотрел на грудь Гили. - За вас!
И пошло-поехало. От коньяка кружилась голова, но пьяным Егор себя не чувствовал. Ему просто было хорошо. Цыгане говорили в его честь душещипательные тосты, продолжали называть избранным. Потом были песни и танцы под гитары. Всё смешалось и плыло перед глазами Егора до головокружения: улыбки, смех, развевающиеся веером пёстрые юбки, черные, как смоль, волосы Гили, её прыгающие, как мячики, груди, её манящие губы, будто созданные для поцелуев... Внутренний голос шептал Егору, что нужно держаться подальше от Гили. Его тело хотело её, а мозг противился этому. Егор знал, что стоит ему перейти ту тонкую грань между дозволенным и недопустимым, случится катастрофа. Его или убьют, или оставят в живых, но без яичек. А разве это жизнь? Поэтому Егор старался держаться от девушки подальше. Он пел и плясал, как в последний раз, как никогда в жизни. Он это делал, чтобы отвлечься от Гили. И у него это получилось. Раньше он никогда бы не подумал, что песни и пляски под гитару помогают расслабиться, забыться и поднимают настроение. Только танцуя вприсядку, выкрикивая: 'Хоп-хоп - хоп!', Егор понял, почему цыган приглашают на свадьбы. Да потому, что с ними реально весело. Каждый из них - сам по себе тамада. Егор забыл обо всём, потерял счет времени. Ему было хорошо, и он уже не думал о том, что будет потом. Пусть цыгане его ограбят, разведут на 'бабки'. Важно, что Егор испытал то, что не испытывал никогда в жизни. Он понял, что это - настоящее веселье. А за такое веселье можно заплатить последние деньги. Но лучше, конечно, не платить.
- Ну, как? - спросил Гожо, когда Егор, вспотевший и немного уставший от плясок, тяжело опустился на стул.
- Супер! - ответил Егор, тяжело дыша.
- Я знал, что тебе понравится, - Гожо разлил коньяк по стаканам. - За тебя!
Они выпили, закусили. Как только коньяк стал разливаться по телу приятным теплом, мозг Егора опять начал искать пути выхода из сложившейся ситуации. Как бы улизнуть от цыган, чтобы ничего не потерять? О том, что можно в данном случае потерять, даже подумать было страшно. Конечно, здесь было тепло, пьяно, сытно и весело, а за стенами этого добротного дома было темно, слякотно и холодно. Но всё равно хотелось уйти. Пусть цыгане дружелюбны, пусть Егор испытывал благодарность к ним за то, что они его накормили, обогрели, нарядили в дорогой костюм. Но что-то подсказывало Егору, что это не просто так. Что-то им от него нужно. Но лучше не узнавать, чего они хотят от него, а просто тихо уйти. Уйти, пока не поздно. Но сделать это нужно незаметно. А сделать это незаметно можно, изучив дом и заставив цыган поверить, что Егор уходить не собирается.
- Гожо, - обратился Егор к цыгану, положив ему руку на плечо. - Покажи мне ваш дом. Я никогда не был в таких хоромах.
- Как скажешь, друг! - Гожо улыбнулся. - Ты же избранный. Наш дом теперь твой дом. Ты сейчас не просто гость, ты - часть нашей семьи. Конечно, ты должен увидеть дом. Пошли!
Гожо вопросительно посмотрел на Алмаса. Хотя барон сидел на противоположном конце стола и было шумно, казалось, что тот слышал каждое слово и все знал. Улыбнувшись, барон кивнул головой, и Егор с Гожо поднялись из-за стола.
Когда они вышли из просторной комнаты, в которой продолжались песни и пляски, Егор закрыл массивную дубовую дверь, прижался к ней спиной, вытер капельки пота со лба. Дверь отсекла звуки веселья, прохлада длинного коридора освежила и протрезвила. Желание уйти усилилось.
- С тобой всё нормально? - спросил Гожо, внимательно вглядываясь в лицо Егора.
Гожо повёл Егора по длинному коридору, открывая двери в многочисленные комнаты и рассказывая на ходу:
- Вот здесь живут Кхамало и Рада. Смотри, какая комната просторная...
- Да, - согласился Егор, разглядывая богатое убранство комнаты, мебель, гитару, стоящую у стены. - Веди дальше!
- А это комната Ило и Ружи. Вон, видишь саблю, висящую на ковре? Эту саблю моему прапрадеду подарил Буденный...
Гожо водил Егора по комнатам, болтал без умолку. Глядя на молодого цыгана, Егорка думал, что тот может часами рассказывать про членов семьи, которые живут в комнатах, истории про них. Он даже помнил, при каких обстоятельствах был куплен шкаф, кто подарил молодожёнам Манушу и Ратри кровать...
Вначале Егор внимательно слушал Гожо, а потом стал пропускать его слова мимо ушей, сосредоточившись на сборе информации, которая ему понадобится, когда он будет уходить. Егора интересовало, куда ведут коридоры, что находится под окнами комнат, есть ли собака во дворе.
- Три собаки! - словно прочитав мысли Егора, сказал Гожо. - Овчарки. Но они добрые. Не бойся, ты с ними подружишься. Да, что я о собаках? Пошли, я тебе второй и третий этажи покажу. На третьем этаже есть бильярдная. Ты любишь играть в бильярд?
- Я не умею играть в бильярд, - честно ответил Егор.
- Ничего, научу. А вот комната Риты. Смотри, какие ковры... Целое состояние стоят!
- Ого! - театрально воскликнул Егор. Его эта экскурсия уже начала утомлять. Ему уже было наплевать, что находится в комнате Риты, Ило, Зоры и во всех других комнатах. Хотелось уйти из этого дома, убежать. Но чутьё подсказывало, что ещё не время. - Красота какая!
- Конечно, понравилась! - честно ответил Егор. - Она так танцует... Я никогда раньше не видел, чтобы девушки так зажигательно танцевали...
- Ты на ней женишься, а?
Вопрос Гожо удивил Егора, но ради приличия он ответил:
- Конечно! Только я не знаю, согласится ли она?
- Согласится! - не моргнув глазом, ответил Гожо. - Ты же избранный.
'Опять - избранный! Да сколько можно? Нет, нужно уходить. Сейчас - самое время!'
- Гожо, а где моё пальто? - стараясь придать голосу спокойствие, спросил Егор.
- Внизу, в прихожей. А зачем тебе?
- Хочу выйти во двор, воздухом подышать, - Егор провёл ладонью по лбу. - Душно...
- Воздухом подышать? - В глазах Гожо загорелись озорные огоньки, будто он всё понял. - Да выйдешь ты подышать! Ты же избранный. Всё, что ты хочешь... Только позволь мне всё же показать тебе биллиардную. Это же наша гордость!
- Показывай! - Егор кивнул головой.
Гожо открыл дверь, ведущую в одну из комнат. За дверью было темно.
- Проходи, я сейчас свет включу! - Он подтолкнул Егора в спину.
Как только Егор вошёл в комнату, дверь за его спиной захлопнулась. Он оказался в кромешной темноте.
'Вот оно: развод на бабки! - шепнул внутренний голос. - Сейчас начнут бабло из тебя выжимать! Ты лох, Егорка. Ты хотел обмануть их, а они провели тебя вокруг пальца, как мальчика!'
Из груди Егора вырвался сдавленный стон.
- Нет! - Егор стал колотить кулаками в дверь. - Гожо! Гожо! Почему ты закрыл дверь?
Часто дыша, Егорка выставил перед собой руки и стал продвигаться вглубь тёмной комнаты.
- Спокойно, спокойно, - шептал он себе для самоуспокоения. - Сейчас я нащупаю окно, открою его, выпрыгну и убегу. И пофиг, что третий этаж!
Справа и слева Егор нащупал деревянные полки, на которых стояли банки, коробки. В одной из коробок были шурупы. В другой - гвозди. Тонкий гвоздь впился в палец. Егор вскрикнул, чертыхнулся. Держа руки перед собой, он продолжил продвижение вперед, пока не наткнулся на деревянные полки, на которых стояли картонные коробки.
- Нет, не может быть! - Егор принялся шарить руками, но руки натыкались на всё те же полки, заставленные всяким хламом. Егорка с ужасом понял, что Гожо запер его в небольшой кладовке два метра в длину и столько же в ширину. Это значит, что побег отменяется, и скоро случится то, чего Егор боялся. - Нет, я должен уйти. Я жить хочу! Вот если бы открыть эту чёртову дверь...
Егор вспомнил, как в кино здоровые мужики плечами и ногами вышибают двери, сжал кулаки, хотел уже ударить по двери ногой, но вдруг прогремел звук, похожий на пушечный выстрел, от которого заложило уши. За пушечным выстрелом последовал треск, и дверь вылетела из дверной коробки, ударилась об стену и рухнула на пол. Послышался сдавленный вскрик. Яркий свет из коридора на мгновение ослепил Егора. Он закрыл глаза, открыл их и увидел, что массивная дверь лежит на полу, а из-под неё торчат ступни чьих-то ног и рука. Тот, на кого упала дверь, стонал. Выйдя из кладовой, Егор нагнулся, с усилием приподнял дверь. Казалось, что она весит не меньше ста килограммов. Под дверью лежал Гожо. Из его носа, ушей и рта текла кровь, в руке его была зажата хлопушка.
- Твою мать, - вырвалось у Егора. Сдвинув дверь в сторону, он нагнулся над Гожо, стал трясти его. - Гожо! Гожо! Как же так получилось...
- Егор, - прохрипел Гожо, глядя Егорке в глаза. - Я хотел разыграть тебя... Прости!
Гожо сделал вдох, но выдохнуть уже не смог. Его глаза остекленели.
- Гожо! - Егор продолжал тормошить цыгана, но тот не реагировал на его прикосновения. - Гожо! Прекрати меня разыгрывать! Гожо!
И тут до Егора дошло, что это уже не розыгрыш. Гожо мёртв. И его задавила дверь. Дверь сорвала с петель какая-то неведомая сила как раз в тот момент, когда он, Егор, захотел её открыть. Но как такое возможно?
Одновременно в двух концах длинного коридора показались цыгане. Как назло, в самый неудачный момент. Вот он - закон подлости. Также цыгане выходили в коридор из дверей комнат. Все они смотрели на дверь, лежащую на полу и на бездыханное тело Гожо, а потом переводили взгляд на Егора, склонившегося над телом.
'Ты - убийца!' - читалось в их глазах.
Алмас приближался первым.
'Я в полной жопе!' - подумал Егор.
На лице Алмаса были страх, скорбь, непонимание и... злость. На ходу он расстегивал смокинг. Егор разглядел большой нож в украшенных драгоценными камнями ножнах, висящий на поясе цыгана. Сейчас он достанет нож и выпустит Егору кишки, а уж потом будет разбираться, почему погиб Гожо. И поверит ли он, поверят ли все они, бегущие к месту трагедии с испуганными лицами, что Егор здесь не причём, что Гожо убила дверь?
Егор распрямился. Его руки, запачканные кровью Гожо, тряслись. Тряслись губы, шевелились волосы на макушке.
'Тебе конец! - безапелляционным тоном твердил внутренний голос. - Они тебя разорвут на мелкие кусочки! Ты будешь умирать долго и мучительно!'
Мужчины-цыгане доставали из внутренних карманов и из-за поясов ножи и пистолеты. Ноги Егора стали подгибаться, во рту пересохло. Чтобы не упасть, он уперся рукой в стену. Цыганский барон был в двух шагах от Егора. Рука его легла на украшенную блестящими камнями рукоятку ножа.
- Стойте! - собрав последние силы в кулак, закричал Егор дрожащим голосом, похожим на блеяние овцы. Он не мог просто так уйти из жизни, не объяснив им, что не убивал Гожо. Сейчас он им расскажет, что дверь сама упала на парня, а дальше пусть сами решают, что с ним делать. - Я не виноват!
Цыгане резко остановились. Сколько их было в тот момент в длинном коридоре? Сорок? Пятьдесят? Женщины, мужчины, юноши, девушки... В их глазах вдруг зажглись странные яркие огоньки, которые Егор уже видел в глазах собак и кошек, бежавших за ним, в глазах птиц...
Алмас вдруг достал из внутреннего кармана смокинга носовой платок и вытер им свой смуглый, покрытый морщинами лоб.
Цыгане стояли, как вкопанные. Сейчас они напоминали Егору персонажей фильмов про зомби. Огоньки в глазах, отстраненность на лицах...
- Уберите оружие! - крикнул Егор мужчинам. К его удивлению, они подчинились. Потом все замерли. Цыгане смотрели на Егора и не шевелились, как солдаты, ожидая приказа. 'Вот это да! - подумал Егор. - Может, я и впрямь избранный. Это нужно проверить. А что я теряю? Или пан, или пропал'. - Это не я убил Гожо! Поверьте мне! Я не...
- Мы тебе верим! - хором ответили цыгане. Они говорили, растягивая слова, будто все находились под гипнозом.
- Ух! - выдохнул Егор. - Это потому, что я - избранный?
- Да! - также хором ответили цыгане.
- Хорошо! Тогда ты, Алмас, расскажи мне, что со мной произошло. Почему я здесь?
- Потому, что ты - избранный, - как во сне, ответил старик, глядя на Егора туманным, мутным взглядом.
- Я это уже слышал, - перебил его Егор. Расскажи мне, что значит - быть избранным?
- Это значит, что ты подобен богу. В тебе проснулась сила, которой нет ни у кого из людей. Ты можешь подчинять себе всё живое и мёртвое...
- Ага, - до Егора стало доходить, что все, что с ним сегодня произошло - отнюдь не случайность. - Ну-ка, расскажи мне всё, что знаешь!
- Сто лет назад старец Цагар предсказал в назначенный день, в назначенный час приход избранного. Он сказал, что избранный придет в окружении зверей и птиц, от него будет пахнуть сырым мясом, у него будет кровавый крест на лбу...
- Крест... - Егор потрогал рукой повязку на голове.
- ... И если мы расположим к себе избранного, у нас будет всё, о чём только можно мечтать... Всё шло по плану, пока...
- Понятно, - Егор покачал головой. - Как это говорится?.. Ситуация вышла из-под контроля!
- Да! - ответил Алмас. - Чтобы подчинить тебя себе, мы подсыпали тебе в еду и питьё травы, но они на тебя не подействовали.
- Он говорит правду? - Егор оглядел других цыган.
- Да! - дружно подтвердили они и закивали головами.
- Ладно! - Егор усмехнулся. - Сейчас проверим, врёте вы или нет. Принесите мне моё пальто!
Цыгане, расталкивая друг друга локтями, устремились по коридору к лестнице, ведущей вниз. Они словно обезумели. Каждый хотел исполнить желание Избранного. На упавших не обращали внимание. По ним топтались и пробегали дальше. У лестницы образовался затор. Мужчины и женщины толкали друг друга и ругались на непонятном Егору цыганском языке, некоторые мужчины прокладывали себе путь к лестнице ногами и кулаками. Видя всё это, Егор вспомнил перестроечные времена, очереди в винно-водочных магазинах, в которых он, будучи маленьким мальчиком, часами простаивал с отцом. Поняв, что давка запросто может закончиться кровопролитием, Егор крикнул:
- Не все сразу! Кто-то один!
Цыгане остановились.
- Кто? - спросил дружный хор голосов.
- Пусть это сделает... - Егорка задумался. - Гили!
Показав язык беременной Зоре, Гили стала спускаться по лестнице вниз. Остальные остались стоять у лестницы.
- Вот твоё пальто, Избранный! - кричала Гили, через полминуты несясь по коридору.
- Всю жизнь бы смотрел, как ты бежишь! - с улыбкой сказал Егор, глядя на её подпрыгивающие груди. Приняв из рук Гили пальто, он надел его на себя, порылся в карманах. - Так... А где мой мобильник, где деньги?
- Их вытащил Гожо! - хором ответили цыгане, показывая пальцами на распростертое на полу в луже крови тело.
- Я так и думал, - Егор вздохнул. - Ну, тогда принесите мне сотовый... И деньги!
Толпа пришла в движение, загудела. Одни цыгане устремились к противоположным концам коридора, другие стали заходить в комнаты. У выходов из коридоров образовались 'пробки'.
- Нет! - крикнул Егор, - Стойте!
Цыгане встали, как вкопанные и замерли.
- Гили... - Егор кашлянул, глаза его забегали из стороны в сторону, останавливаясь то на розочках, изображенных на обоях, то на лицах цыган. Сейчас цыгане напоминали ему манекенов - похожие друг на друга, с одинаковыми выражениями лиц. - Гили... Возьми с собой двоих-троих, больше не надо. Я спущусь вниз, к выходу. Принесите всё туда...
- У дома три выхода... - подала голос Гили. - К какому из них?
- К тому, через который меня втащили в дом, - Егор взял за руку женщину средних лет, с огромными золотыми серьгами в ушах. Под тяжестью сережек мочки ушей женщины растянулись, отвисли. Крючковатый нос и большие уши делали цыганку похожей на Бабу Ягу. - Ты, красавица, проводишь меня к выходу. Остальные... расходитесь по своим комнатам. И не торопитесь, чтобы не было давки!
- А кого взять с собой? - опять спросила Гили.
- Кто тебе больше нравится...
Толпа загудела и стала расходиться, тая на глазах. А Егор, ведомый женщиной-Бабой Ягой, стал спускаться по лестнице вниз. Оказавшись на первом этаже, они долго шли по длинным извилистым коридорам. Всё это время Егор рассматривал картины на стенах и удивлялся, откуда у цыган может быть столько добра? Что нужно продавать, чтобы так хорошо жить?
Гили, две её младшие сестры и юноша в кожаной жилетке уже стояли у входной двери. Перед ними, на полу, стояли два баула. Один из них был наполнен деньгами, второй - мобильными телефонами.
- Я же имел в виду свой... - Егор осекся на полуслове и хлопнул себя по лбу. Рана под повязкой отозвалась резкой болью. - Какой же я дурак! Я же Избранный... Это значит, что вы выполните любое моё желание, так?
- Так! - хором ответили цыгане, закивав головами.
- Тогда получается, что вы отдадите мне всё, что только пожелаю, да?
- Да, Избранный!
- Ну, - Егор сложил руки на груди и задумался, глядя в потолок. - Тогда принесите мне все свои деньги, все драгоценности, всё ценное и сложите здесь, у выхода...
- Наркотики тоже принести? - спросил парень в жилетке.
- Конечно! Они же денег стоят... И дайте мне какую-нибудь хорошую кожаную куртку. Я не хочу больше ходить в этом вонючем пальто.
Через десять минут все цыгане стояли перед домом и молча смотрели, как Мануш грузит в багажник красного джипа, принадлежащего Алмасу, баулы с золотом, деньгами, наркотиками. Чуть в стороне сидели три больших овчарки и виляли хвостами. Это было всё самое ценное, что было в тот момент у цыганского клана, который боялись и уважали все в округе.
Избранный - в длинном кожаном плаще с воротником из нерпы - важно прохаживался вокруг джипа и курил сигару. На его шее висела толстая золотая цепь с медальоном размером с блюдце - семейная реликвия клана.
- Пошевеливайся! - покрикивал Избранный на Мануша.
- Да-да, Избранный... - отвечал молодой цыган, обливаясь потом.
Когда всё добро было погружено, и багажник был закрыт, Егор повернулся лицом к толпе цыган.
- Ромалы! - крикнул он, попыхивая сигарой. - Огромное вам за всё спасибо! Я считаю, что если бы не встреча с вами, я бы продолжал быть никем и работал бы на этой долбаной скотобойне. От всего сердца хочу сказать вам спасибо...
- Пожалуйста! - ответил хор голосов.
- Гили! - Егор кинул на дорожку окурок сигары, затоптал его каблуком сапога из крокодильей кожи. - Подойди ко мне.
- Да, Избранный! - Цыганка послушно подошла, встала напротив Егора.
- Подари мне такой поцелуй, который никому не дарила!
- Да...
Их губы сомкнулись в страстном поцелуе. Егор положил ладони на упругие ягодицы Гили и прижал её к себе. Волна желания накатила на него и заставила сердце биться часто и гулко. Так он не целовался ни с одной девушкой. За такой поцелуй можно было отдать полжизни, но это не входило в планы Избранного. С трудом совладав с собой, он отстранил от себя Гили. Тяжело дыша, он спросил её:
- Ты бы отдалась мне прямо сейчас?
- О, да, Избранный! - ответила Гили.
- Вот не поверишь, я бы оттрахал тебя прямо сейчас, прямо здесь, на глазах твоих родственников... Но я не могу этого сделать. Я должен уехать... Я должен ехать потому, что боюсь, что ЭТО вдруг закончится, а я снова превращусь в того человека, которым был... - Егор посмотрел на золотые часы на руке, - ... четыре часа назад. На меня сегодня свалилось то, что не на каждого падает. Не знаю, виновато во всём полнолуние или что-то ещё... Я боюсь, что завтра ЭТО закончится, поэтому я должен быстрее уехать. Поверь мне, Гили, ты - девушка моей мечты. Я бы взял тебя с собой, но если ты будешь со мной, твои родственники быстро меня найдут, если вдруг я перестану быть Избранным. Поэтому...
- Я тебе верю... - тихим голосом ответила Гили, глядя Егору в глаза.
- Ты хочешь знать, куда я поеду? - спросил её Егор.
- Куда ты поедешь, Избранный?
- Я поеду туда, где можно потратить все ваши деньги! - Егор засмеялся, потом обвел взглядом большую толпу, собравшуюся перед домом-дворцом и прокричал: - Цыгане! Запомните: вы меня никогда не видели, вы не знаете никакого Избранного...
- Да, - дружно, как один, ответили цыгане.
- Забудьте обо мне! - крикнул на прощанье Егор, садясь в машину.
Громко хлопнула дверца машины, с негромким механическим жужжаньем открылись ворота, и джип выехал со двора, разрезая темноту фарами. Над крышей джипа кружилась с каждой секундой увеличивающаяся стая птиц. А цыгане остались стоять во дворе...
Через два дня к цыганскому дому подъехали три чёрных джипа, из которых выскочили коротко стриженые парни спортивного телосложения. Их было десять. Все они были в одинаковых чёрных кожаных куртках. Они долго что-то искали в опустевшем доме, осматривали каждый квадратный метр двора. Через полчаса один из парней с виноватым видом подошёл к черному джипу. Стекло пассажирской дверцы опустилось. В джипе сидел мужчина в дорогом костюме. Его аристократическое лицо было перекошено от злости.
- Ну, и где твой Алмас, Виталик? - сквозь зубы процедил мужчина.
- Юрий Германович, я не знаю, - глаза 'спортсмена' нервно забегали из стороны в сторону, голова поникла, плечи опустились. - Нет цыган, будто в спешке всё собрали и уехали. Но мы найдём их...
- Где мой товар, Виталик? - зашипел Юрий Германович. - Где мои деньги?
- Мы найдем их, Юрий Германович...
- Увидимся в аду, приятель! - из окошка джипа высунулась рука с зажатым в ней пистолетом.
Два хлопка, две вспышки... Виталик дёрнул головой и рухнул на спину, широко раскинув руки.
В это время где-то в Москве известная молодая актриса Дарья Брусницына, настоящее имя которой - Диана Хейфиц, проснулась среди ночи от того, что услышала мужской голос, доносящийся из прихожей. Стараясь не шуметь, она на цыпочках подошла к трюмо, достала из сумочки травматический пистолет и, держа его дрожащей рукой, двинулась на звук голоса. В прихожей на пуфике сидел обнаженный мужчина и говорил с кем-то по телефону. На лбу мужчины виднелся крестовидный бордовый шрам. Дарья внимательно смотрела на незнакомца и удивлялась, как этот незнакомец мог оказаться в её квартире?
- ...Да не беспокойся ты, мать! - говорил мужчина спокойным голосом. Он вёл себя непринужденно, будто был у себя дома. - Я тебе говорю: ты здорова, у тебя ничего не болит. Уже чувствуешь, да? Деньги я на карточку отцу закинул... Да!.. Не знаю, когда приеду. Я в Москве сейчас. Потом ещё позвоню... Пока!
- Как ты сюда попал? - спросила Дарья, направив пистолет на незнакомца, когда тот положил трубку телефона на рычаг.
- Я? - усмехнулся мужчина, - Через дверь. Ты сама меня привела. Мы с тобой познакомились на кинофестивале. Потом поехали в ресторан. После ресторана мы поехали в твоё уютное гнёздышко и... А ты меня не помнишь, да?
- Одевайся и уматывай отсюда! - взвизгнула Даша, задрожав всем телом. Пистолет в её руке дернулся, но её гостя, похоже, это не смутило.
- Значит, я был очень пьяный, раз не смог тебя нормально заморочить, - пробормотал мужчина, глядя в пол.
- Что ты мелешь? Одевайся и проваливай отсюда! Я сейчас милицию...
- Но сейчас-то я трезвый. Значит, можно будет это исправить... - Егор вглядывался в лицо Дарьи и думал, что нет более прекрасного зрелища, чем вид полуобнаженной красотки с пистолетом в руке.
- Что? - Брови Дарьи поползли вверх.
- Ладно, как у вас говорят, дубль два... - Егор встал с пуфика, даже не удосужившись прикрыть свою наготу. Он смотрел Даше в глаза. - Повторное внушение... Я - Избранный. Ты можешь называть меня просто Егором. Ты любишь меня больше жизни. Ты готова на всё, о чем я тебя попрошу... Ты счастлива только рядом со мной.
- Да, - Даша кивнула головой, пистолет выпал из её руки и с глухим стуком упал на пол. Зрачки её глаз расширились, заблестели янтарём. - Я всю жизнь тебя знала и хотела только тебя, Избранный!
- Вот и отлично! - Егор улыбнулся самодовольной улыбкой. - А теперь беги в кровать... Сейчас ты будешь любить меня так, как никого не любила...