Темной Александр Валерьевич : другие произведения.

Роман "Кошмары во сне и наяву". Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Казалось бы, жизнь пошла в гору, но старый враг снова дал о себе знать. В назначенный день, в назначенный час армия зла активизировалась. На чаше весов лежали жизни миллионов людей. По воле судьбы Никита оказался в самом эпицентре схватки. Это была схватка не на жизнь, а на смерть.
  Александр Темной
  Кошмары во сне и наяву
  Часть 2. Преодоление кошмаров
  Глава 1. Счастливчик в болоте
  
  Никита лежал на больничной койке. Низ живота, справа, ныл неприятной болью.
  Эта боль не давала заснуть. Холодный, липкий пот заливал лицо. Слева, справа, со всех углов палаты раздавался громкий храп. Это храпели Серёга, Павел Викторович и Евгений Георгиевич. Никите было не понятно, что больше ему мешало заснуть: шов, оставшийся после удаления аппендикса, или храп мужиков. Наверное, и то, и другое вместе.
  За стеной с кем-то по телефону говорила медсестра Любочка. Она говорила вполголоса, но Никита слышал каждое её слово. Никита потянулся рукой, испытав укол резкой боли, нажал на кнопку звонка, вмонтированную в стену у кровати. Тишина. Никита нажал ещё два раза.
  'Какого чёрта они звонок повесили? Он ведь не работает. Вот так буду подыхать, а они не услышат ...', - с раздражением подумал Никита, вдавив до упора кнопку звонка.
  Никакого звука, зато Люба, как ни в чём не бывало, продолжала говорить со своим собеседником.
  - Что? Да? Вот это номер ... а ты? Ну, ты даёшь!
  - Тьфу, дура! - вполголоса прошептал Никита. - Тут человеку больно, а она треплется по телефону. Днём не могла наговориться.
  - Да ... да ... как? - как ни в чём не бывало, продолжала Люба. - И он тебе такое сказал?
  - И подружка у неё такая же дура, - прошептал Никита, глядя в потолок.
  Неровность потолка, тёмные пятна, свет фар проезжающих мимо машин, рисовали морды каких-то странных звероподобных существ над головой Никиты. Чуть правее был клоун с круглым носом, чуть дальше, ближе к окну, вырисовывался крокодил с кривым маленьким хвостиком.
  Как всё это было ему, Никите, знакомо. Сколько раз это уже было? Те же картинки на потолке, тот же храп.
  Никита вспомнил себя четырнадцатилетним юнцом, после аварии, из-за которой погибли его родители, а сам он чудом остался жив. Хотя, было ли это чудом? Его спас какой-то бродяга, у которого, судя по всему, даже не было тёплой одежды.
  Тогда Никита точно также лежал на больничной койке, в палате на третьем этаже и смотрел на потолок, не в силах заснуть. Разница была лишь в том, что пацаны в палате храпели тише, и у Никиты ничего не болело, хотя его голова была перевязана, на руках и на ногах тоже были тугие повязки.
  Сколько ночей он тогда пролежал без сна, также глядя в потолок? Пять? Семь? Сейчас это не имело значение. Тогда он лежал и плакал. Его родители погибли, он чувствовал себя всеми забытым и покинутым.
  - И всё же ты - счастливчик! - говорил тогда его лечащий врач, Семён Иванович. - Подумать только, ты пережил такую аварию. Мало кто в таких случаях выживает, а ты отделался только ушибами, порезами и сотрясением мозга. Мне жаль твоих родителей, я сочувствую тебе, но, поверь мне, ты - счастливчик. Я не знаю, что за силы тебя охраняют, но ты родился в рубашке. Счастливчик!
  Никита молчал, не зная, что ему ответить. При воспоминаниях о родителях на глаза всегда наворачивались слёзы.
  - Не плач, Никита! - говорил тогда Семён Иванович. - Родителей слезами не вернёшь, а дальше жить надо. Думай о будущем, а не о прошлом.
  'Ему легко говорить! - думал тогда Никита. - Он в одночасье не лишался папы с мамой'.
  Был ли он тогда зол на отца? Наверное, нет. Он помнил, что на лице отца были синяки. Отец с матерью говорили, что это сделал он, Никита. Они же повезли его к психиатру, Иосифу Марковичу. Забавный такой человек. Интересно, что с ним сейчас? Знает ли он, что я в больнице. Если знает, то почему не навестил? Помнится, отец говорил, что Иосиф Маркович его очень хороший знакомый. Где этот знакомый? Где все, кого я знал в той жизни, когда всё было хорошо, когда мама и папа были живы? Какой я счастливчик? Никакой ...'.
  Как ему не хватало тогда родителей. Он готов был им простить всё, даже воспитание ремнём и прочие малоприятные вещи.
  Именно тогда Никита понял, что началась другая жизнь. Ту, прежнюю жизнь можно было забыть, но получалось это плохо. В памяти всплывали самые счастливые моменты: ежегодные празднования Нового года, походы в театры, в кино, игрушки, которые Никите покупали родители.
  Вспомнился случай, когда на второй, или на третий день пребывания в больнице Никита проснулся в приподнятом настроении. У него ничего не болело. На перевязке медсестра сказала, что он идёт на поправку. За окном светило яркое солнце. Крупные капли весенней капели барабанили по стеклу. Никита подошёл к окну, щурясь от яркого солнца, посмотрел вниз и увидел своих родителей. Они стояли внизу, под окнами. Они смотрели на него, улыбались и махали руками. Мама, папа, живые и здоровые.
  У Никиты тогда дыхание от радости перехватило. В тапочках и в белой больничной пижаме он бежал по коридорам, невзирая на оклики врачей и медсестёр. Выскочив во внутренний двор, он побежал к родителям, расставив руки.
  - Мама, папа! - кричал на бегу Никита, шлёпая тапками по лужам.
  Каково же было его разочарование, когда он подбежал к родителям и увидел, что это вовсе не его родители, а пожилая супружеская пара. Те, кого Никита принял за своих родителей, что-то кричали и махали руками мальчику в окне четвёртого этажа.
  Когда Никита подбежал к ним, на их покрытых морщинами лицах было недоумение. Никита потом долго думал, как он мог так ошибиться, ведь они совсем не похожи на его родителей.
  - Никита, у меня для тебя хорошая новость, - сказал Семён Иванович дня через два после того случая, входя в палату. - К тебе приехала бабушка, и мы тебя скоро выпишем... Я же тебе говорил, что ты - счастливчик!
  - Бабушка? Но моя бабушка ...
  Никита хотел сказать, что его бабушка умерла. Он совсем забыл, что у него осталась ещё одна бабушка, мать отца, Мария Ивановна Верёвкина. Никита о ней почти ничего не знал. В той, другой жизни, она переписывалась с его родителями, но никогда не приезжала в гости. Ещё Никита знал о ней, что она жила в Качканаре, это где-то в Свердловской области.
  Семён Иванович распахнул дверь. В палату вошла пожилая женщина в цветастом платке на голове и коричневом платье. На её плечи был накинут белый халат. Чертами лица она очень напоминала отца. Никита даже вспомнил, что видел её на фотографиях. Только на фото в домашнем альбоме она выглядела моложе и симпатичнее. Крючковатый нос и близко посаженные глаза делали её схожей с какой-то хищной птицей: с орлом, или с ястребом. Её узловатые пальцы с остро отточенными ногтями, делали её руки похожими на птичьи лапки. Отец был больше похож на воробья.
  Рядом с пожилой женщиной стояла девушка, года на три старше Никиты. Она была во всём чёрном. Даже на голове у неё был чёрный платок. Что-то было знакомое в её чертах лица.
  - Ну, здравствуй, Никитушка! - голос бабушки Маши был громкий, властный.
  - Здравствуй, бабушка, - Никита рассматривал свою бабушку и не знал, что сказать.
  - Как ты? - Мария Ивановна посмотрела на повязку на голове, потрогала бинты на руках Никиты. Никита поморщился, когда она коснулась его рук.
  - Он идёт на поправку, - сказал Семён Иванович, когда встретился взглядом с холодными глазами Марии Ивановны. - Скоро снимем швы, и можете его забирать.
  - Завтра! Я заберу его завтра.
  - Но...
  - Завтра! Не спорьте со мной, Семён Иванович. А теперь оставьте нас на минуточку одних, пожалуйста.
  Доктор засунул руки в карманы халата, шумно выдохнул и вышел из палаты. Когда доктор вышел, бабушка и девушка в чёрном подошли к койке Никиты. Девушка оперлась о спинку кровати. Она не сводила глаз с Никиты.
  - Никитушка, - произнесла бабушка, присаживаясь на край койки. - Вот познакомься ... это твоя сводная сестра Вера.
  - Сестра? Вера? - Никита от удивления приоткрыл рот.
  - Сводная сестра. Твой отец был женат до встречи с твоей мамой. Ты не знал?
  - Нет.
  - Так вот, знай. Получается, что кроме меня и Верочки у тебя больше никого нет.
  - Никого нет, - тихо проговорил Никита, глядя на Веру. А у тебя тоже никого нет?
  - Я замужем, у меня есть муж, ребёнок. Родители, слава Богу, живы. Мы живём здесь, в Красногневинске. О том, что у меня есть сводный брат, я узнала позавчера от матери. Вот решила зайти, посмотреть на тебя ...
  - А сколько тебе лет?
  - Двадцать. А что?
  - Выглядишь... Выглядите не старше семнадцати.
  - Спасибо. Мне многие это говорят... - Вера улыбнулась, показав Никите кривые жёлтые зубы.
  'Она тоже похожа на отца! И зубы как у него и лицо. Она тоже при ходьбе слегка сутулится. Это надо же!'
  - Я похоронила твоих родителей и заказала им памятник на могилку. А ещё ты сейчас будешь жить со мной.
  - Я поеду в Качканар? - с удивлением в голосе спросил Никита.
  - Нет, дурачок. Я буду жить в своей квартире.
  - Как это 'в своей'?
  - В своей! Когда твой отец женился, они с твоей матерью долгое время жили в общежитие. Когда родился ты, они переехали жить ко мне, в мою квартиру на улице Солнечной. Пожив немного с твоими родителями, я поняла, что двум хозяйкам на одной кухне не место и уехала к троюродному брату, в Качканар. Работала там на заводе, жила у Геши, пока ... пока твои родители были живы. Сейчас я решила вернуться. Будем жить с тобой. А чего ты скис? Не переживай, всё будет хорошо. Ну, а теперь немного о грустном: старушка-вахтёр, которую ты толкнул в школе, умерла в больнице ...
  - Как умерла? - Никита вдруг почувствовал, как его тело покрылось потом и стало тяжело дышать. - Она не могла ...
  - Ещё как могла. Она умерла от сердечного приступа, но разве докажешь, что ты здесь не при чем? Все думают, что в этом виноват ты. Её смерть связывают только с твоими хулиганскими действиями. Тебя исключили из Комсомола, тебя не хотят видеть в твоей школе. Я сделала всё возможное, чтобы тебя не ставили на учёт в милиции, чтобы об этом все забыли. Ты даже не представляешь, чего мне это стоило.
  - Но я не хотел...
  - Я знаю, что ты не хотел, но в это никто уже не верит. Всплыли все твои драки из-за этой сучки, как её?
  - Краснова Маша?
  - Да! Маша! Потом, всплыли кое-какие данные о твоём здоровье...
  - Что я в больнице?
  - Нет, дурачок, о том, что ты обращался к доктору Меерсону. Он убил свою любовницу и покончил с собой.
  - Света! - вырвалось у Никиты, и он прижал ладонь ко рту.
  - Это не так важно. Важно то, что тебя ни в одной нормальной школе учить не будут. В школу для дебилов я не хочу тебя отдавать. В общем, ты закончишь восьмой класс, а потом ты будешь учиться в ПТУ номер два.
  - Что такое 'пе-те-у'? - спросил Никита, заранее зная ответ на свой вопрос.
  - Это профессионально-техническое училище. Директор училища, Михаил Игоревич - мой хороший знакомый.
  - Какой кошмар! - пробормотал Никита, вспомнив толпу молодёжи в беседке детского сада и презрительные слова Ирки-Бочки: ' ПТУ-шники сраные ... '.
  - Ничего страшного. Проучишься два года, а там поди о тебе забудут. Поступишь в институт, потом станешь большим человеком, если вступишь в партию... Да ты не кисни! Ты - счастливчик. Подумать только, ты остался жив после такой аварии! Ладно, пойду я. А ты помни: ты родился под счастливой звездой! И вот ещё... Возьми!
  Бабушка протянула Никите его нательный крестик, тот самый, который забрала у него мать.
  - Я нашла это в шкатулке с ювелирными украшениями твоей матери. Я сразу смекнула, что он твой.
  - Спасибо, бабушка!
  - Носи его. Пусть злых духов от тебя отгоняет. Как знать, если бы он был на тебе в тот день, может, всё по-другому было бы?
  Никита взял крестик из бабушкиной руки, повертел его, разглядывая, будто видит его в первый раз. Сразу в памяти всплыло крещение. Помимо самого обряда крещения, было в церкви что-то, что произвело сильное впечатление, но что? Никита продолжал смотреть на крест, пытаясь вспомнить, что было с ним связано. Что-то важное? Почему он, Никита, смотрит на крестик и чего-то ждёт?
  Надев на себя крестик, он ощутил приятное тепло и чувство покоя. На душе сразу стало легче.
  Никита вдруг с тоской вспомнил о той, другой жизни, о жизни, которую не вернёшь, как не вернуть назад родителей, вахтёршу Нину Ивановну и всё то, к чему он так привык, но почему-то не ценил. Возможно, нательный крест был тем, что связывало Никиту с его прошлым. Хотя прошлое почему-то всплывало в памяти кусками, обрывками.
  На глаза навернулись слёзы. Никита отвернулся, чтобы ни бабушка, ни Вера их не видели.
  - Ладно, выздоравливай, счастливчик! И помни, что ты родился под счастливой звездой! - бабушка улыбнулась. - Вера, пойдём, нам пора!
  
  ' Счастливчик, рождённый под счастливой звездой? Свежо придание, но верится с трудом', - подумал тогда Никита.
  Слова бабушки от том, что он родился под счастливой звездой, всегда всплывали в памяти Никиты. В основном, конечно, в тяжёлые времена, когда он чуть ли не каждый день дрался в 'учаге' и приходил домой с разбитым лицом. В те чертовы времена, о которых хотелось всегда забыть, у него ничего не получалось с девушками, и те бросали его, едва узнав, что он живёт с бабушкой.
  Никита вспоминал слова бабули, когда пытался поступить в Политехнический институт в Свердловске, но не набрал нужного количества баллов.
  За годы учёбы в ПТУ?2 он так устал от бабушки, от её вечных придирок и недовольного ворчания. Никита очень обрадовался, когда ему вручили повестку из военкомата.
  - Бабуля, я пойду в армию! - кричал, приплясывая с повесткой в руке Никита. - Я пойду в армию!
  - Ты что, совсем дурак, что ли? - спросила тогда бабушка, буравя Никиту своим орлиным взглядом. - Ты же сирота, да ещё в такой аварии побывал. У тебя было это... сотрясение! На кой хрен тебе это надо? Я завтра же пойду в ваш военкомат и разберусь с этим.
  - Нет, бабушка! Я пойду в армию!
  - Да зачем тебе это? - недоумевала бабушка.
  - Я хочу стать настоящим мужчиной. Я хочу проверить, из какого я теста. Я...
  - И в какие же ты войска хотел бы пойти служить? - глядя на Никиту через толстые стёкла очков, спросила Мария Ивановна.
  - В десантных, в пограничных, на флоте. Ты посмотри на меня, бабуля! У меня здоровья на троих хватит!
  - Ну-ну! То-то я смотрю, у тебя всё тело в шрамах...
  - Как ты...
  - Ты иногда ходишь по квартире в одних трусах. Они не скрывают твои шрамы! Так ты точно хочешь пойти в армию, а, счастливчик?
  - Да! Я мечтаю об этом! Давно хотел уехать отсюда, хоть не надолго, чтобы хоть немного отдохнуть от теня, чтобы, как ты говоришь, 'не делать бардак' из твоей размеренной жизни.
  - Ах, вот ты как заговорил! - Лицо бабушки вытянулось так, что разгладились морщины. - Ну, ладно. Считай, отдых тебе обеспечен. Отдохнёшь так на курорте! Я тебе это обещаю! Ха-ха! Счастливчик ...
  Увы, Никита не попал ни в десантные, ни в пограничные войска. На флот его тоже не взяли, зато его определили в военно-строительный отряд , который строил жильё для военнослужащих под Воркутой. Постоянный холод, всегда хочется есть... Тоскливо.
  За два года службы Никита умудрился испортить зрение, отморозить почки и получить удостоверение сварщика третьего разряда. А ещё остался шрам на левой руке, который начинал сильно болеть при перемене погоды, а ещё тогда, когда Никита нервничал.
  Зрение Никита испортил потому, что зачастую или не было сварочного щитка, когда он был нужен, или щиток был, но без защитного стекла. Поэтому очень часто Никита проводил сварочные работы, прикрыв глаза рукой. Но жизнь показала, что это была самая неэффективная защита для глаз.
  Шрам на руке...
  Служил с Никитой рядовой Карапетян. Все его называли Гошей. Весёлый, никогда не унывающий Гоша всегда был душой компании, всегда знал, как развеселить солдат. С самого первого дня пребывания Никиты в военно-строительном отряде, Гоша всячески опекал его, называл другом, показывал фотографии своих девушек. Всё было в Гоше хорошо, только работал он с неохотой, всегда искал предлог для того, чтобы ничего не делать.
  Многие поступали так же, как Гоша. Многие от работы отлынивали, но Гоша это делал лучше всех.
  Однажды, во время очередной 'помывки' в бане, Никита стоял под душем и смывал с себя мыльную пену. В какой-то момент в бане стало тихо, и Никита ощутил, как чьи-то тёплые руки легли ему на ягодицы. Сполоснув водой глаза и глянувшись, Никита увидел Гошу Карапетяна. Гоша стоял сзади, с эрегированным членом. Его карие глаза блестели, на губах застыла придурковатая улыбка. Ещё Никита заметил слюну в уголке рта Карапетяна.
  - Ты чего, Гоша, охренел, что ли? - Никита ударил Гошу в челюсть.
  Посмотрев по сторонам, Никита отметил, что в моечном отделении никого, кроме его и Гоши не было.
  Карапетян упал на спину, проехал по скользкому полу метра три и врезался головой в покрытую кафельной плиткой стену. Две плитки при этом треснули.
  - Да я в рот твою маму... - Карапетян не успел закончить, потому, что Никита подскочил к нему и ещё раз ударил его в челюсть. Гоша обмяк. В это время из парилки стали выходить солдаты.
  Послышались голоса:
  - Чего с ним, Никита?
  - Почему он на полу?
  - Всё нормально, мужики, - с улыбкой произнёс Никита. - Перепарился наш Гоша, прилёг отдохнуть .
  Улыбка, с которой он это говорил, давалась ему с большим трудом. Он еле сдерживал себя, чтобы не задушить Карапетяна голыми руками.
  Послышался дружный хохот.
  - Я моюсь себе в душе, а тут Гоша как шмякнется...
  Пока Никита говорил это, Карапетян вскочил, схватил с гранитного полка опасную бритву, которой он пять минут назад брился и кинулся на Никиту.
  Никита заметил, как сверкнула бритва, на которой были пятна мыльной пены, услышал свист, с которым бритва рассекла воздух. Инстинктивно он поднял левую руку. В следующее мгновение руку пронзила резкая боль, по руке потекло что-то тёплое. Посмотрев себе под ноги, Никита увидел красные пятна крови на полу.
  - Тварь! - Никита ударил Карапетяна в лицо. - Какая же ты тварь!
  Тут же подскочили солдаты. Они отобрали у Гоши бритву и заломили ему руки за спину. Потом Карапетян пропал из поля зрения Никиты.
  Бой с Гошей длился не больше минуты, но для Никиты эта минута показалась очень длинной, как час. Он помнил, как внезапно почувствовал слабость, как товарищи помогли дойти ему до раздевалки, сделали тугую повязку на руке. Никита помнил, как ему помогли одеться и привели в лазарет. Он помнил, как медбрат Инюшкин упал в обморок, когда с руки Никиты сняли повязку...
  Потом Никита стал погружаться в пучину небытия, из которой он периодически выныривал и опять погружался. Он помнил, как его подбрасывало на кочках, когда его везли на 'уазике' в госпиталь в Воркуту.
  На какое-то время он погрузился в темноту и вынырнул из неё только на операционном столе. В лицо ему светила яркая лампа, руку пронзала невыносимая боль.
  - Ну ладно, не стони. Тоже мне... - послышался женский голос. Приподняв голову, Никита увидел две фигуры в белых халатах, склонившиеся над его рукой.
  - И таких посылают родину защищать. Потерпеть не может, - голос явно принадлежал мужчине.
  - Вы чего, живьём меня режете? - прохрипел Никита.
  - Не режем, а зашиваем. Под местной анестезией, - тихо ответила женщина в белом халате, с повязкой на лице. Когда она посмотрела на Никиту, он разглядел её глаза. Это были глаза хищника.
  - Охренеть, - прошептал Никита и стиснул зубы. Его правая рука скользнула по груди. Нательного креста на груди не было. - Где мой крест?
  - Твой крест?- спросил врач, посмотрев на Никиту. - Зачем он тебе? Нельзя на операцию ни с крестами, ни с прочими украшениями. Ты - комсомолец?
  - Нет! - ответил Никита, прикусив правую руку, чтобы не закричать.
  - Заштопаем руку, и найдёшь ты его! - успокоила Никиту женщина в белом халате. - Не брали мы твой крестик, успокойся.
  Новая вспышка боли. Никита сильнее прикусил руку, почувствовал привкус крови во рту.
  Внезапно за спинами врачей, которые зашивали руку Никиты, появился кто-то третий. Это был высокий мужчина в белом халате, в белой шапочке и с повязкой на лице, но это не был врач. Никита понял это по его не мигающим глазам, с ненавистью смотрящим на него и по запаху гнили, который перебивал все остальные запахи. Часть его лица, которая не была скрыта повязкой, была покрыта слоем соломы.
  - Это ещё кто? - спросил Никита.
  - Лежите и не отвлекайте нас, - тихо сказала - врач, - уже немного осталось.
  Тот третий, с покрытым соломой лицом, обошёл врачей, подошёл к Никите, держа в руке инструмент, похожий на пилу.
  - Сейчас будет немного больно, - прошипел врач с соломенным лицом и приблизился к руке Никиты.
  - Нет, нет. Отойдите от меня! - крикнул Никита.
  Он попытался отдернуть руку, но не смог. С трудом приподняв голову, Никита увидел, что его левая рука пристёгнута ремнями.
  - Нет, нет! - продолжал кричать Верёвкин.
  - Больной, перестаньте кричать! - сказала женщина-врач, укоризненно покачав головой. - Вы же мужчина, а ведёте себя, как маленький ребёнок...
  Инструмент, зажатый в руке 'врача' с покрытым соломой лицом, опустился на руку. Никита ощутил жуткую боль, закричал. Брызнул фонтан крови, обрызгав белый халат женщины-врача, она вскрикнула.
  - Георгий Владимирович, - испуганно произнесла женщина-врач. - Кровь не останавливается!
  И тут Никита почувствовал запах собачьей шерсти, который многие называют запахом псины. Послышалось шумное дыхание . Так дышать могут только собаки. К дыханию прибавился металлический лязг.
  'Это металлическая цепь', - догадался Никита. В следующий миг чья-то тень закрыла собой яркий свет от ламп. Приподняв глаза, Верёвкин увидел собачью морду над своим лицом.
  Большая лохматая дворняга стояла на задних лапах, положив передние лапы на операционный стол. Никита плечами чувствовал её покрытые шерстью лапы, острые когти и кожей лица ощущал её тёплое дыхание. Ещё Верёвкин заметил тридцатисантиметровый обрывок цепи, пристёгнутый к ошейнику дворняги.
  'Откуда здесь собака? Это же госпиталь? И что это за урод с пилой? Почему он хочет отпилить мне руку? - задал сам себе вопрос Никита. - Мне это кажется. Они мне что-то вкололи. Так наркоз действует! Но почему я чувствую боль? Почему я всё ощущаю и нахожусь в сознании? Нет, что-то тут не то!'
  Собака громко гавкнула, звякнула цепь. Врач с покрытым соломой лицом бросил на неё испуганный взгляд, сорвал повязку со своего лица. Глянув на его лицо, Никита на мгновение забыл про страшную боль в руке.
  - Тампон давай, что стоишь, Таня? - послышался спокойный голос Георгия Владимировича.
  Скорее всего, они не видели того третьего, с инструментом, похожим на пилу. И хорошо, что не видели, потому, что они, наверняка упали бы в обморок, как медбрат Инюшкин, потому, что врач с соломенным лицом был ужасен. Только сейчас Верёвкин разглядел, что его руки тоже были покрыты соломой. Солома заменяла ему кожу. Век у него не было, губ - тоже, поэтому его большие жёлтые зубы, покрытые чёрными точками, сильно выпирали вперёд, придавая его лицу выражение оскаленной звериной морды. Но Никита знал, что сейчас он не скалился. Сейчас он улыбался.
  - Как ты освободилась, тварь блохастая? - шипя, спросил лже доктор, глядя на дворнягу, держа перед собой окровавленную пилу. - Мы же тебя ...
  В это время собака зарычала и бросилась на него. Она вцепилась 'врачу' в руку с зажатой в ней пилой. Потом и врач с соломенным лицом и дворняга исчезли из вида. Никита слышал только шум борьбы, рычание собаки и душераздирающие вопли 'доктора'. Потом всё стихло. Никита начал беспокоиться, что покрытый соломой врач что-то сделал с собакой, и сейчас опять будет мучить его.
  Рука опять взорвалась болью. Никита издал слабый стон.
  - Потерпи, - прошептал Георгий Владимирович. - Сейчас Таня заштопает тебя и всё будет нормально.
  'Нормально? Сейчас этот третий разделается с собакой и отрежет мне руку!' - в ужасе подумал Никита.
  Он почувствовал, как оттягивается кожа на руке, как что-то острое проходит сквозь неё, ощутил, как капроновая нить проходит сквозь кожу и затягивает рану.
  'Больно, до чего же больно! А как Мересьеву пилили ноги под местной анестезией? Летал ведь потом как-то? Выдумки ... всё это выдумки!'
  Снова послышалось знакомое дыхание над левым ухом, потом свет лампы померк, и над головой Никиты опять появилась собачья морда. Боль в руке стала проходить, и появилось ощущение покоя. У Никиты появилась уверенность, что именно сейчас с ним ничего страшного не случится. Всё будет хорошо!
  - Спасибо тебе, - прошептал он собаке.
  Дворняга два раза тявкнула, лизнула Никите лицо.
  - Не за что! - посмотрев на Никиту, ответила Татьяна. По её глазам было видно, что она улыбается, - Это наша работа ...
  
  Потом произошло то, что Никита называл 'действие анестезии'. Никита не помнил, как он добрался до палаты, сколько времени прошло с момента завершения операции.
  Он открыл глаза. В палате было ещё пять коек, на которых сидели и лежали такие же, как он, простые солдаты. Позже Никита выяснил, что 'господа офицеры' занимали нижние этажи госпиталя.
  Рядом с кроватью Никиты стояла обшарпанная тумбочка. На крышке тумбочки лежал его нательный крест, поблескивая в пробивающихся через окно лучах солнца.
  - Мужики, а кто мой крестик сюда положил? - спросил Никита, обведя взглядом солдат, находящихся в палате. Все дружно пожали плечами.
  - Ты во сне звал какую-то муху! - смеясь, сказал Никите парень с раскосыми глазами, которого звали Андрей Тян.
  - Муху? - удивился Никита. - Я, наверное, бредил!
  Раздался дружный хохот, от которого задрожали стёкла в окне.
  Два или три дня спустя, восстановив в памяти все события операции, Никита осторожно спросил у Ямиля, нет ли в больнице собак.
  Ямиль долго смеялся.
  - Нет, а что?
  - Значит, приснилось, - покраснев, ответил Никита.
  Время в госпитале летело быстро. Никита читал книги, которыми его снабжали друзья по палате, смотрел телевизор, который стоял в коридоре этажом ниже, где лечились офицеры. Но ни на минуту Никита не забывал про Гошу Карапетяна.
  'Слава Богу, что никто не видел, что он хотел заняться со мной мужеложством, - думал Никита, глядя в потолок по ночам. - Но как такое возможно, что человек, который любит женщин, у которого целая пачка фотографий молодых девушек, которые ждут его в Ереване, который с воодушевлением рассказывал о своих 'подвигах', может променять женские прелести на чью-то волосатую задницу?'
  Чем быстрее Никита шёл на поправку - тем чаще он думал о Карапетяне. Вдруг он опять будет приставать к нему, или решит убить его? Кавказцы - народ горячий ...
  Устав от размышлений, Никита твёрдо решил для себя, что вернётся в часть и будет делать вид, что между ним и Гошей ничего не произошло. К тому же, когда у него спрашивали, где он так поранил руку, Никита отвечал, что поранился бритвой Карапетяна. О том, что Гоша хотел его зарезать, знали единицы, да и те, скорее всего, будут молчать. Если Гоша будет продолжать приставать, Никита просто убьет его. Он сделает это ночью, когда Карапетян будет спать. Придушит и всё!
  Думая об этом, Никита сжал кулаки. Рука тут же отреагировала вспышкой боли.
  Однако, Никита был очень удивлён и обескуражен, когда вернулся в часть и узнал, что Карапетян покончил жизнь самоубийством, спрыгнув на кучу кирпичей с пятого этажа недостроенного здания. Это было на следующий день после того инцидента в бане.
  
  После операции Никите часто снился мужчина, покрытый соломой, который хотел отрезать ему руку. Чаще всего он приходил ночью, подходил к кровати Никиты и начинал его душить. Он был силён. Во сне Никита пытался оторвать от своей шеи его шершавые, покрытые соломой руки, и не мог этого сделать. Когда он начинал паниковать, понимая, что ещё немного и это страшилище его задушит, появлялась дворняга. С громким рычанием она прыгала на покрытого соломой мужика и мёртвой хваткой вцеплялась ему в горло. Покрытый соломой мужчина падал на пол, хрипел, разбрызгивая в разные стороны струи тёмной крови, пахнущей, как грязь. Даже во сне Верёвкин чувствовал запахи, ощущал прикосновения. Иногда он просыпался после таких снов и видел красные пятна у себя на шее. К полудню пятна на шее, как правило, проходили.
  Никита понимал, что соломенный мужик - это всего лишь сон. Верёвкин не исключал того, что он спал, когда ему зашивали руку, но сквозь сон чувствовал боль в руке. Человек с пилой - это тоже сон, но как быть с собакой?
  Никто её никогда не видел, все смеялись, когда Никита рассказывал, что видел её в операционной, но ...
  Как-то Верёвкин пришёл раньше всех с обеда и сидел в палате один. Все остальные пошли в 'курилку', а Никита курил тогда мало, не больше двух сигарет в день, и от предложения пойти покурить отказался.
  Он сидел на кровати, ощупывая повязку на руке. Рука не болела, что означало, что скоро ему снимут швы и 'курортная жизнь' закончится, потому, что снова начнётся служба.
  - Будь он неладна, - прошептал Никита.
  Скрипнув, открылась входная дверь. Из коридора повеяло прохладой.
  - Эй, кто дверь не зак... - Никита осекся на полуслове, потому, что у входа в палату сидела та самая дворняга, которую Никита видел в операционной, которая потом снилась ему во сне.
  'Этого не может быть. Я сплю? - Верёвкин ущипнул себя за щеку, почувствовал укол боли. - Нет, не сплю!'
  - Эй, собачка! - Никита встал с койки.
  Собака сидела у двери, виляя пушистым хвостом.
  - Как ты здесь очутилась?- Верёвкин стал приближаться к дворняжке, вытянув руку. - Тебя ведь не должно здесь быть... Дай, я тебя поглажу! Не бойся!
  Собака встала на четыре ноги, тявкнула и скрылась в коридоре.
  - Фють-фють-фють! - посвистывая, Никита вышел из палаты.
  В этот момент в палате что-то грохнуло. Собаки в коридоре не было.
  - Что за херня? - вернувшись в палату, Верёвкин увидел большой кусок потолка, лежащий на его кровати.
  Под весом плиты кровать согнулась пополам. Посмотрев вверх, Никита увидел большую дыру в потолке и двух мужчин в таких же, как на нём, больничных робах. Они стояли у края дыры и смотрели то на плиту, похожую на гигантский корж, то на Никиту.
  - Это твоя койка? - спросил один из них после продолжительной паузы.
  - Да. Была ... - ответил Никита.
  - Ты в рубашке родился, парень! - сказал второй, с бинтовой повязкой на голове.
  Потом в палату заходили все, кому ни лень: и офицеры, и солдаты, и медсёстры, и врачи. Все удивлялись, охая и присвистывая.
  А потом Верёвкина и всех, кто лежал в его палате, разместили в других палатах, а за Никитой закрепилось прозвище Счастливчик.
  Где-то подсознательно Никита понимал, что с ним ничего не случилось не потому, что его спасла какая-то собака, а потому, что на нём был его нательный крестик. В тот момент, когда он услышал грохот в палате, он ощутил тепло в районе груди, будто крестик раскалился. Когда же Никита расстегнул робу и стал рассматривать крест, он не увидел ничего необычного. Крестик, как крестик, и никакой он не горячий. Но он спас его. Верёвкин был уверен в этом.
  
  Вспомнив про крестик, Никита потянулся рукой к груди. Конечно, крестика там не было. Его не было потому, что Ольга сорвала его с груди Верёвкина. Интересно, что она с ним сделала? Выкинула? Оставила себе? Зачем она это сделала?
  Откинув одеяло, Никита посмотрел на повязку в нижней части живота, справа. Повязка светилась в темноте, будто она была покрыта фосфором. Но Никита знал, что ничем она не покрыта. Белые предметы всегда в темноте видны лучше.
  А почему так больно? Уж не потому ли, что на нём нет креста? Может, крест служит не только защитой от неприятностей и от злых духов, а от чего-то ещё? Всё возможно.
  Ольга ...
  Ну почему ему, Никите, было суждено жениться на ней, жить с ней? Ему ведь никогда не нравились блондинки. Ему нравились брюнетки, стройные, симпатичные брюнетки, такие, как Маша Краснова. Но где она, Маша Краснова? Наверняка, у неё всё в порядке: преуспевающий муж, 'Мерседес', куча детишек. У таких красоток не может быть иначе. Почему он тогда не боролся за её любовь, почему отвернулся от Маши, как только она охладела к нему?
  - Потому, что я - дурак! - прошептал Верёвкин.
  Серёга вдруг затих. А потом громко выпустил газы, оглашая тесную палату звуками, похожими на пулемётную очередь, будто соглашаясь со словами Никиты.
  - Тьфу, блин, и так дышать нечем, - сам с собой шепотом говорил Никита, глядя в потолок увлажнившимися глазами. - А ведь я и вправду дурак. Дурак и неудачник...
  Как так получилось, что он, Никита встретил её, Ольгу? Если крестик защищает от злых духов, то почему он не защитил Никиту от этой толстой дуры, которая испортила ему всю жизнь? Сейчас, страдая от боли в боку и от бессонницы, Никита был уверен, что Ольга - это и есть тот самый злой дух, злой дух в образе женщины, который явился в женском облике, чтобы испортить, разрушить его жизнь, чтобы он страдал за свои грехи. А много ли у него было грехов? Получается, что немало.
  Вспомнился день, когда он возвращался из армии домой. Он ехал в плацкартном вагоне, с пьяными 'дембелями'. Когда ему до тошноты надоели пьяные шутки, пошлые песенки и громкий смех, он ушёл в вагон - ресторан, где он встретил её, Ольгу Овчарову, свою будущую жену. Разумеется, тогда он не знал, что эта симпатичная стройная блондинка когда-то станет его женой и испортит ему жизнь. Увидев её, он влюбился с первого взгляда. Они долго сидели в вагоне - ресторане. Он пил водку, она - вино, которым её угощал Верёвкин на последние деньги. Выяснилось, что она тоже живёт в Красногневинске, едет домой с похорон бабушки. После бутылки красного вина она забыла про траур, рассказывала Никите анекдоты, забавные случаи из жизни и громко смеялась.
  'Она похожа на ангела', - думал тогда Верёвкин, глядя на Ольгу. Он и предположить тогда не мог, что через пару лет этот ангелочек превратиться в Мегеру, похожую на самку гиппопотама, а от её смеха у Никиты будут бежать мурашки по коже и сводить челюсти. Он будет ненавидеть её смех, её голос. Её улыбка, которая тогда сводила его с ума, позже будет ему противна.
  'Если улыбается - значит, сейчас скажет какую-нибудь гадость!'.
  Ржание 'дембелей', тряска, сквозняк, запах перегара не давали ему уснуть. Не зная зачем, он слез со своей полки и пошёл по вагонам. Он знал, что она едет в купейном вагоне, даже знал, в каком купе. Он понимал, что она спит и идти к ней через весь поезд - это глупость чистой воды, но он шёл, думая про себя, что если не встретит Ольгу, то хоть прогуляется. Каково же было удивление Никиты, когда он увидел Ольгу, стоящую в тамбуре. Она курила, широко расставив стройные ноги, красиво выгнув спину и стряхивая пепел на пол. В те времена курящих женщин считали падшими и вульгарными, но, глядя на Ольгу, Никита так не подумал. Тогда она казалась ему прекраснейшим существом, и сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами её изящной руки, её нисколько не портила. Они стояли в тамбуре и говорили. Никита не помнил, о чём был разговор, но это было неважно. Они смеялись, шутили, их разговор был обо всём и, одновременно, ни о чём. Главным тогда было то, что он снова был с Ольгой и наслаждался её обществом. Верёвкин обнимал её за плечи, потом за талию, потом он поцеловал её в шею. А потом они слились в страстном поцелуе. Они целовались в тамбуре, ветер развевал её длинные белокурые волосы. Они могли бы целоваться до утра, но в один прекрасный момент люди, которые ехали в одном купе с Ольгой, вышли из поезда. Это была семья из трёх человек: муж, жена и мальчик, лет двенадцати. Они бросали на Никиту с Ольгой косые взгляды, когда протискивались к выходу по узкому проходу со своими сумками и чемоданами. После того, как они вышли, в купе никто не подселялся. Никита с Ольгой ехали в одном купе до самого Красногневинска и занимались любовью, иногда прерываясь, чтобы поесть и выпить чаю.
  На следующий день, после приезда в Красногневинск, они встретились в Парке Пионеров. Они катались на всевозможных аттракционах, пока у Ольги не закружилась голова, потом они сидели на скамейке и целовались, не обращая внимания на укоризненные взгляды прохожих. В тот день Никита пытался вспомнить, почему он так не хотел приходить в этот парк, что он помнил об этом парке, но забыл. Не мог он это вспомнить и сейчас, лёжа в скрипучей койке.
  А ещё через день Никита пригласил Ольгу в гости, чтобы познакомить со своей бабушкой. Они ели торт, пили чай. Верёвкин рассказывал про армию (только самое приличное). Вопреки всем ожиданиям Никиты, Мария Ивановна очень понравилась Ольге. Также Ольге понравилась квартира.
  - У тебя хорошая, добрая бабушка, а в квартире очень уютно и мило! - улыбаясь счастливой улыбкой, сказала тогда Ольга.
  Услышав это, Никита очень обрадовался. Он больше всего боялся, что его бабушка не произведёт на Ольгу хорошего впечатления, как было со многими её предшественницами, с которыми Никита встречался до армии.
  Зато на бабушке Ольга почему-то не понравилась.
  - Вы посмотрите на него!- всплеснув руками, сказала Мария Ивановна, когда Никита проводил посадил Ольгу на такси и вернулся домой. - Герой наш, с ушибленной головушкой, трофей военный привёз!
  - Бабушка!
  - Я уже больше двадцати лет бабушка и поверь мне, я знаю, что это за девка. У неё на роже написано, что она - потаскуха! Сначала она тебя на себе женит, потом попросит, чтобы её прописали в моей квартире, нарожает тебе детей, потом пошлёт тебя на хрен и оттяпает часть нашей жилплощади! Что, я их не знаю? Все они такие ...
  - Бабушка! Как ты смеешь говорить о ней так? Я ведь люблю её!
  - Нет, её не ты любишь! Её любит твой отросток! - Мария Ивановна указала пальцем чуть ниже ширинки брюк Никиты. - Он думает вместо твоей головы, которая сейчас занята всякими глупостями. У тебя ведь ничего нет. Ты гол, как сокол. У тебя даже работы нет. И потом, где вы жить будете, а? Со мной? С её родителями? Ты вообще видел её родителей?
  - Нет, - ответил Верёвкин, глядя себе под ноги.
  - Герой ... тьфу! Глаза бы мои на тебя не смотрели!
  - Два года не смотрели, - не поднимая глаз, произнёс Никита. - А работу я найду!
  Как и обещал, Верёвкин нашёл работу. Через два дня после неприятного разговора с бабушкой, он устроился токарем на Красногневинский завод металлоконструкций.
  - Ты будешь работать токарем? - с удивлением спросила тогда Ольга.
  - Да, а что? - удивился Никита. - Тебя что-то смущает?
  - Да так, ничего. Я просто не думала, что ты будешь работать на заводе. Знаешь, это так здорово, когда мужчины могут что-то делать своими руками ...
  - Я ещё и сварщик третьего разряда. В армии варить научился.
  - Ну, ты даёшь! Токарь, да ещё и сварщик. А платить много будут?
  - Не знаю. Ещё ничего не платили.
  Только после того, как Никита нашёл работу, он решился познакомиться с родителями Ольги. В назначенный день и час Никита стоял с букетом гвоздик и коробкой конфет, под дверью десятой квартиры дома номер три на улице Павлика Морозова.
  Выяснилось, что Ольга живёт с мамой и с двумя сёстрами - близнецами, Екатериной и Еленой. Обе были старше Ольги, у обеих были маленькие дети, и не было мужей. Мама Ольги, Людмила Валентиновна, работала поваром в школе ? 25, где Никита когда-то учился с первого по восьмой классы. Она рассказывала Никите про школу, про директора, Василия Ивановича, про учителей, которые учили Никиту.
  Дети носились по квартире и громко кричали, от чего у Никиты разболелась голова.
  'Если мы будем жить с Ольгой, то только не здесь!' - решил тогда Верёвкин.
  Никите было скучно в обществе орущих детей и четырёх женщин. Они обсуждали походы по магазинам, фильмы, которые шли в кинотеатре 'Знамя' и прочие неинтересные для Никиты события. Верёвкин хотел рассказать им про армию, но ни сестры Ольги, ни её мама, ни сама Ольга не проявили к его рассказу никакого интереса. К тому же, двухлетний малыш, сын толи Лены, толи Кати (они были так похожи, что Никита их не различал), сходил в штанишки по большой нужде и стал громко плакать. Если до того момента голова Никиты просто побаливала, то, когда заорал Васенька, его голова стала раскалываться, готовая в любую минуту взорваться и разлететься на куски. Когда же Верёвкин наступил в туалете на детский горшок с мочой, он решил, что пора идти домой.
  Ольга на следующий день позвонила ему и сказала, что он произвёл на её сестёр и на маму очень хорошее впечатление.
  - Я знала, что ты им понравишься! - кричала в трубку Ольга. - Ты ведь у меня такой хороший!
  - И я тебя люблю! - ответил ей Верёвкин.
  
  Они поженились через три месяца. Свадьбы как таковой не было: Никита с Ольгой пришли в ЗАГС, расписались и пошли отмечать свою свадьбу в кафе 'Сказка' на Октябрьской улице.
  Ольга оставила себе свою фамилию.
  - Как я променяю свою благородную фамилию на вашу? Ольга Овчарова - это звучит, Ольга Верёвкина ... как-то не очень. Я оставлю свою фамилию, ладно?
  - Хорошо, оставляй, - согласился тогда Никита.
  - Какой ты у меня милый! - с этими словами Ольга кинулась Никите на шею и принялась покрывать поцелуями его лицо.
  - Не к добру это, ой, не к добру, - говорила Никите Мария Ивановна. - Сегодня она не хочет брать твою фамилию, завтра наставит тебе рога ...
  Дальнейшие события показали , что бабушка была права.
  Перед бракосочетанием, Верёвкин два месяца доказывал Марии Ивановне, что ему с его молодой женой нужно жить в этой квартире, а не с мамой Ольги и не с её сёстрами. Бабушка сначала была против того, чтобы Ольга жила в её квартире, но потом согласилась.
  - Ладно, живите, чёрт с вами, - сказала тогда Мария Ивановна.
  - Бабуля, ты - лучшая! - Никита поцеловал бабушку в щёку.
  - А ты - придурок! Но, всё-таки везучий придурок.
  Верёвкин вспоминал этот диалог с бабушкой, когда ему было особенно тяжело и тоскливо, когда они ссорились с Ольгой, когда Ольга награждала его, Никиту не очень приятными эпитетами:
  - Ты - урод, ты - неудачник. Ты даже не мужчина. Ты ... импотент. От тебя толку не больше, чем от старого матраса, который лежит на балконе. Тот самый вонючий матрас, который ты два года не можешь выкинуть на помойку.
  - Я придурок, я придурок, я везучий придурок! - эти слова Никита произносил, как заклинание, когда Ольга кричала на него, била посуду. Пусть ненадолго, но ему становилось легче.
  Брак Верёвкина был счастливым только на первом году своего существования. Уже через год после свадьбы Ольга стала превращаться в чудовище, в дьявола в женском обличии. Никита не мог вспомнить, с чего всё началось.
  Наверное, всё началось с того, что Ольга очень хотела иметь детей. Как бы ни старался Верёвкин, супруга почему-то не беременела. Они ходили по врачам, но те говорили, что Ольга абсолютно здорова, Никита - тоже и пожимали плечами.
  - Я люблю детей, я хочу иметь детей! - кричала Ольга, бросая в Никиту всем, чем под руку попадётся. В ход шли чашки, тарелки, блюдца. - Почему у моих сестёр есть дети, у моих подруг есть дети, а у меня - нет? Это потому, что ты - не мужчина! Я ещё до свадьбы подмечала, что ты - мягкотелый!
  У сестёр Ольги к тому времени уже было по два ребёнка и не было мужей. Верёвкин знал, что если бы Людмила Валентиновна не работала поваром, они давно бы уже умерли от голода.
  То ли на нервной почве, то ли от того, что Ольга любила ходить в гости к маме, которая, судя по всему, её кормила, как на убой, жена Никиты стала полнеть. От её некогда стройной фигуры не осталось ни следа. От этого она ещё больше злилась и вымещала злость на муже.
  - Да ты не мужчина!- кричала Ольга на Верёвкина даже в присутствии Марии Ивановны. - Ты даже не можешь удовлетворить меня, свою жену!
  - А ты на себя в зеркало смотрела? - спрашивал Ольгу Никита.
  - У нормального мужика на всё должно стоять! Ты просто не мужик!
  
  Через два года такой жизни бабушка вдруг переехала жить в дом престарелых и инвалидов, который и по сей день располагается на улице Кузнечной. Никита не мог в это поверить. Да, Мария Ивановна раньше говорила, что переедет на Кузнечную, но Верёвкин думал, что она шутит.
  - Бабушка, ну как же ты?- спрашивал бабушку Никита, когда она собирала чемоданы. - Тебе с нами плохо?
  - Надоели вы мне, шумные вы, - вздыхая, отвечала Мария Ивановна. - Я устала... Я тут подняла свои партийные связи. Оказывается, можно жить отдельно от тебя и от этой твоей ... Кикиморы. Сначала хотела вас попросить из квартиры, но жалко мне тебя, дурачка молоденького. Лучше уж я от вас. Только помни: ни за что её здесь не прописывай! Даже когда я помру. Сколько таких, как вы, молодых, маются со своими стариками и ждут, когда те уйдут в мир иной? Я ухожу, потому, что не хочу умереть раньше назначенного срока. А вы меня точно в могилу загоните. Живи со своей ... стервой и помни мою доброту, везунчик!
  Где-то в глубине души Верёвкин не хотел, чтобы бабушка жила в доме престарелых, но что он мог сделать?
  'Может, это к лучшему?' - думал тогда Никита.
  Как и говорила бабушка, стоило ей переехать в дом престарелых, Ольга начала уговаривать Никиту прописать её в их квартире. Когда Верёвкин под любыми предлогами говорил ей 'нет', Ольга устраивала скандалы.
  Работала супруга Никиты продавцом в магазине 'Продукты'. Позже этот магазин переименовали в 'Кабанчик'. Глядя на Ольгу, Верёвкин в то время думал: ' Это не случайно, что Ольга работает в магазине с таким названием. Она и похожа на свинью!'
  - Ты - импотент, ты - ничтожество! Вон, у моих подружек мужья уже давно начальники, а ты кто? Жалкий токаришка, работающий за нищенскую зарплату. Я и то больше тебя в дом приношу.
  Слышать такие слова Верёвкину было обиднее всего. Начало девяностых было не самым лучшим временем во всех отношениях. Красногневинску вернули историческое название Гневинск. Все ждали ветра перемен, думали, что жизнь станет налаживаться, но не тут-то было...
  Уровень преступности резко возрос, милиция бездействовала. По телевидению и по радио постоянно рассказывали про убийства бизнесменов, про мафиозные разборки. По городу ходили толпы бритоголовых юнцов в спортивных костюмах и в кожаных куртках. Хотя одеты они были по-спортивному, на спортсменов они не были похожи. Эти парни Верёвкину напоминали наркоманов и уголовников. Очень часто, поздно возвращаясь домой с работы, Никита видел этих парней, толпящихся во дворе дома или в беседках детского сада. Когда Верёвкин проходил мимо, они бросали на него косые взгляды.
  'Зверюги, - думал Никита, глядя на них. - Ничего в них нет человеческого. Только и могут, что во дворах с деловым видом торчать. Работали бы, как я, на заводе, то не шастали бы здесь. Приползали бы домой, и валились бы с ног от усталости. Подонки! Интересно, где они деньги берут на свои кожаные куртки?'
  Вскоре Никита узнал, откуда у этих ребят берутся деньги. Как-то раз, возвращаясь с работы в одиннадцать часов вечера, Никита заметил одного такого 'полуспортсмена' у дверей своего подъезда. Тощий парень с короткой стрижкой стоял в дверном проёме и придерживал рукой дверь. Увидев Никиту, он скрылся в подъезде.
  'Сейчас будут там всю ночь сидеть на ступеньках, курить, пить дешёвое пойло и материться. Ну почему эти уроды постоянно тусуются на площадке между первым и вторым этажами? Им что трудно подняться выше? Они ведь каждую ночь мне спать мешают'.
  Поначалу, слыша ночью в подъезде громкие разговоры, мат, смех, звуки бьющейся стеклотары, Никита выходил из квартиры, просил юнцов не шуметь. Чаще всего они посылали его по известному многим русским людям адресу и продолжали развлекаться, оставляя на утро после себя шприцы, кучи окурков и сотни пустых бутылок. После того, как Никита делал замечания юнцам, на двери его квартиры появлялись оскорбительные надписи и неприличные рисунки.
  Верёвкин неоднократно звонил в милицию. Всегда обещали прислать наряд, но никто не приезжал.
  - Что? Шумят? Матерятся? Вставьте тампоны в уши и ложитесь спать! Приедем, когда будут трупы... - Сонным голосом ответил милиционер Никите, когда тот в очередной раз звонил ночью в дежурную часть. После этого Верёвкин не звонил в милицию.
  Поэтому, когда Никита увидел тощего юнца, нырнувшего в полумрак подъезда, его настроение испортилось.
  'Опять эти гады всю ночь будут здесь горланить всю ночь? - размышлял Верёвкин, входя в подъезд. - Господи, сколько можно?'
  Лампочка на первом этаже, как всегда, не горела. Сделав два шага, Никита спиной почувствовал, что сзади кто-то есть, хотел обернуться, но кто-то ударил его сзади по голове. Резкая боль пронзила голову, в глазах стало темнеть, ноги подкосились. Послышался топот ног. Судя по звуку, с площадки между первым и вторым этажами спускались как минимум трое. Потом на Верёвкина со всех сторон посыпались удары, которые были довольно-таки сильными и болезненными. Согнувшись, закрывая лицо и голову руками, Никита чувствовал, как с каждым полученным ударом силы покидают его. Потом Верёвкин упал на колени. Тут же те, кто на него напали, которых он даже не видел из-за темноты перед глазами, стали пинать Никиту ногами. Если вначале Верёвкин чувствовал точечные вспышки боли, которые следовали за ударами, то потом стало болеть всё тело.
  'Господи! Я не хочу умереть сейчас, в подъезде! Помоги мне!' - мысленно взмолился Никита, заваливаясь на бок под градом пинков и ударов. При этом он продолжал закрываться руками, но руки слабели, и большая часть ударов приходилась по голове.
  В какой-то момент он почувствовал, как боль утихает и сознание начинает отключаться.
  'Это конец. Я умираю'.
  Появилось ощущение покоя и умиротворения. Никита увидел белый свет, перестал что-либо чувствовать и слышать. Ему стало всё равно: выживет он или умрёт.
  'Если это и есть смерть, то она не так уж плоха', - подумал Верёвкин.
  И тут произошло то, что впоследствии Никита называл чудом. Белый свет стал меркнуть, заполняясь темнотой. Послышались звуки ударов, шумное дыхание, шуршание кожаных курток. В груди появилось ощущение тепла, будто на грудь кто-то положил грелку. Тело стало наполняться силой. Удары всё ещё чувствовались, но не так сильно.
  ' Они устали, выдохлись. Спортсмены хреновы! Я снова здесь, я не умер! Значит, я должен жить, я должен бороться!'
  Вдруг из темноты, стоящей перед глазами, стали проявляться фигуры, пинающие Верёвкина и бьющие кулаками.
  Потока силы, идущего откуда-то сверху, вполне хватило на то, чтобы перевернуться на живот, оттолкнуться руками от холодного пола и подняться на ноги. Количество ударов, по-прежнему сыпавшихся со всех сторон, удвоилось, но они казались не такими сильными, как вначале. Этакие шлепки, не более того.
  Втянув голову в плечи, прикрываясь левой рукой, Никита вслепую выбросил вперед правую руку. Кулак врезался в твёрдую плоть, послышался щелчок.
  'В челюсть! - с удовлетворением отметил Никита. - Удачно попал!'
  Получив мощный удар в лоб справа, Никита сразу же ударил туда, где должен был находиться ещё один противник. Кулак опять попал во что-то твёрдое, послышался хруст и короткий вскрик.
  'Я сломал ему нос!'
  Тёмная пелена, стоящая перед глазами, стала таять и Никита увидел очертания трёх фигур, машущих кулаками. Отскочив вправо, Верёвкин ещё раз ударил. Он хотел ударить в челюсть, но попал одному из нападавших по уху. Схватившись за ухо, парень в кожаной куртке отошёл в сторону.
  Зрение восстановилось. Теперь Верёвкин видел перед собой двух тощих парней в одинаковых кожаных куртках. В руках того из них который был ближе к Никите, были зажаты кастеты.
  'Вот почему мне было так больно!' - догадался Верёвкин.
  Никита сделал ложный выпад левой рукой, но всё равно ощутил, как его кулак соприкоснулся с кончиком носа парня с кастетами. Тот, что был с кастетами, отошёл назад, закрыв лицо руками. В это время Верёвкин нанёс несколько ударов руками по лицу и по животу второго 'спортсмена'. Послышались звуки, похожие на те, которые раздаются при ударе по боксёрской груше. Охнув, парень упал на ступеньки. Он смотрел на Никиту снизу вверх, в газах его застыл страх. Верёвкин в ту секунду почувствовал ещё один прилив сил, будто он подпитался энергией паренька, посмотрев в его испуганные глаза.
  Никита тут же пнул в промежность парня с кастетами. Звякнув, кастеты упали на бетонный пол. Когда парень согнулся, схватившись руками за причинное место, обрушил на его челюсть мощный удар, от которого он отлетел к стене, с глухим стуком врезался в неё затылком и стал сползать на пол.
  Перед глазами Верёвкина опять возникли две фигуры со сжатыми кулаками. Никита налетел на них, обильно нанося удары то одному, то второму. Один из них упал на пол, схватившись руками за лицо. Между пальцев бежали струйки красной крови. Второй держался дольше. Закрываясь руками, вскрикивая под ударами, он поднимался по ступенькам вверх. Он был крупнее и сильнее своих собратьев по несчастью, а потому избить его было в тот момент для Никиты важнее всего. Это был почти спортивный интерес. Верёвкин шёл за ним, нанося удары ему и другим противникам, появляющимся у него на пути. Зажав парнишку в углу, на площадке между вторым и третьим этажами, Никита принялся планомерно избивать его, приговаривая:
  - Что, нравится? Нравится? Впятером на одного ...
  Сзади послышались тихие шаги. Резко обернувшись, Верёвкин увидел молодчика, у которого уз уха и из носа шла кровь. Он держал в одной руке охотничий нож, а в другой - кожаные ножны.
  Парень с ножом улыбался самоуверенной улыбкой. На пальцах его правой руки Никита увидел татуировки в виде перстней.
  Сделав шаг вперёд, парень попытался ударить ножом Верёвкина . То ли потому, что 'спортсмен' был уставшим, то ли потому, что его 'боевые' раны давали о себе знать, удар получился очень слабым. Отойдя на шаг в сторону, Никита правой рукой перехватил тонкое, почти юношеское, запястье нападающего, отметив, что выражение самодовольства резко сползло с его лица, сменившись маской ужаса. Повернувшись боком, Верёвкин дёрнул руку с зажатой в ней ножом чуть в сторону и несколько раз ударил бандита локтем левой руки лицо. Парень вскрикнул, но нож не выпустил из руки. Тогда Никита резко наклонился, согнул ногу в колене и с размаху опустил руку бандита на своё колено. Послышался треск, будто сломалась сухая палка. Бандит закричал, нож упал на цементный пол.
  - Мужик, хватит! - На руке Никиты повис тот, которого ранее Верёвкин мутузил, зажав в угол.
  Отдёрнув руку, Никита ударил его кулаком в окровавленное лицо.
  Охнув, второй 'боец' влетел в тот же угол, тяжело опустился на пол и остался сидеть там, широко разбросав ноги, глядя на Никиту мутными глазами.
  - Вот теперь хватит!- Никита пнул стонущего парня, лежащего у его ног, держащегося за сломанную руку.
  Парень со сломанной рукой плакал.
  В тот момент, когда Никита смотрел на своих поверженных врагов, злость стала проходить. Ему было даже немного жалко тех пацанов, которые, скорее всего, закончат свою жизнь в тюрьме.
  Хотя, какие это были пацаны? На вид им было не меньше двадцати пяти лет. У того, который сидел в углу, под глазами были глубокие морщины.
  - Бывайте, уроды! Это я оставлю себе, на память. - Никита поднял с пола охотничий нож, ножны.
  Спускаясь по лестнице вниз, он рассмотрел нож при свете лампочки, тускло горящей под потолком. Нож был добротный, остро заточенный. Подойдя к двери своей квартиры, он увидел, что вся лестница покрыта пятнами крови. Да и он сам был весь в крови. Кровь была в волосах, на порванном пальто, на руках, на лице.
  Внизу никого не было. Металлическая подъездная дверь была широко открыта. Сквозь неё в подъезд врывался холодный осенний ветер. В других условиях Никита спустился бы вниз и закрыл дверь, но сейчас у него не было желания.
  'Зачем мы всем подъездом на эту дверь скидывались? Она не защищает от подонков'.
  Подняв свою кепку с пола и зажав её под мышкой, Никита стал открывать дверь квартиры.
  - Где ты шлялся, приду ... - Ольга замолчала, прижав ладони к губам.
  - С работы шёл, поговорили тут с ребятами ... - Верёвкин вздохнул. Разбитые губы ныли, говорить было больно. - Они мне ножик подарили!
  Обрабатывая раны мужа йодом, делая тугие повязки, Ольга охала и качала головой.
  - Может, милицию вызвать?.. Скорую?
  - Милиция приедет, только тогда, когда будет труп, - морщась от боли и растягивая слова, говорил Верёвкин. - Ай! Больно... А умереть я могу сам, без помощи врачей. Я нормальный, всё хорошо!
  - Так сколько их было? - Ольга нагнулась и посмотрела Никите в глаза.
  - Пять! - Верёвкин выставил перед собой пятерню, отметив, что рука дрожит.
  - С ножом и с кастетами? Да ты - счастливчик, если не врёшь.
  На следующее утро всё тело болело, болело лицо, но Верёвкин пошёл на работу, хотя супруга его отговаривала.
  - Куда ты пойдёшь? Ты посмотри на себя! На тебе живого места нет. Ты же можешь умереть!
  - В смерти тоже есть свои плюсы! - ответил Никита, вспомнив свои ощущения в тот момент, когда ему казалось, что он умирает, а про себя подумал: 'Лучше сдохнуть от побоев этих 'типа спортсменов', чем сойти с ума от жизни с тобой, Оленька!'.
  Как это ни странно, никто на работе не спросил, почему у Никиты всё лицо в синяках. Когда в обед он подошёл к зеркалу в заводской столовой, он увидел, что синяки уменьшились в размерах и не такие тёмные, как утром. Ближе к вечеру он себя чувствовал гораздо лучше и тело не болело.
  - Я буду жить, - твердил про себя Никита. - Я - счастливчик!
  
  После того случая ещё долго на лестнице и на стенах подъезда были видны пятна крови. Ещё долго по ночам никто не шумел, а Никита ждал, когда к нему придут из милиции, но из милиции к нему никто не приходил. И Верёвкин сделал вывод, что бандиты, которым досталось больше его, не стали никуда обращаться. Ему тоже тогда обращаться никуда не хотелось, потому, что в глубине души он понимал, что немного переусердствовал с необходимой обороной.
  Где-то полгода ни во дворе, ни в подъезде не собирались парни в кожаных куртках, из чего Никита сделал вывод о том, что они его боятся. Когда в один не очень прекрасный вечер Верёвкин услышал в подъезде смех, пьяный мат, звон стекла и вышел в подъезд, он несмотря на протесты Ольги, вышел из квартиры, засунув за пояс охотничий нож.
  - Шли бы вы отсюда, ребята! - улыбнувшись, приветливо сказал тогда Никита, рассматривая спортивно одетую молодёжь, сидящую на ступеньках.
  - А кто ты такой? - обернувшись, спросил лысый парень с золотыми передними зубами. Оглядев Верёвкина с ног до головы, сплюнул ему под ноги. - Да пошёл ты на ...
  Злость захлестнула Никиту. Он был в сознании, но не мог контролировать своё тело, и оно само по себе начало раздавать налево и направо увесистые пинки и размашистые улары. Верёвкин как бы со стороны смотрел, как его кулаки врезаются в челюсти и тщедушные тела, одетые в кожу, видел, как толпа заметно редеет, как молодые люди в ужасе бегут вниз по лестнице.
  - Куда ты меня послал?- спрашивал Никита, когда бил головой о почтовые ящики лысого типа с золотыми зубами. - Куда?
  - Профти, мувык, профти, - прошептал лысый, с трудом шевеля окровавленным ртом.
  После этого в подъезде было тихо и спокойно. Верёвкину было приятно, когда он ловил на себе благодарные взгляды жильцов подъезда. Для него это была маленькая, но очень яркая победа. Это была победа не над 'подонками-наркоманами', это была победа над тем временем, которое много лет спустя Никита называл 'проклятые девяностые'.
  
  В те самые 'проклятые девяностые' зарплату на заводе постоянно задерживали. Чтобы хоть как-то быть на плаву и не сидеть на шее у жены, Никите приходилось оставаться после работы и 'халтурить', или работать в выходные дни.
  Он вытачивал грифы для штанги, для гантелей, вытачивал диски разных весов и размеров для 'братков', растачивал газовые пистолеты под боевые, делал какие-то детали, предназначение которых было ему не ясно, но где-то в глубине души Никита догадывался, что это - детали для пистолетов и автоматов. Спросить у 'братков', для чего всё это, он не решался, потому, что боялся потерять свой единственный источник дополнительного дохода. Деньги, которые платили за 'заказ', делились на три части: одна треть шла в карман начальника охраны завода, вторая треть денег предназначалась начальнику цеха. Никите оставалась только одна третья часть денег, но он и этому был рад, потому, что это позволяло хоть как-то существовать и не зависеть от супруги. У Ольги с деньгами проблем никогда не было. В их магазине зарплату выплачивали вовремя.
  Если упрёки по поводу небольшой зарплаты и непрестижной работы Верёвкин мог стерпеть, то всё остальное - нет.
  Когда Ольга хорошо выглядела и была похожа на женщину, а не на самку гиппопотама, Никита старался не обращать внимания на выпады 'ниже пояса'. Но, когда жена стала раздаваться в разные стороны, Никита потерял к ней интерес. Вид обнажённой Ольги, лежащей в постели, не вызывал в нём никаких чувств, кроме чувства отвращения.
  - Импотент!- Верёвкин слышал это от Ольги всё чаще и чаще. - Пародия на мужчину!
  'Может, я и вправду импотент? У меня же не стоит! Какой ужас. Я - не мужик. Значит, в чём-то она была права! - думал тогда Никита - Но что тогда ей нужно от меня? Почему она не уйдёт от меня к другому, или к матери и сёстрам. Зачем она меня мучает? Зачем ей всё это нужно?'
  Однажды, когда Верёвкин устал от супруги, от постоянных нервотрёпок, он собрал все её вещи, когда она была на работе, упаковал их в чемоданы и предложил ей переехать к маме и к сёстрам.
  - Хватит с меня! - говорил Никита, ставя перед женой чемоданы. - Я так больше не могу!
  - Верёвкин, ты это серьёзно? - с удивлением в голосе спросила Ольга.
  - Да! Серьёзнее не бывает. Уходи!
  Хмыкнув и пожав плечами, Ольга ушла, а Никита впервые в жизни радовался одиночеству. Ему было хорошо, по-настоящему хорошо. Он отдыхал и душой и телом наедине с самим собой.
  - Расцвёл Никита! - сказала как-то соседка Рая с первого этажа, встретив Верёвкина в подъезде.
  Увы, счастье продолжалось недолго. Через неделю Ольга вернулась. Никита не хотел её пускать в квартиру, но она плакала, умоляла его, подарила джинсы, свитер и китайские кроссовки... Верёвкин оттаял.
  - Никитушка, я поняла, что я люблю тебя, но по своему, по-женски, - говорила тогда Ольга - Прости меня, я дура! Вот увидишь, я буду самой лучшей женой. Давай, начнём всё с начала, а? Дай мне шанс!
  И Верёвкин дал супруге шанс, о чём потом пожалел. 'Идеальной женой' она была ровно месяц. Она даже купила видеокассету с комплексом упражнений по аэробике, чтобы похудеть. И она действительно немного похудела, у неё стал здоровый цвет лица, и они с Никитой даже занимались любовью.
  Через месяц. Ольга перестала заниматься аэробикой и стала опять из ангела превращаться в демона.
  - Что ты мне нервы треплешь?- говорил тогда Никита во время ссор. - Не нравится - уходи, живи с мамой!
  - Чтобы тебе было хорошо?- Ольга показала Верёвкину фигу. - Ни за что!
  Никита опять стал впадать в депрессию. Мысли о самоубийстве постоянно лезли в голову. Иногда, придя на работу, он присматривался к станкам и думал, какой из них быстрее всего поможет ему уйти из жизни.
  'Токарный? Нет! Фрезерный? Нет! Спрыгнуть с крыши шестнадцатиэтажного дома? Нет, я боюсь высоты. Я даже к краю крыши не подойду. Может, просто повеситься? Чтобы крови не было, но раз - и всё? Опять-таки, нужно найти толстую верёвку, а где её взять? В стране дефицит ...'
  Чем дальше он жил, тем больше думал об эффективных способах самоубийства. Мысль об уходе из жизни крепко засела в мозгах. Она сводила с ума, не давая нормально работать днём и спать ночью.
  Так продолжалось, пока однажды вечером, возвращаясь с работы, он не встретил Ирку - Бочку. Сначала он не узнал её. Это была высокая стройная женщина, одетая во всё заграничное. На ней была красная шляпа с большими полями, длинное красное пальто. Она выглядела так, словно сошла с картинки какого-то журнала о моде.
  - Ирина? - Никита не верил собственным глазам. - Ты?
  - Да. Это я. Что, удивлён? Не узнаёшь во мне той толстухи, с которой играл в футбол во дворе? - Ирина улыбнулась, покружилась на одном месте.
  - Да я никогда не считал тебя толстухой ...
  - Не ври! Я знаю, что все вы, мужики - патологические лгуны и похотливые самцы.- Ирина рассмеялась раскатистым смехом.
  Услышав её смех, Верёвкин узнал в ней ту, прежнюю Ирину.
  - Ну, что мы стоим, как два тополя на Плющихе? - Ира взяла Никиту за руку и повела к стоящей у подъезда скамейке. - Давай присядем, поболтаем. Ты ведь никуда не торопишься, а, Никита?
  Направляясь домой с работы, Верёвкин хотел посмотреть фильм 'Скорость'. В этом фильме в главных ролях снимались Сандра Баллок и Киану Ривз. Мужики с работы расхваливали этот фильм. Никита даже купил видеокассету в киоске. Но, увидев Ирину, он передумал смотреть фильм.
  - Нет, не тороплюсь, - ответил Никита.
  - Я тоже! - Ирина достала из сумочки пачку дамских сигарет, выудила из неё длинную тонкую сигарету и закурила, жадно затягиваясь - Ну, как ты, старичок? Я смотрю, седина на висках появилась. Стареешь ...
  - Да! Жизнь в последнее время такая пошла ...
  И Верёвкин стал рассказывать Ирине про армию, про то, как познакомился с Ольгой, про бабушку, которая ушла от них жить в дом престарелых.
  - Что? Сама переехала в дом престарелых? - Ирина засмеялась. - Значит, твоя Оленька ещё та штучка!
  Когда Никита рассказывал про свою работу, Ирина поморщилась.
  - А я-то думала, что ты каким-нибудь начальником работаешь. Пора бы уже ...
  - Образование не позволяет. Ты-то как? - спросил Верёвкин, пытаясь увести разговор от неприятной для него темы. Сразу вспомнились слова Ольги: ' ... Жалкий токаришка, работающий за нищенскую зарплату ...'
  - Как я? Как видишь, нормально! Мой третий муж умер год назад от 'передоза' ...
  - Он был наркоман? - удивился Никита.
  - Да, был. Второй мой муж был 'голубым', а первый... Не будем об этом, ладно? Так вот, оставил он мне четырёхкомнатную квартиру, бизнес и кучу долгов. С долгами я рассчиталась, бизнес раскрутила.
  - А что за бизнес?
  - Медикаменты... Лекарства там всякие. Покупаем оптом, распихиваем по аптекам ...
  - Ты в этом соображаешь? - спросил Верёвкин, закуривая папиросу.
  - Обижаешь! - Ирина бросила на Никиту укоризненный взгляд. - Я же фармацевт. Я когда-то медучилище закончила, в мединституте училась.
  - Ну, ты молодец!
  - Стараюсь.
  - А почему я тебя так давно не видел? Ты живёшь в другом районе?
  - Нет! В нашем, в Промышленном районе. Просто я живу на Луганской, в новостройке ...
  - У-у-у! - протянул Никита.
  - ... А сегодня решила родителей навестить, денежек им немного оставила. Слушай, а ты из наших никого не видишь?
  - Нет. В последнее время работы много ...
  - А давай ми позвоним, посидим у меня.
  - Приглашаешь!
  - Ага! - Ирина достала из сумочки мобильный телефон.
  Глаза Верёвкина округлились от удивления. Ему казалось, что с 'мобильниками' ходят только 'новые русские'.
  'Значит, она тоже из 'новых'! - подумал Никита. - А я - ничтожество и неудачник!'
  - Алло, Славик! Ты где? Дома? Чего делаешь?.. Бросай ты это неблагодарное дело, приезжай сегодня ко мне, посидим, пообщаемся... Нет, не одна. Тут Никита со мной, Никита Верёвкин. Приедешь? Ну ладно, жду! - Ирина перевела взгляд на Никиту. - Со Славкой Пенкиным созвонилась. Помнишь его?
  - Ещё бы не помнить! С детства дружили ...
  Ирина нажала кнопку на телефоне.
  - Алло! Алло! Алло-о-о! Вася? Это Ирина ... Ты что, много Ирин знаешь? Песецкая я!.. Ну, наконец-то! Я уже думала, что ты забыл про меня... Чем занят?.. Да ладно тебе потом сделаешь. Приезжай ко мне. Да, на Луганскую. Никита приедет... Да, Верёвкин. Где? Тут сидит, рядом. Приедешь? Ну, ладно. Жду!
  - Ты с Худяковым говорила? - поинтересовался Никита.
  - Да. Подожди минутку... Алло! Лёха, привет! - Лицо Ирины расплылось в улыбке. - Ты сейчас где?
  Она ещё долго говорила по телефону, а Верёвкин смотрел и удивлялся, до чего же она изменилась, до чего же всё изменилось. А он, судя по всему, отстал от жизни, от этого скорого поезда. Если отстанешь от него, то уже не догонишь.
  - Ну, всё! Поехали ко мне! - Ирина встала со скамейки, затушила об каблук сигарету.
  - На чём поедем? - спросил Верёвкин, в уме прикидывая, сколько времени они потеряют в ожидании автобуса. Тратиться на такси или 'попутку' ему не хотелось.
  - На моём 'мерсике', - с любовью в голосе сказала Ирина, направляясь к белому 'Мерседесу'. - Мне его мой Гоша незадолго до смерти купил.
  Ирина достала из сумочки маленькую коробочку с торчащей из неё маленькой антенной, нажала на кнопку. 'Мерседес' пикнул сигнализацией и моргнул фарами.
  - Классно! - вырвалось у Никиты.
  - Удобно! - ответила Ирина, садясь в машину.
  
  Салон заграничного автомобиля Никите понравился. Всё в машине было удобно, продумано до мелочей: кожаные сиденья, красивая приборная панель, магнитола, из которой лилась спокойная, умиротворяющая и успокаивающая музыка. В салоне пахло не маслом и бензином, а розами.
  Верёвкин стал оборачиваться, ища глазами букет роз, но нигде букета не было.
  - Что с тобой? - Ирина кинула на Никиту удивлённый взгляд.
  - Пахнет цветами ...
  - Это освежитель! - Ира указала пальцем на то, что поначалу Никита принял за сувенир.
  На приборной панели, у лобового стекла стоял маленький пластиковый ларчик с открытой крышкой.
  - Ничего себе...
  
  Четырёхкомнатные апартаменты Ирины можно было запросто назвать дворцом. Чем-то её квартира напоминала загородный дом психиатра Иосифа Марковича, за исключением того, что в каждой комнате стояли большие телевизоры, музыкальные центры.
  'Мечта хозяйки!' - подумал Никита, входя в кухню.
  В просторной, светлой кухне Никита увидел большой холодильник, газовую плиту и много всякой техники, ни названия, ни предназначения которой Никита не знал. Ему стало стыдно за свою отсталость, но, видя, как Ира смотрит на него, он попытался скрыть свои эмоции.
  - А служанка у тебя есть? - деловито спросил Верёвкин.
  - Она приходит три раза в неделю. В остальное время я справляюсь сама. Сегодня у неё выходной.
  Рот Никиты приоткрылся от удивления. В это время раздался звонок в дверь. Это пришли Слава Пенкин, Вася Худяков и Алексей Лужбин. Все трое были слегка пьяны, на них были надеты мятые костюмы, которые, скорее всего, были на них на выпускном вечере в школе, или на свадьбе. Все - небритые, с одинаковыми спортивными стрижками. Галстук был только на Алексее Лужбине. Остальные надели пиджаки на белые футболки. Входя, каждый норовил поцеловать Ирку в щёку и хлопнуть по ягодицам.
  - Классно выглядишь! - прогнусавил Славка.
  - Эх, хороша! - улыбаясь, сказал Вася, цокая языком.
  - Королева! - Алексей поцеловал руку Ирины.
  'Знала бы ты, что эти клоуны о тебе в детстве говорили!' - подумал Верёвкин.
  - Ой, мальчики!- лицо Ирины расплылось в улыбке. Только сейчас Никита заметил, что у неё ровные, белые зубы, хотя в детстве её зубы были кривыми и жёлтыми. Ещё у неё изо рта дурно пахло. - Вы такие... джентльмены!
  'Действительно, круто изменилась, круто!'
  Потом друзья детства обратили внимание на Никиту. Каждый подходил, обнимал Никиту, тряс его руку.
  - Какой-то ты помятый, - в нос сказал Слава.
  - Что, жизнь задрочила? У тебя всё нормально? - Вася пристально вглядывался в лицо Никиты.
  - Убей своего стилиста, Никита! - глядя Никите в глаза, сказал Алексей.
  - Да всё нормально, пацаны! Хотя вам тоже не мешало бы замочить своих стилистов и начать пользоваться туалетной водой, или одеколоном.
  Все засмеялись.
  - Ну, ладно! После обмена любезностями, прошу всех на кухню! - Ира сделала широкий жест рукой. Открыв свой огромный холодильник, она стала извлекать из него бутылки со спиртными напитками, которые Никита не только никогда раньше не видел, но и не слышал их названий. Вслед за бутылками с 'экзотическим пойлом', Ирина стала выставлять на стол тарелки с нарезанной колбасой и с салатами.
  Поначалу Верёвкин чувствовал себя скованным, но, после двух-трёх рюмок виски, он стал чувствовать себя увереннее.
  Опять прозвенел дверной звонок. Ира пошла открывать и вернулась с Юлей, той самой Юлей Топорковой, которая когда-то училась с Никитой в одном классе, с той самой Юлей, которая когда-то была лучшей подругой Маши Красновой. Только сейчас она была не такой красивой и фамилия у неё была не Топоркова, а Ромашина.
  Слава, Вася и Алёша как-то вяло отреагировали на её появление, а вот Никита сразу оживился. Увидев Юлю, он сразу вспомнил Машу, и его сердце учащенно забилось в груди.
  - Никита! - Юля улыбнулась. - Какими судьбами? Такое впечатление, что я тебя полжизни не видела. Ты где пропадал?
  - Я женился на Ольге ... - шутливо ответил Никита.
  - А дети у вас есть? - спросила Юля, присаживаясь рядом с Никитой.
  - Нет ... - Никита опустил глаза. В его голове зазвучали слова Ольги: 'Ты даже не мужчина. Ты ... импотент ...'
  - А у меня двое!
  - И все от разных мужей! - с ехидной улыбкой вставил Вася, но никто не засмеялся, и улыбка сползла с его лица.
  - А у меня даже от разных мужей детей нет, - вздохнув, сказала Ирина, глядя на бокал с вином.
  - Ну и ладно. Не будем о грустном, - Алексей подлил дамам вина, а мужчинам - виски. - Давайте выпьем за встречу. Мне кажется, раз мы волей случая дружили в детстве и встретились сейчас, то это неслучайно. Выпьем за это!
  Все выпили, закусили.
  - А теперь Никита нам расскажет о том времени, когда он куда-то пропал и выбыл из нашей компании! - предложил Слава.
  - Нет, я уже рассказывал Ирине. Я не думаю, что это интересно ...
  - Рассказывай! - хором крикнули Юля, Вася и Алёша и рассмеялись.
  - Ну, ладно...- Верёвкин подробно рассказал про армию, умолчав про рядового Карапетяна, про Ольгу, про то, как дрался в подъезде с пятью хулиганами.
  - Гопники! - подавшись вперёд, сказал Вася. Глаза его блестели. - Они называют себя гопниками! У меня соседа в прошлом году в подъезде убили, насмерть закололи. Считай, тебе повезло, очень повезло.
  - Давайте выпьем за Никиту! - предложила Ирина. - Мне кажется, он необычный человек, в будущем добьётся очень многого!
  Поднимая руку с бокалом, Ира задела высокий фужер с соком. Фужер упал на пол и разбился. На полу осталась жёлтая лужа, в которой поблескивали осколки.
  - Так оно и будет, - тихо сказала Юля, поднимая свой бокал. - За тебя, Никита.
  Слава с Алексеем помогли Ирине убрать с пола осколки бокала. Слава при этом порезал себе палец на руке. Потом каждый стал рассказывать про свою жизнь. В конце рассказа все пили за здоровье того, кто рассказывал о себе.
  Юля закончил школу, вышла замуж, родила ребёнка, развелась, опять вышла замуж, опять развелась. Работает бухгалтером на дому. Никите её история показалась самой неинтересной.
  Слава Пенкин после восьмого класса поступил в Строительный техникум, проучился там два курса, после чего с треском вылетел оттуда за драку с преподавателем электротехники. Потом он устроился работать на стройку. В армию его не взяли из-за гайморита и искривления позвоночника. Он перенёс операцию, но всё равно продолжал говорить в нос, видимо, по привычке. Был женат. Их брак просуществовал всего полгода, после чего его жена ушла к какому-то кооператору, которого расстреляли, когда он выходил из подъезда на глазах Славкиной бывшей жены. Полгода назад он встретил свою экс-супругу. Она сейчас работает продавцом в магазине 'Товары для дома'. Она предлагала Славе продолжить отношения, но он отказался.
  - Эта сука мне в душу плюнула, - Славик приложил руку к груди, словно показывая, где находится его душа. - Вы представляете? Он мне такая говорит: 'Давай как-нибудь встретимся?' А я ей так и сказал: 'А не пошла бы ты на х ...' Вот и живу пока один, в общежитии, работаю в 'Стройтресте'. Лучше жить одному, чем с такими, как моя бывшая ...
  'Моя Ольга тоже продавцом работает и тоже... сука! - думал Никита, с сожалением глядя на Славу. - Совпадение или закономерность? Все продавчихи - дуры? А может, все бабы - дуры, где бы они ни работали?'
  - За тебя, Славик! - Юля подняла свой бокал.
  - За тебя, братан! - Верёвкин поднялся с дивана с поднятой рюмкой. Его до глубины души растрогал рассказ Славы. А как же иначе, ведь в их отношениях с Ольгой уже давно была трещина, причём большая.
  - А я ещё в школе мечтал стать военным, - с грустью в голосе произнес Алексей. - К тому же, со спортом всегда был на 'ты'. После школы поступил в Челябинское военное автомобильное училище, закончил. Какое-то время служил в Куйбышеве, потом - Афганистан.
  - Круто, - вполголоса сказал Никита.
  - Ничего крутого, - Алексей закатал штанину на правой ноге. Ноги ниже колена у него не было, а вместо ноги красовался протез. - Кому я такой нужен? Была подруга, но после моего возвращения из армии, она ушла от меня... Нищенская пенсия, работаю, где придётся: я был и гардеробщиком, и банщиком. Сейчас работаю билетёром в кинотеатре 'Знамя', получаю копейки. Круто, мля!
  - Извини, - Никита покраснел.
  - Не бери в голову! - Алексей опрокинул в себя виски, закусил долькой лимона, даже не поморщившись.
  - Ну, а ты, Вася... - Слава наполнил всем рюмки и бокалы. - Не хочешь про себя рассказать?
  - А почему бы и нет? Расскажу. После школы я не поступил в ГИТИС...
  - Это что? - не понял Никита.
  - Это институт театральных искусств. Я хотел стать артистом. Вcпомните, как я блистал на сцене школьного театрального кружка? Как я сыграл Хлестакова?
  'Ну-ну!.. Конечно, помним... Да-да, это было что-то ...' - дружно заговорили все, сидящие за столом. Они прикрывали лица руками, словно не хотели, чтобы Вася видел, что им смешно.
  - Самое ужасное, что при всех моих талантах я не поступил в ГИТИС. - Вася налил себе виски, выпил, сморщился, закусил огурцом. - Зато меня с удовольствием взяли в армию, в пограничные войска и отправили на Дальний Восток ...
  - Уважаю!- пьяно улыбаясь, Алексей поднял полную до краёв рюмку. - За это надо выпить!
  - А сейчас, блин ... - На глаза Васи навернулись слёзы.
  - Ну, не надо, - Ирина прижала Васю к своей неохватной груди, погладила по голове.
  - Работать грузчиком, с этими чёрствыми ничтожествами... Вася, принеси... Вася, разгрузи! А я же талантливый, мой талант пропадает. Я ... я ... какой-то грузчик. Этого не должно было случиться со мной! Я не для этого рождён... Ни семьи, ни детей, а ведь мне уже тридцать!
  - Ну, с кем не бывает, - попыталась успокоить Васю Юля. - Ты не переживай, всё наладится...
  Какое-то время в комнате царила тишина. Потом пропищал сотовый телефон Ирины.
  - Извините! - Ира взяла в руку телефон и ушла на кухню, но даже оттуда каждое её слово было отчетливо слышно:
  - Что?.. Нет, не сегодня. У Али? Покупай ... да, на все. Да, будет. Хорошо!
  - Бизнес, - указав рукой в направлении кухни, проговорил Никита. - Вот она - молодец. Крутится, ни от кого не зависит.
  - Давайте выпьем за успех, чтобы у каждого, хоть в чём-то он был! - предложил Слава.
  'Да!' - хором сказали Алексей с Никитой.
  Раздался перезвон бокалов и рюмок.
  Через какое-то время пришла Ирина.
  - Так, что мы сидим, скучаем? Давайте ещё по одной и будем танцевать!
  Она нажала на кнопку музыкального центра. Из мощных колонок зазвучала музыка.
  
  Мужчины по очереди танцевали то с Юлей, то с Ириной. Периодически звонил сотовый телефон Ирины, и она выходила из комнаты. Один раз прозвенел дверной звонок. Ирина пошла открывать дверь, держа серый пластиковый пакет в руках. Никита ожидал, что она пригласила кого-то ещё, но никто к ним не присоединился. Зато в руках Ирины появился другой, чёрный пакет.
  - Даже вечером не отдыхает, о работе думает, - шепнула Юля Верёвкину, кружась в его объятьях по комнате в медленном танце, под 'Роксет'. Звучала песня 'It must have been love'.
  - Она молодец, я уважаю её, - ответил Никита и поцеловал Юлю в щёку. Она ещё теснее прижалась к нему. Никита через рубашку ощутил, как затвердели её соски, его тут же накрыла волна желания. Такого он не чувствовал уже давно. - И ты - молодец!
  Это удивило и обрадовало его, ведь, как на мужчине, он давно поставил на себе крест.
  'Нужно прийти домой и реабилитироваться перед Ольгой', - подумал он.
  Посмотрев на часы, он попрощался со всеми, оделся и вышел на улицу.
   На небе светила луна, окружённая яркими звёздами. Изо рта шёл пар.
  - Проклятая осень, - бормотал Никита, голосуя на обочине дороги. - Ненавижу это время года!
  Приехав домой, он был удивлён тем, что на часах - только пятнадцать минут первого, а его Ольга уже спит. Её даже не волновало, где он, что с ним. А ведь он думал о ней, даже находясь в полушаге от греха.
  Раздевшись, Верёвкин нырнул под одеяло и прижался к Ольге, стал гладить её тело. Как бы он ни ласкал её груди, ягодицы, ему казалось, что он трогает руками холодец. Ольга продолжала похрапывать. От возбуждения, охватившего Никиту полчаса назад, не осталось и следа. Его 'червячок', похоже, умер и не желал восставать из мёртвых. А может, он просто притворился спящим.
  'И всё-таки, она права, - переворачиваясь на другой бок, подумал Никита. - Я - импотент, а не мужчина!'
  
  Через неделю, в субботу, Ирина позвонила Никите и пригласила вечером заехать к ней. Никита был удивлён и обрадован. Ему казалось, что та, прошлая вечеринка была первой и последней встречей старых друзей, маленьким лучиком света во тьме.
  'Хорошего не должно быть много', - думал тогда Верёвкин.
  Он с удовольствием принял предложение Иры.
  - Куда намылился? - спросила его Ольга, не отрывая взгляда от телевизора.
  - К Славке. Встретил его на прошлой неделе... Посидели, поговорили. Сегодня он опять пригласил. Хочу сходить...
  - Заканчивай эти посиделки! - равнодушным голосом произнесла Ольга.
  - Нет, - твёрдо ответил Никита, выходя из квартиры.
  
  Сначала 'посиделки' у Ирины устраивались не чаще одного раза в неделю, как правило, в пятницу вечером, или в субботу. Все, кто там были, называли свои сборища 'Клуб неанонимных алкоголиков', а Никита про себя называл их 'Клубом неудачников'. Фактически так оно и было. У каждого члена их компании были какие-то проблемы, которые они предпочитали топить в стакане с 'огненной водой'. У всех были проблемы в личной жизни, на работе. Верёвкин считал, что только у одного члена их клуба не было таких проблем. Этим человеком была Ирина. Всегда улыбчивая, всегда в приподнятом настроении, она производила впечатление весьма преуспевающей женщины.
  - Мальчики, я бы с радостью вас пристроила куда-нибудь, - сказала как-то Ира, когда Алексея уволили из кинотеатра 'Знамя' за нахождение на рабочем месте в нетрезвом виде. В тот вечер они, как всегда, пьянствовали и обсуждали свои насущные проблемы. Каждый крыл матом своих работодателей. Судя по всему, своей работой были довольны только Ирина и Юлия. - Но я верчусь среди медиков, фармацевтов. Какие, нахрен, из вас фармацевты? Потерпите чуть-чуть. Если что найду - я вам скажу. Пока всё тихо, никому из моих знакомых из 'этих' даже водители не нужны. Потерпите, всё наладится. Могу денег дать в долг, если кому надо, только мне надо точно знать, когда вы мне их вернёте. Сами понимает, я - бизнес-леди.
  
  Заседания 'Клуба неанонимных алкоголиков' продолжались, но теперь уже гораздо чаще. Несколько раз Никита видел 'партнёров по бизнесу' Ирины. Внешне они ничем не отличались от тех гопников, которые когда-то напали на Никиту в подъезде.
  Но, если вначале Никита был рад, что у него есть возможность встречаться с друзьями, общаться и обсуждать насущные проблемы, то потом он стал понимать, что Клуб алкоголиков - это болото, которое его засасывает всё глубже и глубже. Он потерял счёт времени. Если поначалу начальник цеха и коллеги на заводе замечали мешки под глазами Никиты, щетину на щеках, а также запах перегара, подшучивали по этому поводу, то потом они стали привыкать к новому облику Никиты. Некоторые даже перестали с ним общаться.
  Ольге, похоже, было всё равно. Никита чаще всего видел её или спящей или смотрящей телевизор.
  Никите было всё равно, что о нём думает она, что о нём думают все остальные. Его засасывала трясина, и у него не было желания сопротивляться.
  'А мне пофиг', - говорил сам себе Верёвкин.
  Ему нравилась эта новая жизнь. Жизнь, в которой он был кому-то нужен, интересен. Он не чувствовал себя одиноким. К тому же, Юля с Ириной стали проявлять к нему чисто женский интерес. Когда поблизости не было Юлии, Ира норовила подсесть поближе к Никите, приобнять его, прижать его голову к своей груди. Позволяла себе прочие 'шалости': пошлепывания по ягодицам, поцелуйчики.
  Когда не было рядом Ирины, Юля норовила сесть на колени к Никите, тоже могла поцеловать его. Что он чувствовал? В эти моменты он ловил на себе завистливые взгляды Васьки, Алёши и Славика, чувствовал возбуждение, но дальше этого его отношения ни с Ириной, ни с Юлей не продвигались. Ирина опять стала полнеть. Глядя на неё, Верёвкин не мог понять, от чего её разносит: она бросила заниматься шейпингом или стала больше пить спиртного? Или и то, и другое вместе? Если раньше Ирина могла немного выпить вина, то сейчас она была способна выпить литр водки, упасть под стол и уснуть там, где упала. Мужчины, как правило, укладывали её на диван и пьянка продолжалась. Как правило, на следующий день Ирина звонила всем, извинялась и говорила, что у неё сейчас небольшие проблемы, а спиртное помогает ей немного расслабиться, снять стресс.
  Юля...
  Юля никогда не нравилась Никите. Он всегда считал, что она похожа на мужчину тем, что у неё короткая, мальчиковая причёска, маленькая грудь, широкие плечи, да и речь её изобиловала матерными словами. К тому же, симпатичной её нельзя было назвать: она некогда не пользовалась косметикой, под глазами у неё всегда были мешки, даже больше, чем мешки под глазами Никиты после возлияний. В общем, Верёвкин смотрел на неё всегда с жалостью. Ну, кому она может понравиться на трезвую голову? Да никому!
  Когда Никита слышал выражение 'вульгарная женщина', перед его глазами всегда всплывал образ Юли.
  Хотя друзья Никиты и говорили, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало выпивки, Никита даже после большого количества спиртного не мог допустить мысли о том, чтобы заняться любовью с Ириной, или с Юлей. И потом, он был уверен в том, что он - импотент и просто-напросто боялся опозориться. Ведь потом об этом могли узнать его друзья. А уж они молчать бы не стали и напоминали бы ему о том, что у него всё время 'полшестого'. Верёвкину вполне хватало того, что Ольга постоянно смеялась над его мужской несостоятельностью. И ему ничего не оставалось, кроме как соблюдать нейтралитет. Он поддерживал хорошие отношения и с Юлией, и с Ирой, но уходил домой, всегда именно тогда, когда они начинали намекать на секс.
  Жизнь показала, что это была самая правильная позиция, самое правильное поведение. Верёвкин не растерял своих немногочисленных друзей и при этом оставался в их глазах мужчиной.
  - Мачо! - сказала как-то про него Ирина.
  Никита знал, что это не обидное слово, но оно ему не нравилось. Уж больно оно напоминало слово 'моча'.
  В какой-то момент Верёвкин не мог вспомнить, сколько они собирались у Ирины: год или два? Время летело на удивление быстро. Болото засасывало Никиту всё глубже и глубже. Где-то в глубине души он понимал, что спивается, превращается в животное и хотел, чтобы 'это' поскорее закончилось.
  Однажды, направляясь после работы к Ирине, он увидел три тёмных иномарки и небритых парней в спортивных костюмах и в кепках. Они нервно курили у подъезда и, видимо, кого- то ждали. Когда Никита проходил мимо них, они не обратили на него никакого внимания.
  'Значит, не меня ждут, - подумал Никита, входя в подъезд. - Слава Богу!'
  Ирина жила на четвёртом этаже. На площадке между третьим и четвёртым этажами тоже стояли парни в спортивных костюмах. Все - лысые, у всех на пальцах наколоты перстни. Когда Никита звонил в дверь Иры, один из тех парней поднялся на четвёртый этаж. Когда Верёвкин посмотрел на него, тот стал подниматься выше, но Никита понял, что парень, похожий на уголовника, проследил за ним.
  Дверь никто не открыл. Никита позвонил ещё раз. Тишина. Постояв немного под дверью, Верёвкин вызвал лифт. Ему не хотелось идти пешком, чтобы больше не проходить мимо тех парней. Было в них что-то неприятное, отталкивающее.
  В тот же вечер он обзвонил всех членов 'Клуба неанонимных алкоголиков'. Никто из них не знал, где в тот момент находилась Ира, и что с ней произошло. Никто из них не видел её и позже. Сначала это всех беспокоило, но потом про Ирину стали забывать. Юля предположила, что она уехала за границу. Никита думал так же.
  Так как собираться вместе и 'пьянствовать водку' вошло в привычку, то все, не раздумывая, стали собираться у Никиты. Разумеется, заседания клуба алкоголиков проходили только тогда, когда Никита не 'халтурил' на работе. Иногда он мог подрабатывать у станка всю ночь, до утра, лишь бы деньги за работу платили. И ему платили.
  'Халтура - тоже болото. Когда-нибудь из-за пистолетов и глушителей я сяду. Причём, надолго'.
  Ольга поначалу была против посиделок старых друзей в их квартире. Она кричала, била посуду, обзывала Никиту козлом и пьяницей, но потом привыкла. Она никогда не принимала участие в 'попойках', хотя её приглашали. Ольга просто уходила в другую комнату и смотрела телевизор. Иногда она кому-то звонила по телефону, рассказывала что-нибудь про Никиту и громко выкрикивала ругательства, чтобы он их услышал. Но после двух-трёх рюмок Верёвкину было уже всё равно.
  В те неприятные моменты, когда от обиды хотелось плакать, Никита вспоминал Юлю, её восторженный взгляд и слова, которые она любила повторять: 'Ты настоящий мачо!.. Мачо'.
  На что Верёвкин ей всегда отвечал: 'Да, я - мачо! Я - гребаный мачо, по самое горло увязший в болоте! И буду бухать, пока не захлебнусь!'
  А что он ещё мог ей ответить?
  
  
  Впрочем, всё это было в прошлом. В прошлом, которого уже не вернуть. Прошлое - как вода, текущая сквозь пальцы. Настоящее же - удаленный аппендикс и больничная палата. Хотя в палате он был не один, все равно Верёвкин чувствовал себя всеми покинутым и никому не нужным. Одиночество грызло его душу.
  Одиночество, мать его!
  - Мачо, - вполголоса проговорил Никита, разглядывая потолок.
  Боль в правом боку не утихала, будто сбоку стоял кто-то невидимый и втыкал в бок раскалённые иглы. Шевельнулся - игла, глубоко вздохнул - ещё одна.
  Никита ещё раз дотянулся до кнопки вызова, нажал.
  
  - Юра, ну, не надо... Ха-ха-ха!- послышался голос Любы.- Фу, какой ты пошлый!
  - Ладно, пойдём другим путём, - прошептал Никита.
  Постанывая, он приподнялся, принял сидячее положение, немного подождал, пока боль утихнет. Взявшись рукой за металлическую спинку, он оттолкнулся и встал. Шов отреагировал новой вспышкой боли. Верёвкин согнулся пополам, прижав руку к боку. На лбу выступил пот. Горячий пот заливал глаза. Смахнув рукой с глаз солёные капли, протерев лицо рукавом больничной робы, похожей на распашонку, Никита сделал шаг, прислушался к своему организму. Тянущая боль, но не резкая, значит, идти можно. Отпустив спинку кровати, он сделал ещё один шаг.
  - Ну, хоть передвигаться немного могу , - прошептал Никита. - Значит, дойду...
  Павел Викторович перестал храпеть, притих на какое-то время, потом раздался звук, похожий на пулемётную очередь. В воздухе запахло тухлятиной. Но Верёвкин не обратил на это смрад внимание.
  - Надо идти, надо! - Никита сделал ещё шаг, потом ещё, чувствуя, как боль немного утихает. Подойдя к двери, он смог разогнуться. Встал в полный рост. Штанов на нём не было, но Верёвкин не стал возвращаться, чтобы одеть их.
  ' Я - первый больной, что ли? Чего она там не видала? Маленький писюн - не видно, большой - не стыдно... Не увидит она ничего! Пусть сделает что-нибудь, чтобы боль прошла, и я засну. Пусть вколет мне какую-нибудь дрянь. Я устал бороться с болью, устал ...'
  - Вперёд! - сам себе сказал Никита, распахнув дверь.
  Полутёмный коридор освежил своей прохладой. Вдохнув свежего воздуха, Верёвкин прикрыл дверь палаты, тем самым приглушив звук дружного мужского храпа.
  Шаркая по коридору, он благодарил Бога за то, что ординаторская рядом с его палатой, иначе он просто не дошёл бы до неё с такой болью.
  Открыв дверь ординаторской, он увидел: письменный стол напротив двери, весы, кушетку. Ординаторская освещалась тусклым светом лампы, висящей над входом. На кушетке лежала Люба. Нижняя пуговица её халата была расстёгнута. Её полные ноги были скрещены. Рядом с кушеткой, на полу, стоял телефонный аппарат, от которого к трубке тянулся длинный шнур. Трубку Люба зажала между плечом и щекой. В её правой руке была зажата пилочка, которой она обрабатывала ногти на левой руке.
  - Да? Ну, ты герой, Юра! Прям, как Гагарин!- медсестра хихикнула.
  Не зная, как привлечь её внимание, Верёвкин кашлянул в кулак. Кашель тут же отозвался резью в боку.
  Он добился своего: внимание Любы переключилось на него.
  -Тебе чего? - спросила она, сдвинув брови. В тот момент она была похожа на быка, готового броситься на красную тряпку.
  - Люба, мне это ... - Никита прокашлялся. - Больно что-то ...
  - Что? - медсестра приняла сидящее положение, свесила ноги с кушетки и стала обувать туфли. Кинула полный злости взгляд на Верёвкина. - Как ты смеешь входить без стука?
  - Люба, у меня что-то в боку ... - пытался оправдываться Никита, морщась от боли
  - Ты что, не видишь, что я занята? Иди в палату. Я приду позже, сделаю тебе укол. И не ходи ночью по коридору, понял?
  - Да, понял, - Никита развернулся, и медленно вышел из ординаторской. Настроение было ужасным.
  'Ну, и медсестра! Какие у неё могут быть дела, когда она на дежурстве? Разве не для этого она здесь? Какие дела у неё могут быть, кроме нас, больных?' - недоумевал Никита, маленькими шагами приближаясь к своей палате, держась рукой за правый бок.
  В боку опять кольнуло.
  - С-с-сука тупая! С-сука! - приговаривал Верёвкин, направляясь в свою палату. Там, поскуливая, как побитая собачонка, он присел на край кровати, потом лёг. Он ждал, что в любую секунду откроется дверь ординаторской, и он услышит, как каблуки Любиных туфлей застучат по полу, она войдёт и поставит ему укол с обезболивающим. Он ждал этого, как ждут чуда, но чудо не произошло ни через минуту. Ни через пять, ни через десять минут, а шов болел.
  Стиснув зубы, Никита лежал, широко открытыми от боли глазами глядя в потолок. В коридоре послышались тихие, приближающиеся шаги.
  'Наконец-то! - с замиранием сердца подумал Никита. - Сейчас Люба поможет мне с болью справиться'.
  Но чудо опять не произошло. Шаги затихли у двери ординаторской, послышался приглушённый стук, скрипнув, приоткрылась дверь.
  - Юра, но я же просила тебя...- послышался шепот Любы. - Как ты сюда зашёл?
  - Шёл-шёл и зашёл ... - ответил приглушённый мужской голос.
  Дверь ординаторской закрылась, послышался щелчок закрываемого замка, потом в воцарилась тишина. Никита вдруг почувствовал, как начинает погружаться в сон. Боль в правом боку стала притупляться, веки Никиты будто налились свинцом. Громкий мужской храп, от которого пробегали мурашки по коже, стал утихать и отдаляться. Перед глазами Никиты разверзлась тёмная пустота, из которой вдруг вышел тот самый обожженный мужчина, покрытый тонким слоем соломы.
  - Опять ты? - спросил его Никита.
  - Я - Соломенный человек, сверкнул глазами. - А ты не скучал по мне?
  - Зачем ты мне нужен? Кто ты такой? Пошёл вон отсюда! - Никита привстал на кровати. Бок не болел, будто не было той операции, будто не было никакого аппендицита. - А ну, вали отсюда, пока по зубам не получил!
  - Ай-ай-ай! Какой ты горячий. Прям, как Гоша Карапетян. Кстати, привет тебе от него. Он не в аду и не в раю. Его душонка до сих пор мечется между вашим миром и миром мёртвых и не может найти успокоения ... - Соломенный человек сделал движение руками, отдалённо напоминающее поглаживание, а потом стал двигать вперёд-назад тазом, высунув изо рта неестественно длинный тёмно-синий язык.
  - Тварь! - Никита вскочил с кровати, подбежал к мужику, покрытому соломой, и ударил его в челюсть, вложив всю свою силу в удар.
  Послышался щелчок, но соломенный человек не упал, как того ожидал Никита. Ростом он был не выше Никиты, тоже плотного телосложения. Был бы он человеком, он был бы уже в глубоком нокауте, но это, судя по всему, был не человек, и это была не реальность, а сон. Никита знал, что он сейчас спит и знал, что ему это снится, а потому поначалу не испугался. Но ему было не понятно, почему во сне так болит кулак, которым он ударил того странного типа. Ничего не должно болеть. Это ведь сон.
  - Ой, больно-то как! - Поставив на место перекошенную челюсть, соломенный человек несколько раз щёлкнул зубами. - Ты, похоже, забываешь, в каком мире ты находишься ...
  Бешено вращая глазами, соломенный человек стал приближаться к Никите.
  Поняв, что говорить о чем-то с соломенным человеком не о чем, Никита обрушил на него град ударов. Он бил его кулаками по лицу, по груди, по животу, один раз пнул в промежность, но соломенного человека это не остановило. Тот упрямо шёл вперёд, оттесняя Никиту, а потом ударил его кулаком в лицо.
  Голова Никиты запрокинулась назад, в переносице что-то хрустнуло. Резкая боль пронзила голову, когда он ударился головой об стену и рухнул на свою койку. Потом покрытые шершавой соломой руки сомкнулись на его шее и стали сдавливать её. Никита бил по рукам, по лицу соломенного человека, но всё было без толку. Соломенный человек всё сильнее сжимал руки. Тогда Никита вцепился в лицо соломенного человека, нащупал большими пальцами глаза и нажал. Соломенный человек закричал. От его крика у Никиты завибрировали барабанные перепонки. Никита нажал ещё сильнее. Крик соломенного человека перерос в визг. В следующее мгновение его глазные яблоки лопнули. Темная жидкость с резким запахом стала капать Никите на лицо.
  Соломенный человек выл, держась руками за лицо. Тёмная жидкость толчками брызгала на Никиту. Согнув ноги в коленях, Никита резко их разогнул, ударив соломенного человека ногами в грудь.
  С криком Соломенный полетел спиной вперёд. Он летел, пока не налетел на кровать, на которой храпел Сергей.
  Сергею, как и Никите, вырезали аппендикс, но ему сделали операцию раньше и должны были выписать из больницы через два дня.
  Сидя верхом на спящем Сергее, соломенный человек принялся ощупывать его лицо. Потом его руки опустились ниже.
  - Сейчас, сейчас! - пробормотал покрытый соломой монстр и погрузил свою руку в грудную клетку Серёги.
  Рука Соломенного почти по локоть вошла в грудь. Сергей задёргался, его кровать заскрипела. В его груди появилось голубоватое свечение. По руке соломенного человека пробежали голубые и красные молнии, похожие на электрические разряды. Они поднимались всё выше и выше, потом они стали пронизывать всё тело соломенного мужчины. Он рычал и дёргался, тёмные дыры, извергающие из себя жидкость с резким, неприятным запахом, стали светлеть, превращаясь в глаза.
  Это были новые, но такие же безумные глаза, горящие в темноте.
  - Не трогай его! Убери от него руку! - Никита вскочил с кровати, подбежал к соломенному человеку. Но только он замахнулся рукой, соломенный человек сделал опережающий удар, который пришёлся чуть ниже груди Никиты. Согнувшись, Никита упал на пол, не в силах сделать ни вдох, ни выдох.
  В это время из стены вырвался сноп белого света, осветивший всю палату. В лучах этого света из стены выскочила лохматая дворняга с обрывком цепи на ошейнике. Рыча и гремя цепью, она вцепилась в руку соломенного человека. Он вырвал свою руку из груди Серёги, свечение в груди Сергея погасло, молнии, пробегавши по телу соломенного мужика, исчезли ...
  Собака и соломенный человек катались по полу. Собака рычала, вырывая из соломенного тела куски тёмной, источающей неприятный запах, плоти. Соломенный человек кричал, бил собаку руками, но дворняга продолжала кусать его.
  Никита поднялся с пола. Он уже мог дышать. Он стоял в стороне и смотрел на эту битву двух загадочных существ, непонятно как оказавшихся в его палате.
  'Собака это друг, а соломенный человек - враг', - решил для себя Никита.
  Он хотел подойти и помочь дворняге, но соломенная тварь двумя руками сжала челюсти собаки, отшвырнул её от себя так, что та перелетела через кровать Павла Викторовича и врезалась боком в широкий подоконник. При этом стёкла в окне потрескались.
  С визгом отскочив от подоконника, дворняга опять оказалась на четырёх лапах. Она запрыгнула на кровать ничего не подозревающего, громко храпящего Павла Викторовича, ощетинилась и грозно зарычала, оскалив большие белые зубы. Глаза её при этом загорелись красным светом.
  Соломенный человек вскочил с пола, бросил на Никиту злобный взгляд, подбежал к прямоугольному зеркалу, висящему на стене, рядом с койкой Евгения Георгиевича и запрыгнул в него, как пловец, входящий в воду, выпрямив руки перед собой. На поверхности зеркала при этом пошла небольшая рябь, будто это и вправду была вода.
  Дворняга гавкнула, спрыгнула с Павла Викторовича. Никита видел, как напряглись её мышцы под шкурой в момент прыжка. В два прыжка она подскочила к зеркалу и скрылась в нём ...
  Какое-то время зеркальная поверхность колыхалась, а потом зеркало стало таким, каким и должно быть: гладким, ровным. Когда Никита подошёл к зеркалу, он увидел лишь своё отражение.
  - Фу, небритая морда! - сказал Верёвкин своему испуганному отражению, поднёс руку к зеркалу. Рука упёрлась в холодную зеркальную поверхность. Яркий белый свет, озаряющий палату, стал меркнуть. Палата снова погрузилась в полумрак.
  
  Никита открыл глаза. Он лежал по-прежнему, на своей кровати. Никита ощупал руками лицо, шею, грудь, облегчённо вздохнул, не найдя никаких повреждений. Бок покалывал, но не так сильно. За стеной стонала Любочка.
  - А! А! Ой! Давай, Юрочка, давай!
  Слышалось пыхтение и поскрипывание кушетки. Даже храп мужиков в палате не мог заглушить эти звуки. Храпели все, кроме Сергея.
  Осторожно встав с койки, Никита подошёл к Серёге, нагнулся. Сергей не только не храпел, казалось, что он не дышит.
  - Серёга! - с колотящимся сердцем Верёвкин стал трясти товарища за плечо.
  - А? Что? - Сергей открыл глаза, удивлённо посмотрел на Никиту.
  - Фу! - облегчённо выдохнул Верёвкин. - С тобой всё в порядке? Ничего не болит?
  - Нет, ничего не болит. А ты что, пьяный? - Серёга шумно вдохнул носом воздух, принюхиваясь.
  - Да не пьяный я. Просто что-то показалось... Будто ты стонал.
  - Креститься надо, когда кажется! Вот придурок! Разбудил меня, а я такой сон видел... - Сергей натянул на себя одеяло и перевернулся на другой бок.
  - Сон... Это был дурацкий сон. Мне снило... - И тут Никита бросил взгляд на окно.
  Оконные стёкла были покрыты длинными зигзагообразными трещинами. В свете уличных фонарей трещины светились белым светом. На полу темнели исчезающие пятна - кровь соломенного человека. Эти пятна быстро уменьшались в размерах и пропадали.
  'Это первый шаг к сумасшествию? Я схожу с ума? - Верёвкин подошёл к зеркалу, посмотрел на своё отражение, потрогал зеркало рукой. - Не зря же меня родители водили к психиатру, не зря. Значит, что-то было. То, что видели родители и не мог видеть я. Они видели мою ненормальность. Эти чёртовы сны про мужика в соломе, собака... они слишком реальны для снов. Боль, страх, которые я ощущаю во сне - всё реально, всё максимально реально. Всё предельно. Почему мне кажется, что я всё это видел раньше? Почему я думаю, что этот соломенный урод мой старый знакомый? Он всегда на меня смотрит так, будто знает меня с детства ... но почему он хочет меня убить? А собака? Что это за дворняжка? Зачем мне всё это снится? К чему?'
  Собственное отражение не очень понравилось Никите: небритый, мешки под глазами.
  - Тоже мне 'мачо'! - бубнил себе под нос Никита, направляясь к своей койке. - Вот Юра - настоящий мачо. Сейчас доказывает Любке, что он - мачо.
  В подтверждение слов Никиты, интенсивность стонов Любы и скрип кушетки усилились.
  Верёвкин закрыл уши руками, но стоны Любы проникали сквозь ладони, через уши проникая в голову, где и гуляли, отскакивая от стенок черепа, усиленные эхом
  - Твою мать, - пробормотал Никита. - Я что, совсем сегодня не засну?
  И тут произошло очередное 'чудо': пенис Никиты стал затвердевать, наливаясь кровью. Жгучая волна желания проснулась где-то внизу живота и стала растекаться по всему телу.
  - И всё-таки я - мужчина! Я - не импотент! - Верёвкин приподнял одеяло, не без радости глядя на то, как оттопыривается 'распашонка', чувствуя, как пульсирует кровь там, где давно уже ничего не пульсировало.
  Желание, внезапно проснувшееся в нём, было таким сильным, что ему хотелось вскочить с кровати, ворваться в ординаторскую, стащить Юру с Любочки и вдуть ей по самые помидоры. А потом любить её долго и страстно, слушая её сладострастные постанывания.
  Кольнуло в боку, Никита застонал, прижав руку к повязке. Желание быстро прошло, будто его и не было.
  В ординаторской стало тихо, но Верёвкину по-прежнему не спалось.
  Образ соломенного человека стоял перед глазами Никиты, стоило ему сомкнуть веки.
  - Да он мне снится только тогда, когда мне плохо! - прошептал Никита. - Это предвестник чего-то нехорошего!
  В боку опять кольнуло.
  - Точно, блин! К чему-то плохому! И к гадалке не ходи ...
  Никите вдруг вспомнился тот день, когда у Ольги был день Рождения.
  - Угораздило же мою жену родиться 25 февраля, нет, чтобы 23 февраля, в День Российской армии! - говорил всем Никита. - Тогда бы два праздника мы в один день отмечали!
  Ольга должна была прийти в восемь вечера с работы, но Никита встретил Славу в семь. Купив в киоске пива, они дошли до дома Никиты, потом поднялись к нему в квартиру. Выпили по бутылочки пива, Никита стал ставить на стол салаты, 'шампанское', водку.
  Оли не было, решили ещё выпить пива, потом пришёл Лёха, они выпили водки. Поговорили о делах, о работе, ещё выпили. Потом вспомнили о том, что скоро 23 февраля.
  - Давайте выпьем за армию, которая из нас настоящих мужчин сделала! - вставая из-за стола, предложил Никита.
  - Но 23 февраля было позавчера, - с удивлением в голосе сказал Алексей.
  - Ну и что? Мы же в тот день не встречались, только по телефону друг друга поздравили. - Никита держал в вытянутой руке рюмку с водкой.
  Слава с Алексеем встали, мужчины чокнулись, выпили.
  - А как вас на работе поздравили? - спросил Слава, глядя то на Алексея, то на Никиту. - Мне подарили открытку, хотя я в армии не служил, до обеда кое-как отработали, а потом была такая пьянка! Не помню, как домой пришёл ...
  - А мне наши клюшки старые подарили туалетную воду и дезодорант, - Алексей улыбнулся. - Не ожидал от них. Приятно, блин.
  - А нас поздравил начальник цеха и сказал, что все мужики получат премию, - Никита вздохнул.
  - Так это же классно! - сказал Слава, наливая Никите водку в рюмку.
  - Ничегошеньки классного! У нас зарплату постоянно задерживают. Получу я эту премию только летом. Было бы здорово получить её сейчас ... - Никита выпил, закусил огурцом, ощущая, как внутри его разливается тепло. - Эх, хорошо пошла!
  'Да, хорошая водка!.. Классная! Пошла, как к себе домой!' - закивали головами Слава с Алёшей.
  Потом мужчинам стало скучно.
  - Ну, где... эта твоя! - заплетающимся языком спросил Слава. - Может, Юльку позовём. Пусть тоже твою ненаглядную поздравит.
  - Пусть! - согласился Никита.
  И пришла Юля. Вечеринка продолжалась. В какой-то момент Верёвкин потерял счёт времени и забыл, зачем они сегодня собрались. Когда он танцевал с Юлей медленный танец под песню всё той же группы 'Роксет' 'Listen to your heart', дверь в комнату открылась. Алексей встал с дивана, выключил магнитолу.
  - Лёха, не обламывай ... - Никита замер на полуслове, потому, что увидел Ольгу. Рот её был приоткрыт от удивления, глаза были размером с чайные блюдца, букет цветов, который она держала в руках, упал на ковёр.
  - Это так ты меня с днём рождения решил поздравить, да?
  - Оля! Я... - Никита отошёл от Юли, сделал шаг к Ольге. - С днём рождения! Мы, пока ждали тебя ...
  - Ну, и урод же ты! Импотентишко жалкий! - Ольга стала бить Верёвкина своей сумочкой по голове. Из сумочки посыпалась мелочь, тушь. - Это в мой день рождения...
  Она продолжала бить Никиту по голове, по плечам. Краем глаза Никита заметил, как его друзья выскакивают из комнаты и бегут в коридор.
  - Жалкий подонок! - кричала Ольга. - Мерзавец!.. Козлина!
  Хлопнула входная дверь. Друзья ушли. Никита почувствовал себя слабым и беззащитным, как рак, который лишился панциря во время линьки.
  - Ну, зачем ты так, Ольга? - оправдывался Никита. - Я ведь...
  - Пошёл ты в жопу, сволочь! - Ольга расплакалась, достала со шкафа чемоданы и стала укладывать в них свои вещи.
  Верёвкин подошёл к шкафу, достал с верхней полки коробочку с духами, на которые потратил добрую половину своей 'заначки', вынул из вазы букет гвоздик, который купил накануне после работы.
  - Ты не так поняла, Оля! Мы хотели тебя поздравить, но тебя так долго не было. Поздравляю! - Никита протянул ей букет гвоздик и духи.
  Оля распрямилась, уперла руки в свои округлые бока, пнула ногой Никиту в промежность.
  - Засунь себе в жопу свои подарки! - Она швырнула на пол духи и цветы, стала яростно топтать ногами букет.
  Схватившись рукой за причинное место, Никита присел на диван.
  Быстро собрав все вещи, Ольга подошла к Верёвкину, всё ещё сидящему на диване и стонущему от боли.
  - Чтоб ты сдох, тварь! - Она зачем-то сорвала с Никиты его нательный крест и вышла из квартиры, хлопнув дверью.
  Заснул Никита там же, на диване. С одной стороны, он был рад, что жена ушла. Он слишком долго терпел её. Но, с другой стороны, ему было её немного жаль. Любил ли он её? Нет. Скорее, жил с ней по привычке и привык к ней
  'Что Бог не делает - всё к лучшему', - думал Никита засыпая.
  В ту ночь ему приснился его старый знакомый, покрытый соломой. Щёлкая зубами и вращая глазами, он стоял у кровати Никиты. Вокруг было темно, но соломенный человек был хорошо виден, будто его освещал невидимый прожектор.
  - Пошёл вон отсюда! - во сне крикнул Верёвкин и попытался встать но не смог этого сделать, потому, что был привязан толстыми верёвками к кровати.
  Скаля зубы, мужик в соломе нагнулся над Никитой, обдав его запахом гнили, а потом с размаху погрузил свою руку в живот Верёвкина. Резкая боль пронзила правую сторону живота. Никита проснулся, в холодном поту, тяжело дыша. Прокукарекал китайский будильник.
  - Твою мать! Что за хрень снится? - Никита попытался встать с кровати, но не смог. Острая боль скрутила его пополам. Его бросало то в холод, то в жар. С трудом дотянувшись до телефонного аппарата, он позвонил Вере.
  - Верочка! Что мне делать? Я... Я, кажись, подыхаю.
  - Пил вчера?
  - Да, но немного.
  - А где Оля?
  - На работе! - соврал Верёвкин. Не очень-то хотелось ему в подробностях рассказывать, что вчера произошло.
  - Ох, горе ты... алкогольное! Ладно, сейчас приеду.
  А потом у Никиты начались провалы в памяти. Он помнил испуганное лицо Веры, помнил, как она вызывала по телефону 'Скорую помощь', как ругалась с невидимым собеседником. Потом Никита видел людей в белых халатах, осматривающих его, помнил, как его трясло на каждой кочке в машине 'Скорой помощи'. Потом снова провал, из которого Верёвкин вынырнул только тогда, когда лежал на операционном столе и в лицо ему светила большая лампа.
  Над ним согнулись люди в белых халатах. Они что-то делали с его животом. Слышались их приглушённые голоса и позвякивание медицинских инструментов. Боль в правом боку была невыносимой. Нижняя часть тела горела огнём.
  'Что они со мной делают? - сжав зубы, Верёвкин попытался приподнять голову и посмотреть, но у него ничего не получилось, его голова со стуком опустилась на операционный стол. - Режут по живому? Господи, как больно!'
  Внезапно, словно из ниоткуда, появился мужчина, покрытый соломой. На нём был белый халат, в руке он сжимал блестящий скальпель.
  - Нет, нет, - прошептал Никита, чувствуя, как обливается потом и дрожит всем телом. Каким-то образом герой его кошмарных снов оказался в больнице, в операционной.
  - Уходи! - облизав сухие губы, прохрипел Никита. - Уходи!
  Очередной всплеск боли заставил его застонать.
  - Господи, это не сон!
  - Нет, это сон, - прошипел соломенный человек, облизав длинным языком скальпель. Тёмно-красные капли капали с языка на его белый халат. - Ты спишь, и тебе снится твой самый страшный сон. Сейчас я кое-что подправлю...
  Улыбаясь омерзительной улыбкой, держа перед собой скальпель, соломенный субъект стал приближаться к Никите.
  - Нет, нет ... - Верёвкин попытался приподнять руку, чтобы защититься от скальпеля, но ужасом отметил, что не может двигаться.
  'Мне конец!' - мелькнула мысль, от которой стало страшно. Ему не хотелось умирать сегодня, здесь, на операционном столе, от руки какого-то странного существа, которое появилось неизвестно откуда и привело с собой полузверей, полулюдей, которых не во всяком фильме ужасов увидишь.
  За спинами врачей появились тёмные тени. Никита смог разглядеть лишь силуэты каких-то животных. Нос его уловил странный запах, который можно почувствовать лишь в цирке и в зоопарке. Существа, похожие на животных, со всех сторон обступали Верёвкина. Они хрюкали и рычали, некоторые - повизгивали. Судя по всему, врачи их не видели.
  -Уходите! - Никита тяжело дышал, на лбу выступили бисеринки пота. - Не трогайте меня!
  Подойдя вплотную к Верёвкину, мерзость, покрытая слоем соломы, взмахнула рукой. Звероподобные существа одобрительно зашумели.
  В этот самый момент, когда Никита зажмурил глаза и готовился к новой вспышке боли, которая могла оказаться для него последней, он почувствовал, как рядом с его плечами легли мохнатые лапы. Свет лампы, бьющий в лицо, померк. Приоткрыв глаза, Верёвкин увидел ту самую дворнягу, которую он уже видел в каком-то из своих снов. Или это был не сон? Собака стояла на задних лапах и грозно рычала. От её ошейника отходила небольшая цепь, которая слабо звенела. Увидев дворнягу, звероподобные существа стали пятиться назад.
  - Гав! - от громкого лая собаки у Верёвкина заложило уши. - Р-р-рав!
  Люди в белых халатах никак не отреагировали на этот лай, даже не вздрогнули.
  - Иди сюда, шавка Я тебе уши вмиг пообрезаю! - Соломенный человек вдруг обвел взглядом своих звероподобных спутников. - А вы чего испугались? Подходите к столу, присоединяйтесь к трапезе...
  Покрытый соломой снова повернулся к Никите, занёс над ним скальпель. Лохматые монстры опять стали приближаться.
  - Теперь точно конец, - прошептал Никита.
  И тут послышался голос, который Верёвкин когда-то уже слышал, но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
  - Муха, назад! Я сам с ними разберусь!
  Откуда-то из-за головы Верёвкина вышел бородатый мужчина, в длинном плаще с капюшоном, сделанном из грубой ткани. В руке его был большой посох. И тут Никита вспомнил его. Это был тот самый мужчина, который вытащил его из разбитого 'Москвича', когда погибли его родители.
  - Нет, ты мне не помешаешь, ты не можешь ... - со злостью в голосе крикнул соломенный человек, глядя на бородатого мужчину. - Уходи! Он мой!
  - Нет, он не твой! - с этими словами мужчина в плаще ударил посохом об пол.
  Грянул гром, как летом во время грозы. Зазвенели стекла в окнах, с грохотом что-то упало на пол, Никита услышал, как по полу рассыпались медицинские инструменты.
  - Что это было, Николай Иванович? - послышался испуганный женский голос.
  - Не обращай внимание, - ответил спокойный мужской голос. - Продолжаем... Люся всё уберёт.
  Операционную залил яркий белый свет, который был даже ярче, чем свет от медицинской лампы. Никита закрыл глаза, но белый свет проходил сквозь веки. Снова открыв глаза, Никита увидел очертания людей-животных, мечущихся за спинами врачей, ревущих и визжащих. Сквозь белое марево проступил соломенный человек, кричащий благим матом, закрывающий глаза руками. Потом звероподобные существа стали взрываться один за другим. Ослепительный белый свет разрывал их на части, изнутри. Горящие ошмётки плоти кружились по операционной. Падая на пол, они превращались в пепел, который разгонял появившийся неизвестно откуда сильный ветер.
  Соломенный монстр задымился и стал визжать, как недорезанный поросёнок. Держа руки у лица, он резко метнулся вправо и исчез. С трудом приподняв голову, Никита увидел зеркало на стене.
  Потом всё прекратилось. Бе6лый свет исчез, бородатый мужчина и собака - тоже. Запах палёной шерсти быстро сменился запахом медикаментов. Боль в боку утихла. Она не исчезла совсем, но она стала вполне терпимой.
  - Слава Богу, - шептал Верёвкин, чувствуя, как по небритым щекам текут горячие слёзы. - Я жив! Я буду жить!
  
  'Неужели всё это я видел во сне? Кому скажи - не поверят, решат, что я чокнулся. Но ведь это было. Я всё это видел и чувствовал. А разве могут люди чувствовать во сне? Я никогда об этом не слышал. Но я чувствовал в этих снах боль, страх, запахи. Наверное, я ненормальный и мне снятся ненормальные сны. Кошмары во сне и наяву. Иначе это никак не назовешь! - думал Никита, глядя в потолок. - Но соломенный человек снится не к добру, ой, не к добру. Что-то будет, но что?'
  Шум за стеной прекратился. Никита слышал только тихий шепот. Это Люба что-то шептала своему Юре. Он что-то шептал ей в ответ. Запахло табаком.
  Бок перестал болеть, зато стал ныть шрам на руке. Встав с койки, Никита подошёл к окну, приоткрыл форточку.
  'Чёртовы трещины на стекле! Ума не приложу, были они раньше, или каким-то образом перекочевали из моего сна? Бред! Этого не может быть! Я просто не замечал этих трещин раньше! Не замечал ...'
  Прикрыв глаза, Верёвкин сделал несколько глубоких вдохов. Ему было приятно дышать свежим, морозным воздухом. Открыв глаза, он увидел, что за окном идёт снег. Пушистые хлопья падали на подоконник, влетали в форточку.
  'А шрам на руке болит к перемене погоды! Уж я-то знаю, что будет тепло, но снежно!'
  Прикрыв форточку, Никита вернулся к своей койке, прилёг. Свежий воздух сделал своё дело. Сразу захотелось спать. Голова отяжелела и вдавилась в подушку, веки стали закрываться. Пульсирующая боль в руке становилась всё тише и Верёвкин заснул.
  
  - Хватит спать, Верёвкин! - Голос медсестры Инны выдернул Никиту из глубокого, сладкого сна. Ему ничего не снилось, именно поэтому он чувствовал себя отдохнувшим и ... счастливым. Энергия переполняла его, как большой сосуд, готовая вот-вот политься через края. Ни рука, ни бок не болели. - Верёвкин! Я тебя уже трижды на перевязку звала. Ты что, глухой, или тупой?
  Никита открыл глаза. Инна стояла у кровати Никиты, скрестив руки на пышной груди.
  - Всё, встаю! - Он присел на койке, собираясь с мыслями. Перед глазами всё ещё мелькали обрывки сна, Люба, лежащая на кушетке с телефонной трубкой, прижатой к уху, её пухлые бёдра в разрезе халата ...
  - Я жду тебя. Пошевеливайся! - Инна вышла из палаты, оставив приоткрытой дверь. Из коридора повеяло прохладой.
  Вставив босые ноги в видавшие виды тапки, Верёвкин посмотрел на Евгения Георгиевича и на Павла Викторовича. Их бледные лица были печальны.
  - Мужики, а что случилось? На вас лица нет...
  - Серёга, - произнёс Павел Викторович и отвернулся к окну.
  - Что с Серёгой? - Никита подался вперёд, чувствуя, как учащённо забилось сердце и во рту сразу пересохло.
  - Умер он ночью, - глаза Евгения Георгиевича увлажнились, он опустил голову. - Сердце остановилось...
  - Как... остановилось? - И тут Никита вспомнил соломенного человека в своём сне, погружающего руку в грудь Сергея. Вспомнилось свечение в груди товарища, вспомнилось, как тот задёргался. Вспомнил Верёвкин и молнии, снизу до макушки пронизывающие тело соломенного типа. - Он же самый молодой среди нас был. Я ночью его... Я говорил с ним ночью. С ним было всё...
  Взгляд Никиты тут же уперся в соломинки, разбросанные по полу. Испачканные грязью, они были и на его кровати. Одеяло и простыня тоже были в пятнах грязи.
  - Твою мать! А это ещё что за ... - Никита стал отряхивать одеяло. К счастью, грязь счищалась легко.
  - Он хотел жениться, - всхлипывая, продолжал Евгений Георгиевич, но Никита его не слышал. Он ходил по палате и подбирал с пола соломинки. - Я видел его подругу. Она навещала его пару раз... Замечательная девчонка!
  - Мужики, а кто из вас солому просыпал? - спросил Никита, заранее зная ответ на свой вопрос.
  - Чёрствый ты человек, Никита, - Павел Викторович отвернулся от окна и метнул в Никиту презрительный взгляд. - Наш товарищ умер, пока ты спал, а сейчас твоя голова всяким говном забита. Тебе не стыдно?
  - Стыдно ... - Никита разложил соломинки на тумбочке и рассматривал их.
  - Он мечтал иметь своих детей, - голос Евгения Георгиевича дрожал. - Троих, как минимум: мальчика и двух девочек. Он хотел, чтобы девочки были похожи на его подругу ...
  'Чёрт! Что же это было? Сон? Явь? Или сон про соломенного мужика - всего лишь предвестник смерти Сергея. Но откуда солома? Она грязная? Она в крови соломенного человека? Я выдавил ему глаза ... это грязь! Это кровь! Это грязь! Кто-то, пока я спал, насыпал соломы. Это были те, кто выносили из палаты Серёгу. Разумеется, они выносили его вперёд ногами. Они из сельской местности? - Размышлял Никита, глядя на соломинки. Почему-то ему показалось, что раньше он когда-то также рассматривал соломинки и ... плакал. Да, он плакал. Но почему он плакал? Сейчас Никита не мог найти ответ на свои вопросы. Его мозг хотел найти логическое объяснение происходящему и не мог. - Откуда солома? Сейчас зима, на улице везде лежит снег...'
  Он вспомнил кадр из какого-то старого фильма, где подушки набивали сеном, провёл рукой по своей подушке.
  - Нет, не солома!
  - Верёвкин! Я долго тебя буду ждать? - послышался вопль Инны из коридора.
  Её крик отвлёк Никиту от размышлений. Вздохнув, Никита встал с койки и, шаркая тапками по полу, вышел из палаты.
  Во время перевязки он не чувствовал боли, даже тогда, когда Инна с силой оторвала повязку от живота. Краем глаза Никита успел заметить запекшуюся кровь на марле. Он ничего не ощущал, не слышал, что говорит ему Инна. Он был весь погружён в себя, в свои тёмные мысли и плохие предчувствия.
  Вернувшись в палату, он не нашёл ни одной соломинки, хотя помнил, что оставлял их на тумбочки. Соломы не было ни на полу, ни в корзине для мусора.
  Павел Викторович и Евгений Георгиевич в это время о чём-то тихо переговаривались.
  - Мужики, а куда делась солома?- спросил Никита, пристально глядя то на Евгения Георгиевича, то на Павла Викторовича. - Я её на тумбочке оставлял...
  Мужчины замолчали, посмотрели на Верёвкина такими глазами, будто впервые в жизни его видят.
  - Нашёл, о чём спросить, - после непродолжительной паузы сказал Павел Викторович. - Я не брал. Я не коллекционирую чужой мусор.
  - И я ... не коллекционирую, - вставил Евгений Георгиевич, и они продолжили что-то обсуждать, только гораздо тише, почти шепотом.
  
  Это был первый и последний случай из разряда 'необъяснимого и странного'. Потом жизнь пошла своим чередом. В палате появился новый больной - Вова, ровесник Никиты. Он тоже попал в больницу с аппендицитом. Весёлый, компанейский мужик. Он работал помощником машиниста тепловоза. Знал много пошлых анекдотов, шуток. Это он придумал лечиться алкоголем, а не лекарствами. Ни дня не проходило без водки. В их палату стали приходить больные со всего корпуса.
  - Это не палата, а кабак какой-то! - сказала как-то Люба, увидев под кроватями ряды пустых бутылок. - Прекращайте это безобразие! Вы что делаете? Нельзя ...
  - Да что вы? - язвительно спросил Вова. - Нам ничего нельзя, а вам можно? Я уже молчу про то, что кого-то дербанят в ординаторской кажду...
  Звонкая пощёчина заставила его замолчать.
  После этого стоны в ординаторской прекратились, а веселье в палате продолжалось.
  'Опять... болото! Когда же это закончится?', - думал тогда Никита, но, тем не менее, никогда не отказывался от предложения 'бухнуть по маленькой'.
  Пока он лежал в больнице, Вера навестила его только один раз. Это был и последний визит Веры. Войдя в палату, увидев пьяных мужиков и Никиту, пьющего с ними, она поставила пластиковый пакет на его тумбочку и, не говоря ни слова, вышла. В её взгляде читалось презрение.
  Сны про соломенного человека больше не снились, Верёвкин быстро шёл на поправку.
  - Тебя скоро выпишут, счастливчик, - сказал как-то Вова. - А мне тут ещё хер знает сколько торчать.
  - И ждёт меня другое болото, - тихо произнёс Никита.
  - Что? - не понял Вова.
  - Не бери в голову...
  
  Глава 2. Маша
  Стоя у двери собственной квартиры, Никита с замиранием сердца проворачивал ключ в замке. Он знал, что если дверь закрыта только на один замок, это значит, что Ольга вернулась, у неё выходной и она дома. К счастью, дверь была закрыта на оба замка. Это означало, что дома никого нет, но это не значило, что Ольга не вернулась. Она могла прийти домой вечером.
  - Вот я и в родном болоте! - громко сказал Верёвкин, переступая порог квартиры. - А где моя бегемотиха? Оля, Олечка! Я тебе пончики принёс! Иди, сожри их...
  Верёвкин специально кричал громко, зная, что его никто не слышит. Любой, кто увидел бы эту сцену со стороны, решил бы, что он сошёл с ума. Самое удивительное, что после этого у него поднялось настроение и на душе стало легче.
  Не раздеваясь, в ботинках, Никита первым делом прошёлся по квартире, открыл шкаф, оглядел все полки на стенах, зашёл в ванную.
  - Класс! - восторженно крикнул Верёвкин, не найдя в квартире ничего, что свидетельствовало бы о том, что Ольга здесь жила когда-то. Она забрала даже зубную щётку из ванной комнаты. - Толстуха не вернулась! У-у-ух! Сейчас я сделаю уборку, смою последние следы этой толстой твари, а потом буду бухать, бухать до окончания 'больничного', бухать, пока не из ушей не полезет, пока не лоп...
  Никита замолчал, и замер, почувствовав чьё-то присутствие в квартире. Сейчас он мог на чём угодно поклясться, что в квартире кто-то есть. На кухне слышались тихие шаги, поскрипывал паркет.
  Осторожно, на цыпочках, Верёвкин крался к кухне. В прихожей он открыл шкаф, сморщившись и придержав дверцу рукой, когда он скрипнула, достал с верхней полки охотничий нож - боевой трофей, оставшийся у него после драки с гопниками, достал его из ножен. Держа перед собой нож, он стал продвигаться к кухне.
  Лёгкие шаги на кухне не прекращались, скрипнув, приоткрылся шкафчик для посуды.
  'Вор! - проглотив колючий комок, вставший поперёк горла, подумал Никита. - В моей квартире вор!'
  Обогнув угол, он стал приближаться к кухне. Он видел кухонный стол, табуретки, газовую плиту, шкафчик на стене, тумбу, окно ... и больше ничего. Когда он вошёл в кухню, он увидел тень, метнувшуюся в левый угол и пропавшую. Шуршала занавеска, раскачиваемая ветром, врывающимся в кухню через открытую форточку, из крана капала вода, но никого, никаких воров в кухне не было.
  Никита заглянул в шкафчик. Всё, как всегда. Всё на своих местах: чай, кофе, какао, специи в пакетиках, сахар, соль.
  - Тоска зелёная, - прошептал Верёвкин, глядя в пустой холодильник. В боковом отделении лежало одно куриное яйцо. - Я схожу с ума!
  Никита кинул на стол нож, вытер пот с лица, тяжело опустился на табуретку.
  ' Но я не должен сходить с ума. Я должен что-то делать. Должен!'
  Поднявшись с табуретки, он принялся за уборку квартиры. Шов не болел, что Никиту только радовало. Закончив с уборкой, избавившись от мусора, он отогнул ковёр в гостиной, под батареей отопления, ножом сковырнул паркетную доску, отложил её в сторону.
  - Вот она, заначка родимая, - прошептал Верёвкин, доставая из тайника пакет с деньгами. - А жирюга по-любому думает, что я остался без денег. Хрен ей!
  Радуясь, как ребёнок, напевая: 'Ай вона би виз ю, ай вона би виз ю бейби', Никита пошёл в магазин, купил продуктов и спиртного, а потом стал обзванивать друзей и приглашать их отметить своё возвращение из больницы.
  Он хотел пригласить Веру, но ни домашний, ни рабочий телефоны не отвечали.
  - Ну, и ладно! - сказал Верёвкин, бросая трубку.
  Приняв ванную и пообедав, он сидел на диване перед телевизором с бутылкой пива в руке. По всем каналам показывали телесериалы, рекламу. Никита переключал каналы до тех пор, пока не остановился на документальном фильме про природу.
  - То, что надо! - прошептал он, глядя на стаю волков, охотящуюся на оленей.
  Сцены охоты волов на оленей, брачные игры волков, красота дикой природы сделали своё дело: Верёвкин начал засыпать. Пустая бутылка выскользнула из его ослабших пальцев и покатилась по ковру, но Никита этого не заметил. Густая дымка поплыла перед глазами, отсекая все посторонние шумы и все мысли. Сквозь сон Верёвкин слышал вой волков и закадровый голос, но это его не беспокоило.
  Он вздрогнул и открыл глаза, когда услышал музыку заставки 'Новостей'. Никите было абсолютно наплевать на то, что сейчас творится в мире, какой законопроект подготовили депутаты Государственной Думы, какой указ в очередной раз издал президент Ельцин и прочее. Он опять стал засыпать, отдаляясь от этого мира и погружаясь в свой внутренний, о котором и сейчас учёным мало что известно. Сладкий сон начал обволакивать его. Верёвкин снова стал погружаться в сахарную вату. Он опускался глубже и глубже, пока не услышал звонкий голос ведущей 'Новостей':
  - Недавно в Гневинске была задержана жена покойного наркобарона, Эдуарда Песецкого, больше известного по кличке Пёс, Песецкая Ирина Максимовна. Оперативники взяли её с поличным во время продажи крупной партии наркотиков. Общий вес изъятого ...
  Никита открыл глаза, схватил пульт от телевизора, прибавил звук. Показали зал суда, Ирку, сидящую с невозмутимым лицом на скамье подсудимых.
  - Ирина, вам ведь муж оставил миллионное состояние. Что заставило вас продолжить его криминальные традиции? - Спрашивал журналист, просовывая сквозь прутья решётки длинный микрофон.
  - Я не знаю! - как в детстве, ответила Ира и отвернулась от него.
  - Узнаю Ирку, - прошептал Никита. - Так вот, куда она пропала!
  Раздался звонок в дверь. Верёвкин нехотя поднялся с дивана.
  У двери стоял Алексей Лужбин, держа в руке пластиковый пакет.
  - Привет, Никитос! Как жив-здоров? - Алексей крепко сжал руку Никиты и стал снимать куртку.
  - Потихоньку...
  - Пузо болит? - Алексей похлопал рукой выпирающую из-под футболки Никиты повязку.
  - Нет.
  - А если кулаком дать? - Лужбин рассмеялся раскатистым смехом.
  - Не стоит, - Верёвкина вздохнул. - Я бы не хотел опять в больницу возвращаться!
  - А то я смотрю, что-то ты похудел. Кормили плохо?
  - Не то слово. Ужасно.
  Опять прозвенел звонок. Пришли Слава Пенкин и Вася Худяков. У обоих в руках были пластиковые пакеты.
  - И вы с пивом?- шутливо спросил Никита. - Вы что, думали, что я сам не догадаюсь купить?
  - Не переживай, осилим! - Вася улыбнулся, - А ты мне расскажешь, что с тобой стряслось? Меня-то тогда с вами не было, я до ночи машину с мороженным мясом разгружал ...
  - Конечно, расскажу. Проходите в комнату. Я уже стол накрыл.
  Опять прозвенел дверной звонок. Это пришла Юля.
  - Да что вы такие неорганизованные? Не можете в одно время приходить, что ли? - Никита пошёл открывать дверь.
  - С выздоровлением! - Юля протянула Никите букет цветов, похожих на ромашки и поцеловала в щёку.
  - О-о-о! Вот это по-нашему! - Слава хлопнул в ладоши, входя в гостиную. - Молодец, Никита, уважаю!
  Когда все расселись за столом, Никита рассказал Васе и всем остальным, как хотел поздравить Ольгу с днём рождения, как долго они ждали её, как неожиданно она пришла, застав его, Никиту, танцующим медленный танец с Юлей.
  - Ого! Вот это картина! - Вася усмехнулся.
  - Да! А потом она собрала вещи и ушла, предварительно пожелав, чтоб я умер!
  - А потом? - спросил Алексей, глядя на Никиту.
  - А с утра меня скрутило так, что не продохнуть и не ... извиняюсь, не пёрнуть. Позвонил Верке. Она приехала, вызвала 'скорую'. Думал, что палёной водкой отравился, но оказалось, что аппендицит. Вот и всё.
  - А что же ты нам не позвонил, не сообщил, где ты? - с негодованием в голосе спросил Слава. - Ведь если бы ни Вера, мы бы неизвестно что думали бы ...
  - Сначала мне было так больно, что было не до вас. Потом ... я хотел отдохнуть от всех и я не хотел бы, чтобы вы меня видели лежащим в койке в распашонке, с обмазанным зелёнкой животом. Жалкое зрелище ... - Никита опустил глаза. Ему не хотелось говорить друзьям правду. А правда заключалась в том, что если бы члены Клуба алкоголиков навещали его в больнице, его организм не справился бы с таким большим количеством алкоголя.
  Никита сразу вспомнил слова Вовы: 'Пьём не просыхая. Хорошо проводим время!'
  - Ну, ты настоящий мачо! - Юля улыбнулась.
  - Давайте, выпьем за нашего мачо! Пожелаем ему крепкого здоровья и счастья! - предложил Алексей, вставая с дивана. Протез его при этом скрипнул.
  Все встали, сжимая в руках пивные кружки. Только Юля держала в руке бокал с вином. Чокнулись, выпили.
  - А я сегодня репортаж из зала суда видел... - начал Верёвкин.
  - Да, мы тоже в курсе, - перебил его Вася. - Дале Ирке восемь лет за наркоту.
  - Подумать только, - глядя на бокал с вином, будто пытаясь в нём что-то разглядеть, произнесла Юля. - Рассказывала нам сказки про медикаменты, про лекарства, а сама толкала наркотики крупными партиями.
  - Называла себя фармацевтом, - Слава громко высморкался в носовой платок. - А нарики её называли доктор Ира!
  Все засмеялись.
  - Звучит почти, как доктор Албан! - усмехнулся Вася.
  - Да-а-а! - протянул Алексей.
  Какое-то время в комнате повисла гнетущая тишина, потом все наперебой стали хвалить гостеприимство Никиты и его умение сервировать стол.
  'Красиво они от этой неприятной темы ушли, ничего не скажешь', - подумал Никита.
  Потом друзья поочерёдно стали говорить глубокомысленные тосты, которые чаще всего заканчивались словами:
  - За гостеприимство!
  - За Никиту!
  - За милых дам! За тебя, Юля!
  Всё это было уже не один раз. Когда Верёвкин подумал, что по сценарию должны быть танцы с Юлей, Алексей встал из-за стола, прошёл в прихожую.
  - Давайте посмотрим прикольный кинчик, - Алексей держал в руке видеокассету. - 'Кошмары на улице Вязов'. Классика ужасов. Здесь две части. Я, правда, не знаю, какие. Говорят, прикольно ...
  - А почему бы и нет? - Верёвкину не хотелось танцевать с Юлей, потому, что прошлый их танец окончился не совсем хорошо. Да и потом, Юля не нравилась ему как женщина. По мнению Никиты, она совсем за собой не следила.
  - Да!
  - Давай!
  Все закивали головами.
  Алексей вставил кассету в видеомагнитофон, нажал кнопку 'пуск'. На экране пошли титры, послышался гнусавый голос переводчика.
  - Славик, а тебе синхронными переводами нужно заниматься! - хихикнув, сказал Вася. - Ты тоже гнусавый.
  - Да пошёл ты...
  'Кошмары на улице Вязов'... В ролях: Роберт Инглунд ...' - монотонно вещал переводчик.
  Никита слышал про этот фильм, но посмотреть 'Кошмары на улице Вязов' у него раньше не было времени. Сейчас же, глядя на экран телевизора, он понял, что филь абсолютно неинтересный.
  Судя по остальным, фильм им нужен был как фон, как заставка: что-то идёт по 'телеку', ну и пусть идёт. Все пили спиртное и переговаривались вполголоса. Это был разговор ни о чём и одновременно обо всём. Говорили про работу, про политику. Алексей жаловался, что кинотеатр 'Знамя' 'загибается', никто в кино не ходит и скоро он опять останется без работы.
  - Да ладно тебе! Найдёшь ты себе работу. Вот я...
  'Как всегда, всё об одном и том же! - думал Никита, глядя на экран телевизора. - Сколько можно?'
  Рядом сидела Юля. Никита чувствовал, как она прижимается к нему, но отодвигаться не стал, потому, что в какой-то момент всё его внимание было приковано к фильму.
  'Обожженный мужик с ножами на руке. Является во сне, преследует. Как это похоже на ... соломенного человека! А откуда режиссёр мог знать про него? Как он мог такое придумать? Неужели ему тоже во сне снился этот Фредди Крюгер? Как и мне снится соломенный мужик, который ненавидит меня и хочет убить? Да... всё, как у меня: это сон и одновременно не сон. Значит, я не один такой, есть ещё другие люди, которые столкнулись с тем же, что и я!'
  От своей догадки Никита дёрнулся, будто по его телу пропустили электрический ток. Рука Юли скользила по бедру Алексея, продвигаясь всё ближе к ширинке. Джинсы чуть ниже пряжки от ремня, стали оттопыриваться, готовые вот-вот лопнуть по шву. В другой ситуации Никита бы обрадовался, но сейчас он не обратил на это никакого внимания.
  Он смотрел на Фредди Крюгера и понимал, что это и есть чей-то кошмар, но не выдуманный, а настоящий. Внезапно экран телевизора моргнул, покрылся рябью. Это длилось не больше секунды, потом на экране появилось лицо соломенного человека. Никита ущипнул себя за щёку, протёр глаза. Сомнений не было, он не спал, но с экрана на него смотрело лицо того самого мужика, покрытого соломой, которого он так часто видел в своих кошмарных снах.
  Соломенный человек вращал глазами и скалился. Потом его глаза остановились на Никите.
  - Как тебе этот фильм, красавчик?
  Верёвкин посмотрел на своих друзей. Они, как ни в чём не бывало, потягивали горячительные напитки и перешептывались. Скорее всего, они или не видели то, что увидел Никита, или приняли это за кадр из фильма. Но Никита знал, что это уже не фильм.
  - Что молчишь? - покрытая соломой сущность усмехнулась, по экрану пробежала рябь. - В штаны от страха навалил? А-а-а, понимаю. Ты знаешь, о чём думает та сучка, которая сжимает твою шишку? У неё так давно мужика не было, что она готова отсосать у тебя и даст даже в жо...
  Никита осторожно убрал руку Юли со своего 'достоинства', заметив удивление и разочарование на её лице, подошёл к телевизору.
  - Нет, нет! - кричал соломенный человек. - Не делай этого!
  - Всё, хватит! - Верёвкин остановил воспроизведение, достал из видеомагнитофона кассету. Немного подумав, он выключил телевизор, видеомагнитофон, выдернул тройник из розетки. - Может, пойдём куда-нибудь, погуляем?
  - Ты что, Никита? - с изумлением в голосе воскликнул Алексей. - Фильм такой нормальный. Давай ещё посмотрим?
  - Дома посмотришь, или досмотрим у меня, но в другой раз. Что-то я устал, товарищи! Мне свежий воздух нужен. Пойдёмте, погуляем, а?
  - Какая гулянка. Ты что, Никитос? Минус пятнадцать на улице! - Вася сморщился. - Что-то мне не охота яйца морозить ... Я домой пойду!
  - И я! - отозвалась Юля.
  - И я! - с обидой в голосе сказал Алексей, пряча видеокассету в свой пакет.
  - Ну, тогда я один прогуляюсь, - одеваясь, сказал Верёвкин. - Не могу! Стены давят, нужно уйти!
  Его слова были чистой правдой. Увидев на экране соломенного человека, он не на шутку испугался. И увидел тени в углах комнаты. Эти тени приближались к нему. Комната сразу стала уменьшаться в размерах, Никите стало тяжело дышать, его охватила паника.
  - Прочь, прочь отсюда! - шептал Верёвкин, выходя из квартиры. - У меня глюки, мне плохо. Я погуляю, и всё пройдёт. Всё пройдёт!
  Выскочив из подъезда, Никита сделал глубокий вдох. Морозный воздух немного приободрил и успокоил его. Нагнувшись, Верёвкин зачерпнул горсть снега и протёр им лицо. После этого он стал чувствовать себя лучше.
  - Ну, пока! - Алексей пожал ему руку.
  - Звони, если что! - крикнул Вася.
  Славик и Юля ничего не сказали. Юля взяла Славу под руку, и они направились в сторону Юлиного дома.
  - Всем удачи! - крикнул им вслед Верёвкин, но они не обернулись.
  Клубы пара вырывались изо рта Никиты.
  'Конец февраля. Скорее бы весна! Когда же зима закончится?'
  Засунув руки в карманы своей куртки -'Аляски', Никита стал удаляться от подъезда. Ему было без разницы, куда идти, лишь бы подальше от дома. Правая рука наткнулась на что-то твёрдое.
  - Послание из прошлого? - Верёвкин достал из кармана пачку папирос 'Беломорканал'. - Это сколько же я не курил? Две недели!
  Эту пачку Никита купил перед тем, как попасть в больницу. Найдя в кармане папиросы, он обрадовался, потому, что чувствовал, что чего-то не хватает. Закуривая, Верёвкин отметил, что у него дрожат руки.
  'Нервы, мать их ...'
  Сделав затяжку, Никита кашлянул, посмотрел на руку с зажатой в ней папиросой. Рука не дрожала. Где-то внутри стало разливаться приятное тепло, началось лёгкое головокружение.
  Пошёл снег. Он кружился и хлопьями падал на плечи Никиты. Ему это нравилось. Он шёл с улыбкой, подставив лицо пушистым снежинкам.
  'И вовсе не пятнадцать градусов! Пять-семь ... Ваське просто никуда идти не хотелось. Что ждёт его дома? Мама и телевизор?'
  У Верёвкина не было конкретного маршрута. Он шёл, куда глаза глядят, а точнее, куда ноги несут. Ноги несли его по Промышленному переулку, вынесли на длинную улицу Новаторов. Он шёл, прогулочным шагом, вдыхая полной грудью холодный воздух. В какой-то момент Никита почувствовал, как живительная энергия вливается в его тело. Ему хотелось петь, плясать возле каждого столба.
  Многие прохожие в тот вечер бросали косые взгляды и обходили стороной высокого плотного мужчину, который шёл по улицам Гневинска и улыбался блаженной улыбкой.
  Никите было хорошо и спокойно на душе, а многие думали, что это идёт наркоман, только что вколовший себе дозу.
  Он уже стал воспринимать соломенного человека в телевизоре как галлюцинацию, которая появилась у него от злоупотребления спиртным, от недостатка кислорода или от усталости. Ведь никто из тех, кто находился в комнате, не видели соломенного человека. К тому же, его слова были явно не к месту и не по сценарию: 'Ты знаешь, о чём думает та сучка, которая сжимает твою шишку? У неё так давно мужика не было, что она готова отсосать у тебя ...'
  - Как герой моих кошмарных снов мог попасть в телевизор? - задал сам себе вопрос Верёвкин.
  - Так же, как он убил Серёгу, так же, как он рассыпал солому в палате. Таким же манером он хотел убить тебя на операциях. Примерно так он отшвырнул дворнягу в твоём сне, а стекло в окне треснуло наяву! - ответил ему невозмутимый внутренний голос.
  - Я не могу найти ответ на эти вопросы.
  - И не надо! Время всё расставит по местам.
  - Может, мне нужно обратиться к врачу?
  - И ты об этом пожалеешь!
  'Тогда оставим всё, как есть! - решил Никита. - Если я - псих, то меня упекут в психушку. Если соломенный чувак замочит меня - значит, так и должно быть. Судьба. Боюсь ли я? Нет!'
  Ход собственных мыслей понравился Никите. Вдоволь нагулявшись и поняв для себя, что бояться того, что с ним происходит, не стоит, он решил развернуться и пойти домой.
  Он уже начал разворачиваться, но встал, как вкопанный посередине дороги, увидев впереди одно только слово. Это было слово 'мираж'. Большие красные буквы зажглись в воздухе и погасли, опять зажглись.
  - Что за чертовщина? Точно мираж! - Никита прибавил ходу. Он не знал почему, но ему вдруг захотелось идти туда, на зов этих красных букв. Его что-то манило, притягивало. И он шёл. Сопротивляться этой силе не было ни сил, ни желания.
  Через минуту он стоял у дверей кафе 'Мираж', которого раньше здесь, на улице Новаторов, не было.
  - Мираж, блин, - Верёвкин усмехнулся. Он не был голоден. Ни пива, ни водки ему не хотелось, но он всё же открыл дверь и вошёл внутрь. - Сейчас посмотрим, что это за мираж.
  
  Звякнул колокольчик. Верёвкин ввалился в атмосферу полумрака, запаха пищи и табака. Напротив входа стояла молоденькая администратор. Она как будто ждала Никиту. Улыбаясь очаровательной улыбкой, она предложила ему сдать куртку в гардероб и сообщила, что есть свободный столик.
  - Спасибо, - тихо сказал Верёвкин, входя в просторный зал.
  Администратор шла впереди Никиты, виляя ягодицами.
  'А она ничего!'
  - Садитесь за этот столик, - администратор указала рукой на свободный стол в конце зала, у окна. - Сейчас к вам подойдёт официант.
  - А курить здесь можно? - спросил Верёвкин, разглядывая пышные формы девушки-администратора.
  - Вам принесут пепельницу, - администратор улыбнулась Никите и ушла.
  Никита проводил её взглядом, вздохнул, усаживаясь за стол.
  'Да, с таким телом ей нужно актрисой быть, а не работать администратором! Стоп! Я уже думаю о женщинах! А ведь я ещё официально женат. И всё-таки, расставание с женой это чудо! Я чувствую себя заново рожденным, другим человеком. И женщинам я нравлюсь ...'
  За соседним столиком сидели две женщины лет сорока. Одна из них смотрела на Верёвкина. Улыбка не сходила с её лица.
  'Или я выгляжу смешно, или я ей нравлюсь', - подумал Никита, улыбнувшись женщине в ответ.
  Оглядев свою одежду, причесав ладонью волосы, Верёвкин пришёл к выводу, что выглядит вполне сносно.
  Откинувшись на стуле, он стал разглядывать помещение кафе, людей, которые там находились. Только сейчас Никита заметил кабинки, примыкающие к банкетному залу, занавешенные шторами. В кабинках горели красные светильники. Людей, сидящих в кабинках, Верёвкин разглядеть не мог из-за штор, но ему были видны все, кто сидят в банкетном зале. Разношерстая публика: молодёжь, ровесники Никиты, были и те, кому было далеко за сорок. Все прилично одетые, все улыбаются. Тусклые светильники по углам зала и спокойная музыка создавали атмосферу комфорта и покоя.
  - Что будете заказывать? - спросил высокий официант в ослепительно белой рубашке и в галстуке-бабочке, протягивая Никите меню.
  - Я? Хм ... - Никита пробежался глазами по списку блюд и по ценам, отметив, что цены в кафе весьма умеренные. - Принесите мне пиццу и кофе.
  - Какой кофе? - спросил официант.
  - Чёрный, с сахаром.
  - Спиртное будете заказывать? - не унимался официант.
  - Пока только кофе, - Никита захлопнул меню, давая понять, что разговор закончен.
  Официант ушёл. Парень с девушкой, которые сидели за столиком спереди, дружно встали и направились к выходу. За их столиком осталась симпатичная брюнетка. Перед ней были разложены карты. Сбоку от неё стояла дымящаяся кружка.
  'Кофе', - определил Верёвкин.
  Брюнетка склонилась над картами, её губы беззвучно шевелились. Никите показалось, что раньше он её где-то видел. Ему были знакомы эти длинные чёрные волосы, эти красивые губы, хрупкие плечи, эти изящные руки с длинными тонкими пальцами. Это же была...
  - Маша! - вырвалось у Никиты. - Маша Краснова!
  Брюнетка вздрогнула, подняла глаза на Верёвкина. Да, это была она. Это была та самая Маша, которая была когда-то его подругой, с которой он когда-то расстался. Никита помнил её все эти годы, он пронёс её образ в своём сердце через училище, через армию, через тот ад, который многие называют семейной жизнью. Только сейчас он понял, что Маша, возможно, была его первой и единственной любовью в жизни. Ни одну девушку, ни одну женщину он не вспоминал так часто, особенно по ночам, когда рядом храпела 'гора мяса' по имени Ольга.
  Маша какое-то время смотрела на Верёвкина и молчала. Никита уже начал думать, что ошибся. Это не маша, а какая-то другая женщина, похожая на неё.
  - Никита? Никита! - Маша встала из-за стола. На её красивом лице читалась и радость и удивление. - Сколько лет, сколько зим! Дай-ка я ...
  Она хотел подойти к Верёвкину, но опрокинула стоящую у её столика сумку. Из сумки посыпались баночки, спицы, тарелка, яблоко, нож, на лезвии и на рукоятке которого были надписи на каком-то странном языке, какие-то непонятные предметы, похожие на сувениры из Африки, которые Никита незадолго до дня рождения Ольги видел в сувенирной лавке.
  - Боже мой, какая я ... - Маша стала быстро поднимать всё, что рассыпалось по полу и укладывать назад, в сумку.
  - Я помогу! - Верёвкин подскочил к Маше. Он сгребал в кучу все эти бутылочки, коробочки и пробирки. В одной баночке он увидел засушенную лягушку.
  - Дай сюда! - Маша вырвала из руки Никиты баночку и закинула её в сумку.
  - Как у тебя так много в сумку влазит? - шутливо спросил Верёвкин.
  - Ловкость рук и никакого мошенничества! - ответила Маша, убирая со стола карты и пряча их в наружный карман сумки.
  
  Через две минуты Никита сидел за одним столиком с Машей. Он пил кофе и смотрел на неё, не в силах оторвать глаз.
  'Какая она красивая! И годы её совсем не состарили. Кстати, сколько я её не видел? Лет пятнадцать? Больше? - думал Верёвкин. - Такая же стройная, а грудь ... Грудь так в руки и просится'.
  Сейчас он снова ощутил себя четырнадцатилетним юнцом. Возможно, тогда он думал так же, глядя на Машу, но сейчас Никита этого не помнил.
  - Ничего больше заказывать не будете? - из полумрака, окружённый табачной дымкой, материализовался официант. В каком-то фильме ужасов также внезапно появлялся дьявол. Вспомнив тот фильм, Никита не смог сдержать улыбку.
  - Принесите мне 'Кровавую Мэри', - сказала Маша. - Две 'Кровавых Мэри'.
  - И мне того же! - произнес Верёвкин, пробежавшись глазами по меню и убедившись, что этот заказ будет не так губителен для его быстро тающей 'заначки'.
  - И пепельницу поменяйте, пожалуйста, - добавила Маша, доставая из той же безразмерной сумки пачку дамских сигарет и зажигалку. - Ты не куришь, Никита?
  - Вообще, курю, - Верёвкин вдруг вспомнил про свой 'Беломор'. Он не мог позволить себе выложить эти папиросы на столик, находясь в таком кафе, сидя за одним столиком с Машей. Он часто раньше представлял, как произойдёт их встреча. Никита представлял себя богатым, едущим по улицам Гневинска в белом 'Мерседесе'. Проезжая по улице Ленина, он видит Машу, куда-то торопящуюся, предлагает подвести её. Идёт сильный дождь, она соглашается, садится к нему в машину. ... Но сегодня всё было не так. У него нет машины, и он не планирует покупать машину в ближайшее время, так как всё ещё боится ездить на машинах после гибели родителей. Он - никто, у него нет ничего, кроме бабушкиной квартиры и работы, которая позволяет ему даже не жить, а кое-как существовать. Всё получилось совсем не так, как Никита себе представлял. Именно поэтому он не хотел бы сейчас опозориться. - Пачку Мальборо принесите!
  - У нас два вида этих сигарет... - начал официант.
  - Я хочу ядрёных, термоядерных!
  Маша засмеялась.
  - Понял! - официант удалился.
  - Ну, рассказывай ... - Мария затянулась и выпустила воздух струю дыма.
  - А что рассказывать? - Никита задумался. - закончил я восемь классов, потом учился в училище. Потом - армия ...
  - Ты не закончил десять классов? - Маша искренне удивилась. - Ты, вроде, не был дураком ...
  - Был. Я толкнул бабку-вахтёршу, она потом умерла в больнице. После этого меня исключили из Комсомола и попросили забрать документы из школы. Родители в тот же год погибли в аварии. За рулём был отец. Я чудом остался жив. В последний момент меня вытащил из машины какой-то бродяга, который снится мне иногда. Сразу после армии я женился ...
  - Дети есть? - Мария подалась вперёд.
  - Слава Богу, нет, - ответил Верёвкин, пожирая глазами её грудь.
  - Почему ты так говоришь?
  - Потому ... - Никита с трудом оторвался от созерцания груди Маши, обтянутой чёрным вечерним платьем с блёстками. - Потому, что дети - это плод любви. Я свою жену уже давно не люблю. Мы не живём вместе, и я не хочу об этом ...
  - Ладно, извини, - Маша прикоснулась к плечу Никиты.
  В следующую секунду по телу Верёвкина будто пробежал электрический ток. Машино прикосновение было настолько нежным и приятным, что хотелось продлить это мгновение, но Маша вдруг убрала руку.
  Неизвестно откуда появился официант. Он расставил на столе бокалы с напитком красного цвета, сигареты и исчез в табачном дыму.
  - Мы пока женаты, но я надеюсь, что скоро это закончится. - Верёвкин сделал глоток из бокала. - Томатный сок с водкой?
  - Да, а ты что, никогда 'Кровавую Мэри' не пил?
  - Пил, - соврал Никита. - Но я вообще пью редко...
  Да, это была ещё одна ложь, и Верёвкин почувствовал, как краснеет.
  - Молодец, - Мария легонько похлопала его по ладони.
  Ещё один электрический разряд пробежал по телу, от пяток и до корней волос. Сильное желание заставило сердце Никиты биться чаще, краска залила его лицо. Как он её хотел! Это было похоже на сумасшествие. Он никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине и даже к Ольге в то время. Когда они только познакомились. Никита накрыл ладонь Маши своей ладонью, Ему хотелось покрыть поцелуями её изящную руку, подниматься выше и выше, но ... Маша быстро отдернула свою ладонь. Она смотрела на Никиту, хитро улыбаясь. Именно в этот момент между ними проскочила искра, невидимая постороннему взгляду, которая разожгла огонь в душе Верёвкина. Он уже не надеялся, что этот огонь когда-нибудь затеплится в его душе.
  Где-то справа вспыхнула вспышка, зажглись бенгальские огни. Какого-то парня поздравляли с днём рождения. Пышногрудая блондинка поставила перед ним торт с горящими свечами.
  - С днём рожденья, Олег! - хором пели молодые парни и девушки. - С днём рожденья, Олег!
  - Сейчас я на больничном после аппендицита. А так вообще работаю токарем на заводе металлоконструкций. А что у тебя?
  - У меня?
  - Да. Как ты жила всё это время?
  - Как я жила? - Мария сделала глоток из бокала, посмотрела задумчиво куда-то вправо, качнула головой. - Закончила школу, поступила в пединститут. Выучилась на учителя русского языка и литературы ...
  - А я решил, что ты биолог. Я видел лягушку в банке...
  - Тебе сказать правду? - Маша пристально посмотрела на Никиту, потом - куда-то в сторону.
  - Как хочешь, я не настаиваю.
  - Вышла замуж, развелась. Детей нет. Какое-то время работала в школе. - Она вдруг замолчала.
  - А сейчас?
  - Сейчас я - ведьма! - Маша в упор посмотрела на Никиту. Глаза её были серьёзными.
  - Так вот, почему перед тобой лежали карты, - Верёвкин всплеснул руками. - И лягушка, и снадобья, и прочие прибамбасы. А я-то думаю, что за фигня? Откуда и зачем всё это? А как ты стала ведьмой?
  - Как? У меня бабушка была ведьмой и прабабушка и прапрабабушка ...
  - И мама?
  - Мама? - Мария задумалась. - Не знаю. За ней я никогда ничего такого мне замечала. Началось всё с того, что умерла моя бабушка. Я тогда училась в восьмом классе. Умерла ... как бы это сказать? Умерла мама моей мамы, Таисия Михайловна. Я её редко видела. Она жила в Виннице, на Украине. В день её смерти она приснилась мне. Она сказала, что её время пришло, она уходит в мир иной. Я стала уговаривать её не умирать, но она сказала, что всё предрешено и протянула мне вот это. - Она поставила на колени сумку, долго в ней рылась, потом достала книжку в кожаном переплёте. - Возьми, посмотри.
  Никита взял книгу, ощутив покалывание в подушечках пальцев, открыл книгу. Она вся была покрыта странными символами и рисунками, сделанными от руки красными чернилами.
  - Это кровь, - сказала Мария, перехватив удивлённый взгляд Никиты. - Эти значки есть не что иное, как шифр. Разгадать его мне помогла бабушка.
  - Не понял....
  - Бабушка мне отдала эту книгу и исчезла в появившемся неизвестно откуда тумане. На следующее утро я проснулась, держа эту книгу в руке. ...Ты мне веришь? - Маша смотрела на Никиту. Судя по её лицу, она не ожидала такой реакции Никиты, но он верил каждому её слову.
  - Да! В моей жизни были моменты, то, что приснится во сне, переносится в явь. Я не знаю, как это объяснить. Недавно, когда я лежал в больнице, мне приснился сон, в котором треснуло окно, страшный мужик в соломе запустил руку в грудь моему товарищу. Позже, когда я проснулся, тот парень умер, а на стекле были трещины. Ты понимаешь, были. Они были такие же, как в моём сне ... и пятна. Пятна крови того мужика в соломе из сна. Перед приступом аппендицита он тоже мне снился. Он погрузил свою руку в мой живот, а с утра меня скрутило...
  - Ты сказал 'мужика в соломе'? - Брови Маши поползли вверх.
  - Да, а что?
  - Когда-то, когда я была девочкой, меня преследовал мужчина в соломе. У него были такие страшные глаза, большие зубы. Он выскакивал из шкафа. Я тогда недоумевала, как такой громила помещается в обычном шкафу?
  - Что? - Верёвкин чуть не упал со стула. Он бы упал, если бы не вцепился него руками. - Мне снился примерно такой же. Слушай, я думал, что я схожу с ума. Но как такое возможно?
  - Не знаю.
  - Но ты же сказала, что ты - ведьма!
  - Да, я - ведьма. Но он мне не снился, а приходил наяву. Родители сводили меня к Сычу? Да, к Сычу. Они именно так его называли...
  - Сыч?.. Что-то знакомое.
  - Это был какой-то знахарь в Утке.
  - В Утке? Ты сказала 'в Утке'? Моё детство прошло в Утке. У меня там дед с бабкой жили. Мы каждое лето приезжали к ним, пока... Пока они не умерли. Они сгорели в пожаре.
  - Сочувствую, - Маша сделала глоток 'Кровавой Мэри'. - А почему ты мне раньше об этом не рассказывал?
  - Не знаю. Да ты и не спрашивала.
  - Бывают же совпадения! Ну, так вот... Приходил ко мне этот... это страшилище, пока меня не сводили к Сычу. Тот поколдовал немного, вручил мне оберег, похожий на букву 'т', заострённый на конце, на верёвочке. Я не знала, что с ним делать, пока мы не вернулись в Гневинск, тогда это был Красногневинск. Дурацкое название, да? Я всегда этим словом называла месячные! - Мария прыснула от смеха.
  - И соломенный человек отстал от тебя? - Верёвкин сделал глоток красной жидкости. Глядя на свой бокал, он подумал, что кровь такого же цвета. Не исключено, что на вкус она такая же.
  - Да, на какое-то время. Кроме соломенного человека был ещё один.
  - Кто? - Никита потянулся за сигаретой.
  - Бабайка!
  - Бабайка? - Верёвкин закурил, прикрыв глаза. Разница между 'Беломором' и 'Мальборо' была существенной. Если раньше Никита курил в силу привычки, то сейчас процесс курения доставлял ему удовольствие. - Я не ослышался?
  - Да. Бабай, Бабайка. ... Я в детстве не была послушной девочкой. Родители часто пугали меня Бабайкой. Я не верила в его существование, пока он сам не пришёл. Это было где-то через год после того, как соломенный человек исчез. Бабайка, как и соломенный человек, появился ночью из шкафа. Он был большой, лохматый. На его покрытом шерстью лице, если это можно назвать лицом, были видны только красные горящие глаза и острые зубы. Он схватил меня за волосы, прижал к кровати, потом начал душить. Я кричала, но родители меня не слышали. Они так крепко спали! Ты не думаешь, что я тебе лапшу на уши вешаю?
  - Нет!
  - Трудно одинокой женщине носить это в себе, нужно иногда выговорится! Знаешь, ты для меня просто находка. Завтра я буду трезвой, и мне будет пофигу, что ты обо мне думаешь...
  - Я тебе верю. Продолжай, Машенька, пожалуйста! - Верёвкин прижал её ладони к своим губам и поцеловал. Сейчас для него не было роднее человека на всей земле, чем Мария. К тому же, она рассказывала о том, о чём Никита знал, но не мог ни с кем поделиться.
  ' И всё-таки я не одинок, я нормальный. Я не псих', - думал он, глядя на блестящие глаза Маши, похожие на два бездонных озера, в которых хотелось утонуть и не всплывать.
  - Я как-то извернулась, сорвала с шеи этот оберег и воткнула... Не знаю, в руку или в лапу? Скажем, в руку Бабайке. Он закричал. От его вопля у меня чуть барабанные перепонки не полопались. Потом его рука стала дымиться, а вслед за рукой задымилось всё его мохнатое тело...
  Маша сделала ещё глоток из бокала, посмотрела на Никиту.
  - ... И он вспыхнул каким-то белым огнём. Он горел изнутри, а потом взорвался, разлетевшись на мелкие кусочки.
  - Вот это да! - Верёвкин отрезал кусок пиццы, отправил его себе в рот. Пицца остыла, но Никита не придал этому значения.
  Мария подозвала официанта.
  - Ты будешь ещё 'Кровавую Мэри'? - она посмотрела на Никиту. Тот утвердительно кивнул головой. - Две 'Кровавых Мэри' и два по двести шашлыка.
  Официант ушёл. Верёвкин заглянул в кошелёк.
  - Не переживай. У меня сегодня был денежный клиент, я угощаю.
  - Я сам за себя заплачу. И тебя могу угостить!
  - Не спорь с ведьмой. Кстати, карты мне сказали, что я сегодня встречу старого знакомого, с которым ... ну, это неважно! - Маша рассмеялась. - А тут ты...
  - И что дальше?
  - Дальше ... дальше было самое ужасное. Меня преследовал соломенный человек. Родители отвели меня в церковь, покрестили. Крестик, конечно, помогал, но он не всегда был на мне. Мои родители в то время были убеждёнными атеистами, и крест носить не разрешали...
  - Такая же фигня!
  - Он выходил из шкафа по ночам. Глаза его горели. Мне было очень страшно. Как только родители входили в мою комнату, он сразу прятался в шкафу. Когда папа с мамой открывали шкаф, там были только платья, юбки и прочая ерунда, но ЕГО нигде не было!
  Официант принёс заказ, поставил перед Никитой и перед Машей по бокалу.
  - Спасибо! - Мария сделала глоток. - Они считали, что я - сумасшедшая, водили меня к психиатрам.
  - Мои предки меня тоже водили...
  - Закончилось это тем, что позвонила бабушка из Винницы и прочитала какое-то заклинание, прямо по телефону. Потом всё закончилось. Соломенный человек исчез. Будем надеяться, что навсегда.
  - А как же ты стала ведьмой? Ты всё делала по книжке? Но там ничего не понять.
  - После смерти бабушка каждый день ко мне являлась. Она объяснила мне, что означают эти символы в книге и как пользоваться книгой. Она и сейчас со мной. Она стоит рядом с тобой, говорит, что мне хватит пить, я уже пьяная. Ты не видишь её?
  Верёвкин проследил за рукой Маши, посмотрел за левое плечо. Кроме снега, падающего за окном, он ничего не увидел.
  - Нет.
  - А я вижу! Она стоит рядом с тобой и говорит, что ты хороший человек и что...
  - Что?
  - Ничего! Забудь об этом...
  - Нет. Я тебе верю. Расскажи мне, как ты применяешь свои знания?
  - Как? - Мария опять посмотрела за левое плечо Никиты. - Помогаю людям вернуть любовь, здоровье. Могу поспособствовать успехам в бизнесе. Стоит дорого, но многие соглашаются. Говорят, что помогает. Снимаю порчу. Чтобы снять порчу, нужно на кого-нибудь её перевести. Чаще всего переводят на врагов. Бедные, они не знают, что это зло всё равно к ним вернётся...
  - А ты можешь навести порчу?
  - Могу, но не хочу. И не практикую.
  - Почему? - с удивлением спросил Верёвкин.
  - Не хочу притягивать к себе зло. Понимаешь, Никита, зло всегда возвращается к тому, от кого оно пошло, причём с утроенной, а то и с удесятеренной силой. Когда бабушка только умерла, мы переехали на Северную, в трёхкомнатную квартиру. Я училась в сороковой школе. У меня была подруга, Оксана Олеша. Мы сидели за одной партой и жили в одном подъезде. Когда бабушки не стало и я начала осваивать наше семейное ремесло, я как-то проболталась Оксанке, что я - начинающая ведьма. Разумеется, я сказала ей это по секрету. На следующий день весь класс знал, что я - ведьма. В лицо называли меня ведьмой, говорили, что по мне костёр плачет...
  - Да, дети злые, - задумчиво проговорил Никита, закуривая ещё одну сигарету.
  - Через неделю со мной никто из класса не разговаривал, а потом меня после уроков избили девчонки, мои бывшие подружки.
  - За что?
  - Не знаю, просто так. А может, Оксанка им ещё сказала, что у меня с головой проблемы, или от себя что-нибудь добавила. Может, сказала, что я считаю всех дураками. Я не знаю. Придя домой вся в слезах, избитая и проклинающая всех, кто причинил мне боль и особенно Оксанку, я открыла бабушкину колдовскую книгу. Я сидела над книгой часов двенадцать. Потом, на следующий день, в гардеробе я собирала их волосы с одежды, выкрала носовой платок из кармана Алкиной куртки, у Оксанки я даже шарфик спёрла из рукава пальто. Потом я поехала на рынок, купила говяжий язык, сухую травку...
  - Что за травка? - оживился Верёвкин.
  - Это не та травка, о которой ты думаешь. Я не могу тебе сказать название этой травы. Сам понимаешь, тайны ремесла нельзя открывать простым смертным. Потом я сделала варево из вещей и волос своих бывших подруг, прочитала заклинание. В говяжий язык я втыкала булавки. Я читала заклинание и плакала. На следующий день никто из моих врагов не пришел в школу. У Оксанки отнялся язык. Её родители забрали документы из нашей школы и перевели её в спецшколу для детей с какими-то там дефектами. Алка попала под машину, когда шла в школу. Ей ампутировали ноги, она сейчас инвалид. Наташку изнасиловали в подъезде её дома вечером того же дня. Поиздевались над ней ... страшно вспомнить. Надька упала в школе на лестнице и сломала шею, а Танька пролила на себя кастрюлю с кипятком. У них дома воды горячей в тот день не было, а ей захотелось голову помыть. Вот и помыла. До сих пор не замужем, даже летом ходит в длинных платьях, и в перчатках по локоть. Всех остальных тоже я тоже немного наказала. Они ведь тоже обзывали меня, смеялись надо мной. Дня через два все заболели ветрянкой. У всех сейчас лица покрыты ямками. Вот так.
  - Круто! Я хотел сказать, круто ты их наказала! - Никита затушил сигарету, сделал глоток коктейля. - А что потом было?
  - Потом? Потом мой отец умер. Его убили, когда он возвращался домой с работы. - Маша всхлипнула, её глаза увлажнились.
  - То есть, зло к тебе вернулось? - догадался Верёвкин.
  - Да!
  - А бабушка тебя не предупреждала об этом?
  - Предупреждала. Когда я колдовала, она говорила мне: 'Прекрати, что ты делаешь? Ты же накличешь на себя беду ...', но мне тогда было всё равно. Я тогда сказала бабушке, что я должна это сделать и она меня не остановит. Бабушка сразу пропала. Причём, она потом долго не показывалась. Я понимаю, она тогда обиделась на мои слова. После того, как бабушка тогда ушла, я себя чувствовала одинокой и беззащитной. У меня была такая депрессия, что я чуть не покончила жизнь самоубийством. Я хотела спрыгнуть с крыши дома. Спасло меня только то, что крышка люка, ведущего на крышу, в тот день оказалась закрытой на замок. Я хотела попасть на крышу через другой подъезд, но я не смогла выйти из подъезда, потому, что входную дверь намертво заклинило. Постояв под дверью полчаса я всё обдумала и решила, что буду жить!
  - Хорошее решение! - Никита вытянул руку с оттопыренным вверх большим пальцем. - Молодец! Я тоже решил жить. Сейчас не жалею!
  - У тебя тоже были такие мысли? - удивилась Мария.
  - Да, было дело, - Верёвкин вздохнул и опустил глаза.
  - Я хотела наказать тех, кто причинил мне боль и я это сделала...- продолжала Маша. - Потом я, конечно, раскаивалась. Мне было жалко Оксану, которой я сломала жизнь, других девчонок было жалко. Я хотела вернуть всё назад, но в книге ничего об этом нет. Есть ритуал, восстанавливающий здоровье. Я как-то предложила своим одноклассникам провести его после уроков, но они хором сказали: 'А не пошла бы ты?..' Я тогда оставила всё, как есть. Ну, согласись, они ведь сами виноваты, да? - Маша посмотрела Никите в глаза. В её глазах стояли слёзы.
  
  - Виноваты. Я с детства ненавижу насилие, особенно тех, кто является источником насилия. Зачастую это глупые, недалёкие люди. Для меня наказать таких дебилов - святое дело. Я всегда их наказывал, но другими способами. - Верёвкин сжал кулаки, на его лице вздулись желваки.
  Заиграла песня группы 'Браво'.
  'Как жаль, но ты сегодня не со мной ...' - пел Валерий Сюткин.
  Никите всегда нравилась эта песня.
  - Пойдём, потанцуем? - предложил он Маше.
  - С удовольствием! - Мария встала из-за стола. Верёвкин ещё раз окинул взглядом её фигуру.
  'Вот она, женщина моей мечты. Интересно, будет ли она со мной? Хотелось бы ...'
  Они медленно кружились в танце на площадке в конце зала. К ним присоединялись другие пары. Никита осторожно, словно боясь не сломать, держал Марию за руку. Вторая его рука покоилась на спине Маши. Верёвкину хотелось опустить руку ниже, но он не стал этого делать. Он не знал, как его подруга детства на это отреагирует, они ведь так долго не виделись. Можно сказать, что в тот вечер он узнавал её заново.
  Никита чувствовал её горячее дыхание и сердцебиение. Её мягкие, шелковистые волосы щекотали его руку. Он смотрел ей в глаза и видел в них огоньки. Песня закончилась, а они всё стояли, глядя друг на друга.
  
  - Тебе поймать такси? - спросил Верёвкин, когда они выходили из кафе.
  - Нет, я живу в этом доме, - Мария указала рукой на дом напротив 'Миража'.
  - Но ты же жила на Северной, это же в другом конце города.
  - Жила. Сейчас я живу здесь, в однокомнатной квартире. Мать с отчимом живут там же, на Северной.
  Они стояли у заснеженной дорожки, ведущей к подъезду Маши. Верёвкин понимал, что ей нужно домой, но не хотел заканчивать этот вечер. Он хотел максимально растянуть их встречу, и ему было всё равно, о чём говорить, лишь бы ещё продлить эти мгновения счастья.
  - Ты живёшь одна? - спросил Никита.
  - А как ты догадался? - Мария засмеялась звонким смехом.
  'Её смех похож на журчание ручья', - подумал Никита.
  - Ты была одна в кафе, я подумал, что ты не замужем. И потом, стала бы ты танцевать со мной медленные танцы, когда муж есть?
  - А ты, я смотрю, не дурак. Логично мыслишь! - Мария прикоснулась к плечу Верёвкина.
  Он опять ощутил электрический разряд, который разбудил тепло во всём теле.
  - Так ты была замужем?
  - Да! - вздохнув, ответила Мария. - Я вышла замуж в девятнадцать лет, когда училась на третьем курсе пединститута. Он был старше меня на пять лет. Иван Хряпов... Не знаешь такого?
  - Нет, - Верёвкин виновато улыбнулся. Дескать, я - простой человек. Откуда мне знать таких?
  - Хорошо! Значит, можно рассказать о нём правду. - Мария замолчала, собираясь с мыслями, потом начала рассказывать. - Мы познакомились на дискотеке в ДК Дзержинского ...
  - Ты ходила на дискотеки? - удивился Верёвкин.
  - Да! Я ведьма, но я ещё и человек. Я такая же, как все, но знаю и умею немного больше других. Ты ведь тоже кое-что видишь, а?
  - Я? - Никита растерялся, не зная, что сказать. - Я вижу соломенного человека, который приходит ко мне во сне, а потом что-то остаётся наяву. Это похоже на фильм 'Кошмары на улице Вязов' ...
  - Странно, а мне казалось, что ты видишь кое-что ещё. - Мария пристально смотрела на Верёвкина, вглядываясь в его лицо. - Когда мы учились в школе, ты видел то же, что вижу я. Я говорю не про наших одноклассников. Я про то, что другие не видят. Чёртики, бесы, маленькие лохматики. Ты же их видел. Ну, вспоминай!
  - Не знаю. Я не помню.
  Никита не врал. Он действительно не помнил ничего такого, о чём говорила Мария. Сейчас ему казалось, что она шутит, 'подкалывает' его, но он на неё не обижался.
  - Я их видела и, судя по твоему лицу, ты их тоже видел, но не подавал вида. А директриса? Ты помнишь, кем она была на самом деле?
  - Изольда Иосифовна? Обычная женщина. Строгая, но... Я почему-то её боялся. Не могу вспомнить почему, но боялся.
  Мария вздохнула.
  - Или я в тебе ошибалась, или ты всё забыл. Тебя родители водили к психиатру?
  - Да! Его звали Иосиф Маркович. Говорят, что он повесился.
  - Значит, он реально помог тебе. Меня тоже водили, но я всё помню. Одного раза хватило, чтобы потом я поняла, что нужно притворяться и делать вид, что ничего не видишь. Надеюсь, ты не считаешь меня чокнутой?
  - Нет. Сталкивался с необъяснимым. Верю, что такое может быть. Так что у тебя с твоим Ваней Хряповым?
  - Ваня ... Он подошёл ко мне на дискотеке в клубе 'Бархат', мы в тот вечер пришли туда с подружками из института. Наученная горьким опытом, я не говорила им, что я - ведьма. Ваня попросил меня станцевать с ним медленный танец, а потом не отходил от меня ни на шаг. Потом он каждый день встречал меня с цветами после лекций, привозил домой на своей 'Тойоте'. Он гордо называл себя бизнесменом, хотя, если честно, это было сильным преувеличением. У него было два киоска. Товары для них он закупал сам на оптовых рынках. Я бы не сказала, что мы жили богато, но тогда, когда он за мной ухаживал, он сорил деньгами. Все подруги мне завидовали. Когда он попросил выйти за него замуж, я согласилась. Правда, фамилию я оставила свою ...
  - Моя жена тоже не захотела брать мою фамилию. Сказала, что ей больше нравится.
  - Мне тоже моя девичья фамилия больше нравится. Мария Хряпова - абсолютно не звучит.
  - А ты рассказала ему, что ты - ведьма?
  - Сначала я скрывала это от него, но потом он нашёл бабушкину книгу, а потом у него начались кое-какие проблемы. Какие-то бандиты требовали, чтобы он за копейки продал им свой киоск на улице Ленина. Сам понимаешь, центральная улица. Этот киоск в то время давал больше прибыли, чем два остальных. У Вани тогда уже было три киоска. Конечно, Ваня был расстроен и рассказал мне. Он просил, чтобы я сделала так, чтобы те бандиты умерли. Я долго думала. Не хотелось брать грех на душу, но помочь мужу тоже хотелось, я ведь тогда любила его. Я попросила, чтобы Ваня достал фотографии этих бандитов и что-нибудь, что принадлежит им. Знаешь, что он сделал? Он пригласил их в кабак, поил водкой, пока они не вырубились. Потом он взял у одного из них кепку, а у другого - часы.
  - То есть украл? - уточнил Верёвкин.
  - Не знаю. Он говорил, что по пьяни они сами всё ему отдали. В тот же вечер он их сфотографировал. За мной оставалось всего ничего: поколдовать немного, что я и сделала.
  - И что же ты сделала? - Верёвкин стал приплясывать на одном месте. Ноги вдруг начали мёрзнуть. А Маша, похоже, совсем не замёрзла.
  - Я не могу тебе сказать, что именно я сделала. Карты сказали мне, что они хотят убить Ваню. Моё колдовство подействовало: в девять утра к киоску подъехала такая же, как у Вани, 'Тойота'. Из неё вышел мужчина, похожий на Ваню и направился к киоску. Он хотел купить сигареты. В это время к киоску подъехали бандиты. Они несколько раз выстрелили в того мужчину из пистолета и он умер. Как раз в это время мимо проезжал милицейский 'уазик' и бандитов задержали.
  - Я видел репортаж в 'Новостях'. Меня еще тогда поразило, до чего бандиты наглые пошли. Убили человека и на суде кричали, что они не виноваты, они не хотели ...
  - Да. Посадили обоих надолго. На них столько убийств висело! Но того мужчину мне жалко. Его смерть не входила в мои планы. Это получается, что он умер вместо Вани. Хотя, лучше бы это был Ваня!
  - Почему? Ты же любила его.
  - Ну да, любила. И он говорил, что любит меня. А после того случая он мне шубу норковую подарил и колечко с бриллиантом. - Маша замолчала, а потом добавила. - Подонок жадный! До чего же он дёшево свою шкуру ценит! Но тогда я так не думала. Я любила его. Наивная дура! Как-то иду мимо сауны на Мира. Знаешь такую? 'Водолей' называется.
  - Да! - Верёвкин кивнул головой. - Видел, но не заходил туда. Говорят, что там 'новые русские' с проститутками отдыхают.
  - Правильно говорят. Иду я мимо 'Водолея'. Я возвращалась из школы ... ну, с работы, понимаешь? Иду и смотрю: у сауны стоит 'Тойота' моего Ванечки. Я туда. Охранник меня не пускает. Я его по яйцам пнула и сумкой по башке огрела. Администратор, сучка крашеная, на меня прыгнула, а я её за патлы схватила и башкой об стол три раза ударила.
  - Ну, ты даёшь! - Никита покачал головой.
  - Конечно, так бы никогда не сделала та Маша Краснова, которую ты знаешь, которую ты знал, но ревность сделала из меня взбешенную тигрицу. Заскакиваю я в сауну, а там мой Ванечка с двумя проститутками ...
  - В бассейне?
  - Нет. Там у них есть 'красный уголок' с большой кроватью. Вот там мой орёл с проститутками и кувыркался. Я смотрю на свою сумку, а у неё ручка оторвана. Тут охранник с дубинкой подскакивает. Я ему расцарапала глаза, выхватила дубинку и давай их всех лупить. Досталось всем: и Ване, и шлюхам, и охраннику, и сучке-администратору. На выходе я плюнула в их сторону и швырнула палку в охранника. Потом я пришла домой и собрала свои вещи. Не все, конечно, но самое необходимое и уехала к маме. Они с отчимом, конечно, переполошились, но я просто сказала, что немного устала от Вани и хочу пожить с ними. Мама мне не поверила. Она сказала, что знает, что означает, когда дочь приходит вечером с вещами и вся в слезах, но пожить у них разрешила. Мне выделили мою старую комнату, которую они по привычке называют детской, я села на диван, открыла книгу, положила рядом с собой 'инвентарь' для магии и начала колдовать. Тут же появилась бабушка. Она опять начала меня отговаривать от колдовства, просила, чтобы я не делала Ване плохо, а то мне будет ещё хуже. Сейчас я бы отказалась от своей затеи, просто ушла бы от него и всё, но тогда ... Тогда я была просто взбешена. Мне было больно и обидно. Мне изменил человек, которого я любила. Я ведь этому подлецу верила прожила с ним не один год, и не два ... Я сказала бабушке, что мне всё равно, что будет со мной, лишь бы этот подонок помучился.
  - И что же ты сделала? - переминаясь с ноги на ногу, спросил Верёвкин. Он уже не чувствовал ног и кончиков пальцев, но, несмотря на холод, он хотел дослушать до конца историю Маши. Не каждый же день он встречал подругу детства, женщину своей мечты, к тому же, ведьму.
  - Я не буду вдаваться в подробности. В общем, сделала я всё по книге, прочитала заклинание. Проходит месяц, два, три. Я живу у родителей, и тут вечером раздаётся звонок в дверь. Приходит мой бывший. Видел бы ты его, Никита! Тощий, обросший бородой, грязный, вонючий, шатается. Увидел меня, упал на колени и прям с порога стал умолять меня простить его и вернуть всё назад, как было. Говорил, что дурак, что совершил ошибку, что только сейчас понял, что я - идеал ... - Мария замолчала, глядя в сторону.
  - А что с ним случилось.
  - Что с ним случилось? Ладно, расскажу. Заклинание подействовало. У него перестал стоять... Ну, ты понял, о чём я говорю, да?
  Верёвкин кивнул головой. Мария продолжила:
  - У него угнали машину, потом в его квартиру влезли воры и вытащили оттуда всё, что можно. Это все произошло в течение трёх дней. На Ваню 'наехали' налоговики, санэпидстанция. Его бизнес рухнул, как карточный домик. Долги кое-какие у Вани были, а расплачиваться нечем. Вот он решил продать свою трёхкомнатную квартиру на улице Ворошилова, а на оставшуюся после расчётов с кредиторами сумму он планировал купить однокомнатную квартиру, или комнату в коммуналке. После продажи квартиры он сложил деньги в чемоданчик, обмыл с покупателем сделку. Когда он ехал на троллейбусе к своим кредиторам, к каким-то крутым ребятам его укачало, и он заснул. Проснулся он только на конечной остановке. Ни чемодана с деньками, ни документов. Украли у него всё, пока он спал.
  - Ничего себе! - Никита округлил глаза.
  - Это ещё не всё. Бомжевал он какое-то время, от 'крутых' ребят прятался, а потом вдруг вспомнил про меня и припёрся.
  - А ты что?
  - А я что? Я сказала ему, что раньше нужно было думать. И головой, а не членом. Извиняюсь за выражение, но ведь так оно и было. Выгнала я его. Вонища после его ухода два дня в коридоре стояла. Я пол помыла, всё проветрила, а вонь всё равно оставалась. Проходит какое-то время, выхожу я из электрички на вокзале, иду по перрону, смотрю: толпа людей на рельсах, говорят, что бомж какой-то под поезд бросился. Подхожу ближе. То, что я там увидела, мне потом долго снилось. Рубленное мясо на рельсах, клочки одежды, кровь, а чуть дальше валяется голова. Лицо было повёрнуто в мою сторону. Это был Ваня. Я не знаю, сам он прыгнул под поезд, или его толкнули, или он упал, но мне только тогда стало его жалко. Я поняла, что магия гораздо сильнее, чем я думала. И она беспощадна.
  Мария замолчала, потом посмотрела на Верёвкина.
  - Хорошо, что моя жена не ведьма, - Никита усмехнулся. - Со мной случилось бы то же самое.
  - Это от характера ведьмы зависит. Быть может, ты бы отделался прыщом на носу и облысением...
  - Ой, не знаю! Моя Ольга на этом не остановилась бы. Уж я её знаю. Мы с ней прожили четырнадцать лет. И я точно знаю, что она не ведьма. Она - упырь, который питался моей кровью все четырнадцать лет.
  Мария засмеялась. Вволю посмеявшись, она продолжила:
  - Я сразу тогда сказала, что это мой муж. Мне выдали свидетельство о смерти, я похоронила Ваню. Я ходила в церковь, молилась, просила у Бога прощения. Вроде, ничего плохого со мной не происходило, хотя я ждала наказания свыше. Потом мне позвонили из милиции, сказали, что нашли машину моего экс-супруга. Машина была в идеальном состоянии. Я каталась на 'Тойоте' мужа, наслаждалась жизнью. А потом у меня начались боли в животе. У меня нашли камни в желчном пузыре. Мне вырезали желчный пузырь. Когда я лежала в больнице, ко мне пришёл Ваня...
  - Он что, не умер?
  - Умер. Это был его дух. Он плакал и просил у меня прощения. Говорил, что не может уйти не прощенным. Я тоже тогда разревелась, простила его и попросила у него прощения. Он ушёл и больше не появлялся. Растворился в воздухе. Выписавшись из больницы, я первым делом продала его машину, все вырученные деньги отнесла в церковь, долго молилась. С тех пор я не занимаюсь чёрной магией, не делаю людям ничего плохого, не желаю им зла. Точно знаю, что вернётся всё назад, ко мне. - Мария печально вздохнула. - А ты, я смотрю, замёрз?
  - Есть немного. Не откажусь от чашки горячего чая. Заодно посмотрю на твою квартирку!
  Маша посмотрела направо. Верёвкин видел, как она к чему-то прислушивается. Он даже видел тень и почувствовал чьё-то присутствие. Словно рядом кто-то стоит, кого видит только Мария, а он видеть не может.
  'Неужели её бабушка и вправду всё это время была с нами?'
  - Не сегодня! Потом...
  - Почему? - с грустью в голосе спросил Никита.
  - Ты ещё официально не разведён, да и потом, у меня не прибрано, да и устала я. Давай в другой раз, а?
  - И бабушка против, - вполголоса с обидой проговорил Никита.
  Он смотрел на тень на снегу. Сквозь падающий снег он увидел очертания человеческой фигуры. Очертания становились всё четче. В какой-то момент Никита мог поклясться, что смутно видит пожилую женщину, но силуэт женщины внезапно исчез, тень на снегу в том месте, где вырисовывалась женщина - тоже.
  - Возьми мою визитную карточку! - Мария достала из кармашка сумки свою 'визитку', протянула Никите.
  - Мария Петровна Краснова, сниму сглаз, порчу, приворожу... - вслух прочитал Верёвкин .
  - Звони, только после семи вечера, ладно? В остальное время я занята. - Маша поцеловала Никиту в губы и побежала к своему подъезду.
  - А ты сладкая! - крикнул ей вслед Верёвкин, слизывая помаду со своих губ и пробуя на вкус.
  Мария ничего не ответила, но послала Никите воздушный поцелуй, прежде, чем скрыться в подъезде.
  Когда дверь подъезда с шумом захлопнулась, Верёвкин побежал домой. Он бежал, не обращая внимания на покалывание в правом боку. Нет, он не торопился. Он просто замёрз.
  
  Глава 3. Чёрные риэлторы
  
  Он не позвонил Маше ни на следующий день, ни через день. Утром следующего дня Никита ходил в больницу. Ему сняли швы и сделали перевязку. Как только он пришёл домой, раздался звонок в дверь. У порога стояли два низкорослых полноватых кавказца в дублёнках. Они улыбались нарочито широко, будто хвастались своими золотыми зубами.
  - Здравствуй, друг, - сказал один из них, входя в квартиру и по-дружески обнимая Никиту. - Я - Гриша, а это ... - Он указал рукой на второго кавказца. - ... Мой брат Миша.
  - Вы, наверное, ошиблись. Я вас не знаю. - Верёвкин попытался вытеснить кавказцев назад, в подъезд, но Миша извлёк из внутреннего кармана куртки бутылку коньяка с пятью звёздочками на этикетке.
  - Ты ведь Никита, да? - продолжая широко улыбаться, спросил Миша.
  - Ну, да ...
  - Никита Верёвкин? - уточнил Гриша.
  - Да, но кто вы такие?
  - Э-э-э, подожди, брат! Нельзя такие вопросы в коридоре решать. - Гриша обнял Никиту за плечи, посмотрел в глаза. - Мы - твои друзья. Мы пришли, чтобы помочь тебе. А ты должен помочь нам. Я думаю. Это в наших интересах.
  - Ну, тогда раздевайтесь, проходите на кухню.
  Пока кавказцы в ванной мыли руки, переговариваясь на своём гортанном языке, Никита поставил бутылку коньяка на кухонный стол, открыл банку шпрот и стал нарезать бутерброды.
  - Ну, рассказывайте, что вас ко мне привело? - спросил Никита, когда они выпили за знакомство и закусывали бутербродами с ветчиной.
  - Мы - рыэл-та-ры, - растягивая слова, сказал Миша.
  - Кто? - не понял Верёвкин.
  - Торгуем недвижимостью, - добавил Гриша.
  - А что вам от меня нужно? Я не собираюсь ничего ни покупать, ни продавать ...
  - Э-э-э! - Миша выставил перед собой волосатую руку с растопыренными пальцами. Другой рукой он полез в карман малинового пиджака.
  'Эти пиджаки уже давно не в моде', - отметил про себя Никита.
  - Мы только сегодня были в вашем домоуправлении. Нам сказали, что ты, друг, задолжал больщие денги за коммунальные услуги... - Миша, цокая языком, выложил на стол пачку квитанций.
  - Тебе скоро отключат воду, свет и газ, а потом вообще через суд выселят, - Гриша сложил руки на груди и покачал головой.
  Никита взял со стола квитанции, полистал их.
  - Ну да, есть небольшой долг. Мне зарплату постоянно задерживают. Моя жена должна была всё оплачивать, но ... значит, она не платила. Странно ...
  Верёвкин вдруг почувствовал, как во рту пересохло, и на лбу выступила испарина.
  - Ничего не понимаю! Как такое возможно? - Никита шумно выдохнул, вытер пот со лба В квитанции в графе 'Итого к оплате' стояла сумма, которую Никита не смог бы скопить ни за год и ни за два, даже если бы он 'халтурил' круглосуточно.
  - Возможно, возможно! - Миша переглянулся с Гришей, качнул головой.
  - Да ты пей, друг! - Гриша налил коньяка Никите, Мише и себе. - Тебе повезло, что есть такие люди, как мы. Мы когда услышали, что ты что-то там должен за воду и за электричество, мы сами были в шоке. Такой уважаемый человек, токарем на заводе работает, сын известного партийного руководителя ...
  - Я её внук, - поправил Никита Гришу. - Бабушка усыновила меня после смерти родителей.
  - Тем более! За бабушку, за Марию Ивановну! - Миша поднял рюмку, выпил. Никита с Гришей сделали то же самое.
  - Какое распространенное и красивое имя у твоей бабушки, да? - Гриша хлопнул Никиту по плечу. - Я лично Марию Ивановну знаю. Хорошая женщина.
  - Да ... но я всё ещё не понял, зачем вы ко мне пришли? Коммунальные платежи это моя проблема. Что вам от этого? Тепло? Холодно? Я, конечно, благодарен вам ...
  - Подожди, Никита! - Миша прожевал бутерброд, запил компотом. - Я же тебе сказал, что мы - риэлтары. Мы занимаемся продажей квартир. Причём мы профессиональные риэльтары. - Миша при этом поднял указательный палец на правой руке вверх. Гриша многозначительно кивнул головой.
  - Мне-то что до этого?
  - Что? - Миша хитро улыбнулся. - Понимаешь, Никита! Когда-то я, мы жили в этом доме ...
  - Да никогда в этом доме кавказцы не жили! Что ты мне рассказываешь? - выпалил Никита. - Что ты мне рассказываешь?
  - Как не жили? Мамой клянусь, жили! - Гриша привстал из-за стола и постучал себя кулаком в грудь. - Ты, наверное, тогда в армии был.
  - Мы жили тут с нашей мамой, с нашими сёстрами. В этом доме, в этом подъезде, на третьем этаже, над вами.
  - Там всегда жил Василий Кузьмич. Он овдовел в шестьдесят шестом, с тех пор жил один ...
  - Ну, значит, мы жили в соседнем подъезде. Мы снимали квартиру у какой-то женщины. Мы тут жили года два, не больше. - Миша разливал коньяк по рюмкам и пристально смотрел в глаза Никите.
  - Нам тут очень понравилось, - подхватил Гриша. - И мы бы хотели жить опять в этом доме, как тогда.
  - И вы хотите жить в этой квартире? - спросил Никита.
  Кавказцы закивали головами и улыбнулись.
  - Но почему бы вам не попытаться купить другую квартиру? В нашем доме старики да старухи ... Они мрут, как мухи ...
  - Потому, что только у тэбя, дарагой, такие долги по квартплате, что тэбе ныкогда не рассчитаться! - Миша перегнулся через стол и сжал запястье Никиты. - А мы можем тэбе помочь со всем этим, ... как у вас говорят? Расхлебаться!
  Кавказцы переглянулись и непринуждённо рассмеялись.
  - И что вы предлагаете сделать? - спросил Никита, переводя взгляд с одного кавказца на другого.
  - Мы предлагаем тебе продать нам эту квартиру и купить сэбе однокомнатную. Разниса пойдет на оплату твоих долгов! - Миша улыбнулся и развёл в стороны руки. - Всё просто! К тому же, у нас уже есть на примете однокомнатная хата в центре города, на улысе Ленина. Ти понимаешь, однокомнатная в доме с улучшенной планировкой. Мы купим у тебя эту квартиру дороже и уломаем продавца продать дешевле, чтобы ты ещё наварил на продаже. Сечёшь, братан?
  Верёвкин не верил ни единому их слову, не верил их улыбающимся физиономиям. Где-то в глубине души Никита знал, что здесь есть подвох, но не знал, в чём именно.
  'Какой я тебе братан? Я стопроцентный славянин, а ты с гор недавно спустился!', - подумал Никита, глядя на Мишу. Миша почему-то опустил глаза. Это Никите тоже не понравилось.
  - И вы согласны мне помочь рассчитаться с моими долгами только для того, чтобы жить в этой квартире? В этом доме? - с удивлением в голосе спросил Никита.
  - Конэчно, дарагой! Слущай, а он смышленый парэнь, а? - Гриша похлопал по руке Мишу и пальцем указал на Никиту.
  - Ну, так ты согласэн? - спросил Миша, глядя на Верёвкина в упор и подливая в его рюмку коньяк.
  - Мужики, мне кажется, что вы не к тому человеку обратились. Дело в том, что я не хозяин этой квартиры. Хозяйка - моя бабушка, она сейчас в доме престарелых. Эту квартиру можно продать только, если ...
  - Вах-вах-вах! - перебил Никиту Гриша. - Это нэ проблэма. Мы всё берём на сэбя. Мы поговорим с Марией Михайловной ...
  - Ивановной! - поправил его Верёвкин.
  - Да! Я думаю, чито мы договоримся! - Гриша отправил себе в рот порцию коньяка, закусил куском хлеба.
  - Договоритесь? - Верёвкин вопросительно приподнял бровь.
  Он вспомнил, как два года назад Вера позвонила ему и, плача, стала рассказывать про то, как бабушке плохо, что она умирает, а он, эгоист и пьяница, даже не навещает её ...
  - Ладно-ладно, навещу! - Никита положил трубку.
  Уже тогда он не любил приходить в дом престарелых. После посещения этого заведения Никите казалось, что из него все силы выжали. А обитатели дома престарелых были похожи на оживших мумий. Они медленно передвигались по коридорам, опираясь на палки и на костыли, некоторые катались на инвалидных колясках, и все они смотрели на Верёвкина так, будто обвиняли его в своей немощи, в своих болезнях и в своей старости. Никита не любил бывать там один. Его пугало это тёмное здание, при приближении к которому хотелось убежать куда-нибудь, спрятаться, но не входить внутрь. Его пугали обшарпанные стены и потолки коридоров, запах лекарств, мочи и фекалий в комнате бабушки. Верёвкина всегда удивляло, как могла она променять уютную двухкомнатную квартиру, пусть даже с Ольгой, на это воплощение ночного кошмара?
  Поначалу Ольга сопровождала Никиту, когда он навещал бабушку.
  - Скажи мне честно, ты ведь рада, что я здесь? - спросила как-то бабушка Ольгу во время одного из таких посещений.
  Ольга покраснела, отвела в сторону глаза, но ничего не ответила.
  - Рада ... - с улыбкой подвела итог Мария Ивановна. - А почему навещаешь меня? Приходишь позлорадствовать?
  После этого Ольга перестала приходить в дом престарелых и Никита навещал бабушку один.
  Сначала он навещал бабушку два раза в неделю: по субботам и воскресеньям, потом - раз в неделю, по субботам. Когда начались 'халтуры' на работе, он навещал свою бабулю от силы раз в месяц, да и то, будучи в сильном подпитии. Трезвым приходить в дом престарелых он не решался.
  Вера, в отличие от Никиты, навещала бабушку чаще и всегда звонила ему, чтобы упрекнуть в невнимательности, в эгоизме.
  С Верой Верёвкин старался в дом престарелых не ходить. Она всегда брала с собой своего мужа, Виталика, которого Никита не любил, считая его 'педиком и бабой в брюках', хотя Виталик работал в торговой фирме старшим менеджером и, судя по рассказам Веры, бабой и педиком не был. Но Верёвкин всё равно относился к нему с пренебрежением.
  Самое удивительное, что стоило Вере позвонить Никите и сказать, что бабушка умирает, через час бабушка, как правило, перезванивала.
  - Всё нормально, Никитка! - бодрым голосом говорила бабушка. Верёвкин терпеть не мог, когда его называли Никиткой, но бабуле он это прощал. - Я жива-здорова. Слава Богу. Ко мне не приезжай. У меня что-то давление зашкаливает, я в плохом настроении. Тебе Верочка звонила? Как я её понимаю. Её так шокировал мой внешний вид! Что поделать? Не зря же говорят, что старость - не в радость. Как сам-то? Олька тебя ещё не замордовала? ... Ладно, не оправдывайся! Уж я-то знаю, что эта стерва любого под могильный камень загонит...
  Переговорив с бабушкой, Верёвкин, как правило, был уверен, что с ней всё в порядке и Вера всё преувеличивает насчёт состояния её здоровья. Но однажды Вера всё-таки заставила Никиту приехать в дом престарелых, сказав, что бабушка умирает.
  Не дожидаясь, пока бабуля позвонит, Верёвкин оделся и поехал в дом престарелых. По дороге он купил стандартный набор фруктов, состоящий из яблок, апельсинов и бананов и бутылку пива, с которой он разделался прямо в автобусе, не обращая внимания на укоризненные взгляды пассажиров и кондуктора.
  Приехав в дом престарелых, он взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки, ворвался в комнату бабушки. В комнате находились ещё две старушки. Одна из них вязала, вторая читала какой-то журнал, прислонив его к лицу.
  Бабушка неподвижно лежала на своей койке. Её соседки по комнате, увидев Никиту, побросали свои дела, вышли в коридор.
  'Она действительно умирает', - подумал Верёвкин, присаживаясь на стул у кровати.
  Бабушка была похожа на скелет, обтянутый кожей. Если бы ни её впалая грудь, которая поднималась и опускалась, Никита подумал бы, что она уже умерла.
  - Бабушка, - Верёвкин погладил Марию Ивановну по высушенной руке, покрытой тёмными пятнышками. - Бабулечка!
  Никита гладил её по руке, смотрел на её затянутые веками глаза.
  'Этот нос, этот овал лица, эта форма черепа. Как она похожа на меня! - подумал Верёвкин. Раньше ему так не казалось. - Где же я возьму деньги на похороны? Придётся потрясти этого педика, Виталия, чтоб ему ...'
  Внезапно бабушка отдёрнула руку.
  'Она может двигаться. Может, всё не так уж плохо?' - подумал Никита.
  Глаза бабушки стали приоткрываться, она приподняла голову.
  'Она реагирует на меня! Слава Богу! Может, всё обойдётся!'.
  Верёвкин несказанно обрадовался, когда бабушка смотрела на него. Только радость Никиты быстро сменилась разочарованием. На Никиту смотрели чёрные, злые глаза. Это были не добрые, светло-голубые выцветшие глаза бабушки. Это были чужие, враждебные глаза, глаза зверя.
  - Чем они тебя накачали, бабушка? - удивлённо спросил Никита. - Что с твоими ...
  - Ты нахрена припёрся? - чужим, визгливым голосом спросила бабушка. Верёвкин подскочил на стуле. Он не ожидал, что в столь немощном теле может быть такой громкий голос.
  - Мне Вера сказала. Я думал, что ты умираешь. Вот тебе фруктов принёс ... - Никита показал бабушке пакет с фруктами, держа его на вытянутой руке.
  - Засунь в свою рыхлую задницу эти фрукты! - Мария Ивановна рывком села на кровати, свесила ноги до пола.
  - Бабушка, ты что? Тебе лежать нуж... - Верёвкин выставил перед собой руку, пытаясь остановить её.
  Сильно ударив внука по руке, бабушка схватила костыль, стоящий прислоненным к стене у изголовья кровати и попыталась ударить им Никиту. Инстинктивно защищаясь, Верёвкин прикрыл голову рукой с зажатой в ней пакетом с фруктами. Удар костыля пришёлся на пакет. Пакет порвался. Яблоки и апельсины с шумом рассыпались по полу. Большая часть их закатилась под кровати. Только сейчас Никита заметил судна под койками.
  - Бабушка!
  - Я тебе сейчас покажу, какая я бабушка! - Мария Ивановна встала на ноги. Никита отметил, что для человека, находящегося при смерти она крепко стоит на ногах. - Говнюк мелкий, сраный пакостник!
  Костыль ударил Никиту в плечо.
  - Ты что, бабуля? - Верёвкин растирал плечо, в котором пульсировала боль, в глазах его было непонимание. Он не знал, что сделал не так, что могло взбесить Марию Ивановну, с которой он прожил столько лет, которая, как ему казалось, любила его.
  - Какого хрена ты припёрся? - бабушка наступала на Никиту, махая костылём. Каждый взмах костыля сопровождался свистом и шипением бабушки.
  - Мне Верка сказала, что ты умираешь! - выкрикнул Верёвкин, закрываясь руками и пятясь назад.
  Костыль просвистел у виска. Если бы Никита не упал, запнувшись за порожек, костыль угодил бы ему в голову.
  - Я тебе тоже это сказала? - в чёрных блестящих глазах бабушки сверкнули злые огоньки. Она занесла костыль над головой.
  - Нет! - крикнул Верёвкин, перекатываясь по полу. Костыль с треском опустился на бетон там, где только что была голова Никиты.
  Бабушка опять занесла костыль над головой. Никита пятился, с ужасом глядя в её холодные, враждебные глаза.
  - Бабушка, не надо!
  - Надо, ещё как надо! - Мария Ивановна замахнулась костылём.
  Верёвкин вскочил на ноги и побежал по коридору, краем глаза видя в ужасе разбегающихся перед ним стариков с костылями и с палками. Где-то впереди, озираясь, ехал на инвалидной коляске старик.
  Костыль врезался в стены коридора. Куски битого кирпича и штукатурка градом сыпались на Никиту. Он бежал, стараясь не оглядываться, слыша сзади хриплое дыхание бабушки и громкие удары. Впереди была дверь, спасительная дверь на лестничную клетку. Никита смотрел только на неё. Сейчас он подбежит к двери, откроет её и припрёт чем-нибудь с обратной стороны, а потом спустится вниз и он спасён!
  Тяжело дыша, Верёвкин подбежал к двери, схватился за большую деревянную ручку, толкнул от себя. Дверь не открылась. Тогда Никита потянул дверь на себя. Дверь по-прежнему не открывалась. Внутри Верёвкина что-то оборвалось, спина покрылась потом.
  - Молись, говнюк! Сейчас этот костыль вышибет из тебя дух и остатки мозгов! - Бабушка стояла сзади с занесённым над головой костылём и улыбалась. Её рот был полон длинных и острых, как бритва зубов.
  Увидев её острые зубы, Никита подумал, что ему это кажется. Этого не могло быть, хотя бы потому, что у его бабушки было только восемь зубов: четыре передних на верхней челюсти и столько же - на нижней. Её чёрные глаза сверкнули
  Услышав слово 'молись', Верёвкин потянулся рукой к груди, достал из-под рубашки крест, который почему-то был неестественно горячим, будто его кто-то подержал над огнём, и поцеловал его. Увидев крестик, бабушка зашипела, выронила из рук костыль и закрыла глаза руками. И тут Никита увидел высокого мужчину в белом халате, стремительной походкой приближающегося к бабушке сзади.
  - Ты хотела, чтоб я это сделал? - Верёвкин ещё раз поцеловал нательный крест и три раза перекрестился. Позже он не мог найти объяснения своему поступку, но тогда... Тогда он сделал это по какому-то наитию. В тот момент ему казалось, что именно так и нужно сделать.
  Мария Ивановна визжала и плевалась слюной, которая была больше похожа на пену. Держась одной рукой за глаза, второй она стала шарить по полу в поисках костыля. Подняв костыль, она попыталась снова им ударить Никиту. Никита вжался в дверь, судорожно соображая, что ему делать дальше. Вдруг бабушка вскрикнула и повернулась к Никите спиной. В ягодице у неё торчал шприц. Глядя на мужчину в белом халате, брызжа белой пеной, Мария Ивановна замахнулась костылём. В этот момент её ноги подкосились. Уронив на пол костыль, она стала падать вперёд и упала бы лицом на бетонный пол, если бы мужчина в белом халате не подхватил её под мышки.
  - Что стоишь, как истукан? - крикнул врач Верёвкину. - Хватай её за ноги и понесём.
  Никита не стал задавать лишних вопросов. Он взял бабушку за ноги, вдвоём с врачом они понесли её по коридору. Сзади Никита услышал скрип. Обернувшись, он увидел, что дверь, ведущая на лестничную клетку, открылась.
  - Что за чертовщина? - прошептал Верёвкин.
  - Это дом престарелых, - с горькой усмешкой ответил врач.
  Бабушка была лёгкой, почти невесомой. Верёвкин удивился, как ей, старой и истощенной, удалось не только поднять костыль, но и махать им и бежать по коридору за Никитой.
  Верёвкин с ужасом смотрел на глубокие выбоины в стене, оставленные костылём. У него в голове не укладывалось, как такое могло произойти?
  Через приоткрытые двери за ним следили старики и старухи. В их глазах был страх.
  
  - Смотри-ка, какой прочный костыль! - Доктор приставил костыль к стене.- Даже не треснул нигде. А ведь ваша бабушка им стены ломала! Нет, могут ведь делать, когда захотят!
  - Что с ней, доктор? - спросил Никита, глядя на неподвижно лежащую на кровати бабушку.
  - Она спит. Я вколол ей немного снотворного ... - Доктор снял с головы белую шапочку и вытер ею лицо.
  Верёвкин достал из кармана брюк носовой платок и вытер им пот со лба.
  - Я не про то вас спрашиваю. Мне сегодня позвонила сестра, сказала, что бабушка ... - Никита кивнул головой в сторону Марии Ивановны. - ... умирает. Я примчался сюда, а она меня чуть не убила. Как такое возможно?
  - Ещё как возможно. Это для вас старики ассоциируются с болезнями и с немощью. А я-то знаю, что от них можно ожидать чего угодно. И поверьте мне, они не такие уж слабые и беззащитные. Они устраивают оргии в полнолуние, откусывают друг у друга уши и носы за завтраком, душат своих соседей по комнате потому, что они храпят и мешают им спать. Недавно один девяностолетний дед изнасиловал свою правнучку, когда та пришла навестить его ...
  - Несовершеннолетнюю? - удивился Никита.
  - Нет, двадцатипятилетнюю женщину. Сделав своё грязное дело, он лёг на кровать и умер. Представляете?
  - Ничего себе, - прошептал Верёвкин.
  - Да! Меня тоже поначалу это шокировало. Но за пять лет работы здесь я такого насмотрелся, что вам и не снилось. Я могу вам рассказать столько историй! Кстати, не пойти ли нам в мой кабинет и не выпить по маленькой? Так сказать, для снятия стресса? - Врач щёлкнул пальцами по шее.
  - Нет, только не сегодня, - после всего пережитого пить спиртное Никите не хотелось. Единственное, о чём он мечтал - быстрее уйти отсюда, подальше от этих стариков, от этого запаха разложения.
  - Ну, как хотите ... - разочарованно сказал врач, вставая со стула.
  - А что будет с ней? - спросил Никита, глядя на свою бабушку.
  - Ничего. Проспится и придёт в себя ... - Доктор пощупал пульс на тонкой, похожей на куриную лапку, руке бабушки.
  - Она не умрёт?
  - Конечно, умрёт. Все когда-нибудь умирают. Но если это произойдёт, то, поверьте мне, не сегодня.
  - Тогда у меня к вам просьба, - Верёвкин взял со стола карандаш, вырвал листок из лежащей на столе тетрадки, записал на листке свой номер телефона и имя. - Если она действительно умрёт, позвоните мне, пожалуйста. Я не хочу больше к ней приходить.
  - Я вас понимаю! - Врач кивнул головой и положил свёрнутый пополам листок в нагрудный карман халата.
  - Меня зовут Никита. Никита Верёвкин.
  - Очень приятно. Я - Сергей Сергеевич.
  Они обменялись рукопожатиями, и вышли из палаты. В коридоре стояли Вера и Виталий. Виталик, как всегда, был в ярком пуловере и в облегающих джинсах. Они с ужасом осматривали покрытый кирпичной крошкой пол и развороченные стены.
  - Педрила, - сквозь зубы тихо прошипел Верёвкин, чтобы Виталий не услышал. Подойдя к Виталию, он пожал его вялую руку, поприветствовал Веру.
  - Как она? - шмыгая носом, спросила Вера. В руке её был зажат белый платочек.
  - Спит ... - буркнул Никита.
  - Как 'спит'? Она жива? - с надеждой в голосе спросила Вера.
  - Ещё как ...
  - Ты не останешься с нами? - спросил Виталий.
  - Нет, спасибо. В другой раз как-нибудь! - ответил ему Верёвкин.
  Проходя мимо двери на лестничную клетку, он остановился, осмотрел её. Замка на двери не было. Никита закрыл дверь, потом открыл её. Дверь свободно открывалась и закрывалась.
  - Чертовщина какая-то! - пожав плечами, произнёс Никита.
  Выйдя из дома престарелых, он закурил на крыльце.
  'Что за ерунда тут происходит? Почему она хотела меня убить?'
  В памяти всплыли слова Сергея Сергеевича: 'от них можно ожидать чего угодно', и тут вдруг всё встало на свои места, всё стало понятно.
  'Она не хотела, чтобы я приходил! Не зря же она перезванивала после звонков Веры. Зная, что я приду в этот раз, она вставила зубы и линзы в глаза. Кто-то из стариков припёр с той стороны дверь, чтобы я не попал на лестницу. Она хотела напугать меня, может даже убить! Ну и ладно! Я остался жив и здоров, а она пусть гниёт здесь. И пусть Верка её навещает. Но как быть с крестиком? Когда я достал его, она прикрыла глаза рукой. Я видел это в каком-то фильме. А может, у неё линзы из глаз выпадать стали? Такое тоже возможно. Спектакль ... это был дешёвый спектакль. Всё! Я умываю руки. Пусть теперь Верочка к ней приходит. Я приду только на её похороны. Надеюсь, Сергей Сергеевич не забудет мне позвонить. А появление доктора было явнее не по сценарию. Я видел, как она удивилась и разозлилась, когда он воткнул ей шприц в задницу! - Никита улыбнулся. - Надо было воткнуть этот шприц в её дурную голову. Это надо же, старая мумия меня гоняла костылём! И смех и грех! Всё! С меня хватит, увидимся только на похоронах!'
  Никита со злостью швырнул папиросу в урну и зашагал к автобусной остановке.
  
  - Ты что, нам не веришь? - Миша вытаращил глаза.
  - Я знаю свою бабушку. Договориться с ней будет нелегко. Лично я к ней не поеду! - Никита выпил рюмку коньяка, слегка поморщился.
  - Слюшай, друг! - Гриша улыбнулся. В солнечном свете его золотые зубы сверкнули. - Мы договоримся, мы всё сделаем. Тэбе нужно будет только поставить свою подпись в докумэнтах ...
  - И всё! И ты - владэлец щикарной однокомнатной квартиры в центре города, в новом доме! - Миша вцепился Никите в руку.
  Глядя на кавказцев, Верёвкин не верил ни одному их слову. Он не верил, что они хотят решить его финансовые проблемы. Также ему не хотелось что-то менять в своей жизни, куда-то переезжать.
  - Я подумаю, мужики. Оставьте мне ваши телефоны, я позвоню вам завтра ...
  - Он подумает! - Миша всплеснул руками. - Что тут думать? Нужно дэйствават. Дэйствават!
  - Всё, мужики. Спасибо за коньяк! У меня тут кое-какие дела ...
  Верёвкин поднялся из-за стола, давая понять кавказцам, что разговор окончен.
  - Нэт, мы нэ договорыли! - Гриша решительно сел за стол, сложив руки на груди.
  Никите это не понравилось. Глядя на самоуверенное лицо кавказца, ему захотелось взять его за грудки и встряхнуть, как следует, чтобы зубы лязгнули. Никита сжал кулаки, навис над Гришей.
  Миша что-то сказал Грише на гортанном языке. Гриша встал из-за стола, направился в прихожую.
  - Нэ звани нам.- сказал Миша, стоя в дверях. - Мы сами тэбэ пазвоным!
  - Ладно! - Верёвкин махнул рукой.
  Спускаясь вниз, кавказцы о чём-то оживлённо говорили, жестикулируя руками. В тот момент Никита пожалел, что не знает их языка.
  Закрыв дверь, он хотел пойти в домоуправление, чтобы выяснить, действительно ли он так много должен, или кавказцы его обманывают. Но Верёвкину не суждено было сходить в домоуправление в тот день, потому, что голова его вдруг отяжелела, глаза стали закрываться.
  'Ничего себе! Вот это коньяк!' - мелькнула мысль в голове. Никита с трудом дошёл до дивана и рухнул, как подкошенный. Потолок и люстра закрутились перед глазами в бешеном круговороте. Верёвкин закрыл глаза, чтобы не видеть этого и заснул. Проснулся он только вечером, когда за окном было темно.
  Кто-то настойчиво звонил в дверной звонок.
  - Кого это там черти принесли? - недовольно бурчал Никита, вставая с дивана. - Иду!
  Голова болела, во рту было сухо. Когда Верёвкин шёл к двери, его качало из стороны в сторону. Ему пришлось держаться за стену, чтобы не упасть.
  - Ну, и видок у тебя! - у двери стоял Алексей Лужбин. - Ты что, бухал сегодня?
  - Да, было дело ... а что у тебя в пакете?
  - Пиво ... - сказал Алексей, входя в прихожую. Его протез поскрипывал.
  - Как ты вовремя, чувак! У меня во рту такая гадость!
  
  - Ну, ты и лох! - с негодованием в голосе сказал Лужбин, когда Никита рассказал ему про визит Миши и Гриши. - Нашёл, кому верить! Они же тебя кинут! Какого хрена ты вообще их пустил? На кой хрен ты бухал их палёное пойло?
  - Откуда же я знал? И потом, я сомневаюсь, что коньяк был палёным ... - Никита стушевался.
  - Ну-ка, покажи мне бутылку!
  Никита открыл шкафчик под раковиной, достал из помойного ведра пустую бутылку из-под коньяка.
  - Вот, смотри! 'Наполеон', пять звёзд ...
  - Какой это 'Наполеон'? - Лужбин понюхал бутылку. - Чай спиртом разбавленный!
  - Откуда же мне знать? - Верёвкин пожал плечами и развёл в стороны руки. - Я и коньяк-то никогда раньше не пил.
  - Ну, ты и лох! Натуральный лох! Они же сейчас с тебя не слезут. Будут ещё бабки с тебя за это пойло трясти!
  - Ну, я же не просил их угощать меня!
  - Но всё вылакал ... - Алексей укоризненно покачал головой.
  - И что делать?
  - Ты у меня спрашиваешь? - Лужбин сдвинул брови.
  - Ну, да! Ты же мой друг. Ты в горячих точках был ...
  - ...Ждать какой-нибудь гадости! - ответил Алексей и осушил одним глотком большую пивную кружку. - Главное - не соглашайся на их предложения, культурно пошли их куда подальше.
  - А если я и вправду много должен?
  - Сходи в домоуправление и узнай. Должен был сегодня сходить ...
  - Меня вырубило после ухода этих 'риэлторов', и я не смог никуда пойти! - Никита вздохнул.
  - Значит, завтра сходи. Я на все сто пудов уверен, что они гонят пургу и ты ничего не должен. Сходи, узнай...
  - А если я всё-таки должен?
  - Мне кажется, что ничего ты не должен. В любом случае, ты должен послать этих кавказцев на хрен. Ты знаешь, как таких, как они называют?
  - Нет! А как их называют?
  - Чёрные риэлторы.
  - Чёрные это потому, что кавказцы? - на всякий случай уточнил Верёвкин, хотя уже знал ответ на свой вопрос. Во всяком случае, догадывался.
  - Нет, потому, что жулики! - Лужбин захохотал.- Но к риэлторам с Кавказа это название очень даже подходит! Пошли их подальше. Они, суки, с улыбочкой будут лезть к тебе, поить-угощать, но, как только повернёшься к ним спиной - сразу кинжал между лопаток воткнут, или к твоей жопе пристроятся ...
  Никита кивнул головой, вспомнив Гошу Карапетяна. Краска стыда залила ему лицо, но Алексею он решил про Гошу пока не рассказывать.
  
  Утром следующего дня Верёвкин проснулся в хорошем настроении. Он напевал себе под нос: 'Би май лова бейби, би май лова ...', когда брился, когда жарил себе яичницу. Первым делом он планировал сходить в домоуправление, потом ... потом он хотел позвонить Маше Красновой. Ему хотелось посидеть с ней в кафе ещё раз, послушать её невероятные истории 'из жизни молодой ведьмы', станцевать с ней медленный танец.
  - Би май лова бейби, би май лова! - пел Верёвкин, выходя из квартиры.
  - Никита!- послышался знакомый голос с кавказским акцентом за спиной, когда Никита закрывал дверь. - Ты что, куда-то уходишь?
  - Да, ухожу! - Верёвкин обернулся. Когда он увидел на лестнице Мишу с Гришей, улыбка сползла с его лица.
  - А мы тебе вино принесли. Настоящее, грузинское. Ты такое ещё не пил! - Гриша достал из пластикового пакета бутылку с непонятными надписями на этикетке. Судя по тому, как оттягивался пакет, в нём было не меньше четырёх бутылок.
  - Мужики, давайте не сегодня, а? У меня дел хренова туча! - Никита попытался обойти кавказцев, но они преградили ему дорогу.
  - Нехорошо, - вполголоса сказал Миша. - Мы к тебе, как к другу пришли, а ты ... ты думаешь, что мы из-за твоей квартиры пришли, да?
  - Ничего я так не думаю! - ответил Никита, хотя именно так он и подумал, увидев 'черных риэлторов'.
  - Зря ты так, друг, - Миша сделал скорбное лицо.- Нам вчера плохо было, очень плохо ...
  - Во рту кака, голова кружится, - перебил его Гриша. - Нам фуфлижный коньяк продали. Мы наказали этих ... нехороших людэй и пришли к тэбе, чтобы извиниться.
  - Но я ...
  - Давай выпьем хорошего вина, и мы пайдем по своим делам, а ты - по своим, а?
  Проанализировав свои вчерашние ощущения, вспомнив слова Алексея про палёный коньяк, глядя на серьёзные лица кавказцев, Никита подумал: 'А почему бы и нет?'.
  - А сколько это будет стоить? - как бы невзначай, поинтересовался Никита.
  - Обижаещь, брат! Мы угощаэм! - Миша обнял Верёвкина. - Я нэ хачу, чтобы ты думал о нас плохо. Это...как сказат? ... Националная гордост, да? Это вино - подарок. Не примешь - обижусь ...
  - Ладно! Только, если это ненадолго! - Никита стал открывать дверь - Проходите в гостиную.
  'Ну, какие они жулики?' - думал он, глядя на улыбающиеся лица кавказцев, слушая истории из их детства в селе Фатмаи, которое находится в Апшеронском районе Азербайджана, удивляясь ёмкости и глубокомысленности их тостов, а также наслаждаясь вкусом хорошего вина. Сегодня он не верил словам Алексея про то, что они - жулики. Вино делало своё дело. В какой-то момент у Никиты поднялось настроение, Миша и Гриша стали казаться ему лучшими друзьями. Потом мир стал наполняться красками, душу стало переполнять ощущение счастья.
  - Миша, Гриша! - кричал Никита похлопывая своих друзей по плечам. - Я вас ...уважаю!
  - Подпиши эти бумаги! - Гриша достал из кожаной папки стопку документов.
  - Нет! Я не хочу продавать бабкину хату!
  - Но она согласна! Мы были у неё сегодня утром! Мамой клянус! - Миша постучал себя кулаком в грудь.
  - Нет, не сегодня!
  - Тогда выпьем за дружбу! - Гриша наполнил бокалы красным вином.
  - Выпьем! - Верёвкин тряхнул головой, потянулся через стол, чтобы чокнуться.
  И всё пошло своим чередом: тосты, проникнутые народной мудростью горцев, звон бокалов, хитрые улыбки на лицах кавказцев, дружеские похлопывания по плечам ...
  'Я всё испортил, - думал Никита, когда курил на балконе. - Я пьян, как свинья. Я забыл всё, о чём меня предупреждал Лёха... Ну, и ладно! Я сейчас пьяный, а пьяному всё равно ...'
  Когда он вернулся в комнату, Миша с Гришей о чём-то говорили на своём гортанном языке. Увидев Верёвкина, оба замолчали и синхронно улыбнулись.
  - Ну, как ти сэбя чувстуэш, друг? - спросил Никиту Миша, посмотрев на золотые часы, поблескивающие на волосатом запястье.
  - Лучше не бывает! - пробормотал Верёвкин.
  Внезапно у него закружилась голова, пол стал уходить из-под ног. Никита стал падать лицом вперёд. Что-то подсказывало ему, что нужно выставить перед собой руки, но руки не слушались. Никита упал лицом на ковёр, ощутив щекой боль от падения и жёсткие ворсинки.
  'Что за фигня? Я не так много выпил...', - успел подумать Верёвкин, перед тем, как его поглотила темнота.
  
  Темнота, тишина, чувство покоя и умиротворения.
  'Я умер! И меня похоронили, - мысли Никиты с трудом пробивались сквозь тягучую пелену черноты. - Стоп! Но разве мёртвые могут думать?'
  Откуда-то издалека стали прорезаться звуки, доносилась гортанная речь. Это Миша с Гришей общались между собой на своём, только им понятном языке.
  Послышались шаги, скрипнул пол. Голова Верёвкина взорвалась болью.
  'Нет, я не умер, - думал Никита, лежа на пыльном ковре. - У мёртвых голова не болит. Но какого хрена я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой?'
  В какой-то момент Верёвкину всё-таки удалось пошевелить правой рукой, потом левой. Но это стоило ему колоссальных усилий. Он был словно придавлен бетонной плитой. Медленно, как в замедленной съёмке, он согнул руки в локтях, приподнял голову, приоткрыл глаза. Яркий свет ослепил его. Никита закрыл глаза, потом снова открыл. Он лежал на том же месте, посередине комнаты. Миша с Гришей, переговариваясь на своём языке, рылись в стенке, доставали из неё одежду Верёвкина, вываливали на пол, проверяли карманы.
  Из сплошного потока звуков, произносимых кавказцами, Никита отчётливо расслышал только одно слово - 'паспорт'.
  'Сволочи!' - со злостью подумал Верёвкин.
  Правую сторону лица обожгла боль. Эта боль придала ему сил и немного прояснила сознание.
  'Они хотят меня кинуть! Лёха был прав. Они и есть 'чёрные' риэлторы'.
  Никита попытался подняться с пола. Его сильно качало из стороны в сторону, во рту был противный привкус. Казалось, что пол притягивает его к себе и раскачивается.
  'Теперь я знаю, что чувствует матрос во время качки!'
  Стоя на коленях, уперевшись руками в пол, Верёвкин наблюдал за кавказцами. Они были так заняты осмотром его вещей и разговорами, что не обращали на него никакого внимания.
  Немного передохнув и дождавшись, когда пол перестанет ходить ходуном, Никита на четвереньках пополз к выходу из комнаты. Когда он миновал двойные двери и оказался в коридоре, он, опираясь на стену, попытался встать на ноги.
  'Что делать? Вызывать милицию? Нет! Оружие! Мне нужно что-то, чем я их прогоню. Но чем их прогонишь?'
  Взгляд Верёвкина упёрся в шкаф, в котором он хранил одежду и кое-какие инструменты. Он вдруг вспомнил про охотничий нож, оставшийся у него после драки с наркоманами.
  Открыв дверцу шкафа, Никита увидел там... мужчину, покрытого соломой. Тот сидел, скорчившись в шкафу, и смотрел на Верёвкина безумными глазами, лишёнными век, покрытыми красными прожилками. При этом он ещё и скалился.
  - Твою мать! - прошептал Никита и захлопнул дверцу шкафа.
  Его сердце бешено забилось, на лбу выступила испарина.
  Гортанная речь в комнате стихла.
  - Ныкита!- послышался голос Гриши из гостиной. - Ныкита!
  - Нет, нет! - вполголоса произнес Верёвкин, снова открывая шкаф. - Это действие их вина. Этого не может быть!
  Дублёнка, пуховик, шапки, ящик с инструментами на верхней полке...
  Послышались приближающиеся шаги.
  Никита изо всех сил дёрнул на себя ящик. Он с грохотом упал на пол. Молоток, отвёртки, шурупы рассыпались по ковровой дорожке. Среди этого хлама Верёвкин без труда увидел охотничий нож. Схватив его дрожащими руками, он достал его из ножен и направил его на кавказцев как раз в тот момент, когда они стояли в двух шагах от него и сверлили Никиту полными удивления и злости глазами.
  - Пошли на хрен отсюда! - не своим голосом сказал Верёвкин, держа нож в вытянутой руке.
  - Никита, да ты что? - чисто, без акцента спросил Миша, выставив перед собой руки.
  - Мы хотели твой шкаф посмотреть, - с натянутой улыбкой добавил Гриша, подавшись вперёд. - Нам он нравится! У нашей мамы...
  - Хватит меня сказками про маму кормить! Я всё про вас понял! - Никита с силой кинул ножны от ножа в лицо Грише. Гриша нагнулся. Ножны пролетели над его головой и с глухим стуком упали на ковёр в гостиной.
  - Никита, зачем ты обижаешь моего брата? Ты всё не так понял... - Миша, продолжая держать перед собой руки, сделал шаг в сторону Никиты.
  - Назад! - Верёвкин сделал ложный выпад ножом. Миша отшатнулся. - В общем, поступим так: вы одеваетесь и уходите. Я не буду заявлять на вас в милицию. Я сделаю вид, что ничего не было. Но если вы ещё раз ко мне припрётесь, или я вас увижу вблизи своего дома, я выпущу вам кишки вот этим ножом! - Никита посмотрел на поблескивающее стальное лезвие и добавил: - Мамой клянусь!
  Пошатываясь, Верёвкин подошёл к входной двери, открыл замок, приоткрыл дверь.
  - Подонки! - сквозь зубы сказал Никита, когда его взгляд упал на оборванные телефонные провода, лежащие на полу.
  Кавказцы переглянулись. Миша что-то сказал Грише на своём языке.
  - Нет! - спокойным голосом ответил Миша. - Раз мы потратили на тебя своё время, которое у вас, русских, дороже денег, ты сделаешь так, как мы тебе скажем, а не так, как хочешь ты.
  - Что-о-о? - лицо Никиты вытянулось от удивления.
  - А вот что ... - Гриша расстегнул пиджак, Никита увидел кобуру у него под мышкой. - Сейчас ты поедешь с нами туда, куда мы скажем, и ты подпишешь все бумаги. Если откажешься - я тебя нашпигую маслинами. Ты понял меня, урод?
  Гриша с пистолетом в руке стал приближаться к Верёвкину. Никита стал пятиться назад, как загипнотизированный глядя в дуло пистолета.
  'Пистолет Макарова, - подумал Верёвкин. - Вот как выглядит моя смерть - не с косой, а с 'Макаром'. Нет, я так не хочу!'
  - Бросай нож, чмо поганое! - выкрикнул Миша из-за спины Гриши.
  Никита опять посмотрел на свой нож. Злость и обида переполняли его.
  - Где ваш кавказский акцент, ребята? - Верёвкин усмехнулся. Он не знал, почему, но страшно ему в этот момент не было. Он судорожно искал выход из положения, прокручивал в голове все комбинации.
  'Успею ли я оттолкнуть Гришу и заскочить на кухню? Припереть дверь, выскочить в окно, а потом - будь, что будет! ... Нет! Не успею! Гриша превратит меня в дуршлаг раньше, чем я приближусь к кухне. Что же делать? Жить-то хочется! И, желательно, в этой квартире ...'
  - Нож? Получи! - Никита метнул нож в Гришу и пригнулся.
  Грохнул выстрел. У Верёвкина заложило уши, коридор заполнился пороховым дымом. Пуля вошла в стену над головой Никиты, оставив в обоях аккуратное круглое отверстие. На голову Никиты посыпалась штукатурка. Никита уже собрался бежать в комнату, которую когда-то давно, в другой жизни, его родители называли 'детской', но ... Внезапно входная дверь распахнулась, ударив Гришу по руке и выбив пистолет. В коридор ввалился Алексей Лужбин. Он сходу ударил Гришу в челюсть и пнул ногой в промежность. Ахнув, Гриша стал оседать на пол, сжимая рукам своё 'хозяйство'. Скрипя протезом, Алексей стал приближаться к Мише. Испуганно вытаращив глаза, Миша стал пятиться назад. Только сейчас Никита увидел охотничий нож, торчащий из двери шкафа в прихожей на уровне груди Миши. Заметив нож, Миша потянулся к нему рукой. Опираясь на левую, здоровую ногу, Алексей протезом правой ноги пнул его в грудь .Вскрикнув и согнувшись пополам, Миша влетел спиной в гостиную.
  - Что стоишь? Разберись со вторым! - крикнул Лужбин, плотно закрывая двери гостиной. Через мутные стёкла двойных дверей Никита увидел, как Алексей пинает протезом лежащего на ковре Мишу, услышал глухие звуки ударов, сопровождающиеся вскриками.
  Пользуясь короткой передышкой, придя в себя, Гриша попытался схватить пистолет, лежащий в полуметре от Верёвкина. Заметив движение Гриши, Никита быстрым ударом правой ноги пнул по пистолету. Вращаясь вокруг своей оси, скользя по ковровой дорожке, пистолет отлетел в противоположный конец коридора.
  Левой ногой Верёвкин нанёс Грише удар по лицу. Голова кавказца дёрнулась, с глухим стуком ударилась об стену...
  
  Потом Никита на какое-то время потерял контроль над собой. Он смутно помнил, как бил кулаками лежащего на полу Гришу. Бил до тех пор, пока не разбил себе в кровь кулаки. Когда 'черный' риэлтор перестал шевелиться и кричать, Верёвкин утратил к нему интерес.
  Открылись двойные двери, ведущие в гостиную. Из гостиной Алексей выволок за шиворот Мишу. Его лицо было в крови и распухшим до неузнаваемости.
  После этого Лужбин поставил кавказцев в прихожей на колени и устроил им допрос с пристрастием.
  - Кто вас послал? - спрашивал Лужбин, нанося кавказцам удары руками и ногами. - На кого вы работаете?
  - Никто! Мы сами на себя работаем! - плача, с трудом шевеля разбитыми губами, говорил Гриша.
  - Ответ неверный! - Алексей стал пинать Гришу своим протезом. Кавказец истошно кричал, на обои с розочками летели капли крови.
  - Кемал!- выкрикнул Миша, когда Веёвкин уже не сомневался в том, что Лужбин может до смерти запинать Гришу. - Мы работаем на Кемала!
  - Вопросов больше не имею...
  - Кто такой Кемал? - спросил Алексея Никита.
  - Бандит, - коротко ответил Лужбин. - Обыщи их карманы и, я думаю, на этом закончим.
  Верёвкин обыскал кавказцев, вывернул наизнанку карманы их дорогих дублёнок, висящих на вешалке. На пол посыпались два толстых кошелька, сотовые телефоны, маленький пистолет, ключи с брелоком от машины.
  - Бери всё, брат!- тихим голосом сказал Миша, показывая глазами на кошельки. - Только отпусти нас!
  - Не называй меня братом, тварь! - Алексей наотмашь ударил Мишу по лицу. - Не возьмём мы ничего вашего ..., чтобы не опоганиться. А с такими пестиками ходят только педики! Но оружие мы вам не вернём. Одевайтесь и на выход!
  Лужбин швырнул на пол дублёнки. 'Риэлторы' встали с колен и стали быстро одеваться.
  - Смотри-ка, и силы у них появились! - Алексей покачал головой.
  
  Заломив кавказцам руки за спины, Лужбин и Верёвкин вывели их из подъезда. Оглядев двор, Алексей отпустил руку Миши. Тот облегчённо вздохнул, застегнул дублёнку на все пуговицы.
  Немного подумав, Никита тоже освободил руку Гриши. Кавказец метнул в него злобный взгляд, и начал растирать запястье, что-то шипя сквозь зубы.
  - Где твоя тачка? - спросил Алексей Мишу, глядя ему в глаза.
  - Там! - ответил кавказец, слабо махнув рукой в направлении соседнего дома.
  Лужбин нажал кнопку на брелоке. За углом дома послышался писк сигнализации.
  - Пошли! - Алексей толкнул Мишу в спину.
  - Пошёл! - Верёвкин подтолкнул в спину Гришу. Горе-риэлтор что-то пробубнил на своём языке, засунул руки в карманы и пошёл впереди Никиты. Он заметно прихрамывал и охал при каждом шаге.
  Когда все четверо обогнули угол дома, Никита увидел новый, поблескивающий в солнечных лучах, чёрный 'Опель', стоящий у детской площадки за кустами.
  Алексей опять нажал кнопку брелока, 'Опель' заморгал фарами.
  - Классная тачка! - Лужбин одобрительно покачал головой. - Где взял? Сам купил? - он посмотрел в глаза Мише.
  - Сам... - тихо ответил Миша и отвёл глаза в сторону.
  - Ну-ну...
  Алексей обошёл машину, попинал по колёсам.
  - Эх, мне бы такую ...
  - Могу продать... - сказал Миша, сплюнув кровью на снег. - Недорого. Покупай, брат!
  - Неужели ты думаешь, что я после тебя сяду в эту тачку? - Лужбин пристально посмотрел на Мишу. Тот пожал плечами, отводя взгляд в сторону.
  - Ой, смотри, что это у тебя здесь? - Алексей ткнул пальцем в водительскую дверь.
  - Где? - встрепенулся Миша. Он подошёл к машине, нагнулся, пытаясь проследить за пальцем Лужбина. В этот момент Лужбин схватил его за шиворот и несколько раз ударил головой об дверь. Кавказец охнул, рухнул на колени и приложил руки ко лбу. Между пальцами потекла струйка крови. На водительской дверце 'Опеля' осталась глубокая вмятина.
  - Передай привет Кемалу от Хромого! - Алексей с силой пнул в бок стоящего на коленях Мишу, сплюнул сквозь зубы.
  - И от меня! - Никита ударил в челюсть Гришу. Гриша упал на асфальт и прикрыл голову руками. Верёвкин хотел пнуть его, но потом передумал, потому, что ему в голову пришла другая мысль. - И чтобы я вас тут больше не видел! А это ... - Он достал из кармана своей видавшей виды 'Аляски' охотничий нож - 'подарок' наркоманов, приложил его к блестящему металлу 'Опеля', слегка надавил. Раздался скрежет. - На память!
  - Нет!- взмолился Миша. - Не надо!
  - Надо! Чтобы вы помнили меня, как можно дольше.
  Верёвкин сделал круг вокруг машины, оставляя ножом на бортах 'Опеля' белую линию, обрамлённую ошмётками чёрной краски. Кавказцы и Алексей молча смотрели на него. Как художник, который любуется на свои творения, сделав пару мазков на холсте, Никита отошёл от 'Опеля', скрестил руки на груди, качнул головой.
  - Я думаю ... - начал было Алексей, но замолчал.
  - Это ещё не всё, - Никита нагнулся, с размаху вонзил нож в колесо. Послышалось шипение. Миша охнул. То же самое Никита сделал с двумя другими колёсами. Когда он прокалывал заднее правое колесо, нож попал в диск, лезвие переломилось пополам. Половина лезвия осталась торчать в колесе. Никита выругался вполголоса. - Теперь всё! Можете ехать, я вас отпускаю. Я думаю, вы поняли, что я не буду продавать бабкину хату?
  - Поняли! - ответил Гриша. Миша кивнул головой. Он уже был не в состоянии что-то говорить.
  - Пошли! - Алексей взял Никиту за рукав куртки и повёл его куда-то во дворы.
  - Куда мы? - удивлённо спросил Верёвкин.
  - В домоуправление. Я хочу подтвердить свою догадку...
  - Какую?
  - Что ты ничего им не должен ...
  
  В бухгалтерии ЖЭКа действительно сказали, что Никита ничего не должен, всё оплачено. Когда Лужбин спросил пожилую толстуху-бухгалтера про кавказцев, она покраснела, шумно задышала.
  - Не видела я никаких кавказцев! - выпалила бухгалтер и захлопнула окошко перед носом Алексея.
  - Я так и думал, - задумчиво произнёс Лужбин, почесав затылок. - Пошли отсюда.
  Выйдя из ЖЭКа, Алексей остановился у приоткрытого люка канализационного колодца. Он достал из кармана сначала пистолет Макарова, разобрал его по частям и бросил все детали в колодец. То же самое он сделал с маленьким пистолетиком. Такие пистолеты Никита видел только в фильмах про шпионов.
  - А теперь ты! - Лужбин посмотрел на Никиту.
  - У меня нет пистолетов ...
  - Нож! Избавься от ножа!
  - Но он ещё в хозяйстве пригодится! Я заточу обломленный конец и ...
  - Бросай!
  Верёвкин вздохнул, подошёл к краю колодца и бросил нож в чёрный зев люка. Раздался всплеск.
  - Ты засветил свой ножик. Если у них есть связи с ментами ... ну, ты меня понял?
  - Понял! - ответил Никита. - А как ты думаешь, Лёха, мы не слишком жёстко с ними обошлись?
  - Что? Жёстко? Ты даже не представляешь, что это за звери. На Кемала только отморозки работают. Вчера он баранов пас в горах, а сегодня на 'Опеле' ездит и гордо себя 'риэлтером' называет. Они абсолютно отмороженные и безбашенные, поверь мне. С волками жить - по-волчьи выть! С ними нужно только так, иначе до них не дойдёт. Они ведь тебя убить хотели, какая тут может быть снисходительность? И если бы ни я ...
  - Кстати, как ты узнал, что они ко мне припрутся?
  - Не знаю! Всю ночь не спал, думал о том, что ты мне рассказывал. После ночной смены часок-другой поспал и решил к тебе зайти. Как видишь, предчувствия меня не обманули. - Алексей улыбнулся самодовольной улыбкой.
  - С меня причитается ...
  - Потом как-нибудь в ресторан меня сводишь ...
  Никита засмеялся.
  - Что ты ржешь? Я серьёзно. Я с доперестроечных времен в ресторанах не был!
  - Я думаю, что буду нелепо смотреться в ресторане с хромым мужиком ...
  - Сводишь! Ничего страшного. Мне пофиг, что другие подумают ... - Алексей улыбнулся.
  - Кстати, что мне сейчас делать? Я думаю, что они могут вернуться ...
  - Он не вернутся. Они пришлют кого-нибудь, чтобы припугнуть тебя. Я бы на твоём месте свалил куда-нибудь из города. Отсиделся бы недельку-другую, а потом ...
  - Некуда мне ехать, да и неохота, - Верёвкин полез в карман за папиросами, щелчком пальца выбил папиросу из пачки, закурил.
  - Тогда сиди дома и никуда не выходи ...
  - А ты не составишь мне компанию. У тебя ведь есть опыт боевых действий? Как ты их своим протезом ...
  - Да! - Алексей усмехнулся. - Пришлось немного усовершенствовать искусственную ногу, зато сейчас я могу ею пинать кого угодно, могу ногу отдавить. Даже гвозди ногой забивать могу. Потом как-нибудь я покажу тебе этот фокус... Я с удовольствием остался бы у тебя денька на два, но у меня тут халтурка наклёвывается в Рудном. Меня две недели не будет, так что отбивайся сам. Если что - вызывай ментов. Хотя, я не думаю, что они тебе помогут!
  -Ты имеешь какое-то отношение к криминалу? - Никита вопросительно посмотрел на друга.
  - Нет! - Алексей улыбнулся. - А с чего ты это взял?
  - Ты же сказал Мише, чтобы он передал привет от Хромого, вот я и подумал, что это твоя кличка ...
  Лужбин расхохотался раскатистым смехом.
  - Я... Я и вправду хромой, - вымолвил Алексей, когда его перестали душить приступы смеха. - Одноногий и хромой, но к криминалу я не имею никакого отношения.
  Алексей посмотрел Никите в глаза. Его ледяной взгляд говорил о том , что он не шутит.
  - Зайдёшь на чай? - спросил Никита, когда они дошли до его подъезда.
  - Нет, спасибо. Пойду домой досыпать. Потом в Рудный поеду ...
  - Удачи! - Верёвкин протянул Алексею руку.
  - И тебе тоже ... - Алексей пожал руку Никите, обнял его и похлопал по спине. - Будь осторожен. Я хочу побухать с тобой по возвращении из Рудного.
  - Побухаем! - Верёвкин улыбнулся, махнул рукой и вошёл в подъезд.
  
  Войдя в квартиру, Никита первым делом открыл шкаф в прихожей. Одежда, шапки, ничего лишнего, всё так, как всегда. Шумно выдохнув, Никита закрыл шкаф, но потом опять раскрыл дверцы. Ничего не изменилось. Никаких соломенных людей.
  - Попал, как кур во щи! - произнёс Верёвкин, глядя на себя в зеркало.
  За плечом, в гостиной мелькнула тень. Отвернувшись от зеркала, Никита метнулся в гостиную, но там никого не было.
  - Пора лечить нервы!
  С этими словами Никита прошёл в кухню, достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан, выпил. Сразу стало легче. 'Чёрные' риэлторы и человек в шкафу стали отходить на второй план.
  - Пофиг! Будь, что будет! - Верёвкин включил магнитолу.
  Ритмичная музыка ещё больше подняла настроение. Пританцовывая и подпевая, Никита стал наводить порядок в квартире.
  После обеда ему позвонил начальник цеха, Иван Ильич. Он спросил, когда Верёвкин выйдет с больничного, поинтересовался, как Никита себя чувствует и предложил 'подхалтурить' у станка за 'живой нал'. Верёвкин с удовольствием принял предложение начальника. За две недели вынужденного отдыха он истосковался по работе. Он вытачивал странные детали по чертежам, предназначение которых было ему непонятно, вернулся домой поздно ночью, уставший, но счастливый, с пачкой денег в кармане. Перед сном Никита положил у кровати топор, 'так, на всякий случай'.
  
  - Что будем делать, Алим? - спросил Гриша, которого на самом деле звали Алиев Джамиль Сеймур Оглы, Мишу, как только Никита и Алексей скрылись из виду.
  Миша вздрогнул, услышав родную речь. В последнее время ему всё чаще приходилось говорить на некогда ненавистном ему русском языке, который со временем стал для него почти родным. Когда-то язык, на котором он говорил с детства, язык гор, язык, похожий на журчание горных рек и шум ветра, поднимал ему настроение. Сейчас же его переполняли злость и страх. Он злился на этих русских, которые справились с ними, как с малыми детьми, он злился на Гришу, который целых две недели следил за Никитой и так и не понял, что Никита не рядовой 'лох', а его друг, Хромой, - прирождённый убийца. Подумать только, его, Мамедова Алима Миллата Оглы, провели вокруг пальца, испортили машину, которую ему дал 'напрокат' его двоюродный брат, Байрамов Кемал Салладин Оглы. Кто он после этого? Уважаемый человек? Нет, он сейчас ...
  - Дерьмо ослиное! - сквозь зубы процедил Алим.
  Кемал с него три шкуры спустит за свой 'Опель', заставит кровью заплатить за каждую царапину. Алим представил, что Кемал сделает с ним, если узнает, что русские поиздевались над его машиной, и ему стало по-настоящему страшно, по его телу пробежали мурашки. Ему не было так страшно, даже когда Никита с Хромым били их. Он не боялся умереть, но он боялся позора. Алим знал, что слухи в их среде быстро распространяются. Поэтому лучше все исправить и 'разрулить' эту проблему. Брат ничего не должен знать. Никто не должен знать. Может, даже придётся убить Джамиля. Да, с Джамилем они дружат с детства, но они не родственники. И кто во всём виноват? Два лоха? Два ничтожных русских, два поганых пса? Нет! Нужно что-то делать, нужно сделать так, чтобы Кемал никогда не узнал об этом, и заставить этих шакалов заплатить за всё.
  - Что? - не понял Джамиль.
  - Ты - дерьмо ослиное! - повторил Алим и, собрав последние силы, ударил Джамиля в челюсть. Послышался щелчок.
  - Я? - Джамиль прижал руку к щеке. На его лице застыла маска недоумения и обиды. - Это же ты придумал. Это же ты торопил меня ...
  - Заткнись, щенок! Садись в машину. Сейчас я тебе скажу пару ласковых ... - Алим сел в машину, на водительское сидение. Посмотрев на приборную панель, он подумал, что хорошо, что эти русские не нагадили в салоне. Уж от них-то всего можно ожидать.
  - Как мы поедем? Колёса спущены ... - Начал Джамиль, но замолчал, встретившись взглядом с глазами Алима. Лицо Алима было распухшим и окровавленным, но глаза горели огнём ненависти.
  - Слушай меня, баран! Мы никуда сейчас не поедем. Я сейчас позвоню Рустаму, а он привезёт новые колёса, потом мы загоним машину в его автосервис. К Никите мы отправим Гиену. Если после разговора с Гиеной Никита не согласится на наши условия, мы его закажем. Понял?
  - Какой ты умный, Алим! - Джамиль с уважением посмотрел на Алима. Сейчас он не сердился на него за то, что он обозвал его ослом и за то, что ударил. В Фатмаи он бы выпустил ему за это кишки, а сейчас Джамиль знал, что Алим пытается найти выход из положения и спасти их от гнева Кемала.
  - Только с тебя пятьсот баксов...
  - Какие пятьсот баксов? За что? - Джамиль в недоумении вытаращил глаза. Сейчас он был похож на сову.
  - На машине мы катались вместе, держать ответ перед Кемалом тоже вместе будем. И потом, кто кричал 'да он лох и пьяница и друзья у него такие же'? Это ты так мне сказал.
  - Ну, я...
  - А его дружок этот, Хромой? Моли Аллаха, чтобы этот Хромой не оказался большим человеком. Если это тот Хромой, о котором я слышал - нас обоих завалят и свиньям скормят. Так что, гони пятьсот баксов и я звоню Рустаму.
  Алим полез во внутренний карман дублёнки за телефоном, искренне удивляясь, почему русские не взяли у них ни деньги, ни телефоны? Пистолеты ему было жалко. Оружие стоит недешево.
  Сморщившись от укола боли в правой руке, Алим достал из кармана телефон. Держа его в руке, вопросительно посмотрел на Джамиля.
  - А-а-й! - Джамиль с явным нежеланием полез в карман за кошельком.
  - Здесь только триста пятьдесят! - Алим вопросительно посмотрел на Джамиля.
  - Остальное дома. Мамой клянусь, вечером отдам.
  - Ладно. И помни: никто не должен об этом знать. Понял?
  Джамиль кивнул головой.
  Когда стопка денег перекочевала в распухший кошелёк Алима, тот стал дрожащей рукой нажимать на кнопки сотового телефона, что-то бормоча себе под нос.
  - Алло! Рустам? Алим беспокоит. Здравствуй, брат. Тут у меня дело такое ... к другу приехали, местная шпана проткнула колёса у машины и поцарапала. ... Да, их уже нашли. Чья машина? Джамиль себе недавно купил ...
  Джамиль встрепенулся, приоткрыл рот, но ничего не сказал.
  - ...Во дворах стоим. Где? Солнечная, дом три. У меня там товарищ живёт... Когда? Через полчаса. Ой, Рустамчик, нельзя ли быстрее? Через пятнадцать минут? Ну, ладно, подождём. Опель у него ... да, как у моего брата... Не переживай, есть у нас деньги. Всё, ждём!
  Нажав на клавишу 'сброс', Алим посмотрел на Джамиля.
  - С тебя ещё пятьдесят баксов. Колёса к 'Опелю' подорожали ...
  - А-а-й! - Джамиль махнул рукой и отвернулся к окну.
  Алим опять стал тыкать пальцем в клавиатуру телефона. Раздавалось попискивание, клавиатура светилась голубым светом.
  - Алё! Это Алим говорит. Хотел с Гиеной поговорить. Где он? А, Гиена, это ты? Не узнал, богатым будешь. Дел на завтра никаких нет? ... Да, хотел предложить. Нужно с одним фраером переговорить. Да ... денег должен. Сколько? А мне сколько? Сто баксов ... мало? Там делов-то ... дело плёвое. Ну, ладно, сто двадцать. ...Что? Он обещал нам продать квартиру, мы его коньяком тут по ресторанам поили, шашлыком кормили, а он кинул нас. Да! Избил, машину испортил. Сука! Скажи ему, что он нам двадцать кусков должен, если хочет жить. Завтра с утра к нему подъедь... Улица Солнечная, дом три, пятая квартира. Записал? Его зовут Никита. Здоровый такой мужик. Возьми с собой пацанов ... Да нет, он лох, но возьми... Завтра в час жди нас на автобусной остановке 'Солнечная', мы привезем деньги. Да! Сколько? Ты чего? Двести? Ладно, уговорил. Ну, всё. Пока!
  - Ну чего? - спросил Джамиль, когда Алим убрал телефон в карман.
  - Я всё уладил. Гиена завтра поговорил с Никитой, припугнёт его, а потом ...
  - А если Никита...
  - Тогда мы замочим его. Всё просто! - Алим улыбнулся усталой улыбкой. На его зубах была видна кровь. Глядя на него, Джамиль вспомнил фильм про вампиров, который он смотрел в кинотеатре 'Салют', сидя в последнем ряду с грудастой блондинкой Мариной. Когда Джамиль вспомнил Марину и то, что она вытворяла в постели, его лицо стало расплываться в улыбке.
  - Я рад, что ты меня понял, брат! - Алим похлопал его по щеке, приоткрыл форточку и сплюнул кровью на асфальт.
  
  Через десять минут во двор заехала 'ГАЗель'. За рулём сидел Рустам, рядом с ним, в промасленной робе сидел Костя, работник автосервиса Рустама. Костя был рад тому, что 'хозяин' взял его с собой. Рустам же думал о том, что от Кости воняет так, что дышать в кабине нечем и с трудом сдерживался, чтобы не выкинуть Костю из машины. Как бы он хотел сейчас ехать за рулём не этой развалюхи, а управлять своим красным новеньким 'Фордом', чтобы рядом, на пассажирском сиденье сидела Ксения. Он бы одной рукой держал руль, а второй гладил бы Ксюшины длинные стройные ноги, но рядом к его глубокому сожалению сидела не Ксюша.
  Когда Рустам увидел во дворе чёрный 'Опель' с тонированными стёклами, он сразу понял, что это машина Кемала. Когда же он подъехал ближе и рассмотрел номер '333', ему всё стало понятно. Это действительно был 'Опель' Кемала, а не Джамиля. У Джамиля никогда денег не хватит на такой агрегат. Поэтому Рустам сразу решил, что поможет поменять им колёса, но машину в свой сервис ставить не будет.
  'Они накосячили и меня втягивают? Ну, уж нет! Я в эти игры не играю', - подумал Рустам, выпрыгивая из 'ГАЗели' и подходя к 'Опелю'. Костя шёл за ним. Запах машинного масла, грязи и бензина сопровождал его даже на свежем воздухе.
  - Вот это да! - присвистнул Рустам, обходя 'Опель', рассматривая глубокие продольные царапины и сдутые колёса. - Ого! Вот не повезло тебе.
  - Что? - не понял Джамиль.
  - ...Какую машину обгадили! Ну, подонки! За сколько взял? - Рустам посмотрел Джамилю в глаза.
  - Дорого! - ответил Джамиль, потупив взгляд.
  - Понятно! - Рустам достал из кармана плоскогубцы, с усилием вытащил из колеса обломок лезвия ножа, осмотрел. - Сталь - говно...
  - Ну что, Рустамчик? - спросил Алим из-за плеча Джамиля.
  - Колёса я вам поменяю, а красить не буду.
  - Как не будешь? - вытаращив глаза, спросил Алим. Голос его дрожал. - Я ... мы деньги тебе заплатим ...
  - Краски чёрной нет, боксы все забиты. Сегодня с утра джип пригнали разбитый. У ворот стоит, больше ставить некуда. Я вам сейчас подскажу адресок одного сервиса... Там вам дёшево и качественно покрасят вашу тачку. Это недалеко от города, в районе Хрустального Ручья. Хозяина сервиса зовут Георгий, он мой хороший знакомый. Скажете ему, что от меня. Вот его визитка ...
  Рустам вынул из внутреннего кармана куртки визитную карточку и протянул её Джамилю.
  
  После того, как Рустам с Костей поменяли 'Опелю' колёса и Алим с явной неохотой расстался с деньгами, 'чёрные' горе-риэлторы поехали залечивать раны. Только поехали они не в больницу, а в сауну 'Водолей', которая находилась в полуподвальном помещении пятиэтажного дома на улице Мира. Хозяйка 'Водолея', Люба, была когда-то любовницей Алима. Потом она вышла замуж за криминального авторитета по кличке Шуруп и с тех пор между ней и Алимом были только приятельские отношения. Зато Алим всегда знал, где можно недорого снять шлюх и хорошо провести время, заодно попариться.
  Люба долго охала и качала головой, когда проститутки обрабатывали йодом раны Алима и Джамиля и накладывали тугие повязки на сломанные рёбра.
  - Это кто ж вас так, мальчики? - спросила Люба, ткнув пальцем в залепленную лейкопластырем переносицу Джамиля.
  - Ай! - Джамиль сморщился от боли.
  - В аварию попали! - усмехнувшись, ответил за него Алим.
  - Аккуратнее нужно быть на дорогах, мальчики! Кругом столько козлов развелось ... так и норовят подрезать! - Люба закурила сигарету. - С вас двести баксов ...
  - Ну, какие у нас могут быть... - начал возмущаться Алим.
  - Это ещё по-божески, - спокойным голосом произнесла Люба. - Ты знаешь, сколько мои девочки денег потеряли, замазывая ваши болячки? Гони двести баксов! Сейчас капитализм, человек человеку волк.
  - А-а-й! - Алим достал из кармана свой сильно похудевший кошелёк и стал отсчитывать деньги.
  
  - Куда мы едем? - спросил Джамиль, садясь на пассажирское сиденье.
  - В Хрустальный Ручей, в сервис. Светиться с покорёженной тачкой в городе опасно. Донесут Кемалу и ... - Алим провёл по горлу оттопыренным большим пальцем правой руки.
  - Понял, - тихо произнёс Джамиль.
  Какое-то время они ехали молча. Джамилю стало скучно и он включил магнитолу. Из динамиков зазвучала восточная музыка.
  - Хорошо, мля! - Джамиль закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
  Слово 'мля' он произнёс на чистейшем русском языке.
  Алим протянул руку и выключил магнитолу.
  - Ты что? - Джамиль открыл глаза.
  - Не сейчас! Мешает думать...
  - А-а-а! - протянул Джамиль и опять закрыл глаза.
  За сегодняшний день он сильно устал, был измотан и морально и физически. Ни пребывание в 'Водолее', ни мастерски исполненный Снежаной минет не восстановили его. Он чувствовал себя разбитым и растоптанным. За пять лет, что он жил в России, за три года, прожитых в Гневинске, с Джамилем такого не было. Тряска на неровной дороге и усталость сделали своё дело: он стал засыпать.
  Джамилю даже стал сниться сон. Во сне он увидел родительский дом в Фатмаи, старшего брата, Шамиля, погибшего в Чечне. Шамиль стоял на крыльце, улыбался и махал рукой. Джамиль захотел подбежать к брату, обнять его, сказать, как он сильно по нему соскучился, как ему не хватает его, но на кочке автомобиль подбросило и Джамиль проснулся.
  Было темно. Фары автомобиля выхватывали из темноты частные дома, окружённые покосившимися заборами и придорожные тополя.
  - Где мы, Алим? - спросил Джамиль.
  - На Окраинной, - ответил Алим, не отрывая глаз от дороги. - Сейчас переедем через переезд, выедем на Северный тракт и через пятнадцать минут будем в Хрустальном!
  - А я тут задремал, - произнёс Джамиль, зевнув.
  - Бывает.
  Подъезжая к железнодорожному переезду, в свете фар он увидели бородатого мужчину в длинном плаще, с капюшоном, накинутом на голову, полностью скрывающим его лицо. Рядом с ним стояла дворняга.
  - А это что ещё за клоун? - встрепенулся Джамиль. - Ну-ка, посигналь ему...
  Алим посигналил, но мужчина стоял посредине переезда и не думал уходить. Дворняга села на талый снег и стала задней лапой чесать себе ухо. Алим ещё раз посигналил, но мужчина не уходил. Собака посмотрела на машину, глаза её сверкнули.
  - Эй, эй! - крикнул Алим, приспустив боковое стекло. - Пошёл вон с дороги, а! Жить надоело?
  Мужчина в странном плаще, будто пошитом в средние века, стоял, не шевелясь. Собака поднялась с земли, вопросительно посмотрела на бородача.
  - Что-то это странно. Дай мне газовик!
  - Но он не заряжен.
  - Всё равно дай! - Алим нетерпеливо махнул рукой.
  Джамиль, не говоря ни слова, достал из бардачка газовый пистолет, протянул его Алиму.
  - Смотри, как надо! - Алим взял в руку пистолет, повертел его, передёрнул затвор, вышел из машины. - Эй, ты, гондон ...
  Яркая вспышка света ослепила Алима. Он вскрикнул, прикрыв глаза руками. Когда он убрал руки от лица, ни бородача, ни его собаки на переезде не было. Не было даже их следов на снегу.
  - Что это было, Алим? - спросил Джамиль, когда Алим садился в машину.
  - Ты это у меня спрашиваешь? Я видел вспышку и больше ничего ...
  - Я думал, что ты выстрелил в него...
  - Чем я в него выстрелю? Пальцем? - Алим отдал пистолет Джамилю. - Положи в бардачок. Но ты видел, да? Он испугался меня. Он убежал вместе со своей паршивой шавкой!
  - А что там сверкнуло?
  - Не знаю. Может, у него была ракетница?
  - Ой, смотри! - выкрикнул Джамиль. В руке его всё ещё был зажат пистолет. Джамиль указывал стволом куда-то вперёд.
  Проследив взглядом за стволом, Алим увидел, как замигали лампочки семафора, послышался перезвон сигнализации.
  - Поезд. Едет поезд. Но ты не переживай, мы сейчас уедем! - Алим нажал на 'газ'.
  'Опель' проехал метр и остановился.
  - Ты зачем остановился? Нам нужно скорее ... - Джамиль кинул на Алима удивлённый взгляд.
  - Я знаю, но ... - Алим нажал на педаль газа, послышался рёв двигателя, но машина не тронулась с места. - Что за ... - Алим открыл дверь, вышел из машины.
  Шлагбаум спереди и сзади стал опускаться. 'Опель' оказался в западне.
  - Что там? - спросил Джамиль, когда Алим опять сел в машину.
  - Мы завязли в снегу. Выходи, будешь толкать! Быстрее!
  Джамиль стал расстёгивать ремень безопасности, но пряжку ремня заклинило.
  - Что ты там возишься? - раздражённо выкрикнул Алим. Он пытался помочь Джамилю, но у него тоже ничего не получалось.
  В этот момент салон 'Опеля' осветился ярким жёлтым светом. Дальнейшие события разворачивались с неумолимой и пугающей быстротой: послышался рёв гудка тепловоза, мощный оглушительный удар, хор мужских голосов, скрежет металла. Тепловоз смёл с переезда 'Опель', как пустую консервную банку, протащил перед собой по рельсам и сбросил с тридцатиметровой насыпи. Когда 'Опель', кувыркаясь, летел с насыпи, вопли кавказцев стихли, они уже были мертвы. Когда машина рухнула на каменистое плато с редко торчащими молодыми соснами, её объяло пламенем. Языки пламени отражались в глазах бородатого мужчины в старомодном плаще, стоящего на насыпи и с равнодушным видом наблюдающего, как горят остатки некогда дорогого автомобиля.
  - Пойдём, Муха! - сказал он собаке.
  Собака посмотрела на бородача, негромко тявкнула. Они пошли по узенькой тропинке, ведущей от железнодорожного полотна к дачным домикам, огороженным высоким деревянным забором. Когда мужчина с собакой дошли до молодого березняка, темнота поглотила их, они исчезли, будто их не было.
  От остановившегося товарного состава отделились две фигуры, послышались встревоженные голоса.
  - Охренеть, вот это б...
  
  Глава 4. Гиена
  
  Антон Темкин по кличке Гиена спал после бурной и продолжительной пьянки в кафе 'Волна'. Ему снилось, что за ним кто-то гонится. Антон не мог разглядеть этого 'кого-то', потому, что было темно. Казалось, что за ним гонится сама темнота. В темноте копошились какие-то страшные существа покрытые шерстью. Иногда из темноты проглядывали их рога, клыки, вспыхивали красным светом глаза, смотрящие на Антона враждебно. Антон с криком бежал от этой темноты, скрывающей чудовищ, носом улавливая неприятный запах, исходящий от существ, гонящихся за ним. Ему было страшно. Так страшно ему ещё никогда не было, даже когда его хотели 'опустить' в колонии для несовершеннолетних, даже когда его, в шестилетнем возрасте, хотел зарезать сожитель матери.
  Гиена бежал, сам не зная куда, лишь бы подальше от этой темноты, от рычания и хохота за спиной, пока не увидел свет впереди. Антон устремился туда. Внутреннее чутье, которое его никогда не подводило, подсказывало ему, что спасение там. Чем ближе он приближался к свету - тем больше осознавал, что бежит по тоннелю, стены и пол которого были выложены большими чёрными камнями. Вот он увидел конец тоннеля. Рычание за спиной стало стихать. Миновав арку, Гиена оказался на покрытой зелёной травой, залитой солнечным светом лужайке. В нос ударил запах травы. Осмотревшись, Антон увидел, что тоннель был проложен в высокой горе, вершина которой упиралась в пушистые облака.
  'Вот это да!' - с восторгом подумал Антон и улыбнулся. Такого он ещё никогда в жизни не видел.
  - Ну, здравствуй, Антоша! - послышался знакомый голос.
  Гиена обернулся. Улыбка сползла с его лица.
  Перед ним стояла девушка, которую они с Лысым и с Подковой изнасиловали и убили, когда он вышел из колонии. Она выглядела необычайно красивой, совсем не такой, как в тот день, точнее вечер, когда они встретили её в лесопарке, где пили 'палёную' водку на скамейке. Девушка, имени которой Антон не знал, была в лёгком цветастом платье, с распущенными волосами, с розой в руке.
  - Здравствуй, - тихим голосом произнёс Гиена. Он не знал, что ей сказать, как себя повести в данной ситуации.
  Неужели она осталась жива? Он ведь своей рукой вонзил ей нож в сердце. Он видел, как остекленели её глаза, когда жизнь покидала её тело.
  - Я давно хотела тебе сказать, что я не виню тебя не в чём, - девушка улыбалась. - Я простила тебя.
  - И я... И я... И я ... И я! - эхом отозвались голоса за спиной девушки.
  Присмотревшись, Антон увидел всех тех, кого он с друзьями отправил на тот свет. Там были даже те, кого Гиена и его товарищи просто избили, но не хотели убивать. Все выглядели красивыми, от всех их исходил ослепительный белый свет. Все они улыбались.
  Сожителя матери, которого Антоша убил его же ножом, в толпе 'светлых' людей почему-то не было.
  Сожитель мамы ... Петрович, Степан Петрович, в дырявой майке и в растянутом на коленях трико, который заставлял маленького Антошу называть его 'папа' и избивал маму и Антона, когда напивался.
  В один, если можно так сказать, прекрасный день он накинулся на Антошу с ножом. Мать тогда была в 'отрубе' и не могла ничем помочь сыну, хотя он кричал. Он звал её. И если бы не чайник...
  Убегая от Петровича, Антоша забежал на кухню, закрыл и припёр дверь. Но Петрович одним ударом ноги распахнул дверь и отбросил Антона к окну. Под окном была батарея отопления, состоящая из множества чугунных секций. Испуганный мальчик не почувствовал боль в шее, когда ударился об шершавую чугунину, не чувствовал, как кровь хлещет из раны в шее и заливает рубашку на спине. Он только видел пьяного небритого мужика, приближающегося к нему с ножом в руке.
  И тут Антоша заметил чайник, стоящий на плите. Из носика чайника вырывалась струйка пара. Судя по мелким каплям на дверце шкафчика на стене, вода в чайнике давно вскипела.
  Времени на раздумья не было. Антон схватился двумя руками за ручку чайника и метнул его в небритую физиономию Петровича. Если бы воды в чайнике было немного больше, бросок, скорее всего, не получился бы, а так ...
  Громко крича, держась руками за обожженное лицо, Стёпа опустился на колени и выронил из руки нож. Не раздумывая, Антоша поднял с пола нож и стал втыкать его в спину, в шею Петровича. Тёмно-красная, липкая тёплая кровь брызгала в лицо Антона и заливала начавшие покрываться пузырями ладони.
  Всё, что происходило потом, Антон не помнил, но то, как он убивал того, кто чуть не убил его, Гиена помнил всю свою жизнь. Эту кровавую сцену он вспоминал всегда в минуты опасности, вспомнил он её и сейчас, во сне.
  - О, нет! Только не это! - Антон стал отступать назад, опустив глаза. Он видел свои ноги, обутые в дырявые китайские кроссовки, стоящие по щиколотку в мягкой траве.
  - Ты даже не представляешь, что тебя ждёт после смерти, - невозмутимым тоном продолжала девушка.
  И тут из земли полезли толстые корни деревьев. Они обвивали и крепко держали ноги Антона, поднимались вверх по его телу, царапая кожу, подбираясь к горлу. Гиена опять закричал, стал дёргаться, но не мог сдвинуться с места. В этот момент на его плечи легли большие, покрытые шерстью лапы с длинными когтями. Запахло псиной. Подняв голову, Антон увидел оскаленную звериную пасть. Существо было похоже одновременно и на медведя и на человека. Чудовище рычало, хлопья пены, пузырясь, вырывались из его пасти и капали Гиене на лицо.
  - Ты умрёшь! - выкрикнул кто-то из жертв Гиены. - Ты скоро умрёшь!
  Чудовище стало нагибаться всё ниже и ниже. В следующую секунду Антон почувствовал, как его голова оказалась в пасти страшной твари, стало нечем дышать, по ногам потекло что-то тёплое.
  
  Антон открыл глаза, рывком сел на кровати. Липкий пот залил всё лицо, майка прилипла к мокрой спине.
  - Это долбанный сон! - вырвалось у Гиены. Он ощупывал руками голову, шею, покрытые татуировками плечи и грудь. Когда Гиена увидел свои мокрые, пахнущие мочой трусы и тёмное пятно на грязном покрывале, он вскрикнул: - О, нет, только не это!
  - Что случилось, Тоха? - послышался хриплый женский голос, одеяло зашевелилось. Антон вскочил с кровати, сорвал одеяло. На кровати лежала женщина, на вид - далеко за сорок. Она щурилась от яркого света, от неё пахло перегаром.
  - О, нет! - ещё раз выкрикнул Гиена. - Одевайся и вали отсюда!
  - Тоша, ты что, меня больше не любишь? А вчера ты мне совсем другое говорил ...
  - Быстро! - крикнул Антон.
  Женщина стала нехотя подниматься с кровати. Одежды на ней не было. Гиена не без отвращения смотрел на её сальные волосы, сильно тронутые сединой, на покрытое морщинами лицо, на отвисшие груди, похожие на бурдюки, на жировые складки на боках.
  Сидя на краю кровати, женщина нагнулась и стала собирать с покрытого ковром из окурков и пустых бутылок пола тряпьё, отдаленно напоминающее одежду.
  'Охренеть, мля! Я бомжиху трахал! - с ужасом подумал Гиена - Фу, мля! Вот стыд-то!'
  Пока бомжиха одевалась, Гиена достал из шкафа чистые трусы и ушёл в ванную. Бреясь и умываясь, он пытался вспомнить события вчерашнего дня. Он помнил, как ему позвонил Алим, помнил, как они с Лысым остановили 'мотор', как приставили водителю к горлу нож, забрали у него 'печатку', которая сейчас красовалась на среднем пальце правой руки Гиены, и все деньги. Гиена смог вспомнить, как с Лысым пили водку в 'Волне', потом избили в подворотне какого-то интеллигента, отобрали у него деньги, часы и сотовый телефон, а что было потом - Гиена вспомнить не мог. Сотовый телефон интеллигента Лысый оставил себе.
  - Я пошла! - бомжиха стояла в дверях ванной комнаты и пристально разглядывала Антона. - Так ты действительно авторитетный бродяга ...
  - Да! Пошла вон отсюда. Быстро!.. Двигай кренделями! - Гиена бросил мокрые трусы в ванну, натянул выцветшие 'семейники', которые оказались размера на два меньше, выпроводил бомжиху.
  Захлопнув за ней дверь, Антон поморщился. В коридоре стоял запах перегара и помойки.
  'Ничего! Бабка всё помоет и труселя мои постирает!' - подумал Гиена.
  Освободившись из колонии для несовершеннолетних, немного побыв на воле, Гиена снова попал за решётку, на этот раз 'по-взрослому'. Отсидев два года за кражу, Антон вернулся в Гневинск. Мать к тому времени пропила квартиру и умерла от цирроза печени. Гиена стал жить в двухкомнатной 'хрущёвке' со своей бабушкой по материнской линии. Бабушка, конечно, была от этого не в восторге, но, получив пару ударов по лицу и несколько - по рёбрам, всё-таки согласилась и выделила Гиене комнату в своей 'двушке'. Единственным условием проживания Гиены с бабушкой было - не шуметь.
  Да, они пили с друзьями, приводили женщин, но старались вести себя тихо. Часть награбленных денег Гиена отдавал своей бабуле, поэтому бабушка смирилась с тем, что с ней живёт такой внук. Оставшуюся часть денег Гиена тратил на себя и на развлечения.
  Вновь обретя свободу, Антон не смог, да и не хотел становиться полноценным членом общества. Работать он не хотел, а 'боевое' прошлое притягивало его, как магнит и не отпускало.
  - Воровская жизнь - это романтика! - любил говорить тогда Гиена. При этом он сплёвывал и улыбался, демонстрируя окружающим коронки из белого металла.
  Себя он считал криминальным авторитетом районного масштаба. Он сколотил группировку из пяти человек, в состав которой, кроме Гиены входили Лысый - правая рука Гиены, Сохатый, Парша и Гундя. Все они когда-то отбывали наказание в колонии в Ивделе, где и познакомились с Гиеной. На вооружении у них, кроме ножей и заточек, были два пистолета 'Макаров', один газовый пистолет, расточенный под стрельбу боевыми патронами, который Гундя отобрал у одного 'фраера', кастеты и обрез охотничьего ружья, которое Сохатый украл в загородном доме отставного генерала.
  Порывшись в карманах беспорядочно разбросанной по полу одежды, Гиена нашёл мобильный телефон и стал звонить своим корешам.
  Он минут тридцать пытался до кого-либо дозвониться, но никто не отвечал. Гиена вспотел, стал нервничать.
  - Абонент вне зоны действия сети? Я вам такой доступ, суки, устрою! Я ваши жопы на кукан натяну! - кричал Гиена, остервенело набирая номера своих подельников.
  Он уже хотел разбить свою 'мобилу' об стену, как он делал раньше, так как это помогало ему снять напряжение, но в трубке послышался хриплый голос Лысого.
  - Алё!
  - Ты чего твою мать, совсем охренел? Я тут полчаса не могу до тебя дозвониться, - кричал в трубку Гиена, брызжа слюной.
  - Да я тут... только проснулся, телефон не мог найти, - оправдывался Лысый.
  - Да мне пофигу, что ты там не мог найти! Такие, как ты, мудаки, свой хер в штанах найти не могут. Тащи свою задницу ко мне и притащи остальных ... кого-нибудь из братков. Я что-то до них не дозвонился.
  - Волыну брать? - приглушенным голосом спросил Лысый.
  - Волыну? - Гиена задумался, но, вспомнив слова Алима: ' ... Здоровый такой мужик. Возьми с собой пацанов ... да нет, он лох, но возьми ...', одобрительно буркнул в трубку.
  - Замётано! - Лысый нажал 'отбой', в трубке послышались гудки.
  Посмотрев на миниатюрный дисплей мобильника, который достался Гиене от предпринимателя, который отказывался платить за охрану, Антон прикинул, что у него в запасе как минимум двадцать минут . Ровно столько времени ему понадобится, чтобы наспех позавтракать.
  - Так, что у нас здесь? - спросил Гиена, заглядывая в тёмное нутро холодильника 'Минск'. - Яйца? Опять эти долбанные куриные яйца. - Бабка! Бабушка!
  - Что тебе надо? - послышался голос из бабушкиной комнаты.
  - У нас есть, что пожрать? - прокричал Антон, глядя то на темное нутро холодильника, то на своё отражение в треснутом зеркале, висящем над раковиной. Потемневшее, покрытое грязью и пылью зеркало было похоже на маленькое окошко, окошко в другой мир. Гиене в какой-то момент показалось, что из зеркала на него смотрит какое-то существо с рогами.
  - Пошёл в жопу! - прокричала бабушка в ответ.
  Рогатое, покрытое шерстью существо в зеркале смотрело на Антона. Оно толи улыбалось, толи скалилось.
  - С-сука старая! - крикнул Гиена.
  Улыбка существа в зеркале стала ещё шире.
  - Что ха херня? - прошептал Антон и стал приближаться к зеркалу. Странное существо в зеркале тоже стало приближаться. Оно трясло гривой и показывало Гиене длинный синеватый язык, раздвоенный на конце.
  Гиена прищурился, протянул руку к зеркалу. Чудовище с другой стороны зеркала протянуло когтистую лапу. Как только рука Антона коснулась гладкой прохладной поверхности, чёрт, а Гиена в тот момент нисколько не сомневался, что это был именно чёрт, исчез. Осталось только небритое испуганное лицо Гиены.
  - Тьфу, мля! - Антон плюнул на зеркало, протёр его тряпкой. - Грязища, мля! Что только тут не покажется ...
  В этот момент раздался стук в дверь. Звонка у входной двери никогда не было.
  Отперев единственный замок, Гиена распахнул дверь. На пороге стоял Лысый.
  - Ты что, бегом, мля, бежал? - удивился Гиена - А где все остальные?
  - Мля буду! Ни до кого не дозвонился. Заскочил на квадрат, а там нет никого...
  - Хреново! - Гиена задумчиво почесал покрытый щетиной подбородок. - А когда ты их видел?
  - Два дня назад! - Лысый вытаращил глаза и развёл в стороны руки. - Тогда же, когда и ты.
  Два дня назад Гиена и сотоварищи обчистили квартиру старого антиквара на улице Щорса. Он вломились в его жилище в три часа дня, когда соседи были на работе. О том, что антиквар живёт один, Гиена узнал от его соседа по подъезду, от Миши Пархоменко, наркомана со стажем, который за порцию 'герыча' любезно поделился информацией и какое-то время следил за квартирой будущей жертвы.
  Парша сказал, что антиквару пришла телеграмма, доверчивый старец открыл дверь. Остальное было делом техники: молодчики ворвались в квартиру, избили и связали коллекционера 'дорогостоящего хлама' и вынесли всё, что можно было унести в руках. Добычей налётчиков оказались три картины, позолоченные подсвечники, набор серебряной посуды, сабля, ручка и ножны которой были украшены драгоценными камнями. За всё это перекупщик заплатил Гиене и его товарищам тысячу долларов. Гиена остался доволен наживой. К тому же, это было легко, а бить старикашку - даже приятно.
  Не знал тогда Гиена, что коллекционер старины - отец криминального авторитета Ильи Князева по кличке Князь. Не знал Гиена и того, что старик умер от полученных побоев. Князь нашёл его мёртвым в тот же вечер, через своих осведомителей узнал, что это дело рук Гиены и уже охотился за ним. Миша Пархоменко сейчас болтался в петле в туалете своей квартиры с воткнутым в глазное яблоко шприцом, его родители и младшая сестра с перерезанными глотками и распоротыми животами лежали там же, в квартире, на полу, в лужах собственной крови. Их подручные Князя убили на глазах у Миши, а потом заставили Мишу встать на унитаз, зацепить верёвку за сливную трубу и всунуть голову в петлю. Гиена ничего не знал об этом.
  Также Гиена не знал, что его друзья, Сохатый, Парша и Гундя, сейчас с простреленными головами покоятся в общей могиле, за забором дачи Князя, поэтому они 'вне зоны доступа'. Сначала Князь хотел задушить их всех голыми руками. Он начал с Гунди. Вспотев и потратив много сил, но, так и не задушив Гундю, Князь пустил ему пулю в голову. С остальными убийцами отца он сделал то же самое.
  Братки Князя взяли их в кабаке 'У Фёдора', когда они 'обмывали' удачное дельце. Гиена не знал, почему, но ему не хотелось в тот вечер сидеть в мрачном, прокуренном баре 'У Фёдора'. Ему захотелось в кафе 'Волна'. Там немного светлее, хорошая вытяжная вентиляция, живой звук и официантки посимпатичнее. Друзья договорились встретиться в 'Волне', но Парша, Гундя и Сохатый по понятным причинам в 'Волну' приехать не смогли. К тому же, Гиена считал, что нельзя им всем в одном месте 'светиться', потому, что в случае облавы менты возьмут их всех сразу. А так, у кого-то всегда была возможность спрятаться, ненадолго 'зашхериться'. Тем не менее, чаще всего друзья пропивали награбленное вместе, где-нибудь в кабаке, или на 'квадрате'. 'Квадратом' они называли съёмную квартиру на улице Садовой. В этой квартире они развлекались с девушками лёгкого поведения, пьянствовали и отдыхали в перерывах между 'делами'. У каждого из банды Гиены был ключ от этой квартиры и каждый в любое время мог прийти туда.
  Когда после литра водки Антон стал 'выпадать в осадок', ему было безразлично, приедут в 'Волну' остальные члены его банды, или нет. Он даже забыл, что после пьянки они собирались ехать в 'Водолей' и отдыхать с проститутками. Князь внёс коррективы в их план.
  Чтобы вырыть могилу, он даже пригнал экскаватор. Князь долго пытал в подвале своего трёхэтажного кирпичного дворца друзей Гиены. Они плакали, говорили, что Гиена их заставил, угрожал, что убьёт их и их родственников, просили прощения, предлагали деньги, но Князь всех их убил, а их тела подручные Князя скинули в яму и засыпали землёй.
  Одну могилу - для Гиены и Лысого - Князь распорядился прикрыть досками и присыпать снегом. Гиена не знал, что эта могила ждёт его и Лысого. Только в могиле окажется только он, а лысый ненадолго отсрочит свою смерть.
  
  До дома 'лоха' они доехали на автобусе. Хотя Гиена и его братки иногда за день могли заработать больше, чем любой другой работяга мог заработать за месяц, машины ни у кого не было. Да и прав ни у кого не было. Поэтому они занимались всем, кроме угона автотранспорта. В Промышленном районе этим занимались ребята Гвоздя.
  - Волыну проверь и будь на связи! - сказал Гиена, когда они с Лысым подходили к подъезду Никиты. - Стой тут, за теми кустами. Если кто-чё, то звони мне.
  - Ага! - ответил Лысый, доставая из внутреннего кармана кожаной куртки пистолет и передёргивая затвор.
  - Да не свети ты пушку, дятел! - Гиена смерил Лысого злобным взглядом.
  - Ага! - Лысый снова засунул пистолет во внутренний карман.
  - Ф-фу! - Антон шумно выдохнул, потянул на себя ручку стальной двери и вошёл в подъезд.
  Дверь со скрежетом захлопнулась, отсекая Гиену от внешнего мира. Хотя Гиена ничего не боялся и был неслабым парнем, с хлопком двери внутри него что-то оборвалось.
  Шаг за шагом Гиена продвигался вперёд. Эхо от его шагов разносилось по подъезду. Это было обычное 'задание'. Таких заданий он за свою жизнь выполнил великое множество. Гиена делал это для Алима и Джамиля (Антон шутливо называл их Лёлек и Болек), для Кемала, для покойного вора в законе Цыпы, для Жоры Пермского. Он знал об этой работе всё, он сделал себе на этом имя. Его боялись торговцы и 'деловые' - бизнесмены, но сегодня почему-то Гиена чувствовал себя неуверенно. Где сейчас Сохатый, Парша, Гундя? Почему они не отвечают на его звонки? Гиена сразу вспомнил свой странный сон и того чёрта, которого он увидел в мутном зеркале. Вдруг вспомнились слова из кошмарного сна: 'Ты умрёшь! Ты скоро умрёшь!'
  По телу Гиены пробежали мурашки, он съёжился и остановился. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало ему, что нужно вернуться назад, но Гиена не привык пасовать перед трудностями. Сколько таких лохов он за свою жизнь повидал? Сотни? Тысячи? Сколько денег он с них 'срубил'.
  Свою кличку Гиена получил не только за внешнее сходство с гиенами: он был плотного телосложения, с короткими ногами и длинными руками, маленькая голова на длинной жилистой шее. Его голову венчали большие уши. Кличку Гиена Антон получил также за физическую силу и смелость. Ведь только гиены в Африке способны противостоять львам. Ещё гиены - отличные охотники. Гиена знал это, а потому носил своё прозвище с гордостью, хотя многие вкладывали в слово 'гиена' совсем другое значение, а именно - падальщик, произнося слово 'гиена' с плохо скрываемым пренебрежением.
  - Так, спокойно! - сказал сам себе Гиена и продолжил движение. - Всё нормально! Он лох! Я его под орех разделаю!
  Он старался ступать тихо, но, тем не менее, каждый его шаг эхом разносился по подъезду, будто на ногах Антона были не мягкие кроссовки, а кованые сапоги. Он старался не шуметь только по одной причине: Гиене не хотелось привлекать к себе внимание жильцов подъезда. Мало ли что может случиться? В любом случае, нужно будет уйти тихо и никем не замеченным.
  Миновав один лестничный пролёт, Гиена ощутил чьё-то присутствие. Определенно, кроме Антона в подъезде находился кто-то ещё. Кто-то был сзади и дышал ему в затылок. Коротко стриженные волосы на голове Гиены стали вставать дыбом. Нащупав рукоятку пистолета в кармане куртки, Антон резко обернулся. За его спиной никого не было.
  - Это сквозняк, долбаный сквозняк! - прошептал Гиена и стал подниматься выше.
  Стоя перед дверью квартиры Никиты, Гиена опять почувствовал, что за ним наблюдают.
  'Соседи! Это сраные соседи! Тупые пенсионерки прилипли к глазкам и смотрят на меня', - подумал Антон.
  Он хотел залепить дверные глазки жевательной резинкой, но жевачки, как назло, в карманах не оказалось.
  Гиена выругался вполголоса, немного постоял под дверью, прислушиваясь, а потом нажал на кнопку звонка.
  Дверь долго никто не открывал. Гиена позвонил ещё раз. Опят тишина. Когда Антон решил, что лоха нет дома, за дверью послышались тихие шаги. Потом тонкий луч света в дверном глазке померк и послышался хриплый мужской голос:
  - Кто там?
  - Вам телеграмма! - соврал Гиена, решив воспользоваться старым, проверенным способом. Всегда безотказно срабатывало. Фокус удался и в этот раз. Послышались щелчки открываемого замка и дверь распахнулась. В дверях стоял высокий мужик, глядя на которого Гиена вспомнил выражение 'косая сажень в плечах'. На вид ему было за тридцать, но меньше сорока. На нём были растянутые на коленях, сильно полинявшие трико и грязная тельняшка с закатанными рукавами. Взлохмаченный, небритый, судя по отсутствию татуировок на руках, он никогда не сидел.
  'Точно, лошара', - успел подумать Гиена.
  - Тебе чего? - прохрипел мужик, глядя на Гиену сверху вниз. Глядя на его заспанные, злые глаза, Антон понял, что он разбудил его. А ещё мужик был толи 'с бодуна', толи всю ночь вагоны разгружал. В общем, помятый и измученный вид.
  'Это нам на руку!' - смекнул Гиена и улыбнулся.
  - Ты - Никита? - продолжая улыбаться, спросил Гиена.
  - Да, а что? - Мужик насторожился.
  - Я пришёл к тебе, чтобы решить кое-какую твою проблему, чтобы помочь тебе...
  - Мы - не друзья и не родственники, так что изволь называть меня на 'вы'. Где телеграмма? - Никита сдвинул брови.
  - Позже принесут . У меня к тебе базар есть. ... Ты не предложишь мне войти? Базар серьёзный.
  - Нет! - рявкнул Верёвкин и уже собрался закрыть дверь, но Гиена подставил ногу под дверь, схватился левой рукой за дверную ручку, с силой потянул на себя. Правой рукой он попытался вытащить из кармана куртки пистолет.
  Никита оказался гораздо сильнее, чем Антон предполагал. Дверь с такой силой зажала его ногу, что он вскрикнул. Казалось, ещё немного и Верёвкин раздробит ему ступню. 'Макарыч', как назло за что-то зацепился стволом и не желал вытаскиваться из кармана. Оставив безуспешные попытки достать из кармана пистолет, Гиена двумя руками вцепился в ручку и стал тянуть на себя. Теперь ему хотелось открыть дверь не для того, чтобы закончить разговор с Никитой, а для того, чтобы спасти ступню, которую Никита мог запросто расплющить дверью.
  - Нет, нет... Подожди, открой дверь!- из последних сил выкрикнул Антон. - Моя нога!
  Дверь резко распахнулась, сильно ударив Гиену в лицо и отбросив на холодные ступени лестницы. Гиена ощутил боль в спине и в затылке. Ещё болела нога.
  'Вот это попал в замес!' - пронеслась мысль в голове Гиены.
  В следующее мгновение Гиена увидел Никиту, стоящего над ним с занесённым над головой топором, зажатым в руках. Жилы на руках Никиты вздулись, он тяжело дышал, в глазах горела ярость.
  - Чёрт, - только и успел произнести Антон.
  - Говори, сука, кто тебя послал? - буравя Гиену злобным взглядом, спросил Никита. Только сейчас Антон понял, какими глазами смотрит удав на кролика.
  При других обстоятельствах за слово 'сука' Гиена повыбивал бы этому лоху все зубы, но сейчас был явно не тот случай. Сейчас ему оставалось только играть по правилам Никиты.
  - Миша и Гриша, - тихо произнёс Антон, глядя на острие топора над своей головой, поблескивающее в свете солнечных лучей, пробивающихся сквозь грязные окна подъезда. - Ты им денег должен. Ты попал на деньги, чувак! Ты должен продать свою квартиру на их условиях, иначе ...
  Гиена замолчал, потому, что из двери квартиры Никиты тихо вышел бородач в плаще с капюшоном. Такие плащи Гиена видел только на картинках и в исторических фильмах. Следом за бородатым мужчиной вышла большая дворняга. Она была размером с дога, её глаза горели красными огнями. Сев рядом с бородачом, она уставилась на Гиену.
  - Передай им, что они... Что они ничего не получат. И пусть они не присылают больше никого, иначе... Иначе Хромой их просто уничтожит. Ты меня понял? Куда ты смотришь?
  Гиена перевёл взгляд на Верёвкина.
  - Да, но...
  Псина приблизилась к Гиене и зарычала. От её громоподобного, раскатистого рычания у Гиены пробежали мурашки по коже и завибрировали барабанные перепонки.
  - Так им и скажи, - продолжал Никита. - Если ещё хоть кто-то из вас здесь появится, вам всем конец. Ты меня понял?
  Дворняга - переросток приблизилась к Гиене. Её оскаленная пасть с огромными клыками была менее, чем в двадцати сантиметрах от лица Антона. Он носом чувствовал запах её шерсти, лицом ощущал её теплое дыхание. Гиена инстинктивно сжался. Ему казалось, что ещё немного, и собака вцепится клыками, на которых выступила пена, ему в лицо или в горло. Собака тявкнула. Её лай был похож на пушечный выстрел. С потолка и со стен посыпалась штукатурка, обсыпав тёмно-синюю спортивную куртку Гиены. Антон вздрогнул, почувствовав, что мочевой пузырь дал небольшую слабину, и трусы немного намокли.
  - Да, - тихо ответил Гиена, стараясь не смотреть в красные глаза собаки.
  - Что ты там пробубнил? - Верёвкин возвысил голос.
  - Да-да! Я всё понял ... - Гиена попытался ползти по ступенькам вверх, дальше от этой собачьей морды, дышащей на него и брызгающей слюной, но правую ногу пронзила резкая боль, Антон поморщился и застонал, вцепившись побелевшими пальцами в щиколотку. Собака опять зарычала и ещё больше приблизила морду к лицу Гиены. Теперь он был уверен, что она откусит ему голову. Он, как завороженный, смотрел на её клыки и тряс головой.
  - Ладно, поверю тебе на слово, - произнес Никита, опуская топор. - Обходите мой дом стороной!
  Сказав это, Верёвкин с важным видом дошёл до двери своей квартиры, приоткрыл дверь. Бородач, всё так же, не говоря ни слова, вошёл в квартиру, собака последовала за ним.
  Никита ещё немного постоял у двери, глядя на Гиену.
  - Я понял, - повторил Антон.
  Верёвкин сплюнул в сторону Антона, вошёл в квартиру и захлопнул за собой дверь.
  
  'Похоже, я произвёл на него должное впечатление! - думал Верёвкин, глядя на своё отражение в зеркале и помахивая топором. - Бедный наркоманчик обоссался от страха. Побледнел, затрясся. Класс! Как бы сказал Станиславский, великолепно сыграно! Ха-ха! Долго они ещё сюда не сунутся, долго!'
  Взяв в руку телефонную трубку, Никита стал набирать телефон своего начальника, Ивана Ильича.
  - Привет, Ильич! Как жизнь? Я?.. Да всё нормально. В понедельник выйду на работу... Да, закроют мне больничный. Халтурить нужно?.. Сегодня в семь?.. Ладно, приеду!
  Мельком глянув на зеркало, Верёвкин увидел человека в спортивном костюме и в спортивной шапочке, с покрытым соломой лицом. Соломенный человек стоял рядом с ним. Он держал в руках топор и облизывал его лезвие длинным тёмным языком. Его язык напоминал змею, ползающую по топору.
  Никита вскрикнул, отскочил в сторону, выронив телефонную трубку. Посмотрев в то место, где только что стоял соломенный человек, он увидел только топор, аккуратно приставленный к стене.
  Шумно выдохнув, Верёвкин взял в руку трубку, повисшую на телефонном шнуре. Из трубки слышался встревоженный голос начальника:
  - Алло, Алло, Никита! Никита, ты меня слышишь?
  - Да слышу я тебя, Ильич, слышу... - с наигранной беспечностью в голосе ответил Верёвкин.
  - Ты что, упал?
  - Нет, трубку случайно выронил. Руки мокрые. Ладно, в общем, приду в семь. Охрану предупреди, а то вдруг не пустят! Ха-ха-ха! Ну, ладно, давай...
  
  Вцепившись рукой в перила, Гиена с трудом поднялся на ноги. Холодный пот заливал лицо, одежда прилипла к взмокшему телу. Ступня горела покалывающей болью. Приняв вертикальное положение, держась рукой за перила, Гиена попробовал сделать шаг. Как только он перенес вес тела на правую ногу, в пятку будто вонзились сотни раскаленных иголок.
  - А-а-а, мля! - вскрикнул Антон.
  Он хотел было опять присесть на ступеньку, но, вспомнив, с каким трудом поднялся на ноги и передумал.
  - Хрен вам на лысый череп! - бормотал себе под нос Гиена, делая маленькие шажки, шипя и матерясь при каждом шаге. - Я, мля, со всеми вами разделаюсь. Я ещё сюда вернусь. Я, мля, братву соберу, и мы придём сюда с автоматами. Расстреляем и этих лохов... Ай, мля... И их шавку. Я, мля, Гиена... Я слов на ветер не бросаю.
  Так, бормоча и чертыхаясь, Антон спустился вниз, дохромал до металлической входной двери. Каждый шаг давался легче и Гиена был уверен, что нога быстро заживёт. Как такое могло произойти? Как такое вообще возможно, что какой-то лох, какой-то пролетарий Никита смог испугать Гиену и слегка покалечить?
  'Только бы не перелом! Пусть растяжение какое-нибудь там, но не перелом! Я не хочу ходить ни с костылями, ни с палочкой! Я не хочу идти в больницу! Ненавижу врачей! Ненавижу!'
  В памяти всплыл образ большого человека в белом халате, в марлевой повязке, сотни разнообразных блестящих инструментов, запах больницы . Этот запах Гиена ненавидел с детства. Его рвало каждый раз, когда мать вела его к врачам, как только он чувствовал этот запах. К счастью, мама водила Антона в поликлинику всего разили два, да и то в раннем детстве.
  Один из своих визитов в детскую поликлинику Антон запомнил на всю жизнь. Мать завела его в кабинет. Врач, здоровенный мужчина с повязкой на лице бегло осмотрел Антона, а потом мама вывела его из кабинета. Антоша сидел в коридоре и ждал, когда мама выйдет, а она всё не выходила. Какая-то женщина с ребенком на руках попыталась войти в кабинет. Когда дверь приоткрылась, Антон увидел маму, лежащую с широко разведенными ногами на кушетке и того доктора, лежащего на маме. Его халат был расстёгнут. Он что-то крикнул женщине, та захлопнула дверь. Антон плакал, дёргал за ручку, пытался открыть дверь, но она была заперта изнутри и не открывалась. Он хотел спасти маму от злого доктора, но у него ничего не получалось. Антон сидел в коридоре и рыдал. Он думал, что уже никогда не увидит своей мамы, но белая дверь кабинета врача вдруг открылась. Из кабинета вышел тот самый доктор, с той же марлевой повязкой на лице. Он затащил упирающегося Антона в кабинет, где мама, как ни в чем не бывало, красила губы помадой перед зеркалом, а доктор посадил Антона на стул, показал ему большие блестящие щипцы и сказал, что оторвет ему ими нос и уши, если Антон кому-нибудь расскажет о том, как доктор 'лечил' его маму.
  Был ещё один доктор, в колонии для несовершеннолетних. Он всячески намекал Гиене, что хотел бы заняться с ним любовью. Это он проделал со многими мальчиками из колонии, но с Гиеной у него ничего не получилось. Антон послал его на три известных буквы и воткнул ему заточку в живот.
  - Ненавижу врачей! - сказал Гиена, открывая дверь.
  Выйдя из подъезда на крыльцо, Антон зажмурился от яркого солнечного света, бьющего в глаза и ослепившего его. Гиена закрыл глаза руками, постоял немного. Когда он убрал руки от лица, он увидел, как два милиционера запихивают Лысого в милицейский 'уазик'. Руки Лысого были сцеплены наручниками за спиной.
  - Твою мать! - только и успел вымолвить Гиена.
  Не раздумывая, он заскочил назад, в подъезд.
  'Что делать? Что делать? Отсидеться в подъезде? Скинуть пушку?' - лихорадочно соображал Гиена.
  Он хотел подняться выше, на площадку между первым и вторым этажами, чтобы посмотреть, уехала ли милицейская машина, но в нос вдруг ударил знакомый запах псины. Подняв глаза, Гиена увидел ту самую дворнягу и молчаливого бородача в плаще. Они спускались сверху. Увидев Антона, дворняга сверкнула глазами и издала оглушительный рык, от которого у Гиены зашевелились волосы под шапочкой, а сердце так забилось в груди, что казалось, ещё немного и оно выпрыгнет, разорвав грудную клетку.
  - Нет! - вырвалось у Гиены.
  Он выскочил из подъезда, захлопнул дверь перед самым носом собаки и побежал. Милицейского 'уазика' у подъезда уже не было, но, даже если бы он был, даже ментовская пуля не смогла бы остановить Гиену. Он бежал, не оборачиваясь. В его голове пульсировала только одна мысль: 'Беги, беги и не останавливайся! Беги!'.
  Через два квартала от дома Никиты Гиена поскользнулся и упал, больно ударившись коленом.
  Смачно выругавшись, Гиена поднялся на ноги, отряхнулся. Собаки нигде не было. Милиция его тоже не преследовала.
  -Ф-ф-фу! - шумно выдохнул Гиена.
  Похлопав себя по карманам, он достал мобильный телефон, посмотрел на дисплей. До встречи с Алимом и Джамилем оставалось полчаса. Они привезут деньги. На сколько они договаривались? На двести баксов? Гиена сдерёт с них четыреста. Они хотели его подставить. Они заранее знали, до чего страшен этот Никита. Они по понятным причинам не смогли ничего с ним сделать и послали его, Гиену. Твари! Заплатят пятьсот! А если упрутся - Гиена достанет свой 'Макар' и прострелит их дурные чёрные головы. Они ему за всё заплатят!
  Так думал Антон, хромая к автобусной остановке 'Солнечная'. Не смотря на сильную боль в ступне правой ноги и в колене левой ноги, Гиена сделал большой крюк. Он обогнул дом Никиты, чтобы больше не встречаться ни с ментами, которые увезли Лысого, ни с дворнягой-переростком.
  Пот заливал лицо. Боль была такой, что Антону пришлось стиснуть зубы, чтобы не кричать. Но он шёл. Потому, что он знал, что сегодня у него будут в кармане пятьсот долларов, на которые он сможет погулять в ресторане, снять проститутку и залечить все свои раны, в том числе и душевные. А потом? Потом он соберёт братву, разделается с Мишей и с Гришей, с этими Лёлеком и Болеком, а потом он пристрелит шавку и этого Никиту. Бородача он тоже пристрелит. Так, за компанию.
  От этих мыслей у Гиены сразу потеплело на душе. Всё, что с ним произошло, стало казаться каким-то идиотским сном, который закончится, стоит лишь проснуться.
  Гиена тяжело опустился на холодную скамейку остановочного комплекса, опять достал из кармана мобильный телефон, стал набирать телефон Сохатого.
  - Абонент отключил телефон, или находится вне зоны доступа, - послышался в трубке холодный женский голос.
  - Заткнись, сука! - прокричал Гиена в телефонную трубку, зная, что ему не ответят.
  Какая-то старушка, от которой пахло лекарствами, осуждающе посмотрела на Гиену.
  К остановке подъехал автобус. Старушенция встала со скамейки и поспешила к автобусу. - Быстрей-быстрей! - крикнул ей вслед Гиена.
  Он хотел набрать номер Гунди, но тут его внимание привлёк чёрный тонированный 'Опель', притормозивший у остановки.
  - Приехали, петухи позорные! - Гиена кое-как встал со скамейки, направился к 'Опелю'. Он нисколько не сомневался в том, что это машина Миши и Гриши. От машины к киоску метнулась темная фигура в зелёном пиджаке. Определённо, это был Джамиль.
  - Привет, чувачок! - веселым голосом сказал Гиена, садясь на переднее сидение, рядом с водителем. - Я всё сделал, как договаривались. Сейчас дело за вами.
  За рулём сидел Алим. И он, и весь салон автомобиля были в какой-то туманной дымке. Густой, плотный туман клубился, отдалённо напоминая облака.
  - Ты чего? - спросил Алим не своим голосом.
  - Прикольно тут у вас. Травку, что ли курили? - Гиена пытался трогать руками клубы пара, но они растворялись, как только Гиена к ним прикасался. - Вот это да! Ну, вы, блин, даёте!
  - Ты чего исполняешь тут, гондон штопаный? - Алим отвесил Гиене подзатыльник.
  Рука у Алима была настолько сильной, что от подзатыльника у Гиены зашумело в голове.
  - Ты чего, урод? - Лицо Гиены побагровело от злости. Он сжал руку в кулак и уже хотел ударить Алима, но тут задняя дверь открылась, в салон сел Джамиль с блоком сигарет в руке. Туман стал рассеиваться и тот, кто секунду назад был Алимом, превратился в широкоплечего парня с 'ёжиком' на голове, одетого в кожаный пиджак. Золотая цепь толщиной в палец обвивала его 'бычью' шею.
  - Твою мать! - вымолвил Гиена. Оглянувшись назад, он увидел 'качка' с блоком сигарет в руке и Князя, сидящих на заднем сидении. - Опаньки! Мужики! Я, кажись, не в ту машину сел! Тысяча извинений! Я выхожу!
  Гиена знал, кто такой Князь, но он не знал, что Князь ищет его, чтобы наказать за смерть отца. Встретившись глазами с Гиеной, Князь улыбнулся хищной улыбкой.
  - Князь! Так это же Гиена! Мля буду! Гиена! - вытаращив глаза, обернувшись назад, сказал парень с 'ёжиком'.
  - Вот это удача! На ловца и зверь бежит! - продолжая улыбаться, ответил Князь. - Какого хрена ты ждёшь, Алик? Заблокируй двери!
  - Да, я - Гиена! - пробормотал Антон, дергая за ручку двери. - Но у меня к вам никаких дел нет, я ...
  В этот момент качок ударил Гиену по голове чем-то тяжёлым. Антон почувствовал боль в темени, будто маленький взрыв раздался в голове, хрустнули шейные позвонки. Рука Антона, секунду назад пытавшаяся открыть дверь, соскользнула с дверной ручки и безвольно повисла между ног, потом Гиена стал заваливаться на бок. Салон автомобиля стал погружаться во мрак.
  
  Тонкая полоска света прорезала тьму, больно резанув по глазам Гиены. Антон застонал. Послышались слабые звуки: какой-то шум, похожий на звяканье цепей, голоса.
  - Князь, Князь! Он, кажись, очухался.
  - Скулит сука...
  - Вот и хорошо! А я уже расстроился, думал, что он сдох ...
  Резкая боль пронзила голову и шею Гиены. Он опять застонал и попытался открыть глаза. Перед глазами стоял чёрный, густой туман, сквозь который пробивался яркий свет. Это был не тот волшебный, сказочный туман, который Гиена видел в машине Князя. Этот туман был каким-то тяжёлым и мрачным, пугающим. Не из-за этого ли тумана так болит голова?
  Из тумана стали проступать ноги Гиены, дырявые чёрные носки. Под ногами были видны темно-синие напольные плитки. Ноги Гиены не касались пола. Он словно парил в воздухе.
  'Это что, сон? - подумал Гиена. Поток ледяной воды заставил Антона вскрикнуть и стал рассеивать чёрный туман перед глазами. - Нет, мля, не сон!'
  Из тумана стали выплывать лица, очертания фигур. Очередная порция ледяного душа окончательно сняла пелену с глаз Гиены.
  Он висел, подвешенный за руки в каком-то подвале. От его рук к потолку уходили толстые цепи. Напротив него стоял Князь с бейсбольной битой в руке. Рядом с Князем Гиена увидел двух его 'шестёрок', которые были с ним в 'Опеле'. Парень в кожаном пиджаке держал в руках эмалированное ведро. Увидев, что Гиена пришёл в себя, он улыбнулся, поставил ведро на пол. Шум, которое издало пустое ведро, болью отдался в голове Гиены. Морщась, он издал слабый стон.
  - Что стонешь, сука, а? Тебе водичка не нравится? - спросил Гиену парень в пиджаке, ехидно улыбаясь. Качок загоготал.
  Князь подал знак рукой. Качок и 'пиджак' кивнули головами и отошли в сторону. Князь вплотную подошёл к Гиене, пристально посмотрел ему в глаза.
  - Ты знаешь, кто я?
  - Д-да, - тихим голосом ответил Гиена.
  - Что?
  - Да! - Гиена кивнул головой, опять ощутив боль в голове и в шее. - Ты Князь, авторитетный человек.
  Собственный голос напомнил Гиене звук, с которым скрипят не смазанные дверные петли.
  - Хорошо, - Князь улыбнулся, довольный ответом Гиены. - Как тебе мой подвальчик? Говорят, что раньше в этом доме жил один чокнутый профессор, который использовал подвал для своих опытов. Этот профессор замочил свою подружку и повесился, прикинь!
  Качок опять заржал, как конь. Князь обернулся, посмотрел на него и тот замолчал, опустив глаза к полу.
  Гиена знал, что Князь подвесил его на цепях не просто так. Что-то его сильно разозлило, но что? Гиена не помнил, чтобы он что-то говорил, или сделал что-то, что могло бы разозлить Князя. Он считал, что всегда действовал по воровским понятиям и 'косяков' за ним никаких не было.
  - Если тебе не понравилось, что я сел в твою ... - собрав последние силы, начал Антон.
  - Заткнись! - перебил его Князь. - Заткнись и слушай. Ты знаешь этого человека?- Князь достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и приблизил её к лицу Гиены. На фото был изображён антиквар, тот самый старикашка, квартиру которого недавно обчистили Гиена и сотоварищи. Гиена прохрипел нечто похожее на 'да' и кивнул головой. - Этот старец - мой отец.
  - Отец? - встрепенулся Гиена. Его тело обдало жаром, глаза расширились от удивления. Ещё минуту назад он был уверен, что Князю не понравилось, что он сел в его машину. Ещё Гиена вспомнил, что подручные Князя обрадовались, когда увидели Гиену. Гиена тогда ещё подумал, что у Князя к нему какое-то дело. Минуту назад Гиена нисколько не сомневался в том, что Князь его отпустит, но сейчас ...
  Холодный пот стал заливать лицо Гиены. Кровь прилила к его лицу, придав ему пунцовый оттенок.
  - Да, это мой отец.
  - Я всё верну. Я лично всё ...
  - И ты оживишь его?
  - Что-о-о? - Маска неподдельного ужаса застыла на лице Гиены, внутри него будто что-то оборвалось. Это оборвалась та самая ниточка надежды, которая спасала его когда в него стреляли, когда его хотели зарезать, когда его били металлическими прутами. Что бы ни происходило, он всегда верил, что выйдет сухим из воды ... до этого момента. - Мля буду! Я не хотел его убивать! Я даже ...
  - Закрой свой поганый хлебальник! - Князь поднял с пола моток скотча и стал заклеивать им рот Гиены.
  Гиена дёргал плечами, безуспешно пытаясь высвободить руки, махал ногами, но всё тщетно. Его запястья были плотно сжаты кандалами, помощники Князя сковали цепями его ноги. Когда сковывали Ноги, что-то кольнуло в правой ноге, но Гиена не обратил на эту боль внимания. Эта боль казалась ему мелочью по сравнению с тем, что ему сейчас предстоит испытать.
  - Тебе пиндец! Полный пиндец!- шепнул Гиене в ухо Кожаный Пиджак и лизнул ему щёку. Гиена зажмурил глаза и отстранился от него. Кожаный Пиджак хохотнул и плюнул ему в лицо.
  Конец цепи, идущий от ног, прикрепили к металлическому крюку, торчащему из пола.
  - Готово, шеф! - сказал качок, отходя от Гиены, глядя на цепь, как художник смотрит на только что законченную картину. - Дёргаться не будет.
  - Отойдите в стороны, - спокойным, лишённым эмоций голосом, скомандовал Князь. Качок и парень в кожаном пиджаке послушно отошли.
  Мыча через клейкую ленту и плача, Гиена смотрел умоляющими глазами на Князя.
  - За свои дела отвечать нужно, да, пацаны? - Сжимая двумя руками биту, Князь посмотрел на 'шестёрок'. Те синхронно закивали головами. - Тогда начнём!
  Князь занёс над головой бейсбольную биту, прикрыл глаза, будто читая молитву. Открыв глаза, от принялся колотить битой Гиену.
  Так больно Гиене ещё не было никогда в жизни. Если бы у него не был заклеен рот, от его крика у Князя полопались бы барабанные перепонки. Гиена готов был просить о пощаде, умолять Князя. Он был готов исполнить любую его прихоть, лишь бы Князь прекратил его бить, лишь бы остановился. А так, Гиена мог лишь мычать, слыша лишь приглушённые удары, треск собственных костей, шумное дыхание Князя, чувствуя сильные вспышки невыносимой боли. В какой-то момент его глаза встретились с глазами Пиджака. 'Ёжик' на голове парня в пиджаке встал дыбом, губы тряслись. Лицо Качка тоже было бледным.
  Гиена не знал, сколько Князь избивал его. Казалось, что эта пытка длилась вечно. В какой-то момент Князь остановился.
  - Снимайте его! - пыхтя и отдуваясь, сказал Князь. - Положите его на пол, растяните его.
  Где-то, в закоулках души Гиены затеплилась надежда, что его мучения прекратились, но это был не конец.
  Гиену опустили на пол. Он чувствовал себя клубком, смотанным из боли. Болело всё, страшно болело. Глядя на лампочку, горящую под потолком, он чувствовал, как его руки и ноги разводят в разные стороны, к чему-то крепят цепи. В какой-то момент свет от лампочки померк, и Гиена увидел над собой Князя, держащего в руках кувалду.
  - Ты думаешь, я буду сваи в пол вбивать? Ошибаешься!
  - Князь, может, хватит! - подал голос качок. - Давай, я его пристрелю!
  - Это мне решать, когда хватит! - осадил качка Князь. - Бери плиты и подкладывай под руки и ноги.
  Гиена из последних сил застонал и замотал из стороны в сторону головой.
  Князь стоял над ним с кувалдой в руках, глядя Гиене в глаза.
  - Моему отцу тоже было больно, когда ты убивал его.
  Князь взмахнул кувалдой. Гиена услышал глухой удар, треск, взвыл от нестерпимой боли, которая пронзила его правую руку.
  - Господи, дай мне умереть!- впервые в жизни кричал Гиена, но все, кто находились кроме него в подвале, слыщали лишь мычание, переходящее в визг. - Прекрати это, Господи! Господи ...
  Новая вспышка боли взорвалась в левой руке. Глаза Гиены вылезли из орбит и готовы были лопнуть. Он дёрнулся всем телом , густой чёрный туман снова стал обволакивать его, лампочка под потолком стала гаснуть. Её проглотила темнота. Мрак проглотил Князя, его 'шестёрок', отсёк все чувства: боль, страх. С приходом темноты стихли звуки.
  'Я умер! Слава тебе, Господи!'
  
  Сначала была кромешная тьма, потом тьму разорвал тоненький лучик света, который стал расширяться, превращаясь в мощный источник света где-то далеко, очень далеко. Этот свет звал, манил. Это был свет в конце тоннеля. Гиена почувствовал, как какая-то сила приподняла его и он взмыл ввысь, к этому свету. Он действительно летел по тоннелю или по большому трубопроводу, в конце которого маячил свет. Вместе с ощущением полёта возникло ощущение полного спокойствия и умиротворения. Захватывало дух, как тогда, когда маленький Антоша качался на качелях. Гиена летел навстречу свету, оставляя позади себя боль и всё то, что было в его жизни. Всё, от чего он мог без сожаления отказаться. А была ли это жизнь? Сейчас Гиене это было неважно. Он летел, выставив вперёд руки, подставляя лицо потокам тёплого ветра. Ему было хорошо, как никогда.
  'Я умер! Господь услышал мои молитвы! Я не чувствую боли!' - вертелось в его голове.
  Он помнил, как его крестили в детстве, но, тем не менее, всю свою жизнь Антон не верил ни в Бога, ни в чёрта. И только сейчас он знал, что Бог есть. Он услышал его мольбу и призвал к себе. Что будет потом, Антону было неважно.
  Он нёсся по тоннелю, свет становился всё ярче, но вдруг Антон почувствовал какое-то торможение. Какая-то неведомая сила стала тянуть его назад.
  - Нет!- крикнул Антон, ног той силе, что тащила его вниз, судя по всему, было наплевать на его желания. - Я не хочу!
  Гиена стал камнем падать вниз, махая руками, пытаясь хоть за что-то зацепиться, но ухватиться было не за что.
  Так, крича во всё горло, он летел вниз, спиной вперёд. Тоннель пропал, появились облака на тёмном небе. Облака отдалялись от Антона. Краем глаза он заметил верхушки деревьев, забор.
  Он рухнул на землю. Приземление было мягким, но неприятным. Упав, он понял, что снова оказался в своём теле и открыл глаза.
  Тупая боль, нарастая, зудела во всём теле. Гиен6а попытался пошевелить рукой или ногой, но не смог этого сделать, потому, что боль усилилась. Во рту был привкус крови. Кровь заполнила рот. Антон сплюнул кровь, застонал. Фонтанчик крови взмыл в тёмное небо, усеянное серебристыми звёздами. На фоне сильной боли в теле, в потерявших чувствительность конечностях, была режущая боль под животом и во рту.
  Не в силах двигаться, Антон мог только лежать и смотреть в тёмное звёздное небо, обрамлённое неровным прямоугольником.
  Где-то в конце прямоугольника, вверху, зажёгся свет. Из темноты выплыло улыбающееся лицо Князя. В его глазах вспыхивали и гасли зловещие огоньки. Свет ... Антон знал источник этого света. Это были фары 'Опеля', который подручные Князя подогнали к могиле, на дне которой лежал Гиена. Гиена знал, что это могила, потому, что перед падением он вращал головой из стороны в сторону и видел всё, что происходит внизу.
  - Князь, смотри! Он жив! Он открыл глаза! - Из темноты появилось лицо качка.
  - Живучий, падла! - в свете фар появилась испуганная физиономия парня с 'ёжиком'. Вместо кожаного пиджака на нём красовалась короткая дублёнка. - Вот это да!
  - Вижу! - Князь закурил сигарету. На секунду его лицо, забрызганное каплями крови, осветилось. - Слышь ты, придурок ...
  Гиена попытался что-то сказать, то из его широко открытого рта послышались булькающие звуки.
  - Передай привет Васе Кривому и Лёхе Днепровскому. Я уверен, что скоро ты с ними увидишься! - Князь выдохнул в воздух струю табачного дыма. Качок и парень с 'ёжиком' засмеялись. - Я тебя, сука, долго буду помнить. Я, мля даже решил на память оставить себе кое-что от тебя. Я буду, мля, этим пугать тех, кто после тебя окажется в подвале!
  На долю секунды Князь куда-то пропал, но потом появился с трёхлитровой банкой в руках. Банка была заполнена какой-то жидкостью. В этой жидкости плавали куски мяса, которые Гиене напомнили половой член с яичками и язык. И тут до Антона дошло, откуда у него резь в паху и отчего его рот наполняется кровью. Осознав это, Гиена закричал. Он кричал не столько от боли, сколько от жалости к самому себе, от обиды и от бессилия.
  - Я же говорил, что нужно залепить ему рот! - с негодованием в голосе сказал качок.
  - Заткнись, горилла! - оборвал его Князь. - Когда я отрезал ему язык и яйца, я был уверен, что он сдох ...
  Гиена на секунду замолчал, потом проглотил сгусток крови, скопившейся во рту, и продолжил кричать с удвоенной силой.
  - Он сейчас всех соседей перебудит, - подал голос парень с ёжиком, оглядываясь по сторонам.
  - Коля, давай! - крикнул Князь и махнул рукой.
  В следующее мгновение над краями ямы стало ещё ярче, взревел двигатель экскаватора. Князь и две его 'шестёрки' пропали, но вместо них над Гиеной навис ковш экскаватора. Гиена продолжал истошно вопить, когда ковш начал переворачиваться и сотни килограммов промёрзшей земли разом навалились на него. Крик Гиены становился всё тише и тише, а потом и вовсе смолк.
  - Летом я здесь сделаю клумбу! - сказал Князь, когда экскаватор полностью засыпал могилу, оставив сверху небольшой холмик. - Ха-ха-ха, календулу посажу!
  Качок и водитель Князя нарочито громко засмеялись, чтобы показать, что оценили чувство юмора своего шефа.
  
  Глава 5. Федя
  
  После 'халтуры' Никита вернулся домой, как всегда, ночью. С трудом он добрался до кровати и рухнул, как срубленное дерево. Ночью ему опять снился мужик, покрытый соломой. В этот раз на том мужике была телогрейка и шапка-ушанка. В уголке оскаленного рта соломенного человека дымилась папироса. Он лихо давил на рычаги экскаватора и закапывал могилу, в которой был живой человек. Верёвкин слышал его крики и хотел его спасти. Никита размахивал руками, орал до хрипоты, встал между могилой и экскаватором, но всё было тщетно: соломенный человек нажал на рычаг, гигантский ковш столкнул Верёвкина в могилу. Никита упал на окровавленного молодого парня, который был немного похож на того наркомана, который приходил к Верёвкину по просьбе Миши и Гриши.
  Никита лежал на этом парне и в ужасе смотрел на то, как ковш переворачивается и поток сырой, холодной земли накрывает его и того парня.
  - Нет! - крикнул Верёвкин и проснулся от собственного крика.
  Рывком сев на кровати, он посмотрел на отрывной календарь, висящий на стене, над кроватью. Сегодня ему нужно было сходить на последнюю перевязку и закрыть 'больничный'.
  - Как будто пил всю ночь! - прохрипел Никита, вставая с кровати. - До чего же погано ... Приснится же всякое говно! Экскаватор, кого-то зарывают, опять этот соломенный... Бред! Даже толкователем снов быть не нужно, чтобы понять, что какое-то дерьмо сегодня случится. Знать бы, где и когда - соломку бы постелил. Нет, лучше подстелить пуховую подушку. Тошнит от воспоминаний о соломе...
  
  По дороге в поликлинику Верёвкин старательно обходил лёд на дорожках, смотрел по сторонам даже тогда, когда переходил дорогу на зелёный сигнал светофора. На перевязке он следил за медсестрой.
  - Вы, пожалуйста, поаккуратнее, Леночка, - попросил медсестру Никита, лёжа на кушетке и принюхиваясь, не пахнет ли от неё перегаром.
  - Не переживай, красавчик!- с улыбкой ответила Лена, отдирая повязку. - Всё будет в лучшем виде!
  - А-а-а! - вскрикнул Верёвкин.
  - Тоже мне... мужик! - засмеялась Лена. - Да у тебя уже всё зажило...
  По дороге домой Никита смотрел по сторонам, внимательно смотрел под ноги. Когда какой-то мужик попросил у Никиты сигарету, тот даже не стал останавливаться. Он ускорился, почти побежал.
  Нехорошее предчувствие грызло душу, ощущение чего-то неотвратимого и плохого угнетало Верёвкина. Придя домой, он поставил у двери топор, налил себе полстакана водки и включил телевизор.
  - Всё будет хорошо! - Никита опрокинул в себя водку и закусил квашеной капустой. - Я уделаю любых чёрных риэлторов...
  В этот момент раздался звонок в дверь.
  От неожиданности Верёвкин уронил стакан на пол. Стакан не разбился, что Никиту немного обрадовало. Поставив стакан на кухонный стол, он подошёл к входной двери, посмотрел в глазок.
  В круглом прицеле глазка он увидел щуплого юнца в пуховике и в спортивной шапочке.
  'Опять кого-то прислали. Вот ведь подонки. Когда же они от меня отстанут? - со злостью подумал Верёвкин. - Судя по всему, вчерашнего спектакля им оказалось мало, хотя, судя по роже пацанчика, который приходил вчера, спектакль был хорош. ... Но почему они опять пацана прислали? Неужели этот круче вчерашнего?'
  Никита открыл шкаф в коридоре, достал из него топор.
  'Шоу маст гоу он! - В памяти всплыли слова из песни группы 'Квин'. - Сейчас я ему покажу. Он у меня от страха обделается. Будет бежать до дома, оставляя за собой тёмно-коричневый след на снегу!'
  
  - Чего надо?- грубым голосом, чтобы испугать парнишку, спросил Верёвкин через закрытую дверь.
  - Я... Я ... Мне нужна Мария Ивановна Верёвкина, - заметно побледнев, проблеял парень из-за двери.
  - Больше тебе ничего не надо? - прокричал Никита. На лице его блуждала улыбка. Ему нравилось смотреть на того юнца и видеть, как он нервничает.
  - Нет. Мне только нужно...
  - Её нет! - отрезал Верёвкин. Он думал, что этот малолетний наркоман сейчас уйдёт, но парнишка продолжал стоять под дверью, глядя прямо в глазок.
  - Как это 'нет'? А мне сказали, что она живёт здесь...
  'Ну, наглый! Стоит и не уходит! ... Видит Бог, я хотел, как лучше. Переходим к мерам физического воздействия!' - досчитав до трёх, Никита резко распахнул дверь.
  Помахивая топором, он смотрел на молоденького парнишку, который выглядел лет на восемнадцать, сверху вниз. Ростом тот парень был невысок, едва доходил Никите до плеча, но широк в плечах, что выдавало в нём или спортсмена, или человека, постоянно занятого тяжелым физическим трудом. Увидев Верёвкина с топором в руке, незваный гость ещё больше побледнел, лицо его вытянулось толи от удивления, толи от испуга. Его страх был не только виден по лицу и по глазам, он был осязаем, и заряжал Никиту энергией. Верёвкин потерял контроль над собой. Ему хотелось порвать того наглеца на британский флаг, разрубить на мелкие кусочки. В голове крутилась только одна мысль: 'Сделай его!'
  Словно прочитав мысли Верёвкина, парнишка стал отступать назад, округлив глаза, глядя то на топор, то на лицо Никиты.
  - Как вы мне надоели, риэлторы хреновы! Когда вы меня оставите в покое? - Верёвкин наступал на парня, занося над головой топор.
  - Вы не так меня поняли, - голос парня задрожал. Пятясь, он стал спускаться по ступенькам вниз. - Мне нужна Мария Ивановна. Я должен передать ей...
  'Точно от них. Их не пустили в дом престарелых, или сказали, что бабка уже дома. Вот он и пришёл. Хотел уломать её продать квартиру! Сука!'
  - Нет, это вы меня не так поняли! - Никита с размаху ударил топором в стену, над головой юноши. Он не хотел его калечить, но хотел, чтобы визит к нему этот наглец запомнил надолго.
  Крошки кирпича и штукатурки посыпались на юнца. Он присел, прикрыв голову руками. Его шапочка свалилась с головы и упала на ступеньки. Его жалкий, затравленный вид не вызвал в душе Верёвкина ни жалости, ни сочувствия. Никите было не жалко портить стены подъезда. Он знал, что скоро будут делать капитальный ремонт, будут менять трубы, красить стены, поменяют почтовые ящики, которые уже много лет использовались не по назначению: их мяли, жгли, отрывали дверцы, на них писали неприличные надписи.
  'Он должен навалить в штаны! Заставь его плакать и ползать на коленях', - прозвучал в голове голос. В следующее мгновение рука сама взмахнула топором и резко опустила его вниз, скребанув по стене, выбив несколько искр.
  - Постойте, я не...- кричал парнишка, продолжая отступать, согнувшись и прикрыв голову руками.
  Никита продолжал рубить топором, вонзая его в кирпичную стену. Он вдруг вспомнил фильм 'Пятница 13-е'. Войдя в образ Джейсона, он громко кричал, матерился. Страх пацана ещё больше его заряжал его энергией и подзадоривал. Верёвкин продолжал изображать Джейсона до тех пор, пока не у него не кольнуло в боку.
  'Чёртов шрам! Долбаный аппендицит!' - мелькнуло в голове Никиты.
  На площадке между первым и вторым этажами парнишка за что-то запнулся и упал. Просвистев в воздухе, топор вонзился в почтовые ящики над его головой. Верёвкин попытался достать топор из искорёженного почтового ящика, но не смог. Топор намертво засел в измятой жести. Опять кольнуло в боку. Никита убрал одну руку от топора и схватился за бок. В этот момент парень изловчился и пнул Верёвкина по ноге ниже колена.
  'Ладно, хоть не по причиндалам', - пронеслась мысль в голове, когда Верёвкин потерял равновесие и начал падать вперёд. Парнишка оттолкнул его, вскочил на ноги, выхватил из кармана свёрток. В мгновение ока свёрток превратился в нож, который парень приставил к горлу Никиты.
  Прикосновение холодной, остро отточенной, стали к горлу выдернуло Верёвкина из образа Джейсона и вернуло к реальности. У Никиты возникло ощущение, что на него только что вылили ведро холодной воды. Ситуация абсурдная: он стоит на коленях, держась обеими руками за ручку топора. Топор воткнут в почтовый ящик. Рядом стоит его 'жертва' с ножом в руке.
  'Финиш! Быть заколотым наркоманом в собственном подъезде - это не по сценарию! Надо как-то выходить из положения', - успел подумать Верёвкин.
  - Убери руки от топора! - тихим голосом парнишка, надавив лезвием ножа на горло Никиты.
  'Спокойно, без паники. Главное - не дёргаться, а то точно зарежет!' - подумал Никита, проглотив комок слюны, вставший поперёк горла.
  - Я не причиню тебе вреда, если ты пообещаешь мне вести себя тихо, - произнёс парень, ослабив давление ножа.
  'А сейчас он предложит мне подняться в квартиру и будет, угрожая своим ножом, уговаривать меня продать бабкину хату по рекордно низкой цене. Господи, ну, когда это закончится? Положение явно не выигрышное, но я буду настойчив. Пусть лучше полоснёт меня по горлу, пусть я истеку кровью здесь, в этом заблёванном, зассанном подъезде, но соглашаться на их условия я не буду. Не буду и точка!' - твёрдо решил Никита.
  - Я не буду продавать квартиру! - сказал Верёвкин вслух, потянувшись к ручке топора.
  - Мне не нужна твоя квартира, - парень опять надавил на нож. - Я совсем по другому вопросу.
  - Так ты не из агентства недвижимости? - Никита вопросительно поднял бровь, посмотрев парню в глаза. Его удивило, что в глазах того, кого минуту назад он считал поддонком, наркоманом, не было ни грамма злости. Его глаза светились каким-то странным светом, излучали доброту. Его глаза будто переливались, меняя цвет от голубого до тёмно-коричневого.
  'Контактные линзы', - предположил Верёвкин.
  - Нет! - продолжал незнакомец. - Я должен передать Верёвкиной Марии Ивановне важную информацию.
  'Так он не от Миши и Гриши!' - Никита облегченно вздохнул.
  - Извини, браток! Я, похоже, ошибся. Тут эти риэлторы меня заколебали. Каждый день ходят, хотят, чтобы я бабкину квартиру продал. Так ты точно не из этих?
  - Точно! - Парень улыбнулся, его глаза заискрились.
  - Ну, тогда заходи в гости. - Злость вдруг ушла, на смену ей пришли стыд и чувство вины. Верёвкин с тоской посмотрел на полосы, оставшиеся на стенах, на свежие вмятины на почтовых ящиках, печально вздохнул. Сразу вспомнились слова бабушки: 'Умей сдерживать своего зверя!' Только сейчас он понял истинное значение её слов. - Посидим, обговорим это дело...
  - Идёт! Только не маши больше топором, ладно? - Паренёк умоляюще посмотрел на Никиту.
  - Мля буду! - Верёвкин постучал себя в грудь кулаком. И эти слова, и этот жест были ему чужды, он позаимствовал всё это у гопников. Но такое поведение, похоже, произвело на тщедушного юнца должное впечатление.
  Парень убрал от его шеи нож, обмотал лезвие тряпкой и засунул в карман пуховика.
  - Ну что, прошу! - Никита с трудом поднялся на ноги. В коленях хрустнуло, в боку слегка кольнуло.
  'А ты не в лучшей форме! Маньяк Джейсон хренов!' - прозвучал в голове насмешливый голос. Верёвкин не мог вспомнить, кому принадлежал этот голос, но голос был знакомый. Он с трудом вытащил топор из почтового ящика и указал рукой на дверь своей квартиры.
  
  Пока паренек раздевался в прихожей, шурша пуховиком, Никита прошёл на кухню, открыл холодильник. Ему хотелось выпить водки.
  'Нужно снять стресс, нужно привести нервную систему в порядок. Чьи это слова? Где я это слышал?'
  В тот момент до Никиты дошло, что он не знает даже имени того, кого только что впустил в квартиру. А вдруг он вор?
  Тем временем незнакомец прошёл на кухню, присел на табуретку. Оглядев его, Верёвкин понял, что никакой перед ним не наркоман. На спортсмена он тоже не был похож. У спортсменов всегда здоровый цвет лица, румяные щёки, а этот - обычный работяга, такой же, как Никита. Таких в Гневинске тысячи, может даже сотни тысяч.
  От парня пахло машинным маслом, металлом, солидолом и чем-то ещё, чем может пахнуть только представитель рабочего класса. На нём были одеты спортивная кофта и вельветовые брюки. Если поначалу Верёвкин подумал, что перед ним вчерашний школьник, то позже он понял, что ошибся.
  Глаза парня, которые сейчас были небесно-голубого цвета, говорили о том, что парень явно старше, чем кажется. Слишком много усталости и боли было в его глазах.
  Гость внимательно осматривал кухню и Никиту. Была в нём какая-то робость, неуверенность. Ещё Верёвкин подумал, что парень здесь явно не по своей воле. В нём легко угадывалось нежелание находиться здесь, в этой квартире, в этой кухне. Но зачем-то он сюда пришёл? Кто послал его, если не Миша с Гришей? Что привело его сюда?
  И тут до Никиты дошло, что они даже не знакомы.
  - Меня зовут Никита. Ты водку будешь?
  - Нет, спасибо! - парень вздохнул, взъерошил рукой коротко стриженные светлые волосы. - Я в последнее время...
  - Значит, будешь. Я сам себя уважать не буду, если ты откажешься пить со мной водку.
  'Как-то я должен загладить свою вину, а то будет думать, что я - ненормальный. Хотя, если бы он так думал, то убежал бы отсюда, бежал бы бегом до Центральной площади!' - думал Верёвкин, глядя на гостя. Было в нём что-то странное, что делало его не похожим на других молодых людей. Он явно был не от мира сего.
  - Ладно, наливай! - Парень махнул рукой. - Я - Фёдор!
  - Вот это по-нашему! Вот это я понимаю! - Никита оживился. - Ты, конечно, извини меня за этот спектакль, но они достали меня! А ты стойкий парень! Не только не испугался, но нашёл выход из положения. Молодец! Ну, давай! За знакомство!
  Верёвкин разлил водку по стаканам, тут же опорожнил свой стакан.
  Федя, выпив, поморщился и принялся ловить ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Было видно, что спиртными напитками этот представитель молодежи не увлекается. В силу воспитания? В силу молодости?
  'Многие в его годы колются и клей нюхают, а этот ...'
  - Закуси солёным огурчиком! - Никита поставил на стол банку с солёными огурцами, достал из холодильника квашеную капусту, вывалил её в глубокую тарелку. Открыв банку со шпротами, Верёвкин стал делать бутерброды.
  Алкоголь немного расслабил Федю. Щёки его порозовели, плечи распрямились. Чувствовалось, что он готов к конструктивному диалогу.
  - Ну, теперь рассказывай, зачем пришёл? - Никита выложил на стол пачку папирос и закурил. - Угощайся!
  Обычно он курил на балконе, но, наученный горьким опытом, не стал оставлять Федю на кухне одного, хотя внешне тот казался Верёвкину вполне приличным и безобидным.
  - Спасибо, я не курю. А к вам пришёл... Я даже не знаю, соврать мне, чтобы вы мне поверили, или рассказать правду. Если скажу правду, вы меня сочтёте сумасшедшим.
  - Рассказывай, как есть. Не поверю, так хоть будет потом, над чем посмеяться. Дружбанам буду рассказывать, что с психом бухал! - Никита рассмеялся. Ему казалось, что в последнее время с ним происходило столько всякой всячины, что удивить его чем-то будет сложно.
  - Тогда я расскажу правду!
  - Валяй! - Верёвкин подлил водки в стакан Феди, чокнулся с ним.
  Выпив и сморщившись, Федя закусил щепоткой капусты, потом немного помолчал, глядя перед собой. Собравшись с мыслями, он начал рассказывать:
  - Я до недавнего времени был простым парнягой, таким, как все. Я закончил колледж, устроился на работу в котельную...
  - Весьма интригующее начало! - усмехнувшись, перебил его Никита. - А я работаю токарем на заводе. А чего ты в котельную пошёл работать? Сейчас все в коммерцию прут, или в бандиты идут.
  - Отец с матерью считают, что я должен работать по специальности. У меня уже вот где эта работа сидит... - Фёдор провёл ладонью по горлу, - но деваться некуда. Пока работаю. Вентиля, задвижки, насосы, дымососы ... достало!
  - Такая же фигня, - тихо сказал Верёвкин.
  - Как-то мне ледышка в башку прилетела, когда мы свищ в трубе заделывали. После этого я стал видеть свечение вокруг людей и... Я стал видеть мёртвых!
  Фёдор замолчал, глядя на Никиту.
  'Оригинально! Я-то думал, что он будет про квартиру мне зачёсывать, а он про мёртвых ...'
  - Ну, в этом нет чего-то странного. Я и сам иногда что-то вижу в зеркале, особенно по утрам с похмелья! - Верёвкин улыбнулся. - А ещё у меня подруга одна есть, так она утверждает, что она - ведьма. Тоже всё время что-то видит, дух бабушки к ней является. Значит, ты не одинок. Есть люди, которые с такими вещами сталкиваются. Со мной тоже в последнее время что-то странное происходит, но я не считаю это сумасшествием ... после встречи с ведьмой.
  В глазах Феди зажглось нечто похожее на уважение. Кивнув головой, он продолжал:
  - Ко мне приходила девочка ...
  - Возраст у тебя такой, это нормально ... - с сарказмом в голосе проговорил Никита. Он не верил, что история Феди правдива.
  'Очередная уловка Миши и Гриши. Сейчас он будет пугать меня духами и привидениями. Скажет, что духи хотят, чтобы я продал хату!'
  - Она умерла давно, - Федя сделал вид, что не обратил внимания на сарказм Верёвкина. - Она ваша родственница. Её зовут Настя. Когда её хоронили, то положили ей в гроб куклу...
  При слове 'кукла' Никита вздрогнул и уронил вилку с солёным огурцом на пол. Он помнил рассказ отца про Настю, которую убил маньяк, про куклу, которую положили в гроб. Эту историю отец часто рассказывал незадолго до своей смерти. Но эту историю мог знать только он, Никита, Вера и бабушка. Больше о Насте не мог знать никто, ни 'чёрные' риэлторы, ни этот Федя, которого Верёвкин видел впервые в жизни, который, наверняка, даже дальним родственником ему не является.
  - Настя сказала, что знает, как Марии Ивановне сейчас плохо. Мария Ивановна думает, что это она виновата в смерти Насти, но она не виновата. Я так понял, что какой-то мужчина похитил Настю, пока Мария Ивановна покупала сахар. Этот мужчина... убил Настю.
  Федя замолчал, посмотрел на Верёвкина. От удивления у Никиты округлились глаза и приоткрылся рот. Он был в шоке. Он не знал, как на это среагировать.
  - Что? - Верёвкин поперхнулся и стал кашлять. Федя похлопал его по спине, кашель прекратился.
  - 'Найди мою маму. Скажи ей, пусть не волнуется. Она не виновата', - это были последние слова Насти. Это я должен передать Марии Ивановне. Вот, почему я пришёл. А вы на меня с топором ...
  - Я же уже извинился. И потом, давай на 'ты', а то я себя каким-то дряхлым стариком чувствую, а я не такой уж старый!
  - Так ты мне веришь? - Федя посмотрел в глаза Никите.
  Верёвкин молчал, обдумывая слова Федора.
  - Знаешь, я почти тебе верю. Опиши мне Настю... - Никита достал из пачки ещё одну папиросу и закурил. От волнения его руки слегка подрагивали. Чтобы скрыть от Феди волнение, он скрестил руки на груди.
  - Русые косички, платье из синего бархата. Красивое платье. Она держала тряпичную куклу, с пуговицами вместо глаз...
  - Эту куклу ей баба Маня положила в гроб. Это была её любимая кукла. Эту историю знают только родственники. Баба Маня чуть с ума не сошла, когда это случилось.
  - Ты сказал 'баба'? Она тебе бабушка?
  - Да. Через три года она родила мальчика, которого назвали Иваном. Я - сын этого мальчика. Вообще у бабули было пять детей. Только трое дожили до совершеннолетия и дали потомство. Это мой отец и две дочери тётя Таня и тётя Надя.
  О том, что его родители, тёти, их мужья и дети погибли, Никита предпочёл не рассказывать. Только сейчас до него дошло, что все его родственники умерли друг за другом. Сначала погибли дедушка с бабушкой по материнской линии, потом - родители. Последней погибла Тётя Надя. О её смерти ему написала бабушка, когда он служил в армии. Тётя Надя с мужем и с сыном ходили в поход. Началась гроза, они спрятались в палатку. Молния ударила в дерево, дерево рухнуло на палатку и придавило всех троих.
  ' ... Какая нелепая смерть!' - писала тогда бабушка.
  - А где сейчас твоя бабушка? Где Мария Ивановна?
  Голос Федора оторвал Верёвкина от воспоминаний о родственниках.
  - Бабушка? Она сейчас в доме престарелых, на Кузнечной. Кузнечная улица, дом семьдесят два. Ты знаешь, где это?
  - Нет! Не приходилось быть там...
  - Туда идёт двадцать восьмой автобус. Ехать минут тридцать. На вахте скажешь, что ты её внук, тебя пропустят.
  - Ты со мной не поедешь? - в голосе Феди слышались нотки удивления.
  - Боже меня упаси! В последний раз я там был ... - Верёвкин вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами, наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда же он навещал бабушку в последний раз, но вспомнить так и не смог, - ... лет пять назад. Она тогда ещё ходить могла. Прикинь, эта старая стерва чуть не убила меня костылём. Я после этого туда не езжу. Сестра Верка иногда её навещает, а я - нет!
  'Я же не самоубийца', - подумал Никита, но вслух говорить этого не стал. Раз этот парень решил съездить к бабке, передать ей весточку с того света - пусть едет. Верёвкин не знал, как ему относиться к рассказу Феди. Он всё ещё не верил ему. Но откуда этот юнец мог знать про Настю? Это нужно было выяснить.
  - Кузнечная, семьдесят два, - бормотал Федя себе под нос, что-то записывая в блокноте. - Двадцать восьмой автобус... Ну, ладно, я тогда поеду!
  Федор попытался встать из-за стола, Но Никита остановил его, положив ладонь ему на плечо.
  - Подожди! Выпьем на брудершафт, а потом езжай! - Верёвкин пристально вглядывался в лицо Феди, наполняя стаканы. Он искал подвох, но лицо Фёдора оставалось серьёзным. - Ты же мне почти как родственник! А, к тому же, вряд ли тётя Настя, Царствие ей Небесное, выбрала бы для такой цели плохого человека. Ты не только хороший человек, ты ещё и экстра... как его? - Никита опять наморщил лоб. Он уже захмелел и мысли путались в голове. - Экстрасенс!
  - Ты второй за сегодняшний день, кто так меня называет! - Федор улыбнулся уголком рта. В его глазах были и тоска, и усталость, но не грамма лжи.
  'Неужели он говорил правду? Или он - хороший актёр? Почему я пьян, а он ещё трезвый? В любом случае, он непростой человек'
  - Не бери в голову! За тебя! Спасибо тебе, Федя! - Выпив, Никита стукнул стаканом по столу, чуть не разбив его.
  Пока Федор одевался в прихожей, Верёвкин захотел его чем-нибудь одарить. Хотя Никита подозревал, что Федя - мошенник, но Фёдор смог произвести на него положительное впечатление. Открыв шкаф в прихожей, Верёвкин долго шарил руками по полкам. Он искал китайский набор отверток, который ему подарила Юля Ромашина, набор, которым он так и не воспользовался. Никита помнил, что положил коробочку в шкаф, но её там не было. Зато он нашёл чехол от охотничьего ножа, которым протыкал шины машины Гриши и Миши. Тут же вспомнил, что Федя обматывал нож тряпками.
  'Вот это я ему и подарю! И почему я его не выкинул?'
  - Что это? - спросил Федя, глядя на чехол от ножа, зажатый в руке Никиты.
  - Это чехол для твоего ножа. Мне он не нужен. У меня был охотничий нож, но я сломал его, когда делал ремонт в ванной... - с ходу соврал Верёвкин, не моргнув глазом.
  - Спасибо, Никита! - Федор вставил нож в чехол, улыбнулся.
  'Угадал с подарком', - отметил про себя Никита.
  Дальше произошло то, что изменило жизнь Верёвкина. Очень часто, лёжа в кровати перед сном, Никита потом думал, а что бы было, не сделай он этого? Кем бы он был, и был ли вообще?
  Руководствуясь каким-то душевным порывом, Верёвкин решил по-дружески обнять Федора. Был бы он трезвый, он бы этого не сделал, а тогда...
  Как только он заключил Федю в объятия, по его телу будто пропустили электрический ток. На долю секунды Никита увидел вспышку яркого света, его затрясло мелкой дрожью, хмель моментально вышибло из головы. Волосы на голове встали дыбом, на лбу выступила испарина. В этот момент он почувствовал, как в его тело вливается сила. Именно вливается, как вода, заполняющая пустой сосуд. Но вместе с силой появилось и чувство страха. Верёвкин никогда в жизни ничего подобного не испытывал. Его руки будто прилипли к Федору. Какое-то время он не мог их оторвать от плеч своего нового знакомого, чувствуя движение каких-то странных потоков, похожих на электрический ток, от подушечек пальцев по всему телу.
  - Приходи ещё, - с трудом оторвав Федора от себя, отдёрнув руки от его плеч, пробормотал Никита. - Ты - классный парень! Бабке от меня передай привет!
  
  'И что это было? - сам себе задал вопрос Никита, захлопнув дверь. - Что за херня?'
  Он не мог найти логического объяснения тому, что только что произошло. Тяжело дыша, он вытер пот со лба, посмотрел на свои ладони. С ними ничего не случилось. Подойдя к зеркалу, Никита долго изучал своё лицо, взъерошенные волосы. Ему показалось, что морщин на лице стало меньше. Куда-то пропали первые седые волоски на висках, по поводу которых Никита так переживал. Тельняшка насквозь пропиталась потом, трико спереди сильно топорщилось. Верёвкин повернулся боком, посмотрел на отражение в зеркале, потом - на выпуклость.
  'Нет, нет! Только не это! Нет! Неужто я возбудился на какого-то Федю! Нет! - Никита слегка хлопнул себя по пульсирующему достоинству. - Да тобой орехи можно колоть. С чего это вдруг ты встрепенулся, а, ленивец? Когда надо, так ты мёртвым притворяешься'.
  Верёвкин улыбнулся самодовольной улыбкой.
  - А я уже хотел на тебе ставить крест! - сказал он своему отражению.
  И тут рядом е его отражением стала проявляться фигура человека в рабочем комбинезоне, лицо которого было покрыто соломой. Улыбка сползла с лица Никиты, от возбуждения не осталось и следа.
  Верёвкин вскрикнул. Инстинктивно посмотрев по сторонам, он отскочил от зеркала. Частые, гулкие удары сердца отдавались в висках. В руках его снова оказался топор. Он немного прибавил Никите уверенности в себе. Но соломенный человек пропал. В шкафу виднелись полки, заваленные всяким хламом. Бросив взгляд вправо, Верёвкин увидел только своё отражение в зеркале, на которое жалко было смотреть: испуганное лицо, расширенные от страха глаза и взъерошенные волосы. И никаких мужиков в соломе.
  Дверь шкафа стала приоткрываться. Оглянувшись, Никита готов был поклясться, что в шкафу кто-то есть. Он видел два горящих в темноте глаза и почувствовал запах разложения.
  
  Глава 6. Новые горизонты
  
  - Я схватил топор, который стоял тут же, у двери, распахнул двери шкафа, а там - никого. А вонь-то осталась. Воняло так, будто кто-то там умер неделю назад, а перед смертью в штаны навалил, - рассказывал Никита Маше Красновой, сидя с ней в уютной зашторенной кабинке в кафе 'Мираж'. - Я захлопываю шкаф, оборачиваюсь. А от меня тут же стали разбегаться в разные стороны такие тёмные шарики, похожие на ёжиков. Они не бегают по полу, а летают над ним. Я не испугался. Я вспомнил, что они безобидные. Они питаются эмоциями. В основном, плохими. И тут я начал вспоминать. Я вспомнил этого соломенного человека, вспомнил, как он гонялся за мной, как он убил моих деда с бабкой. Оказывается, он всегда был рядом. Он никуда не пропадал. Просто этот профессор, этот ... Иосиф Маркович что-то сделал, что я перестал его видеть, хотя он приходил ко мне в снах. И я думал, что он мне снится. Конечно, я испугался, сразу позвонил тебе, а ведь больше мне обратиться не к кому. Ты же ведьма ...
  - Тише, Никита! На нас же люди смотрят. Да не ведьма я, Никита... - Маша улыбнулась. От её улыбки у Никиты потеплело на душе.
  - Как... не ведьма? - удивился Верёвкин.
  - Я - ведунья.
  - Это как?
  - Долго объяснять. В общем, я не делаю зла...
  - Потому, что оно к тебе возвращалось?
  - Да! Ведунья, понял? А тебе я тогда сказала, что я - ведьма для того, чтобы твою реакцию проверить.
  - Ну и как, проверила?
  - Ты сдал экзамен! - Маша перегнулась через стол и поцеловала Никиту в губы. Все плохие предчувствия Никиты, весь душевный дискомфорт как рукой сняло. Он расслабился, откинувшись на спинке стула, лицо его расплылось в улыбке. - Ты почему ничего себе не заказываешь? Денег нет?
  - Нет, я просто перед отходом хряпнул водки. Это было после того, как ушёл этот Федя.
  - И что?
  - Чуть не сдох. На лице и на всём теле вены повылазили. Сердце так билось, что казалось, что сейчас из груди выпрыгнет. Голова болела так, будто вот-вот расколется.
  - У тебя раньше такое было?
  - Нет! Пил всё, что горит... Не часто, конечно, но... - Никита почувствовал, что краснеет. - Когда всё прошло, решил закурить. Вот не поверишь, грудь обожгло огнём. Это что ж получается, мне не пить, ни курить нельзя?
  - Можно! - Маша закурила длинную дамскую сигарету, выпустила в воздух тонкую струю дыма. - Но это убьет тебя!
  - Что?
  - Да-да! Одна ведьма мне рассказывала, что у неё нечто похожее было. Она стала более чувствительной.
  - Это как? - не понял Верёвкин.
  - Обострились все чувства. Стала лучше видеть, слышать. Может учуять любой запах за километр, а то и больше.
  - Классно!
  - И оргазм за пять секунд!
  - Что?
  - Да! У неё может быть сколько угодно оргазмов. Есть один минус: они приходят не всегда вовремя. Вот представь, едет она в транспорте, просто садится на стул, в кафешке, например, и тут оно начинается. Мощный, затяжной оргазм. Поначалу ей это нравилось, а сейчас она из квартиры не выходит, боится ... - Мария отпила мартини, улыбнулась.
  - Похоже, нечто такое я только что испытал.
  - Серьёзно?
  - Да! Когда ты меня поцеловала.
  - Ого! Тогда за это надо выпить! - Маша подняла бокал. - Ты не будешь пить?
  Никита покачал головой.
  - Нет. Я боюсь, что меня разорвёт.
  - А тебе точно это не приснилось? Может, ты выпил с Федей, а потом заснул?
  - Нет. У меня даже зрение улучшилось.
  - Не поняла ...
  - На работе у станка я в очках работаю, потому, что в армии зрение посадил. Сейчас я даже вижу название статьи, которую читает тот мужик... - Никита указал на мужчину в костюме, который сидел через столик, пил ароматный кофе и читал газету.
  - И как статья называется? - Маша оглянулась, посмотрела на мужчину, сощурила глаза, пытаясь прочитать название статьи.
  - 'Гневинский маньяк снова вышел на охоту'. Вчера были найдены тела ещё двух жертв ... - Верёвкин начал читать статью.
  Мужчина в пиджаке резко свернул газету и посмотрел на Верёвкина.
  - Ладно, хватит! - Мария накрыла ладонь Никиты своей ладонью. Никита ощутил мягкость её руки, тепло и ещё более сильное возбуждение. - А что ты ещё видишь?
  - Я вижу пятнышко сметаны в уголке твоего рта.
  - Где? - Маша полезла в сумочку за зеркальцем.
  - Не беспокойся, я его уберу, - Никита перегнулся через стол, аккуратно вытер пятнышко сметаны салфеткой и припал губами к губам Марии.
  Их затяжной поцелуй, казалось, длился целую вечность. То, что за это время испытал Верёвкин, не передать словами.
  'До чего же она сладкая! Как мёд...' - успел подумать он.
  - Это помада, - прошептала Мария.
  Удивлению Никиты не было предела. Он знал, что ничего не говорил вслух, но как она смогла прочитать его мысли?
  С трудом оторвавшись от губ Маши, Верёвкин спросил:
  - А где твоя бабушка?
  - Не знаю, я её уже дня три не видела. Всё хорошо, вот она и не показывается, а что?
  - Ничего, - Никита подсел к Маше, и они продолжили обниматься и целоваться.
  Никита будто намертво прирос к Маше. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз ему было так хорошо. Где-то снизу разгорался огонь желания.
  - Ваш счёт, пожалуйста, - к столику подошёл всё тот же официант с наглой улыбкой. Его глаза говорили: 'Знаю я, чем это у вас закончится'.
  - Спасибо! - Верёвкин полез в карман джинсов, извлёк свёрнутые купюры, беззвучно шевеля губами, стал отсчитывать деньги. Руки дрожали. Это была дрожь желания.
  'Нужно как-то закончить вечер! Нужно закончить! Я не хочу просто так чмокнуть её в губы и пойти домой. Нужно!'
  - А потом пойдём ко мне, - шепнула Никите в ухо Маша. - Я покажу тебе свою квартиру...
  'Она прочитала мои мысли второй раз! - Верёвкин улыбнулся, протягивая официанту деньги. - Это не случайно!'
  - Сдачи не нужно. Оставь на чай!
  
  Обнявшись, они вышли из кафе. До дома Марии было рукой подать, но они преодолели это расстояние за сорок минут. Они останавливались на каждом шагу и целовались, как влюблённые подростки. Прохожие кидали на них косые взгляды, но им было не до прохожих. Никита с Машей были слишком поглощены друг другом, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Вот они дошли до подъезда Маши. Не прекращая целоваться, они вошли в подъезд, вызвали лифт, вошли в Машину квартиру. Краем глаза Никита успел оценить обстановку в квартире. Ничто не выдавало в этой уютной однокомнатной квартирке жилище ведуньи. Уютно, комфортно, минимум мебели. Запах трав смешивался с запахом роз. Целуясь, скидывая с себя одежду, они дошли до кровати, стоящей в центре нарисованного на паркете круга. Внутри круга Верёвкин заметил странные письмена и знаки, значения которых он не знал.
  Они упали на кровать, продолжая целовать и ласкать друг друга. Сорвав с Маши узенькие трусики, Верёвкин вошёл в её лоно. Перед глазами вспыхнула яркая вспышка. Где-то в голове зазвучал шепот Маши: 'Никита! Я так долго ждала тебя!' Но она ничего не могла сказать, потому что их губы в этот момент слились в поцелуе.
  Никита двигался внутри её, потеряв счёт времени. В какой-то момент у него захватило дух, как будто он находится в самолёте, а эта большая махина набирает высоту. Появилось ощущение невесомости. Какая-то неведомая сила приподняла Никиту с Машей над кроватью. Они парили в воздухе, занимаясь любовью. Они плавали в воздухе, превратившись в один единый организм, дышащий счастьем и любовью. Когда Верёвкин излил в стонущую Марию всю свою страсть, он почувствовал, как кто-то шлёпнул его по ягодицам. Ощущение счастья исчезло, Никита с Машей камнем рухнули на кровать.
  - Что это было? - тяжело дыша, спросил Верёвкин, глядя на Марию сверху.
  - Не знаю. Слезь с меня, а то раздавишь... Бабушка? Бабулечка! - Маша смотрела куда-то поверх плеча Никиты.
  Верёвкин скатился с Маши, быстро натянул плавки.
  В углу комнаты, на пуфике, оббитом красной материей, сидела старушка.
  'Как я мог её не заметить?', - покраснев, подумал Никита. Ему стало стыдно, что они занимались любовью на глазах этой пожилой женщины.
  Покрытое сеткой морщин лицо женщины было спокойным.
  - Я знала, что ты найдёшь его, - после небольшой паузы, произнесла старушка. - Ты нашла его. Теперь я могу уйти. Пока он с тобой, ты в безопасности. Только вам нужно вступить в брак, а потом уж прелюбодействовать. Ты сделала всё наоборот, Машенька.
  - Бабушка, но я не смогла устоять. Я люблю его и он...
  - Всё нормально, Машенька! Он скоро будет свободным. А мне пора... - сказав это, старушка исчезла.
  Какое-то время в комнате стояла тишина. Никита слышал лишь тиканье часов на стене, дыхание маши и стук собственного сердца.
  - Так это и есть твоя бабушка? - спросил Верёвкин, вопросительно посмотрев на Марию.
  - Да ... была! - вытерев катящиеся по щекам слёзы, ответила Маша - А ты тоже её видел?
  В ответ Никита кивнул головой.
  - Ты плачешь потому, что она больше не вернётся? Она не будет оберегать тебя?
  - Да нет, дурачок! - Мария обняла Верёвкина и поцеловала. Никита ощутил соль на своих губах. - Это совсем не те слёзы. А теперь иди!
  - Тебе не понравилось?
  - Одевайся и не задавай вопросов. Мне нужно побыть одной.
  Когда Никита стоял в прихожей и застёгивал куртку, Маша вышла в коротеньком пеньюаре, обвила руками шею Никиты. Из губы опять встретились, но на этот раз ненадолго.
  - Ты - лучший, - шепнула Мария, вытолкнула Верёвкина из квартиры. - Ещё увидимся!
  Дверь захлопнулась.
  Когда Никита вышел из подъезда, уже было темно. Тёплый ветерок обдувал лицо. Сил совсем не было. Никита чувствовал себя выжатым лимоном, но идти нужно было. Он очень хотел спать. Он знал, что только сон вернёт ему силы. Несмотря на усталость, он чувствовал себя отлично. Сегодня сбылась его мечта. Сегодня та, о которой он давно мечтал, которой грезил, стала его женщиной. С приходом, а точнее, с уходом Феди, в нём появилось что-то, чего раньше не было. Он стал читать обрывки мыслей (иначе он это не мог никак назвать), он стал видеть и чувствовать то, что раньше не чувствовал. Никита вспомнил полёт над кроватью. Ведь он был реальный. Никита вспомнил, как упал на Машу, как чуть не раздавил её. Ведь это было наяву, а не во сне. Когда Верёвкин одевался, он не заметил шрама на руке и шрам после аппендицита. Ему показалось, или шрамы пропали?
  - Есть прикурить? - послышался чей-то голос.
  Никита обернулся. Рядом стоял широкоплечий парень в кожаной куртке.
  - Сейчас поищем... - Никита стал рыться в карманах. Нашёл коробок спичек, зажёг спичку, сложив руки 'колодцем'.
  Парень накрыл его руки своими квадратными ладонями и стал прикуривать. В этот самый момент Верёвкин опять увидел яркую вспышку и почувствовал, как через руки парня в него вливается энергия. Усталость стала проходить, замещаясь бодростью и приливом сил.
  - Благодарю! - Лицо парня побледнело, он зашатался и упал бы, если бы Никита его не поддержал.
  - Аккуратнее!
  - Бляха-муха! - Парень провёл ладонью по лбу. - Что-то мне стало хреново. Курить, что ли, бросить?
  - Бросай. Я тоже планирую...
  Парень ничего не ответил. Пошатывающейся походкой он пошёл прочь.
  - Есть! - на ходу говорил сам с собой Верёвкин, сжимая и разжимая кулаки. - Есть! Получилось! О, Федя! Что же ты мне передал? Что это такое?
  Каждая клеточка тела Никиты наполнилась живительной энергией. Ему казалось, что ещё немного, и его разорвёт, он взорвётся изнутри. - Класс! Вот это да! Передо мной могут открыться новые горизонты. Было бы здорово научиться пользоваться этими возможностями без ущерба для себя и для других!
  Проходя мимо продуктового киоска, Верёвкин решил купить бутылку пива и пачку хороших сигарет 'Мальборо'. Ему не верилось, что можно так просто взять и всё бросить: курить, пить. То, что случилось днём, он считал каким-то недоразумением.
  'Если у меня обострились чувства, то это значит, что меня должно быстрее торкать, а не выворачивать наизнанку!'
  Придя домой, он разделся до трусов, подошёл к трюмо в гостиной. С зеркальной поверхности на него смотрел мускулистый, помолодевший Никита. Бугристые, рельефные мышцы и ни одного шрама. Там, где раньше были шрамы, остались едва заметные следы, похожие на ниточки.
  - Офигеть, - прошептал Верёвкин. - Я таким до армии не был! Неужели Бог мне это дал просто так? Не заберёт ли что-то взамен? Ведь нельзя же просто так в один день получить всё? - Никита вертелся перед зеркалом, напрягая мышцы. - Теперь-то я - настоящий мачо... Я - счастливчик!
  В этот момент раздался долгий, настойчивый звонок в дверь. Наспех накинув на себя старый, дырявый халат, Никита пошёл открывать дверь
  - Иду-иду! Кто там?
  Звонок стих. В овале дверного глазка Верёвкин увидел лицо Веры. Когда он распахнул дверь, то увидел, что Вера не одна, с ней был Виталик.
  'Что-то случилось! Наверное, что-то нехорошее', - подумал Никита, улыбка исчезла с его лица.
  - Где ты шляешься? - с порога начала говорить Вера. Глаза её были припухшими от слёз. - Опять пьёшь со своими... собутыльниками?
  В тот момент Никите словно кто-то невидимый шепнул на ухо три слова: 'Бабушка, смерть, похороны'. И эти слова намертво засели в голове, словно строчки из стихотворения, которое Верёвкин с детства знал наизусть.
  'Бабушка, смерть, похороны'.
   - Я был...
  - А ты знаешь, что бабушка сегодня умерла, а? Я до него весь день дозвониться не могу, а он бухает тут!
  Вадик молчал, глядя себе под ноги.
  - Умерла? - будто во сне, повторил Никита.
  - Да! Умерла! И нам нужно решить, как нам действовать дальше ...
  - Проходите на кухню. Я вам чай заварю.
  Верёвкин прошёл в кухню, зажёг горелку газовой плиты.
  - Ну, я же говорила, что ты - пьяница! - громко сказала Вера, всплеснув руками, увидев пустые бутылки, стоящие на кухонном столе, под столом и у мойки.
  - Вера, ну, что ты... - начал Вадим, поправляя очки.
  - Я знаю, что я говорю!
  - Ты пришла, чтобы критиковать меня? - спросил Верёвкин, глядя Вере в глаза.
  - Да как ты...
  - Сейчас я налью тебе чай, ты успокоишься, и мы всё обсудим.
  
  'Обсуждения' длились часа полтора. Обсуждались денежные суммы, которые будут потрачены на похороны, обсуждались похоронные агентства, которые займутся погребением, как будут проходить поминки и многое другое.
  - Оркестра не будет! - закончила, вставая из-за стола, Вера. - И очень тебя прошу, Никитушка, будь на похоронах трезвым!
  - Хорошо! - Верёвкин кивнул.
  - Ничего хорошего! - с этими словами Вера захлопнула за собой дверь.
  - Ф-ф-фу! - Никита шумно выдохнул воздух. - Это надо же! Бог что-то даёт, но тут же что-то забирает!
  И тут он вспомнил, что завтра должен выйти на работу.
  'Главное - не забыть утром приехать на работу и написать заявление на отгул! Уволят ведь к чёртовой матери! Потом займёмся подготовкой к похоронам'.
  Верёвкин уже хотел лечь спать, но вспомнил про бутылку пива, которую он поставил в холодильник и про пачку сигарет, которая лежит во внутреннем кармане его 'Аляски'.
  Достав из кармана сигареты, Никита прошёл на кухню. Он достал из холодильника бутылку пива, налил пенной янтарной жидкости в стакан, распечатал пачку сигарет.
  - Здоровый образ жизни, конечно, нужная вещь, но только не для меня! - вслух рассуждал Никита, держа стакан в руке. - Жить неинтересно! Столько за день всего на меня навалилось. Нет, я должен снять стресс, должен! - Верёвкин сделал глоток, ещё один. Приятное тепло наполняло тело, на душе стало хорошо, испорченное настроение стало улучшаться. - Я так и думал. Это случайность, нелепая случайность!
  Никита закурил сигарету, сделал затяжку.
  'Кайф!'
  Он хотел сделать ещё один глоток, но его вдруг согнуло пополам от резкой боли в животе. В висках застучало, сердце стало гулко биться. Верёвкин вскрикнул, упал на пол, уперевшись на руки. На руках вспучились вены, похожие на змей. Никита видел, как эти змеи пульсируют и двигаются. Грудная клетка горела, будто охваченная огнём.
  - Твою мать! - выкрикнул Верёвкин прежде, чем потерять сознание.
  Он не знал, сколько он был в 'отключке'. Придя в себя, он встал с пола, посмотрел на руки. Змеевидные вены пропали. Зато гудела голова, как во время похмелья, немного подташнивало.
  - Никита! - послышался знакомый голос.
  Верёвкин резко развернулся. У окна стояла Мария Ивановна, его бабушка. На ней было красивое платье, расшитое цветами и светлая шаль.
  - Бабушка? Ты же...
  - Тихо! - Мария Ивановна прижала палец к губам. - Ты не сошёл с ума, но такое возможно. Я пришла тебе сказать, что я люблю тебя, Никитушка. Ты прости меня за всё ...
  - Это ты меня прости, бабушка. - Верёвкин только в тот момент осознал, как сильно он любит бабушку и готов ей всё простить, несмотря ни на что . Из глаз его полились слёзы, стекая по покрытым щетиной щекам. - Я плохой внук, бабуля. Я слишком мало времени уделял тебе, а ведь ты ... Ты сделала всё, чтобы я был счастлив. Прости меня!
  - Ты меня прощаешь?
  - Да, бабуля, да!
  - Ну, тогда прощай! И будь счастлив! - Мария Ивановна стала прозрачной, а потом растаяла, как дым.
  - Бабушка! - выкрикнул Верёвкин, смахнув слёзы с глаз.
  - Счастливчик...
  А потом стало тихо. Никита понял, что она ушла и больше не вернётся. Он присел за стол и обхватил голову руками. Из состояния оцепенения его вывел непонятный шум в коридоре. Выйдя в коридор, он увидел мужчину, покрытого соломой. Тот стоял у открытого шкафа и смотрел на Верёвкина.
  - Что, сдохла твоя бабка? - спросил соломенный незнакомец, скаля зубы.
  - А-а-а-а! - крича, Никита набросился с кулаками на человека в соломе. Он хотел убить его, уничтожить, но соломенный человек, ловко увернувшись от кулаков Никиты, скрылся в тёмном зеве шкафа.
  - Ещё увидимся! - послышался его голос, усиленный эхом - Я вернусь в назначенный час и заберу у тебя то, что мне причитается!
  Верёвкин подошёл к шкафу, распахнул дверцы, заглянул внутрь. В шкафу не было полок, вечно заваленных инструментами, сантехникой и старой одеждой. Вниз шёл широкий колодец, стены которого были выложены камнями. Из колодца веяло прохладой. Где-то внизу послышался звук, похожий на хлопанье крыльев. Этот звук приближался. Судя по звуку, существо, хлопающее крыльями, было большим. И тут Никита вспомнил, что всё это он видел в детстве. Также вспомнил он крылатых страшных тварей. Они не были добрыми.
  Вспомнив всё это, Верёвкин быстро закрыл шкаф и припёр дверцы спиной. Как раз в этот момент по дверцам что-то сильно ударило изнутри, потом ещё и ещё. Никита продолжал держать оборону, изо всех сил уперевшись ногами.
  Он стоял, прислонившись спиной к шкафу, пока ему это не надоело. В какой-то момент он просто распахнул дверцы.
  'Кто бы там ни был, я ему крылья повыдёргиваю!' - решил Никита, но, к своему глубочайшему удивлению, он опять увидел всё те же полки, заваленные нужными и ненужными в хозяйстве вещами, которые в повседневной жизни не очень нужны, но выкинуть жалко.
  - Твою мать, что же делать? - пробормотал Верёвкин . - Как я здесь останусь? Я же заснуть не смогу!
  В гостиной послышался шум возни, какой-то шепот, тихие шаги.
  - Я сейчас вам бошки поотрубаю! - хватая топор, который стоял на том же месте, в шкафу, Никита направился в гостиную, включил свет. Мельком он заметил тёмные тени, прячущиеся от света в углах и под диваном.
  Он знал, что в детстве умел бороться с пришельцами из 'того', параллельного мира, но не мог вспомнить, как. Нужна Мария! Срочно нужна Мария! Она знает, она поможет.
  Наспех одевшись, Верёвкин выскочил из квартиры. На площадке между первым и вторым этажами сидел бомж, источая смрад.
  'Силы мне сейчас не помешают', - подумал Никита.
  Пробегая мимо бомжа, он положил ему руку на плечо.
  - Греешься, приятель?
  Бомж дёрнулся и сжался, будто ожидая удара.
  Тут же через руку Верёвкина побежала сила, заполняя тело, как вода, наполняющая сосуд. Вновь к нему вернулись бодрость и уверенность в себе. Но не в таком количестве, как при соприкосновении с парнем в кожаной куртке.
  'А не перетяну, ли я на себя его болезни? Но болезни того, в кожаной куртке, мне не передались. Ладно, позже проверим ...'
  Какое-то внутреннее чутьё подсказывало Никите, что болезни не передаются. Переходит только энергия. Вскоре забыв про бомжа, он бежал по улицам Гневинска. Ему казалось, что так быстро и легко он ещё никогда не бегал.
  А бомж умер там же, на лестничной площадке. Он умер через полчаса. О его смерти Верёвкин никогда не узнает. Вонючее, окоченевшее тело безымянного бомжа нашла Валентина Валентиновна, соседка с четвёртого этажа, когда утром вышла на прогулку с собакой.
  
  Когда Никита подбегал к дому Маши, он вспомнил по железную дверь, ведущую в подъезд.
  'Если она закрыта, я же замерзну тут, - думал Никита на бегу. - А куда идти? К Вере? К друзьям? Ну, уж нет! Эти твари меня и там достанут!'
  К счастью, дверь оказалась распахнутой настежь. Пахло алкоголем.
  'Алкаши заходили и не закрыли!'
  Из головы совсем вылетело, на каком этаже живёт Мария. Войдя в лифт, Никита начал вспоминать, как он целовался с Машей, как она потянулась рукой и нажала своим изящным пальчиком с остро отточенным, покрытым лаком ногтем на кнопку...
  - Шесть! - радостно выкрикнул Никита и нажал на кнопку.
  Выйдя из лифта, он подошёл к тёмной сейф-двери и вдавил кнопку дверного звонка. Пахло розами и травами. Значит, это точно её квартира.
  Дверь сразу открылась. Мария стояла в том же коротком пеньюаре. Она была прекрасна даже без косметики и с взъерошенными волосами.
  - Не разбудил? - Верёвкин вошел в прихожую.
  - Нет. Двадцать минут назад проснулась и не могла заснуть. Что у тебя случилось?
  - Меня опять преследуют эти странные создания из того, другого мира. Я опять видел соломенного мужика и колодец в шкафу. Мне страшно, Маша. Я забыл, как их прогонять, хотя в детстве умел. Помоги мне, Маша! Я знаю, что только ты мне можещь помочь... - Никита рухнул на колени, обхватив стройные ноги Маши руками. - Я не хочу сойти с ума.
  - Встань с пола, мне дверь нужно закрыть. Что у тебя ещё?
  - А ещё у меня умерла бабушка, - Никита печально вздохнул.
  - Раздевайся, проходи в комнату.
  - Ты дашь мне какой-нибудь амулет?
  - Никита, Ну, ты же взрослый мужик. Неужели ты думаешь, что я выгоню тебя ночью? От бандитов тебя никакой амулет не спасёт. Оставайся у меня ...
  - Согласен! - с радостью выпалил Верёвкин.
  - Только летать мы не будем сорок дней.
  - Почему?
  - У тебя бабушка умерла, у тебя траур, - ответила Маша, вздохнув.
  
  Утром Верёвкина разбудил запах ароматного кофе и поцелуй Маши.
  - Вставай, любимый! Вставай, а то на работу опоздаешь.
  - Откуда ты это знаешь?
  - Ты мне всё рассказал перед тем, как заснуть. Кстати, то, что ты научился качать энергию - это круто! Не многие это могут. Я даже по бабушкиной книжке это пробовала делать, но ничего не получилось. Ты хорошо себя чувствуешь?
  - Отлично! - ответил Никита, потягиваясь.
  - Качаешься? - спросила Маша, когда Никита сбросил с себя одеяло. - Вот это тело!
  - Нет! Я от природы такой.
  - Молодец! - Мария улыбнулась. - Иди завтракать. Потом я тебя на работу отвезу, и мы поедем к Вере. Я помогу тебе с похоронами бабушки. Есть у меня одна знакомая ...
  Через двадцать минут Никита с Машей вышли из подъезда. Маша подошла к припаркованной во дворе 'Тойоте', достала из сумочки ключ, стала открывать дверь.
  - Это твоя машина?
  - Да.
  - Сама накопила?
  - Конечно, сама. Ты даже не представляешь, какие деньги люди готовы отдать за мои услуги. Хотя, в большинстве случаев они сами могут себе помочь, только они не знают об этом.
  - А почему у тебя нет сигнализации? Ты не боишься, что у твоей машины снимут колёса или угонят? - Никита крутил головой, осматривая салон автомобиля.
  - Нет. Знаю я одно заклинание. Действует.
  - А-а-а! - протянул Никита.
  - Воры просто не доходят до моей машины, не видят её. Вот она, сила колдовства ...
  - Ясно... - Никита понимающе кивнул.
  А на выезде из двора стояла иномарка на кирпичах с полиэтиленовой плёнкой вместо лобового стекла.
  
  Два последующих дня Верёвкин провел в заботах и в хлопотах, связанных с похоронами бабушки. Маша активно помогала Никите. Её подруга, Юля, оказалась потомственной ведьмой и директором ритуального агентства. Она-то и помогла Никите проводить бабушку в последний путь 'качественно и по умеренным ценам'.
  На похоронах народу было немного. Были Никита с Машей, Вера с Виталием и друзья Никиты из 'Клуба неанонимных алкоголиков': Слава Пенкин, Вася Худяков, Алексей Лужбин и Юля Ромашина.
  Отпевание проводил отец Алексий. Когда он читал молитву над гробом бабушки, Верёвкин не смог сдержать слёз и заплакал. Вытерев слёзы носовым платком, он поймал на себе удивлённые взгляды Маши, Веры и Виталия.
  - Наверное, это так молитва отца Алексея так на меня подействовала, - позже сказал Никита Маше, оправдываясь. - Отец Алексий, похоже, знает своё дело. Зацепил самые потаенные струны моей души.
  - Да, есть в нём что-то такое ... от Бога! - согласилась Мария.
  Шмыгая носом, Верёвкин стоял у могилы. Вдруг в его голове зазвучала какая-то музыка. Точнее, стройный хор мужских и женских голосов. Никита посмотрел по сторонам в поисках источника звука и замер, ошеломлённый.
  Напротив него стояли люди, одетые в костюмы и платья на их лицах не было никаких эмоций. Они стояли и смотрели на гроб с бабушкой, который могильщики опускали в могилу.
  'Как они не мёрзнут? Прохладно ... - подумал Верёвкин, глядя на толпу, стоящую напротив него: мужчины, женщины, дети. Пожилых людей было больше, чем молодых. Все были одеты прилично, даже нарядно. - Кто они такие? Родственники? Знакомые? Простые зеваки? Обитателей дома престарелых вывезли на прогулку?'
  Из-за рядов могильных плит выходили всё новые и новые желающие проводить в Марию Ивановну. То, что все они были легко одеты, Никите показалось подозрительным. Сам не зная зачем, он оглянулся и ещё больше удивился, увидев, что нарядные люди с отсутствующим выражением на лицах, стоят рядом с ним, между теми, кто был приглашён на похороны.
  Верёвкин посмотрел на Машу. Её глаза бегали по незваным гостям, лицо её было бледным.
  И тут Никита стал догадываться, кто все эти люди.
  'Это же покойники!'
  Они были очень похожи на живых людей, только живые люди были ярче, контрастнее, а эти были блеклыми, и от них веяло холодом.
  От осознания того, что он стоит в окружении мертвецов, у Никиты волосы зашевелились на голове, во рту пересохло. Самое ужасное для него было то, что он не знал, что делать, чего от них ожидать.
  - Никита Иванович! Никита! - Верёвкин вздрогнул, услышав голос отца Алексия.
  - Что? - Никита посмотрел на священника отстраненным взглядом.
  - Бросьте горсть земли в могилу и попрощайтесь ...
  - Да ...
  Как во сне, Верёвкин на негнущихся ногах подошёл к куче, насыпанной у края могилы, зачерпнул горсть промёрзлой земли, кинул в яму. Всё это он делал в гнетущей тишине, чувствуя на себе взгляды живых и мёртвых. Звук, с которым комья упали на крышку гроба и рассыпались по ней, был похож на барабанную дробь. Он вывел Никиту из состояния оцепенения. Мертвецы разом исчезли, также внезапно, как и появились. Маша облегченно вздохнула.
  
  - Ты тоже их видела? - спросил Верёвкин, садясь в 'Тойоту'.
  - Кого? - спросила Мария, провернув ключ в замке зажигания.
  Двигатель завёлся, заурчав на низких оборотах.
  - Покойников!
  - Конечно, видела. И отец Алексий их видел, только вида не подал. Для него это, судя по всему, обычное дело ...
  - А я не сразу понял, кто они...
  - Я - тоже. Они так внезапно появились. Рядом со мной стоял какой-то старичок с медалью на пиджаке. Такой страшный! А ты что, раньше мертвецов не видел?
  - Нет...
  - А я - видела, поэтому не очень испугалась.
  - Ну-ну ...
  Миновав все пробки на дорогах, через полчаса они уже были в квартире Верёвкина, где две нанятые Верой пожилые женщины накрыли стол и готовили поминальные блюда.
  В гостиной, где был накрыт стол, стояла тишина. Казалось, что эта тишина поглощает звон посуды, тиканье часов и голоса друзей Никиты.
  Глядя на своих товарищей, Никита понял, что они пришли не для того, чтобы помянуть его бабушку, а только потому, что хотели выпить и закусить 'на халяву'.
  - Никита, а ты чего не пьёшь? - спросил слегка опьяневший Василий.
  - Не могу! - честно ответил Верёвкин, помня о реакции организма на алкоголь.
  - И подруга твоя не пьёт... Может, помянем?
  - Нет! - ответил Никита и повернулся к Маше. - Ну, а ты чего?
  - Тоже не могу ...
  - Не понял?
  - Тоже не лезет. Похоже, это я от тебя подцепила! - Мария потрепала Никиту за мочку уха. - Но, мне кажется, это даже к лучшему.
  - У тебя тоже чувства обострились?
  - Да! Я даже слышу, о чём говорят те женщины на кухне.
  - И о чём? - Верёвкин прислушался.
  - Вера им мало заплатила.
  - Скупердяйка! - донёсся из кухни приглушенный женский голос.
  - Пойду, улажу этот вопрос, - Никита встал из-за стола, полез в задний карман джинсов за деньгами.
  Он расплатился с женщинами. От удивления их глаза были готовы из орбит вылезти. Когда он выходил из кухни, он увидел, как бабушка, Мария Ивановна, вышла из гостиной и направилась к выходу. Она посмотрела на оторопевшего Верёвкина, но ничего не сказала. Никита вышел в подъезд. Там курили Слава с Алексеем, но бабушки не было.
  - Кажется, я понял, почему дверь нужно держать открытой ...
  - Ты её видел? - Мария пристально посмотрела на Верёвкина.
  - Да! Только что. Как она вошла?
  - Я не видела, - прошептала в ответ Мария, улыбнувшись сидящему напротив Виталию. Виталий поправил очки и стал смотреть куда-то в сторону. - Смотрю: какая-то бабушка стоит. Я помню, что её секунду назад не было. Потом я посмотрела на портрет и поняла ...
  - А мне казалось, что они сквозь стены проходить могут. Как-то же они появлялись, когда я был маленький.
  - Кто появлялся?
  - Дима, друг детства, Сыч ...
  - Значит, не все могут. А может, через открытую дверь им походить приятнее... - Маша резко замолчала.
  В дверном проеме появилась бабушка. Она прошла по комнате, оглядела всех, сидящих за столом, удовлетворенно улыбнулась и вышла. Верёвкин с Марией, не говоря ни слова, проследили за ней. Кроме них её никто не видел. Друзья из 'Клуба неанонимных алкоголиков' налегали на спиртное, Вера с Виталием о чём-то переговаривались.
  - ... Лучше бы без меня, - говорил Виталий. - Я думаю, ты бы и так справилась ...
  - Твоя работа подождёт!- ответила ему Вера. - Сиди и не ной!
  Верёвкин опять увидел бабушку. Она стояла рядом с Юлей. Алексей что-то шептал ей на ухо, рука его была под столом. Юля пьяно улыбалась и хихикала. Бабушка укоризненно покачала головой и вышла из комнаты.
  
  Гости разошлись поздно вечером, когда за окном было темно. Когда после их ухода был наведен порядок, Никита рухнул на диван. Он очень устал за сегодняшний день и не мог идти к Маше. 'Качать' у неё силы он тоже не хотел.
  'К утру сам восстановлюсь', - думал он.
  - Я останусь с тобой, - прошептала Мария, поцеловав Верёвкина в ухо.
  - Не боишься? Мой диван не очерчен магическим кругом...
  - У меня есть с собой заячья лапка, - Маша достала из сумки пушистую лапку, помахала ей перед лицом Никиты.
  - И что она делает?
  - Отпугивает злых духов.
  - Выглядит не очень страшно.
  - Зато обладает большой силой. Спи, давай!
  Когда Никита проснулся среди ночи, ему показалось, что Маша забыла выключить торшер. Мягкий белый свет заливал комнату. Рядом безмятежно посапывала Маша. Её этот свет нисколько не беспокоил. Источником яркого света была лапка, лежащая на тумбочке. Казалось, что она светится изнутри. Верёвкин протянул руку. Белый свет свободно проходил через его ладонь, но не ослеплял, от него не было ни тепло, ни холодно.
  - Действительно, действует, - пробормотал Никита, перевернулся на другой бок и заснул.
  
  - Маша! - говорил Верёвкин, когда подруга везла его утром на работу. - Я, конечно, понимаю, что я... Мы не такие, как все, но только я не понимаю, для чего мне всё это? Я хорошо жил, не видя покойников, соломенных людей и прочее ...
  - Я на этом деньги делаю, - ответила Мария, не отрывая глаз от дороги.
  - А я? Что я могу извлечь из этого? Для чего мне всё это?
  - Не знаю! Никто не знает. Ты попробуй как-нибудь развить свои способности, попытайся это применить ...
  - Например, стоя у станка и обтачивая болванку? Ты посмотри в книге своей бабушки, может, там что-то про это написано?
  - Ничего про это не написано. Ты сам поймёшь, для чего тебе сила дана. Я думаю, рано или поздно это случится.
  - А вдруг не случится?
  - Случится! - Мария посигналила 'Оке', резко притормозившей впереди. - Ну, кто так ездит?.. Жди! Ты узнаешь, что к чему.
  
  - Ты узнаешь, что к чему, - повторил Никита слова Марии.
  Однако, через пятнадцать минут он уже забыл про слова Маши и про их разговор. Рукопожатия коллег по цеху придали ему силы. Вид станка пробудил в нём такую гамму чувств, что Никита чуть не пустил слезу. В свете недавних событий ему казалось, что он не стоял у станка целую вещность. Перед началом рабочего дня Верёвкин протирал тряпкой станок, ощупывая каждую его выпуклость, каждую деталь и улыбался.
  - Здорово, Никита! - послышался голос Васи Белоглазова.
  - Привет, Васёк ...
  - Это тебя дамочка на 'Тойоте' привезла?
  - Меня, а что?
  - Растешь ... Поделишься секретом, как таких кадрить?
  - Потом, в обед расскажу.
  - Здорово, Никита! - пробасил Дима Кравченко. - Чего так долго лечился? Мы уж думали, что ты помер ...
  - Не дождётесь!
  Дружеские объятия, рукопожатия, шутки. Верёвкин думал, что никогда не начнёт работать, а будет весь день стоять, со всеми здороваться и рассказывать про свой аппендицит, от которого не осталось и следа.
  В какой-то момент все встали у своих станков, включили их и пошла работа.
  'Как я тут раньше работал? - с раздражением думал Никита, одевая набитые поролоном наушники, чего раньше он никогда не делал. По привычке надел очки. Картинка перед глазами стала расплываться, закружилась голова. - Здесь так шумно! Мне плохо!'
  В какой-то момент глаза стали уставать.
  - Это еще что за ... - пробормотал Верёвкин. Он снял очки, убрал в карман халата. Похоже, в очках больше не было нужды, так как глаза стали видеть лучше. - Вот это да!
  До самого обеда Никита работал с улыбкой на лице, не переставая удивляться тому, как он изменился. Работать стало легче, быстрее. Сделав сменную норму за половину рабочего дня, он выключил станок и пошёл в столовую, соображая на ходу, чем займётся после обеда и как Иван Ильич отреагирует на то, что он всё сделал.
  'Надо работать медленнее, сбавить темп. Вдруг норму плана поднимут, мужики ведь меня возненавидят. Как им объяснить про мои новые способности? Не поймут, даже если расскажу правду!'
  После обеда Верёвкин сидел в раздевалке и рассказывал мужикам про больницу, про операцию. Он рассказал им всё, кроме истории про 'чёрных' риэлторов, про знакомство с Федей, а также не рассказал он про встречу со своей давней любовью, с Машей.
  - А что за баба тебя привезла сегодня на работу? - спросил Николай Петрович, самый старый из токарей. Ему было семьдесят, но он всё ещё работал, не желая сидеть дома на пенсии.
  - Баба? - Никита задумался, не зная, что сказать. - Моя подруга.
  - Ну, ты даёшь! - усмехнулся Николай Петрович. - Не успел со старой женой развестись и сразу новую нашёл! Ну, ты и кобель!
  - Самец! - подхватил Егор.
  - Ладно, мужики, я пойду в цех, - сказал Никита, поднимаясь со скамейки. Ему хотелось скорее закончить этот разговор, закрыть тему, от которой он уже устал, которая стала ему немного надоедать.
  Верёвкин направился в цех. Остальные мужики последовали за ним.
  Идя по коридору, Никита увидел бухгалтера, Нину Ибрагимовну. Нина Ибрагимовна шла навстречу. Её необъятное тело колыхалось при каждом шаге. Широкое лицо Нины Ибрагимовны расплылось в улыбке.
  - Никитка, привет!
  - Здравствуйте, Нина Ибрагимовна, - Верёвкин улыбнулся и хотел пройти дальше, но бухгалтер преградила ему дорогу своим большим телом, обтянутым белым, старомодным платьем, в котором Нина Ибрагимовна казалась не просто большой, а пугающе большой.
  - Ты так похудел, так похорошел ... - С лица Нины Ибрагимовны не сходила улыбка. - Ты будто с санатория приехал.
  - Да нет, что вы? Я в больнице лежал ... - Никита никогда не считал Нину Ибрагимовну красавицей. И сейчас, стоя перед ней, он смотрел по сторонам, в пол, куда угодно, лишь бы не смотреть на её лицо.
  'Такая во сне приснится - заикой останешься!' - любил говорить он коллегам по цеху перед операцией, в той, другой жизни, которая закончилась, как Никите сейчас казалось, не меньше ста лет назад.
  - Поди, соскучился по работе? - не унималась Нина Ибрагимовна.
  Мужики в рабочих халатах и в спецовках кое-как протискивались между стеной и Ниной Ибрагимовной, проходили вперёд, останавливались и с улыбками смотрели на Никиту и Нину Ибрагимовну. Верёвкин спиной чувствовал, что несколько человек стоят сзади. Он нисколько не сомневался, что они улыбаются. Ещё бы, о страстности и ненасытности Нины Ибрагимовны Клюевой ходили легенды.
  - Соскучился, - соврал Никита, пряча глаза.
  И тут его взгляд упёрся в грудь Нины Ибрагимовны. Обычно Верёвкин старался не смотреть на её перезрелые 'дыни', но в тот день они почему-то привлекли его внимание. Белое платье, готовое вот-вот лопнуть под натиском плоти, вдруг стало прозрачным. Под ним Никита увидел рыхлую грудь с тёмными сосками, окруженными огромными, размерами с блюдца, тёмными кругами. Белая кожа тоже стала становиться прозрачной. Она будто таяла. Из-под неё стали проступать два чёрных пятна. Чёрные пятна, похожие на две лужи чернил, с многочисленными отростками, были живыми. Они чуть заметно шевелились, вздымались и опускались.
  Верёвкин смотрел на эти пятна, не понимая, что это. Они были похожи на медуз, которых Никита видел на картинках в школьных учебниках по биологи и по телевизору, в передаче 'В мире животных'.
  В ладонях Верёвкина началось покалывание, будто кто-то втыкал в них маленькие иголочки. Покалывание переросло в тепло.
  - Иван Ильич по тебе скучал. Говорил, что без тебя - хоть цех закрывай ... - слышался голос Нины Ибрагимовны откуда-то издалека. Остальные звуки стихли.
  Руки Никиты сами собой поднялись, ладони с растопыренными пальцами нависли над чернильными пятнами. Никита не знал, что происходит. Какая-то часть его сознания в этот момент противилась, но он ничего не мог с этим поделать. Руки действовали сами по себе, будто это были два неподконтрольных воле Верёвкина существа. Он хотел отойти, но ноги отяжелели. Они, словно намертво приросли к полу.
  - Чёрт! - только и успел сказать Никита. - Что это?
  Ладони действовали как магниты. Верёвкин это чувствовал. Пятна зашевелились, стали метаться по груди Нины Ибрагимовны, но какая-то сила тянула их к ладоням Никиты. Как бы не пытались пятна уйти, спрятаться от рук Верёвкина, неведомая сила притянула их под ладони, максимально приблизив друг к другу. Они цеплялись своими длинными, тонкими конечностями за красноватую плоть Нины Ибрагимовны, в какой-то момент Никита услышал, как пятна пищат, но всё равно сила, исходящая от рук Никиты, стала отрывать их и притягивать к ладоням. Когда последние лапки чёрные щупальца с треском оторвались от плоти Нины Ибрагимовны, Верёвкин почувствовал тяжесть в руках, тут же опустил их. Руки безвольно повисли вдоль тела. По лицу струился пот, одежда прилипла к взмокшему от пота телу.
  Звонкая пощёчина обожгла щёку Никиты, вернув к реальности, наполнив мир звуками.
  - Ты что себе позволяешь? - вытаращив глаза, кричала Нина Ибрагимовна. - Извращенец! Я буду жаловаться!
  - Ну, ты кобель, - смеясь, прикрывая рот ладонью, выдавил из себя Сергей Самсонов. Он всегда прикрывал рот ладонью, когда смеялся, потому, что передние два зуба ему выбили в пьяной драке.
  - Нина Ибрагимовна, простите! - краснея, глядя на свои руки, оправдывался Верёвкин. - Я не хотел! Это случайно...
  Чёрные пятна на его ладонях стали просачиваться под кожу, впуская в неё свои щупальца. Всё это сопровождалось жжением.
  - Я буду жаловаться! - задыхаясь от злости, продолжала истошно кричать Нина Ибрагимовна, но Никита уже её не слышал. - Я тебя ...
  Протискиваясь сквозь собравшуюся вокруг них толпу, тряся руками, пытаясь сбросить с рук ту гадость, которая просочилась в его тело, Никита думал лишь об одном: как от этого избавиться. -
  Он вбежал в раздевалку, усиленно тряся руками. Кисти рук почернели и болели. Чернота медленно поднималась по рукам вверх.
  - Нет!- кричал Никита. - Нет! Господи! Что делать? Что делать?
  Он понимал, что если не сможет избавиться от черноты, то она убьет его. Это пугало больше всего. Темнота под кожей добралась до локтей.
  Не зная зачем, Верёвкин подбежал к умывальнику, открыл кран, подставил руки под струю ледяной воды. Жжение в руках уменьшилось, руки стали немного светлее, но всё равно были тёмными.
  'Это не смыть водой, но холод останавливает черноту! Что делать? Что делать? - судорожно соображал Никита, держа руки под холодной водой. - Если я заставил выйти эти хреновины из груди Ибрагимовны, значит, я могу изгнать это из себя. Но как?'
  Раз ладони сработали как магниты, значит, нужно было извлечь черную гадость из тела теми же магнитами. Поэтому, вытянув левую руку, Верёвкин начал водить по ней ладонью правой руки от локтя к кисти. Ощутив уколы многочисленных иголок в левой руке, он увидел, как темнота перемещается к кисти. Значит, он всё делал правильно.
  - Да! Я нашёл! - Никита продолжал водить рукой, ощущая, как чёрное пятно сопротивляется, как оно цепляется под кожей за его плоть, как шевелятся его щупальца. - Давай! Давай! Выходи из меня.
  Пятно уменьшалось в размерах, перемещаясь по руке в обратном направлении. Рука очистилась до запястья, потом остались тёмными только пальцы. Верёвкин приблизил правую руку, покалывание усилилось. В какой-то момент стали белеть пальцы, и Никита увидел, как густая, тягучая масса, похожая на смолу, вытекает у него из под ногтей. Эта масса стекала на обшарпанный линолеум, образуя чёрную лужу.
  - Теперь правую! - произнёс Верёвкин, выталкивая черноту из правой руки левой.
  Когда из правой руки вытекла вся чернота, Никита посмотрел на лужу.
  'Ну, и что теперь с этим делать?'
  Лужа шевелилась, то расширяясь, то сужаясь в разные стороны, будто исследуя пол. В какой-то момент она поползла к Никите.
  - Нет! Нет! - Верёвкин нагнулся, выставив перед собой руки. По луже пошла рябь. В какой-то момент в центре лужи началось движение и образовался водоворот, который становился с каждой секундой всё больше и больше. Вслед за этим от движущейся по часовой стрелке чёрной массы стали отделяться мелкие частицы. Они собирались под потолком раздевалки и кружились также по часовой стрелке, напоминая увеличивающийся в размерах рой мух. Только этот рой издавал не жужжание, а писк.
  Когда лужа на полу исчезла, Никита долго смотрел на полёт чёрных точек под потолком и соображал, как от него избавиться. Ведь он мог снова превратиться в чёрную смолу и проникнуть, если не в Верёвкина, то в кого-нибудь другого.
  'Мухи ... Они похожи на мух. И ведут себя так же, только не жужжат, а пищат. А как можно выгнать мух из комнаты?'
  Никита открыл свой шкафчик для одежды, достал из него старую футболку, которую носил только на работе, открыл форточку и стал махать футболкой. Через несколько секунд все чёрные частички вылетели в форточку и растворились в воздухе.
  - Вроде все! - Верёвкин удовлетворенно осмотрел раздевалку, а потом рухнул на скамейку, потому, что ноги его подогнулись. Он чувствовал, что в борьбе с этой странной чернотой истратил весь запас сил.
  'И что это было? - думал Никита, вытирая пот с лица футболкой.- Я это вытянул из груди Нины Ибрагимовны. Это чуть не вошло в меня. Может, это болезнь?'
  Открылась дверь, в раздевалку вошёл Иван Ильич.
  - Что сидишь? Спрятался, да? Думаешь, от совести спрячешься? Эх, ты, кобель! Это надо же, на глазах всего народа женщину за грудь схватил, и кого? Нину Ибрагимовну, бухгалтера, которая зарплату тебе рассчитывает...
  Никита сидел на скамейке, свесив голову. У него не было сил ни чтобы что-то сказать в оправдание, ни чтобы поднять голову.
  - Ага! - только и смог из себя выдавить Верёвкин.
  - Что 'ага'? Ты, случайно, не пьян? - Ильич потряс Никиту за плечо.
  После яркой вспышки Верёвкин почувствовал, как его тело вновь наполняется силой. Но, вместе с силой к нему пришли какие-то зрительные образы: бутылка коньяка, какая-то женщина, две девушки, открытый капот машины...
  - Хватит пить! - кричала женщина, похожая на жену Ивана Ильича. - Пьяница! Неудачник!
  - Папа, мне очень нужны деньги! - капризно говорит девушка в очках в тонкой оправе, скорее всего, студентка. - Я хочу купить джинсы...
  - А мне нужны туфли! Папочка, ну, пожалуйста, - канючит вторая девушка.
  Обе девочки, не смотря на разницу в возрасте, очень похожи и похожи они на... Ивана Ильича!
  'Это его жена и дети! Вместе с энергией я зачерпнул его мысли. И теперь я вижу то, о чём он думает', - догадался Никита. Он приподнял голову и пристально посмотрел на начальника.
  Ещё один образ: секретарша директора завода, Вадима Леонидовича Круглова, молоденькая студенточка с кукольным лицом, лежит обнаженная на кровати, притягивает к себе Ильича, намотав на руку его пёстрый галстук. Иван Ильич всегда носит этот клоунский галстук. Наверное, его и в гроб в нём положат.
  - Я сам не знаю, что это! - вставая со скамейки, сказал Никита, бросая взгляд на галстук Ильича. - Поживём - разберёмся!
  - Ты что себе позволяешь?- округлив глаза, брызжа слюной, выпалил Иван Ильич. - Разве так можно?
  - А трахать молоденьких секретарш можно, да?
  - Что? - побагровев, прошипел Ильич.
  - Что слышал!.. Она ведь ровесница твоей старшей дочери! - Верёвкин укоризненно покачал головой. Реакция начальника укрепила его уверенность в том, что он прочитал мысли Ивана Ильича. У него получилось это!
  - Да пошёл ты... - Ильич тяжело опустился на скамейку и уставился куда-то в одну точку.
  
  - Как прошёл день? - спросила Маша, когда вечером Никита сел в машину, и они поехали домой.
  - Прекрасно ...
  - Как мужчины отреагировали на то, что я тебя привезла? - Маша вопросительно посмотрела на Никиту.
  - Чуть не сдохли от зависти...
  - Если хочешь, я могу разрешить тебе рулить самому...
  - Ни за что! - отрезал Верёвкин.
  - Почему? - искренне удивилась Мария.
  - Мои родители погибли в автокатастрофе. Я ехал с ними, всё видел. Вряд ли я смогу сесть за руль ...
  - Понимаю! - Мария кивнула головой и больше вопросов не задавала. И только тогда, когда они приехали в Машину квартиру и Никита устроился в мягком кресле перед телевизором, она спросила: - Что с тобой случилось?
  - Ничего, а что?
   - Ты какой-то странный... - Сканирующий взгляд, от которого не спрятаться.
  - Мне стыдно тебе рассказывать правду, но и молчать не могу...
  - А ты не молчи, расскажи. Всё равно потом узнаю...- Мария улыбнулась, провела рукой по волосам Никиты.
  От этого прикосновения ему стало хорошо. Ощущение внутреннего дискомфорта как рукой сняло. Весь остаток дня он стоял у станка, чувствуя насмешливые взгляды, злясь и понимая, что по-другому не могло быть, он не мог этому сопротивляться.
  - Ну, ладно. Слушай...
  Никита рассказал Маше почти всё. Конечно, ему не хотелось рассказывать ей о том, что держался за груди Нины Ибрагимовны, поэтому в своём рассказе он заменил 'дыни' на руки.
  - ... Я не знаю, что это было, но чувствую, что у неё была какая-то болезнь, которую я вытащил, выдернул. Кроме того, что научился избавлять людей от болезней, стал читать мысли. Похоже, последнее мне абсолютно не нужно. Проблемы Ильича до сих пор у меня в голове вертятся. Это полная жопа!
  Мария долго молчала, обдумывая его слова, потом заговорила:
  - Постарайся блокировать их мысли.
  - Это как?
  - Ну, попытайся сосредоточиться только на энергии.
  - Но я не сосредотачиваюсь на энергии. Она сама приходит. Мысли я прочитал первый раз в жизни. Меня никто не учил ни тому, ни другому. Может, есть об этом что-то в книге твоей бабушки?
  - Нет! Я её всю прочитала. Я тебе могу сказать только одно: жди. Со временем ты всему научишься ...
  - Спасибо! Я знал, что ты меня поймёшь! - Верёвкин поцеловал Марию в губы.
  - Ты опять подумал, что я - сладкая, да?
  - Чёрт! - Никита всплеснул руками. - Да от тебя ничего не скроешь...
  
  Сорок дней, как скончалась Мария Ивановна. У Верёвкина собрались те же люди, что и на похоронах. Не было только отца Алексия и мертвецов. Никита рассказывал друзьям про свою бабушку, вспоминал светлые моменты из жизни, связанные с бабушкой. Потом он рассказал им про визит Феди и про силу, которую получил от Феди. Также он рассказал про Нину Ибрагимовну.
  Рассказывая про Федю, Верёвкин описал его как огромного и страшного, похожего на Халка. Он нарочно приврал, приукрасив Фёдора, чтобы рассказ был интереснее. Как говорится, для остроты сюжета. Рассказав всё, излив душу, Никита замолчал. Он вглядывался в лица друзей. Ему было интересно, поверили ли они ему. По пьяным лицам определить было трудно. Но история Никиты им понравилась.
  - Только то, что ты нам рассказал, мне кажется сказкой. Я допускаю, что ты мог получить какую-то там силу от этого Феди. Но лечить людей, излечить рак груди ... - качая головой, говорил Слава Пенкин.
  - Рак груди вырезают. Это было что-то другое! - Юля отпила немного вина из бокала. - В жизни не поверю, что его можно вылечить.
  - ...Я каждый день сгорал от стыда, когда встречал её на заводе, - продолжал Никита. - Я по ночам молил Бога, чтобы он меня избавил от этого. А два дня назад Нина Ибрагимовна подошла ко мне, вручила коробку конфет, которая стоит открытая на столе и этот коньяк, который вы, мужики, пьёте. Она мне сказала, что у неё был рак. Когда я схватил её за грудь, - Никита посмотрел на Машу, - я не знал, что это такое. Мои руки словно приклеились к её буферам. Я был в шоке, эта толстуха - тоже. Я даже поначалу постеснялся сказать Марии, но потом она сама это прочитала ...
  - Вы понимаете мысли друг друга? - спросила Юля у Маши.
  - Да! - Маша кивнула головой. Не всегда, но когда он открыт, а не замкнут ...
  - И ты - ведьма? - Вася Худяков подался вперёд, вглядываясь в лицо Маши. - Такая красивая. Я думал, что они страшные ...
  - Я - ведунья, - Маша сделала глоток вина, сморщилась, отодвинула бокал от себя. - Ник, а ведь я не могу пить спиртное. Чёго-то не идёт, обжигает ...
  - Если не верите, я вам сейчас покажу, - Верёвкин встал из-за стола, закатал рукава рубашки.
  - Может, не стоит? - испуганно спросила Юля. Никто не обратил на её слова внимание.
  - Вы где-нибудь видите шрам? - спросил Никита, вглядываясь в лица друзей, сидящих за столом.
  - Нет!
  - А куда делся твой шрам?
  - И как ты дождь будешь предсказывать? - Алексей засмеялся раскатистым смехом.
  - Шрам от аппендицита тоже исчез! - Верёвкин начал расстёгивать рубашку, но Мария остановила его. - У меня все ноги, всё тело были покрыты шрамами. Вот не поверите, ни одного не осталось.
  - Ну-ну! - Слава покачал головой. Было видно, что он не верит ни одному слову Никиты. - А ещё чем-нибудь сможешь доказать свои способности? Сделай что-нибудь, чтоб я поверил!
  - Рядом с тобой стоит моя покойная бабушка. Она пришла на сороковой день. Пока вы тут пьянствовали, она раз пять здесь появлялась.
  - Маша, я прав?
  Мария кивнула головой.
  - Шесть. Ещё она приходила, когда ты был на кухне.
  - Она ничего тебе не говорила? - Мария накрыла руку Никиты своей ладонью и посмотрела ему в глаза. Даже с минимальным опытом владения силой, Никита знал, что она пытается прочитать его мысли и уличить во лжи.
  - Нет. А тебе?
  - Нет! - Маша покачала головой. - Или не захотела говорить, или сказать нечего. Я так думаю ...
  - Согласен. Тоже думал об этом, но другого объяснения найти не могу. - Никита налил апельсинового сока в бокал Маши, наполнил свой бокал.
  - Я не верю в это, - Слава выпил рюмку коньяка, закусил конфетой. - Вы сговорились. А ты покажи мне, Никитка, что-нибудь, чтобы я поверил!
  - Хорошо! Бабушка ушла и я думаю, что можно что-нибудь придумать. - Никита встал из-за стола, поставил стул на середину комнаты. - Выйди из-за стола, сядь на стул.
  Слава посмотрел на друзей, покраснел, но сел на стул, вытянул ноги и сложил руки на груди.
  - Не дурачься, расслабься, положи руки вдоль тела! - Верёвкин убрал руки Славы с его груди. - Ты должен расслабиться. Руки убрать нужно для того, чтобы мне было лучше видно ...
  - Я у тебя первый ... пациент? - вертя головой, спросил Слава. По нему было видно, что он волнуется.
  - Не бойся. Ты не первый ...
  В действительности, Слава был у Никиты вторым 'клиентом'. Первым был старый токарь Николай Петрович. За день до описываемых событий он подошёл к Верёвкину в обеденный перерыв и сказал прямо:
  - Я знаю, что ты излечил Нину Ибрагимовну от рака груди. Значит, ты можешь помочь мне.
  Поначалу Никита опешил от неожиданности. Разговор между ним и бухгалтером был 'тет-а-тет', в бухгалтерии. Никто не мог их слышать и видеть, все были на обеде в столовой.
  - Я не уверен, что это не совпадение ...- начал было Верёвкин, но Петрович прервал его:
  - Я видел твоё лицо и твои глаза, когда ты держал Нинку за сиськи. В твоих глазах сверкали молнии. Когда все смеялись, только я понял, что это не просто так. Даже, если ты излечил её случайно, попробуй также излечить меня!
  - Но я не могу. Я боюсь. Вдруг я могу навредить тебе, Петрович, а?
  - А ты не бойся. Хуже не будет. Я устал терпеть боль в коленях, а на заслуженный отдых я не хочу уходить, потому, что знаю: я живу пока работаю. Стоит мне расслабиться - сразу умру. А у меня бабка хворая, добрая часть денег ей на лекарства уходит ...
  - И как же ты терпишь? Глядя на тебя, Петрович, я бы в жизни не подумал, что у тебя что-то болит.
  - Секрет прост, - Николай Петрович расстегнул рабочий халат. В нагрудном кармане его рубашки лежала металлическая фляжка. - Прикладываюсь к проклятой, когда чувствую боль. Но так долго не сможет продолжаться. Когда-нибудь это убьет меня. Так ты поможешь мне?
  - Не знаю ... - Верёвкин покачал головой. - Я, конечно, попробую, но не обещаю, что получится.
  - Ты делай, а не корми меня обещаниями. Коммунисты нас семьдесят лет обещаниями кормили.
  - Хорошо. Сядь на скамейку.
  Николай Петрович сел, глядя на Никиту.
  Верёвкин размял руки, открыл на полную мощь кран с холодной водой, закрыл дверь в раздевалку на щеколду.
  - Где болит? - Никита провёл руками по коленям старика. Николай Петрович закрыл глаза, кивнул головой, когда руки Никиты зависли над его коленными чашечками.
  Сначала ничего не было. Верёвкин уже начал думать, что ничего не получится, но вдруг началось покалывание в ладонях. Ткань рабочих штанов стала прозрачной, кожа стала исчезать под взглядом Никиты. В какой-то момент показались коленные суставы, на которых плотно сидели чёрные медузы, впустившие в суставы тонкие щупальца. Пятна были небольшими и не такими сильными, как у Нины Ибрагимовны. Они быстро оторвались от суставов. Никита быстро очистил от них руки, открыв форточку, выпустил рой чёрных точек на улицу.
  'Полетели искать новых хозяев', - подумал Верёвкин, глядя на разлетающиеся в разных направлениях мухи - точки.
  - Ну, как? - спросил Никита, глядя на Николая Петровича.
  - Пока не знаю, - Петрович встал со скамейки, прошёлся по раздевалке. - Вроде не болят.
  - Подожди, - пока Петрович прохаживался взад-вперед по раздевалке, Никита заметил тёмное пятнышко у него в груди. - Присядь ещё. Пока у меня силы есть, я ещё одно пятно уберу.
  - Что ты уберёшь? - не понял Николай Петрович.
  - Болячку. Сядь, расслабься. А лучше - ложись на лавку. Так мне будет легче.
  Пятно в груди было глубже, поэтому оно вышло не так легко, как пятна с коленных суставов. Пятно пищало, сопротивлялось, изо всех сил цеплялось за Петровича, но Верёвкин тянул его, обливаясь потом и не обращая внимание на постанывания Петровича.
  Пятно шлёпнулось на пол, превратилось в тучу и вылетело в форточку.
  - Готово. Вставай!
  Петрович встал, растёр грудь.
  - Покалывание в груди недавно началось. Думал, пройдёт ...
  - Вытащил я его! - Никита опустился на скамью, вытер пот с лица.
  - Ты как себя чувствуешь, Никита? - Николай Петрович хотел положить ему руку на плечо, но Никита отодвинулся и сделал жест рукой в сторону двери.
  - Понял! - Николай Петрович вышел.
  Верёвкин посидел какое-т о время, глядя перед собой, собираясь с силами. Попробовал встать, но ноги не держали, и он рухнул на скамейку.
  'Я ослаб! - подумал Никита. В этот момент в приоткрытую дверь вошла белая кошка. Эта была Белка. Она жила в кабинете Ивана Ильича с тех пор, как мыши сгрызли какие-то важные документы, которые Ильич оставил в ящике своего стола. Это было года три-четыре назад, а сейчас Белка подошла к Никите, выгнула спину и с урчанием стала тереться об его ноги. - Я не могу встать. Я буду сидеть здесь до вечера!'
  И тут случилось чудо. Силы снова вернулись к Верёвкину. Эффект был тот же, что при рукопожатии, только Белка, судя по всему, после прикосновения к Никите, чувствовала себя неплохо.
  - Спасибо, киса! - Никита нагнулся, погладил Белку.
  Белка мяукнула. Судя по всему, она даже не поняла, какую услугу она оказала Никите.
  Дома Верёвкин рассказал Маше про Ивана Ильича и про Белку. Маша выслушала, кивнула головой.
  - Теперь я поняла, почему ведьмы заводят себе чёрных кошек. Они их как аккумуляторы используют. Я думаю, нам нужно завести кошку ...
  - К тому же, завтра у меня выходной. Давай завтра съездим на рынок и что-нибудь попробуем купить.
  - Кого-нибудь, - поправила Никиту Мария.
  На следующий день они поехали на рынок. В Гневинске животных можно было купить только на рынке на улице Воровского, который в простонародье назывался Воровский рынок.
  В то утро погода была по-апрельски тёплой. Ярко светило солнце, таяли остатки снега, образуя лужи на асфальте, чирикали воробьи. Настроение и у Верёвкина, и у Маши было прекрасным.
  Они шли, обнявшись, по рядам с рыбками, с птицами, с хомячками и белками. Продавали даже ежей. Кто-то продавал обезьянку. Они смотрели на всё это биологическое разнообразие, пока не дошли до собачьих рядов. Все щенки, породистые и беспородные, были милыми и красивыми. В какой-то момент Никита передумал покупать котёнка, ведь он с детства любил собак, хотя собаки у него никогда не было, но щенки совсем не подзаряжали энергией. Некоторые, породистые, норовили 'качнуть' силы, а это Верёвкину не понравилось. Зато от котят можно было брать энергии сколько угодно, без ущерба для них. Но самая сильная энергетика была у чёрных. Никита с Машей ходили туда-сюда, от оного продавца с котятами к другому, пока Верёвкин не остановился с вытянутыми руками напротив чёрного котёнка с жёлтыми глазами. Он нёс в себе такой мощный заряд энергии, что Никите показалось, что ещё немного и он обожжет себе ладони.
  - Этот! - уверенно сказал Верёвкин, указывая на котёнка рукой. - Я возьму себе этого котёнка, сколько бы он не стоил!
  - Ой, какая прелесть! Какая лапочка! - Мария взяла котёнка на руки, стала гладить. - Какая хорошая кошечка!
  - Это не кошечка, - хитро щурясь, сказал продавец, мужчина лет пятидесяти в телогрейке. - Это кот!
  - Пусть будет кот. Мы берём его! Сколько стоит? - Никита полез в карман за деньгами.
  - Никита, а ты не боишься, что он, когда вырастет, будет всё метить и будет плохо пахнуть? - спросила Маша, когда они возвращались домой.
  - Нет, не боюсь, - ответил Верёвкин, поглаживая кота, сидящего у нега за пазухой. - От кастрации ещё ни один кот не умирал!
  - А мне жалко ...
  - Тогда будет вонять! - Никита сморщился, словно вонь уже ударила ему в нос. - Придётся кое-чем пожертвовать...
  
  Верёвкин водил руками над телом Славы Пенкина. Сначала он ничего не видел и не чувствовал. Потом начались покалывания в ладонях. Сильное покалывание было тогда, когда Никита заносил руки над спиной, в районе поясницы и в районе живота, под рёбрами справа.
  - Спина и... печень? - Верёвкин вопросительно посмотрел на Славу.
  - Твою мать, - тихо произнёс тот. - Откуда ты это знаешь? Спину я надорвал на стройке, печень - сам знаешь, как.
  - Убрать пятна? - спросил Верёвкин, заглядывая в глаза друга. Слава уже не думал, что это шутка.
  - Убери. Хоть что-то убери, если сможешь.
  - Тогда пойдём в другую комнату. Ты приляжешь на кровать, и я начну.
  - Ага!
  Верёвкин со Славой прошли в другую комнату. Вячеслав прилёг, закрыл глаза. Остальные прошли за ними. Они стояли у входа в комнату и смотрели, затаив дыхание. Маша взяла в руки котёнка, которого после долгих споров назвали Маркизом, и держала его наготове, поглаживая.
  - Ложись на живот, - произнёс Никита, потирая ладони.- Я начну со спины.
  Он всё сделал быстро и качественно. В третий раз всё прошло гладко и легко.
  - Вот это да! - произнесла Мария, когда чёрные точки - болезнь со слабым писком вылетели в форточку. Никто, кроме неё, их не видел.
  Все улыбались, когда Верёвкин делал странные движения руками, вытаскивая пятна из Славы, распыляя лужу на полу и махая тряпкой, выгоняя рой из комнаты.
  - Давай! - обливаясь потом, Никита слабо махнул рукой. Мария сразу поднесла к нему Маркиза.
  Верёвкин положил на котёнка руки, чувствуя, как тело вновь наполняется силой. Гости или не обратили на это внимание, или не придали этому значения. Только Маша видела, как распрямляются плечи Никиты и расширяются его зрачки.
  - Похоже, подействовало! - сказал Вячеслав, вставая с кровати. Он прошелся по комнате, нагнулся, разогнулся. - Кажись, не болит. Спасибо, Никита!
  Верёвкин пожал Славе руку.
  - Будь здоров. Всегда будь здоров!
  И все прошли в гостиную, чтобы продолжить поминки. Бабушка больше не приходила.
  'Похоже, она окончательно ушла в мир иной', - понял Никита.
  Вася с Алёшей продолжили пить коньяк, Маша с Юлей принялись обсуждать модные бутики.
  - Тебе и вправду лучше? - спросил Верёвкин у Вячеслава.
  - Я даже протрезвел. Ладно, будь! - Слава залпом выпил рюмку коньяка. Как только его рука потянулась аккуратно нарезанным ломтикам лимона, он прикрыл рот рукой, поднялся из-за стола и убежал в туалет. Никита последовал за ним. Из туалета доносились рычащие звуки. Потом Вячеслав зашёл в ванную комнату и стал полоскать рот.
  - Никита, я, похоже, пить не могу.
  - Это нормально. Я тоже не могу.
  - А как я жить после этого буду?
  - Обычно, как все, - с улыбкой ответил Верёвкин. - Как все нормальные люди.
  - Пойду я домой. Что-то я задержался ...
  - Иди! Только не экспериментируй со спиртным. Будет хуже. Я пробовал.
  - Спасибо! - Вячеслав пожал Никите руку. Как только его энергия вместе с мыслями стала проникать в Верёвкина, тот сразу мысленно водрузил себе на голову шлем. Сработало. В голову просочилось только: 'Что он со мной сделал? Я боюсь ...'
  - Не бойся! Это нормально. Потом привыкнешь! - сказал Никита, закрывая за Славой дверь.
  - А где Слава? - хором спросили Василий с Алексеем.
  - Ему нужно восстановиться. Лечение - очень энергозатратное дело. Славке нужно отдохнуть, что он сейчас сделает, когда придёт домой. Кого-нибудь ещё вылечить? - Верёвкин вглядывался в лица сидящих за столом. Никто, кроме Алексея, не изъявил желание.
  - Я не хочу лечиться. Я здоров! - Алексей поднялся из-за стола и сел на всё ещё стоящий в центре комнаты стул. - Но ты скажи мне, что ты видишь? Как друг скажи! Тут все свои, поэтому называй вещи своими именами.
  - Хорошо, - Никита подошёл к Лужбину, стал водить над его телом руками. - Шрамы, шрамы... Здесь, здесь и здесь. Они не чёрные, мутноватые, но ты действительно здоров. Ноги нет, но ...я вижу её. Она есть только как пар, как туман. Она прозрачная и тускло светится.
  - А я - то думаю, почему столько лет назад потерял ногу, а пятка иногда чешется. Я тебе верю, Никита! Ты - настоящий ...целитель. Дай я тебя обниму.
  - Нет, не надо! - Верёвкин отскочил от Алексея.
  - Он работает с энергией человека, - объяснила ничего не понимающему, опешившему Лужбину Маша. - Лучше к нему лишний раз не прикасаться.
  - А-а-а! Понятно! - Алексей сел за стол, наполнил рюмки и бокалы. - Я вам сейчас поведаю свою тайну. - Он посмотрел по сторонам. Все притихли. Когда Вася прожевал и проглотил кусок бекона, Лужбин начал: - Я сейчас работаю ночным сторожем в Краеведческом музее. Из детского сада я уволился, там мало платили. Здесь тоже зарплата маленькая, но на жизнь хватает. Взяли меня потому, что старый сторож, Олег Михайлович, Царствие ему Небесное, умер прямо на работе от сердечного приступа. Меня это не смутило. Ведь я прошёл через Афган, а это не просто так, понимаете?
  Все закивали головами. Алексей помолчал, потом продолжил:
  - ...В первое же ночное дежурство я услышал топот множества ног на втором этаже, где стоят чучела животных и кости мамонтов. Я сначала испугался, а потом взял резиновую дубинку и пошёл. Сердце стучало, как бешеное, но я всё равно пошёл. А что мне терять? Жизнь не приучила пасовать перед трудностями. Я думал, что это воры. Убьют - так убьют. Я поднялся по лестнице на второй этаж, открыл выставочный зал. Смотрю, а чучела стоят не на своих местах. Причём, их морды повернуты в мою сторону. 'Ну, точно, воры!', - подумал тогда я. Обошёл зал, проверил окна. Всё закрыто, никаких следов, никого нет. И тут слышу шорох за колонной. Смотрю, а из-за колонны выползает заяц и смотрит на меня. А рядом с ним - другие зайцы и все - живые, шевелят ушами, смотрят на меня, принюхиваются. Я сначала подумал: 'А кто сюда зайцев запустил? Как они попали сюда, в закрытое помещение?', глянул туда, где они стояли за стеклом, а там пусто. И тут слышу рычание за спиной. Смотрю, а ко мне идёт медведь. В стороне - ещё три. Это все те чучела, которые в зале были выставлены. Они были как живые и пахло от них, как от живых. Когти, зубы ... всё натуральное, как в зоопарке. Только там не было клеток. Были они и я, не было никаких клеток. Тут выскакивает волк и кидается на зайцев. Зайцы - в рассыпную, другой волк стал рычать на одного из медведей. Тот дал ему по морде лапой, волк заскулил и отскочил в сторону. А этот, здоровый медведище прёт на меня, и его красные глазищи на меня смотрят. Я обогнул колонну и побежал. А там птицы летают, змеи ползают. Я бегу, перепрыгиваю через змей, уворачиваюсь от сов и орлов, бью их дубинкой. Несусь к выходу, а навстречу мне кабан дикий бежит. Хрюкает, сверкает глазами. А клыки у него здоровые, острые. Я перепрыгиваю через него, падаю, ползу к двери, слышу вопль мамонта. Кстати, не очень-то он похож на те трубные звуки, которые издают слоны. Оборачиваюсь и вижу: скелет мамонта ходуном ходит. Если бы не те подпорки, на которых он стоит, он бы раздавил меня. Медведь отшвырнул в сторону кабана и вцепился зубами мне в ногу...
  Юля охнула. Мария схватилась за сердце.
  - ... Да вы не переживайте! - с улыбкой продолжал Лужбин. - Он в протез вцепился. Я отстегнул ногу и на четвереньках выполз из зала. Кое-как поднявшись с пола, я закрыл дверь.
  - Ничего себе! - пробормотал Вася. Судя по его виду, на него рассказ Алексея произвёл сильное впечатление. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и комкал руками салфетки.
  - И что было потом? - осторожно, будто боясь спугнуть мысль Алексея, спросил Никита.
  - Потом! - Лужбин выпил коньяк, сморщился. - Я всю ночь слушал топот ног и копыт, рычание, визг, вопли мамонта на втором этаже. Утром, с первыми лучами солнца, шум прекратился. Прыгая на одной ноге, я кое-как добрался до этого проклятого зала, открыл его. И что вы думаете? Все экспонаты стояли на своих местах, а мой протез лежал на полу, недалеко от входа. Я аккуратно, глядя во все стороны, ожидая в любую секунду новой атаки, подполз к ноге, пристегнул её, потом выскочил наружу и всё. Больше я туда ночью не захожу, что бы я не услышал. А шумят они каждую ночь.
  - А если... воры? - тихим голосом спросила Маша.
  - Царствие им небесное! - ответил Алексей.
  Все поняли, что он имел в виду. Никто больше не задавал вопросов.
  - ... А тут недавно к нам кунсткамеру привезли. Уроды всякие в банках, больные органы. Я сейчас по ночам слышу крики младенцев. Засовываю в уши затычки и сплю в своей комнатушке. Пришёл как-то без затычек, так чуть с ума не сошёл от этих криков. Это страшнее, чем вопли мамонта. - Алексей замолчал, повертел в руке пустую рюмку, наполнил наполовину. - Кто-нибудь из вас хотел бы провести ночь со мной в Краеведческом музее?
  Все, кроме Никиты, отрицательно покачали головами.
  - Я хотел бы. Мне не привыкать. Я уже привык ко всякой нечисти. Кстати, Машенька, почему я давно не видел лохматиков и прочих тварей? - Никита посмотрел на Марию.
  - Травы в углах, знаки на стенах... я удивляюсь твоей невнимательности, любимый.
  - Действительно! - Верёвкин посмотрел в угол комнаты. Там лежал пакетик с какой-то травой. На обоях, ближе к потолку, был нарисован какой-то символ.
  - Ну, ладно! Мне пора! Я сегодня с ночной смены, завтра в ночь... - Лужбин поднялся. Протез скрипнул. - А чтобы вы не сомневались в правдивости моих слов, смотрите!
  Выйдя из-за стола и встав так, чтобы его все видели, Алексей закатал штанину до колена. На поверхности протеза телесного цвета были видны глубокие следы.
  - Как от зубов акулы! - выдохнула Юля.
  - Это не акула, - Лужбин, слегка прихрамывая, направился в прихожую. - Это медведь!
  - И мы тоже пойдём! - Вася Худяков и Юля Ромашина, держась за руки, встали из-за стола.
  - Может, останетесь? - из вежливости спросил Верёвкин.
  - Нет, мы пойдём, - ответил Василий, улыбнувшись.
  Никита понял, что обозначает эта улыбка. Его улыбка говорила о том, что он неплохо проведёт ночь в объятьях Юли.
  - Пусть идут!- шепнула в ухо Верёвкину Мария и поцеловала его в щеку. - А мы полетаем...
  Алексей оделся, вышел в темноту подъезда, следом за ним выскользнул Василий. В темноте подъезда зажглась яркая точка - Вася закурил. Тут же в нос Никите ударил запах табака. Запах показался ему не очень приятным: резкий, удушливый.
  - Маша, пока! - Юля застегнула пальто, обняла Марию.
  - Увидимся, - ответила Маша.
  - Пока Никита! - Юля махнула рукой, открыла дверь и уже хотела выйти, но развернулась, её руки обвили шею Верёвкина. В следующее мгновение она поцеловала его в губы.
  Яркая вспышка вспыхнула в глаза Никиты. Он дёрнулся от мощного толчка энергии, в первую очередь, сексуальной энергии. Вместе с сильным возбуждением пришли образы: тёмный силуэт с ножом в руке, мощный удар, от которого его отбрасывает на сервант. Окровавленные осколки стекла, боль...
  - Нет! - Верёвкин перехватил руки Юлии, оттолкнул её от себя. На её лице отразилось удивление и страх.
  Мария испуганно хлопала глазами.
  - Ты что, Никита? - Юля покраснела. - Мы же раньше...
  - Прости, не хотел тебя испугать. Я... с этим даром совсем... Ты это... Как бы лучше сказать?
  - Не надо мне ничего говорить! - Юлия дёрнула на себя дверную ручку.
  - Останься у нас. С тобой может произойти что-то плохое...
  - Не твоя забота! - Юля вышла, хлопнув дверью.
  - Не поняла, - в глазах Маши вспыхивали огоньки ревности. - Что это было, Никита? Да, я понимаю, что Юля - наша общая знакомая, но почему она прыгает на тебя? Между вами что-то было?
  - Нет! - Верёвкин почувствовал, что краснеет, отвёл глаза в сторону, - ...Я не знаю, что это было. Она хотела чмокнуть меня по-дружески, только и всего.
  - И у тебя встал на неё тоже по-дружески, да? - Мария упёрла руки в бока, её глаза пылали гневом.
  - Машуля! Ну, ты же знаешь, что я люблю только тебя. Я всю жизнь только тебя любил. - Никита прижал Марию к себе, стал гладить по спине. Он не пытался окружать себя 'броней', надевать на голову воображаемый шлем. Он хотел, чтобы она прочитала его мысли и не сердилась.
  - Она и вправду была так возбуждена?
  - Очень! И её чувства передались мне. Ещё я видел что-то, чему не могу найти объяснение. Или она - маньяк, или ... она станет жертвой маньяка. Я поэтому хотел ...
  - Дальше не продолжай, я всё поняла. Пойдём спать?
  - А летать будем?
  - Нет! - жёстко сказала Маша.
  - Почему? Ты же говорила, что сорок дней, а потом ...
  - Сегодня нужно потерпеть. Завтра полетаем. Да не расстраивайся ты! У нас ещё столько времени впереди ...
  - Ладно, убедила!
  
  Они легли спать на большом диване. Стоило Верёвкину закрыть глаза, он сразу заснул. Во сне он сначала увидел густую темноту, потом - слабый свет. Постепенно из темноты стали проступать знакомые очертания домов, деревьев.
  'Это улица Солнечная!.. Моя улица', - догадался Никита.
  Он летел по воздуху, на уровне третьего этажа. Над ним было тёмное небо, усеянное звёздами, под ним - заасфальтированная дорожка, обрамлённая тополями, по которой двигались две фигуры. Ощущение полёта нравилось Верёвкину. Он ощущал лёгкость во всём теле, прохладный воздух обдувал ему лицо, захватывало дух. Сильный ветер трепал одежду, но холодно не было. Не было ни страха, ни волнения. Никита уверенно передвигался по воздуху, как будто всю жизнь летал.
  Подлетев ближе к маячившим впереди фигурам, Верёвкин понял, что это - Юля Ромашина и Вася Худяков. Они шли, обнявшись. В руке каждого из них было по бутылке пива, их немного покачивало.
  - Юля, Вася! - крикнул Никита, опускаясь вниз. - Смотрите, я летать могу!
  Он описал круг в воздухе перед Васей и Юлей, но они не обратили на него никакого внимания. Василий что-то шептал Юле, обняв её за талию. Юля смеялась.
  - Юля! Вася! - Верёвкин приземлился на асфальт, ощутив прохладную твердь под ногами, обутыми в домашние тапочки.
  - ... А как ты меня любишь? - сквозь смех спросила Юлия у Василия.
  - Сейчас придём - покажу! - ответил Вася. Юля залилась смехом ещё громче.
  Они шли на Никиту, не глядя в его сторону. Когда Верёвкин подумал, что они сейчас столкнутся, они обошли его с разных сторон и продолжили движение дальше, продолжая смеяться и шептаться.
  'Они меня не видят и не слышат', - догадался Никита и полетел вслед за своими друзьями. Он понимал, что не просто так летает по воздуху. Значит, он должен что-то сказать им, или что-то сделать для них. Но что он сделает, если для них сейчас его нет?
  Влюблённая парочка дошла до Юлиного дома. Верёвкин всё это время парил над ними и орал во всю мощь лёгких.
  - Да посмотрите вы на меня! Вы должны быть осторожными! Слышите? Осторожнее!
  Они вошли в подъезд старого, двухэтажного дома с пологой крышей и местами обсыпавшимся фасадом. Никита полетел за ними. Посмотрев направо, он увидел 'шестёрку' жигулей, стоящую с включенным двигателем под деревом, машущим на ветру прутьями веток. В машине кто-то был. Когда Василий с Юлией проходили мимо машины, человек, сидящий на водительском сидении, закурил и заглушил мотор. Огонь от зажигалки осветил его перекошенное от злости лицо. Мужчина смотрел на Юлю, во взгляде его было что-то злое, звериное.
  'Наверное, ждёт кого-то, - подумал Верёвкин. - Так долго ждёт, что уже замучился ждать. Вот и злится'.
  Железная дверь захлопнулась перед носом Никиты. Он ударил по ней кулаком, рука свободно прошла сквозь дверь.
  'Чудно', - Верёвкин устремился вперёд, свободно пролетев сквозь дверь, будто она была сделана из воздуха, а не из металла.
  Вася с Юлей уже были на втором этаже, перед квартирой Юли. Они слились в продолжительном поцелуе. Глаза Юлии были прикрыты, пальто её было расстёгнуто. Юля блаженно постанывала, а Василий мял руками её грудь.
  - А где дети? - задыхаясь от переполняющей его страсти, спросил Вася, не отрывая рук от груди Юлии.
  - У мамы! - Юлия отстранилась от Васи, достала из кармана пальто ключи, открыла ими дверь. - Пойдём, что мы здесь будем стоять? Как...
  - Я люблю тебя! - выпалил Василий.
  Их губы опять срослись в поцелуе. Они ввалились в тёмный коридор. Юля успела включить свет, прежде, чем Василий повалил её на пол и стал срывать с неё и с себя одежду.
  - Давай, давай! - шептала Юлия Василию в ухо, срывая с него рубашку.
  И тут Никита услышал, как открывается дверь подъезда. Он вылетел из квартиры Юлии и увидел, как по лестнице поднимается высокий плотный мужчина с перекошенным от ярости лицом, на ходу доставая из кармана нож-бабочку с длинным, остро отточенным лезвием. Его глаза полыхали красными огнями.
  Верёвкин узнал в этом человеке второго мужа Юлии, с которым она уже два года не жила, но и разведены они не были. Никита даже вспомнил, что зовут его Роман.
  - Юля, Вася! - кричал Никита, влетев в квартиру. - Опасность! Вася! Роман идёт! Он с ножом!
  Но ни Юлия, ни Василий не обратили на него никакого внимания. Они самозабвенно занимались любовью, даже не закрыв входную дверь. Юля сладострастно стонала, Вася рычал, вгоняя в неё своего 'молодца'.
  - Васька! Остановись! Ты погибнешь! - Верёвкин попытался стащить Васю с Юли, но его руки проходили сквозь него и не за что было ухватиться. - Дверь! Закрой дверь! - заорал в ухо Василия Никита, изо всех сил напрягая голосовые связки, но Василий его не услышал.
  В тот самый момент дверь распахнулась. Вадим вошёл в коридор. Он сразу увидел ягодицы Василия. Юля обхватила ягодицы Васи руками, вонзив в них острые ногти. Роман даже увидел небольшие царапины от ногтей. Обнаженные ягодицы двигались вперед-назад. Увидел Роман и широко разведённые в стороны ноги Юлии, упирающиеся в стены узкого коридора.
  - Скоты блудливые, - прошипел сквозь зубы Рома, нагибаясь и вцепившись своей большой, сильной рукой в волосы Васи, держа в руке нож.
  - Нет!- закричал Никита, ударив Романа кулаком в лицо. Кулак прошёл сквозь лицо Романа, не причинив ему никакого вреда. - Не делай этого!
  Рома воткнул нож в горло Василия, с ловкостью мясника сделал глубокий, широкий надрез. Красная кровь брызнула фонтаном в разные стороны, нарисовав на тёмно-серых обоях рисунок, похожий на гигантский веер. Вася захрипел, рухнул на Юлию.
  - А-а-а-а! Рома! Рома! Ты что наделал? Рома! - Юля стала сталкивать с себя Василия. Кровь заливала ей лицо и грудь с торчащими сосками. Так как Вася был худым, Юля быстро удалось сбросить с себя его тело. Нож со свистом рассекал воздух, оставляя на руках и на плечах Юлии глубокие, кровоточащие раны.
  - Я убью тебя, сука! - взвыл Роман. Он размахнулся, пытаясь ударить ножом Юлю в грудь, но стал падать, запнувшись о корчащегося в предсмертных судорогах Василия.
  Он рухнул на окровавленный пол как раз тогда, когда Юля отползла на безопасное расстояние и вскочила на ноги.
  - Рома, не надо! - взвизгнула Юля.
  - Я тебе покажу... мля, как не надо! - вскочив на ноги, пнув ногой всё еще содрогающееся, изливающее фонтаны крови, тело Василия, Роман ринулся на Юлю, подняв нож с пола.
  - Рома, нет!- кричал Верёвкин в заляпанное каплями крови ухо Романа. Тот даже глазом не моргнул. - Не делай этого!
  - Убью! - выдохнул Роман.
  - Беги, дура! Спасайся! - крикнул Никита Юле.
  - Я тебя сейчас на британский флаг порежу! - Рома настиг Юлю в гостиной, наотмашь ударил её по лицу ножом. Нож рассёк кожу на щеке. Через тёмно-красную, залитую кровью рану, можно было увидеть зубы Юлии.
  - А-а-а-! - закричала Юлия, нагнувшись и держась рукой за щёку. На глаза ей попался деревянный стул. Она схватилась за ножки стула и принялась бить им Рому. Роман выронив нож, прикрылся руками.
  - Беги, дура! Беги! - теперь уже Юле в ухо орал Никита. Он всё ещё надеялся, что она его услышит. Но тщетно. Юлия его не слышала. Она продолжала бить стулом своего экс-супруга, пока стул не развалился.
  Юля не растерялась и стала колотить Романа ножками от стула. Но силы её были на исходе. Закрываясь руками и уходя от ножек, Роман вплотную приблизился к Юля и ударил её кулаком в лицо. Ножки от стула полетели в разные стороны. Широко расставив руки в стороны, будто пытаясь ими за что-то ухватиться, Юля полетела спиной вперёд и врезалась в старый сервант, который достался ей от матери. Стёкла и битая посуда полетели в разные стороны, осыпая пол и ковёр. Отскочив от Серванта, Юля упала на стёкла. Сервант закачался и упал на неё.
  Тяжело дыша, Рома поднял с пола нож, поставил на место сервант. Юля лежала на животе, издавая слабые стоны.
  - Посмотри на меня, сука! Посмотри! - Роман присел, перевернул Юлию на спину, попытался заглянуть ей в глаза.
  Глаза Юли смотрели куда-то вверх, её залитое кровью лицо было перекошено от боли.
  - Будь ты проклят, - выдохнула Юлия, когда её глаза остановились на лице Романа.
  - Я любил тебя, а сейчас ты сдохнешь! - опустившись на одно колено, Рома с ловкостью мясника стал вонзать нож в грудь и живот Юлии. Брызги крови летели в разные стороны. Юля кричала, её руки и ноги дёргались. Когда она перестала кричать и шевелиться, красные огни в глазах Романа потухли. Он выпрямился, окровавленный нож выпал из его руки. Он с удивлением осмотрелся, будто всё видит впервые и не понимает, что произошло.
  Кто-то стучал по батарее, слышался приглушённый мужской голос:
  - Вы что, совсем охренели? Не мешайте спать!
  За окном послышался вой сирены. Соседи, напуганные шумом, вызвали милицию, но Роман не знал этого. Он смотрел на тело той, которую любил. Ему стало страшно, когда до него дошло, что он натворил. Роман посмотрел на свою залитую кровью куртку, на окровавленные руки и слёзы потекли по его щекам.
  Он вышел из комнаты, осторожно переступил через неподвижное тело Василия и покинул квартиру, прикрыв дверь. В глазах его была пустота.
  Когда Роман вышел из подъезда, два дюжих милиционера скрутили его руки и повалили на землю. Щёлкнули наручники на запястьях. Над всем этим безмолвно парил Верёвкин. Он тоже плакал, только плакал он от бессилия, от того, что знал, что произойдёт что-то ужасное, но не мог это предотвратить.
  
  - Маша, я не могу так больше! - говорил Никита Марии за завтраком. - Это не дар, а какое-то проклятье. Ещё немного и я сойду с ума.
  - А может, это просто сон? Позвони Юле...
  - Звонил, - Никита вздохнул. - Как только проснулся... Не берёт трубку.
  - Может, спит. Позвонишь вечером.
  В тот день Верёвкин с трудом дождался конца рабочей смены. Плохие предчувствия мешали нормально работать. После работы Мария повезла Никиту домой, в его скромное жилище. И сама планировала остаться там.
  - Как-никак, две комнаты лучше одной, - говорила Маша, уверенно ведя машину. - А мою квартиру я пока буду использовать для работы. Позже мы перевезём оттуда кровать. У тебя в комнате уж больно маленькая. Как ты на ней спал?
  - Эта кровать из моего детства.
  - Понятно... придётся выкинуть.
  Верёвкин кивнул головой. Немного помолчав, он спросил:
  - Маш, а как ты можешь говорить о такой ерунде, когда...
  - Я знаю, что ты просто кипишь. Я знаю, что творится у тебя внутри. Ты прокручиваешь это в голове. Сон - не сон, быль-небыль. Нельзя всё время об этом думать, иначе ты просто сойдёшь с ума. Мне кажется, Бог дал тебе это. Не Федя, а Бог. Федя был лишь посредником. И ты должен использовать свой дар по назначению, а не закончить свои дни в психушке. Подожди, потерпи. Жизнь всё расставит по местам.
  - А я не знал, что ты - философ, - Никита почесал затылок.
  - Я прошла через это, - ответила Мария.
  Когда они заехали во двор, Никита увидел Алексея и Славу, стоящих у подъезда. Рядом с ними стоял ещё какой-то тип, похожий на одного из героев фильма про зомби.
  - Ты знаешь, что произошло? - спросил Алексей, когда Никита вышел из машины.
  - Догадываюсь!
  - Юля с Васькой... погибли ночью, - с дрожью в голосе сказал Вячеслав.
  Никита с Марией переглянулись. Верёвкин вздрогнул, словно по его телу пропустили электрический ток.
  - Я же тебе говорил, что это был не простой сон. Это было...
  - Давайте зайдём к нам и за чаем всё обсудим, - предложила Маша.
  Они поднялись в квартиру. Мария заварила чай и разлила по чашкам. Мужчины в это время сидели в гостиной на диване.
  - Начнём с грустного... - начал Слава. - ...Включи местные новости. Сейчас должны про них показывать ...
  Мария принесла поднос с дымящимися чашками, поставила его на журнальный столик.
  - Угощайтесь, мальчики! С травами...
  - Спасибо, Маша! - Никита поцеловал её ладонь.
  - Спасибо! - хором выпалили Алексей со Славой.
  Бледный, молчаливый мужчина, который пришёл с ними, молча кивнул головой, беря трясущейся рукой чашку с подноса.
  Верёвкин нажал кнопку пульта.
  Шёл репортаж с открытия нового магазина.
  - Ты это хотел посмотреть? - Никита покосился на Вячеслава.
  - Да нет! Сейчас...
  - А теперь о менее приятном, - с грустью в голосе говорил диктор, мужчина в очках. - Сегодня ночью произошло страшное убийство на улице Отечественной войны...
  На экране появилась распахнутая дверь Юлиной квартиры. Камера движется вперёд, выхватывая из полумрака залитый кровью коридор.
  Никита отвернулся. Он всё это уже видел.
  - ... Гражданин Бекешев среди ночи вломился в квартиру своей бывшей супруги, гражданки Ромашиной, нанёс множество ножевых ранений ей и её любовнику, гражданину Худякову. Все ранения оказались смертельными. Бдительные соседи, услышав шум и крики, доносящиеся из квартиры Ромашиной, вызвали милицию. Прибывшие по вызову стражи порядка задержали Бекешева на месте преступления. По факту убийства возбуждено уголовное дело. У Ромашиной остались двое малолетних детей... Основным мотивом преступления правоохранители считают ревность ...
  Камера показала залитую кровью комнату, наехала на осколки стёкол в луже крови.
  - Выключи, меня сейчас вырвет, - тихим голосом попросил Слава.
  - Как скажете, - Верёвкин посмотрел на Лужбина. Тот ничего не ответил.
  Когда экран телевизора погас, все пили чай, не проронив ни слова. В какой-то момент Алексей решил нарушить тишину.
  - Какая там ревность? Они два года вместе не жили...
  - Господи, что творится? - прошептал Слава.
  - Зло творится! - коротко ответил Верёвкин.
  - Сейчас бы нажраться, но не могу, - с сожалением произнёс Вячеслав.
  Все дружно уставились на него.
  - Это почему? - спросил Алексей.
  - После Никиткиного сеанса у меня перестала болеть спина. Я проснулся сегодня и чувствовал себя необычайно хорошо, будто заново родился. Когда мне позвонил Лёха, я так распереживался, что налил себе пятьдесят грамм. А когда выпил, меня час полоскало. Заблевал всю квартиру, думал, что сдохну.
  - Знакомая фигня, - Верёвкин покачал головой. - Я же тебе говорил вчера ...
  - Ну, кто ж знал?
  - Добро пожаловать в трезвый мир, - Никита похлопал Славу по плечу. - Я уже свыкся с тем, что не пить, не курить нельзя.
  - Курить я тоже не смог...
  - Круто! - Алексей резким движением отставил от себя пустую чашку. - А меня можешь также от этого ... излечить, а?
  - Попробуем, - Верёвкин посмотрел на незнакомца, сидящего на краю дивана. - А у вас, как я понимаю, проблемы со здоровьем, да?
  - А что, по мне не видно? - слабым голосом спросил мужчина, имени которого Никита не знал, но перед его глазами почему-то стояла заглавная буква 'П'. Она светилась, как неоновая реклама. Должно быть, имя гостя - Пётр или Павел. Может, Платон, но это вряд ли.
  - Для начала познакомимся. Я - Никита! - Верёвкин протянул руку.
  - Павел! - мужчина вяло пожал Никите ладонь. - У меня рак лёгких. Я бы не пришёл, но Алексей...
  Перед глазами Верёвкина пронеслись картины: школа, суворовское училище, военное училище, танки, бронетранспортеры, выстрелы, взрывы, крики, свист пуль, больничная палата, чем-то рассерженная женщина с чемоданами в руках. Женщина уходит, хлопая дверью...
  - У вас рак! - говорит врач в белом халате.
  - Рак-рак-рак! - эхом отдаются его слова.
  - Павел, а ведь ты служил с Алексеем в Афганистане. Только он уволился из армии раньше...
  - Ну, что я тебе говорил? - Лужбин с улыбкой смотрел на Павла. - Он - настоящий экстрасенс!
  - Попрошу в моём доме не выражаться, - шутливо ответил Никита.
  - Ну, так что?- бесцветным голосом спросил Павел, даже не глядя на Никиту. - Ты меня вылечишь?
  - Вылечить не обещаю, но болезнь попытаюсь из тебя вытащить.
  - Сколько это будет стоить?
  - Сколько? - Верёвкин задумался. Он никогда ещё не думал о том, сколько стоит его труд. - А сколько не жалко!
  - Согласен, - ответил Павел. В его глазах зажглись огоньки надежды.
  - Проходи в ту комнату, ложись на кровать. Я сейчас приду. Машенька, радость моя, держи наготове Маркиза. Придётся потрудиться ...
  Он сделал всё быстро и качественно. Вытаскивая чернильные пятна из лёгких Павла, Никита не без гордости подумал о том, что с каждым разом лечить больных у него получается всё лучше и лучше. Пятна сопротивлялись, как могли, но руки Верёвкина оказались сильнее.
  - Ну, как? - спросил Никита, когда всё закончилось, сидя в кресле и поглаживая Маркиза.
  - Лучше, гораздо лучше! - бодрым голосом ответил Павел. Щёки его порозовели. - Держи!
  Он достал из кармана кипу смятых купюр, положил на журнальный столик.
  - А меня?- спросил Лужбин. - Ты ещё раз посмотришь меня?
  - Ладно, пойдём. Как раз, у тебя там немного. Сил должно хватить... Передо мной открываются новые горизонты, а, Машуля? - Никита подмигнул Маше, протягивая ей деньги.
  
  Следующим вечером Алексей позвонил Верёвкину и сказал, что у него сил - хоть отбавляй. Он не может пить и курить, а поэтому он счастлив. Передавал привет от Павла, который чувствует себя лучше, чем до болезни. В конце разговора Лужбин сказал, что есть у него знакомые, военные пенсионеры, которые хотели бы поправить здоровье.
  - Ладно! Пусть приходят. Вот похороним Юлю с Васей...
  
  Были двойные похороны, там же, на том же кладбище, где Никита хоронил бабушку. Почему-то оно называлось Ивановским. Только эти похороны немного отличались от похорон Марии Ивановны. Было много народу. У кладбища стояло много машин. Отца Алексия не было, зато родственники не поскупились и заказали оркестр. Убивалась от горя сестра Василия, первый муж Юлии плакал, вытирая скупые слёзы платком. Как только заиграл оркестр, словно из ниоткуда появились мёртвые. Они стояли и смотрели, как гробы с телами Васи и Юли опускают в могилы.
  'В вашем полку пополнение', - думал Верёвкин, разглядывая бледные лица стоящих рядом покойников, похожие на чёрно-белые фотографии. Сейчас он их не боялся, потому, что знал, что он их не интересует. Их интересовали живые, а точнее их эмоции. Мертвецы подпитывались скорбью, словно пищей.
  - Это я виноват! - закричал муж Юлии. - Заройте меня вместе с ней!
  Он уже хотел прыгнуть в могилу, но родственникам удалось его оттащить. Когда его под руки вели к автобусу, он всё время оглядывался, норовил вырваться и вернуться назад, но два широкоплечих мужчины держали его крепко.
  Поминки проходили в столовой дома культуры 'Спутник'. На поминках внимание Никиты привлекли дочери Юли, симпатичные девочки, как две капли воды похожие на Юлю. Старшей было лет двенадцать, младшей - не больше восьми. Они смотрели на Никиту печальными глазами. В их глазах был упрёк.
  - Они думают, что это я виноват в смерти их матери, - шепнул Никита Маше. - Но я сделал всё возможное, чтобы предотвратить это. Ты же видела, как я просил её остаться!
  - Не вини себя в том, что произошло, - Мария накрыла руку Верёвкина своей ладонью. - Ты сделал всё, что мог. Значит, так должно было случиться!
  - А я думал, что новые возможности принесут только радость, и не только мне...
  - Подожди чуть-чуть. Я думаю, всё наладится.
  
  Глава 7. Сам себе не хозяин
  
  Смерть Юлии и Василия будто перекрыла для Никиты дорогу назад. Слава с Алексеем, исцелившись от всех недугов и от пьянства, познакомились с молодыми, красивыми женщинами, которые их устроили на хорошую работу. Слава сейчас работал менеджером в фирме, торгующей стройматериалами. Алексея взяли в банк 'Золотой запас' советником президента по безопасности. Оба стали вести здоровый образ жизни, превратились из забулдыг в примерных семьянинов. Они уже не приходили по вечерам к Верёвкину, а звонили ему по телефону сначала раз в неделю, потом - раз в месяц, а потом - ещё реже.
  Никита не обижался на них. Для него было главное - чтобы его друзья были счастливы. То, что они встали на путь праведный, он считал своей заслугой.
  Да и некогда ему было тосковать по давно ушедшим временам и по друзьям. Верёвкин полдня работал на заводе, а вечером лечил людей. Сначала к нему приходили только больные из Гневинска, но потом стали приезжать люди с Урала, с Сибири, из Башкирии и даже из Москвы. В основном, это были те, кому не смогли помочь врачи. Были и мнимые больные, те, которые думали, что больны, а на самом деле были здоровы. Они могли обманывать самих себя, но Никиту им было не обмануть. Чаще всего у них было лёгкое замутнение в голове, которое Верёвкин снимал лёгким прикосновением и внушением: ' У тебя всё отлично! Ты в полном порядке. Ты здоров!'
  Сначала Никита не хотел уходить с завода, потому что считал помощь людям делом несерьёзным. Он думал, что его сила может так же внезапно исчезнуть, как и появилась, но этого не происходило. Днём он был простым токарем, а вечером он надевал на себя синий халат, расшитый жёлтыми звёздами и превращался в целителя. Этот халат ему сшила своими руками актриса Екатеринбургского театра оперы и балета, которую Верёвкин излечил от синдрома хронической усталости и постоянных головных болей.
  Через два месяца после похорон друзей Никита развёлся с Ольгой, а ещё через полгода он женился на Маше. Верёвкин не хотел пышную свадьбу. Ему хотелось всё сделать тихо и скромно, но всё равно на свадьбу пришло больше ста человек. И отметить бракосочетание скромно не получилось. Праздновали в ресторане 'Олимп'.
  На свадьбе были Вера с Вадимом, подруги Марии, а также многие из тех, кого вылечил Никита. Были также постоянные клиенты Маши, в основном, бизнесмены, которым она помогла в любви и в бизнесе. Никита до сих пор так и не понял, как она это делает, да он и не пытался вникнуть. Общее у них было в постели, а в работе - у каждого своё.
  - Как они узнали? - недоумевал Верёвкин. - Я не приглашал тех, кого лечил...
  - Это я их пригласила, - сияя улыбкой, ответила Маша.
  Гости говорили тосты, дарили подарки. Тамадой был известный актёр, которого Никита излечил от язвы желудка. Никита смотрел на него и не мог вспомнить, как же его зовут?
  После поздравлений Верёвкин пригласил Марию на танец. Они танцевали под мелодию из фильма 'Мой ласковый и нежный зверь'.
  Потом началась настоящая дискотека. Никита обратил внимание на высокого блондина, лихо пляшущего с ведьмами.
  'Знал бы ты кто они, ты бы держался от них подальше', - подумал Верёвкин, потягивая безалкогольный коктейль через трубочку.
  Когда музыка стихла, парень подошёл к Никите с Машей, положил на стол большую коробку в праздничной упаковке.
  - Что это? - спросил Верёвкин.
  - Это Вам. Это благодарность за то, что вы, Никита, вернули меня к жизни.
  - Подожди, я сейчас ... - пока Верёвкин вспоминал, как он вылечил этого парня, заиграла музыка, и блондин растворился в толпе танцующих.
  - Это сын Вяземского! - прокричала в ухо Никите Мария, пытаясь перекричать музыку. - Я читала про него в журнале! Слышишь?
  - Слышу! Не кричи!
  И тут Верёвкин начал вспоминать. Он вспомнил, как ночью позвонили в дверь. Он открыл. На пороге стоял мужчина в дорогом костюме.
  - Никита Иванович? - уважительно спросил мужчина. За его спиной маячил широкоплечий громила, тоже в костюме, но из более дешёвого материала.
  - Да... - Как вспомнилось Верёвкину, он тогда растерялся. Он не знал, что этому господину от него надо, слегка побаивался ночного визитёра.
  'А вдруг он МВД-шник или родственник тех, кому после моих сеансов лучше не стало?' - с тревогой подумал тогда Никита.
  - Я - Григорий Вяземский...
  Верёвкин на тот момент имел кое-какое представление о Вяземском. Он даже читал про Вяземского в каком-то глянцевом журнале. В статье писали, что Вяземский из простого, никому не известного инженера, живущего в комнате в коммунальной квартире, смог превратиться в одного из самых богатейших людей России. В статье мелькали такие слова, как 'меценат', 'олигарх', Никита же считал, что Вяземский - обычный вор, который смог наворовать больше других и его за это не посадили. Пока не посадили.
  - Вы проходите...
  - Некогда мне! - отрезал тогда Григорий. - У меня сын умирает. Врачи бессильны. Мне вас Владимир Пыльнев порекомендовал.
  'Пыльнев... Ещё один ворюга! Хапуга... Цирроз ему в печень!' - подумал Верёвкин, но вслух произнёс совсем другое:
  - А-а-а, Пыльнев. Помню-помню. Как его сердце? Не болит?
  - Жив-здоров, Слава Богу! Никита Иванович, вы не могли бы одеться, взять все свои инструменты и поехать с нами в мой дом. Сергей вас потом отвезет домой... - Вяземский посмотрел на громилу.
  - Да, но я устал...
  - Я щедро вознагражу ваши старания. Поедем?
  Верёвкину ничего не оставалось делать, как накинуть поверх спортивного костюма халат со звёздами и взять под мышку Маркиза. Вяземский расширенными от удивления глазами смотрел то на халат Никиты, то на кота, но ничего не сказал.
  - Мне с тобой поехать? - у самого порога спросила его Мария.
  - Нет, не надо. Ты будешь меня отвлекать, а дело предстоит серьёзное. Всё будет хорошо, родная, я вернусь! - Никита поцеловал Машу в губы.
  - Я знаю, - ответила Мария, перекрестив Верёвкина. - С Богом!
  Перед подъездом стоял роскошный лимузин. Он явно не вписывался в общий пейзаж двора: помойка, кусты, разбитая 'копейка' Петьки с соседнего подъезда и... лимузин!
  Они ехали минут двадцать. Всё это время в салоне лимузина играла классическая музыка.
  Дом с колоннами в элитном коттеджном посёлке шокировал Никиту своими размерами и великолепием. Этот дом можно было назвать памятником архитектуры.
  В одной из комнат, на втором этаже, в кровати лежал молодой человек. Серая кожа обтягивала его некогда красивое, породистое лицо. Редкие светлые волосы разметались по подушке. Дыхание его было слабым. Вдоль тела, поверх одеяла, лежали две тонкие скрюченные руки.
  Рядом с кроватью стояла красивая женщина с заплаканными глазами. Даже мешки под глазами не портили её красоту. Судя по возрасту, это была мать молодого человека.
  - Что с ним? - спросил Никита у женщины.
  - Мишенька умирает, - ответила она и заплакала.
  - Понятно, подержите его. Как вас зовут?
  - Светлана, - женщина посмотрела на Вяземского. - Светлана Борисовна.
  - Принесите, пожалуйста, таз с холодной водой! - крикнул Верёвкин появившейся в дверях служанке, молодой девушке в белом фартуке. - Лучше со льдом!
  Служанка кивнула головой и исчезла, как привидение.
  Никита нагнулся над едва подающим признаки жизни телом Миши. Его нацеленный в потолок взгляд был мутным.
  Верёвкин сорвал с парня одеяло, придя в ужас от его худобы: тощие ноги, впалая грудь, обтянутые кожей рёбра.
  - Лежи и не дёргайся, - зачем-то сказал Никита и стал водить руками над Михаилом.
  Над каким бы участком тела ни зависала рука Верёвкина, он ладонями чувствовал сильное покалывание, как будто у Михаила болело всё. Чем ближе к голове - тем сильнее становилось покалывание в руках. Когда ладони зависли чуть выше лба, покалывание стало переходить в жжение, будто кто-то держал под ладонью зажигалку.
  Ополоснув руки в холодной воде, в которой плавали кубики льда, Верёвкин продолжил. Плоть под руками стала просвечиваться, и Никита увидел огромное пятно размером с кулак. Оно сидело глубоко в голове, впустив в мозг свои длинные корни.
  - Твою мать, - только и смог сказать Никита. Ни у одного из его предыдущих больных не было таких больших пятен. - Придётся постараться ...
  Верёвкин ещё раз смочил руки водой, поднёс их ближе. Пятно задрожало, принимая выпуклую форму. Михаил застонал.
  Светлана Борисовна метнулась к Никите, но Григорий остановил её, схватив за запястье.
  Верёвкин приблизил руки ещё ближе. Корни стали отрываться от мозга, пятно запищало.
  - Иди ко мне, - Никита приблизил ладони ещё ближе. С треском пятно оторвалось от серой массы, похожей на мякоть грецкого ореха и прилипло к рукам. - Есть!
  Когда густая, тягучая масса шлёпнулась на пол и стала растекаться по нему в разные стороны в поисках нового хозяина, Никита глянул на Вяземского. Он готов был поклясться на чём угодно, что Вяземский видит пятно. На его лице смешались отвращение и удивление. А когда пятно поползло к нему - страх.
  - Не бойтесь. Оно сейчас вылетит.
  Верёвкин открыл пластиковое окно, начал распылять лужу. В этот раз чернильные точки были похожи на шмелей. Они лениво кружились под потолком, пока ветер не подхватывал их и не уносил в темноту ночи.
  - Это всё? - спросил Григорий, когда Никита вырвал из рук Светланы Борисовны Маркиза. Она была так напряжена, что вцепилась в кота мёртвой хваткой.
  - Посмотрим...
  Верёвкин снова согнулся над Михаилом, принялся сканировать его тело, водя руками. Он знал, что опухоль в мозге была лишь верхушкой айсберга. При более внимательном осмотре выяснилось. Что все внутренние органы Миши были поражены болезнями. Никиту это не шокировало. Ему уже приходилось лечить детей богатых родителей. Многие 'богатенькие сынки' употребляли наркотики. Их органы выглядели такими же больными.
  - Он баловался наркотиками? - плавно водя руками, спросил Верёвкин.
  - Нет! - выпалила Светлана Борисовна. - Да как вы...
  - Да, - Григорий тяжело вздохнул. - С этого всё и началось...
  - Я так и думал, - Верёвкин долго думал, с какого органа начать. Их было так много. Если оставить хотя бы одно пятно, оно рано или поздно сожрёт остальные, здоровые органы. Поэтому Никита решил начать с тех, которые были в наиболее плачевном состоянии, глее покалывание было сильнее.
  За работой он потерял счет времени, вытаскивая сбрасывая на пол, распыляя чёрную гадость. Когда было снято последнее пятнышко с большого пальца на левой ноге, Никита рухнул на пол.
  Кроме него и Михаила в комнате была Светлана Борисовна. Она спала в кресле. На коленях у неё спал Маркиз.
  - Маркиз, - лёжа на полу, сбрасывая с рук болезнь, шептал Никита. Он уже просто не мог говорить. - Марки-и-из!
  Брызги болезни разлетались по полу, потом собирались вместе, образуя лужу.
  Кот встрепенулся, спрыгнул на пол, подошёл к Верёвкину.
  - Хороший мальчик, молодец! - Никита гладил кота, приходя в себя, заряжаясь энергией.
  Маркиз замурлыкал, чего раньше в подобных случаях никогда не делал.
  - Вы всё, Никита? - Светлана Борисовна зашевелилась в кресле. Я заснула? Боже, как затекла спина. Сколько сейчас времени?
  - Много, - Верёвкин кинул взгляд на окно. За окном светало. Первые лучи солнца начинали раскрашивать крыши коттеджей, похожих на дворцы. - Мне пора. Завтра... Нет, сегодня мне нужно быть на работе.
  - Вы его вылечили? - В комнату вошёл Григорий. По его уставшему лицу, по тёмным кругам под глазами Никита понял, что он всю ночь не сомкнул глаз.
  - Я сделал всё, что смог, но, похоже, не подействовало. Болезнь была слишком запущена. Вам нужно было обратиться ко мне раньше.
  Михаил лежал, по-прежнему глядя отсутствующим взглядом в потолок.
  - Мне и наши врачи так говорили и немецкие. Все вы так... - Григорий вышел из комнаты.
  - Всё равно, спасибо вам. Вы сделали всё, что могли. Возьмите это ... - Светлана Борисовна попыталась засунуть в карман халата Никиты пачку долларов.
  - Нет, не надо. Ему должно было стать лучше. Раз он не двигается, никак не реагирует, это значит, что я ничего не смог сделать, ни хуже, ни лучше. Не надо!
  Верёвкин отстранил руку Светланы Борисовны. Когда их руки соприкоснулись, он понял, что она не мать Михаила. Его мать покончила жизнь самоубийством, когда ему было девять лет. Это вторая жена Григория Олеговича, она моложе его на семь лет.
  - Сергей, отвези Никиту Ивановича домой! - произнесла Светлана Борисовна в темноту коридора. Тут же нарисовался громила. Он проводил Никиту к выходу и довёз до подъезда на том же лимузине.
  Позже, проснувшись после полуторачасового сна, Верёвкин рассказал Маше и про дом с колоннами, и про то, как он не смог помочь Мише.
  - Это провал, Маша! - с досадой в голосе жаловался Никита. - Ты понимаешь, я был уверен, что могу всё, а оказывается ...
  - У меня тоже бывают неудачи. Научись с ними мириться. Ты не Господь Бог, ты всего лишь человек, хоть и наделённый силой. Не бери в голову. Тебя попросили, ты сделал. Не смог сейчас - сможешь потом, когда опыта наберешься.
  - А если он умрёт?
  - Значит, такова воля Божья!
  Но сейчас, глядя на танцующего Михаила Вяземского, он понял, что его лечение помогло. Миша выжил.
  Ночью, когда Мария перебирала подарки, она открыла коробку, которую подарил Миша. В коробке лежали пачки долларов, а сверху лежала маленькая открытка, на которой было написано: 'С любовью от Вяземских. Спасибо, что вернули нам сына!'.
  - Никита!- закричала Мария, хлопая в ладоши. - Мы богаты!
  - Да мы и так не бедствуем, - сухо ответил Верёвкин. В отличие от Маши, он уже разучился радоваться каждому заработанному рублю. Он привык к тому, что каждый вечер люди приходили к нему и приносили деньги. Одни давали много, другие - немного, но деньги были.
  
  Была на свадьбе Никиты и Маши Дарья Князева. Верёвкин хорошо помнил встречу с ней. Он вытаскивал грыжу из позвоночника одного чиновника из городской администрации, когда в дверь позвонили.
  - Открой, - коротко бросил тогда Никита Марше, не отводя рук от спины клиента. Мария пошла открывать.
  - Стойте, куда вы? - послышался голос Маши из прихожей. - К нему нельзя.
  В комнату, которую Верёвкин в шутку называл операционной, вошли четверо: мужчина в кожаном пальто, двухметровый амбал и худощавый парень с 'ёжиком' на голове. Парень с ёжиком поддерживал под руку молодую девушку в больших тёмных очках с зеркальными стёклами 'а-ля стрекоза'.
  - Я же сказала, что он занят! - Мария подошла к ним, дёрнула респектабельного мужчину за рукав кожаного пальто. Амбал метнул в Марию встревоженный взгляд, сделал шаг к ней.
  - Пройдите в кухню, господа, - дружелюбным тоном сказал Никита, хотя внутри его начал разгораться огонь злости. Он понял, что эти из 'крутых', просто так не уйдут. Даже чиновник из мэрии для них - букашка. - Маша, проводи гостей в кухню, пожалуйста...
  Когда довольный чиновник ушёл, оставив пачку денег на журнальном столике, Верёвкин прошёл на кухню с Маркизом в руках.
  Амбал, девушка в очках и парень с ёжиком пили чай. Мужчина, которого Никита сразу про себя назвал 'бандюга', пил 'Хеннеси'.
  - Дело у меня к тебе, Никита, - тихим, но властным голосом сказал бандюга, ставя рюмку на стол.
  - У всех ко мне есть дело, - парировал Верёвкин.
  - Да ты, я смотрю, не простой лекарь...
  - Я - целитель!
  - Знаю, - мужчина улыбнулся. - Поэтому и пришёл. Меня зовут Илья Степанович Князев. В узких кругах я известен под именем Князь.
  - Очень приятно. Я - Никита Иванович Верёвкин.
  Никита протянул Князю руку. Тот ответил на рукопожатие. Информация, которая передалась Верёвкину через рукопожатие, повергла его в шок. Можно сказать, что Князь купался в крови. Перед Никитой стоял не просто респектабельный мужчина. Это был криминальный авторитет, безжалостный убийца, который убивал сам, убивал чужими руками, шёл по трупам врагов и друзей, чтобы всего достигнуть. Он четыре раза сидел за решёткой, его трижды пытались убить. Дважды его хотели расстрелять, один раз - взорвать, но он чудом избегал смерти, в последний момент меняя маршруты или отменяя встречи. Он всё ещё жив благодаря какому-то животному чутью. Рядом с ним сидела его единственная дочь, Дарья. Даше восемнадцать лет. Из них восемь лет она живёт в полной темноте. Когда Даше было десять, она с женой Князя, Которую звали Роза, попали в автокатастрофу. Пьяная Роза, разогнавшись на своём 'Мерседесе', врезалась в грузовик. Роза мгновенно погибла. Дашу спасло только то, что она сидела на заднем сидении. В той аварии Даша получила травму головы, после которой перестала видеть. Князь лечил её в России, в Германии, в Швейцарии, но врачи ничем не смогли ей помочь. Князь решил, что Даше может помочь только нетрадиционная медицина. Он водил её к магам, колдунам, целителям, но все они оказались шарлатанами. Никита в списке Князя был шестым. Когда Никита увидел, что Князь сделал с его предшественником, колдуном Ярославом, волосы на голове Никиты встали дыбом.
  Ярослав, как и многие другие 'врачеватели' обещал Князю, что Даша будет видеть. Он провёл пять сеансов, которые стоили Князю десять тысяч долларов, что-то шептал, водил руками, обкуривал Дашу благовониями, но ничем ей не помог.
  - Этого мало. Нужно ещё. Она будет видеть! - говорил Ярослав, когда Князь припёр его к стенке. - Нужно ещё провести два-три сеанса.
  Князь догадывался, что Ярослав-шарлатан, но Ярослав не знал, что Князь - криминальный авторитет и связываться с ним опасно. Никита знал Ярослава. Ярослав обладал силой, но не знал, как ею пользоваться, поэтому кому-то он помог, кому-то - нет.
  'Шестёрки' доложили Князю, что Ярослав с семьёй планирует уехать за границу. Князь с со своими подручными, с Ежом и Кувалдой, приехал к Ярославу накануне его отъезда. Ёж и Кувалда были не простыми парнями. Кувалда прошёл Афганистан и Чечню. Много раз был на волоске от гибели, но только два раза был ранен, да и то легко. Кувалда был телохранителем Князя. Ёж только выглядел обычным парнем. На самом деле, Ёж- бывший пациент психиатрической больницы, которого выпустили только потому, что Князь заплатил главврачу деньги. Можно сказать, он купил Ежа. Ещё до встречи с Князем Ёж убил пятнадцать человек. Он открыл счёт ещё тогда, когда ходил в детский сад, толкнув под на полной скорости несущийся трамвай мальчика, который его ударил в садике.
  Вова, так звали Ежа, стоял и смотрел на разрубленное тело мальчика, на окровавленные рельсы, на лице его блуждала улыбка. Сейчас Ёж был личным шофёром Князя. Он гонял, как сумасшедший, хотя он и был настоящим сумасшедшим, но не допустил ни одной аварии, не сбил ни одного пешехода, за исключение случая, Когда Князь попросил его переехать старуху, мать своего должника.
  Князь с Ежом и Кувалдой вломились в квартиру Ярослава. Ёж с Кувалдой связали жену Ярослава и двух его дочерей. Ярослава они усалили в кресло с массивными деревянными подлокотниками. Они засунули кляп в рот Ярослава и замотали его рот шарфом младшей дочери Ярослава. Руки Ярослава они прибили длинными гвоздями к подлокотникам кресла. Потом Ёж с Кувалдой изнасиловали и убили на глазах Ярослава сначала его жену, а потом - дочерей. Старшей дочери Ярослава было семнадцать лет, младшей - четырнадцать.
  - Смотри, смотри, - приговаривал Князь, держа Ярослава за голову, чтобы он всё видел. - Моя дочь не видит, так хоть ты посмотри ...
  Ярослав дёргался, мычал и плакал. Кровь с подлокотников капала на пол, образуя две лужи. Пол под телами жены и девочек Ярослава был залит кровью
  Когда Князь подал знак рукой, Кувалда и Ёж облили квартиру бензином и подожгли.
  - Увидимся в аду, приятель! - сказал колдуну Князь, закрывая за собой дверь.
  Ярослав заживо сгорел, прибитый к креслу, в страшных муках.
  - Бедный Ярослав, - прошептал Никита, с трудом сдерживая навернувшиеся на глаза слёзы.
  И сейчас эти люди сидели в кухне, пили чай, заваренный Машей. А люди ли они?
  Ежу и Кувалде Верёвкин руку не подал. Дело было не в неуважении к ним. Если бы он пожал им руки, он бы автоматически опустился бы в глазах Князя ниже плинтуса. Это Никита тоже успел понять, прочитав сумбурный водоворот мыслей Князя. Князь так тестировал людей для определения их социального статуса. Судя по улыбке на бледных губах Князя, Никита прошёл тест.
  - Моя дочь слепа. Когда-то она видела, но сейчас... - Князь с нежностью приобнял Дашу.
  - Понимаю. Но я ни разу не лечил слепых. Я не знаю, как это лечится и лечится ли вообще...
  - А ты попробуй. Я знаю, что ты творишь чудеса. Врачи отвернулись от неё, они бессильны. Помоги хоть ты!
  - Я не могу вам обещать, что получится. Я попробую сделать то, что умею...
  - Вот и пробуй...
  Князь щёлкнул пальцами. Ёж достал из пластикового пакета, который лежал у него на коленях, пачки денег, аккуратно их сложил на краю стола.
  - Главное, что я вас предупредил. Вы согласны на этот эксперимент? - Никита вопросительно посмотрел на Князя.
  - Конечно, да! Только если ей станет хреново ...
  Кувалда расстегнул пиджак, достал из кобуры под мышкой пистолет, передёрнул затвор.
  - А вы согласны, Дарья! - Никита спохватился, решив, что сказал лишнее, но никто не обратил внимания на то, что он назвал дочь Князя по имени, хотя та не представилась.
  - Я согласна. Я так хочу видеть, что на всё согласна! - ответила Даша. Голос её был приятный, с лёгким оттенком грусти.
  - Хорошо. Тогда пройдём в опера... Пройдём в комнату.
  Верёвкин взял Дарью за руку. Пока он вёл её, он успел прочитать всю её жизнь. Детство: обычная беззаботная девочка. Отец - то появляется, то куда-то пропадает. Дарит дорогие подарки. Даша любит его, хотя редко видит. Поездки за границу, учёба в Америке, а потом - авария. Темнота, жизнь меняется. Голоса врачей, запах больницы, который ни с чем не спутаешь, замкнутая жизнь 'на ощупь', проходящая под девизом 'Я - птичка в золотой клетке'.
  Никита сложил кушетку, превратив её в мягкое, удобное кресло, усадил в него Дашу. Князь стоял в дверном проёме и наблюдал. В его холодных глазах не было недоверия. Значит, он не сомневался в том, что Никита поможет Дарье.
  Держа ладони над головой Даши. Верёвкин почувствовал покалывание в руках и увидел множество шрамов на голове, сделанных в разное врем. Это были следы многочисленных операций, в том числе, пластических. Потом Никита увидел, как глазные яблоки Дарьи превращаются в два тёмных пятна с корешками, уходящими вглубь черепа. Верёвкину было немножко страшно смотреть в черноту глазниц, понимая, что эта чернота его чувствует, пытается спрятаться глубже и от того, насколько качественно он сделает эту работу, зависит его жизнь, а ещё жизнь Марии.
  - Расслабься, Дарья, - сказал Никита и потянул чёрные пятна на себя. - Попытайся не шевелиться. Тебе не будет больно!
  Пятна пытались залезть глубже, ухватиться крепче, но Верёвкин всё равно их достал и распылил. Ещё раз проверил глаза, голову, общее состояние организма. Девушка была абсолютно здорова.
  Никита ещё раз приложил ладони к глазам Даши, чтобы убедиться, что ничего не осталось. Потом убрал руки от глаз Дарьи, взял на руки Маркиза, который уже тёрся об его ноги.
  - Ну, как? - спросил Верёвкин.
  Глаза девушки смотрели в одну точку. Она молчала.
  'Так я и знал! Лечить слепых я не умею', - подумал Никита и повернулся к Князю, чтобы сказать ему это.
  В это время Даша встала с кресла. Она подошла к Верёвкину, держа перед собой вытянутые руки, погладила Маркиза. Кот замурлыкал, прикрыв глаза. Потом, так же, не говоря ни слова, Даша подошла к Князю, провела рукой по его щеке.
  - Даша, Дашенька, радость моя, ты меня видишь? - спросил Князь.
  Никита ожидал, что Даша сейчас рассмеётся, скажет: 'Да ни хрена я не вижу', заготовил отговорку : 'Я же говорил, не умею я лечить слепых', но Даша заплакала и обвила руками шею отца. Так они стояли около минуты. Потом Дарья подошла к Верёвкину и поцеловала его в щёку.
  - Спасибо! - шепнула она . - Я снова вижу...
  Князь и его дочь ушли от Никиты счастливыми. Глядя им вслед через окно, Верёвкин так радовался за них, что чуть не расплакался. В тот момент он даже забыл, что помог безжалостному убийце.
  - Господи, спасибо! - спустя несколько минут повторял Никита, стоя перед на иконой и крестясь. - Господи, спасибо! Господи, спасибо! Господи, спасибо! Господи, спасибо!
  Иисус развёл в стороны руки и улыбнулся. Верёвкин замер, пораженный увиденным. И это был не обман зрения. Когда-то он уже видел нечто подобное, но когда?
  Никита стоял и смотрел на икону с приоткрытым от удивления ртом. Это было самое настоящее чудо.
  Даша была на свадьбе Маши и Никиты. Она пришла позже всех, в сопровождении Кувалды. Даша сидела в дальнем углу зала, не танцевала, только мрачно оглядывала гостей. Чувствовалась в ней какая-то нервозность. Она постоянно выходила на крыльцо, много курила, к еде и к напиткам она не притрагивалась. Кувалда ходил за ней по пятам, подозрительно смотрел на любого, кто приближался к Даше ближе, чем на метр.
  Когда гости произносили слова поздравлений и дарили подарки, Даша взяла в руку микрофон.
  - Пусть ваш брак будет крепким и долговечным! - это всё, что она сказала.
  Кувалда поставил на стол увесистую коробку с венецианским хрусталем, и они ушли.
  
  Жизнь постоянно преподносила сюрпризы. В основном, приятные. Через месяц после свадьбы Никита и Мария Верёвкины купили новую трёхкомнатную квартиру в новостройках на улице Луганской, где раньше жила подруга детства Ирина. Только Ирина жила в соседнем доме.
  Как-то раз Верёвкин встретил Ирину. Она гуляла с симпатичным маленьким тойтерьером . Ирина была худая, как смерть. Ей только косы не хватало. Он бы прошёл мимо и не узнал бы её, если бы Ира его сама не окликнула. Когда Никита рассказал Ирине, что стал целителем, та долго смеялась, говорила, что она не лохушка и не верит в целительские способности своего визави. Про себя Ирина ничего не стала рассказывать и заметно погрустнела, когда Верёвкин пытался расспросить её, где она была всё это время.
  - Ты хочешь знать, где я была? - со злостью в голосе спросила Ира. - В командировке я была. И не спрашивай меня об этом, а то уважать тебя перестану!
  Никита дотронулся до локтя Ирины. Он это сделал отнюдь не из нежности. Ему нужна была информация, и он её 'скачал' в полном объёме за долю секунды. Тойтерьер нервно тявкнул, прижав уши.
  Глазами Иры Верёвкин увидел камеру с решётками на окнах и много женщин в тюремных робах. Все разных возрастов, все за что-то ненавидят Ирину. Далее Никита увидел, как Ирину избивают. Причём, её били чуть ли не каждый день.
  - Получай, сволочь! - кричит полная женщина, габаритами больше напоминающая рестлера. Эта женщина - главная в камере. Её зовут Мама Нэля. Она хватает Ирину за волосы, бьёт в грудь, в живот, потом пинает лежащую на холодном полу Иру ногами. - Из-за таких, как ты, продавцов наркоты, мой сын умер!
  Ещё одна картинка: Ирина встаёт ночью с койки, в её руке блестит заточка. Ирина подходит к койке Мамы Нэли, заносит над ней заточку, зажимает рот Мамы Нэли рукой и втыкает ей в грудь заточку. Мама Нэля хрипит, дёргается. Кровь брызжет в разные стороны. Ирина вонзает заточку в грудь, в живот. Удар, ещё удар. Ирина знает, что если кто-нибудь её увидит, то она уже никогда не выйдет на свободу.
  'А мне по х...', - думает Ирина, глядя по сторонам и нанося смертоносные удары.
  Когда Нэля прекращает дёргаться, Ирина вкладывает заточку в руку Варьки - правой руки Мамы Нэли, моет руки в умывальнике и ложится спать.
  Начиная со следующего дня она, Ира, становится главной в камере. Она - авторитетная баба, ей все подчиняются.
  После этого какое-то время всё идёт хорошо, а потом - туберкулёз и амнистия.
  'Так вот, почему она так похудела', - догадался Верёвкин, но вслух ничего не сказал.
  Через три дня Ирина позвонила Никите и попросила его 'поправить здоровьице'. Никита охотно согласился, только предупредил что не нужно приносить спиртное.
  - Ладненько! - ответила Ира и повесила трубку.
  К тому времени двухкомнатную квартиру на улице Солнечной Никита с Верой продали, а деньги поделили пополам. Никита с супругой принимали клиентов в двухкомнатной квартире на улице Чапаева, которую купили после того, как Маша продала свою однокомнатную. В той однокомнатной квартире Верёвкины какое-то время обслуживали своих клиентов. Маша колдовала, а Никита лечил, но в какой-то момент принимать больных и страждущих колдовства в однокомнатной квартире стало тесно. Куда лучше это было делать в 'двушке', оборудованной так, что любой целитель, любой колдун, любая ведьма умрут от зависти. Там было всё: термошкафы для сушки растений, современные, красивые шкафы для 'инвентаря', удобные кресла, превращающиеся в кушетки, телевизоры с жидкокристаллическими мониторами, компьютер, музыкальный центр. Там даже было специальное освещение, создающее атмосферу полумрака. А также свечи, иконы, множество старинных книг по магии, оккультизму. Маша с Никитой взяли на вооружение всё лучшее, что было в то время у их конкурентов. Да и были ли это конкуренты? Больше половины тех, кто называли себя магами, колдунами, ведьмами и ясновидящими, на деле оказывались либо мошенниками, либо, даже обладая силой, они были настолько неумел ею пользовались, что не могли даже излечить насморк. Благодаря таким людям Никита с Машей не сидели без дела. Приток клиентов был всегда.
  - Это может прозвучать странно и кощунственно, но мы процветаем только потому, что им плохо! - как-то сказал Никита Маше.
  Да, ремонт в 'рабочей' квартире длился долго и на него было потрачено много денег, но дело того стоило. Все клиенты были в восторге, они не сомневались, что имеют дело с профессионалами, а потому легко расставались с деньгами. Верёвкин всегда просил своих клиентов звонить ему после сеансов и сообщать о состоянии своего здоровья. Он был на седьмом небе от счастья, когда слышал в трубке довольный, бодрый голос некогда тяжелобольного человека, который говорил 'я в полном порядке!'
  Ирина пришла к Никите через три дня после их встречи. Никите пришлось изрядно попотеть, вытаскивая чёрные шарики, похожие на теннисные мячи, из её лёгких, вытягивая черноту из сердца, печени, желудка. Запущенное венерическое заболевание долго цеплялось за Ирину, не желая покидать её тело. Когда венерическое заболевание оказалось на полу, превратившись в лужу, в комнату вошла Мария. Пятно устремилось к ней. Оно двигалось так быстро, как не двигались
  - Выйди вон и закрой дверь! - крикнул Верёвкин, выставляя перед пятном руки.
  - Ну, и странные у тебя методы лечения! - с улыбкой сказала Ира, доставая из сумочки деньги.
  - Ты будешь здорова! - сказал ей Никита, вытирая пот со лба. - Только колоться ты не сможешь.
  - Что-о-о? - лицо Ирины вытянулось от удивления.
  - От этого я тебя тоже вылечил. Через три дня позвони. Моя визитка у тебя есть.
  Но Ирина не позвонила ни через три дня, ни через три месяца. Через неделю после сеанса излечения её нашли в ванной, заполненной водой, со шприцом, воткнутым в руку. Во всех газетах писали, что крупнейшая наркоторговка Гневинска покончила жизнь самоубийством, введя в свой организм смертельную дозу наркотика. Верёвкин был в шоке, узнав о её смерти. Он не знал, что могло заставить её покончить жизнь самоубийством. Её предсмертная записка заканчивалась словами: 'Я больше так не могу ...'
  - Что, что её в этой жизни не устраивало? - позже спросил у Маши Верёвкин. - Я её вылечил, избавил от дурных привычек, а она ... неужели для неё наркотики были смыслом жизни? Неужели она не смогла жить без этого?
  - Не расстраивайся, Никита! - Мария накрыла своей изящной ладонью ладонь Никиты. - Бог ей судья. Ты сделал всё, что мог. Она сама выбрала себе смерть. Она все равно умерла бы, даже, если бы ты её не лечил. Судьба у неё такая...
  - Дурная судьба!
  
  Смерть Ирки-Бочки не выбила Верёвкина из седла. Он понял, что Ирина выбрала себе смерть по вкусу, и перестал думать о ней.
  Жизнь Никиты продолжалась по схеме 'Работа - клиенты - семья'. Маша понимала, что её супругу даётся такая жизнь не так-то просто. Он выглядел похудевшим и измотанным, но никогда не терял бодрости духа и оптимизма. С работы он по-прежнему увольняться не хотел.
  - Да что ты, Машенька? - горячо говорил Верёвкин, когда Мария в очередной раз пыталась уговорить его уволиться с работы. - Работа для меня - второй дом, вторая семья. Как я буду без них? Как я будку без Петровича, без Васьки Белоглазова, без Димки Кравченко? А как они без меня? Я же к ним ко всем привык...
  Работа для Никиты была маленькой отдушиной, окошком, через которое он смотрел в прошлое. Терять связь с прошлым ему не хотелось
  Что бы ни происходило, жизнь текла по своему руслу, но август 1998 года выбил Верёвкина из колеи.
  Стали происходить странные, порой - пугающие события, которые Никита никак не мог логически объяснить. Августовский кризис он воспринял с усмешкой. Все свои сбережения он переводил в доллары, хранил в тайнике, который Маша защитила заклинаниями и магическими символами. Этому тайнику даже пожар не был страшен. Тайник был в квартире Никиты, в стене туалета.
  В понедельник, 17 августа 1998 года на заводе все активно обсуждали дефолт, со всех сторон слышалось:
  - Что делать?
   - Что будет дальше?
  - Как деньги вернуть?
   Верёвкин, пожалуй, был единственным человеком на заводе, который не беспокоился насчёт сохранности своих денег. Придя домой с работы, он открыл тайник, облегченно вздохнул, увидев стопки денег, лежащие на своих местах.
  - Люди даже в кризис болеют, - ответил Никита Маше, когда она спросила его, что он думает про дефолт. - Уж как-нибудь выкрутимся.
  Экономический кризис, прокатившийся по огромной стране, не показался Верёвкину странным. Незадолго до кризиса Никита видел сны, в которых продавцы резко меняли цены на товар, две странные буквы 'УЕ', мелькающие на ценниках, ажиотаж, беспокойство, мечущиеся по улицам люди, очереди у банков. Уже тогда Верёвкин знал, что грядёт что-то нехорошее.
  Но для него дефолт был чем-то малозначительным, несерьёзным. По-настоящему Никита стал нервничать, когда стал периодически куда-то 'проваливаться', теряться.
  Всё началось в конце августа, а точнее - во вторник, двадцать пятого августа. Маша, как всегда, привезла Верёвкина на работу и поехала по своим делам. Никита переоделся в рабочую одежду, встал к станку. Как только он нажал на кнопку 'пуск', его сознание отключилось. Он погрузился в темноту, из которой смог выплыть, но лучше бы не выплывал, потому, что выход из тьмы его не обрадовал.
  Сначала Верёвкин увидел себя в магазине, примеряющим дорогой костюм.
  'Нет, нет, я не хочу тратить деньги на костюм!' - пытается крикнуть Никита, но не может даже раскрыть рот. Он чувствует, что улыбается, протягивая девушке-продавцу пластиковую карточку, не хочет это делать, но и сопротивляться не может.
  - Спасибо за покупку. Вы в костюме пойдёте? - спрашивает продавец.
  'Нет, это какая-то ошибка, у меня и карточки никогда не было!' - хочет закричать Верёвкин, но вместо этого говорит спокойным голосом:
  - Конечно, мне так надоело таскать на себе эту безвкусицу! - в этот момент Никита пинает пакет с ручками, стоящий у его ног. Из пакета выглядывает штанина джинсов.
  Провал, темнота. Через какое-то время Верёвкин выходит из темноты и видит себя, важно вышагивающим по чужой квартире. За ним по пятам ходила какая-то женщина с заплаканными глазами. В квартире почему-то не было мебели, обои местами были содраны со стен.
  - Фёдор Иннокентьевич, а почему вы так изменились. Вы даже ростом выше стали...
  - Да! Поездка в Таиланд сделала из меня другого человека. Мне втыкали в позвоночник какие-то иглы. Может, поэтому я сейчас не сутулюсь?
  - А вы меня точно не кинете? Сейчас кризис...
  - Это в мозгах кризис! - отвечает Никита. Он понимает, что что-то не так, но сделать ничего не может. Он в своём теле, но не в состоянии им руководить. Он хочет прекратить это, но тело не слушается. Кто-то другой говорит, действует. Никите же остаётся роль стороннего наблюдателя, но в своём, вдруг ставшим чужим, теле.- Я же обещал вам, что вы без квартиры не останетесь. Это ведь я посоветовал вам перевести деньги в доллары и не хранить в банке.
  - Да, но... - начала говорить женщина, потупив взгляд, но замолчала.
  - И я вам помогу. Не смотрите на то, что я немного изменился. Вот мой паспорт. Посмотрите!
  Руки Верёвкина тянутся за паспортом. Только сейчас он замечает, что поверх дорогого костюма на нём одет светлый плащ. Такой же плащ был у директора завода, в таких же плащах приходили многие состоятельные клиенты.
  - Действительно... это вы. Только вы так изменились...
  - Ничего странного в этом нет! - отвечает, улыбаясь, Никита. Он хочет стереть эту проклятую улыбку со своего лица, но у него ничего не получается. На фото в паспорте он видит молодого парня, отдалённо похожего на него, только это не он. На первой странице паспорта Никита прочитал имя того, кому паспорт принадлежал. Это Федор Иннокентьевич Игнатьев. Это же Федя! Тот самый Федя, от которого Верёвкин получил силу. Тот самый Федя, который уверял, что общается с мёртвыми. Это тот самый Федя, на которого Никита кинулся с топором, думая, что тот имеет какое-то отношение к 'чёрным' риэлторам. - Не обращайте на такие мелочи внимание. Сейчас не это главное. Я обещал вам, Ольга Петровна, помочь купить квартиру. Вам нравится эта квартира?
  - Да! - Ольга Петровна кивнула головой. - Но я не верю своим глазам. Я хотела 'двушку', а тут - 'трёшка'.
  - Но ваших денег как раз хватит на трёхкомнатную квартиру. И всё благодаря мне!
  - Я согласна! Я куплю эту квартиру...
  Опять темнота. Когда Никита вышел из темноты, он подходил к подъезду высотного дома в центре города. В его руке был пакет с ручками. Войдя в подъезд, Верёвкин открыл пакет. Там были стопки денег, долларов. В мгновение ока Никита оказался перед массивной сейф-дверью под номером '25', сделанным золотистыми цифрами.
  'Твою мать! Что я делаю? Какого хрена?'
  Рука потянулась к кнопке звонка. Дверь открылась. Никита увидел брюнетку с ангельским личиком в чёрном коротком платье. Она испуганно хлопала глазами, глядя на него.
  - Анжела Ивановна?- спросил Верёвкин.
  - Да, это я. Что вам нужно?
  - Я из агентства, 'Дом Плюс', в котором работал ваш... покойный муж. Вам просили передать этот пакет. - Никита протянул пакет, брюнетка взяла его. Как только пакет с изображённым на нём букетом роз перекочевал в руки брюнетки, Верёвкин развернулся и начал спускаться по лестнице вниз.
  - Что это? - кричала вслед Анжела Ивановна, но Никита уже бежал, прыгая через ступеньки. - Подождите!
  'Какого чёрта я это делаю?' - крутилось в голове, пока Верёвкин вновь не нырнул в темноту.
  Пришёл в себя он только в машине Марии, когда они ехали домой.
  - На тебе лица нет, Никита! Что с тобой случилось?
  - Долго рассказывать, - устало выдохнул Верёвкин . Он сжал и разжал кулаки, покрутил головой. Тело снова слушалось его. Он бы мог назвать то, что с ним произошло, дурацким сном, но, критически осмотрев себя, он увидел, что плащ и новый костюм всё ещё были на нём. Значит, это был не сон. - Приедем домой - я с тобой поделюсь. Вместе решим, что делать.
  
  Уже дома, в гостиной, Никита с Марией уселись в мягкие кресла, взявшись за руки. Верёвкин закрыл глаза и передал Маше 'картину' дня сегодняшнего.
  - Но ведь ты не пострадал. Ты даже приобрёл... костюм. Он так хорошо на тебе сидит...
  - Что делать, Маша? Я боюсь? Я перестал быть хозяином своего тела, я... Может, мне дома запереться и никуда не выходить?
  - Я не думаю. Завтра я тебе дам заговорённый талисман. Он оградит тебя от сил зла. Ты ведь не сможешь сидеть дома. Я же тебя знаю ...
  Послышался дребезжащий звук. Одновременно зазвонил телефон, и позвонили в дверь.
  - Это клиенты, Маша! Открой дверь, а я на звонок отвечу ...
  - Знаю, что клиенты ...- ответила Мария, поднимаясь с кресла.
  
  Следующее утро было обычным. Верёвкин проснулся, отметив, что снова хозяин своего тела, побрился, позавтракал. Мария подвезла его до завода.
  - Я люблю тебя! - Никита помахал Маше рукой и послал воздушный поцелуй.
  Мария послала ответный поцелуй, улыбнулась и унеслась вдаль, оставив после себя голубоватый дым.
  - Хорошо, блин! - Верёвкин вздохнул, потянув на себя дверь проходной. Как только он вошёл в помещение, снова случился провал. Что происходило, когда Верёвкин 'провалился' - одному Богу известно. Только Никита выкарабкался из пучины небытия, стоя за кустами, покрытыми желтеющими листьями, в чужом дворе.
  Местность ему показалась знакомой. Он здесь уже был. Верёвкин вспомнил, что это дом той самой Анжелы, которой он вчера относил пакет с деньгами.
  Никита стоял недалеко от подъезда и смотрел по сторонам. Правильнее было сказать, что его тело находилось во дворе, что-то высматривало, ждало кого-то. Мозг пытался сопротивляться, но тщетно.
  'Какого хрена я здесь торчу? Я должен быть на работе!'
  Верёвкин напрягался изо всех сил, чтобы снова подчинить себе то, что с детства принадлежало только ему, но тело категорически отказывалось выполнять приказы мозга. Никита мог только смотреть и думать. Это напоминало режим просмотра в компьютерной игре. Только нельзя было самому выключить компьютер или начать играть.
  Напротив подъезда была небольшая парковочная площадка, огороженная низким металлическим забором, на которой стояли четыре машины. Из выхлопной трубы чёрного, 'наглухо' затонированного джипа струился дымок. Когда джип тронулся с места и тихо зашуршал шинами, выезжая со двора, из-за угла выскочил парень в спортивной куртке. Он был в кепке, сутулился при ходьбе, будто ему было холодно, хотя утро было не по-осеннему тёплым. Оглядываясь по сторонам, он шёл по направлению к стоянке. Никита будто ждал его. Он выглянул из-за кустов, дыхание его участилось.
  Парень в кепке держал в руке спортивную сумку. Он подошёл к трём машинам, оставшимся на стоянке, обошёл их нагнулся, достал из сумки коробку из-под обуви и засунул её под белую 'Хонду'. Никита обошёл его сзади, с лёгкостью легкоатлета перепрыгнул через заборчик и начал приближаться.
  Увидев Верёвкина, парень засунул руки в карманы и попытался ретироваться, но Никита схватил его за рукав куртки.
  - Кое-что забыл, приятель...
  - Что? - Парень театрально поднял брови и развёл в стороны руки и попытался продолжить движение. - Ты что-то попутал!
  - Нет, я ничего не попутал! - Никита рывком развернул парня в кепке лицом к себе и ударил его лбом в переносицу.
  - А-а-а, с-сука! - Парень упал, схватился руками за лицо. Кепка свалилась с его головы. Он был лысый. Через его пальцы на асфальт капали капли крови. - Ты что сделал? Ты, падла, мне нос сломал!
  Не говоря ни слова, Верёвкин поставил лысого на ноги, ударил его кулаком в грудь, от чего тот согнулся пополам. Потом Никита обхватил рукой шею бритоголового и стал бить его головой об дверь старенькой проржавевшей 'Волги', стоящей рядом с 'Хондой'. У 'Волги' заверещала сигнализация, на забрызганной кровью двери образовалась глубокая вмятина. Лысый парень уже не сопротивлялся и ничего не говорил. Верёвкин держал его за грудки и вглядывался в помутневшие глаза. Это были глаза дохлой рыбы, выброшенной на берег.
  Лицо парня заливали ручейки крови, сочащейся из раны на голове.
  - Сейчас ты возьмешь то, что оставил и уйдёшь отсюда! - Никита нагнулся, достал из-под днища машины коробку, в которой что-то тикало, положил коробку в спортивную сумку, застегнул молнию на сумке.
  'Это бомба! Бомба! Я должен бежать отсюда', - как птица в клетке, билась в голове Никиты мысль, но тело на эту мысль никак не реагировало. Парень ничего не ответил. Он просто кивнул головой. Порывшись в боковых карманах сумки, Верёвкин обнаружил пистолет.
  - Слышь, чувачок, сейчас рванёт... - начал говорить парень, но Никита оборвал его речь, ударив того по зубам рукояткой пистолета.
  Лысый вскрикнул, но на этот раз устоял на ногах. Он сплюнул кровью на землю, посмотрел Верёвкину в глаза. В тот момент в его глазах был страх, а не та пустота, которую Никита увидел вначале. Верёвкин повесил сумку на шею лысому, передёрнул затвор.
  - Беги! Попытаешься избавиться от сумки и получишь пулю. Не побежишь - тоже получишь...
  Лысый посмотрел на Никиту, как на ненормального и побежал. Для человека, чьей головой только что таранили автомобиль, он бежал быстро. Верёвкин держал его на 'мушке', вслед ему выла сигнализация 'восьмерки' . Добежав до угла, лысый оглянулся. Руки его потянулись к сумке. В этот момент грохнул взрыв.
   Звук взрыва был похож на пушечный выстрел. После него Верёвкин погрузился в темноту, из которой вынырнул, уже стоя у станка, в рабочем халате. Рядом с ним был Иван Ильич.
  - И как это понимать, Никита? - с пеной у рта кричал Ильич. - Ты что, совсем ох...
  - Иван Ильич, я ... - Верёвкин не знал, что сказать в своё оправдание. И поверил бы ему Ильич, скажи он правду? Скорее всего, нет. Никита опустил глаза, взгляд его упёрся в прямоугольный листок бумаги, сложенный вдвое, зажатый между большим и указательным пальцами правой руки. Развернув его, Верёвкин увидел, что это справка о том, что он проходил лечение в стоматологической поликлинике. Справка была настоящей, с подписями и печатями. - Ильич, я же зубы лечил! С утра так зуб болел! Даже Машка ничем мне не смогла помочь...
  - А почему мне не сказал?
  - Ну, прости, Ильич! Я не подумал об этом, да и некогда было думать. Такая боль была!
  - Ладно! - Иван Ильич вырвал из рук Верёвкина справку, пробежался по ней глазами, нацепив на нос очки. - Только больше так не делай!
  Морщины на лбу начальника разгладились, он улыбнулся, похлопал Никиту по плечу и пошёл в свой кабинет.
  - Кажись, пронесло, - прошептал Никита, поворачиваясь к станку. - Ф-ф-фу!
  Работа началась, закипела. Но, вопреки обыкновению, она не отвлекла Верёвкина от мыслей, назойливо лезущих в голову, хотя он ожидал обратного. Он думал про того лысого парня, про взрыв. Чью машину лысый хотел заминировать? Кто ещё пострадал, кроме него? Что будет дальше? Каких ещё 'сюрпризов' ожидать от жизни ему, Никите?
  Похлопав себя по груди, Верёвкин не обнаружил амулет, который одела утром ему на шею супруга. Вырезанная из твёрдой коры какого-то дерева, покрашенная в красный цвет фигурка паука на веревочке исчезла. Никита нашёл амулет дома, на трюмо в прихожей. Он помнил, как жена повесила на его шею амулет, но не помнил, как он снял его с себя.
  Всю дорогу, пока Маша везла Никиту домой, он молчал, зато дома его прорвало. Он рассказал ей про очередной свой 'уход', стараясь не упустить ни одной мелочи: что видел, что чувствовал.
  - Что со мной происходит, Маша? - чуть не плача, спросил Никита. - Может, я одержим бесами?
  - Нет. Я проверяла тебя. - Лицо Марии было, на удивление, спокойным.
  - Как?- удивился Верёвкин. - Когда?
  - Когда ты спал. Спишь ты крепко. Нет в тебе никаких бесов. И никогда не было. Я звонила сегодня Марфе...
  - Кто такая Марфа? - удивился Никита.
  - Коллега по... цеху. Она сказала, что пока не нужно паниковать, раз это тебе не вредит. Но, если будет происходить что-то плохое, тебе сможет помочь только отец Алексий.
  - Отец Алексий, - повторил Верёвкин.
  - Да! Тот самый отец Алексий, который был на похоронах твоей бабушки. Он единственный в нашем городе специалист по борьбе с нечистью! Мастерски изгоняет бесов. Но будем надеяться, что к нему нам обращаться не придётся.
  - Маш, а ты не боишься, что я вдруг начну всё крушить, на тебя нападу?
  - Нет! - Мария поцеловала супруга в висок. - Этого я не боюсь. Уж как-нибудь справлюсь я с твоим бесом.
  Никита не знал, что скрывается за внешним спокойствием Марии. Она как могла, успокаивала его, говорила, что всё будет нормально. Карты, кости и женское чутьё подсказывали ей, что всё нормально, но на всякий случай она наняла частного детектива, который следил за мужем днём. Детектива Маша наняла сразу же после первой 'пропажи' Верёвкина, когда тот рассказывал про какую-то Анжелу Ивановну, заявившись домой в дорогом костюме.
  С детективом Мария договорилась о том, что он будет следить за Никитой с утра до вечера. В остальное время Мария могла следить за супругом сама.
  Отчёты детектива с прилагающимися к ним фотографиями одновременно и пугали и радовали. Радовало Машу только то, что детектив не видел Верёвкина в компании женщин. Остальное только пугало: Никита всегда проходил через проходную, шёл по узкой дорожке к своему цеху, а потом бесследно исчезал, как сквозь землю проваливался. Появлялся он также неожиданно, словно из-под земли.
  Детектива Кротова тоже заинтересовало такое поведение Верёвкина. Он несколько раз спрашивал Марию, не служил ли Никита в разведке? Кротова так поразили исчезновения Никиты, что он даже умудрился снять небольшой фильм, который он записал на диск и показал Маше.
  Мария посмотрела фильм и задавала себе вопрос: как такое возможно? Вот её Никита выходит в рабочем халате из раздевалки, жмёт кому-то руку, подходит к станку и... пропадает! Опять появляется у станка, опять пропадает.
  Обеденный перерыв. Никита идёт в раздевалку, заходит за угол и... всё! Нет Никиты. Появляется только через несколько часов, отдаёт начальнику какую-то бумажку, снова встаёт к станку.
  - И как его ещё на работе держат? - удивлялась Маша. - Кому такой токарь нужен?
  - План-то он выполняет. Говорят, что у вашего мужа потрясающая работоспособность. Он за два часа может выполнить дневную норму.
  - Но баб у него нет? - Мария посмотрела в холодные глаза Кротова, будто случайно прикоснулась к нему, чтобы проверить, говорит ли он правду.
  - Баб нет! - коротко отрезал Кротов. И он не врал.
  - Ох, не нравится мне всё это, не нравится! - вздохнула Маша.
  
  Зато Верёвкин в происходящем с ним начал видеть свои положительные стороны. Можно сказать, он стал входить во вкус. Для него 'уходы', 'пропадания' стали чем-то вроде просмотра увлекательного кино про человека, похожего на него. Только этот фильм не увидит никто, кроме него. Это кино не покажут ни в кинотеатре 'Пионер', ни по телевизору. Подступающая со всех сторон темнота, предшествующая очередному пропаданию, была похожа на то, как выключают свет в кинотеатре. Потом Никита смотрел фильм или части 'фильма', после чего на короткое время всё окутывала темнота, а потом свет включался. И Верёвкин вновь оказывался в своём теле. Чудеса, да и только!
  Впечатление производили только первые 'уходы'. Позже Верёвкин понял, что ничего страшного с ним в то время, пока он не может руководить своим телом, не происходит. Поэтому он смотрел этот сериал без чувства страха или беспокойства.
  Ещё одна 'серия': Никита идёт по улице Ленина. Перед ним маячит женщина с хорошей фигурой. Верёвкин видит, как перекатываются под юбкой её упругие ягодицы, видит, как блестит мех на её куртке и даже чувствует аромат духов.
  Женщина вдруг сворачивает во дворы. Никита следует за ней. Что-то было в ней знакомое. Что-то... Да это ведь Анжела!
  Пошёл моросящий дождь. Анжела достала из сумки зонт, раскрыла его, не замедляя шагов. В тот самый момент открылась железная дверь одного из подъездов.
  Из подъезда выскочил громадный ротвейлер. Глухо зарычав, пёс побежал за Анжелой. К его ошейнику был пристёгнут длинный поводок, который волочился по лужам.
  В том, что пёс может не просто покусать, но и убить молодую женщину, Верёвкин не сомневался. Уж больно большим и агрессивным казался тот ротвейлер. С его страшной морды во все стороны брызгала слюна, наводя на мысли о собачьем бешенстве. От него даже пахло не псиной, а смертью и сырыми могилами. В общем, это была не собака, а самое настоящее исчадие ада.
  Когда ротвейлер пробегал мимо, Никита быстро нагнулся и двумя руками ухватился за поводок. Пёс оказался настолько силён, что Никита не удержался на ногах и упал на живот. Он проехался на животе по грязи и лужам метров пять, пока пёс не стал останавливаться. Только в тот момент Верёвкин смог оглядеться по сторонам и заметил странное существо с бледной кожей, похожее на узника концлагеря. Это существо стояло в стороне и с интересом наблюдало за борьбой Верёвкина с ротвейлером. У этого получеловека были длинные клыки и заострённые кверху уши. Глаза этого странного существа искрились ненавистью и жаждой смерти.
  - Взять её!- кричало существо в ухо собаке - Фас!
  Пёс тут же начал рвался на поводке. Он действительно был, как бешеный: громко лаял, обильно разбрызгивал вокруг себя хлопья пены из пасти. Если бы эта пена была стерильной, её запросто можно было бы использовать на пенной вечеринке. Только в тот момент Верёвкину было не до вечеринок. Главное для него было - удержать эту махину, состоящую из тупой ярости и мышц, не дать ей напасть на Анжелу.
  - Нельзя! - кричал Никита псу, перебирая руками, пытаясь намотать поводок на правую руку, но ротвейлер его не слышал. Он слышал только то костлявое существо, с ввалившимся, как у сифилитика, носом, изо рта которого периодически высовывался раздвоенный тёмный язык.
  - Она - чужая, взять её! - кричало существо.
  - Фу! - прокричал псу Никита, когда тот окончательно остановился. Но всё ещё громко и злобно лаял, дёргаясь на поводке. Когда у Верёвкина всё-таки получилось поднялся на ноги, он сильно дёрнул за поводок и прокричал собаке: - Не слушай его! Фу! Нельзя!
  Анжела обернулась, услышав шум, постояла немного, с интересом наблюдая за Никитой и ротвейлером, а потом скрылась в тёмной арке, соединяющей два дома. Эх, знала бы она, что её могло ожидать минуту назад, не была бы такой спокойной! Ночью точно бы не могла заснуть. Это при условии, что ей удалось бы дожить до ночи.
  Синюшное существо, поняв, что Никита его видит, отошло на пару шагов, зашипело. При этом кожа так обтянула его, что Верёвкин увидел все рёбра, все суставы и мышцы этой твари. За спиной чудовища послышался шелест, и Никита увидел, как тварь расправляет свои кожистые крылья.
  - Съешь эту сучку! - напоследок крикнуло чудовище, взмахнуло крыльями и взлетело вверх, к покрытому свинцовыми тучами небу.
  Пёс опять рванулся вперёд, но Верёвкин оседлал его, как пони, зажал между ног и начал стегать поводком. Ротвейлер, повернул голову и попытался укусить Никиту, но тут сзади подбежал высокий мужчина в спортивной куртке. Он схватил пса за ошейник, вырвал поводок из рук Верёвкина и сам принялся стегать пса поводком, приговаривая сквозь зубы:
  - Побегать решил, да? Хозяина не слушаешься, да? Я вот с тебя шкуру спущу...
  Ротвейлер поскуливал, пятился назад, наконец, сел, и начал дрожать всем телом. Он виновато опустил морду, стараясь не пересекаться взглядом с глазами хозяина. По позе ротвейлера было видно, что он не понимает, как такое могло произойти и ожидает справедливого и неотвратимого наказания от хозяина. Хозяин же в это время пристально смотрел на Никиту своими холодными глазами, так похожими на глаза Клинта Иствуда.
  - Спасибо, что поймали его. Я не успел надеть на него намордник, соседка в дверь позвонила, а он как рванёт! Сбил с ног Зинку, побежал вниз. Дверь железная, как назло, открыта была. Вы даже не представляете, что бы ...
  Сгустившаяся темнота не дала Никите досмотреть до конца тот эпизод с ротвейлером. Он пришёл в себя в машине Маши, в новом плаще, в новом костюме, с бутылкой 'Хеннеси' в пакете...
  - По твоим рассказам фильмы можно снимать! - выслушав супруга, сказала Мария. - Ладно, посмотрим, что дальше будет. Амулета на тебе нет?
  Верёвкин ощупал свою грудь, на всякий случай пошарил по карманам, надеясь, что мог положить его туда. Всякое может быть, когда не владеешь собой.
  - Оно заставляет тебя снять амулет с себя, чтобы легче было тобой манипулировать.
  - Как ты думаешь, чем может быть это 'оно'? - задал вопрос Никита, сомневаясь, что жена сможет ему ответить.
  - Ах, если бы я знала ...
  
  На следующий день Верёвкин с удивлением узнал, что начальник отпустил его в ежегодный оплачиваемый отпуск.
  На работу можно было месяц не ходить, что не могло не радовать. Зато его 'погружения в темноту' стали происходить всё чаще, стоило лишь Маше немного отвлечься, или выйти из квартиры. Детектив Кротов трудился в поте лица, но его труды пока не приносили результатов. В его практике Никита был первым из разряда неуловимых.
  Во время своих сновидений наяву Верёвкин часто видел Анжелу. Сначала он просто следил за ней. В один прекрасный момент он осмелел и подошёл к ней в магазине. Они долго разговаривали. В основном, разговор был о Феде Игнатьеве. Никита представлялся его лучшим другом, говорил, что он - медиум и часто общается с духом Феди. На следующий день они сидели в каком-то ресторане. Верёвкин пил сок, она - 'шампанское'.
  'Федька всё-таки умер! Но почему я общаюсь с этой Анжелой? Что за чушь я несу? Какой я медиум? Что это за слово такое? Зачем мне всё это?' - так думал тогда Никита, глядя на ангельское личико Анжелы. Но с его уст, против его воли, сорвалось совсем другое:
  - Я знаю, Анжела, что вам сейчас тяжело. Я прошу вас... Нет, это Федя вас просит, чтоб вы не плакали, не убивались по нему. Он не может уйти, пока вы оплакиваете его, он просто мокнет от ваших слёз, он весь мокрый, ему тяжело.
  - А что он ещё вам говорил? - Глаза Анжелы изучали лицо Никиты, руки комкали влажный носовой платок.
  - Что перед смертью он написал вам стихотворение. Там есть такие строчки: словно птица, летящая ввысь за мечтой, душа моя хочет быть только с тобой ...
  - Да! Теперь я вам верю...
  Они поговорили ещё немного, а потом Анжела пригласила Никиту к себе в гости.
  'Нет, нет! - внутренне сопротивлялся Верёвкин. - Только не это! Я - женатый человек, Машка убьет меня'. Но ноги несли его, и он говорил с Анжелой о каких-то высоких материях, про добро и зло, про жизнь и смерть, о роли ангела-хранителя в жизни каждого из людей.
  - Вы меня удивляете... - говорила Анжела.
  - Это только верхушка айсберга...
  'Что за бред я несу? Ну, ладно. Пока вроде всё культурно, не придётся краснеть, оправдываясь перед Машкой'.
  Верёвкин долго ходил по просторной трёхкомнатной квартире, в которой жила Анжела, всё ощупывал, осматривал. Незаметно они перешли на 'ты'.
  - Почему ты плачешь? - спросила Анжела, когда Никита рассматривал фотографии в семейном альбоме.
  'Я что, плачу? Не может быть!'
  - Я не знаю. Просто ... Просто я слишком хорошо знал Федю. Не обращай на это внимание, хорошо?
  Анжела ничего не ответила, только кивнула головой.
  - Ты так на него похож. Вы не точно не родственники? - Она взяла фотографию из альбома, на которой Федя в пиджаке и в галстуке держит в руках какую-то грамоту. Анжела переводила взгляд с лица Никиты на фотографию и обратно. - Похож!
  - Нет. Мы просто друзья... Были друзьями.
  
  В субботу было тепло и солнечно. Маша готовилась к встрече с важным клиентом, просматривала бабушкину книгу в поисках нужного рецепта для приготовления зелья. Никита лежал на диване и смотрел выпуск новостей. Вдруг телевизор смолк, послышались приглушенные шаги, а потом хлопнула входная дверь.
  - Опять началось! - Мария подскочила к окну, схватила в руку мобильный телефон.
  - Степан! Это опять я... Да, только что ушёл. Ты где? В машине у подъезда? Следи за ним! Сейчас он выйдет.
  Но Верёвкин из подъезда не выходил.
  - Я не вижу его! - послышался голос Кротова в трубке.
  - Так пробегись по подъезду! Я что, тебе денег мало плачу?
  Послышались гудки отбоя. Мария ещё немного постояла перед окном, но, так и не увидев мужа, вернулась к своим делам. На душе было неспокойно, но и отвлекаться нельзя. Стоит упустить хоть какую-то мелочь - зелье или не подействует, или убьет клиента.
  Как только начались новости про спорт, экран телевизора начал темнеть, а потом стало совсем темно, как ночью.
  'Твою мать! Даже новости спорта не посмотрел', - с раздражением подумал Никита.
  Выйдя из темноты, он увидел себя едущим в электричке. На нём была одета старая выцветшая ветровка с капюшоном и толстый свитер, который он не одевал уже лет десять. За окном пробегали деревья, покрытые жёлтой листвой, через приоткрытую форточку в набитую людьми электричку врывались струи свежего воздуха и приятно обдували лицо. В руке Никиты была авоська, заполненная каким-то тряпьём. На дне авоськи прощупывалось что-то твёрдое.
  - Остановка Пеньковка! - послышался женский голос, усиленный динамиками.
  Никита встал, вышел из электрички. Ноги несли его куда-то по тропинке, по краям которой виднелись кусты рябины и берёзы шелестели на ветру редеющей жёлтой листвой.
  'Куда меня несёт в этот раз, а? У меня нет дачи. Может, за грибами?'
  Тропинка привела к забору дачного посёлка, потом свернула налево. Никита стал углубляться в лес. Пройдя минут пять по лесу, он резко остановился за кустами волчьей ягоды. Его руки, не подконтрольные разуму, раздвинули кусты. В низине, окаймлённой валунами, стояли три машины. Зелёная 'восьмёрка' преградила выезд из низины. На небольшой укатанной площадке стояли 'Форд' и 'Ниссан', вокруг которой столпились двое мужчин и три женщины. Багажник 'Форда' был открыт, рядом с ним стояли мангал и кастрюля с шашлыками. Из 'восьмёрки' вышли четверо бритоголовых молодчиков. В руках у трёх из них были металлические прутья и обрезки труб, четвёртый, самый крупный из них, поигрывал бейсбольной битой.
  - Ну, что, фраера! - Бритоголовый с битой, явно вожак группировки, задал вопрос двум парням, из города. - Отдохнуть на халяву решили, да? А чем за отдых расплачиваться будете, а? Это наша территория ...
  Пригибаясь, Верёвкин стал пробираться через заросли. Он стал приближаться к группе молодых людей, которых окружали бандиты.
  - Подожди, остынь...- начал говорить бритоголовому широкоплечий парень, похожий на спецназовца. Его товарищ боязливо посмотрел на него и дёрнул за рукав куртки. - ...У тебя есть свидетельство о праве собственности на эту землю?
  - Ты что, самый умный, да? - Бритоголовый громила сплюнул на землю, размахнулся битой, целясь в фару 'Форда'.
  - Подожди, не надо! Сейчас мы с тобой обговорим всё как нормальные мужики ... - 'Спецназовец' расстегнул кожаную куртку.
  Не спуская глаз с бритоголовых 'местных', Никита стал приближаться к ним с тыла. Он шёл практически бесшумно, на ходу доставая из авоськи пистолет и передёргивая затвор.
  'Ой, что я делаю? Я должен бросить этот пистолет и валить отсюда! - Верёвкин отдавал мысленные приказы, но тело не слушалось. - Брось! Брось! Беги!'
   Игнорируя все приказы, его непослушное тело подошло сзади к одному из бритоголовых. Никита даже заметил красноватое родимое пятно у него на затылке, по форме напоминающее Африку. Ствол пистолета уперся в затылок бритоголовому.
  - С тобой? - Бандит, говорящий со 'спецназовцем', оскалился, продемонстрировав всем отсутствие нескольких передних зубов. Его руки напряглись, ещё немного - и бита обрушится на новенький 'Форд'. - ...Как мужики?
  И вдруг Верёвкин услышал свой собственный голос. Он никогда не думал, что его голос может быть таким громким и твёрдым:
  - Стоп!
  Вожак бритоголовых остановился, недоуменно глядя на своего товарища, за спиной которого стоял Никита с пистолетом в руке.
  - Дёрнешься - убью, - шепнул на ухо бритоголовому юнцу Верёвкин, подталкивая его дулом пистолета вперёд и крепко держа за шиворот.
  - Что? - взревел лидер бритоголовых. Бита затряслась в его руках. - Ты кто такой?
  - Кто я такой? Я тот, кто сейчас вам покажет небольшое представление. Можно сказать, что я - фокусник! Ну-ка, отошли в стороны! - скомандовал Никита. Он вёл лысого юнца вперёд, видя, как его лысина покрывается каплями пота, и воротничок синей рубашки начинает темнеть, впитывая пот. - Я тут проходил мимо, увидел вас и решил немножко разнообразить ваш праздник.
  - Да пошёл ты! У тебя и пестик-то не заряжен! - Вожак бритоголовых опять размахнулся битой, но тут раздался оглушительный выстрел. Это рука Верёвкина нажала на спусковой крючок. От громкого выстрела юнец, ведомый Никитой, подпрыгнул, вскрикнул.
  - А теперь, ребята, мы поиграем по моим правилам, - отчеканил Никита. - Вы бросаете свои эти штуки для игры в 'городки' и уходите ...
  - А иначе что? - Громила всё ещё пытался строить из себя крутого, но биту опустил.
  - Иначе я пристрелю твоего дружка, потом перестреляю всех остальных. Патронов у меня на всех хватит! - Верёвкин выпустил из руки взмокший ворот куртки юнца, полез в карман ветровки, достал оттуда две обоймы с патронами, поднял руку над головой, чтоб все видели.
  - Я согласен! - подал голос бритоголовый, которого держал на мушке Никита. Из его руки выпал обрезок трубы и с глухим стуком упал на землю.
  Остальные стали делать то же самое.
  - Теперь ты! - крикнул Верёвкин главарю банды.
  - Ладно!- Главарь кинул биту на землю. Верёвкин увидел перстни, наколотые на его пальцах. - Твоя взяла! Сегодня тебе повезло!
  Никита отпустил юношу, подтолкнув его рукой в спину. С поникшей головой тот подошёл к бритоголовому громиле. Большое, тёмное пятно расползалось сзади на его серых, отвисших штанах.
  - Прости, братишка, - проговорил лысый юноша, глядя в глаза вожаку банды. - Это я виноват!
  - Иди в машину! - Громила отвесил юноше подзатыльник, от которого у того дёрнулась голова. - И вы тоже, гондоны штопаные!
  Остальные бандиты поплелись к 'восьмёрке'. В толпе оставшихся 'городских' послышались вздохи облегчения. Громила, подойдя к машине, обернулся, с ненавистью посмотрел на Никиту. Никита ещё раз выстрелил. Бандиты вздрогнули, быстро сели в машину. Через две секунды 'восьмёрка' скрылась из виду, подняв в воздух облако пыли.
  - Спасибо, друг! - 'Спецназовец' подошёл к Верёвкину, пожал ему руку. - Я - Роман.
  - Я знаю, что ты - Роман! - ответил Никита, по-дружески обнимая 'спецназовца'.
  - Как мы можем тебя отблагодарить? - Роман начал рыться в карманах.
  - Отвези меня на станцию, - ответил Верёвкин.
  - И меня ... - сказала одна из женщин.
  - Я тоже здесь не останусь! - отрезал второй мужчина, садясь за руль 'Ниссана'. Лицо его было бледным. Было видно, что он всё ещё не может оправиться от потрясения.
  - Как ты думаешь, они вернутся? - Роман вопросительно посмотрел на Никиту.
  - Да! И в большем количестве. Они из Пеньковки ...
  - Ладно, садись в машину. Поедем в город. Ты ведь из Гневинска?
  - Да! - Верёвкин кивнул головой. Подойдя к яме, затопленной водой, на поверхности которой плавали опавшие листья, он бросил в неё пистолет и обоймы, а потом сел в машину Романа.
  - А где живёшь?
  - На Луганской ...
  - Не вопрос! Подвезу ...
  
  Прошло три дня. Все эти дни Никита чувствовал себя дискомфортно. Он знал, что Маше не нравятся его отлучки, во время которых он не мог себя контролировать, но и сделать ничего с собой не мог.
  - Может, ты прикуёшь меня к батарее? - спросил Верёвкин, когда его супруга собиралась в магазин за покупками.
  - Ах, ты, шалунишка! Может, тебя ещё отхлестать? У меня есть хлыстик... - Мария хихикнула.
  - Да я не об этом ... - Никита покраснел, слегка смутившись.
  - Одевайся! Пойдешь со мной в магазин. Потом можем в кино сходить...
  - А если...
  - Одевайся! Надень на себя амулет и ни о чём не беспокойся. Я за тобой буду следить! Если это маленький довесок к твоему дару, то нужно с этим мириться. С тобой пока ничего не произошло, со мной - тоже. Когда будешь на пенсии, опишешь своё непослушное тело в мемуарах...
  - Ну, ладно! В кино, так в кино!
  Всё начиналось, как в каком-то фильме: Мария с Никитой, обнимающиеся и счастливые, ходили по магазинам, целовались у каждой витрины. Они купили Маше новые перчатки, набор косметики, Верёвкину - рубашку и галстук. Они посидели немного в кафе, выпили сок и съели пиццу, потом пошли в кинотеатр 'Салют', где показывали какую-то несмешную комедию, а потом...
  Никита снова нырнул в вязкую темноту. Он три дня ожидал этой темноты и даже немного обрадовался, когда 'это' началось. Он увидел себя стоящим в чужом дворе, рядом с огороженной высоким металлическим забором автостоянкой. По дороге, ведущей к стоянке, ехал 'Форд', за рулём которого ехал Роман. За автостоянкой была детская площадка. На площадке играли дети, две домохозяйки переговаривались между собой, присматривая за детьми, а на скамейке лицом к стоянке сидела женщина в пальто с меховым воротником. Увидев машину Романа, она встала со скамейке и быстрым шагом направилась к шлагбауму у выезда со стоянки. Верёвкин будто ждал этого. Он побежал наперерез этой женщине, а когда подбежал к ней, протянул букет роз.
  'Хищница', - отметил про себя Никита, глядя на женщину.
  - Что это! - наморщив лоб, спросила незнакомка. Это была блондинка с хорошей фигурой, с чувственным ртом.
  - Это вам! - ответил Верёвкин, загораживая спиной вид на стоянку.
  - Мужчина, вы, наверное что-то путаете? Я вас впервые вижу...
  - А я, наоборот, вас знаю. Вы - Вероника.
  - Да, ну и что? - Похотливый ротик блондинки капризно искривился. - А вам-то что до этого?
  - Я люблю вас, Вероника! - Никита взял веронику за руку и вручил ей букет. Обернувшись, он увидел, как Роман помахал рукой охраннику в будке и скрылся за высокими тополями, растущими по периметру стоянки.
  - Да? - Вероника отстранилась от Верёвкина, глядя в сторону стоянки. Лицо её немного погрустнело, но, посмотрев на цветы, окинув взглядом Никиту, она улыбнулась уголком рта. - И давно?
  - Как только вас впервые увидел. Вы ведь в муниципальном банке работаете, да?
  - Да, я недавно туда устроилась ... - растерянно ответила Вероника. - Вы тоже из банка?
  - Нет, но я знаком с Иваном Альбертовичем, директором Гневинского муниципального банка.
  - Даже так! - В глазах Вероники зажглись огоньки заинтересованности.
  - Да! И я хотел бы пригласить вас в ресторан ...
  На какое-то время Никита погрузился во тьму, которая уже успела стать ему подругой. Периодически выходя из мрака, он видел себя, гуляющего по городу с Вероникой. Она, смеясь, о чём-то непринужденно рассказывала.
  'А она красивая! Моя Машка, конечно, лучше!'
  Опять темнота. Новая картинка: они сидят в каком-то дорогом ресторане. Она называет его Федей, он рассказывает ей про то, как продал дом с привидениями писателю. После очередного провала Никита увидел себя в квартире, обставленной со вкусом, но не такой роскошной, как его квартира. Пахло хорошими духами. Сладковатый запах французских духов слегка кружил голову. Куклы и плюшевые медведи, расставленные на подоконниках и вдоль спинки дивана, говорили о том, что Никита находится в квартире одинокой молодой женщины, детство которой закончилось совсем недавно.
  - Пойдём со мной, красавчик! Я покажу тебе кое-что...
  Вероника ухватилась рукой за конец галстука, который был на Никите, и повела его за собой, в спальню. В спальне она скинула с себя платье, принялась раздевать Верёвкина, покрывая его лицо и грудь поцелуями. Потом она упала на кровать, увлекая Никиту за собой.
  'Нет! Нет! Я не хочу! Я люблю только Машу', - мысленно кричал Верёвкин, сопротивляясь изо всех сил. И в какой-то момент то, что полностью контролировало его тело, ушло, оставив Никиту в своём теле полновластным хозяином. Верёвкин напряг мышцы рук, оттолкнулся от кровати, вскочил на ноги. Разом вернулись все чувства. По обнаженному телу пробежал холодок, появилось чувство вины - то чувство, которое Никита давно не испытывал.
  - Ты что, Федя? - певучим голосом спросила Вероника, протягивая руку к кожаному ремню, удерживающему оттопыренные спереди брюки Никиты.
  - Не надо! - Верёвкин отстранился, оглядываясь по сторонам.
  - Федя!
  - Я не Федя, хотя можешь называть меня так, если хочешь! - Никита начал одеваться, оглядываясь по сторонам, изучая спальню. - А тут мило!
  И тут взгляд его остановился на Веронике, точнее, на её животе, в нижней части которого чернела большая 'медуза' венерической болезни, пустившая в разные стороны свои длинные щупальца.
  - Ты что?! - На лице Вероники отразилась высшая степень удивления, брови поползли вверх, капризный ротик скривился.
  - Ничего! Я - лекарь. Лежи тихо и не шевелись.
  - Не поняла ... - сказала она с ударением на первый слог и попыталась подняться. Но Никита, предвидя её манёвр, навалился на Веронику всем своим телом, прижал к кровати согнутой в локте левой рукой. Правой рукой он принялся вытягивать из Вероники чёрную 'кляксу' заразы. Быть может, со стороны это выглядело, как сцена насилия, о чем и подумала Вероника. Поэтому она начала судорожно дёргаться и брыкаться, пытаясь сбросить с себя Верёвкина. - Ну-ка, встань с меня! Отпусти меня, козёл!
  Никита принялся успокаивать, нисколько не обидевшись за 'козла':
  - Не бойся! Я не причиню тебе зла! Попытайся расслабиться! Прижав Веронику к кровати чуть сильнее, он начал потихоньку вытягивать из неё пятно.
  Похоже, его слова произвели обратный эффект, так как Вероника начала кричать, брыкаться и извиваться ещё сильнее. Даже попыталась укусить Верёвкина за руку. Но Никита, несмотря ни на что, продолжал делать своё дело.
  В какой-то момент Вероника всё же почувствовала силу, исходящую от рук Верёвкина. Женщина начала успокаиваться, потом откинулась на подушку и закрыла глаза.
  'Будь, что будет, - думала в тот момент Вероника. - Надеюсь, он не причинит мне зла...'
  'Наконец-то эта сука угомонилась!' - подумал Никита.
  Если сначала Веронике было страшно, то потом ей вдруг стало очень хорошо. А ведь раньше она и не подозревала, что так хорошо может быть и без секса. На неё накатила волна безмятежного спокойствия и закрутила в приятном водовороте. Веронике даже показалось, что в её спальне звенят маленькие колокольчики. Потянуло в сон, и она могла заснуть, если бы не голос Никиты:
  - Всё! Я закончил!
  Его голос вернул молодую женщину к реальности. Колокольчики смолкли. Но умиротворение и покой в душе почему-то вытеснили страх и беспричинная агрессия. Веронике почему-то стал противен этот мужчина, который называл себя лекарем. Она вдруг возненавидела его до мозга костей. Веронике даже захотелось сделать ему больно. Поэтому она вскочила с кровати и влепила Никите звонкую пощёчину.
  - Нахал! Проходимец! Убирайся вон из моей квартиры! Извращенец чёртов!
  Никита не обратил внимания ни на пощёчину, ни на её слова. Он открыл форточку, потом нагнулся и стал водить руками сначала над полом, потом - выше и выше. Со стороны казалось, что он пытается выгнать из комнаты невидимых насекомых, собирая их в рой и выгоняя в форточку.
  - Извини! - усталым голосом ответил Верёвкин. Губы его тронула слабая улыбка. Когда он закрывал форточку, Вероника заметила, что по его лицу струятся крупные капли пота, его пошатывает, как пьяного. Повернувшись лицом к Веронике, он стал падать и упал бы, если бы не опёрся на её плечи. - Я не извращенец!
  - Убери от меня руки! - Вероника слабо отмахнулась, вдруг почувствовав упадок сил и внутреннюю опустошенность.
  - Извини! - ещё раз повторил Никита, надел пиджак и завязал галстук. - Где выход?
  - Там! - Она нетерпеливо махнула рукой. - Давай уже!
  Пока Верёвкин одевался в коридоре, Вероника смотрела на него. Она не понимала, как такое могло случиться? Почему она была так влюблена в этого мужчину час назад, и почему он вдруг стал для неё чужим сейчас? Как один человек может быть таким разным? Определённо, что-то тут было не так. От подруги Оксаны она слышала, что именно так ведут себя психи и маньяки. Неужели она и есть психичка?
  В тот момент, когда Никита натягивал на себя плащ, Вероника проскользнула на кухню, взяла большой нож и засунула его в рукав халата, потом вышла в коридор.
  - Мы можем остаться друзьями! - сказал Никита, протягивая женщине визитную карточку. Она взяла из его руки карточку и, не глядя на неё, машинально положила на трюмо. - Позвони мне дня через три. Я расскажу тебе, что это было. Ты... не переживай. Ты нормальная, красивая, молодая. У тебя всё будет хорошо.
  - Ну-ну! - Вероника кивнула головой.
  - Это не то, о чём ты подумала. Я не обманывал тебя. Я действительно целитель. И сейчас ты здорова.
  - Я и так была не больна, в отличие от некоторых!
  Верёвкин никак не отреагировал на её реплику.
  - Всего тебе наилучшего! - сказал он, открывая дверь. Уже стоя в дверном проёме, вдруг обернулся. - И будь внимательнее в выборе кавалеров. Один из них наградил тебя чем-то нехорошим. Я вытащил это из тебя!
  Эти слова повергли молодую женщину в шок.
  Когда дверь за Верёвкиным захлопнулась, первым желанием Вероники после того, как она немного пришла в себя, было выскочить в подъезд, исцарапать ему лицо, но что-то ей подсказывало, что Никита был прав. В последнее время она действительно чувствовала себя как-то дискомфортно. Самое удивительное, что все неприятные ощущения там, внизу, прошли после того, как Федя-Никита проделал свой странный ритуал.
  - Неужели Армен? - прошептала Вероника, присаживаясь на пуфик напротив трюмо. - Вот ведь подонок!
  Она вспомнила слова Армена: 'Нэ нужна мнэ рэзинка! Ты у мэня пэрвая и эдинственная! Ты любишь мэня, значит, должна довэрят мнэ!'
  На душе стало сразу тоскливо. Вероника почувствовала себя одинокой. Нож со стуком выпал из рукава и воткнулся в ковровое покрытие.
  - Все мужики - козлы, - произнесла Вероника, вытирая рукавом халата навернувшиеся на глаза слёзы, глядя на своё отражение в зеркале. Не смотря на припухлость глаз, сегодня её отражение выглядело лучше, чем вчера. Да что толку? Вчера одна, сегодня - тоже одна.
  
  Верёвкин вернулся домой как раз тогда, когда супруги не было дома. Настроение у него было ужасное.
  Принимая ванну, он думал о том, что нужно сделать всё возможное, чтобы Маша никогда не узнала о похождениях того, другого, другого, иногда поселяющегося в его теле. Но Никита знал, что она всё равно узнает через поцелуй, через лёгкое прикосновение, просто поводив над ним руками, когда он будет спать.
  Как ведунья, день ото дня она становилась всё сильнее, но это Верёвкина в силу понятных причин особо не радовало. Лучше бы она была как раньше - неумелой и слабенькой. Тогда бы у него, Никиты, проблем было меньше.
  - Когда ты оставишь меня в покое? - крикнул Никита. Он надеялся, что сущность, вселяющаяся в него, услышит и, может быть, перестанет в него вселяться. Но, даже если это 'что-то' его услышало, отвечать не сочло нужным. - Ты, блин... заканчивай! Ты уже бесишь меня. Я ведь к отцу Алексию пойду. Пусть он тебе жопу на глаз натянет!
  Ответа по-прежнему не было, но Никита знал, что сущность его всё-таки слышит, только не хочет показываться. И эта сущность - Федор Игнатьев, душа которого почему-то не может найти покоя в мире ином. Ну, ничего, Федя ещё покажется, когда придёт время. Обязательно покажется!
  Но он не показывался, а уходы в темноту с последующими выныриваниями продолжались. Управляемый Фёдором, Верёвкин гулял по городу с Анжелой, чинил ей машину, сидел с ней на скамейке в парке и читал стихи Есенина. Всё было не так уж плохо, но Никите это стало надоедать. Возвращая себе бразды правления над телом, он становился злым и нелюдимым.
   Спокойствие Маши объяснялось тем, что у неё не было существенного компромата на мужа. Пару раз Кротов случайно 'засекал' Никиту с симпатичной брюнеткой в дендрологическом парке, в кафе 'Ивушка', на выставке картин художника Канарского, но и что с того? Вот, если бы он запечатлел на фотоаппарат порно с участием Верёвкина и той брюнетки, тогда - другое дело. А пока никаких доказательств неверности супруга не было. И Мария своему мужу, несмотря ни на что, верила.
   Однажды Степан ехал на встречу с клиентом. Встреча была назначена на скамейке, напротив ресторана 'Русь'. И, подъезжая к ресторану на старенькой 'Ауди', Кротов снова увидел Никиту с той самой брюнеткой, которую про себя окрестил Дивой Дива с Верёвкиным шли по улице Гоголя, о чём-то разговаривали на ходу.
  Увидев эту парочку, Степан несказанно обрадовался, ведь за более, чем месяц слежки, он так и ничего не 'нарыл'. Верёвкин был этаким чёрным пятном на безупречной репутации Кротова, хоть и маленьким. А тут появилась возможность хоть что-то о нём узнать! Супер!
  Кротов резко затормозил, потянулся рукой к спортивной сумке с фотоаппаратом. Он не услышал скрип тормозов сзади, визг шин, раздраженное 'бибиканье', так как был полностью поглощён съемкой.
  Анжела и тот, кто был сейчас в теле Никиты, тоже не обратили внимания на шум на дороге. Они были слишком увлечены друг другом. Когда они скрылись в дверях ресторана, Кротов отложил в сторону фотоаппарат, взял в руку барсетку со встроенной в неё миниатюрной видеокамерой и вышел из машины.
  - Ты чего, урод, ослеп что-ли? - прокричал Степану водитель джипа через опущенное стекло. - Ты что...
  Кротов ничего не ответил. Он просто показал джиповоду удостоверение сотрудника милиции и вошёл в ресторан, на ходу набирая номер клиента и отменяя встречу.
  Степан занял столик в самом тёмном углу зала. На крышку столика он поставил барсетку с видеокамерой и начал снимать Никиту с Анжелой.
  Тут же к Кротову подбежала молоденькая официантка.
  - Что-нибудь будете заказывать? - спросила она.
  - Да! Минералки принеси, салат с кальмарами и пару бутербродов с красной рыбой... Нет, с икрой тащи! - Степан махнул рукой. - Эх, гулять, так гулять!
  Делая вид, что читает меню, он не сводил глаз с Никиты.
  'И чего мужику надо? - думал Степан, глядя на то, как Верёвкин беззаботно смеётся и жестикулирует, рассказывая то ли анекдот, то ли какую-то забавную историю. - У него баба красивая, богатая, а этот придурок на другую лезет! Нет, не понимаю я его!'
  В тот же вечер Кротов предоставил Маше все фото и видеоматериалы, снабдив их комментариями. Он ушёл от неё довольный, с конвертом под мышкой, в котором похрустывали купюры.
  Тем временем Никита пришёл в себя дома, а не на улице, не в лифте и даже не в гостях у Анжелы. Он вновь стал хозяином своего тела, сидя за кухонным столом. Под столом важно прохаживался Маркиз и тёрся об ноги. Котяра мурлыкал, выгнув спину и задрав хвост. Стол был усыпан дисками, фотографиями, на которых он, в основном, запечатлен с Анжелой, но были снимки, где Никиту сфотографировали с Вероникой. Морально Верёвкин был готов к такому повороту событий, поэтому он уже знал, что сказать.
  - Да, я гулял с какими-то женщинами. Я не скрываю это от тебя. И ты это знаешь. Но я же делал это не по своей воле ...
  - Да, - Мария печально вздохнула. - Я знаю это. Мы имеем дело с такими материями, о существовании которых ни один ... обычный человек даже не знает. Но я устала от всего этого, понимаешь? Морально устала ...
  - Ты хочешь быть такой, как все? Работать в школе?
  - Нет! - Маша с жалостью посмотрела на Никиту, как на маленького ребёнка, который что-то не понимает в силу малого возраста. - Мне надоели твои отлучки. Сначала мне это казалось забавным. Я видела твои 'картинки', мне они казались увлекательными, как кинофильм. Но потом ... я стала переживать за тебя. Я боюсь, что с тобой что-то случится ...
  - Я люблю только тебя! - горячо выпалил Верёвкин.
  - Я тебя тоже, - Мария погладила руку Никиты. На него это подействовало успокаивающе. Он улыбнулся, расслабился. - Поэтому мы должны избавиться от того, что вселяется в тебя, чем бы оно ни было!
  - Мы пойдём к отцу Алексию?
  - А что ещё делать?
  - Я понимаю ваше беспокойство! - послышался знакомый мужской голос. Никита с Машей вздрогнули. Кроме них в кухне никого не должно было быть. Маркиз зашипел и выскочил из кухни. Оглянувшись на голос, Никита увидел ... Федю Игнатьева! Правда, выглядел он гораздо лучше, чем во время их последней встречи. Он был в хорошем костюме, в галстуке. Он слегка располнел, но это его не портило. Никите показалось, что он даже ростом стал выше. Единственное, что смущало: Федор не отбрасывал тень, хотя стоял посередине кухни, прямо под люстрой. Мария изучающе смотрела на него, слегка склонив на бок голову.
  - Федя! - вырвалось у Верёвкина.
  - ... Также я понимаю, что причинил вам определённые неудобства. Простите меня, пожалуйста! Дело в том, что я умер, но кое-какие дела остались незавершёнными. Благодаря Никите, я смог всё это завершить, за что хочу сказать ему спасибо!
  - Пожалуйста ...- Верёвкин растерянно посмотрел на Фёдора. - Но я не знал, что покойные могут вселяться в живых. И почему ты выбрал именно меня?
  - Мы всё можем при желании... Вспомни своё детство, когда ты лежал в больнице. Ты ведь увидел своих родителей.
  - Да, но...
  - Мёртвые могут ненадолго входить в тела живых. Правда, на это тратится много сил. И сильные люди, как правило, способны вытолкнуть из себя чужого.
  - Но я тебя не мог вытолкнуть. Это потому, что я - слабый, да?
  - Нет, - губы Феди тронула лёгкая улыбка. - Это со мной тебе не повезло. Я и при жизни был сильным.
  - Кстати, о силе... Ты специально отдал мне часть своей силы, когда я обнял тебя на прощанье?
  - Нет! В тебе изначально сила была, только проснулась она именно в тот момент. Это совпадение, не более того. Но ты силён! Ты даже не представляешь, сколько раз ты мог меня выкинуть из своего тела в самый неподходящий момент!
  - А я думал, что в детстве мне показалось, будто я увидел родителей после их смерти. Значит, я действительно видел их?
  - Да! Они хотели что-то сказать тебе. Я забыл тебе сказать о том, что, входя в чужое тело, мы иногда можем менять облик человека. Тебя мне менять не пришлось, да у меня бы сил не хватило.
  - А ведь ты и вправду был экстрасенсом! А я сначала не поверил тебе. - Никита усмехнулся. - Пока не проверил...
  - Не нравилось мне это слово. Я называл свою силу даром, проклятьем, в зависимости от настроения, но слово 'экстрасенс' я никогда не употреблял.
  - У меня такая же фигня! - Верёвкин кивнул головой. - Я - целитель. К тому же, я знаю сотни людей, которые дурачат несчастных больных, но ничем реально помочь им не могут. Они называют себя экстрасенсами. Ха! Слово 'экстрасенс' для меня сейчас ассоциируется со словом 'мошенник'.
  - Да не все они мошенники. Сила-то есть в каждом человеке, но развить свои способности могут лишь единицы.
  - Такие, как мы! ... Кстати, как у тебя это проявлялось? Ты проходил сквозь стены? Летал по воздуху?
  - Конечно, нет, - Федя улыбнулся. - Я видел ауры людей. По аурам я мог определить настроение человека, его эмоции, болезни. Ещё я видел демонов и общался со своим ангелом-хранителем.
  - Я тоже могу видеть болезни, могу даже их вытягивать из людей, вижу всяких страшилищ, покойников могу видеть. Жена моя тоже это может. Только она лечит не руками, а травами и заговорами.
  - Да, я - ведунья, - Маша кивнула головой, немного придя в себя. К ней, похоже, вернулся дар речи.
  - Как вам хорошо. Хорошо, что вы нашли и понимаете друг друга. Вы даже не представляете, как вам обоим повезло.
  - А у меня есть ангел-хранитель? - Верёвкин вопросительно вздернул бровь
  - Конечно, есть, Никита.
  - А почему я его не вижу? - не унимался Никита.
  - Потому, что он не хочет тебе показываться.
  - Ого! - Верёвкин покачал головой.
  - Вы, наверное, по жене тоскуете? - спросила Мария.
  - Очень! Я любил её больше жизни. И сейчас люблю. Но такова моя судьба. Раз уж суждено было умереть ... - Федя развёл руками, лицо его на долю секунды стало печальным.
  - А что же ты раньше не показывался? - с негодованием в голосе спросил Никита.
  - Потому, что ситуация была не такой критической. Твоей жене не нравится это...
  - Да ладно ...- Маша махнула рукой.
  - ... Вот я и решил, что самое время прояснить ситуацию. Дело в том, что у нас есть только сорок дней, чтобы побыть здесь, а потом ... Завтра крайний день, после которого меня здесь не будет. Ты понимаешь, Никита, о чём я говорю?
  Верёвкин кивнул головой.
  - Кажется, да!
  - Я сделал почти всё. Остались мелочи. Завтра мы закончим последнее дельце и уйду... навсегда!
  - Тебе опять понадоблюсь я?
  - Ага! - Федя кивнул головой.
  - И как ты меня собираешься ... - Верёвкин не закончил, потому что Федя исчез. Посмотрев на жену, произнёс: - Ушёл... А я столько вопросов ему хотел задать!
  - Он бы всё равно на них не ответил.
  - Почему ты так думаешь, Маша?
  - Он сказал тебе то, что хотел сказать. Остальное, я так думаю, живым знать не нужно.
  
  Глава 8. Казино
  
  Насладившись двумя 'полётами' с Машей, Никита отвернулся к стене и заснул крепким сном. Во сне он вошёл в тёмный туман и выплыл из него в большом загородном доме. Это дом сильно напоминал дом Вяземского, только это был не его дом. По длинному коридору, покачивая округлыми ягодицами, шла длинноногая служанка в белом переднике. Никита полетел за ней. Она открыла одну из многочисленных дверей, вошла в просторный кабинет. В кабинете за большим столом сидел Илья Князев. Когда вошла служанка, он захлопнул крышку ноутбука и закурил сигару.
  - Вызывали, Илья Степанович?
  - Да! Дашка спит?
  - Да! - служанка кивнула головой.
  - Тогда разогрей сауну и жди меня там. Я чуть позже подойду.
  - Хорошо! - служанка поклонилась, вышла из кабинета.
  - Ох, Бэлла, белочка моя, - произнёс Князь ей вслед. - Что бы я без тебя делал?
  Встав с кресла, Илья открыл бар, вмонтированный в стену, достал из него пакетик с белым порошком, небольшое зеркальце. Рассыпав порошок на поверхности зеркала, он через трубочку носом вдохнул вещество, похожее на сахарную пудру.
  - Хорошо, мля! - Князь откинулся на спинку стула, закрыл глаза.
  - Наркоман сраный! - с презрением в голосе крикнул Никита. - Что же ты делаешь?
  Илья ему ничего не ответил. Какая-то сила подхватила Никиту и понесла сквозь стены дома, унося от Князя. Верёвкин чувствовал себя осенним листом на ветру. Он сопротивлялся этой силе, попытался ухватиться за дверной косяк, но руки прошли сквозь лакированную древесину. Верёвкина несло по воздуху сквозь коридоры и комнаты, пока он не завис над Дарьей, дочерью Князя. Она лежала на спине. Одеяло сползло с неё, прикрывая лишь ноги до коленей. Её пышные чёрные волосы разметались по подушке, её грудь равномерно вздымалась и опускалась.
  'До чего же она прекрасна', - подумал Никита, глядя на неё сверху. Он мог бы до бесконечности смотреть, как Дарья безмятежно спит, наслаждаться красотой её молодого тела, не знавшего мужской ласки, но вдруг послышались стоны, голоса.
   В комнате стало светло, как днём и из стен стали выходить призраки людей. Люди были разные: мужчины, женщины, подростки. В основном, конечно же, мужчины. Некоторые призраки были в дорогих платьях и в строгих костюмах, но были среди них и крепкие парни в спортивных костюмах, в кожаных куртках, в гавайских рубашках, в футболках. Издавая страшные звуки, выставив перед собой руки, они со всех сторон приближались к Даше.
  - Отстаньте от неё! - закричал Верёвкин. - Пошли вон!
  Призраки слышали его голос. Они поднимали свои бескровные лица, смотрели на висящего над ними Никиту и продолжали приближаться к Дашиной кровати.
  Дарья зашевелилась, открыла глаза, посмотрела на нависшего над ней Никиту, глаза её расширились от страха.
  - Что вы здесь делаете? - обратилась она к Никите.
  - Ты меня видишь? Не бойся, я не причиню тебе зла, а вот они ...
  Дарья посмотрела по сторонам, закричала.
  - Он меня убил... помоги нам... избавь нас от этого... ты ответишь за его дела! - разноголосьем шептали покойники, приближаясь к кровати.
  Дарья вскочила, с визгом проскочила между мертвецами и выскочила из комнаты. Она бежала по коридору, оглашая дом своим криком:
  - Отец! Кто-нибудь... Ёж, Кувалда!
  Но никто из живых, кроме Никиты, не слышал её душераздирающих воплей. Князь в это время лежал на кушетке в сауне, а служанка, сняв с себя униформу, делала ему массаж и что-то шептала на ухо. Кувалду Князь отпустил домой, а Ёж чинил в гараже 'Опель' и через плеер слушал 'Металлику', тряся головой в такт музыке.
  - Ты ответишь! - призраки появлялись слева и справа, норовя схватить Дашу за волосы. - Пришла пора платить!
  - Отстаньте от неё! - кричал Верёвкин . - Даша! Они не могут причинить тебе вред! Они же бестелесные!
  В этот момент один из мертвецов схватил Дарью за край пижамы. Ткань натянулась, с треском порвалась. Девушка, оставшись в одних трусиках, взвизгнула и побежала дальше. Покойник остановился, рассматривая розовую ткань, оставшуюся у него в руках, потом кинул то, что осталось от пижамы, на пол и устремился вслед за Дашей.
  Девушке было страшно, как никогда в жизни.
   Целитель Никита Верёвкин вернул ей зрение, наполнил её жизнь новым смыслом, но, вновь обретя зрение, она стала слышать чьи-то голоса. Обычно эти невидимые собеседники угрожали ей. Дарья рассказывала об этих голосах отцу, но он отмахивался от неё, смеялся над ней и говорил, что всё это женские глупости. С возрастом пройдёт.
   Сейчас Даша наконец-то увидела тех, кому эти голоса принадлежат. Они были ужасные, от них веяло холодом, они выходили ото всюду и окружали Дарью явно не с добрыми намерениями.
  Судорожно соображая на бегу, что ей делать, девушка вспомнила про пистолет отца. Он всегда лежал в ящике его стола. Даша никогда его не видела, но чувствовала запах металла и оружейной смазки. Это запах всегда усиливался, когда отец доставал пистолет из ящика.
  'Только бы сейчас он был там', - думала Дарья, вбегая в кабинет отца. Обычно отец закрывал его, но сейчас дверь оказалась открытой. Заскочив, девушка подбежала к столу, дёрнула на себя ручку ящика. Пистолет лежал там.
  - Уходите!- размазывая по лицу слёзы, закричала Даша, наставляя пистолет на приближающихся к ней мужчин. - Я буду стрелять!
  - Время расплаты пришло, - прошептал один из них, идущий впереди.
  - Пришло... пришло! - хором вторили мужчины и женщины за его спиной.
  - Убирайтесь вон!- кричал парящий над ними Никита. - Оставьте её!
  Это было похоже на кошмарный сон. Прогремел выстрел, от которого у Даши заложило уши. Только она точно знала, что уши во сне не закладывает и мурашки по спине не бегают.
  Выстрел не причинил никакого вреда мужчине, которому Даша целилась в грудь. Он остановился, улыбнулся зловещей улыбой, опять стал приближаться. Остальные стали обходить Дарью со всех сторон, образуя шепчущее, вращающее глазами и пышущее злобой кольцо. Протянутые вперёд руки уже почти казались её тела. Дарья сделала ещё шесть выстрелов, которые также не причинили незваным, страшным гостям вред.
  - Я тебя в жопу трахну, - послышался шепот за спиной, и чьи-то холодные пальцы сомкнулись на шее Дарьи.
  Позади неё стояло существо, напоминающее скелет, обтянутый бледной кожей, с рогами на маленькой голове и с крыльями. Запавшие глаза существа горели красными огнями, с раздвоенного языка на пол капала красноватая слюна. Дарья никогда не видела эту ужасную тварь, но много раз слышала её голос. Этот голос был девушке ненавистен.
  - Нет! Я не доставлю тебе удовольствие! - Даша приставила к виску пистолет и выстрелила.
  Ёж замер с гаечным ключом в руке, вытащил из ушей миниатюрные наушники, прислушался.
  - Видать, послышалось ...- он опять вставил в уши наушники, затряс головой и полез под капот 'Опеля'.
  Князь в это время занимался любовью со своей служанкой в бассейне. Когда прогремел выстрел, он замер, прислушался.
  - Ты слышала? - он отстранил от себя Бэллу, вылез из бассейна, стал вытираться.
  - Кувалда опять случайно выстрелил? - томным голосом спросила любовница-служанка.
  - Нет, дура! Я отпустил Кувалду! Он не мог случайно выстрелить всю обойму! - Князь натянул на голое тело халат, рывком распахнул дверь, побежал по лестнице наверх.
  Бэлла, не раздумывая, последовала за ним. Через несколько секунд тишину дома разорвал крик Князя:
  - Даша! Даша-а-а!
  
  Верёвкин открыл глаза.
  - Какой ужас! Неужели это тоже не сон?
  Из кухни раздавалось шипение, пение Марии. Запах кофе и жареного бекона заставил желудок заурчать.
  - Я опять что-то видел, - сказал Никита, входя в кухню. - Херню какую-то.
  - Я знаю, - произнесла Маша. Не поворачиваясь к супругу, она ловко переворачивала лопаточкой сочные кусочки бекона, шипящие на сковородке. - Ты метался и кричал во сне. Когда я положила тебе руку на лоб, то всё прочитала. Похоже, с Дашей что-то случилось.
  - Ты думаешь, это...
  - Это именно то, о чём ты думаешь! - послышался голос Феди. Он стоял у окна, скрестив руки на груди.
  - О, а я уже забыл про тебя, - пробормотал Верёвкин, открывая холодильник.
  - Сейчас ты позавтракаешь и начнём. Не морщись! Я знаю, что тебе это надоело, но... надо! Очень надо. Как человек, обладающий даром, ты должен знать, что желание покойного нужно выполнить.
  - А то что? - Никита захлопнул холодильник, посмотрел на Федю.
  - А то я буду каждую ночь приходить к тебе и просить о помощи. При этом буду делать страшное лицо...
  - А я не знал, что покойники умеют шутить.
  - Мы многое можем, - Федор улыбнулся печальной улыбкой.
  - Конечно, Никита тебе поможет! - вмешалась в разговор Маша. - Только я пойду с вами ...
  - Не пойдёшь! - отрезал Федя. Верёвкин с супругой удивленно переглянулись.
  - Почему? - не поняла Маша.
  - У тебя клиент важный ... - ответил Федор.
  В этот момент запищал телефон. Мария выскочила из кухни.
  - А сегодня ты тоже будешь действовать, находясь внутри меня, или...
  - Нет! Сегодня я буду снаружи. Работа нам предстоит интересная!
  - Посмотрим! - Никита отрезал ножом кусок яичницы, насадил его на вилку и отправил в рот. Потом рука его потянулась к пульту дистанционного управления. Экран телевизора, стоящего на полке под потолком, ожил.
  - ...Сегодня ночью была найдена мертвой дочь известного предпринимателя Ильи Князева...
  Верёвкин переключился на другой канал.
  - ...Трагедия произошла ночью. Дарья Князева была найдена...
  - Твою мать! - Никита остановился на каком-то музыкальном канале, немного посмотрел клип Мадонны, выключил телевизор. - И посмотреть-то нечего.
  В кухню вошла Мария.
  - Ну, что? - Никита вопросительно посмотрел на жену.
  - Звонила Рожинская, хозяйка меховых салонов...
  - 'Мишутка', - подсказал Федя.
  - Да! Просила приехать. Головные боли, бизнес не клеится, муж гуляет, у дочери, кажется, бесплодие... Это же полдня нужно отвары готовить, а потом полдня ехать! Она живёт в Калиновке!
  - Я же говорил ... - Федор отвернулся, всматриваясь в пейзаж за окном.
  - Ладно! Сейчас доем и начнём! - Верёвкин прожевал яичницу, потянулся к кружке с кофе.
  
  - Ты только не говори со мной, ладно? - вежливо попросил Фёдор, когда они с Никитой шли по улице.
  - Это почему?
  - Чтобы никто не подумал, что ты - псих. Меня-то они не видят. Если заметят идущим по улице и разговаривающим с самим собой, количество твоих клиентов резко уменьшится. Машиных - тоже ...
  - Ага! - Никита кивнул головой.
  - Без 'ага'! Просто кивай головой, или верти ею из стороны в сторону в знак несогласия.
  Верёвкин снова кивнул, хотя ему было наплевать, сочтут его психом или нет.
  - Отлично! Вперёд! Сейчас ты подойдёшь к банкомату муниципального банка и снимешь со счёта немного денег.
  Глаза Никиты округлились от удивления.
  'Что за фигня? У меня никогда не было пластиковой карточки муниципального банка'.
  - А сейчас есть! - ответил Федя, прочитав мысли Никиты. - Открой портмоне. Там, в кармашке для карточек ты увидишь... такая серенькая.
  Федор подошёл к банкомату, стоящему у входа в торговый центр 'Иван да Марья'.
  - Код - пять, пять, три, два.
  Никита ввёл код, просмотрел состояние счёта.
  - Ого! - вырвалось у него, когда он увидел шестизначную сумму, лежащую на счёте. - Это новыми? Деноминированными?
  - Тихо, без эмоций, - прошептал Фёдор - Новыми.
  - И сколько снимать?
  - Двадцать тысяч ты снимешь здесь, двадцать - в банкомате у муниципального банка...
  Никита кивнул головой.
  Через двадцать минут они входили в магазин 'Костюмы и галстуки'.
  'На кой хрен мне сдался смокинг? - с раздражением думал Никита, глядя на своё отражение в зеркале примерочной кабины. - Я же в нём похож на пингвина!'
  - Делай, как я говорю! - ответил Фёдор. - И не возмущайся!
  - Будете платить наличными, или по пластиковой карте? - спросила молоденькая продавец, растягивая фальшивую улыбку на лице.
  Никита посмотрел на Фёдора.
  - По карте!
  - По карте! - ответил Верёвкин, доставая портмоне.
  'И какого хрена мы носились от банкомата к банкомату?'
  - Вечером нельзя. Нужно с утра, чтобы не привлекать внимание. И вечером денег в банкомате может не быть. Сегодня же выходной день.
  - А-а-а! - протянул Никита.
  - Тихо! - Федор прижал палец к губам.
  - Спасибо, что посетили наш магазин! - продолжая фальшиво улыбаться, прощебетала продавец. - Приходите ещё!
  - Непременно! - ответил Никита, выходя с объемистым свертком на улицу.
  'Куда сейчас?'
  - Сейчас ты поймаешь тачку, и мы поедем в магазин 'Спецодежда' на улицу Чкалова.
  'Спецодежда? На Чкалова? Зачем?'
  - Позже поймешь. Встань у столба и подними руку... Выше!
  Тут же подъехала 'пятерка' жигулей. Она была так сильно облеплена грязью, что цвет её определить было невозможно.
  В магазине 'Спецодежда' Федя заставил Никиту купить телогрейку, кирзовые сапоги, спецовку.
  'Как я это всё дотащу?'
  - В руках. Сейчас едем на рынок. Там ты купишь баул, мешок и шапку-ушанку.
  'Это ещё зачем?' - Никита оттопырил губу, приподнял брови, изображая капризного ребенка.
  - Не коси под дауна. На нас... На тебя люди смотрят! Куда ты?
  ' Машину ловить!'
  - Не надо! Вон, видишь, за углом стоит та же 'пятёрка'. Водила ждёт тебя. Он не уехал, потому, что знает, что тебе нужен извозчик...
  'Откуда?'
  - Я ему шепнул, да и сам он человек неглупый...
  До центрального городского рынка они доехали быстро. Большой баул с ручками, закрывающийся на 'молнию', Никита купил быстро. Когда-то с такими баулами ходили 'челноки'. Глядя на них, Никита не подумал бы, что когда-нибудь сам такой баул приобретёт. Обычный мешок тоже нашёлся без проблем. Зато Никита долго ходил по рядам, выбирая меховую шапку. Одни на него не налазили, другие, по словам Феди, были ' не такими, как надо'. В итоге, по настоянию Феди, купили самую дешевую, из кроличьего меха.
  Когда вышли с рынка, Фёдор заставил Никиту кинуть шапку на асфальт и немного потоптаться по ней.
  'Ты что? - мысленно возмутился Никита. - С ума сошел?'
  - Она должна выглядеть старой и поношенной.
  - Хорошо! - Никита кинул шапку себе под ноги и под удивлённые взгляды прохожих начал прыгать по ней.
  - Ну, ты даёшь! - Водитель 'пятёрки' жигулей усмехнулся, когда Никита садился в машину.
  - Это один из способов релаксации, - улыбнувшись, ответил Верёвкин. - Мне стало легче!
  - Понятно! - Водила кивнул головой. - Куда едем?
  - На Чапаева, где ты лечишь людей, - ответил Федя.
  - На Чапаева?! - с удивлением в голосе воскликнул Никита.
  'А что потом?' - про себя спросил Никита, глядя на Фёдора, который, как ребёнок, прилип к окну, рассматривая людей и машины.
  - Потом? - не отрываясь от окна, произнёс Федя. - Потом ты расплатишься с водителем, отпустишь его и дома закажешь на десять вечера 'Роллс-ройс', попросишь, чтобы подали к подъезду дома на Чапаева.
  'Почему?'
  На это Федор ничего не ответил. Он просто исчез.
  
  Как только Никита переступил порог 'рабочей' квартиры, зазвонил телефон.
  - Алло! - гаркнул он в трубку.
  - Никита Иванович?
  - Да! - Запиликал мобильник. - Простите, я сейчас отвечу...
  Звонили сразу двое больных. У обоих были сильные боли, оба слёзно просили принять их.
  - Не отказывай им! - послышался голос Феди. Он опять 'проявился' и стоял рядом. - У тебя времени - вагон и маленькая тележка.
  - Ладно! Подъезжайте через полчаса на Чапаева, 20, квартира сорок три. Жду! - прокричал Никита в обе трубки.
  Клиенты оказались не самыми тяжёлыми, но один был из Башкирии, а второй - из Казани. Одного звали Рашид, второго - Ринат. Никита так и не смог разобраться, кто из них из Татарстана, а кто из Башкирии. Оба были внешне похожи, у обоих были хитрые бегающие глаза, оба быстро говорили с лёгким акцентом. У Рината был хронический бронхит, Рашида замучил остеохондроз. Никита быстро справился с их недугами. Опыт лечения подобных болезней у него был.
  Щедро отблагодарив Верёвкина, Рашид с Ринатом почему-то долго не хотели уходить. Они рассказывали Никите про своих родственников, приглашали в гости, показывали семейные фотографии. Оба фотографировались с Верёвкиным и с Маркизом в разных позах. Когда Никита подумал, что пора от гостей как-то избавиться, раздался писк мобильного телефона.
  - Машину заказывали? - Женский голос в трубке.
  - Да! - ответил Никита с нескрываемыми нотками радости в голосе. - Уже выхожу!
  Как только пациенты ушли, появился Фёдор.
  - Надевай смокинг, тёмно-синее пальто. Телогрейку, шапку, мешок и сапоги положишь в баул.
  - Понял. А мы куда едем? На бомондную тусовку? - Никита хохотнул.
  - Нет, в казино.
  - В казино? А фуфайка мне там для чего?
  - Увидишь! - коротко ответил Фёдор.
  Выйдя из подъезда, Верёвкин увидел чёрный 'Роллс-ройс', стоящий у подъезда. На стоянке для машин мужики курили и бросали на машину завистливые взгляды. Увидев Никиту, они отвернулись, тихо переговариваясь между собой.
  'Завидуют!' - вздохнув, подумал Верёвкин. На его лице появилась самодовольная улыбка.
  Из машины вышел молодой парень в фуражке и в униформе. Окинув взглядом Никиту, шофер вырвал из его рук баул, положил его в багажник, услужливо открыл заднюю дверь. Садясь в машину, Верёвкин заметил Виктора с восьмого этажа, прогуливающегося со своим бультерьером. Увидев Никиту, Виктор замер с раскрытым ртом. В это время бультерьер рванулся за кошкой. Виктор побежал за ним, едва не упав, дёргая за поводок и крича:
  - Цезарь, стой, стой, нельзя!
  - Кто из них кого выгуливает? - усмехнувшись, вполголоса сказал Никита и махнул рукой шофёру. - Поехали!
  
  'Роллс-ройс' подъехал к развлекательному центру 'Золотая лихорадка', открытому не так давно. Машина остановилась напротив ковровой дорожки. Громко играла латиноамериканская музыка. Развлекательный центр светился всеми огнями радуги. Никита важно вышел, прошёл в сопровождении Фёдора к входу. Двери тут же распахнулись.
  - Вот это сервис, - прошептал Никита. - Круто...
  - Только что приезжал сын мэра, - пояснил Фёдор. - Дорожку убрать не успели.
  То, что сейчас было развлекательным центром 'Золотая лихорадка', раньше было кинотеатром 'Ленинец', который в начале девяностых закрылся, потом его купили коммерсанты. Они сделали в подвале сауну, диско-бар на первом этаже и казино с игровыми автоматами - на втором. Раньше, когда Никита учился в школе, их водили всем классом в 'Ленинец' на 'Золушку'. Сейчас от кинотеатра остались лишь воспоминания. Одним из учредителей 'Золотой лихорадки' был Илья Степанович Князев.
  У входа был гардероб. Сдав туда пальто и баул, получив, как в театре, бирку, Никита направился в диско-бар, где на круглой сцене у шеста извивалась полуголая девица с мощной грудью.
  -Не туда! - крикнул в ухо Никите Фёдор. - В казино. В кассе купишь фишки и будешь играть.
  ' Играть? Может, лучше в бар?'
  - Сок ты и дома можешь выпить, Мария для тебя станцует, если попросишь. Мы сюда не на девок смотреть приехали. В казино!
  'Ладно!' - Верёвкин бросил взгляд на танцовщицу, осмотрел просторное помещение бара, посетителей и вышел. Что-то ему подсказывало, что больше он сюда не вернётся.
  С нескрываемым сожалением Никита вышел из бара, обменял в кассе деньги на номинальные фишки, стал подниматься по широкой лестнице с дубовыми перилами. Всё вокруг удивляло своим великолепием: деревянные панели на стенах, красные шторы на окнах, ковровые дорожки, потолки с лепнинами, шикарные люстры, будто сошедшие с прилавков антикварных магазинов. Женщины в дорогих вечерних платьях, мужчины в смокингах. Были там и небритые мужики в ярких пиджаках одетых поверх футболок, с золотыми цепями в палец толщиной на 'бычьих' шеях, но таких было мало.
  - Прекрати пялиться по сторонам! - прокричал Федя.
  Никита вздрогнул.
  'Ты чего орёшь? Я впервые в подобном заведении, может, уже не буду никогда ...'
  - Ты похож на деревенского лоха. Не смотри по сторонам, не сутулься. И хватит разглядывать проституток. Веди себя как богатый!
  ' Я и так не из бедных!' - Верёвкин выпрямился, сдвинул брови, входя в казино.
  - Так-то лучше!
  'И что сейчас? Автоматы?'
  - Нет! Рулетка. Ты пройдёшь к тому столу, будешь ставить фишки, которые держишь в руках, только туда, куда я укажу и тогда, когда я скомандую!
  'Иначе что?'
  - Иначе случится непоправимое. Понял?
  'Со мной?'
  - Ну, не со мной же! Со мной уже ничего плохого случиться не может. Я уже умер, понял?
  - Да! - ответил Никита.
  - Делайте ваши ставки, господа! - бодрым голосом сказал крупье.
  Никита сразу вспомнил лотерейщиков и напёрсточников конца восьмидесятых и начала девяностых годов, которые также бодро предлагали людям поучаствовать в беспроигрышной лотерее или сыграть в напёрстки. Только сейчас они, скорее всего, сидели с важным видом за столами и делали ставки.
  - Восемь чёрное, - шепнул Федя. - Поставь три фишки.
  - Ага! Какие?
  - Любые! И не говори со мной вслух!
  За столом играл кучерявый парень с опухшим лицом и пивным животом, похожий на мэра Гневинска, лысый полный мужчина в кожаном пиджаке с золотой цепью на шее, блондинка с визгливым голосом и тощий очкарик в костюме, который висел на нём, как на вешалке.
  Рулетка закрутилась, по ней запрыгал шарик. Блондинка вздохнула, скрестив руки на груди.
  - Выиграл мужчина в смокинге! - с разочарованием в голосе сказал крупье, пододвигая к Никите горку фишек. - Делайте ставки, господа!
  - Вот везёт, так везёт! - пропищала блондинка, отодвигаясь от очкарика и придвигаясь к Верёвкину.
  - Три красное! - скомандовал Фёдор.
  - Вы куда будете ставить? - блондинка улыбнулась, наваливаясь грудью на Никиту.
  - Ещё не решил, - бросил Верёвкин.
  - Ну, тогда я поставлю на десять чёрное! - заявила блондинка, двигая фишки.
  Никита поставил на красную тройку. Опять еле слышно закрутилась рулетка, шарик стал выбивать дробь, пока не остановился на красной тройке.
  Все охнули, блондинка резко переместилась к другому игровому столу.
  - Мля! - пробурчал толстяк. - Везёт же тебе!
  - Да уж,- тихим голосом сказал очкарик, теребя подбородок.
  - Делайте ставки...
  Послышался спокойный голос Фёдора:
  - Четырнадцать красное!
  Никита кивнул головой, сделал так, как велел Федя.
  Опять закрутилась рулетка. Она крутилась снова и снова. А Верёвкин, будто под гипнозом, смотрел на шарик. В это было трудно поверить, но он выигрывал раз за разом. Очкарик, проиграв всё, сорвал с себя очки, кинул их на пол, стал топтать. Он топтал их, пока его под руки не вывела охрана. Толстяк всё время кряхтел, глотал какие-то таблетки, потом махнул рукой и ушёл. Рулетка крутилась, крупье менялись один за другим. Разные люди подходили к столу, проигрывались и уходили. Оставались только Никита и парень, похожий на мэра Гневинска. Верёвкин нисколько не сомневался, что он и есть сын мэра. Периодически к столику подходили разные люди, проигрывали и уходили. Парень, похожий на мэра, чертыхался после каждого проигрыша, а Никита сидел с невозмутимым видом и делал то, что ему советовал Федя. Гора фишек перед Верёвкиным росла и множилась. Столбики фишек кучерявого парня таяли на глазах.
  - Двадцать два чёрное! - раздался голос Феди.
  Рулетка ещё не остановилась, а Никита уже видел, что опять выиграл.
  Кучерявый грязно выругался, куда-то ушёл.
  - А теперь собирай все фишки и дуй отсюда. Пару фишек оставь на столе...
  - Лады! - Верёвкин рассовал по карманам фишки, большую часть фишек сгрёб на поднос, который он отобрал у проходящей мимо официантки, рванул к выходу. Официантка шла следом, видимо, желая получить поднос обратно.
  Никита не знал, что за ним следят с момента самого первого выигрыша, но ощущение опасности скреблось где-то внутри, заставляя сердце учащенно биться.
  - Видишь того в смокинге? - говорил в рацию Василий Тупаков, начальник службы безопасности 'Золотой лихорадки', глядя на экран монитора. - Возьми с собой Титова, и сделайте так, чтоб выигрыш вернулся. Ты понял? Возьмите пушки. Похоже, он не один. Я видел, как он с кем-то переговаривался...
  - Да! - прошипел в рации грубый голос. - Его друзей тоже накажем.
  - Рад, что ты меня понял, дорогой! - Тупаков подошёл к телефону и стал звонить в кассу.
  Верёвкин беспрепятственно подошёл к кассе, высыпал на выдвижной лоток фишки. Через пуленепробиваемое стекло он видел, как женщина-кассир схватила трубку телефона и стала что-то быстро говорить своему невидимому собеседнику. Потом она, глядя в упор на Никиту, кивнула головой, соглашаясь со своим собеседником, и только после этого стала наполнять выдвижной лоток пачками денег.
  Когда лоток с деньгами выдвинулся, Никита вытянул из пачки несколько купюр, положил их на поднос, сверху придавив номерком.
  - Слушай, красавица, сбегай в гардероб, принеси мои вещи.
  Официантка вернулась быстро, держа в одной руке пальто, а в другой - баул.
  - Спасибо, дорогуша! - Верёвкин принялся выкладывать деньги из лотка в мешок. У него было ощущение, что ему это снится. Ведь наяву такого не бывает, а если бывает, то только в кино. Когда последняя пачка денег перекочевала в мешок, Никита облегченно выдохнул, потому, что в какой-то момент он подумал, что все деньги в мешок не войдут, но вошло всё.
  - Ух, какой тяжёлый! - Верёвкин, приподняв мешок, направился к выходу.
  - Красавчик, а я могу тебе составить компанию вечером? - прощебетала официантка вслед Никите. - У меня как раз смена заканчивается...
  - Скажи, пусть срочно уходит, - бесстрастным голосом сказал Федя. - Пусть выйдет из помещения... И сам уходи!
  - Срочно уходи отсюда, я буду ждать тебя за углом... через тридцать секунд!
  - Молодец, с задачей справился, - похвалил Федя Никиту. - А теперь двигай ногами! Быстрее!
  - 'Ага! - Верёвкин, не медля, выбежал из развлекательного центра, волоча мешок по асфальту. - Ловить тачку?'
  - Нет! Зайди за угол, переоденься и беги во дворы. Пальто сверни и убери в баул. Туфли убери туда же!
  'Бежать? - Никита опять безмолвно обратился к Фёдору, облачившись в телогрейку, нахлобучив на голову шапку-ушанку. - Куда бежать?'
  Он устремился во дворы, краем глаза заметив, как от чёрного входа развлекательного центра отделились две тёмных фигуры.
  - Они убьют меня, - на бегу говорил Верёвкин, клацая зубами. - Я боюсь, Федя! Мне сапоги немного жмут!
  - Работай ногами. Руки выше! Не волочи мешок по земле, он же порвётся!
  - Ага! Ух-ух-ух!
  Слыша за спиной топанье ног, Никита вбежал во двор, заметив, как дверь одного из подъездов распахнулась настежь. Из неё вышел широкоплечий мужик, в такой же телогрейке, только сильно поношенной, в такой же шапке.
  - Беги туда, пока дверь не захлопнулась! Поднимись на третий этаж и переодевайся в нормальную одежду!
  - Ага! - Верёвкин пробежал мимо мужика, заскочил в подъезд.
  - Урод, мля! Чуть с ног не сшиб! - прокричал вслед Никите мужик, похожий на деда Мазая, смачно сплюнул и закинул на спину мешок, с которого на землю капало что-то красное. - Тьфу!
  Из-за угла выскочили два молодых человека в одинаковых камуфляжных штанах и кожаных куртках.
  - Вот он! - на бегу сказал один другому.
  - Эй, мужик, стой!
  - Это ты мне? - 'дед Мазай' остановился, поставил мешок на землю.
  - Да, тебе, - один из парней с вытянутой рукой подскочил к двойнику деда Мазая. - Давай сюда мешок!
  - Сейчас, только ... - мужик отошёл на два шага назад, схватил охранника казино за ворот куртки, втолкнул в небольшой проём между гаражами, который обычно использовался жителями двора как отхожее место. Охранник упал на пахнущую мочой и экскрементами промерзлую землю.
  - Су... - Голос охранника оборвался на полуслове, потому, что мужик достал из сапога большой нож и полосонул охранника по горлу. В воздух взметнулся фонтан крови, окрашивая лежащие под ногами кучи мусора и телогрейку мужика в красный цвет.
  Второй охранник, Титов, выйдя из оцепенения, выхватил из кармана пистолет, передёрнул затвор, но мужик оказался проворнее. В мгновение ока он подскочил к Титову, схватил его за запястье, отвёл руку с пистолетом в сторону и несколько раз ударил Титова ножом в живот. Раздались два выстрела. Первый выстрел сделал Титов в воздух, прежде, чем упасть лицом вниз. Второй выстрел успел произвести второй охранник, которого звали Николай Дрягин. Одной рукой Коля зажимал горло, из которого толчками брызгала кровь. Второй рукой он держал пистолет. В шапке-ушанке мужика появилась небольшое отверстие, через которое полилась струйка крови. Шумно выдохнув воздух из лёгких, мужик упал на дёргающееся в предсмертных конвульсиях тело Титова.
  Николай издал булькающий звук, откинулся на спину. Пистолет выпал из его ослабевшей руки. Какое-то время грудь его вздымалась, изо рта шёл пар, потом пар перестал идти, и глаза его остекленели.
  В это время Никита вышел из подъезда. На нём было пальто, в руке он держал баул, наполненный деньгами. Сапоги, ушанку и мешок он выкинул в мусоропровод, телогрейку Никита спрятал за трубой мусоропровода, на четвёртом этаже.
  - А где те двое?
  - На скоростном экспрессе едут в ад, - пожав плечами, ответил Федя.
  - Да ну! Ты серьёзно?
  - Серьёзнее некуда!
  - А кто был тот мужчина, похожий на меня, за которым потом погнались эти парни? Надеюсь, он не пострадал?
  - Не жалей его! - сухо сказал Федя. - Это был тот самый Гневинский маньяк - людоед, за которым милиция безуспешно охотилась последние пять лет. Не так давно он сделал фарш из своей последней жертвы и нёс на помойку кости и всё прочее, что в пищу, по его мнению, не годится. Он только что присоединился к тем парням и едет в том же экспрессе.
  - Офигеть! А девушка, та официантка? Я же соврал ей, сказал, что буду ждать ...
  - Ты ей жизнь спас. Она проживёт долгую и счастливую жизнь. Ладно, хватит вопросов! Времени у меня мало. Иди за мной...
  Федя повёл Верёвкина в противоположную от гаражей сторону. Они долго шли по незнакомым дворам, пока не вошли в большую арку, стены и потолок которой были исписаны отборным матом. Выйдя из арки, Никита заметил ту же 'пятёрку', стоящую во дворе. Водитель заметил его, машина тут же взревела двигателем.
  - Садись, поехали! - крикнул водитель Верёвкину через приоткрытое окно.
  - И куда мне сейчас? - Никита вопросительно посмотрел на Федю.
  - Домой, на Луганскую. Маша как раз только что вернулась из Калиновки. Волнуется...
  - О, снова ты? - Водитель жигулей хлопнул в ладоши. - Вот не поверишь! Отвёз я клиента в тот дом, довёз его до подъезда и заглох. Что я только не делал, вроде всё нормально, а ласточка моя не заводится. И только ты нарисовался...
  - До Луганской довезёшь?
  - Да без проблем. Кстати, что ты всё с мешками носишься? Новый год уже прошёл...
  - А я... курьер! Барахло всякое клиентам вожу.
  - Випам, что ли?
  - Да! И випам тоже! - Никита кивнул головой, посмотрел направо. Федя опять исчез.
  'А ведь я привык к Фёдору, - подумал Верёвкин. - Мы ведь с ним почти как родственники, он мне даже стал нравиться. Я даже не злюсь на него за то, что он пользовался моим телом. Что будет, когда он пропадёт и больше не появится?'
  
  Официантке Лене Изосимовой сразу приглянулся респектабельный мужчина в смокинге, который весь вечер выигрывал. Он был чем-то похож на Арнольда Шварценеггера. Наверное, тем, что тоже был мускулистый, и на нём также сидел смокинг, как на Шварценеггере в фильме 'Правдивая ложь'. Как бы хотела Лена станцевать с ним танго! Только тот мужчина весь вечер был так увлечен игрой, что не обратил на Лену никакого внимания. И когда она решила, что у неё ничего не получится, он выхватил из её рук поднос, вывалил на него все фишки. А потом попросил её принести ему вещи из гардероба. По инструкции такое делать нельзя, но ради богатого жениха Лена готова была нарушить все инструкции. Не зря же она в этот развлекательный центр на работу устроилась?
  - Срочно уходи отсюда, я буду ждать тебя за углом... через тридцать секунд! - сказал ей незнакомец.
  Лена так и сделала. Она добежала до раздевалки, сломав каблук, наспех переоделась, выскочила из 'Золотой лихорадки', но ... ни у выхода, ни за углом никого не было. Да, Лена не уложилась в тридцать секунд, но она же не знала, что незнакомец говорит вполне серьёзно. И всё-таки, в глубине её души теплилась надежда, что он не ушёл, а ждёт её. Лена обошла вокруг здания, а его не было.
  - Какие всё же мужики сволочи! - Лена закурила.
  Пахло гарью, но, поглощённая своими проблемами, Елена не обратила на этот запах внимание. Она шла знакомым маршрутом домой и солёные слёзы катились из её глаз, размазывая тушь.
  - Сволочь! Сволочь! - повторяла Лена. - Сволочь! Подшутить надо мной решил...
  А за её спиной разгорался огонь в 'Золотой лихорадке'. Пожар начался в электрощитовой. Потом начали гореть сауна и подсобные помещения. Вскоре огонь добрался до денежного хранилища.
  Работники хранилища, охранники пытались своими силами до приезда пожарных потушить огонь, но их усилия были тщетными. Дешёвые отделочные материалы, не работающая пожарная сигнализация, установленная 'для вида' установка пожаротушения сделали своё дело: огонь пожирал метр за метром, быстро поглощая здание бывшего кинотеатра. На окнах казино стояли решетки, поэтому люди со второго этажа бросились вниз. На лестнице произошла страшная давка. Кто-то, надышавшись ядовитого дыма, падал, его тут же затаптывали. У выхода ситуация была ещё страшнее. Люди дрались за право выйти из здания первыми. Крики, треск, дым...
  Среди этого хаоса носился Василий Тупаков, начальник службы безопасности развлекательного центра. Он знал, что большая часть денег сгорела, он знал, что Князь, хозяин 'Золотой лихорадки' с него три шкуры спустит и даже не вспомнит, что Тупаков говорил ему, что здание не готово, денежное хранилище не оборудовано всем необходимым. Сверхпрочный несгораемый сейф не вмещал в себя всей наличности, поэтому большая часть денег хранилась на стеллажах или в мешках, стоящих прямо на полу. Мешки с деньгами начали гореть в первую очередь. Но жадность Князя взяла верх над доводами Василия. Ему невтерпеж было скорее открыть развлекательный центр и начать 'рубить бабло'. Остальное он планировал доделать потом.
  Когда начался пожар, Тупаков пытался беспорядочное бегство людей из здания превратить в организованную эвакуацию, но у него это не получилось. Люди с криками ломились к выходу, превратившись из леди и джентльменов в обезумевших животных. А потом Василий увидел их, огненных львов, которые прыгали по полу, по стенам и потолку, пожирая тех, кто лежал на полу без сознания и догоняя тех, кто пытался от них убежать. Львы были огромными. Везде, где бы они ни проходили, полыхал огонь. Это не было галлюцинацией. Львы были такими же реальными, как дым, как жар от огня, как треск горящих материалов. И сейчас львы приближались. От их рычания волосы на голове вставали дыбом, и закладывало уши. Тупаков посмотрел на столпотворение у выхода, перевёл взгляд на подбирающихся к нему со всех сторон львов, достал из кобуры пистолет, начал стрелять по львам. Где-то рядом падали люди, их тут же охватывали языки пламени, а львы приближались.
  Щёлк-щёлк!
  Закончились патроны, один из львов ударил лапой Тупакова по руке. Пистолет упал на охваченную огнём ковровую дорожку, рукав пиджака Василия стал гореть. Тупаков попытался второй рукой сбить пламя, но в это время сбоку подскочил ещё один лев и схватил Василия за голову. Василий успел только увидеть широко открытую пасть с огромными клыками, почувствовал, как лицо обдало жаром, и волосы на голове стали гореть. Предсмертный крик Тупакова слился с воем сирен пожарных машин, подъехавших к охваченному огнём зданию.
  
  Никита сидел в гостиной, у себя дома, в удобном кресле. У его ног стоял баул, набитый деньгами. Маша заварила чай и закатывала в гостиную сервировочный столик, на котором стояли чайник и ваза с печеньем.
  - Я всё понимаю, Федя! - обратился Верёвкин к Фёдору, сидящему на диване. Ну, скажи мне, зачем так много? Меня ведь могли убить...
  - Не могли, - ответил Федя.
  - Почему ты так думаешь?
  - Тебе суждено прожить долгую и счастливую жизнь. А деньги тебе скоро могут пригодиться. Они всё равно сгорели бы...
  - Как... сгорели? - не понял Никита.
  - Так. 'Золотая лихорадка' сейчас горит.
  - Вот это да! - произнесла Мария, передавая мужу кружку на блюдце. При этом рука её дрогнула, и она чуть не пролила горячий чай на Никиту.
  - Так ты всё знал, - Верёвкин покачал головой. - И всё, что я делал днём, было подготовкой к... игре?
  - Да! - Фёдор печально улыбнулся. - Всё предначертано заранее. Я не мог просто так уйти и не помочь тебе. Вот это и есть моя помощь. Осталось ещё одно дельце, но это ты сделаешь один, без меня. На Ивановском кладбище захоронен мой друг Вова Киселёв. Когда-то он подарил мне нож. Ты видел его в день нашего знакомства.
  - Да! - Никита покраснел, кивнул головой.
  - Ты должен похоронить этот нож в могиле Вовы. Закопать его неглубоко и всё. Я при жизни хотел это сделать, но не успел. Сделаешь, ладно? Только свой чехол для ножа не хорони, оставь себе, а то и себя в могилу сведёшь, понял?
  - Понял! Только как я найду могилу этого... Вовы Киселёва?
  - У самого входа, по правую сторону. Ты найдёшь, уж я-то знаю!
  - А где я возьму этот нож?
  - У моей жены Анжелы. Она тебя хорошо знает. Я положил нож на книжный шкаф в своем кабинете. Заодно передашь ей, что я люблю её. Будучи в твоём теле, я рассказал ей, что ты умеешь не только исцелять людей, но и видишь мёртвых.
  Слово 'мёртвых' Федя произнёс с такой тоской, что у Никиты сердце защемило.
  - И всё? - Верёвкин сделал пару глотков чая, поставил кружку на столик.
  - Нет, не всё. За тобой следит какой-то демон. Он и сейчас где-то рядом, хотя прячется... до поры, до времени.
  - Соломенный человек! - выдохнула Мария, лицо её побледнело.
  - Ты тоже его знаешь, Маша? - Федя пристально посмотрел на Марию.
  - Да! Меня он тоже в детстве преследовал, потом пропал, но Никита...
  - Меня он доставал и в зрелом возрасте, - Никита смотрел себе под ноги. На лице его вздулись желваки, он сжимал и разжимал кулаки, как боксёр перед боем.
  - Он действительно покрыт соломой. И он, судя по всему, знаком вам обои с детства. Мой вам совет: отправляйтесь в Утку, выявите корни этого зла. Потом обратитесь к отцу Алексию. Он служит в храме на улице Восстания. Так вам легче будет победить этого демона. Начните завтра ...
  - Храм 'Во имя всех святых'! - уточнила Маша, вспомнив название.
  - А... - начал Верёвкин, но осекся, так как Федор вдруг исчез. Ушёл чисто по-английски, не попрощавшись.
  Заметив удивление на лице мужа, Маша развела руками.
  - Он же говорил, что сегодня он здесь последний день. Ты всё запомнил, что он сказал?
  - Да! - ответил Никита.
  
  Глава 9. Экскурсия по местам детства
  
  Проснувшись рано утром, Верёвкины позавтракали, сели в машину и поехали в Утку. Утро было солнечным и тёплым. Мария улыбалась и что-то рассказывала. Верёвкин сидел на пассажирском сидении, слушал её вполуха и кивал головой.
  Марша была возбужденной и радостной, а Никита, наоборот, был мрачным и подавленным.
  - Ты чему так радуешься? - в какой-то момент спросил Верёвкин жену.
  - Всю ночь деньги, которые ты выиграл в казино, пересчитывала.
  - И много там? Я даже не считал...
  - Больше ста тысяч долларов!
  - Что? - Никита вытаращил глаза от удивления - Там были только рубли. Я лично укладывал их в мешок, потом перекладывал в баул...
  - Я что, врать тебе буду? Сто штук 'зелёными'!
  - Да-а! Федя и тут помог!
  Верёвкин замолчал, отвернувшись к окну. В тот момент он не мог разделить радость жены. На него вдруг накатили детские воспоминания. Он вспомнил, как часто он ездил с родителями по этой дороге на отцовском 'Москвиче', как его всегда охватывало беспричинное беспокойство. Никита опять вспомнил своих бабушку с дедушкой, Галину Анатольевну и Владимира Борисовича. Однорукий старичок и лом-баба. Воистину, сладкая парочка была. В памяти всплыла картинка: горящий дом, пляска звероподобных существ. Он действительно видел это в зеркале или ему это приснилось? А может он придумал это?
  Было ощущение и реальности, и нереальности этих воспоминаний. Почему он вспомнил это только сейчас?
  - ...Идёт эта ведьма по улице, а у неё лицо и руки в крови, - рассказывала Маша, не глядя на Никиту. - Люди смотрят на неё, а она-то думает, что это молодильное зелье так подействовало. Ты представляешь? Это в наше-то время! Ха-ха-ха!
  - Маш, ты прости, я это... - Верёвкин включил магнитолу. Послышалась музыка группы 'Энигма'. Никита откинулся на спинку сидения, закрыл глаза.
  - Вот так всегда! А когда ещё я тебе это расскажу?
  - Потом, - ответил Верёвкин, не открывая глаз. - Когда закончим.
  
  - Никита! Никита! Проснись! Я не знаю, куда дальше ехать!
  - Куда? - Верёвкину всё-таки пришлось открыть глаза и выйти из приятного дремотного состояния, в которое ему удалось погрузиться, пусть даже на короткий промежуток времени. - После указателя направо!
  - А-а-а! Я вспомнила!
  'Тойота' проехала по мосту, съехала на дорогу, идущую между деревьями. За деревьями виднелись недостроенные особняки. Никита смотрел по сторонам и удивлялся. Здесь всё было не так, как в детстве, всё изменилось. Неизменной осталась только разбитая дорога, на которой машину подбрасывало, несмотря на все предосторожности Марии.
  Кучи мусора лежали вдоль дороги. Какой-то умник на указателе 'Утка' сверху приписал маркером большими буквами 'ПРОСТИТ', получилось 'проститутка'.
  Не было пешеходов, одетых в сапоги и телогрейки, идущих вдоль дороги, не было видно людей на велосипедах. На протяжении всей дороги им не встретился ни один автомобиль. Даже тракторов не было. Только посередине дороги лежала раздавленная и раскатанная по потрескавшемуся асфальту тушка какого-то животного. Когда машина подъехала ближе, Никита понял, что это был заяц. Не летали даже птицы.
  - Как-то здесь мрачно, - вполголоса произнёс Верёвкин, выключив автомагнитолу.
  - И как-то страшно! - добавила Маша.
  Впереди показались дома.
  - Слава Богу, приехали! - с облегчением сказал Никита. - Я уж думал, что не там свернули. Уж больно всё изменилось.
  - Я тоже так думала...
  Они проехали мимо заколоченных досками домов c покосившимися частоколами заборов, въехали на улицу Кирова.
  - А где все люди? - озираясь по сторонам, спросила Маша.
  - Смотри вперёд, пожалуйста! Я не знаю, где люди. Я сам хотел бы хоть кого-то найти.
  Все дома выглядели примерно одинаково: наглухо заколоченные, покосившиеся, с заросшими земельными участками. Кое-где у домов выросли молодые березовые рощи.
  Никита прикрыл глаза, вспомнил детство. Перед глазами проплыли добротные дома с приусадебными участками, на которых росли яблони, груши. Со дна памяти всплыли улыбчивые жители Утки, которых Верёвкин чаще всего видел копающимися на грядках, вспомнились их голоса: 'Привет, Никитка... Как дела, Никитка?'
  Где это всё? Где эти люди?
  - А там мои бабушка с дедушкой жили! - Маша указала рукой на полуразрушенный дом без крыши.
  - А мои жили дальше. Ты не хочешь остановиться, посмотреть на дом?
  - Ну, ты и шутник! - Мария покачала головой, слегка прибавила скорость.
  Они проехали чуть меньше километра, не встречая никого на своём пути. С трудом узнав 'территорию детства', Никита попросил Машу остановиться.
  Он вышел из машины, подошёл к заросшему молодыми деревцами и высокой жёлтой травой прямоугольнику земли, опустился на колено, зачерпнул холодную землю, стал мять её между пальцами. На душе стало так тоскливо, что хоть волком вой.
  - Ты что, Никита? - спросила Маша, подойдя к мужу, но он ничего ей не ответил, будучи полностью погруженным в себя.
  Всё новые и новые картины всплывали в памяти Верёвкина. Он вспомнил дядю Гену, отца своего друга Васи, Люду, сестру Васи и тетю Тамару. Никита вспомнил, как прятался у Полухиных от соломенного человека и от своры его лохматых друзей, вспомнил, что соломенный человек вытворял на похоронах дедушки с бабушкой. Также Никита вспомнил икону, лежащую в пепле, излучающую ослепительно-белый свет. Воспоминания были настолько отчётливыми, будто это было вчера, а не двадцать семь лет назад.
  - Лучше бы я не вспоминал это! - пробормотал Верёвкин, поднявшись, стряхивая грязь с брюк.
  - Ты о чём, милый? - поинтересовалась Маша.
  - О детстве. Я кое-что вспомнил.
  Никита приобнял Машу, внутренне раскрывшись, тем самым предоставив ей возможность прочитать все его воспоминания, увидеть всё его глазами и прочувствовать.
  - Какой кошмар! - проговорила Мария после незначительной паузы, которой ей вполне хватило на то, чтобы получить информацию и пропустить её через себя, как электрический ток. На глаза её навернулись слёзы. - Мне страшно, Никита. А тебе?
  - Раньше было страшно, а сейчас - нет. Я ведь как-то выжил. Значит, мне удалось как-то со всем этим справиться. Жаль, не помню, как. Пока вспоминаю только то, что психиатр пытался убрать из моей памяти, но не до конца убрал.
  - Страшные воспоминания! - вздохнула Маша. - Мои детские кошмары по сравнению с твоими кажутся вполне безобидными.
  Никита слегка сжал локоть Марии, сосредоточился, пытаясь поймать всё то страшное из детства, о чём она ни вспоминать, ни говорить не хотела. То, что жена прятала глубоко внутри себя. Увидел.
   - Ну, твои воспоминания тоже не из приятных. Один только Бабайка чего стоит!.. Урод! Страшнее Соломенного! Но я уверен, что и соломенного говнюка мы как-нибудь победим!
  - ...Если будем держаться вместе! - добавила Маша. - Ведь у меня есть ты, а у тебя есть я. Больше нам надеяться не на кого... Это и есть дом Полуниных?
  - Полухиных! - поправил супругу Никита. - Да! Это и есть их дом. Кстати, неплохо сохранился.
  Они подошли к дому напротив. Верёвкин долго осматривал двор, в котором были протоптаны тропинки в траве, смотрел на ставни. Забора вокруг дома не было, остались только столбы.
  - Ты думаешь, тут кто-то живёт? - шепотом спросила Маша.
  - Да! И он на нас смотрит сквозь приоткрытые ставни.
  В доме послышались шаги, скрипнула дверь. На крыльцо вышел бомжеватый мужик в лохмотьях, с большой бородой и длинными спутанными волосами. В руке его был топор.
  - Какого хера вам тут надо? - хриплым голосом прокричал мужик. Единственный зрячий глаз метал искры злости. Вместо второго глаза было бельмо. - Убирайтесь отсюда, пока я вам бошки не расшиб!
  - Извините, а вы не знаете, где сейчас живут Полухины? - Верёвкин старался быть вежливым, хотя немного нервничал, глядя на топор, зажатый в грязной руке бородатого мужчины.
  - Полухины? - Бомжеватый сделал два шага вперёд, сощурился, всматриваясь в лицо Никиты. В тот момент Верёвкин понял, что перед ним стоит Вася Полухин, друг детства, до неузнаваемости изменившийся и превратившийся в самого настоящего бомжа. - На кой хер тебе сдались Полухины, а?
  - Я - Никита Верёвкин. Ты не узнаешь меня, Вася?
  - Что?! - Мужик отшатнулся, прижавшись спиной к входной двери. - Ты врёшь! Ты не Никита! Никита Верёвкин умер. Он погиб в автокатастрофе, вместе с родителями. Он разбился. Ты не Никита, ты - демон в его обличии...
  - Вася, да жив я!
  - Я не Вася! Я - Хранитель иконы. Вася умер, нет его! Я все еще жив благодаря ей. Я знаю, что вы пришли убить меня и забрать икону, но у вас ни хрена не получится! Я вам не дамся! Я...
  - Он безумен, - шепнула Мария. - Никита, пойдём отсюда, а?
  - Сейчас, только...
  - Вы хотите вселиться в моё тело? Вот вам тело! Получите! - Василий размахнулся и ударил себя обухом топора по лбу. Из рваной раны потекла кровь, заливая лицо Васи. - Вселяйтесь!
  - Вася, остановись! Что ты делаешь? Я могу тебе помочь тебе! Я - целитель!
  - Пошёл ты в жопу, целитель хренов! Не получите вы ни тело, ни душу! - Василий продолжал бить себя обухом по голове. При каждом ударе брызги крови летели в разные стороны. - Хрен вам душу! Хрен вам тело! Хрен вам ...
  - Он убьет себя, Никита! Нужно что-то делать... - Мария вцепилась в руку Никиты, отвернулась, чтобы не видеть, как Василий с остервенением наносит себе удары.
  - Пойдём отсюда, а то он и вправду убьёт себя. Я не лечил психов, поэтому и помочь ему не могу. И подходить к нему опасно...
  Верёвкины развернулись и пошли к машине.
  - Вот вам! - за их спинами слышались крики Василия, глухие удары, потом Василий выпустил из рук топор и рухнул на крыльцо. Но ни Мария, ни Никита этого не видели. Они сидели в машине, безмолвно глядя друг на друга. - Вот вам! Получайте!
  - Что будем делать? - немного оправившись от шока, спросил Верёвкин, кинув взгляд на жену.
  - Не знаю. Может, поедем домой?
  - Нет! Зачем-то мы приехали сюда. Давай немного тут покатаемся, может, чего-нибудь найдём?
  - Ты сам-то своим словам веришь? - Мария вздохнула, завела мотор. - Мне кажется, кроме смерти тут искать нечего! Тут ею воняет. От каждого дома, от каждого куста, от каждой кочки. Здесь всё просто пропитано этим ...
  - Я тебя понимаю. И мне тоже немного жутковато. Давай чуть-чуть покатаемся, а потом уедем. Зачем-то мы приехали сюда, да? Где-то должен быть ответ...
  Покружив по Утке, они не встретили ни одного живого существа, только заброшенные дома, только буйная пожелтевшая растительность и тишина.
  Враждебная тишина.
  - Маша, тебе не кажется, что за нами наблюдают? - тихо, будто боясь, что их подслушивают, спросил Никита.
  - Кажется! А ты только сейчас это почувствовал?
  - Стоп!- внезапно крикнул Верёвкин, увидев знакомую местность. - Останови здесь! Церковь! Здесь должна быть церковь!
  Он выскочил из машины, прошёлся сначала направо, потом - налево, потом остановился напротив обуглившихся руин. В воздухе ощущался слабый запах гари.
  - Что тут было? - спросила Мария.
  - Здесь была церковь. Меня здесь крестили. Ты помнишь отца Михаила?
  - Конечно, помню! Он и меня крестил...
  - Если сгорела церковь, это значит...
  - ...Что нам пора домой. Мне страшно, Никита! Здесь происходит что-то плохое.
  - Но как, как такое могло произойти? - сев в машину, Верёвкин так сильно хлопнул дверью, что его супруга вздрогнула. - Я видел, как там иконы оживали, я чувствовал такую силу, что... это не описать словами.
  - Я тоже это чувствовала. Вот, возьми! - Маша достала из сумочки светящуюся заячью лапку, протянула Никите. - Держи в руках. Я вчера только её зарядила, пока ты в казино отрывался.
  - Но ведь я...
  - Потом поговорим об этом! - Мария нажала на 'газ', машина тронулась и поползла по неровной дороге, переваливаясь на ухабах.
  На выезде из Утки Никита попросил жену свернуть налево. Маша удивилась, но ничего не сказала и послушно повернула. Машина въехала в коттеджный посёлок.
  На первый взгляд казалось, что посёлок необитаемый, но спутниковые тарелки на крышах домов и машины, припаркованные во дворах, свидетельствовали об обратном.
  У чугунной ограды одного из домов стоял мальчик, вцепившись руками в прутья ограды. Когда 'Тойота' проезжала мимо, мальчуган побежал в дом, быстро захлопнув дверь.
  - Какой-то он дикий, - вполголоса сказала Маша.
  - Тут всё дикое, - ответил ей Верёвкин.
  Дом двоюродной сестры своей бабушки, Зинаиды Петровны, Никита заметил сразу. Он ничуть не изменился, только на крыше была спутниковая антенна, а у ворот стоял джип.
  Подав супруге знак рукой, чтобы она остановилась, Верёвкин положил на сидение заячью лапку и вылез из машины. Неторопливо шагая по выложенной плиткой дорожке, он вспоминал фамилию бабушкиной сестры. Только дойдя до ворот, он вспомнил, что она была Соколова.
  Забор ему казался сейчас не таким большим, да и дом казался пониже, чем в детстве. Из-за забора послышался собачий лай, лязг цепи. Посмотрев сквозь большую щель между досками забора, Верёвкин увидел огромную кавказскую овчарку, больше похожую на медведя, чем на собаку. Потянувшись рукой к звонку, справа от металлической двери, Никита позвонил. Пёс на цепи ещё громче залаял. Когда из-за двери послышались приглушенные шаги, Никита обрадовался, сердце его учащенно забилось.
  'Слава богу! - подумал он, и лицо его расплылось в улыбке. - Хоть кого-то нашёл, не зря сюда тащились!'
  Послышался шум отодвигаемого засова, дверь со скрипом открылась.
  - Тебе чего надо, а? - В дверях стояла старая толстая цыганка в пёстром платке на голове, с золотыми зубами.
  - Извините, тут раньше жила Зинаида Петровна Соколова. - Улыбка мгновенно стёрлась с лица Верёвкина. Остался лишь румянец смущения. - Вы не знаете, что...
  - Какая Зинаида? Какая Соколова? Я - Соня, этот дом только нам принадлежит. Мой муж его строил...
  - Простите, я ошибся, - Верёвкин развернулся и направился к машине.
  - Эй, а тебе точно ничего не надо, а? Может, лекарство какое, а? У меня есть...
  - Не нужно мне никакое... лекарство! - не оборачиваясь, ответил Никита.
  - Что выяснил? - спросила Маша, когда он тяжело опустился на сидение и хлопнул дверью. В этот раз не так сильно.
  - Цыганы тут живут и продают наркоту! Поехали отсюда...
  'Тойота' развернулась и поехала в обратном направлении. Верёвкин молчал, тупо глядя перед собой. Мария смотрела на дорогу, хмурила брови.
  Они выехали из коттеджного посёлка, хорошая дорога закончилось, машину опять стало трясти на кочках. Высокие деревья, растущие по обе стороны дороги, гнулись на ветру, шелестя жёлтой листвой. Они будто прощались с Никитой, говорили: 'До встречи! Приезжай ещё!'
  Ага! Ждите!
  Никита только хотел сказать Маше, что они зря сюда приехали, и настроение себе испортили, как вдруг на глаза ему попался мужчина, стоящий справа на обочине. У ног мужчины сидела дворняга. Глянув в сторону машины Верёвкиных, собака тявкнула и завиляла хвостом.
  - Тормози, - Верёвкин легонько прикоснулся к плечу жены.
  - Что случилось, Никита?
  Верёвкин ничего не ответил. Едва машина остановилась, он выскочил из салона и побежал по узкой дорожке, протоптанной в высокой траве, ведущей к лесу. Маша заглушила двигатель и побежала за Никитой.
  - Александр Иванович! - кричал Никита вслед бородатому мужчине в плаще с капюшоном. Стойте!
  Он не сомневался, что это был Сыч. Тот самый Сыч, который помогал ему в детстве, который являлся к нему после смерти и подарил оберег. Это был тот человек, который вытащил Никиту из искореженной машины за секунду до взрыва. Собаку Никита тоже узнал. Это была Муха.
  Мужчина обернулся, что-то сказал собаке, но не остановился.
  - Никита! - кричала сзади Мария. - Подожди меня!
  Оказавшись в лесу, Верёвкин остановился перед развилкой. После развилки одна тропинка уводила вглубь леса, вторая вела направо и петляла между елей. Заметив в просвете между елями собаку, Никита повернул направо. Мария догнала его. Она тяжело дышала, но старалась не отставать.
  - Лапку взял? - тяжело дыша, спросила Мария.
  - Да, она в кармане куртки! - не оборачиваясь, ответил Никита. Раздвинув ветки ели, он увидел Александра Ивановича, поднимающегося в гору. Собака бежала рядом, виляя хвостом. - Александр Иванович!
  Мужчина в плаще обернулся, но ничего не ответил и продолжил восхождение в гору. Он двигался с необычайной лёгкостью и плавностью. Верёвкин же пыхтел громче паровоза, обливаясь потом. Несколько раз его ноги цеплялись за корни деревьев, Никита падал, вставал, отряхивался и бежал дальше. Маша периодически хваталась за рукав его куртки, чтобы не упасть, тем самым, усложняя мужу задачу.
  Когда Верёвкины, тяжело дыша, поднялись на гору, утыканную соснами, Александр Иванович пропал. Собака - тоже.
  - Ф-ф-у! - выдохнула Маша, опускаясь на большой камень, торчащий из усыпанной хвоей земли. Камень был похож на панцирь гигантской черепахи. - И чего мы так неслись? Он всё равно ушёл. И был ли это... Сыч?
  - Я уверен, что это был он. В последнее время практически ничего не происходит случайно. Раз он привёл нас сюда, значит, так надо. Давай хоть посмотрим, что здесь?
  Верёвкин подошёл к самому краю горы, стал осматривать окрестности.
  - Ух, ты! - воскликнула Маша, встав рядом с мужем, указывая рукой вниз. - Смотри, там река!
  - Это Утка, - ответил Никита. - И ни одной утки нет. Почему Уткой назвали?
  Там, внизу, между скалистыми берегами, поросшими соснами и елями, текла река, сверкая на солнце. Сверху казалось, что река сделана из фольги.
  - Если смотреть с того места, где вы сейчас стоите, то вы увидите утку, - послышался старческий скрипучий голос.
   Никита с Марией вздрогнули, одновременно оглянулись.
  Сзади стоял сгорбленный старик. На вид ему было не меньше девяноста лет. Его лицо было изборождено сеткой глубоких морщин, запавшие глаза слезились. Его голова тряслась, тряслась рука, которой он опирался на палку.
  Старик подошёл к Верёвкиным, встал рядом с ними.
  - Присмотритесь... В самом широком месте река похожа на утку со сложенными крыльями. Справа - голова с клювом, слева - утиный хвост.
  - А там, где камыши, очень похоже на крыло, - сказала Мария, указывая рукой вдаль.
  - Действительно, похоже! - согласился Никита. - Кстати, а кто вы, дедушка?
  - Я? - Старец улыбнулся беззубым ртом. - Я - Яков Макарович. Когда-то я был председателем местного колхоза. У меня была жена, дети... были. Сейчас я никто. Моя жизнь превратилась в борьбу с болезнями и с одиночеством. Я видел вас во сне. Вы также стояли на этой горе и смотрели вниз. И я знаю, кто вы. Ты - Никита Верёвкин. Ты - Машка Краснова. Я вас ещё детьми помню. Ладно, что мы тут стоим? Пойдём в мой дом. Я вас чаем с травами угощу ...
  - Может, не надо? - зачем-то спросил Никита.
  - Ну, ты что? - Мария дернула супруга за рукав куртки и развернула лицом к себе. - А вдруг Яком Макарович может чем-то нам помочь? Вдруг он что-то знает. Не зря же Федя велел нам съездить в Утку. Я не думаю, что Фёдор желает нам зла ...
  Старик развернулся и стал по тропинке спускаться с горы, стуча палкой по камням и по корням деревьев. Никита с Марией послушно пошли за ним. Старик повёл их куда-то направо, в сторону, противоположную от тропинки, которой они пришли сюда. Никита шёл за стариком и всё боялся, как бы тот не упал, запнувшись за что-нибудь, но старичок бодро переступал через валуны, корни деревьев и сухие ветки. Казалось, что он сможет пройти здесь с закрытыми глазами. А вот Никита чуть не растянулся, зацепившись ногой за корягу.
  Спустившись с горы, они вышли к ветхому покосившемуся дому. Вместо стёкол в окнах Никита увидел полиэтиленовую плёнку. Дом и небольшой земельный участок перед ним были отгорожены забором - горизонтальными прогнившими жердями. Калитка, сделанная из тонких палок, лежала на земле, сорванная с петель. Во дворе, в высокой траве, валялся всякий хлам: стиральная доска, детский горшок, одежда.
  Послышался отдалённый рёв двигателя. Никита повернул голову на шум и обрадовался, увидев невдалеке, на возвышенности, дорогу, по которой ехал 'уазик'.
  - Слава Богу! - сказал он Маше. - Я уж думал, что все тут вымерли!
  - Не все! Я ещё жив, там у нас Большая Утка, там молоко хорошее производят, творог... - старик указал палкой на юг. - Ну, что вы стоите? Входите в дом!
  Кряхтя, старик открыл дверь, не снимая фуфайки, подошёл к печке, растопил её.
  В печи заполыхал огонь. Яков Макарович наполнил чайник водой, высыпал в него смесь из сухих трав, зажёг керосиновую лампу. В доме стало светло и тепло. Только сейчас Никита заметил сколоченный из досок стол, скамью топорной работы, кровать за перегородкой. Все стены были увешаны фотографиями. В дальнем углу дома стоял радиоприёмник круглой формы. Там же стоял книжный шкаф, набитый книгами в сильно потрепанных переплетах.
  Пока старик заваривал чай, Никита с Машей, обнявшись, рассматривали фотографии, развешенные на стенах. На всех фотографиях они увидели Якова Макаровича молодым, красивым, полным жизни, в форме офицера советской армии: групповой снимок в лесу, на переднем плане суровые мужчины с автоматами. Была фотография, на которой Макарыч запечатлен на фоне танка в обнимку с танкистами. Очень понравилась Никите фото, на котором Яков Макарович стоит с пистолетом в руке у Рейхстага.
  Были фотографии, на которых счастливый, улыбающийся Яков Макарович стоит рядом с симпатичной медсестрой. Переведя взгляд на семейный портрет, висящий под потолком, Никита понял, что эта медсестра потом стала женой Якова Макаровича.
  - А здесь мило, - улыбнувшись, сказала Мария.
  - Неплохо, - отозвался Никита.
  Послышалось шипение и бульканье воды.
  - Чай готов, дорогие гости! - прошамкал старик. - Ну-ка, богатырь Никита, сними чайник с печки и разлей нам по кружкам. Сам-то я его не подниму...
  Никита разлил чай по эмалированным кружкам, присел на шатающуюся табуретку. Чай был вкусным, душистым, но обжигал язык и гортань.
  - А ты пей потихоньку, маленькими глотками, - посоветовал Макарыч, бросив лукавый взгляд на Никиту.
  - Ага! Спасибо...
  - Я ведь вас долго ждал, ребята! - прихлебывая из большой кружки, произнёс старик, глядя бесцветными глазами на пар, поднимающийся вверх от кружки. - Вам может это показаться странным, но в моём возрасте жизнь превращается в сплошную пытку. То спина болит, то колени ломит, то ломает всего перед дождём. А склероз проклятый ... Я постоянно забываю, что делал пять минут назад, зато хорошо помню, что было пятьдесят-шестьдесят лет назад, будто это было вчера. Я воевал на войне, фашистов бил. Там же познакомился со своей будущей женой, Клавой. Она медсестрой была. Как-то, в ноябре сорок третьего, под Гомелем, я решил нужду в окопе справить. Приспичило меня. И представляете, разорвался снаряд, и осколок мне прямо в задницу прилетел. Клавушка тащила меня на себе окровавленного, орущего, измазанного дерьмом, под пулями. Мы с ней всю войну прошли, поженились, потом приехали в Утку. Здесь когда-то мои родители жили, но пока я воевал, родители умерли, а дом их остался. Правда, дом был в плохом состоянии. Мне пришлось его заново строить. Так как из мужиков я был один с руками и с ногами, то меня председателем выбрали. Сейчас я вам альбом-то покажу ...
  Старик поднялся, хрустя суставами, прихрамывая, подошёл к книжному шкафу, достал с нижней полки пыльный фотоальбом, подошёл к столу, раскрыл альбом дрожащей рукой, ткнул кривым пальцем.
  - Обожаю старые фотографии! - Мария принялась с интересом листать альбом.
  - Вот она, моя голубка! - Яков Макарович погладил фотографию молодой женщины в белом платье. По щеке его скатилась слеза. - Умерла в сорок восьмом. Долго я потом тосковал. Ни с одной бабой ничего не получалось. А через год поймали мы тут двух братьев, беспризорников. Одного звали Илья, а второго - Андрей. Приютил я их у себя, а потом усыновил. Жалко мне было их в детдом сдавать. Илюша был немного странноватый, сам себе на уме. Андрей ... на лице у него пятно было, которое потом расползлось по всему телу. Врачи разводили руками, говорили, что это не лечится. Я даже название этой болезни не помню, а если бы вспомнил, то не выговорил бы. И в Пермь его возил и в Москву. Кучу анализов сдали, делали ему и переливания , но всё впустую!
  - Бедный мальчик, - с жалостью в голосе произнесла Маша. - А у вас есть его фотография?
  - Нет, что ты! - Макарыч развёл руками. - Он не знал, что такое фотоаппарат, да и в деревне ни у кого фотоаппаратов не было. Все снимки друзья и родственники из города делали. Есть одна фотография Ильи. Только где она?
  Старик долго листал страницы альбома, пока в самом конце не нашёл небольшую фотокарточку, на которой был изображен ... соломенный человек, только на лице его не было соломы и он не был таким безобразным, каким его Никита видел. Никита узнал его по овалу лица, по глазам. С фотографии смотрел широкоплечий парень в футболке и кепке, со скрытой злобой, затаенной в хищных глазах.
  - Это он... - побледнев, тихо сказал Никита.
  - Точно! - подтвердила Мария. - Теперь я поняла, зачем мы здесь.
  - Да, он, мой Илюша. Этот снимок был сделан, когда он учился в фабрично-заводском училище. Это единственная его фотография. Между ним и Андреем разница была в три года. Илья был старшим. Они учились в обычной восьмилетке, в Добрянке. Туда их каждое утро возили на машине с кузовом, покрытом брезентом. Это я тогда машину для детей выбил. Дети всегда норовили поддеть Андрюшу, обзывали его, а Илюша его в обиду не давал, всегда за него заступался. Они везде ходили вдвоём, даже хулиганили вместе. Росли они у меня как обычные пацаны, но как-то летом, кажись, это было в пятьдесят пятом, стали они после школы задерживаться, пропадать где-то. Стал я за ними следить и выяснил, что выскакивают они из кузова машины и к ферме идут, переговариваются на ходу. Я-то, дурак старый, обрадовался, думал, что они туда работать ходят, дояркам помогают... - Макарыч вздохнул, промокнул платком влажные глаза. - Захожу на ферму с заднего хода, смотрю, а там...
  - Что? - спросила Мария.
  - Илья с Андрюхой стояли ногами на скамейках и коров дрючили.
  - Какой ужас! - выдохнула Маша и брезгливо поморщилась, видимо, представив эту сцену.
  - Я им тогда говорю: 'Что ж вы, дураки, делаете? Это кто ж потом молоко оскверненной скотины пить будет, а мясо кто потом будет есть?' Привёл я их домой, выпорол армейским ремнём сначала Андрея, а вот Илье всыпать не получилось. Он взял в руки полено и...
  - Что? - Мария положила руку на грудь, подалась вперёд.
  - В общем, сломал он мне рёбра и передние зубы выбил.
  - Офигеть! - Никита покачал головой.
  - Это ещё не всё. Я запретил им ходить на ферму, но они продолжали туда шастать. Тогда я сжёг там всё! На какое-то время Илья с Андреем перестали туда ходить. Ферму построили заново, вину за пожар свалили на пьяного сторожа Егора. Он сгорел в том пожаре... - Яков Макарович помолчал, собираясь с мыслями.
  Мария до боли сжала руку Верёвкина. Он знал, что супруга не хочет слышать продолжение, но Никите хотелось до конца дослушать эту историю. Он был уверен, что только так докопается до корня зла и сможет наконец-то избавиться от того кошмара, который преследовал его с детства и испортил жизнь.
  - Продолжайте, Яков Макарович, - осторожно, чтобы не спугнуть мысль старика, попросил Верёвкин, выдернув свою ладонь из холодных рук жены.
  - А потом в Утке и в соседских деревнях стали пропадать дети: мальчики, девочки. Их находили мёртвыми в лесу. Некоторых вообще не находили. И я понял, что пропадают дети только тогда, когда Илья с Андреем 'гуляют', как они говорили. Я говорил с ними, умолял не делать этого, но Илья только смеялся мне в лицо. В то время он научился делать из соломы фигурки людей и животных. Эти соломенные игрушки потом находили в лесу, рядом с телами детей... - Макарыч протёр глаза, сделал глоток из кружки и продолжал. - Только потом я понял, что эти игрушки он делал для того, чтобы девочек и мальчиков заманивать. Они дарили им игрушки, потом уводили их в лес и там ...
  - Можете не продолжать, если вам тяжело, - тихим голосом сказал Никита.
  - Нет, я вам всё расскажу! - Старик шмыгнул носом, высморкался в платок. - Вам это может показаться странным, но я хочу умереть. Я живу один. Я боюсь, что когда-нибудь не смогу встать с кровати, буду умирать, а никто не поможет. Нет никого вокруг. В соседнюю деревню сам за продуктами хожу...
  - А где все? - спросила Мария. - Утка будто вымела.
  - Да не вымерла она! Кто-то умер, кто-то в город подался. Остались только это жульё... - Макарыч кивнул в сторону коттеджного поселка. - Да и те постоянно меняются. Кто горит, кто дохнет. Здесь земля дешёвая, вот и прут они сюда. Ну, ладно! Хрен с ними. На чём я остановился?
  - За продуктами в соседнюю деревню ходите, - подсказала Маша.
  - Да! Я молил Бога о смерти, но всех пережил. Меня не берёт табак, водка тоже на меня не действует. Я потерял интерес к жизни. Жизнь для меня - постоянная боль и одиночество и страх. Я боюсь умереть в собственной постели, один. И приснился мне как-то Сыч... знахарь наш. Он умер, когда вы детьми были...
  - Я помню этот год, - прошептал Никита.
  - Да! И я... - Мария кивнула.
  - Говорили, что Сыч по пьяни на косу упал. Я, конечно, не верю эти сказки, но нашли его мёртвым, проткнутым насквозь косой...
  - Мы же с бабушкой его и нашли. Я тогда до усёру испугался!
  - Ага! Даже так, - Макарыч кивнул головой. - Значит, вы в курсе всех дел. Точно! Ну, значится, снится мне сон. А может, это и не сон был? Ночью ко мне приходит Сашка Сыч в своём балахоне с капюшоном, весь обвешанный какими-то побрякушками. Сел он на тот стул и говорит: 'На горе ты увидишь людей. Ты им должен рассказать всё о том зле, что в Утке творилось, о своих сыновьях. Иначе ты не сможешь уйти на покой и умрешь в страшных мучениях'. Я хотел его спросить, о каких людях он говорит, но Сыч исчез. Потом я увидел вас на том пригорке. Потом долго вспоминал, на кого те люди из сна похожи. Только увидев вас, я вспомнил всё. И сон тот... Вы не поверите, но я случайно на горку поднялся. Обычно обхожу её стороной, но тут что-то потянуло. Я не смог этому сопротивляться.
  Верёвкины переглянулись.
  - А что дальше с вашими сыновьями было? - спросил Никита, отхлёбывая бодрящий чай из кружки, чувствуя, как тело наполняется теплом и силой.
  - Дальше... - Старик махнул рукой. - Дальше всё было хуже некуда. Я устроил своим сыновьям допрос. Угрожал им, что выгоню, сдам их в детдом. Андрюшка молчал, а Илья смеялся. 'Ты не сделаешь этого!', - сказал мне Илья. Иногда, выпивая мой самогон, он рассказывал мне, где и кого они изнасиловали и убили, где спрятали. 'Теперь ты наш сообщник! - говорил мне Илья, рассказывая очередную историю. - И ты никому не расскажешь об этом, потому, что тебя тоже загребут и расстреляют, как собаку'. И знаете, он был прав. Я никому ничего не рассказывал. Иногда пускал милицию по ложному следу, сам раскидывал в лесу детские вещи. Конечно, в том лесу не могло быть детей ... мёртвых детей. Я разбрасывал их вещи на болоте, чтобы все думали, что они утонули. Я стирал одежду моих мальчиков, отстирывал пятна крови. И так продолжалось долго, очень долго. Однажды мне Илья со смехом рассказывал, как убил девочку аж в Красногневинске! Она не расставалась с куклой даже тогда, когда он насиловал её. Не выпустила из рук куклу, когда он её душил. 'Дяденька! Вы только не делайте больно Соне!', - говорила она Илье. Соней она называла свою куклу...
  - Твою мать! - Верёвкин с размаху ударил кулаком по столу.
  - Успокойся, милый, - Маша погладила его по плечу. - Может, это совпадение?
  - Нет! Не бывает таких совпадений!
  - ...Летом пятьдесят четвёртого Илья с Андрюхой встретили твою мать, - Макарыч ткнул пальцем в грудь Никите. - Рита тогда была ещё девочкой. Илья подарил ей какую-то соломенную безделушку, сказал, что нашёл в лесу бельчонка и хотел бы Риту с ним познакомить. Но Ритка заподозрила что-то неладное. А, может, ей Андрюха не понравился? В общем, бросила она на землю соломенную игрушку и побежала прочь от моих парней. Тем временем, по дороге ехал грузовик. В кабине сидели мужики и бабы, ехавшие с полей. Они знали, что кто-то убивает детей, и готовы были сами сделать с убийцей то же самое. Я в это время искал своих парней. Я обрыскал все окрестности, но тщетно. И тут я услышал крик Ритки, а потом - крик Ильи и бессвязное бормотание Андрейки. Когда я выскочил из леса, я увидел, как мужики вилами, лопатами и палками забивают моих парней. Рядом, в кустах, сидела Рита и плакала. Женщины её успокаивали и пытались увести к машине. Выскочив из зарослей, я подбежал к мужикам, среди них, кстати, был и твой дед, Никита. Он лихо орудовал черенком от лопаты, несмотря на то, что у него была только одна рука. 'Что вы делаете? Они же - дети!', - закричал я, но сразу получил несколько ударов лопатами и потерял сознание. Я пришёл в себя, когда уже было темно. На земле была большая лужа крови. Я тоже весь был в крови, у меня болело всё тело. Мой заместитель, Степан Рябчиков, рассказал мне позже, что разъяренные мужики кололи вилами и лопатами Илью с Андреем. Так как Андрей был ущербный, то его пожалели и, когда он потерял сознание, его оставили. Когда Илья перестал кричать и дёргаться и все решили, что он умер, его облили бензином и подожгли. Все стояли и смотрели, как он горит, все думали, что он умер, но Илья внезапно задёргался, потом вскочил на ноги и побежал. Он с криком убегал от них в сторону поля, где были стога, в которых Андрей с Ильёй прятались. Там же Илья научился делать эти игрушки. Говорят, что со стороны он напоминал огненный клубок, орущий клубок. Это было страшное зрелище. Он оставлял после себя огненные следы, такие маленькие костерки, по которым уткинские мужики нашли его. Он был в поле, в стогу сена, рядом со стогом тлела примятая солома. Илья там катался по земле, пытаясь сбить пламя. И у него получилось это. И, может быть, он остался бы жив, но взбешенные мужики и бабы, которые потеряли своих детей, нашли его. Он лежал в стогу сена. Грудь его поднималась и опускалась. Он был весь облеплен сеном и дымился. Изо рта его шёл пар. Мужики проткнули его вилами, вытащили из стога и начали рубить лопатами и топорами. Говорят, что он так кричал, что женщины падали в обморок. Когда Илюша замолчал навсегда, его изрубили на мелкие кусочки, а куски его тела сложили в два мешка. Эти мешки мужики отнесли в лес, выбрали место под большой старой сосной и стали рыть яму. В это время небо заволокло тучами, пошёл сильный ливень. Молнии разрезали небо, гром гремел такой, что становилось жутко и закладывало уши. Во время этой грозы я и пришёл в себя. И хорошо, что я очнулся, иначе бы я захлебнулся в большой луже. Голова гудела, всё тело ныло, я был весь в крови. Плохо соображая, что я делаю, я пошёл, куда глаза глядят. В то же время часть уткинцев ушла в деревню, но самые упорные, самые обозлённые, продолжали рыть яму. Хотя рыть под дождём - не самое приятное занятие. Льётся вода, стенки могилы осыпаются, зябко. В это время молния ударила в сосну. Сосна загорелась и рухнула на заполненную водой могилу, насмерть придавив Кольку Ряхлова. Но тогда он ещё был жив. Стонущего Кольку двое мужиков отнесли в деревню, где он и умер у порога собственного дома. Часть народа тоже ушло в деревню. Остались только Сашка Пономарев и Витька Соколов, будущий председатель колхоза. Твой, Никита, родственник. Муж Зинки. Они, недолго думая, отнесли мешки к Утке, и куски... моего Илюши бросили в реку.
  Яков Макарович расплакался, плечи его затряслись. Маша смотрела на него с жалостью, а Никите, судя по его каменному лицу, не было жалко старика.
  - Но ведь ваш сын был убийцей... Насильником и убийцей. Чего можно было ожидать? - спросил Верёвкин, глядя на свои сцепленные руки.
  - Но я любил его! Я растил его, воспитывал. Я вложил в него и в Андрюху всю свою душу. Я знал, что рискую всем, скрывая их злодеяния, но ничего не мог с этим поделать. У меня не было никого, кроме них, понимаете? - Макарыч замолчал. Он сидел, зажав руки между колен, слегка раскачиваясь взад-вперёд. Голова его тряслась, нижняя челюсть дрожала.
  'Был бы погремушкой - гремел бы на всю округу', - подумал Никита, глядя на него.
  - Никита, может, уже пойдём? - предложила Мария. - Я боюсь, что сердце Якова Макаровича может не выдержать ...
  - Нет уж! - встрепенулся Макарыч. - Вы дослушаете эту историю до конца, как я обещал Сычу. ... Я не знаю, сколько я блуждал под дождём по лесу, но в какой-то момент я вышел к деревне. Я шёл по пустынным улицам, чувствуя разбитым носом запах гари. Когда я подошёл к дому, то увидел обуглившиеся брёвна и одиноко торчащую среди пепелища печную трубу. Они сожгли мой дом. Ливень потушил пожар, но жить в таком доме было невозможно. В кустах сидел Андрюха и выл на всю округу. Тут же меня обступили уткинцы. Они сказали, что я должен уйти с должности председателя и вообще покинуть Утку. О том, что произошло с Ильей, я должен молчать, иначе они сделают со мной и с Андрюшей то же самое. Я согласился с ними. Я и сам бы не смог жить как раньше после всего, что тогда произошло. Какое-то время я жил у брата в соседней деревне, в Ворошиловке и строил дом здесь, на окраине Утки. Работал агрономом. Все делали вид, что ничего не произошло. Только Андрюша сошёл с ума и стал на людей бросаться. Пришлось его в дом для умалишенных определить. И тут стали происходить странные события. Дети умирали во сне, тонули в колодцах, терялись в лесу. Дочь Сашки Пономарева разрезало пополам плугом, сам он попал под гусеничный трактор. Витька Соколов, твой родственник, долго жил, дольше других. После смерти Зины он снова женился, молодая жена родила ему двух сыновей. Всей семьей погибли. Ездили они на Кавказ отдыхать по путёвке и автобус, на котором они ехали, упал со скалы. Все разбились разом. Таких историй я вам могу много рассказать. ... Андрей мой умер в психбольнице лет двадцать назад. Навещал я его редко. Перед смертью он был весь покрыт такими большими наростами, похожими на чагу...
  - Человек-гриб, - тихо произнёс Верёвкин, качнув головой. Он вспомнил, как на него напало существо, очень похожее по описаниям Макарыча на Андрея. Также Никита вспомнил, как смог победить это чудовище, засунув ему что-то в рот. Никита не мог вспомнить, что это было, но сейчас это было не так важно. Потом 'всплывёт'. - А ходил он в шортах и в пионерском галстуке, да?
  - Да! - Глаза Якова Макаровича перестали слезиться. - А откуда ты знаешь?
  - Во сне он мне приснился, в кошмарном.
  - Понимаю, - Макарыч покачал головой. - Вот, наверное, и всё. Я рассказал вам всё, что должен был рассказать. Надеюсь, вы не считаете меня ничтожеством? Мне кажется, я заплатил за всё сполна физической болью и душевной. С того времени ни дня для меня не проходит без боли. Может, сейчас Господь примет меня?
  Никита с Марией ничего не ответили. Они дружно встали с табуреток. И тут Никита заметил фотографию Ильи, которую он всё ещё держал в руке. Он потянулся к альбому, желая вложить в него фотографию, но Макарыч отодвинул в сторону альбом и замахал руками.
  - Я видел, как ты держишь эту фотографию и смотришь на неё. Можешь оставить её себе на память. Мне она всё равно в ближайшее время не понадобится. Давно хотел сжечь её, да рука не поднималась. Может, ты это сделаешь?
  - Спасибо! - Верёвкин положил фотографию во внутренний карман куртки, вышел из дома. Свежий, прохладный воздух ударил в ноздри, освежил голову. Скрипнула дверь. На шатающееся крыльцо вышла Мария в сопровождении Якова Макаровича.
  - Спасибо за гостеприимство! - поблагодарила она старика.
  - До свидания, Яков Макарович! - Никита помахал рукой.
  - Прощайте! - Макарыч скрылся в доме, со скрипом захлопнув дверь.
  - Ты помнишь, откуда мы пришли? - спросила Маша супруга, когда они шли по лесной тропинке. В спину им неслось тревожное карканье ворон. Дескать, уходите отсюда! Вон! Вон! Вон!
  - Да! Шоссе там. Иди за мной...
  Обнявшись, они шли по лесу, стараясь не обращать внимания на ворон. Мария думала о том, что хорошо, когда рядом есть надёжный, любящий мужчина, на которого всегда можно положиться. Никита осмысливал рассказ Макарыча, с тревогой думая о будущем, водрузив на голову воображаемый шлем, чтобы Мария не читала его невеселые мысли.
  - Что молчишь? - вдруг спросила Маша.
  - Что-то я не понимаю, где на свете справедливость. Маньяк-убийца мочил и насиловал детей, пока жители деревни сами его не остановили. Потом он снова вернулся и выкосил всю деревню. И он всё ещё где-то рядом...
  - Мне кажется, мы его остановим... раз и навсегда!
  - Ты уверена? - с сомнением в голосе спросил Верёвкин.
  - Да! Карты вчера мне сказали, да и бабка мне во сне снилась. Она сказала, что всё будет хорошо, пока ты рядом ...
  - А если... - Никита не договорил.
  Сзади что-то грохнуло. Верёвкины дружно обернулись. Где-то далеко, позади них, в воздух с карканьем взмыла большая стая ворон и полетела в их сторону.
  - Жуть какая, - Маша сжала руку мужа. - Пойдём быстрее.
  Никите тоже стало не по себе, когда он понял, что птицы преследуют их. Они кружат над ними, куда бы Маша с Никитой ни шли. Глядя сквозь ветви деревьев на парящих в небе ворон, Никита вспомнил фильм 'Птицы' Альфреда Хичкока, и ему вдруг стало страшно. Ему передалось беспокойство Марии. Сразу же захотелось убежать куда-нибудь, лишь бы подальше от этих шумных, тёмных силуэтов в небе.
  Только оказавшись в машине, Верёвкин смог расслабиться, да и то ненадолго. Лобовое стекло вдруг стало покрываться пятнами птичьего дерьма. Дерьмо было и на боковых зеркалах заднего вида. Оно барабанило по крыше машины так громко, что казалось, будто начался град.
  - Что делать, Никита? - прокричала Маша. Её руки дрожали, и она уронила на коврик ключи от машины.
  - Заводись и езжай. Они хотят, чтобы мы уехали! - Никита поднял с резинового коврика связку из двух ключей, вставил ключ в замок зажигания. - Иначе бы не срали на нас сверху... Бомбардировщики хреновы!
  Машина взревела двигателем и рванула с места. В бешеном темпе заработали стеклоочистители.
  Вороны долго ещё кружились над покрытой белыми пятнами некогда чёрной 'Тойотой', преследуя её. Периодически они осыпали машину градом помёта. Только когда Маша с Никитой выехали на шоссе, птицы отстали от них и прекратили преследование.
  - Какой кошмар! - с негодованием в голосе произнесла Маша. - Всю машину обгадили!
  - Значит, сначала поедем на мойку, - Никита потянулся рукой к автомагнитоле, включил радио.
   'Сегодня ночью сгорела 'Золотая лихорадка', - бодрым голосом говорил ведущий. - А у нас суббота, день города. Жизнь продолжается'.
  - Полный писец! - Мария усмехнулась, покачала головой.
  
  Как только Верёвкины скрылись в зарослях леса, на дороге, огибающей склон горы Мховой, на которой час назад стояли Никита с Машей и любовались окрестностями, появился грузовик, груженный бидонами с молоком. За рулём сидел Сергей Маслов. Сергей хорошо знал Макарыча, сочувствовал ему, и раз в неделю привозил Макарычу продукты, керосин и газеты из Добрянки. Несмотря на возраст, старик хорошо видел и обходился без очков. Поэтому газеты Сергей ему привозил в большом количестве. Только сегодня он вёз молоко на Молокозавод и не планировал заезжать к старику.
  Когда до тропинки, спускающейся вниз, к дому Якова Макаровича, было метров триста, у Сергея полыхнули красными огнями глаза, рот перекосился от злобы.
  - Ах, ты, урод старый! - брызжа слюной, говорил Сергей грубым, утробным голосом. - Козёл! Разболтал все мои секреты! И кому? Этим недобитым тварям... Сейчас ты заплатишь за излишнюю болтливость!
  Нога Сергея нажала на педаль газа. Машина рванулась вперёд. Чуть не проскочив поворот к дому Макарыча, Сергей резко затормозил, круто вывернул руль влево. Грузовик чуть не опрокинулся, но устоял на колёсах, зато несколько бидонов выпали из кузова и упали на дорогу, заливая изношенный асфальт молоком.
  Сергей включил повышенную скорость и надавил на газ. Подпрыгивая на кочках, разбрасывая во все стороны бидоны с молоком, грузовик устремился к дому Якова Макаровича.
  - Получи, хрен старый! - дико хохоча, кричал Сергей, сверкая глазами.
  Когда жерди ограды с треском разлетелись в разные стороны, Макарыч подошёл к входной двери. В этот момент глаза Сергея прекратили светиться, он в ужасе понял, что происходит, закричал и закрыл голову руками.
  Когда 'газончик' Сергея врезался в жилище Макарыча, дом сложился, крыша рухнула. 'Газон' мог бы пролететь сквозь дом, но упёрся в русскую печь, сложенную когда-то старшим братом Якова Макаровича. Разбитая керосиновая лампа находилась под днищем грузовика. Горящий керосин брызнул во все стороны. Огонь охватил бездыханное тело Макарыча и переметнулся на бензобак. В следующую секунду раздался взрыв.
  Стая ворон поднялась с ветвей сосен и елей и полетела на восток. К ним примыкали другие вороны, которые взмывали в воздух и с криками присоединялись к своим собратьям. Какая-то сила гнала их на восток. Сила, которая сводила их с ума и пробудила в них злость к двум людям, к мужчине и женщине, идущим по лесу, прячущимся под кронами деревьев.
  
  Глава 10. День города
  
  '...А сегодня наш любимый город празднует двухсотлетие, - скороговоркой говорила молодая девушка на радиоволне Гневинск-FM. - Сегодня нашему городу исполняется двести пятьдесят лет! В центре города ожидаются массовые гуляния...'
  Верёвкин выключил радио.
  - Ты что? - спросила Мария, когда они выезжали с мойки.
  - Да так, ничего, - ответил Никита. В этот момент запиликал мобильный телефон. - Алло? Алло!
  В трубке долго молчали, потом послышался раздраженный голос Князя. Несмотря на то, что они долго не общались, Верёвкин узнал его.
  - Ты что с моей дочерью сделал, гондон? - орал в трубку Князь.
  - Я? Я вернул ей зрение, а что?
  - Я не про зрение спрашиваю. Ты что сделал с её мозгами, а? Она мне говорила, что после твоего сраного сеанса она стала слышать какие-то голоса... мать их! А потом она вышибла себе мозги из моего пистолета.
  - Я тут не при делах, Илья Степанович. Я вас предупреждал, что не лечу слепых. Вы сами настояли...
  - Ты чего, урод? Я тебе бабки заплатил. Я... - Князь задыхался от гнева.
  - Я вас предупреждал, Илья Степанович, - Никита старался говорить спокойно, но это давалось ему тяжело. Он чувствовал, что начинает закипать, ещё немного и взорвётся, а в общении с такими людьми, как Князь это было очень опасно.
  - Слушай меня, чернокнижник хренов. Я сегодня к тебе подъеду, и мы обо всё с тобой обстоятельно поговорим. Готовься и не вздумай из города свалить. Я тебя, сука, из-под земли достану. С днем города!
  Гудки отбоя в трубке. Дрожащей рукой Верёвкин убрал телефон во внутренний карман куртки, посмотрел на Машу.
  - Что произошло, Никита? - Мельком глянув на мужа, спросила Мария.
  - Ничего... Пока ничего!
  - Что-то ты побледнел...
  - Звонил Князев. Он думает, что в смерти его дочери виноват я. Он сказал, что сегодня приедет ко мне... К нам!
  - Да успокойся ты! Ничего страшного! - Мария похлопала Никиту по плечу.
  'Прочитала информацию, - пронеслось в голове Верёвкина. - Хитра плутовка!'
  - Тебе легко говорить. Судя по голосу, он не шутит...
  - Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это уже сегодня утром, и мы не доехали бы до Утки. Он бы взорвал нас во дворе или расстрелял в подъезде. Я смотрю новости и знаю, что бандиты так всегда устраняют своих ... жертв. У нас целый мешок денег. Ты отдашь ему деньги, и он отстанет от тебя. Не зря же Федя потащил тебя в это казино. Всё сходится! Ничего не бывает случайно, а Федя всего лишь предвидел это. Отдадим ему деньги, и всё будет нормально.
  - Какая же ты у меня умница! - Верёвкин поцеловал жену в щёку. Настроение его немного улучшилось. Перебрав диски в бардачке, он нашёл диск 'Нирваны', вставил его в магнитолу. Надрывный, с хрипотцой голос Курта Кобейна вернул Никите уверенность в себе и в том, что всё будет хорошо. - Я думаю, мы выкрутимся! Да!
  - Сейчас домой? - спросила Мария.
  - Нет, к Анжеле.
  - Что? - Брови Маши поползли вверх. - Ты соскучился по ней, да?
  - Нет! Я должен забрать у неё нож, который потом нужно похоронить в могиле Вовы Киселева.
  - А-а-а! - протянула Мария. - А я-то уже забыла...
  
  Через десять минут Мария привезла Никиту к подъезду Анжелы. Верёвкину не хотелось идти одному, а Маше явно не хотелось заходить в гости к Анжеле. Поняв, что уговаривать жену бесполезно, Никита пошел к Анжеле один.
  Он ещё не успел позвонить в дверной звонок, а Анжела уже открыла дверь, словно ждала его.
  - Привет, - произнёс Верёвкин, когда Анжела открыла дверь.
  - Привет, - она распахнула дверь шире. - Заходи...
  - Как у тебя... комфортно! - сказал Никита, оглядываясь по сторонам, глядя на рисунок обоев, на картины.
  - Спасибо! Это Федя выбирал.
  - У него хороший вкус, - Никита нарочно говорил о посторонних вещах, потому что не знал, с чего начать, но Анжела оказалась на редкость проницательной женщиной, чем весьма его удивила.
  - Я вижу, что ты пришёл не просто так. Тебе что-то нужно. Выкладывай, не стесняйся!
  - Мне нужен нож, который лежит на шкафу в кабинете... Феди.
  - Вот он, - Анжела протянула Никите охотничий нож в том самом чехле, который Никита когда-то подарил Фёдору. - Он снился мне вчера во сне и просил отдать нож тебе...
  - Да? - удивился Никита. - Ну, тогда это облегчает мне задачу. Я не знал, как это объяснить тебе...
  - Ничего не надо объяснять. Я даже видела, как он светится. Он светился таким ярким белым светом в тот вечер, когда Федя погиб.
  - Обычные люди этот свет не видят. Значит, у тебя тоже есть эти способности...
  - Да! И я хотела бы с тобой и с Марией об этом поговорить. Надо бы нам как-нибудь встретиться, посидеть где-нибудь в кафе. Я хотела бы поговорить с вами об этом.
  - Хорошая мысль! - Верёвкин убрал нож в карман куртки. - Только не сегодня...
  - Да. Тебя ведь ждёт жена. Она осталась в машине у подъезда.
  - Точно! Я должен идти. - Никита потянул на себя массивную сейф-дверь. - А ещё Федя просил тебе передать, что любит тебя.
  - Во сне он мне говорил то же самое. - В её глазах блеснули слёзы, видеть которые, Верёвкину не очень-то хотелось. Поэтому он поспешил уйти, прикрыв за собой дверь.
  
  - Где деньги, Маша?- первым делом просил Никита, переступив порог квартиры на Луганской. - Где деньги?
  - Там, в кладовке! - ответила Мария, снимая пальто.
  - Ф-фу! - облегченно выдохнул Верёвкин, расстёгивая молнию баула и глядя на пачки долларов. Конечно, жалко было с ними расставаться, но свою жизнь и жизнь жены Никита оценивал дороже зеленых бумажек. - Слава Богу, всё на месте!
  - Никита! - вдруг послышался испуганный голос Маши из спальни. - Никита!
  Захлопнув дверь кладовки, Верёвкин ворвался в спальню. Мария сидела на кровати и пальцем указывала на зеркало, висящее на стене, которое когда-то подарила Маше ведьма Тамара. Оно светилось голубоватым светом по краям. Свечение было таким ярким, что от него резало глаза. И от этого голубого света исходило тепло.
  - Что это за ерунда? - Никита подошёл к зеркалу. Он протянул руки и хотел снять зеркало со стены, чтобы посмотреть, нет ли чего с задней стороны, не розыгрыш ли это, но зеркало, словно намертво приросло к стене. Когда Никита приближался к нему, он видел в нём своё отражение и испуганное лицо Маши, но, подойдя вплотную, увидел, как его отражение стало темнеть и исчезать. Потом по зеркалу пошла рябь, как по воде, если в спокойную воду кинуть камушек.
  - Не знаю, - Мария пожала плечами.
  - Ты точно никогда такого не видела? - спросил Верёвкин, обернувшись к супруге.
  - Н-нет, даже во время ворожбы.
  - А я видел... в детстве. Я увидел смерть своих бабушки с дедушкой. Со временем мне стало казаться, что это был сон, но сейчас я понимаю, что это не было сном...
  Поверхность зеркала полыхнула огнём. Языки пламени обожгли Никите ладони и опалили брови и ресницы. Мария вскрикнула. Прикрыв лицо руками, Никита отошёл на несколько шагов от зеркала. Когда он убрал от лица руки, то увидел, как языки пламени становятся меньше, из темноты того, что раньше было зеркальной поверхностью, проступают страшные полузвериные, получеловеческие силуэты, с оскаленными пастями, с рогами и с горящими красными огнями глазами.
  Страшные злобные существа в упор смотрели на Верёвкиных. От этих тварей исходил запах псины, конюшни, зоопарка и давно не стираных носков. Этот запах был знаком Верёвкину с детства, эти существа - тоже.
  - Что это, Никита? - шепотом спросила Маша.
  - Это друзья соломенного человека. Не бойся, они не причинят нам вреда. Ты ведь нарисовала на обоях знаки... - Верёвкин осекся, бросив взгляд на стены и на потолок. Там, где Мария рисовала магические знаки, были оторваны обои, а символы на потолке были закрашены белой краской. Когда ранее Никита зашёл в квартиру, и в нос ему ударил запах краски, он не придал этому значения, решив, что Маша готовила какое-то зелье, которое пахнет как краска, но сейчас он понял всё. - Ё-моё!
  В это время звероподобные демоны стали проходить через зеркало, как через дверь, в спальню. Маша закричала. И тут Верёвкин ощутил тепло в правой руке. Посмотрев на руку, он увидел, что сжимает в руке то самый нож, который дала ему Анжела. Когда Никита достал нож из чехла и бросил чехол на пол, он увидел, как лезвие ножа светится ярким светом. Таким же светом светилась заячья лапка, заряженная Марией, только свет от ножа был светлее и ярче.
  Белый свет отразился в глазах чудовищ. Демоны зарычали, но не остановились. Прикрыв глаза мохнатыми лапами, они бросились на Верёвкина. Когда первый из демонов попытался вцепиться когтистыми лапами в горло Никиты, тот махнул ножом, пытаясь отвести в сторону лапы чудовища, но нож прошёл сквозь лапы, как сквозь масло, отрубив их. С приглушенным стуком лапы лохматой твари упали на ковёр и стали дымиться. Демон завизжал. Обрубки его лап задымились, в следующую секунду демона охватил белый огонь, который быстро побежал по всему телу демона. Запахло гарью. Продолжая дико визжать, демон развернулся и побежал назад, к зеркалу, но, сделав три шага, он стал превращаться в белый пепел.
  - Вот, как оно действует! - воскликнул Верёвкин.
  Остальные демоны переглянулись, зарычали, но не отступили, продолжая со всех сторон приближаться к Никите с вытянутыми вперёд лапами и горящими глазами. В какой-то момент они, как по команде, накинулись на Никиту.
  Отступив к кровати, Верёвкин принялся бешено махать ножом из стороны в сторону. Он без особых усилий разрезал тела демонов, вонзая нож в их волосатые животы, отрезал им головы, лапы. Когда нож входил в демонов, они все начинали гореть изнутри белым огнём, превращаясь в кучки белого пепла. Всё это сопровождалось воем и визгом звероподобных тварей.
  А за спиной шумно дышала Мария. Верёвкину даже казалось, что он слышит учащенное биение её сердца. Быть может, ему это и казалось. Вполне возможно, он и вправду что-то слышал.
  - Что, не нравится? На, получай! Получай! Получай! - кричал он монстрам.
  Всё новые и новые демоны выскакивали из зеркала. Они окружали Никиту, пытались добраться до Марии, но Никита порхал между ними, как бабочка, нож со свистом разрубал покрытые шерстью тела и морды, превращая тех, кого он в детстве боялся, в пепел. Пепел был под ногами Никиты, пепел кружился по комнате, как снег. Краем глаза Никита заметил, как Маша, стоя у кровати, лихо машет заячьей лапкой, срубая головы напирающим на неё демонам. Демоны были везде: прямо, слева, справа, сзади. Никита кружился с ножом, подпрыгивал, нагибался, уклонялся от лап и копыт, нанося удары ножом. Это было похоже на танец с саблями среди ярких вспышек, воя и рычания.
  Верёвкин рубил и колол, пока силы не стали иссякать. А из зеркала вылезали всё новые и новые демоны. В какой-то момент Никита заметил, что свечение ножа начинает тускнеть, а потом лезвие ножа погасло. Всё равно Верёвкин продолжал махать ножом, но эффект был уже не тот. Нож оставлял на демонах рваные раны, из которых лилась тёмно-красная кровь, которая темнела, быстро высыхала и превращалась в грязь. Раны демонов быстро затягивались. Они уже не визжали, а злорадно похрюкивали, будто посмеиваясь над Никитой.
  Когда Верёвкин подумал, что сейчас демоны разорвут его на части, откуда-то сзади послышался голос Маши:
  - Не стой, как истукан! Возьми лапку. Она ещё работает. Подмени меня, я устала ... - Оставаясь позади Никиты, Маша вложила его в руку своё 'оружие'.
  Как только в руке Верёвкина оказалась тёплая, почти горячая заячья лапка, он почувствовал прилив сил, отдал Маше ставший бесполезным нож и продолжил битву. Никита отрубил сразу три пары лап, вцепившихся в его одежду, срубил две рогатых головы. В отличие от ножа, который рубил лезвием, заячья лапка убивала лучами, исходящими от неё. Один, большой луч шёл из центра, и несколько поменьше светили в разные стороны. Это оружие было даже эффективнее ножа.
  В какой-то момент Верёвкин разрубил одного демона пополам в пояснице. Пока нижняя часть демона, дёргаясь, горела, верхняя часть ползла к зеркалу, визжа и царапая когтями ковёр. Через считанные секунды демон превратился в две плохо пахнущие кучи пепла.
  Дав стоявших рядом демона просто загорелись, попав под боковые лучи.
  - Подходите, господа! - громко кричал Никита, орудуя лапкой. - Сейчас я вас... отоварю!
  Мария всё ещё стояла позади мужа, прижавшись к нему и положив руки ему на плечи, иногда помогая советами:
  - Справа... слева... развернись! Отходим! Отходим к кровати!
  - Почему к кровати? - не понял Верёвкин, но подчинился. Тут же заметил, что боковые лучи заячьей лапки погасли. Остался только центральный луч, который с каждым ударом становился всё меньше и меньше. Когда лапка совсем погасла, один из демонов ударил Никиту наотмашь когтистой лапой по лицу. Верёвкин упал на кровать, Маша упала вместе с ним, потому что во время падения Никита, сам того не желая, сбил её с ног и увлёк за собой.
  - Тебе не больно? - Никита выхватил из руки Марии нож. Его щека горела, что-то тёплое лилось по лицу. Он попытался встать, махая ножом, но Мария притянула мужа к себе.
  - Лежи!
  - Что? - Верёвкин вновь попытался подняться, но Маша крепко держала его.
  - Не уходи с кровати...
  - Ты что?! - Никита снова дёрнулся. - Они же...
  - Они не причинят нам вреда здесь!
  - Это почему? - Верёвкин с удивлением смотрел то на жену, то на столпившихся вокруг кровати демонов. Вся нечисть стояла и смотрела на них, переглядываясь, рыча и хрюкая.
  - Кровать стоит в магическом круге...
  - Какая же ты у меня умница! Всё предусмотрела! - Никита слез с Маши, сел, поджав ноги. - А круг не утратит своих свойств, как нож и лапка?
  - Нет! Нож и лапку заряжать нужно, а круг можно только стереть. Но они этого не сделают. Они даже подойти к нему не смогут...
  - У тебя случайно больше нет никаких заряженных штуковин, которыми мы могли бы отбиться?
  - Увы, нет! - Маша сделала грустное лицо и пожала плечами. - Я же не знала, что так получится ...
  В это время один из демонов зарычал. От его громоподобного рыка зазвенел хрусталь в полке на стене. Демоны хором зарычали и бросились к кровати. Верёвкин вскрикнул, выставив перед собой нож, но сразу же положил его на розовое покрывало, так как понял, что холодное оружие ему не понадобится. Когда демоны подбегали к внешним границам круга, они начинали дымиться. Визжа, они отскакивали назад, пытаясь сбить пламя, но пламя разгоралось сильнее и в итоге они сгорали. Те, демоны, которые протягивали лапы, чтобы схватить Никиту с Марией, сразу лишались лап и потом вспыхивали. Они визжали и горели, но не оставляли попыток пролезть в круг. С упорством, на круг лезли всё новые и новые демоны. Всех их ждало одно и то же. Вокруг Верёвкиных уже была стена белого огня, когда послышался знакомый голос:
  - Зачем вы себя в небытие отправляете, болваны?
  Демоны остановились, стали оглядываться назад и расступаться, образовав проход от зеркала к кровати. Никита увидел, как из зеркала вышел человек в спортивном костюме, в кроссовках и в вязанной спортивной шапочке. Незнакомец приближался, опустив голову, громко топая. Даже ковёр не приглушал его тяжёлых шагов. Остановившись за несколько шагов до кровати, он поднял голову и посмотрел на Никиту. Это был ... соломенный человек.
  От неожиданности Верёвкин уронил нож на пол. Один из демонов сразу же подобрал его. Маша охнула.
  - Не ждали, суки? - Соломенный улыбнулся своей гадливой улыбкой, продемонстрировав гнилые зубы. Из его рта пахнуло мертвечиной. - Я же обещал, что вернусь, когда придёт время, вот я и пришёл.
  - Не ждали, - признался Никита, разглядывая соломенного человека. Он понимал, что они с Марией попали в западню, соображал, как выпутаться из этой неприятной истории, но в голове всплывала только одна картинка: тупик. Оставалось только тянуть время, тогда можно остаться в живых. - Ты стал одеваться. Мёрзнешь, да? Так тебе в ад вернуться нужно, там теплее!
  - Никита! - Мария дёрнула супруга за руку.
  - ...Или писюн стыдно показывать? Да там стыдиться нечего, нет там ничего! - Никита попытался рассмеяться, но жена ткнула его локтем в бок, дескать, не буди лихо...
  - Не зли его! С духами нельзя так шутить.
  - А что нам терять, Машуля? Мы в западне, ты что, не поняла это? Они всё спланировали. Дай мне хоть умереть достойно...
  - Смейся, смейся! - сказал соломенный человек, прохаживаясь вдоль кровати, стараясь держаться подальше от магического круга. - Только в ад я так и не попал, потому, что тело моё не предано земле, а смеяться тебе недолго осталось. Сегодня день тёмных сил. Сегодня наш день. Жаль, что такое случается раз в двести пятьдесят лет, жаль! Двести пятьдесят лет назад мы чуть не стали хозяевами этого гребаного мира. Если бы не один святоша, ваш мир был бы нашим. Сегодня мы штурмом возьмём этот сраный городишко, потом всю страну, потом - весь ваш долбаный мир. Мы будем делать всё, что захотим ...
  Демоны одобрительно загоготали.
  - И поэтому ты так нарядно оделся? - Верёвкин вопросительно посмотрел на соломенного человека. - А что, для мёртвых шьют спортивные костюмы?
  - Нет, но умирают наркоманы, которым одежда после смерти абсолютно не нужна. И солома сыплется, а кое-кто этим пользуется. - Соломенный посмотрел сначала на Никиту, потом - на Марию. На бледных щеках Маши появился румянец смущения. - Чтобы не оставлять в вашем мире части себя, приходится одеваться.
  - А ты не такой дурак, каким кажешься, - произнёс Верёвкин.
  Соломенный сделал вид, что не обратил на слова Никиты внимание. Кивнув головой, словно что-то вспомнив, он достал из кармана мешковатых спортивных штанов пластилиновую фигурку, которую Верёвкин слепил, когда учился в школе.
  - Узнаешь?
  - Да! Только как это оказалось у тебя?
  - Не всё сразу, мой юный друг. Начнем с того, что мы с тобой были связаны этим... маленьким мной. Ты мог делать больно ему, а больно было мне. И отнять у тебя я не мог эту вещицу, потому, что протащить её в мой мир нельзя. Помогла твоя бывшая женушка, Никита. Ей спасибо скажи. Я вселился в грузчика, работающего с ней в одном магазине. Он очень похож на любимого актёра Ольги, на Джорджа Клуни, особенно тогда, когда выпьет. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что вселяться в живых мы умеем? Не так давно ты столкнулся с этим, да? Я и в тебя пытался вселиться. Я хотел убить твоих родителей твоими же руками, но не получилось. Ты вытолкнул меня. А тот грузчик, то есть я, уговорил Ольгу отдать эту игрушку ему, а потом он закопал эту игрушку в землю на кладбище. Так она оказалась у меня. Этот же грузчик проник в твой дом и посрывал со стен все рисунки, мешавшие нам заходить к вам в гости. Вася когда-то сидел в тюрьме за квартирные кражи, но потом решил исправиться, найти работу. Только используя его знания и сноровку, я смог попасть в ваш дом. А потом Василий спрыгнул с балкона девятого этажа. Я смог почувствовать то, что чувствует человек, который выбрасывается с балкона. Ощущения - супер!
  - Заклинание не подействовало? - оживилась Маша.
  - Оно действует от воров. А человек, который уже давно не вор, внутри которого сидит отнюдь не упокоенный дух. Человек, который пришёл не с целью украсть, вором не является. Вот заклинание и не подействовало. Про магический круг я забыл, вот досадно. Кстати, Никита, ты даже не представляешь, до чего противно мне было в его обличии трахать твою бывшую жену...
  - Представляю! - кивнул головой Верёвкин. - Она толстая и бревно в постели...
  - Это было не в постели, а на мешках с мукой. Но это неважно. Важно, что обладая частью меня, ты мог заставить меня делать всё, что угодно. Умный человек не растерялся бы, захотел бы денег, славы, а ты? Ты просил меня уйти. Всего лишь уйти! Ну, совсем дурак! Простофиля! А твоя жена? Она тоже в детстве нашла мою соломинку, облепила её пластилином. Она могла получить всё, а что она делала? Колола меня спицами, булавками, молотком своего папаши превращала меня в лепешку, лепила из меня птичек, улиток, хер с яйцами ...
  - Это правда? - Никита посмотрел на Марию. Та ничего не ответила, но по её лицу было видно, что соломенный человек не соврал.
  - И хорошо, что дом, в котором лежал маленький я, сгорел. Правда, я испытал то же самое, что испытывает горящий заживо человек, я второй раз в жизни это испытал, но обрёл свободу. Какие же вы лохи, а? Как же я вас ненавижу. А вы знаете, что чувствует человек, когда ему отрубают лопатой хрен, а потом поджигают?
  - Это кто человек? - не удержался Верёвкин . - Ты что ли? Зоофил - педофил...
  - Не суди, да несудимым будешь. Так у вас говорят? - Соломенный подошёл к шкафу, открыл его. Это был тот самый шкаф, который стоял в комнате Никиты, когда тот был маленьким. При переезде в эту квартиру Верёвкин хотел выкинуть шкаф, но супруга не разрешила ему этого сделать, сославшись на то, что шкаф антикварный и обладает мощной энергией.
  - Да не бойся ты! - говорила тогда Никите Маша. - Никто из него не вылезет! Я же везде знаки нарисовала, заклинания читала. Мне нравится этот шкаф. Есть в нём что-то этакое...
  Мария даже заставила Верёвкина этот шкаф лаком покрыть, что он и сделал. Правда, без особого удовольствия. Лучше бы порубил его топором в щепки.
  Никита не удивился, увидев внутри шкафа колодец, уходящий вниз. От колодца повеяло холодом. Соломенный человек бросил в колодец пластилинового себя, постоял, прислушиваясь, закрыл дверцу шкафа.
  'И всё-таки жаль, что не в своё время я не разрубил этот чёртов шкаф', - с горечью подумал Никита.
  - Сейчас никто не сможет подчинить меня себе! Я снова смогу делать то, что захочу, но в твоём теле! - Соломенный указал пальцем на Верёвкина.
  - В моём? - Никита съёжился под взглядом соломенного человека. - Ты шутишь?
  - Нет, не шучу. Я убил всех, кто убивал меня, в том числе их потомков. Ты никогда не думал, почему ты и твоя жена всё ещё живы, а? Ты силён, обладаешь даром. В твоём теле я смогу сделать столько ...
  - Столько гадостей, да? - с насмешкой в голосе спросил Никита. - Насколько я знаю, ты - педофил и убийца!
  - А как же! Ты уже понял, что я люблю больше всего. Без тела у меня ничего не получается, а вот в твоём теле я смогу делать то, что Чикатило даже не снилось! А твоя жена поможет мне ускорить этот процесс.
  Никита представил большой шлем, который он одевает себе на голову, тем самым заблокировав мысли.
  - Ничего не получится!
  - Как? - не понял Соломенный. - Почему?
  - Я - не педофил. У меня никогда ничего не получится с ребёнком! И не с ребёнком тоже. Я - импотент. - Верёвкин нарочно мысленно приподнял шлем и попытался вспомнить Ольгу, орущую на него: 'Ты - ничтожный импотентишко! Ты, ты... ты даже не мужчина'. Шлем опять опустился, закрыв от соломенного человека все мысли Никиты. - С Машей у меня что-то получалось только потому, что она - ведьма. Она готовила мне какие-то отвары, от которых... начинал стоять. Да, Маша?
  - Да-да! Точно! Так оно и было! - Мария закивала головой. - Он ни на что не способен без этих отваров.
  Никита развёл в стороны руки и продолжил:
  - Ты же не будешь жить с женщиной только для того, чтобы она варила тебе похлёбку из трав. Ты не сможешь терпеть её рядом с собой!
  Соломенный открыл рот от удивления, ещё раз обдав Верёвкиных запахом гниения. Он посмотрел сначала на Никиту, потом перевёл взгляд на Марию, которая в тот момент сморщила нос и махала рукой перед лицом.
  - Я тебе почти поверил, Никита! - произнес Соломенный человек, улыбнувшись так, что солома на его лице зашуршала. - А твоя сучка не умеет врать. Она тебе всё испортила. В её памяти нет ничего о твоей импотенции. Она никогда не готовила тебе отваров.
  - Нет, готовила! - закричал Верёвкин.
  - Готовила! - с нажимом в голосе вставила Мария. - Ещё как готовила!
  Но соломенный человек её уже не слышал. Повернувшись к демонам, он хлопнул в ладоши и крикнул:
  - Начали!
  Один из демонов тут же метнулся к Верёвкиным. Он хотел запрыгнуть на кровать, но загорелся, пересекая границы круга. На кровать посыпался пепел. Мария стряхнула пепел на пол. Остальные демоны опасливо зарычали, но всё-таки продолжали наступать, сверкая глазами.
  - Подождите! - соломенный человек поднял вверх руку, останавливая их. - Нельзя же быть такими глупыми, ребята! Вы же не хотите превратиться в кучу дерьма, как тот бедолага. Постойте тут, а я сейчас приду.
  Сказав это, соломенный монстр вышел из спальни. Никита услышал, как тот идёт по гостиной и открывает балконную дверь.
  - Он пошёл на балкон, - шепнул Никита жене.
  - Ох, не нравится мне это, - тихо ответила ему Мария.
  - А вот и я! - Соломенный человек появился внезапно. Ни Маша, ни Никита не слышали его шагов. В руках он держал старый буксировочный трос, который Верёвкин когда-то сам принёс на балкон и положил в картонную коробку. В этой же коробке лежали всякие мелочи, которые нужно было выбросить, но жалко: кусок войлока, мебельная фурнитура, кусок толстой резины, провода для зарядки аккумулятора, антенный кабель. Увидев соломенного человека, демоны радостно захрюкали. Помахивая тросом с массивными крюками, Соломенный важно прошёлся по спальне и остановился напротив кровати. - Смотрите, друзья мои, это так просто. Мы обмотаем тросом ножки кровати и вытащим её из круга. А потом эти двое пожалеют, что я не убил их в детстве!
  - Ой, Никита, мне страшно, - пропищала Маша.
  - Всё будет хорошо! - Верёвкин сжал её руку и поцеловал в похолодевшие губы.
  - Потянули! - скомандовал соломенный человек, прикрепив трос к кровати.
  Демоны послушно схватились за концы троса и принялись тянуть. Скрипя ножками по полу, кровать начала медленно, словно нехотя, выезжать из круга.
  - Ну, давайте, твари! Я ваш! - Уподобляясь самцу гориллы, Никита ударил себя в грудь кулаками. Несмотря на браваду, внутренне он приготовился к худшему. И не зря. Ведь, как только кровать оказалась за кругом, демоны накинулись на него. Он тут же почувствовал, как десятки когтистых лап вцепились в его тело, стащили с кровати, повалили на пол. Послышался крик Марии - приглушенный, словно откуда-то издалека. После чего Верёвкин ощутил, как сотни острых зубов впились в него, десятки копыт начали топтать, и десятки рогов одновременно вонзались в спину, причинив дикую боль.
  Хрустели кости, трещали рёбра. Лапы демонов вцепились в волосы Никиты и били его головой об пол. От боли Верёвкин кричал во всю мощь своих лёгких, пока были силы кричать. Но в какой-то момент он начал терять сознание, и его исполненный боли крик оборвался, превратившись в стон, переходящий в бульканье.
  Казалось, это конец. Старуха с косой уже кружится в пляске смерти, готовая заключить в свои костлявые объятия. Но сознание ещё теплилось. Никита даже почувствовал, как демоны вдруг внезапно отступили. Словно откуда-то издалека, из другой вселенной, слышался цокот их копыт. Чудовища пятились и расходились в разные в стороны. Слышалось их недовольное шипение и фырканье.
  И тут каким-то чудом Верёвкин смог пошевелиться. Откуда-то сверху на него вдруг полился поток энергии, вернувший его, быстрыми шагами уходящего в мир иной, к жизни. Старуха с косой, гремя костями, убыла в неизвестном направлении.
  Застонав, Никита приподнял разбитую голову. Сломанной, начавшей опухать рукой он попытался вытереть кровь с лица. Вторая рука вообще не двигалась. Превозмогая страшную боль, он кое-как вытер кровь, осмотрелся.
  Перед глазами всё расплывалось, но Верёвкин смог увидеть Маркиза, бегающего вокруг него и отгоняющего демонов. Судя по их озадаченному виду и испуганным глазам, они боялись кота.
  - Порви их, Маркиз!- из последних сил крикнул коту Никита, с трудом повернувшись на бок. - Разорви в клочья!
  Один демон попытался подобраться к Верёвкину. Кот сразу же отреагировал, подскочив к чудовищу и вцепившись в оканчивающуюся копытом ногу. Демон завизжал, стал дёргать ногой. Маркиз отцепился от его ноги и опять подошёл к Никите, сел рядом с ним. Демон визжал, как недорезанный поросенок. С ноги белое пламя переместилось на покрытое шерстью тело. Через секунду демон взорвался изнутри, пепел его падал на плечи других демонов и на голову Никиты.
  - Какой ты молодец, Маркиз! - застонав от боли, Верёвкин протянул руку и коснулся ею мягкой шерсти кота. Сразу же поток энергии обрушился на него. Голова перестала болеть, прошли резкие покалывания в спине и в шее. Потом ушла боль из ног. - Дай-ка я тебя на руки возьму...
  Никита поднялся на ноги, снова почувствовав себя здоровым человеком, полным сил. Только подсыхающая кровь на лице слегка стягивала кожу. Когда же Верёвкин нагнулся к коту, чтобы взять его в руки, Маркиз отпрыгнул в сторону и побежал к зеркалу. Демоны разбегались перед ним в разные стороны. Никита шёл за котом, пока не увидел в зеркале Марию.
  Она была привязана веревками к стулу, стоящему посередине спальни. Она что-то кричала Верёвкину, но благоверный супруг не слышал её. Вокруг неё были те же демоны. Один из них дёргал Машу за волосы, второй тряс перед её лицом своими гениталиями.
  - Отойдите от неё, сволочи! - заорал Никита.
  Маркиз подбежал к зеркалу, которое всё ещё светилось голубоватым светом, и запрыгнул в него. Демоны, находящиеся в зеркале, стали метаться по комнате. Два демона открыли окно и выскочили в него, остальные выбежали в дверь, ведущую в коридор. За окном темнело. Никита посмотрел на окно спальни и увидел, что и в его мире за окном темнеет, но в комнате почему-то было светло, как днём, хотя свет никто не включал. Вся комната была залита мерцающим светом, похожим на свет огня в камине. Источником этого света было зеркало. Оно освещало и комнату Никиты, и ту комнату, в которой сейчас находилась Маша.
  Окно в спальне, находящейся в реальном мире, оставалось закрытым. Дверь в спальню тоже не открывалась. Верёвкин пнул ногой стул, одиноко стоящий в центре спальни. Стул с шумом отлетел к стене. В зеркале Маша продолжала сидеть на стуле, умоляющим взглядом глядя на Никиту. Из глаз её лились слёзы.
  - Ха-ха-ха! - откуда-то послышался приглушенный голос соломенного человека.
  - Я иду, любовь моя! - крикнул Никита, подбегая к зеркалу. Он вытянул перед собой руки и нисколько не сомневался, что сейчас окажется по ту сторону зеркальной поверхности, но ладони его наткнулись на холодную преграду. - Нет! Только не это!
  Верёвкин принялся стучать руками по зеркалу, при этом отметив, что оно перестало светиться.
  - Не переусердствуй, а то разобьешь его! Тогда ты больше не увидишь свою сучку! - Соломенный вышел из шкафа и стал приближаться к Никите, сверкая глазами. - А у зеркала... батарейки сели! Ха-ха-ха! Да, магическое зеркало - великая вещь. Только магии ненадолго хватает. Ты помнишь, что ты в детстве увидел в зеркале?
  - Нет, не помню! - соврал Никита.
  - Ты увидел, как я расправился с твоими старичками. Я был великолепен, да? И ты в штаны наложил, когда я убивал твоего деда, я смог проникнуть в его маразматичную голову. И знаешь, что я увидел в его прошлом?
  - Нет! И знать не хочу! Верни мне Машу!
  - Не торопи события! Твой дед никогда не рассказывал тебе, как потерял руку? Он был разведчиком. Немцы взяли его в плен в сорок третьем. Пытали его, но он не раскалывался. И тогда они отрубили топором ему пальцы на правой руке, потом - кисть, потом - руку по локоть...
  - Заткнись!
  - А бабка твоя...
  - Я тебя ненавижу! - Верёвкин сжал кулаки и хотел ударить по этим гнилым, торчащим наружу зубам, чтобы выбить их, но почувствовал, как когтистые лапы хватают сзади его за плечи, за ноги и валят на пол.
  И всё пошло по второму кругу. Никиту рвали острые зубы, бодали рога и топтали копыта. Верёвкин кричал от боли. Только в этот раз он успел поджать колени, закрыв живот, и прикрыл голову руками.
  - Стойте! - вдруг крикнул соломенный человек. Демоны подчинились и послушно отошли в сторону. - Прекратите! Он нужен мне! Что ж вы сделали? Мне нужно его тело, а вы...
  Соломенный монстр перевернул Никиту на спину, укоризненно покачал головой.
  - Где... моя Маша? - прохрипел Верёвкин.
  - Сначала - тело, потом Маша! - Соломенный попытался поставить Никиту на ноги, но тот застонал и рухнул на ковёр, схватившись за правое бедро. - Ну, что ж такое?
  Соломенный человек опять нагнулся, рывком поднял Никиту с пола. Держа его за шиворот, как нашкодившего первоклашку, Соломенный подтащил его к зеркалу.
  - Маша, - тихо произнёс Никита, глядя на то, как кот важно вышагивает вокруг его связанной супруги по ту сторону зеркала.
  - Я обещаю тебе, что не сделаю ей ничего плохого, если ты дашь мне вселиться в тебя. Я знаю, что ты сильный и выкинешь меня из своего тела, как только я захочу сделать ей больно...
  - А если я не соглашусь? - Верёвкин закашлялся, сплюнул на пол кровью.
  - Тогда я убью тебя, а она навсегда останется там, в зазеркалье и умрёт мучительной смертью от голода и... от страха! Ты даже не представляешь, что она слышит. Возможен ещё другой вариант: кот проголодается и уйдёт погулять. В это время мы и убьём её, немного помучив перед смертью.
  - Ладно, уговорил! Но сначала ты вытащишь её оттуда, иначе сделка не состоится...
  - Сначала мы немного подлатаем тебя! - Соломенный человек слегка подтолкнул Никиту. Когда тот с криком упал, покрытый соломой монстр схватил Никиту за шиворот м поволок его по полу, как мешок с картошкой.
  Верёвкин чувствовал, как трещат швы на его рубашке, видел, как из шкафа в спальне выходят всё новые и новые демоны. После лохматых демонов с копытами наружу стали выходить демоны с кожистыми крыльями. Это были бледные твари, похожие на скелетов. На их головах тоже были рога. Вслед за крылатыми демонами побежали гигантские пауки, с десятками глаз на человеческих лицах. Они плевались жёлтой пеной и издавали омерзительные пищащие звуки. Все демоны проходили через коридор в гостиную и выпрыгивали с балкона. Когда они падали вниз, в темноту, Никита подумал: 'Как жаль, что они не люди! Разбились бы, и проблем у меня меньше бы было!'
  - Даже не думай об этом! - прочитав мысли Верёвкина, сказал соломенный человек. В коридоре он снял с вешалки куртку Никиты, кинул ему. - Оденься, а то вдруг замерзнешь! Ха-ха-ха!
  Когда Верёвкин, сидя на полу, натянул на себя кожаную куртку, Соломенный грубо схватил его за ворот и выволок в подъезд.
  - У нас лифт работает! - сказал Никита, представив, как Соломенное чудовище будет тащить его по ступенькам с пятого этажа, как будут биться его голова и позвоночник об ступеньки, и как будут трещать кости. - Я научу тебя им пользоваться!
  - Ты меня за идиота держишь? - спросил соломенный человек, нажимая кнопку лифта. Когда двери лифта разъехались в разные стороны, это исчадье ада, шурша соломой, затащило Никиту в лифт и нажало на кнопку первого этажа.
  Всё также волоком, вытащив Никиту из подъезда, Соломенный усадил его на скамейку.
  - А сейчас сиди и смотри...
  Демоны сплошным тёмным потоком выпрыгивали с балкона, приземлялись на асфальт и с радостным визгом бежали к людям, идущим небольшими группами в сторону улицы Ленина. Здесь были и семейные пары с детьми, и молодёжь с пивными бутылками в руках.
  Демоны подскакивали к ним сзади и вселялись в их тела, входя в них как к себе домой, без особого труда. При этом те, в кого вселялись демоны, резко останавливались, замирали на долю секунды, потом они начинали осматривать себе и при этом хохотали. Хохот их напоминал крик гиены. Верёвкин сразу понял, как можно разглядеть демона в человеке: если смотреть на человека пристально, человек начинал просвечиваться, и сквозь кожу можно было увидеть черты демона.
  Одержимые демонами начинали вести себя, как дикие животные. Они начинали бегать, прыгать, кричать что-то бессвязное. Но это были самые безобидные проявления одержимости.
  Вот к группе неспешно идущих по улице молодых людей подбежали демоны. Они приблизились сзади и сразу же вселились в тела ничего не подозревающей молодёжи. Один из молодых людей, вздрогнув и разразившись смехом умалишенного, тут же ударил пивной бутылкой по голове высокого парня в очках. Очкарик стал оседать на землю, схватившись руками за голову. В это время одержимый начал пинать его ногами. К нему присоединились ещё двое. В это время парни, в которых не вошли демоны, попытались оттащить одержимых от лежащего на земле бедолаги. Одержимые переключили своё внимание на них, и началась настоящая драка. В ход шли кулаки и бутылки ...
  Людской поток скрыл от глаз Верёвкина дерущуюся молодежь, и внимание его переключилось на сгорбленную старуху, стучащую клюкой по асфальту, держащую в скрюченной руке авоську. Крылатый демон, вылетевший с балкона Никиты, спикировал на бабку. Старуха распрямилась, отбросила в сторону свою авоську, в которой что-то разбилось, сжала двумя руками палку и набросилась на двух молоденьких девушек, идущих впереди её.
  - Суки! - кричала хриплым голосом бабка. - Проститутки! А вам...
  Бабка лихо орудовала клюкой, избивая девушек. Одну из них старуха с размаху ударила по голове. Девушка упала на асфальт. Вторая девица с криком бросилась наутек.
  - Помогите! - кричала девушка, убегая от бабки, к которой присоединились два парня в кожаных куртках. - Вызовите милицию!
  Всё новые и новые демоны спрыгивали и вылетали с балкона Никиты и вселялись в людей. Люди начинали разбивать окна домов и витрины магазинов, они крушили автомобили, припаркованные во дворах. Всё это сопровождалось песней группы 'Нирвана' 'Smells Like Teen Spirit', которая звучала из магнитолы разбитого 'Мерседеса', стоящего на кирпичах. Верёвкину всегда нравилась эта песня, но сейчас она звучала как-то зловеще.
  Никита бросил взгляд на 'Тойоту' Марии. Машина его жены стояла на своем месте, напротив подъезда. В стоящие рядом машины летели камни и бутылки, а Машина 'Тойота' стояла на своём месте. Казалось, что демоны в человеческом обличии её не замечают. Они обходили её стороной.
  Как горох, с балкона посыпались пауки с человеческими лицами. Издавая противное попискивание, сверкая десятками глаз, они забуривались в толпу людей, опутывали тех, в кого не успели вселиться демоны, паутиной, валили их с ног и вонзали в них свои тонкие передние лапки, оканчивающиеся острыми когтями. Их жертвы начинали дёргаться и кричать. Лапки пауков начинали краснеть, пауки увеличивались в размерах.
  'Так они выпивают жизнь из людей', - догадался Никита.
  Как бы он хотел сейчас прекратить это, чего бы ему это не стоило, но ему даже дышать было больно, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
  Когда люди затихали, от их тел отделялись, сферы с лицами, которые поднимались вверх. Сферы были разных цветов: одни были светлыми, другие - тёмными. Тут-то Верёвкин понял, что люди умирают, и он видит, как их души покидают тела.
  'Почему я раньше этого мне видел?' - подумал он.
  - Что, открыл в себе новые способности? - дыхнув на Никиту запахом гнили, спросил соломенный человек.
  Верёвкин ничего ему не ответил, потому что как раз в тот момент к нему подошёл сосед с шестого этажа, Максим Константинович. Одной рукой сосед держал своего пуделя на поводке, второй рукой тормошил Верёвкина.
  - Эй, Никита! Ты что, пьян? Вставай, Никита! Я милицию вызвал, они и тебя заберут...
  Пудель рвался на поводке, лаял на соломенного человека.
  - Не заберут! - Никита приподнял голову, посмотрел на Максима Константиновича. Сам того не зная, этот бывший военный подзарядил Никиту энергией.
  - Чиппи, фу! Да что с тобой? - Максим Константинович дёрнул за поводок, но Чиппи не унимался. Он рвался вперёд, норовя укусить соломенного человека, стоящего рядом со скамейкой.
  - Я до тебя доберусь, тварь блохастая! - сказал Соломенный, глядя сверху вниз на Чиппи.
  - Пойдём, Чиппи! - Максим Константинович, покачиваясь, пошёл к подъезду, уводя за собой громко лающего пуделя. - Что-то мне хреново стало...
  - Ну, готов? - Соломенный рывком поднял Никиту со скамейки, поставил на ноги.
  - Не знаю... - Верёвкин немного постоял, глядя себе под ноги, сделал два шага. - Бедро болит.
  - Это не проблема! - Соломенный человек схватил Никиту за шиворот и потащил за собой. Сейчас он был ростом не меньше двух с половиной метров, и его телосложению мог бы позавидовать Мистер Олимпия.
  Люди вокруг дрались, били стёкла. В кустах кого-то насиловали. Слышались женские крики и рычание. Тёмное небо над двором рассекали молнии. Такие же молнии пробегали по соломенному человеку.
  - Куда мы идём? - спросил Верёвкин.
  - Я покажу тебе, как рушится твой мир. Потом мы произведём обмен...
  Они пробирались дворами, направляясь к улице Ленина. Во всех дворах ситуация была примерно одинаковая: лужи крови, хаос, неразбериха. Демоны находили себе новые тела, пауки убивали людей.
  Из-за угла выехал милицейский 'уазик' с мигалкой. Из него вышли два милиционера.
  - Помогите! - кричала рыжая женщина, убегающая от двух некогда интеллигентных мужчин, в которых сейчас сидели демоны. - Остановите это!
  Когда рыжая подбежала к милиционерам, в них тут же влетели два крылатых демона. Взяв в руки резиновые дубинки, милиционеры принялись избивать женщину. Потом они затащили её в 'уазик', но даже прочный металл машины не мог заглушить её пронзительных криков.
  'Интеллигенты' что-то прорычали в адрес правоохранителей и побежали дальше. Один из 'интеллигентов' поднял с земли камень и запустил его в окно на первом этаже жилого дома. Стекло со звоном разбилось, интеллигент захохотал, стал прыгать на одном месте, радуясь, как ребенок.
  В тёмном небе появился большой тёмный силуэт, закрывший собой звёзды. Хлопая крыльями, приземлился крылатый демон с большими, загнутыми вниз, рогами. Это был самый большой из всех увиденных Никитой демонов. Сложив крылья, демон стал приближаться к Верёвкину. Подойдя ближе, он принял человеческий облик, превратившись в Изольду Иосифовну, директора школы, в которой когда-то учился Никита.
  - Узнаешь меня, говнюк мелкий? - спросила Изольда Иосифовна, улыбаясь и поправляя очки в роговой оправе.
  - Узнаю, - ответил Никита.
  - Сейчас я твою жопу... - начала Изольда Иосифовна.
  - Нет, Рагон, не сейчас! - Соломенный человек вышел вперёд, закрыв Никиту своим телом. - Он нужен мне, я тебе говорил про него...
  - Как же тебе повезло, Никита! - Изольда Иосифовна снова превратилась в демона, взмахнула крыльями и взлетела вверх. Этот демон был в полтора раза больше соломенного человека, если не учитывать крылья.
  Тут же из темноты вышло трёхметровое существо, похожее одновременно и на медведя, и на человека. Оно рычало, сверкая жёлтыми глазами. На груди существа были глубокие, но зажившие раны.
  - Твою мать, - прошептал Верёвкин, не в силах сдержаться. - Это же та тварь, которая мне в детстве во сне снилась. В том сне мне снились Гензель и Гретель. Они убегали от этого чудища и называли его не иначе, как Зверь. Это я его ножом ...
  - Это правая рука Рагона, - вполголоса сказал соломенный человек. - Его и вправду зовут Зверь. Только ты не смог бы его ранить. Это был сон...
  Зверь втянул носом воздух, посмотрел на Верёвкина. Зарычав, он бросился на него, но, заметив рядом с Никитой соломенного человека, развернулся и побежал в ту сторону, куда улетел Рагон.
  - Ф-ф-у! - Верёвкин с шумом выдохнул воздух из лёгких, вытер пот со лба.
  - Что встал? - Соломенный подтолкнул Никиту. - Пошли, а то прозеваем самое интересное.
  
  В это время по улице 8-го Марта ехала колонна из четырёх машин представительского класса. Все они были с тонированными стёклами и с проблесковыми маячками. В одной из этих машин сидел мэр Гневинска, Михаил Аркадьевич Белецкий. Белецкий ехал в мэрию. Через пятнадцать минут он должен был поздравить горожан с днем города, прочитать речь с трибуны. Потом должен начаться праздничный концерт, который закончится салютом.
  Глядя через тонированное стекло машины, Михаил Аркадьевич увидел беснующиеся толпы людей, горящие автомобили, разбитые витрины. Его рот приоткрылся от удивления.
  - Где милиция? Что происходит? Я запретил продавать в центре города спиртное ... - Белецкий замолчал, вздрогнул, потому, что в него вошёл Рагон, без помех пройдя сквозь крышу бронированного лимузина.
  - Я сам в шоке, - ответил Белецкому его заместитель, Давыдов, сидящий рядом.
  - Притормози! - низким, утробным голосом скомандовал Михаил Аркадьевич водителю.
  Когда лимузин остановился, вся колонна автомобилей встала.
  В этот момент к кортежу устремились демоны. Они активно подселялись в тела охранников и водителей.
  Увидев на обочине дороги Зверя, Рагон в обличии мэра даже открыл ему дверь, хотя необходимости в этом не было.
  - Что вы делаете, Михаил Аркадьевич? - взвизгнул Демидов.
  - Входи, Зверь! - произнес Белецкий, проигнорировав слова своего заместителя. - Он твой!
  - Хорошо снова в теле... - прорычал Зверь, вселившись в Демидова.
  - В мэрию! - скомандовал Рагон.
  Кортеж помчался по дороге, сбивая пешеходов и нарушая все правила. Рагон велел водителю включить на полную мощь автомагнитолу. Он слушал рок и смеялся, глядя на то, как демоны в человеческом облике громят улицы. Его это забавляло. Рагон открыл окно и подставил лицо потокам прохладного воздуха. Давно он так не веселился. Целых двести пятьдесят лет!
  
  Когда стемнело, и на улицах горели фонари, Отец Алексий вышел из храма. На нём было надето старенькое пальто, в руке он держал спортивную сумку. Отдав ключи от храма ночному сторожу, он вышел за ворота. Алексий хотел поехать домой и отдохнуть, день выдался не из легких, но...
  Он помнил, что именно сегодня должны были выйти из темноты силы зла. Ровно двести пятьдесят лет назад здесь была заварушка, о которой отказываются что-либо говорить историки. Они говорят о крестьянском восстании, которое было подавлено царскими войсками. Но в церковных летописях говорится совсем о другом. В них говорится о том, что какая-то нечистая сила хотела подчинить себе землю русскую, и только слепой старец Афанасий смог победить силы зла и спасти Россию от 'смуты'.
  Отец Алексий почти каждый день имел дело с нечистой силой. Он изгонял бесов из православных людей, а потому ему все эти предсказания о конце света через двести пятьдесят лет ему казались сильным преувеличением. Да, есть силы зла, но их можно победить, пока есть вера. Пока люди верят, им никакие бесы, никакие демоны не могут причинить вреда.
   Алексий планировал приехать домой и посмотреть новости. Только из новостей можно было узнать, не выходя из дома, активизировались силы зла, или нет. Если в каком-то районе преступлений совершалось больше, значит, именно туда Отцу Алексию и нужно было идти, вооружившись сборником молитв от нечистой силы, церковными свечами и святой водой.
  Ещё Алексий планировал зайти к сыну соседки, который уже три года сидел на игле. Отец Алексий хотел провести с ним воспитательную беседу, но, подняв руку, чтобы остановить машину, он понял, что беседу с наркоманом нужно будет отложить. В тёмном небе, где-то над центром города, Отец Алексий увидел вспышки молний. Когда гроза, молнии идут сверху вниз, но эти молнии шли снизу вверх, что говорило о том, что там происходит что-то ужасное.
  Как только Алексий поднял руку, у обочины притормозила заляпанная грязью 'пятерка' жигулей, за рулем которой сидел 'бомбила' с редким для глубинки России именем Альберт. Не так давно этот 'бомбила' подвозил Никиту Верёвкина. Он возил его на рынок и в казино.
  - Куда поедем, святой отец? - спросил Альберт, когда священник залез в его машину.
  - В центр! - коротко ответил Алексий, пригладив бороду.
  - Центр закрыт, там кругом гаишники.
  - Во дворах остановишь...
  - Лады! - Альберт не стал спорить с человеком в рясе. Он точно знал, что только стоит подумать о клиенте плохо, или отказаться ехать туда, куда нужно клиенту, машина сразу глохнет, гаишники начинают беспричинно останавливать и штрафовать за то, чего Альберт не совершал. Но стоит ему сделать доброе дело, всё сразу начинает происходить по другому сценарию. Начинает круто 'фартить'. Поэтому Альберт готов был подвести священника бесплатно. Внутренний голос подсказывал ему, что потом он ему обязательно повезет.
  - Как скажете, святой отец! - 'бомбила' нажал на 'газ'.
  Машина рванула с места.
  - Влево! - командовал священник. - Вправо... Под мостом езжай!
  У Альберта сложилось впечатление, что поп знает, куда ехать. На протяжении всего пути им не встретился ни один гаишник, не было ни одной 'пробки' на дорогах.
  - Останови здесь, во дворе, - сказал Отец Алексий, глядя куда-то вверх.
  - Как скажете ... - Алберт остановил машину, посмотрел на темное небо, но ничего не увидел, кроме луны в окружении звёзд и тёмных облаков, выплывающих непонятно откуда, пожирающих маленькие звёздочки.
  - Подожди меня немного, я скоро приду! - с этими словами священник выбрался из 'пятерки' и аккуратно закрыл дверь, будто знал, что Альберту не нравится, когда пассажиры хлопают дверьми.
  - Посмотрим... - 'бомбила' достал из бардачка карандаш и газету с кроссвордами, попытался что-нибудь отгадать, но тут его внимание привлекла толпа людей, сплошным потоком текущая по дворам, устремившаяся в сторону улицы Ленина. Люди матерились, дрались, били окна домов, нападали на прохожих. - Мать моя женщина! Нужно убираться отсюда!
  Альберт попытался запустить двигатель, но под капотом была тишина. Он ещё раз провернул ключ в замке зажигания, тоже безрезультатно. Хотел было выйти из машины, чтобы заглянуть под капот, но в этот момент к группе проходящих мимо молодых людей подскочил интеллигентного вида мужчина, выхватил из кармана пальто кухонный нож и стал наносить ножом беспорядочные удары парням и девушкам.
  Посмотрев в другую сторону, Альберт увидел, как два милиционера избивают дубинками мужчину. Рядом, в кустах, лежала женщина с огненно-рыжими волосами. Она не подавала признаков жизни. Когда окровавленный мужчина рухнул на колени, безвольно свесив руки вдоль тела, один из милиционеров вставил ему в рот дуло пистолета и нажал на курок. Раздался выстрел. Брызги крови и ошмётки плоти заляпали боковое стекло машины Альберта.
  - Твою ж мать! - 'бомбила' т упал на пассажирское сиденье, прикрыл голову руками. Впервые за долгое время он испугался за свою жизнь. - Так ведь и замочить могут! Что ж тут творится?
  
  Тем временем Рагон со Зверем поднялись на трибуну под памятником Ленину. Под ними простиралась ревущая толпа. Окинув толпу взглядом, Рагон отметил, что в толпе почти не было ни одного человека. В основном, это были только те, кому предстоит завоевать мир людей.
  - Смотри! Нас всё больше и больше! - Соломенный указал рукой на рычащую толпу, собравшуюся на Центральной площади. В советские времена это была площадь Ленина. С развалом Советского Союза площадь переименовали в Центральную, но памятник Ленину сносить не стали.
  Никита с соломенным человеком стояли напротив мэрии, на крыльце магазина модной одежды. Отсюда им была видна вся площадь.
  - Где ещё можно собрать столько грязи? Бомбу атомную бы сюда... - Верёвкин не договорил, потому, что Соломенный толкнул его в бок локтём.
  Когда Рагон подошёл к микрофону и постучал по нему, толпа стихла. Никита мог поклясться, что слышит дыхание каждого из людей-демонов и биение их сердец. Периодически сквозь человеческие лица просматривались звериные морды с оскаленными пастями.
  - Я приветствую всех, собравшихся здесь! - крикнул Рагон.
  Лицо Михаила Аркадьевича стало таять. Вместо него стала проявляться зубастая морда Рагона с горящими красным светом глазами. Из поседевших волос Белецкого выросли рога. Рагон расставил в стороны руки. Из ладоней мэра в небо взметнулись оранжевые молнии.
  - Визуальные спецэффекты! - ехидно подметил Верёвкин. - Действительно, зачем сейчас ему прятаться? Тут же все свои!
  - Замолчи, умник! - зашипел Соломенный и отвесил Никите подзатыльник.
  - Не порти тело, которое тебе потом пригодится, придурок! - Верёвкин сморщился от боли.
  - Двести пятьдесят лет назад ... - Рагон замолчал, посмотрев направо.
  Сквозь толпу одержимых демонами продвигалась фигура в чёрном. От этой фигуры исходило белое свечение. И чем ближе приближался тёмный силуэт - тем отчётливее слышался сильный мужской голос. Никита услышал слова молитвы.
  - Спаси, Господи и помилуй ... - Остальные слова слились в один звук, который отражался от стен домов и разносился по площади.
  - Отец Алексий! - радостно закричал Верёвкин, но его голос потонул в мощном потоке звуков, состоящем из слов молитвы и рёва демонов, выскакивающих из человеческих тел, и убегающих и улетающих в сторону дома Никиты, крыша которого была видна с крыльца магазина.
  От Алексия во все стороны шла большая волна яркого света, которая сжигала демонов. Человеческие тела падали на асфальт. Демоны вспыхивали на земле, воспламенялись в воздухе. Это было похоже на взрыв небольшой атомной бомбы.
  - Уходим отсюда! - Соломенный человек дёрнул Никиту за руку. - Ты что, оглох?
  - Дай мне насладиться зрелищем. Сейчас православный священник вам всем задницы надерёт!
  - Ты хочешь, чтобы я убил твою жену? Вот это будет зрелище!
  - Ладно, уговорил, - вздохнув, ответил Никита. - Пошли!
  Соломенный монстр крепко вцепился в руку Верёвкина и потащил его в ту сторону, куда устремились потоки демонов, в сторону дома на Луганской.
  Всё выглядело так же, как полчаса назад, но в обратном порядке. Демоны спешно оставляли человеческие тела и в панике убегали. Некоторые из упавших на землю людей, оставались лежать неподвижно, другие начинали подниматься на ноги и смотреть по сторонам, удивленно хлопая глазами. Они явно не помнили, что с ними произошло.
  Соломенный уменьшился в размерах, но был всё ещё силён. Он уже бежал, увлекая Никиту за собой, бормоча на бегу:
  - Ненавижу! Ненавижу этот долбаный мир... Ненавижу людишек!
  
  Выйдя из машины, Алексий сразу заметил демонов, проглядывающих сквозь лица людей. Ему не показалось странным, что люди ведут себя как звери. Он точно знал, что демоны по-другому вести себя не умеют.
  Отец Алексий достал из спортивной сумки сборник молитв от злых духов, бутылку со святой водой. Сумку он спрятал в кустах. Почувствовав жжение на груди, священник расстегнул пальто.
  Свечение от большого серебряного креста осветило лица трёх мужчин, стоящих неподалеку. Из их глаз, ушей и ноздрей повалил белый дым. Они упали на выложенную плитами дорожку и стали кататься по ней, издавая звериный рёв, царапая ногтями плиты. В этот момент из них стали выползать рогатые, покрытые шерстью демоны. Демоны горели и визжали. Когда демоны сгорели, люди замерли и остались лежать на земле.
  - Так я и знал, - Алексий открыл молитвенник, от страниц которого тоже исходил белый свет, видя который одержимые начинали дымиться.
  Перекрестившись, священник начал читать молитвы. Демоны в человеческих телах с рычанием кидались на него, но яркий свет, который исходил только от истинно верующих, сжигал их. Некоторые пытались укрыться от этого света, но всё равно, они начинали дымиться, а потом сгорали изнутри. За годы служения церкви Отец Алексий неоднократно видел, как горят демоны внутри людей, как они выскакивают из человеческих тел и всё равно сгорают, поэтому в этот раз демонический фейерверк не произвел на Алексия никакого впечатления. Засунув в уши затычки, чтобы не слышать вопли горящей нечисти, священник начал движение вперёд, иногда поднимая глаза, чтобы видеть дорогу.
  Отец Алексий шёл туда, где демонов больше всего. Он шёл навстречу всполохам в небе, не обращая внимания ни на вспышки вокруг себя, ни на запах серы.
  Читая молитвы, он дошёл до Центральной площади. Там было целое море демонов. Но это Алексия не пугало. Он знал, что Бог на его стороне и с божьей помощью он с этим справится. Священник вклинился в толпу, которая стала расходиться во все стороны. Люди падали, но Отец Алексий знал, что это нормально. Большинство из них скоро придут в себя и даже не вспомнят, что вытворяли, пока в них сидела нечисть.
  На трибуне стояли Белецкий с Давыдовым и несколько человек из свиты мэра. Когда священник приблизился к ним, они начали метаться по трибуне, махая руками. Поравнявшись с трибуной, Алексий увидел, как из них выскакивают демоны и сразу же вспыхивают. Из Белецкого вылетел огромный рогатый демон. Он усиленно махал крыльями, пытаясь улететь, но взорвался в воздухе, осыпав темную статую вождя мирового пролетариата пеплом.
  Пройдя площадь от начала до конца, Отец Алексий видел всё меньше и меньше демонов. Большая их часть устремилась куда-то во дворы, в сторону Луганской.
  'Туда и пойдём!' - решил священник и направился вслед за демонами.
  А вокруг падали и падали люди. Белый пепел, похожий на снег, лежал кучками на асфальте, сыпался с неба и исчезал, будто таял.
  Отец Алексий, не торопясь, прошёл два квартала. В горле першило, но он продолжал читать молитвы, ни на секунду не останавливаясь. Демонов стало совсем мало. Алексий какое-то время ориентировался по белым вспышкам впереди, но потом и вспышки пропали. Остались только тёмные дворы и люди, лежащие в разных позах на земле, а также те, кто поднимались на ноги, покачиваясь, ходили на нетвёрдых ногах и пытались помочь тем, кто просто лежал. Но это уже были люди, и священника это не могло не радовать.
  Дойдя до развилки, он остановился, не зная, куда идти дальше. В этот момент из кустов выскочила лохматая дворняга, немного похожая на овчарку. Махая пушистым хвостом, она смотрела на Алексия и всем своим видом показывала: 'Иди за мной!'
  Поняв, что собака не может быть порождением сил зла, иначе её бы уже разорвало, священник последовал за ней.
  Вспышки участились. Это означало, что лохматая псина ведёт его в нужном направлении.
  
  Когда Михаил Аркадьевич Белецкий, мэр Гневинска, пришёл в себя, он увидел, что лежит на деревянном полу наспех сколоченной по случаю дня города трибуны. На нём лежал Давыдов.
  - Что...- Белецкий спихнул с себя Давыдова, поднялся на ноги. - Что происходит?
  Давыдов тоже встал, стал отряхиваться. Его пальто и всё вокруг было усыпано чем-то белым, но это был не снег.
  Давыдов оглядывался по сторонам и удивлённо моргал глазами. Белецкий сам был растерян. Он не помнил. Как доехал до площади, как поднялся на трибуну. Почему он оказался на полу?
  Белецкий окинул взглядом площадь. Люди вставали с асфальта, отряхивали одежду, помогали встать тем, кто самостоятельно подняться не мог.
  - Я не знаю, что это! - дрожащим голосом ответил Давыдов.
  - Я же запретил продавать бухло в центре города! - прикрыв микрофон рукой, кричал на свою свиту Белецкий. - Что за гадость мне в виски подсыпали? Я был в отключке! Что молчите, а? Ну, ничего, позже я с этим разберусь!
  Почти все уже были на ногах и счищали с одежды пепел.
  - Михаил Аркадьевич! Ваша речь... - Давыдов протянул мэру планшет с текстом.
  Кровь отлила от лица Белецкого. Он немного успокоился. Убрав руку с микрофона, мэр растянул рот в улыбке и начал:
  - Дорогие сограждане! Двести пятьдесят лет назад, во времена царствования Елизаветы Петровны, был основан наш замечательный город. Что произошло за эти двести пятьдесят лет? Чего добились мы? Из маленького провинциального городка наш город превратился в...
  И тут пошёл снег. Это был настоящий первый снег, белый, пушистый. Многие в толпе стали пританцовывать, подняв руки и подставив лицо снежинкам. В основном, это была молодёжь.
  
  - Ну, всё! Давай начнем! - Соломенный поставил Никиту перед зеркалом в спальне, приложил к зеркалу покрытую соломой ладонь. Зеркало засверкало по краям всеми цветами радуги. Поверхность его пошла рябью. Когда соломенный человек убрал руку, поверхность зеркала стала ровной.
  В зеркале Верёвкин увидел себя и соломенную тварь с вытянутой рукой. Потом они пропали, зато появился стул, одиноко стоящий посередине комнаты. Рядом со стулом, на полу, лежала верёвка. Ни Маши, ни кота не было. Демонов тоже не было видно, что Никиту насторожило. Он решил, что демоны всё-таки добрались до Марии, пока он прогуливался по городу в компании соломенного человека.
  - Маша! Маша! Где Мария, чучело ты соломенное! Куда ты её дел? Где она?
  - Не понял... - Соломенное чудовище подскочило к зеркалу. Оно вытянуло перед собой руки, намереваясь перейти на другую сторону зеркала, но у него ничего не получилось. Его руки упёрлись в гладкую поверхность и дальше не проходили. - В вашем сраном мире даже магическое зеркало отказывается работать! Вот же бл...
  Верёвкин хотел сказать, что это простое зеркало, но промолчал.
   В коридоре послышался шум. Никита услышал тяжёлые шаги, мужские голоса. Послышались щелчки выключателей. Похоже, незваные гости включали свет. Этот свет заливал спальню, и был виден даже из коридора.
  'Кто бы это мог быть?' - подумал Верёвкин. - Наверное, обычные люди, раз свет не видят.
  - Где этот колдун? - послышался знакомый голос из гостиной.
  - Не знаю, шеф! Здесь его нет!
  В спальню вошёл молодой парень в кожаной куртке, стриженный под 'ёжик', включил свет. В этом парне Никита узнал Ежа, подручного Князя.
  - Он здесь, Князь! - заорал Ёж. - Я нашёл его!
  Послышался топот ног. В спальню вошли Князь с Кувалдой. Не говоря ни слова, Князь с размаху ударил Никиту в челюсть. Верёвкин отлетел к стене, сильно ударившись головой. Не давая Никите возможности подняться на ноги, Князь начал пинать его ногами.
  Верёвкин закрыл голову руками, свернулся в углу в позе зародыша, поджав ноги к животу. Это всё, что он мог сделать. На большее сил не хватило.
  - Получай, получай, сука! - кричал Князь.
  - Эй, ты что делаешь? - подал голос соломенный человек.
  - За Ярослава решил мне отомстить, гнида! - нанося новые и новые удары ногами, хрипел Князь.
  - Он мой, не порти тело! - кричал Соломенный, но Князь его не слышал.
  - ... Дочь мою забрать решил, падла? На, получи! Получи! Получи!
  Краем глаза Верёвкин заметил, как Соломенный человек подошёл сзади к Князю и засунул в него руку, видимо, намереваясь добраться до сердца. Никита уже видел эти трюки.
  Князев остановился, вскрикнул, схватившись за грудь. Лицо его перекосилось от боли.
  - Что с тобой, босс? - удивленно спросил Кувалда.
  Никак не отреагировав на вопрос Кувалды, Князь развернулся, будто почувствовав спиной соломенного человека. Из-под его рубашки с расстегнутым воротом выбился золотой крест на толстой цепочке, который слабо светился. Но даже этого слабого свечения хватило, чтобы соломенный человек закрыл глаза рукой и отошёл в сторону.
  И тут Верёвкин вспомнил, своё детство. Точнее, он вспомнил, что в борьбе с соломенным человеком и с прочей нечистью ему помогал его нательный крест. Как он мог забыть это? И где сейчас этот крестик? У Ольги. Она сорвала его с шеи Верёвкина в тот злополучный вечер, после которого Никита попал в больницу и Соломенный опять стал преследовать его. Значит, соломенное чудище знало, что Верёвкин лишился своей защиты и стал уязвим.
  Тяжело дыша, покачиваясь, Князь подошёл к Никите, нагнулся над ним. Когда их взгляды пересеклись, Верёвкин прошептал:
  - Я... я не желал зла вашей дочери. Я всего лишь дал ей зрение.
  - А голоса в её голове? А эти существа, которых она видела? Она постоянно что-то видела. А я, дурак, не верил ей. Потом она разрядила всю обойму в стену и пустила себе пулю в висок!
  - Я тут не причём! И за Ярослава я не мстил. Мы не были друзьями! - Никита начал кашлять. Он чувствовал привкус крови во рту и ощущал, как что-то горячее разливается внутри его груди.
  - Рассказывай мне сказки... - Князь расстегнул пиджак, достал из наплечной кобуры пистолет из белого металла, легко передернул затвор.
  Глядя на этот затвор, на мушку и на рукоятку, Верёвкин понял, что смотрит на творение рук своих. Этот затвор, эту рукоятку, предохранительную скобу и курок причудливой формы он своими руками вытачивал по вечерам, наивно полагая, что это запчасти для иномарок, или запчасти для врезных замков. Он догадывался, что это не так, но до сегодняшнего дня верил в это.
  - Зло ко мне вернулось, - глядя в тёмное жерло ствола, произнес Никита.
  - И ты за своё зло ответишь! - Князев приставил пистолет к голове Верёвкина.
  - Может, я дам тебе денег, и ты уйдёшь? - предложил Никита, заранее зная, что услышит отказ. - Это будет... возмещение морального вреда.
  - Нет! Не откупишься! - Князь улыбнулся. Давление холодной стали на голову увеличилось.
  - Нет, нет, так не пойдёт! - Соломенный человек подошёл сзади к Кувалде и слился с его телом.
  Кувалда дёрнулся, глаза его вспыхнули красными огнями, потом опять погасли. Только теперь сквозь глазницы Кувалды на Князя смотрели злые глаза соломенного монстра, покрытые сетью красных прожилок.
  Оказавшись в теле Кувалды, Соломенный немного постоял, осматривая себя, поднял руки до уровня груди, сжал кулаки, потом удовлетворенно улыбнулся.
  - Если ты подпортишь его, я прострелю тебе башку, - голосом соломенного человека сказал Кувалда. Приближаясь к Князю, он достал из-за отворота куртки пистолет, приставил его к затылку босса. В руке Кувалды был такой же пистолет, как и у Князя. Тоже с длинным стволом, с большой рукояткой, рассчитанной на вместительный магазин.
  Глядя то на Князева, то на Соломенного в обличии Кувалды, Никита подумал о том, что у пистолетов, которые по частям сделал он, должна быть неплохая убойная сила. Только не хотелось проверять эту силу на себе.
  - Что?!- Лицо Князя вытянулось от удивления. Он хотел повернуться к Кувалде, но замер, почувствовав ствол пистолета своего подручного у своего виска. - Да как ты смеешь? На кой хрен тебе этот шарлатан сдался? Или ты забыл, кто тебя из дерьма вытащил?
  - Ты что, Кувалда, рамсы попутал? - Ёж тут же начал расстёгивать куртку.
  В этот момент Кувалда выстрелил. Пуля вошла между глаз Ежа. Из аккуратного отверстия полилась струйка крови. Затылку Ежа повезло меньше. Он разлетелся в разные стороны, как перезрелый арбуз, который уронили на асфальт. Кровь, мозги и частицы черепа разлетелись по светлым обоям и белому потолку, создав причудливый узор, похожий на большую красную кляксу. Тело Ежа рухнуло на ковёр. Из него сразу же стала вытекать кровь, образуя большую лужу на некогда дорогом ковре.
  - Всё-всё, я тебя понял, Кувалда! - Князь опустил пистолет, кинул его на ковёр. - Прости, Никита. Я погорячился. Я недооценил тебя. Оказывается, ты сильнее, чем кажешься. Ты даже Кувалду себе подчинил. Нисколько не сомневаюсь, что ты и казино мое спалил. Ну, ладно! Я замочил Ярослава, ты... отомстил. Мы квиты!
  Князев стал продвигаться к выходу, опустив руки. Верёвкин облегченно вздохнул.
  - Знаешь, что? - спросил Князь, проходя мимо Кувалды.
  - Нет, а что? - И наглый голос, и самодовольная улыбочка свидетельствовали о том, что Соломенному чудовищу хорошо в теле Кувалды. Он чувствовал себя в нём, как дома, где всё родное, и всё знакомо.
  - А вот, что! - молниеносным движением Князь достал из кармана кожаного плаща нож с выкидным лезвием и несколько раз ударил им Кувалду в грудь и в шею.
  Соломенный человек в теле Кувалды вскрикнул, захрипел и стал оседать на пол, зажав горло рукой. Кровь толчками текла сквозь его пальцы. Его глаза были широко открыты. Он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
  - Х-х-х... с-сука! - слабеющей рукой тот, кого раньше называли Кувалдой, поднял пистолет и выстрелил Князю в грудь, а после обмяк.
  Князева отбросило в коридор. Когда покружили немного над телами бандитов и взмыли вверх, легко пройдя сквозь потолок.
  Из коридора послышался ещё один знакомый голос:
  - Господи, прими души рабов твоих... Жаль, не знаю, как их зовут.
  Никита присмотрелся и увидел Отца Алексия. Он крестился и что-то шептал, глядя на распростертое, на полу тело Князя.
  Соломенный человек выбрался из тела Кувалды. Он заметно уменьшился в размерах и сильно похудел. Солома на нём почернела и свалялась. Глядя на того, кто некогда наполнял его душу страхом, а сейчас вызывал лишь отвращение, Верёвкин подумал, что соломенная сущность истратила весь запас своей энергии. Просрала, причём, впустую. И сейчас эта мерзость очень слаба и напугана. Самое время добить её.
  Словно уловив ход мыслей Верёвкина, Соломенный засеменил к шкафу.
  - Илья, стой! - окликнул его Никита.
  - Что? Это ты мне? - Соломенный вздрогнул, обернулся.
  - Да, тебе. У меня для тебя есть сюрприз!
  - Засунь себе его в жопу! - Соломенный человечек - по-другому в тот момент его назвать было нельзя, - подошёл к шкафу, встав на цыпочки, схватился за ручку дверцы.
  В это время Верёвкин достал из внутреннего кармана своей куртки фотографию, которую дал ему Яков Макарович.
  - Это ты! - сказал Никита, протягивая фотографию.
  - И что? - Соломенный украдкой глянул на фото и открыл дверцу шкафа. Из тёмного колодца повеяло прохладой.
  - А вот что! - Верёвкин принялся рвать пожелтевшую фотокарточку.
  Соломенный человечек заорал и стал распадаться на части. Куски его плоти : смесь соломы, гнилого мяса, похожей на грязь крови и разорванной одежды, рассыпались по ковру.
  Рот Соломенного шмякнулся на пол справа от Никиты. Горящий красным огнём, полный ненависти глаз упал слева.
  - Верни всё на место, говнюк! - доносилось изо рта. Соломинки в уголках рта подрагивали, неровные куски потемневшей кожи шевелились, когда остатки соломенного человечка пытались говорить.
  - Заткнись, урод! - с отвращением на лице Верёвкин наступил на перекосившийся рот, поморщился. - Отец Алексий, вы можете что-нибудь сделать с ним?
  - Разумеется...
  В тот самый момент из шкафа подул сильный поток холодного воздуха. От этого холодного дыхания колодца, отдающего сыростью, затрепетали шторы на окне, и покрывало по краям кровати стало трепыхаться, словно кровать махала маленькими крылышками и хотела улететь. Холодок пробежал по коже Никиты и взъерошил волосы. Дверцы шкафа стали хлопать.
  - Это ещё что за фигня? - прошептал Верёвкин, пятясь. Ему казалось, что сейчас из шкафа что-то должно выпрыгнуть, что-то большое и страшное, страшнее тех демонов, которых он уже успел повидать.
  Ещё он успел заметить тёмную тень в колодце, стремительно поднимающуюся вверх, а в следующую секунду из шкафа выскочила Маша.
  Оказавшись на полу, она стала терять равновесие и упала бы на шевелящиеся и испускающие смрад останки соломенного человека, если бы Никита не подскочил к ней и не заключил в свои объятья.
  Отец Алексий подошёл к ним, держа перед собой свой большой серебряный крест. Брови отца Алексия были сдвинуты.
  - Отойди от неё, Никита!
  - Что? - Верёвкин отстранил от себя жену.
  Священник подошёл к Маше, приложил светящийся крест её лбу. Мария удивленно захлопала глазами.
  - Это не демон, - заключил Отец Алексий, а Никита принялся покрывать лицо Марии поцелуями.
  Глаз соломенного человека подпрыгнул на полу и подкатился к ноге Верёвкина.
  - Нет, это демон! - послышалось из лежащего на полу рта. - Она из наших! Убей её! А-а-а-а - а!
  Верёвкин наступил ногой на глаз. С чавкающим звуком глаз лопнул, разбрызгав по ковру тёмную жидкость.
  Куски гниющего мяса, облепленные соломой, задымились и стали подпрыгивать. Послышался режущий уши вопль.
  Бегло посмотрев на супругу, Верёвкин заметил седой локон в её чёрных волосах. Поцеловав Марию в губы, он смог прочитать её память, увидеть всё её глазами, прочувствовать то, что чувствовала она во время своего нахождения по другую сторону зеркала.
  Он увидел, как демоны стаскивают его с кровати на пол, начинают избивать, колоть рогами. В этот момент десятки когтистых лап хватают Марию и несут к зеркалу. Она извивается всем телом, брыкается, кричит, но её проносят сквозь зеркало, сажают на стул, привязывают к нему тугими верёвками. Маша плачет. Солёные слёзы катятся из её глаз. Ей страшно. Но страшно ей не за себя, а за Никиту, которого она любит больше всего на свете и которого сейчас убивают там, в другом мире.
  Демоны обступают её со всех сторон. Они страшные, вонючие и злые. Их глаза светятся красными огнями. Они бьют Машу по лицу когтистыми лапами, лапают за грудь, больно дёргают за волосы. При этом они восторженно визжат и трясут головами, делают разные развратные движения. Они ведут себя, как животные. По сути, это и есть животные, ничего человеческого.
  Их так много, что из-за них не видно зеркала. А Маше так хочется хоть одним глазком увидеть мужа, узнать, что он жив. Она боится за него. Раз они её не убили - значит, она их заложница. Значит, за себя ей не нужно беспокоиться. Хотя, всё равно ей страшно.
  Посмотрев по сторонам, Мария понимает, что эта комната - точная копия их спальни, только здесь всё наоборот.
  Она хочет хоть мельком глянуть на зеркало, но видит только хвосты, копыта и безобразные морды с высунутыми раздвоенными языками.
  И вдруг из зеркала выскочил Маркиз. Демоны с воплями стали бегать по комнате в поисках выхода. Они боялись его. Маша знала, что у неё особенный кот, обладающий мощным потенциалом белой, чистой энергии, но не думала, что до такой степени. Демоны выскакивали в окно, выбегали в коридор. И за окном, и там, где должен быть коридор, была кромешная мгла. Из окна и из приоткрытой двери веяло холодом, и слышались странные звуки: рычание, хлопанье крыльев, визг, топот. В тот момент Мария поняла, что на комнате сходство этого и реального миров заканчивается. Ей даже подумать было страшно о том, что находится за пределами этой комнаты.
  Маркиз запрыгнул Маше на колени. Она почувствовала, как затягиваются кровоточащие раны и перестают болеть синяки на лице. Мария почувствовала прилив сил и ощутила желание жить и вернуться в свой мир. А ещё она хотел спасти Никиту, но пока не знала, как сделать это. Она всё ещё была привязана к стулу и верёвки сдавливали её грудь и запястья.
  В какой-то момент ей удалось увидеть в зеркале мужа. Тот был весь в запекшейся крови, рубашка на нём была порвана, но он был жив. Вокруг него были демоны. Никита зачем-то пнул ногой стул. Стул отлетел к стене. Раньше Мария отругала бы мужа за столь небрежное отношение к антиквариату. Сейчас же ей было наплевать на этот стул. Ей хотелось просто выжить. Выжить любой ценой . А ещё ей хотелось, чтобы жил Никита.
  - Будь осторожен, любимый! - крикнула Мария, но супруг, похоже, её не слышал. Зато он приблизился к зеркалу и начал что-то говорить. Увы, но Маша тоже ничего не услышала из того, что он сказал.
   Верёвкин вытянул перед собой руки, намереваясь пройти сквозь зеркало, но у него ничего не получилось, и он начал колотить ладонями по зеркальной поверхности, беззвучно шевеля губами. Маше показалось, что он говорил слово 'нет'.
  В это время из шкафа вышел соломенный человек. Сердце Маши сковал ледяной страх. Соломенный приближался к Никите, сверкая глазами. Они о чём-то говорили, стоя в нескольких шагах друг от друга, а потом Верёвкин замахнулся кулаком, чтобы ударить соломенного монстра, и демоны опять накинулись на него.
  - Оставьте его в покое! - сотрясаясь в рыданиях, кричала Мария, но её, что не удивительно, никто не слышал.
  Никита лежал на полу, а его пинали, били, кусали. Казалось, ещё немного, и его разорвут на мелкие кусочки.
  Из-за двери послышался шум. Посмотрев на дверь, ведунья увидела три пары горящих в темноте глаз. Какие-то существа разглядывали Марию, замерев на месте. Они явно боялись войти в комнату, пока рядом был Маркиз. И тут Маше в голову пришла мысль, от которой её бросило в жар:
  'А что будет, если Маркиз уйдёт?'
  В это время в реальном мире соломенный человек приподнял руку, что-то сказал демонам. Те оставили в покое Никиту и стали расходиться в разные стороны.
  - Слава Богу, - прошептала Мария.
  - Мя-яу-у! - подал голос кот, будто соглашаясь с ней.
  Тем временем Соломенный человек что-то говорил Никите. Тот качал головой, сплевывая кровь на ковер. Когда соломенная нечисть попыталась поставить Верёвкина у на ноги, тот схватился руками за ногу и упал. Лицо его перекосила гримаса боли. Тогда помог Никите встать и подвёл его к зеркалу, держа за ворот рубашки.
  Верёвкин посмотрел заплывшими, почти не видящими глазами на супругу, и его губы шептали её имя.
  Какое-то время Никита и Соломенный переговаривались. Демоны напряжённо слушали их разговор, шевеля остроконечными ушами.
  Продолжая что-то говорить Никите, Соломенный вдруг толкнул его. Верёвкин грохнулся на пол, опять схватившись за ногу. Ухватив Верёвкина за шиворот, соломенное чудовище куда-то потащило его, волоча по полу.
  - Никита!- плача, как в пустоту, кричала Маша. Её по-прежнему никто не слышал: ни Никита, ни соломенный человек. Не слышали её и демоны, пугающие своим многообразием, выходящие из шкафа, проходящие через спальню и уходящие куда-то. - Никита!
  За звероподобными тварями побежали большие страшные пауки, плюющиеся ядовито-жёлтой пеной, за пауками полетели крылатые серые твари с рогами на головах. Все они шли вперемешку, сплошным потоком. В глаза бросались только демоны, не похожие на остальных. Был среди них большой крылатый демон, который на несколько секунд принял облик Изольды Иосифовны, директора школы, в которой когда-то училась Мария. Изольда Иосифовна поправила очки, погрозила Маше пальцем. Потом из её рта высунулся длинный раздвоенный язык, после чего она опять превратилась в демона с загнутыми книзу массивными рогами. Демон дыхнул на зеркало огнём и вышел из спальни. Были там и маленькие существа, похожие на гномов. Они путались под ногами больших демонов и постоянно дрались между собой. В отличии от гномов, на их ногах были одеты лапти, а на головах их были детские ночные горшки, которые скрывали из лица. В руках 'гномов' были опасные бритвы и ножи.
  Также Мария увидела обнаженную женщину. На её лице не было ни рта, ни глаз. Глаза располагались там, где должны были быть соски. В её промежности была большая зубастая пасть, похожая на рот акулы. При каждом её шаге эта пасть открывалась и закрывалась. Когда та женщина повернулась всем телом к зеркалу, Маша съёжилась, ощутив бег мурашек по спине. Два глаза на сосках какое-то время рассматривали Марию, а потом странная женщина вышла из спальни.
  Были там сиамские близнецы, сросшиеся телами. У них были две ноги и два тела, растущих из таза. Тела сиамских близнецов были покрыты шрамами. В руках близнецы держали топоры и вилы. Ещё они кусали друг друга своими длинными острыми зубами, оставляя кровоточащие раны, которые сразу же затягивались. Один из близнецов посмотрел на Марию и плотоядно облизал посиневшие губы тёмным языком.
  - Фу, - вырвалось у Марии, и она отвела взгляд в сторону, посмотрев на кота. Маркиз ходил вокруг неё кругами, задрав хвост.
  Когда ведунья опять посмотрела в зеркало, ей в глаза бросился голенький мальчик, на вид - не старше трёх лет, с зашитыми чёрными нитками, широкими стяжками, глазами. Он шёл неуклюжими маленькими шажками, держа в пухленьких ручонках голову мужчины. Из раны в нижней части головы текла кровь. Голова вращала глазами, открывала и закрывала рот.
  Мария могла бы до бесконечности рассматривать это многообразие армии зла, но Маркиз вдруг зашипел, прижав к голове уши. Из-за приоткрытой двери, ведущей в привычном мире в коридор, послышались душераздирающие вопли демонов, запахло гарью. В следующее мгновение через щель в комнату ворвался яркий белый свет, который был гораздо ярче света, исходящего от зеркала.
  Маша напряглась, инстинктивно сжалась. Когда дверь распахнулась, ведунья вскрикнула и стала дёргаться, пытаясь высвободить руки из пут веревок. В тот момент она думала, что там, за дверью, находится кто-то, кто гораздо страшнее того, что она видела в зеркале. К счастью, она ошибалась.
  В комнату вошёл Сыч. На нём был длинный плащ с капюшоном, сделанный из какой-то грубой материи. При ходьбе он опирался на посох. Яркий белый свет, который увидела Мария, исходил от круглого наконечника посоха.
  Маша с шумом выдохнула воздух из лёгких. Сердце её забилось в груди. По её щекам опять потекли слёзы, но это были слёзы радости. Вот оно спасение! Значит, ещё можно вернуться в свой мир и увидеть Никиту.
  - Александр Иванович!- сквозь слезы проговорила ведунья. - Это вы?
  - Я, - тихо ответил Сыч, стремительно приближаясь к Маше. - Сейчас всё делай быстро и не задавай ненужных вопросов, хорошо?
  Маркиз несколько раз мяукнул.
  Сыч стал развязывать верёвки.
  - Хорошо, - прошептала Мария, растирая затекшие запястья.
  - Тогда пошли! - Сыч помог подняться ведунье со стула, взял её за руку. У него была тёплая, сильная рука, как у живого человека.
  Пинком ноги Сыч распахнул дверь, и они оказались в кромешной тьме. Яркий свет от набалдашника посоха разрезал темноту, выхватывая из неё руины зданий и высокие деревья с мощными корнями, тянущие к ним свои голые ветки. Было прохладно, изо рта Марии шёл пар. Когда они проходили мимо деревьев, те начинали гнуться в другую сторону, как на сильном ветру. С жалобным скрипом они начинали расходиться в разные стороны, работая корнями как ногами.
  Похожий на осьминога пень перебежал им дорогу. В этот момент из темноты выскочило существо, отдаленно напоминающее человека, обросшего плесенью и поганками. Сыч направил на него посох. Демон загорелся и с воплем стал убегать, освещая темноту. Пока он бежал, Маша увидела, что всё вокруг кишит демонами. Белый огонь, которым горел демон, выхватывал из темноты лица других демонов. Это были злые, страшные лица. Их глаза светились ненавистью.
  - А теперь бежим! - крикнул Александр Иванович и дёрнул Машу за руку.
  Они бежали по камням и по осколкам кирпичей. Хотя на Маше были только колготки, и она быстро разбила в кровь ноги, она старалась не думать про боль, потому, что демоны, как по сигналу, бросились на них.
  Крылатые атаковали сверху, остальные прыгали на них со всех сторон. Крылатые, лохматые, рогатые, зубастые, похожие на людей и вообще бесформенные - все они пытались схватить Марию, но вспыхивали, попадая под белый свет, излучаемый посохом. Маша с Сычом бежали в окружении живых факелов, которые выли и визжали. Маркиз бежал сзади, прикрывая тылы. Он храбро бросался на демонов, кусая и царапая их. Царапины, нанесенные котом, начинали дымиться, а потом белый огонь распространялся по всему телу того или иного демона.
  Если поначалу Мария переживала за кота, то потом поняла, что пока она слышит сзади его раздраженное 'уа-у-у', с ним всё в порядке, он от них не отстал.
  Так они выбежали за пределы разрушенного города. За городом демонов было меньше, но те, что там были, поражали своими размерами. Это были великаны, от рёва которых закладывало уши.
  Сыча, похоже, они не пугали. Он с лихостью уклонялся от больших лап и от зубов чудовищ, размахивая посохом. Белые факелы и кучи пепла здесь были больше.
  В какой-то момент Маша стала сбавлять темп. Она вся взмокла от пота, ноги ныли от боли. Каждый шаг ей стал даваться с трудом. Ей казалось, что в пятки впиваются раскаленные иглы. Её лёгкие обжигало огнём при каждом вдохе.
  - Ты что? - спросил Сыч, бросив взгляд на ведунью. - Двигай ногами, если хочешь вернуться!
  - Я ... - Маша опять расплакалась. - Я устала!
  - Скоро придём. Тёмная Гора уже близко ... - Сыч до боли сжал руку Маши и махнул посохом. Тут же на землю рухнул крылатый демон, охваченный белым пламенем, и стал дёргаться.
  - Ага! - выдавила из себя Мария, ускоряясь, изо всех сил работая ногами.
  Они бежали, слыша со всех сторон рычание, топанье копыт и хлопанье крыльев. Иногда Сыч резко останавливался и оборачивался назад, размахивая посохом. Там сразу же вспыхивали белые костры, издающие ужасные вопли.
  В скором времени свет от посоха осветил большую гору. Она действительно была тёмной. В темноте ночи она казалась темнее, чем сама темнота.
  Мария не знала, сколько они ещё неслись, разрывая темноту светом, но вдруг стало светлее. Мельком взглянув наверх, ведунья увидела, как чёрные, тяжёлые тучи разошлись, и на небе появилась луна. Большая, жёлтая, враждебная. Здесь луна была совсем не похожа на луну в нашем мире. Казалось, что она смотрит на Марию и ухмыляется.
  Луна высветила подножие горы, на котором Маша различила множество человеческих фигур. Это были не демоны, потому что они не боялись белого света. Мальчики, девочки, мужчины, женщины, старики - все они стояли и смотрели на Машу, и белый свет от посоха отражался в их глазах. Создавалось впечатление, что их глаза светятся.
  - Кто они? - спросила ведунья у Александра Ивановича, когда они по узкой дорожке, проложенной между большими камнями, поднимались куда-то вверх.
  - Мёртвые, - коротко ответил Сыч, вбегая в пещеру.
  В этот момент послышалось хлопанье крыльев. Над входом в пещеру что-то грохнуло, будто кусок мяса ударился о камень, послышался визг, звук падения тела. Посыпались мелкие камушки, а потом всё стихло.
  Сыч оглянулся назад и посветил посохом. У входа в пещеру столпились демоны. Когда свет осветил их, они с визгом разбежались. Маркиз зашипел.
  - Маркизик, как ты? - Мария нагнулась, погладила кота. Боль в ступнях стала проходить. Осмотревшись, ведунья увидела кровавые следы, босых ног, идущие от входа в пещеру. Это были её следы. Но, приподняв поочередно ноги и осмотрев ступни, Мария не увидела ран. Сил у неё тоже прибавилось, она готова была бежать дальше. К счастью, бежать ей не пришлось. Дальше они пошли пешком. Сыч шёл впереди, освещая дорогу, кот, мяукая, путался под ногами.
  Только сейчас Мария поняла, что они находятся не в пещере, а в длинном тоннеле, выдолбленном в горе. По округлым чёрным стенам тоннеля бегали большие сороконожки, пауки, тараканы и ещё какие-то насекомые, которых Маша раньше никогда не видела. Самое маленькое из них было размером с кулак. Все они светились в темноте желтоватым светом, отчего казалось, что стены тоннеля светятся. Когда свет от посоха падал на этих насекомых, они сразу же взрывались со звуком 'кряк', выплёскивая из себя дурно пахнущую зеленую субстанцию.
  - Фу, какая гадость, - брезгливо говорила ведунья, каждый раз глядя на то, что остаётся от насекомых. - Фу!
  - Это ещё что... - Сыч улыбнулся. - Ты ещё здешних крыс не видела.
  Сыч указал рукой вперёд. Там, в темноте, светилось множество пар красных огоньков. По мере приближения к ним, белый свет выхватывал из темноты огромных крыс размером с овчарку. Кот зашипел, прижав уши к голове. Крысы, увидев белый свет, развернулись и бросились наутёк.
  - Господи, ну, когда же это кончится? - вполголоса спросила Маша.
  - Скоро, - ответил Сыч, остановившись и прислушиваясь. - Ага! Вот оно!
  В темноте послышался шум. Это было похоже на топот роты солдат в кирзовых сапогах. Топот стремительно приближался. Когда Мария посмотрела вперёд, туда, где заканчивался белый свет, и начиналась кромешная мгла, она увидела, как из темноты выскочила гигантская сороконожка.
  Красная сороконожка, покрытая длинными острыми шипами, заполняла собой весь тоннель. Её голова была похожа на большой человеческий череп, в тёмных глазницах которого горели красные огни. Она быстро перебирала множеством ножек, растущих по бокам её слизкого тела, и неслась на Марию с Сычом со скоростью поезда.
  - Мне страшно, Александр Иванович! - пропищала Маша. Она уже хотела развернуться и бежать назад, но Сыч крепко сжал её руку и побежал вперёд.
  Они бежали навстречу гигантской сороконожке, которая топала ногами, пищала и щёлкала клыкастыми мощными челюстями.
  - Господи, спаси и сохрани! - скороговоркой повторяла ведунья. - Господи, спаси, сохрани и помилуй!
  Сыч молча бежал впереди, увлекая за собой Машу, зажав под мышкой посох, как копьё
  Сороконожка вдруг пронзительно запищала, видимо, удивившись такой наглости. Её писк был похож на скрежет металла по стеклу. Когда ведунья подумала, что мерзкая тварь сейчас их раздавит, та начала останавливаться. После чего огромная голова сороконожки вжалась в тело и начала дымиться. Тело сороконожки начало сокращаться, превращаясь в гармошку.
  Когда до сороконожки оставалось меньше двух метров, её голова вспыхнула и взорвалась, забрызгав стенки тоннеля горящей массой, которая с шипением стекала вниз. Потом стало вспыхивать и взрываться тело. Впереди образовался небольшой проход, но его объяло белое пламя.
  - Бежим туда, нельзя терять ни секунды! - крикнул Сыч, бесстрашно прорываясь сквозь огненную стену. Маше ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Разумеется, она ожидала, что получит ожоги, но белый огонь не причинял ей вреда. Только напугал.
  Когда огонь остался позади, Сыч отпустил руку Марии и с облегчением в голосе произнёс:
  - Ну, кажись всё...
  В ту же секунду какая-то неведомая сила подняла Марию над холодным каменистым полом тоннеля и потащила вверх. У ведуньи перехватило дыхание, но страшно не было.
  Было очень темно, пока над головой ведуньи не появилась маленькая белая точка. По мере приближения к ней становилось светлее. Мария даже смогла разглядеть выложенные камнем округлые стены. Она будто поднималась вверх со дна бездонного колодца.
  Скорость подъёма увеличивалась с каждой секундой, заставляя сердце биться всё быстрее и быстрее. Когда стало так светло, что появилась резь в глазах, ведунья зажмурилась. В тот же миг та неведомая сила, что подняла её с пола тоннеля, выкинула её из... шкафа в собственной спальне.
  Открыв глаза, Маша увидела мужа и стоящего за его спиной Отца Алексия. Пол спальни был усыпан кусками гнилого мяса, перемешанного с соломой. Чуть поодаль три трупа плавали в лужах крови. Вонь стояла такая, что дышать было невозможно. От всего этого любая другая женщина упала бы в обморок, но только не Мария
  'Какое это счастье - снова оказаться в своем мире и увидеть любимого человека живым, здоровым. Всё остальное по сравнению с этим - мелочи', - думала она.
  Никита тут же бросился навстречу жене и крепко обнял её.
  - Родная, любимая моя! - шептал он, покрывая поцелуями лицо супруги . - Я уже думал, что никогда тебя не увижу...
  - Я тоже так думала, - в ответ прошептала Маша и уткнулась в грудь Никите.
  Так они стояли, пока не услышали кошачий вопль. Именно вопль, так как обычным мяуканьем это назвать было трудно.
  Маркиз вылез из-под кровати, ощетинился и зашипел, глядя на тухлое мясо, куски которого стали подпрыгивать на полу и соединяться друг с другом.
  Пальцы приросли к кисти, несколько кусков образовали человеческое бедро. В полуметре левее стало, как из мазайки, складываться лицо соломенного человека.
  - Маша, Никита! - Голос отца Алексия был громким и твёрдым. - Мне нужно закончить. Будет неплохо, если вы закроете уши руками, а ещё лучше, если покинете сие помещение. Это для вашего же блага!
  - Нет, святой отец! - возразил Никита. - Этот спектакль я хотел бы досмотреть до конца.
  - И мне интересно, - присоединилась к нему Мария.
  - Ну, ладно! Тогда я начну! - Отец Алексий открыл свой молитвенник.
   К тому моменту из кусочков гнилой плоти сформировалась грудная клетка соломенного человека, частично собралась голова, которая подкатилась к груди и запрыгнула на неё. Единственный глаз соломенного человека уставился на Верёвкиных, недоделанный рот пытался улыбаться, а может, скалиться.
  - Фто, не овыдали? - вопрошала голова, к которой уже начала прирастать шея.
  - Спаси, Господи и помилуй, рабов твоих, избавь от сил зла... - начал Отец Алексий. Голос его отскакивал от стен спальни и ударялся в соломенного человека, который уже приладил себе две руки и пытался прирастить к бедру правую ногу. Отец Алексий говорил сначала нормально, потом его слова слились в один сплошной поток, из которого можно было понять только отдельные слова и фразы: 'спаси', 'сохрани', 'отведи от нас чашу сию'...
  К тому времени уже полностью восстановилась верхняя часть тела Соломенного человека и начала расти правая нога. Приняв сидячее положение, монстр ждал, когда обе его конечности станут такими же, как прежде. Казалось, он вот-вот встанет на ноги, но внезапно он схватился за голову, закричал, потом откинулся на пол.
  Никита с Марией зажали уши, но всё равно им был слышен голос Отца Алексия и вопль Соломенного. В комнате поднялся сильный ветер, хотя окна были закрыты. Входная дверь в спальню и дверцы шкафа стали хлопать. Шторы развевались на ветру, как флаги, покрывало сорвало с кровати, в следующую секунду кот пулей выскочил из спальни. Клочки бумаги, пыль, солома, кусочки плоти соломенного человека - всё это кружилось в воронке, центром которой был православный священник .
  Ветер дул так сильно, что его шум заглушал слова из молитвы Алексия. Было только видно, как шевелятся его губы.
  - Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь! - Алексий вдруг захлопнул свой молитвенник, перекрестился.
  В тот момент ветер усилился. Верёвкин упал на пол и схватился за ножку кровати. Его просто засасывало в центр воронки. Упавшая на пол Мария двумя руками вцепилась в ремень мужа, иначе бы её засосала воронка. Их болтало на ветру, как тряпки. Кровать со скрипом стала сдвигаться в сторону воронки. Никита почувствовал, как потные руки начинают соскальзывать с деревянной ножки и вдруг...
  Соломенное чудовище вспыхнуло и взорвалось. Горящие частицы его тела кружились в воздухе, пока не превратились в пепел. Этот пепел, как пылесосом, втянуло в воронку. Потом ветер стал стихать. Никита с Марией рухнули на ковер. Никита вскрикнул, сильно ударившись копчиком. Выпустив из рук ножку кровати, он облегченно вздохнул, обнял Марию.
  - А теперь уходим! - скомандовал Отец Алексий и побежал к выходу.
  В тот самый момент в спальне прогремел мощный взрыв, от которого осколками брызнули стекла в окне, и с треском разбилось зеркало. Комнату охватила стена огня. Это был не белый огонь, убивающий демонов, а настоящий, обжигающий, удушающий дымом.
  - Берите всё нужное и выходите! - Отец Алексий по коридору побежал к входной двери.
  Прикрывая нос и рот ладонью, Никита открыл кладовку, выволок из неё баул с деньгами, достал из антресоли коробку с документами и выскочил в подъезд. Маша с Отцом Алексием уже спускались вниз по лестнице.
  Во дворе стояли машины 'скорой помощи', милицейские машины. Весь двор был усеян человеческими телами. Медики и милиция, как могли, помогали людям: кого-то складывали на носилки и заносили в машины 'скорой помощи', кому-то делали перевязки, кого-то опрашивали милиционеры.
  У подъезда стояла кучка соседей. Они смотрели на балкон Никиты, из которого вырывалось пламя. Где-то вдалеке слышалась сирена пожарной машины.
  И тут Верёвкин заметил Сыча. Тот стоял в отдалении от толпы и смотрел на Никиту. У его ног сидела Муха. Верёвкин направился к ним.
  - Ты куда, Никита? - послышался сзади голос Маши. В руках она держала Маркиза.
  - Пойду, поблагодарю его...
  Когда Верёвкин стал приближаться к Александру Ивановичу, тот что-то сказал Мухе, и они скрылись за углом дома, в проулке. Зайдя за угол, Никита не увидел ни Сыча, ни Мухи. Снегов на снегу тоже не было.
  - Что бы это значило? - Верёвкин задумчиво потёр лоб.
  - Они ушли, не прощаясь, - сказала Мария, подойдя к Никите. - Значит, ещё вернутся.
  - А я так и не поблагодарил его. А ведь он столько сделал для нас...
  К подъезду подъехала пожарная машина. Пожарники принялись бойко разматывать пожарные шланги.
  - Кстати, о благодарности... - Мария приблизилась вплотную к священнику. - Отец Алексий, что мы можем сделать для вас? Как нам вас отблагодарить?
  - Оставьте свою благодарность в урне для подаяний в моём храме. Заодно помолитесь. Потом я вас исповедаю...
  - На улице Восстания? - уточнил Верёвкин.
  - Да.
  - И как же нам дальше жить? - спросила Маша, глядя на то, как к их балкону тянется выдвижная лестница пожарных.
  - Сначала сделайте ремонт в квартире, - спокойно ответил Отец Алексий. - Потом продайте её...
  - Продать?- удивилась Мария. - А мне эта квартирка так нравилась. Вы же изгнали из неё всю нечисть, да?
  - Нечисть-то я изгнал, огонь сжёг всё зло, но этот дом стоит на плохом месте. Тут всегда будет происходить что-то нехорошее. Лучше продайте её. Когда будете покупать новую квартиру, пригласите меня. Я вам скажу, нужно ли покупать квартиру, заодно освещу её.
  В этой квартире вам всяко-разно оставаться нельзя. К тому же, в вашей семье скоро будет пополнение ...
  - Что? - не понял Никита.
  - Твоя женщина носит дитя под сердцем. В таких условиях ни ей, ни ребенку жить нельзя.
  Верёвкин посмотрел на супругу. Мария в недоумении пожала плечами, погладила кота. Маркиз прикрыл глаза и заурчал.
  - Конечно, это здорово. Но что нам делать с тремя трупами в сгоревшей квартире? - спросил Никита, глядя то на жену, то на священника.
  - Ничего не делать, - Отец Алексий покачал головой. - Ты честно ответишь, что к тебе вломились три бандита и перестреляли друг друга... Ведь так оно и было, да?
  - Они же подожгли квартиру! - добавила Маша.
  Священник рассмеялся раскатистым смехом, приобнял Марию, пожал руку Никите.
  - Да не переживайте вы! У вас всё будет хорошо. Живите долго и счастливо!
  После чего священник развернулся и уже хотел уйти, но Верёвкин остановил его:
  - Куда же вы, Отец Алексий?
  - Домой. Мне ещё нужно к соседу зайти, провести с ним беседу. Сколько сейчас времени?
  - Половина одиннадцатого, - ответил проходящий мимо прохожий.
  - Чудно! До полуночи успею...
  - Не поздновато ли? - спросил Никита.
  - Делать добрые дела никогда не поздно! - ответил Отец Алексий.
  - Тогда мы вам поймаем машину, - предложила Мария.
  - Не нужно. Меня ждёт водитель...
  - А мы всё равно вас проводим! - настояла ведунья.
  Никита не очень-то верил словам священника про прибавление в семействе, но на всякий случай посмотрел на жену, убедился, что та тепло одета и спросил:
  - Тебе не холодно?
  - Нет, - Маша поцеловала его в губы.
  Они дошли до 'пятерки' жигулей, стоящей в глубине двора. Когда они подходили к машине, её двигатель заурчал, опустилось стекло со стороны водителя.
  - Святой Отец! - закричал Альберт. - Тут такое было! Меня чуть не замочили, тачка заглохла... Я так рад, что вы пришли!
  - Я же говорил, что скоро вернусь! - ответил Алексий, садясь в машину.
  - И ты тут! - Альберт помахал рукой Верёвкину. - Ты всё ещё с мешками носишься?
  - Да, - ответил Никита, улыбнувшись.
  Верёвкины подождали, пока машина выедет со двора, а потом пошли назад, к своему дому.
  - Кстати, почему на тебе не было нательного крестика? - поинтересовался Никита, глядя Маше в глаза.
  - Цепочка порвалась, когда мы с тобой... летали. Я её в ремонт отнесла. А почему на тебе не было крестика?
  - Ольга с меня его сорвала, чем прибавила мне проблем. Если бы я знал, что эти проблемы будут, я бы надел на себя самый большой крест, чтобы он болтался на моей шее, как якорь!
  - Кто ж знал, что так получится? - вздохнула Маша. - Зато есть, что вспомнить...
  Внезапно из-за зарослей заснеженных кустов вышла девушка. На ней было только синее платье, окровавленное и порванное. Её светлые волосы были в крови и казались красными. Пошатываясь, она шла к машинам 'скорой помощи'. Никита узнал эту девушку. Её по голове била палкой старая бабка, в которую вселился демон.
  - Ей нужно помочь, - произнёс Никита.
  Девушка шла впереди, потом внезапно остановилась и рухнула на занесенный снегом асфальт. Никита даже услышал глухой стук, с которым голова девушки ударилась об асфальтовую дорожку. Девушка упала, не дойдя каких-то десять метров до машины 'скорой помощи'.
  - Помогите, тут девушке плохо! - крикнула Мария, глядя в сторону людей в белых халатах, суетящихся у машин 'скорой помощи'. Но никто из них никак не отреагировал на крик Марии. Все они продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на ведунью.
  - Подожди, может, я смогу чем-нибудь помочь? - Верёвкин опустился на колени, склонился над телом девушки. Она не дышала, глаза её были закрыты.
  Никита обхватил её голову руками, сосредоточился, пытаясь разглядеть пятно болезни. Руки его прилипли к окровавленным волосам.
  Внезапно девушка задышала и открыла глаза. Её глаза пылали красными огнями. В следующее мгновение её руки сжали горло Никиты.
  
  Эпилог
  
  Через три дня после описанных событий Верёвкин стоял перед дверью квартиры, в которой жила его бывшая супруга Ольга и давил на кнопку звонка. За дверью была тишина.
  - Видать, звонок не работает, - пробормотал Никита и стал колотить кулаком по металлической двери.
  Через некоторое время за дверью послышались шаги и дверь открылась.
  В дверях стояла женщина, в которой Верёвкин с трудом узнал свою экс-супругу. Нет, она не была толстой, как раньше. Она была болезненно худой, волосы её были седыми, будто кто-то их обсыпал мелом. Одна половина её лица была нормальной, вторая была больше похожа на оплавившийся воск. Левая половина лица Ольги ушла вниз, щека покоилась на плече, левый глаз был закрыт, левая сторона нижней губы обвисла, обнажив металлические коронки. С нижней губы на рваный полосатый халат капала слюна. Ольга качалась, как пьяная. Она махнула своему бывшему правой рукой, приглашая войти. Никита вошёл, но тут же пожалел об этом, потому, что его чуть не стошнило от спёртого, неприятного запаха, стоящего в квартире. Грязный пол в коридоре был усыпан скорлупками от семечек, мандариновыми шкурками и окурками, везде валялись пустые бутылки и давно нестиранная одежда.
  Дверь одной из комнат приоткрылась. На секунду показалось недовольное лицо мамы Ольги, Людмилы Валентиновны, потом дверь быстро закрылась.
  - Что с тобой, Ольга? - спросил Верёвкин, разглядывая обезображенное лицо бывшей жены, ловя себя на мысли, что ему её впервые в жизни жалко.
  - Ой, не хнаю, Нихита, - произнесла Ольга, с трудом шевеля губами. С краешка правого глаза скатилась слеза и побежала по щеке, оставляя светлую полосу. - Наенае инхульт.
  - Так тебе 'скорую' нужно вызвать...
  - Ухром выхываа. Не едут гады! - Последнюю фразу она произнесла чисто, в широко открытом правом глазе блеснул огонёк злости.
  'Узнаю Ольгу', - подумал Верёвкин. Раньше он по несколько раз в день видел эти огоньки, после которых начинались скандалы, а по кухне летала посуда.
  Ольга покачнулась, потом начала заваливаться на Никиту.
  - Да тебе лежать нужно, - пробормотал Верёвкин, подхватив женщину под мышки.
  - Да-да, - слабым голосом поддакивала Ольга, когда Никита подхватил её на руки, пинком ноги открыл закрытую дверь, занес её в одну из комнат, уложил на диван.
  В комнате находилась девушка, скорее всего, дочь Елены, старшей сестры Ольги. Бросив на Никиту косой взгляд, девушка вышла из комнаты. - Никита, мне так плохо ...
  - Я знаю, что тебе плохо. Лежи и не дёргайся, закрой глаза, то есть глаз ... - Никита зажал голову экс-супруги ладонями, сконцентрировался. Вытащив пульсирующее пятно болезни, Никита сбросил его с кончиков пальцев. Клякса сразу же вылетела в открытую форточку. Потом Никита принялся водить руками над лицом своей бывшей, вспоминая, как она выглядела, когда была молодой, когда он её встретил.
  - Всё! - наконец-то сказал он, встряхивая руки.
  - Как... всё? - Ольга открыла глаза.
  Верёвкин посмотрел на неё и понял, что перестарался: на худом, дряблом теле красивое лицо двадцатилетней девушки смотрелось неуместно, но всё равно результатом Никита остался доволен.
  - Вот так, - ответил он и улыбнулся. - Можешь встать!
  Ольга осторожно поднялась с дивана.
  - Голова не болит и глаз видит... - Она прикоснулась руками к лицу. - Как у тебя это получилось?
  - Ловкость рук, - Верёвкин усмехнулся.
  Ольга подошла к треснутому зеркалу, висящему на стене, посмотрела на своё отражение, вскрикнула, отскочив от зеркала, как ошпаренная. Потом она опять подошла к зеркалу, протерла его рукавом халата.
  - Никита, ну ты даешь! Я так не выглядела...
  - ...Никогда, - закончил за неё Верёвкин. - Отдай мне мой крестик, да я пойду. Дел много.
  А дел у него действительно было много. И всё нужно было успеть сделать в кратчайшие сроки. Нужно было зайти в храм 'Во имя всех святых', нужно было приступать к ремонту в сгоревшей квартире.
  Надев на шею крестик, почувствовав приятное тепло в груди, Никита отправился в сгоревшую квартиру на Луганской. Он больше всего боялся, что нож, который он должен был похоронить на могиле Вовы Киселева, сгорел в пожаре. К счастью, этого не произошло.
  Верёвкина шокировало, если не всё, то многое: вид чёрных стен, запах гари, обгоревшие головешки на полу. Удивляло то, что нож не пострадал. Он лежал на полу, в комнате, которая когда-то была спальней, именно в том месте, где Никита его оставил. Лезвие его издавало слабое мерцающее белое свечение.
  - Слава Богу, нашёл, - сказал Верёвкин супруге, когда садился в машину. - Поехали на Ивановское кладбище.
  - Что-то я не уверена, что мы сможем найти могилу, - задумчиво произнесла Мария.
  - Но Федя сказал, что я найду, значит, я должен её найти. Волю покойного нужно исполнить... Хотя бы из уважения к нему.
  
  На кладбище в тот день никого не было. Даже бабки у ворот венками не торговали. Попрошаек тоже не было.
  - Никого нет потому, что сегодня будний день, - словно прочитав мысли Никиты, сказала Маша.
  Верёвкин ничего ей не ответил. Он смотрел на скульптурную композицию у входа на кладбище - плачущие мужчины и женщины. От этих скульптур исходила какая-то мрачная, тяжёлая энергетика. Никите показалось, что скульптуры украдкой наблюдают за ним, глядя на него каменными глазами и беззвучно поворачивая в его сторону каменные лица. Хотя в последнее время Верёвкин вдоволь всего натерпелся, и его трудно было чем-либо испугать, от вида оживающих скульптур, у него побежали мурашки по коже, и сердце гулко бухало в груди.
  - И куда мы пойдём? - спросила Мария.
  - Пока прямо, - ответил Никита, хотя он не знал, куда идти.
  В этот момент из-за деревянной будки, которая, скорее всего, была будкой сторожа, на кладбищенскую аллею вышел долговязый юноша лет пятнадцати. Он махнул Верёвкину рукой и начал уходить вглубь кладбища. В голове Никиты прозвучал голос Феди:
  - Иди за ним...
  - Мне как-то страшно, - прошептала Маша, вцепившись в руку мужа.
  Никита на это ничего не сказал. Он следовал за юношей, не отрывая от него глаз. Их разделяло метров десять. На парне был синий костюм, чёрный галстук и белая рубашка. На ногах его были лёгкие туфли. Хотя шёл снег, ни одна снежинка не упала на безупречно выглаженный синий костюм, следов на снегу тоже не оставалось.
  Юноша периодически останавливался и оглядывался, будто боялся, что Верёвкины от него отстанут. Но они старались не отставать, хотя дистанцию держали. В какой-то момент парень в костюме свернул направо и стал пробираться между рядами памятников и крестов. Никита с Марией последовали за ним. У одной из могил юноша пропал.
  - Почему он исчез? - спросила Мария.
  - Потому, что мы пришли, - Верёвкин подошёл к могильной плите, очистил её от снега, прочитал надпись. - Владимир Ильич Киселёв... Это он!
  С овального портрета на Никиту смотрело улыбающееся лицо того паренька, который вёл их к этой могиле.
  Верёвкин нагнулся, достал из внутреннего кармана пальто нож, вынул его из чехла. Помня слова Феди, он засунул чехол назад в карман.
  - И чем я копать буду? - спросил Никита, поковыряв острием ножа твёрдую, как камень, землю.
  - Этим, - Мария протянула ему пластиковый пакет с ручками. На дне пакета лежала саперная лопата, обернутая тряпкой.
  - Спасибо! Я как-то забыл про неё...
  Не без труда, но всё же Верёвкин вырыл небольшую ямку, опустил в неё нож, закопал и разрыхлил землю.
  - Ну, всё... - он передал лопатку жене, вытер пот со лба.
  - Идём? - нетерпеливо спросила Маша.
  - Нет, - Никита пристально посмотрел на портрет Вовы Киселева и начал говорить с ним: - Володя, я возвращаю тебе то, что не успел при жизни вернуть твой друг Федя. Я думаю, вы встретились с ним на небесах. Твой подарок и мне пригодился. Хороший нож... Покойся с миром!
  Верёвкин перекрестился. Мария сделала то же самое. Когда, обнявшись, они двигались в сторону аллеи, что-то заставило Никиту обернуться. Вова стоял у могилы, улыбался и махал рукой. Верёвкин помахал ему в ответ.
  Внезапно снег прекратился, и из-за тёмных облаков выглянуло солнце. Володя исчез, а Верёвкины направились к выходу. Они были уверены, что больше на кладбище они никого не встретили.
  В тот же день Никита с Марией были в храме 'Во имя всех святых'. Отец Алексий их исповедал, а потом они долго беседовали. История умалчивает, о чём они говорили, но после той беседы Верёвкин, вооружившись церковными свечами, святой водой и сборником молитв от злых духов, стал ходить по квартирам и по домам и изгонять нечисть. Это он называл 'дополнительным заработком'.
  В его доме нет больших зеркал, есть только два маленьких зеркальца. Одним зеркальцем пользуется Никита, когда бреется, второе зеркальце необходимо Маше, когда она наносит на лицо косметику. Оба верят в то, что через маленькое зеркало большой демон не пройдёт и человека не утащит.
  С завода металлоконструкций, который в то время носил название ОАО 'Металлиум', Никита уволился в 2002 году, потому что не смог совмещать приятное с полезным, да и работать ему было незачем. Работа ему только мешала.
  Не так давно, в 2007-м году Верёвкиным позвонили из Москвы и предложили поучаствовать в состязании экстрасенсов. Никита категорически отказался и повесил трубку.
  - Никита, почему ты это сделал? - недоумевая, спросила Мария.
  - Дар нельзя расходовать впустую, - ответил ей Верёвкин. - И потом, зачем мне с кем-то соревноваться, кому-то что-то доказывать? Посмотри на этот дом, посмотри на нашего сына, посмотри на машины, стоящие в гараже... Мне не нужно никому ничего доказывать. Я уже давно всем всё доказал. В первую очередь, самому себе!
  
  25 июля 2009 - 22 ноября 2010г.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"