Восхождение
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Русь, Великая Империя. Сообщество свободных кантонов под единой рукой императора Стальной Династии. Этот мир так не похож на наш... И одновременно, - похож. Когда-то давно здесь что-то пошло не так. Что? Где? Когда? Как? Это неважно - ибо и здесь Русь не оставят в покое враги, мечтающие об ее уничтожении... Обновлено 16.08.11
|
Пролог
Когда-то это был город. Не самый молодой, но и не то, чтобы древний. И в нем жили люди - много людей, очень много. Жили...
Теперь города не было. Осталась лишь только тень. Уродливая, полыхающая огнем и чадящая черным дымом, пахнущая ужасающим смрадом гниющих тел.
Это был ад - ад, познать который нельзя, даже в нем побывав. Ибо выжить в нем - решительно невозможно. Здесь на каждые десять квадратных метров земли приходилось полкило взрывчатки и триста граммов отравляющих газов. Здесь рычали пулеметы, громыхали пушки, хлопали минометы и выли падающие с небес бомбы. Здесь громко кричали люди, умирающие в страшных муках, и что-то тихо шептали бойцы штурмовых команд. Здесь плакала мать, прижимающая к себе окровавленное тело ребенка, и рыдал ребенок, обнимающий застреленного отца.
Картина сошедшего с небес Рагнарока - вот что ожидало взор стороннего наблюдателя. Горящий город выглядел настолько величественно, настолько завораживающе ужасно и прекрасно одновременно, что мысли о смерти, как избавлении, как пути из этого Апокалипсиса буквально витали в воздухе.
Бесстрастный прицельный комплекс в руках незаметной на черных камнях фигуры, лежащей на скалах, обступавших город с северной стороны, выхватывал сцены разрушения в этом водовороте людских смертей. Эти сцены, эти чудовищные картины буквально кричали: "Закрой глаза!" - но веки отказывались подчиняться мозгу.
Вот полыхающий небоскреб - монументальная башня из стекла и металла - как-то неторопливо вдруг просел и лопнул тысячами обломков.
Вот небольшой домик на окраине вспух невероятно симметричным огненным сгустком и исчез.
Вот группа танков, удерживающих мост, растворилась в ослепительной вспышке вместе с этим самым мостом.
Вот раненый солдат, прикрывающий собою ребенка, отстреливающийся из последних сил, вздрогнул от попавшей в него пули - вздрогнул и затих, безвольно выронив автомат.
Вот раздавленный упавшей стеной школьный автобус уродливым комком металла перегородил неширокую улочку...
Кадры разрушения мелькали, словно в калейдоскопе. Наблюдатель на камнях протянул руку в сторону и пододвинул к себе пульт. Управление установкой. Наблюдатель плакал. Плакал - но смотрел. Смотрел и запоминал.
- Ты должен это сделать, - его губы шептали так тихо, что вряд ли эти слова слышал даже он сам. - Должен. Иначе - все напрасно.
Долг. Долг буквально кричал о том, что надо нажать на чертову кнопку. Разум кричал о том же самом, сбивчиво приводя аргументы. Но все эти люди: бойцы, обороняющие обреченный город, гражданские, все еще надеющиеся на помощь, маленькие дети - притихшие или, наоборот, ревущие от испуга... Они умирали прямо сейчас, умирали сотнями и тысячами каждую минуту, умирали - но не сдавались. И наблюдатель это знал. Как знал и то, что для них надежды нет. Потому что он их всех убьет.
Он знал, что спасет этими смертями на тысячи, миллионы, десятки миллионов больше - но не мог. Не сейчас, не в этот миг. Сначала он должен был запомнить.
Как в каком-то фильме в ушах зазвучала музыка одного из древних композиторов. Орган. "Пир Валькирий". Тризна по умирающим в битве воинам. Знак от Создателя.
Наблюдатель поднялся с земли и выпрямился. В полный рост. Медленно обвел рукой пылающий город, словно благословлял его.
А затем нажал на кнопку.
Глава 1.
Имперский военный комиссариат. Девятиэтажное здание, теряющееся среди многочисленных башен государственных корпораций и жилых домов. Здание, облицованное настоящим гранитом, а не этим новомодным черным стеклом или базальтовым волокном. Здание, которому явно было много лет - возможно, что даже и слишком много. Но хотя когда-то этот город и был столицей, ныне здесь всего лишь провинция, и реформы сюда еще не добрались, а деньги, несмотря на объявленную борьбу с коррупцией, все так же терялись где-то по пути из Асгарда.
Как ни странно, попасть в армию оказалось значительно сложнее, чем я изначально предполагал. Еще вчера мне представлялось, что достаточно войти в это здание - и гражданским отсюда ты уже не выйдешь. Листовки, вопящие о прелестях контрактной службы, висели на каждом шагу - поэтому я даже не подозревал, что призывная комиссия еще должна вынести решение. Минимум сутки ожидания. И это при всех справках. А если бы я не озаботился этим вопросом заранее?
Ладно, чего уж там - ждал всю жизнь, подожду еще сутки.
Горько усмехнувшись, я достал из кармана жвачку и, развернув яркую обертку и закинув в рот белый кубик, уселся на скамейку в центральном парке, что был в десятке минут ходьбы от военкомата. Можно было пойти домой, но не хотелось. Слишком много воспоминаний. Да и оставшаяся от родителей квартира, мое последнее и единственное жилище, была продана, и уже завтра в нее должны въехать новые жильцы.
Не хотелось делать вообще ничего - поэтому я просто сидел и смотрел на прохожих, на серое, затянутое мрачными тучами небо и думал.
- Ты просто устал, друг, - внутренний голос был, как всегда, спокоен.
- Да, - я не стал спорить. - Устал. Устал бояться. Устал ждать чего-то. Устал мечтать. Устал разочаровываться. Устал видеть, как жизнь проходит мимо - а я не могу вспомнить из нее ничего стоящего.
- Но почему армия, друг?
- Потому что там все просто. Особенно теперь. Дали приказ - выполняй. Видишь врага - стреляй. Время кушать - кушай. Время спать - спи. Никакой философии и ничего лишнего. И служба гораздо полезнее для Империи, чем то, что я делаю сейчас.
- Как будто Империю интересуют твои жалкие услуги.
- Это не важно.
- Но там тоже есть проблемы...да и к тому же ты ничего не умеешь.
- Научусь. Не дурак. Как отец всегда говорил про их девиз: "Не умеешь - научим. Не можешь - заставим. Не сможешь через голову - загоним через ноги". Смогу.
- Но ведь скоро война. Тебя ведь могут убить!
- Пусть. Именно поэтому я туда и пошел. Надоело.
Мне надоел страх. Страх куда-то опоздать, страх чего-то не успеть, страх сдать экзамен не на десятку, страх получить по морде... Собственно, с последнего пункта и начался мой путь к нынешнему решению.
В тот достопамятный день влюбившийся в девушку придурок узнал, что она уже с кем-то встречается. Десятый промах подряд - крутая серия, да? Результатом стала пьянка в баре, где я выхлестал достаточно медовухи в попытках заглушить жалость к себе, чтобы инстинкт самосохранения, недремлющим ангелом ведущий меня сквозь жизнь, заснул.
Поэтому, когда какой-то тип откровенно бандитской наружности меня оскорбил, я, вместо того, чтобы промолчать, сделав вид, что этого не заметил (а именно таков был мой обычный порядок действий) громогласно его послал. И, когда я в тот вечер приплелся домой, то, хотя досталось мне прилично, вряд ли вы нашли бы более счастливого человека.
Это было начало. Потом был другой раз, третий, четвертый - а потом я вдруг осознал, насколько пуста моя жизнь. В ней не было ничего, ради чего стоило бы сражаться.
Семьи у меня не было - десять промахов подряд, помните, да? - единственный близкий друг уехал на другой конец страны... Зато была ненавидимая работа, пустой и холодный дом, стервы, раз за разом попадающиеся на моем пути...
На самом деле, меня настолько достала моя нынешняя жизнь, что в голове частенько начали появляться суицидальные мысли. Порою сдохнуть хотелось так сильно, что только лишь волевым усилием удавалось удержаться на грани.
И вот тогда я и принял решение.
Лезть в петлю ваш покорный слуга не собирался - такие поступки всегда казались мне идиотизмом. Есть же более приемлемые способы. Например, послать все к черту и пойти в армию. И надвигающаяся война меня не пугала и даже казалась чем-то вроде выхода. На все остальное мне было просто наплевать. На все - в том числе и на свою жизнь.
Кризис среднего возраста? Вряд ли - не в двадцать же шесть лет...
Начал капать мелкий и противный дождь - словно природа почувствовала мое настроение и решила поплакать в качестве аккомпанемента. Капли, падающие с небес, расплывались неровными кругами в невысохшей после вчерашнего ливня луже, барабанили по выложенной камнем дорожке, привлекали внимание тихим шелестом. Наблюдая за игрой света на поверхности лужи, я, словно в чьей-то песне, увидел отражавшийся в ней мир. Осенние деревья, покрытые золотом опадающих листьев, мрачное небо, где-то вдалеке громыхающее и метающее молнии, молодого, начинающего седеть парня в тяжелой кожаной куртке, с зелеными глазами и небритым подбородком.
- Здравствуйте, гражданин, - патруль подошел практически незаметно.
- И вам не болеть, - несмотря на ходящие в народе слухи, один глупее другого, про похищения людей военными патрулями среди бела дня и отправкой их на опыты, я совсем не боялся. Устал, если помните.
- Предъявите, пожалуйста, идентификационную карту.
- Сдал я ее пару часов назад. С собой только временная бумажка, - после этих слов старший в патруле, уже немолодой мужик с погонами мастер-сержанта, явно насторожился. Его напарник немедленно сместился в сторону и положил руку на кобуру. Третий остался на месте - справа от лавочки.
- И куда Вы сдали карту, гражданин?
- В имперский военный комиссариат. Не знаю, внесли ли они мои данные в центральную базу. Но вы в любом случае можете проверить - военкомат в двух шагах, - и после секундной паузы я добавил:
- Хотя это вы наверняка знаете.
- Будьте добры, временное удостоверение, гражданин, - патрульный протянул руку.
Пожав плечами, я медленно вынул кошелек и, вытянув бумажку из внутреннего кармашка, протянул ее сержанту.
Тот, сделав пару шагов назад, буквально вколотил данные в коммуникатор. Подождал, изредка бросая на меня все те же подозрительные взгляды. Наконец, тихий писк донес об окончании анализа.
Внимательно просмотрев результаты, патрульный протянул мне удостоверение, одновременно сделав знак своим бойцам, что можно расслабиться.
- Уже внесли, гражданин Сегой. И даже приняли. Решили служить?
- Да. Пора отдать долг родной земле.
Взгляд патрульного неожиданно потеплел.
- Молодец, парень. Это правильный выбор. Пусть Ормазд оберегает тебя, - видимо он, как и все разумные люди видел, что война неизбежна.
- Пусть, товарищ мастер-сержант. Пусть.
Интерлюдия 1.
Молодой Император подошел к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу. На душе было погано. Кабинет, обставленный прекрасной мебелью из красного дерева, вызывал отвращение, а светлая сеточка занавесок - ненависть.
- Господин, - голос председателя правительства вернул Романа в реальность. - Пришли последние данные по экономике.
- И? - голос правителя просто звенел от усталости.
- Все даже лучше, чем мы ожидали. Показатели выросли почти на пятнадцать процентов. Плюс, в течение двух месяцев мы введем в действие еще один реактор. Очередной успех, - председатель Арсгард широко улыбнулся и потряс пачкой листов. - Через полгода еще один, и до успеха останется всего несколько лет и...
Роман, глядя на продолжающего что-то говорить председателя, подумал, что они не видят предвестий войны - хотя разведка постоянно докладывает об увеличении количества войск Альянса на границах. Веселый вид низенького, толстого и лысого потомка присоединившихся к Великому Святославу норвежцев раздражал.
- Альберт, - молодой правитель огромного государства, раскинувшегося на тысячи километров, смотрел на своего главного помощника с огромной грустью в голубых глазах. - Ты правда думаешь, что у нас есть несколько лет? Даже простые люди видят надвигающийся ураган. Неужели этого не видишь ты?
Арсгард на секунду замер с открытым ртом. Затем расправил плечи и, гордо подняв голову, буквально прорычал:
- Славянские кантоны пойдут в бой без страха, мой господин. И неславянские - тоже. За Стальную династию и родную землю они вырвут сердце у любого, кто рискнет на них покуситься!
И, несмотря на то, что эти слова в устах затянутого в костюм толстяка выглядели несколько... комично, что ли, прозвучали они явно искренне.
"Не сомневаюсь... но враг чертовски силен - и я не знаю, что ему противопоставить, кроме мужества простых граждан", - император закрыл глаза, показывая, что аудиенция окончена. Председатель, положив бумаги на стол, направился к выходу.
- Альберт, - голос правителя остановил его уже на пороге. - Будь добр, передай Карлу, чтобы он вызвал ко мне Тименко.
Арсгард кивнул и тихо закрыл за собой дверь.
Так мало времени, и столько всего надо сделать... Но Аскольд с этим ведь справился, да? А у него всего было гораздо, гораздо хуже.
- Оримановы выродки! - взрыв ненависти и безрассудной ярости отозвался звоном разбитого стакана, брошенного в обшитую красивыми деревянными панелями стену.
Глава 2.
Расставшись с патрулем, я направился к военкомату. А чего ждать?
Самые разные мысли лезли в голову, разбегаясь, словно тараканы при включенном свете. Надо же. Решение приняли всего за несколько часов. А вербовщик сказал, что на это уйдет минимум сутки.
Хм. Видать, все действительно плохо. Но ведь мобилизации пока еще нет?
- Вспомни, что об этом говорил старик Редерсон в своей "Стратегии войны", - внутренний голос, как всегда в такие моменты, не спал. Иногда я вообще подозревал у себя шизофрению и раздвоение личности. А, плевать - зато беседовать с собой мне всегда было интересно.
- "Мобилизация - это не подготовка к войне. Это и есть война".
- О чем и речь.
Стальной Роман оттягивает войну на столько, на сколько может. Он видит, что армия не готова. Экономика не готова. Что Империя не готова.
Сколько ему лет? А ведь всего ничего... он старше меня всего-то на пару лет. А какой государь! За восемь лет, придя к власти еще пацаном, он дал внушительного пинка застывающему обществу Кантонов. Тут, правда, стоит отметить его безукоризненный выбор членов правительственного совета. Альберт Арсгард - гений экономики, вытащенный Романом из-за кафедры Имперского Университета Асгарда. Ярослав Тименко - мастер войны, вздрючивший горцев в последней компании Замирения. Ульрих Дробовой - лучший полицейский в истории, накрывший крупнейшую сеть распространителей "концентрированного счастья" и фактически уничтожившего торговлю наркотиками в Империи...
"Кадры решают все". Железный Аскольд был прав. Та еще, кстати, кривая ухмылка судьбы - единственный несвятославович на троне оказался единственным же равным императору-основателю правителем. Хотя нынешний наш Стальной Роман стартовал неплохо...
До комиссариата оставалось меньше квартала, когда мой взор упал на белую громаду храма. Облицованные мрамором стены, вздымающиеся к небесам колонны и огонь, зажженный еще Аскольдом в честь великой Победы. Уже сотню лет, почитай, горит.
Призывно манящий теплом свет пламени Ормазда, казалось, прямо-таки зазывал внутрь. Неожиданно, голову посетила мысль, а не зайти ли мне туда перед отправкой?
Когда я последний раз молился? Давно. Очень. "На войне атеистов нет" - так ведь? Тогда чего ждать - перестану быть безбожником прямо сейчас.
Светлое здание встретило тишиной. Пройдя к огню, я просто на него посмотрел. Произнес краткую молитву, вбитую в меня еще в детстве. Помолчал.
- Здравствуй, Радомир. Давно я тебя здесь не видел. Стало тяжело на душе? - я не заметил, как подошел священник. Мобед Йоханаан. Когда-то я регулярно с ним общался. Отличный мужик, хотя и с некоторыми прибабахами. Но у кого из нас нет своей шизы?
- Есть такое дело.
- Могу я узнать, почему? - когда-то жрецы и волхвы были единственными "штатными психологами". Сегодня, не смотря на расцвет прогресса, они все еще оставались лучшими врачами человеческих душ.
- Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос.
- Ты совершил грех?
- Разве только ложь. Да и то немного. Просто сейчас... - и тут меня прорвало. Видимо последняя неудача с девчонкой сорвала внутри какие-то тормоза.
- Я устал, батюшка. Устал от всего. Устал от постоянных неудач, от отсутствия в жизни тепла, от того, что мне не везет в любви. Зато я "отличный работник", - это передразнивание одного из моих многочисленных знакомых получилось особенно хорошо. - И знаете, что самое противное? Каждый раз, когда мне кажется, что еще чуть-чуть - и все, я схвачу птицу счастья за хвост, меня ждет огромная жительница из Императорского Парка Асгарда.
Последней метафоры священник явно не понял.
- Розовая птица Обломинго. Провал. Поражение. Неуспех. Иногда мне кажется, что демоны вокруг словно сговорились.
- Тебе страшно? - вопрос заставил меня усмехнуться.
- Уже нет.
- Все будет хорошо, Радомир. Морановой сущности победы не увидеть. Свет Творца изгонит ее тьму.
- Хотелось бы верить.
Не знаю как, но еще полчаса спустя нашего разговора я вдруг осознал, что действительно стало легче - не было той ноющей боли где-то глубоко внутри. Точнее, она была - но болело уже не так сильно. Что ж, тем лучше. Попрощавшись со стариком, я вышел на улицу и, сделав глубокий вдох, продолжил свой путь к комиссариату.
Мрачное монументальное здание, еще один привет из времен Железного Аскольда, встретило молчанием и тишиной - хотя народу тут хватало.
- Радомир Сегой, принят сегодня, - молоденькая девчонка, заполняющая документы, бросила на меня раздраженный взгляд.
- Вещи сдать, потом пройдете в семнадцатый кабинет, - мда, теплоты в этом голосе явно не доставало.
Так как никаких сумок у меня с собой не было, я отправился прямиком к означенному кабинету.
- Имя, - рявкнул молодой лейтенант, едва я переступил порог.
- Радомир Сегой.
- Место рождения?
- Итиль.
- Местный значит. Хорошо. Образование?
- Высшее. Но ведь все есть в бумагах... - в ответ на эту ремарку офицер посмотрел на меня так, словно я только что признался в предательстве.
- Здесь. Я. Решаю. Что. Спрашивать. Ясно? - выплевывая слова сквозь сжатые губы, произнес лейтенант.
- Так точно.
- Из умных, значит. Ладненько... - как-то нехорошо улыбаясь, офицер извлек с полки красную папку. Чувствую, я себя еще не раз прокляну за свое решение пойти в армию. - Умные нашим вооруженным силам всегда нужны. Поэтому пойдешь ты, гражданин, в самую замечательную часть. В пятую дивизию. Получи предписание, - и, хлопнув печатью, он протянул мне лист плотной бумаги.
- И куда мне с этим, господин лейтенант?
- В двадцать четвертый кабинет. Это во втором корпусе. Там все объяснят. Свободен.
Кивнув, я отправился на выход.
Второй корпус находился в глубине квартала, прячась за основным зданием военкомата. Топая к нему по раскисшей от дождя земле - ибо выложенная булыжниками дорожка была как бы не из времен самого Основателя - я вдруг подумал, что это одна из причин наших вечных проблем. Хамство высших по отношению к низшим. Везде и постоянно. Разрушенные дворы прячущиеся за величественными фасадами.
Да и черт с ним. Плевать. Тем более что вот он, второй корпус. Куда мне, на второй этаж, судя по номеру кабинета?
Молоденький солдат на входе подтвердил мое предположение.
- Имя! - мужик был в погонах мастер-сержанта. Везет мне на них сегодня. Ему не хватало нескольких - трех - пальцев на левой руке, волос на голове и глаза. Тоже левого. Вся левая часть лица представляла собою один большой и страшный ожог, приковывающий к себе взгляд.
На правой стороне его камуфляжной куртки ("Старого образца", - автоматически отметил внутренний голос) одиноко висела Железная-Звезда-С-Топором. Ветеран очередной Южной компании, однако. Замирял горцев. Бойня тогда шла еще та - мне было лет шесть, когда все уже кончилось, но я до сих пор помню страшные передачи по государственному телевидению, которые родители старательно запрещали мне смотреть, и которые я так же старательно доставал на кристаллах у своих школьных приятелей.
- Радомир Сегой, - ответил, наконец, я и протянул бумаги.
- На стол положи. Мы здесь с тобой говорить будем, а не писаниной заниматься. Куда предписание дали?
- В пятую дивизию.
- Да ну? Интересно... А я Кузьмич. Разрешаю так меня называть. Но только здесь - и только сейчас. Садись давай уже.
И вот, сутки спустя, я трясусь в поезде вместе с целой толпой стриженных "под ноль" новобранцев. Хотя, судя по всему для многих это было даже не "ноль", а "минус один" - голову сидящего рядом со мною парня покрывали многочисленные царапины. Армейские парикмахерские никогда не заботились о качестве, в отличие от количества...
- Встать! - а вот и сопровождающий нас второй сержант Остапенко. Надо же - знаю сего товарища всего несколько часов, а уже ненавижу. Что же будет через пару недель? Я раскрою его башку чем-нибудь тяжелым?
Видимо, он заметил мой взгляд, потому как явление прилетевшего в ухо кулака явно ничем иным вызвано быть не могло.
- Не сметь так смотреть, ясно?! Вы все здесь - ничтожества, понятно?! Вы - никто! Вы - гражданские шавки, малые дети, не нюхавшие пороха и не видевшие танка! На данный момент старый одноногий калека-ветеран ценнее вас всех вместе взятых! Ясно?! Не слышу ответа! - послышались неуверенные голоса.
- Я не понял, здесь что, немые одни сидят? Я спрашиваю, ЯСНО?!
На сей раз ответ был достаточно громким. По крайней мере, сержант угомонился и, пнув меня напоследок, вернулся на свое место.
И опять накатило, как тогда, в баре.
- Выкидыш Аримана, - предусмотрительно поднявшись, прошипел ваш покорный слуга. Не знаю как у других, а в наших краях именно эта ипостась Мораны-Аримана пользовалась особой ненавистью.
Остапенко, явный выходец из скандинавских кантонов (несмотря на славянскую фамилию), остановился. Затем медленно повернул голову и, словно не верил своим ушам, уточнил:
- Щенок, это ты мне сейчас сказал?
Выглядело это, наверное, забавно. "Щенок", ага. Сержанту от силы было столько же, сколько и мне, да и весил он килограммов на десять меньше. И был почти на голову ниже.
Впрочем, себя я не обманывал, прекрасно осознавая, что шансов у меня, почитай, не было. Разве только один...
Удар снова прилетел незамеченным - и был так же хорош, как и предыдущий. Но к этому моменту я уже разогнал свою тушку в направлении сержанта и успел наклонить голову - так что кулак прошел по касательной. Драки в барах и почти полгода рукопашного боя были в сравнении с сержантскими годами тренировок ничем, но на моей стороне оставался фактор неожиданности. Остапенко явно не ожидал встретить хотя бы подобие осмысленного сопротивления.
А потому я, хоть и в полуоглушенном состоянии, успел всей массой врезаться в бывалого контрактника. Вагон не спортзал - места здесь немного. А потому шансы у меня оставались только при переводе драки в партер, где лучшая техника и больший опыт сержанта уравнивались превосходством моей массы. Относительно уравнивались, конечно, но все же...
- Тварррь... - прохрипевший Остапенко сумел-таки высвободить руку и врезал мне по скуле. Как ни странно, удар получился каким-то слабым. Я ответил ему ударом лба в переносицу.
- Что здесь происходит? Отставить... Отставить! - а вот и кавалерия. То бишь сопровождающий нашу толпу мастер-сержант Доронин. Избиение отменяется. По крайней мере, в данный конкретный момент.
- Остапенко, какого хрена? Стоп-стоп-стоп... тебя что, свалил новобранец? - от взгляда, которым меня после этих слов смерил сержант, стало жутковато. А вот офицер смотрел скорее с интересом. И как-то нехорошо при этом улыбался.
- Фамилия?
- Сегой, товарищ мастер-сержант.
- Интересно... И чего это вы второго сержанта Остапенко бить полезли?
Мда, если бы взгляд убивал, то валяться мне на полу вагона трупом. Хотя нет - скорее, от меня остались бы только маленькие угольки.
- Я защищался, господин лейтенант.
Офицер захохотал.
- Защищался... ой, не могу... Остапенко, ты у нас даже новобранца вырубить не можешь, да? Защищался...
"Ну как, все еще уверен, что поступил правильно? - внутренний голос не заставил себя ждать. - Ты в армии еще и двух дней не провел, а уже ввязался в драку, подставил свою тушку под очи начальства...и нажил себе врага - это уж к бабке не ходи".
А затем смех прекратился так же неожиданно, как и начался.
- Ну, раз ты у нас в крутышках ходишь, боец Сегой, то лежит твой путь в роту Ульмана. Ему как раз такие нужны. Отмороженные на всю голову, ха.
И вот тут взгляд Остапенко изменился. Ярость ушла, но зато появилось злорадство.
- Допрыгался, сучок, - одними губами произнес сержант и ухмыльнулся. Противно и очень-очень неприятно.
- А ты, Остапенко, смотри. То, что ты здесь перед переводом на Восток последний месяц дослуживаешь, не должно влиять на твое желание побить морды новикам. Ладно, я с тобою об этом еще поговорю. А сейчас готовь этих гавриков на выход. Мы уже подъезжаем.
Развернувшийся офицер покинул вагон.
Что за Ульман? И почему "допрыгался"?
Интерлюдия 2.
Властитель огромного государства, раскинувшегося на тысячи и тысячи километров во все стороны от столицы, расположился в удобном кресле, и, смотря в синее осеннее небо с балкона своей резиденции, думал о прошлом.
Святослав Первый... Он же Великий, он же Храбрый, он же Основатель, и еще два десятка прозвищ данных ему потомками и современниками. Каким он был, тот киевский властитель, столь сильно изменившийся в год похода на Хазарский каганат?
Почему именно его, закоренелого язычника, выбрал Ормазд? И свой выбор указал так ясно - ведь та молния, что ударила в молодого всадника и убила всех вокруг, не тронула его самого. И ударила именно тогда, когда князь, смеясь, потребовал от старого мобеда - персидского жреца - доказательств силы его Бога... Почему Святослав вообще заговорил с одним из своих пленников?
Невольно вспомнилась версия, выдвинутая кем-то из римских еретиков - якобы молния в князя попала только лишь потому, что тот был одет в кольчугу и сидел на лошади, возвышаясь над всеми остальными. Эдакий громоотвод. Но почему именно в тот момент? Не бывает таких совпадений.
Как бы то ни было, та молния значила для Основателя очень много. Каким бы он стал без нее? Таким же нетерпеливым воином, каким был до этого? И сложил бы голову в очередной битве где-нибудь в Македонии...
Но то знамение изменило все. Создало Пророка, соединившего мудрость волхвов Арконы, персидских магов и Константинопольских священников. Создало великого, нет - Величайшего лидера, принесшего на Русь свет Творца... Создало державу, еще более могучую, чем была Русь до разгрома хазар, создало императора, могучего полководца и непобедимого воина, имя которого внушало страх врагам десятилетия спустя после его смерти. Сколько их было, этих побед? Хазары, половцы, печенеги, булгары, норвежцы и шведы, непокорные славянские князья, ромеи... Воистину, не было в истории равного ему правителя.
И теперь Роман, Стальной Император, в чьих жилах все еще течет кровь могучего воина и пророка, должен вновь защитить кантоны от внешнего врага.
Война неизбежна. Ибо ресурсные богатства кантонов слишком привлекательная награда. Вода и лес, нефть, рений, титан, да что там говорить и перечислять - вся периодическая таблица Всеславиной. Награда, которая позволит протянуть до создания "прыжка"...
Глава 3.
- Последний километр пошел! Поднажали! Давай, давай, давай, давай...
Крики сопровождающего нашу колонну майора Ульмана доходили до сосредоточившегося на беге мозга с трудом. Оцепеневшее сознание, отключившееся еще километров восемь назад, разобрало только словосочетание "последний километр" - и ничего больше.
Хотелось упасть и умереть. А перед этим сбросить с себя все это нереально тяжелое барахло - особенно бронежилет и шлем - по ощущениям весившее уже около тонны. Но это означало признать поражение, значило, что все мучения прошли зря. А повтора сего увлекательного марафона как-то не хотелось. Совсем.
- Стоим! - команда офицера прозвучала очень кстати. - Вот видите, сегодня уже лучше получилось. А вы боялись. А ведь еще и полугода не прошло!
Действительно лучше - полгода назад я бы просто умер где-нибудь эдак километре на пятом. Сегодня дошел до конца.
Причина памятной нехорошей улыбки Остапенко стала понятна почти сразу - Ульман был садистом. Ну, в хорошем смысле этого слова. Он относился к тем командирам, что свято исповедовали принцип "тяжело в учении - легко в походе". И считал, что одно находится в обратной зависимости от другого - чем тяжелее первое, тем легче второе. А значит, всех новичков ждал самый настоящий кошмар.
Сие было понятно - штурмовые роты механизированных дивизий всегда находились на острие удара. Мы были как тяжелая кавалерия времен дружин Святослава Первого, но проще от осознания данного факта не становилось. Учитывая, что пехотинец в современной войне гораздо больше напоминает вьючную лошадь, чем самый что ни на есть тяжело вооруженный катафракт ромеев тысячелетней давности, основой физической подготовки становилось развитие выносливости.
Конечно, сегодня в нашем распоряжении и бронетранспортеры, и БМП (включая штурмовые), и даже вертолеты - но их наличие никак не отменяло нужность умения подолгу таскать на себе двадцать-тридцать килограммов снаряжения в случае необходимости. Ибо мало ли...
- Что, рядовой, тяжело? - я даже не сразу понял, что майор обращается ко мне.
- Тяжело, господин майор. Но жить можно, - мама мне всегда говорила не терять оптимизма.
Реакция командира была довольно неожиданной - обычно суровый Ульман вдруг улыбнулся и, хлопнув меня по плечу, одобрительно кивнул.
- Молодец, рядовой. Так держать, - после чего поднял голову и рявкнул:
- Полчаса отдыхаем, потом стрельбы. Начали.
Эта команда буквально выключила ноги - я рухнул на траву прямо там, где стоял. С наслаждением расстегнул ремень шлема и стащил его с головы, подставив мокрые от пота волосы прохладному апрельскому ветерку. Стало так хорошо, что даже на контроль дыхания ваш покорный слуга слегка подзабил. Мне-то стрельбы особых проблем не доставляли - все же в своем звене именно я был носителем "ушкуя".
"УШК-20". Универсальный штурмовой комплекс калибра двадцать миллиметров. В эту штуку я влюбился почти сразу, как увидел. Плавные очертания, удобные рукоятки - пистолетная и тактическая для второй руки. Восемь выстрелов в магазине. Фактически - полуавтоматический гранатомет, с лазерным дальномером и умной машинкой в прицеле, способной рвануть мощный снаряд рядом с врагом. И с дробовыми патронами для ближнего боя - "окопные метлы" времен Аскольда отдыхают.
Правда и весило это чудо почти пять с половиной кило - не считая боекомплекта, тянувшего ещё на семь. Но мощность оправдывала каждый грамм веса.
- Встали! - ну вот и все, кроткий отдых позади. А нас ждет еще два часа развлечений под чутким руководством любимого командира...
- Здесь недаааалееекооо, - эту песню я когда-то очень любил. - Недалекооо...
Сейчас, лежа на спине на крыше подпрыгивающего на неровностях дороги бронетранспортера и глядя в бездонное голубое небо, я вдруг осознал, что вот он, тот момент, из-за которого ушел из той своей, кажущейся уже настолько далекой, жизни.
Ибо где-то в глубине заворочались давно уснувшие чувства. Внезапно вспомнился день, когда ко мне пришло Решение о смене рода деятельности. Тогда я разбил свое двухколесное средство передвижения, и, сидя в парке, тихонько смеялся, ибо вдруг понял, что он мне больше не нужен. И что пора уходить, иначе сумасшествие - вполне реальная перспектива.
Да уж, мотоцикл мне больше не понадобится. Как и ничто другое с гражданки. Сколько прошло уже? Несколько месяцев? Полгода? Это неважно - важно то, что после этого совсем недолгого промежутка времени прошлая жизнь так и не стала казаться раем. Да, на меня - и на всех новиков, в общем-то - постоянно орет инструктор, заставляющий отжиматься с рюкзаком, набитым кирпичами, или отрабатывать приёмы рукопашки в два часа ночи; наш дорогой майор мечтает загонять нас до смерти - в больнице постоянно кто-нибудь валяется, а любимый "ушкуй" скоро станет частью моего тела... Но я знаю, зачем все это.
Пусть это только начало. Через неделю какой-нибудь полковник или генерал, мечтающий показать себя императору или хотя бы Тименко на больших маневрах, загонит нашу штурмовую роту в искусственные руины, набитые змеями и весьма удачно имитирующие развалины в джунглях Хань. А потом ещё и подставит под бомбежку... И будет это повторять до тех пор, пока нам не удастся победить "условного противника".
Мы будем задыхаться от жары, проклинать тряску в железном брюхе десантного вертолета, совершающего противоракетный маневр, ненавидеть родную БМП, будем высаживаться в горящих вполне настоящим пожаром лесах или поселках, чтобы пройти их из конца в конец или в ледяной дождь пересекать широкие и не очень речки и ручьи.
Но у всего этого есть цель. Такие как Ульман или мастер-сержант из комиссариата - герои той еще войны с горцами южных границ - они учат нас выживать. И побеждать. Побеждать там, где шансов нет.
Когда Роман вешал коррупционеров в Асгарде, из-за которых Южное замирение едва не окончилось поражением, он сказал правильные слова. Про живую еще кровь дружинников Святослава, громивших ромеев и булгар; швейцарцев, чуть ли не всем народом ушедших из родных гор на Русь от осатаневших клириков Павла Девятого, и пробившихся ради этого сквозь армии крестоносных безумцев; норвежцев и свеев, бившихся в рядах внуков Ричарда Сирийского, прозванного арабами Салах-ад-Дином, против пришедших к Иерусалиму монгольских орд Субедэя. Ярослав знал, что после падения Иерусалимского королевства тумены повернут на Русь - и принимал меры, усиливая их врагов. И могучие воины Севера устояли на стенах святого для христиан города - за что на Ближнем Востоке в среде простого народа до сих пор благодарны выходцам из скандинавских кантонов...
Вот за что надо сражаться. Не за камни, не за нефть - но за людей. За память о величии предков, за будущие поколения.
И боль тела ничто - ибо где-то там, в глубине, вновь стал разгораться огонь души, впервые за долгое время почувствовавшей, что мои действия кому-то нужны.
- Это, Сегой, слезай давай, приехали, - голос водилы отвлек меня от философских размышлений.
- Спасибо, Слав, - коротко поблагодарив сослуживца и спрыгнув с "лайбы" (УЛБШ-12-Т, "универсальное легкое бронированное шасси, модель двенадцать, в модификации транспортера") и с сожалением посмотрев на порванный в последнем забеге рукав куртки, я отправился к снабженцам за новым комплектом, а также за порцией поучений на тему "Форма на вас просто-таки горит".
Наша база была совсем новой. Еще не выветрился запах краски из казарм, укрытых маскировочными сетями, еще не посветлели выложенные бетонными плитами дорожки, асфальт радовал глаз сочным черным цветом. Но, подобно древним храмам, построенным на фундаментах еще более древних храмов, она была построена на месте старой базы, одной из тех, что были развалены еще при Караджиче. Это не сразу, но бросалось в глаза - взор цеплял то выщербленный бордюр, наполовину ушедший в землю, то одиноко стоящую стену на задворках части, то слегка покосившийся бетонный столб.
С первого взгляда было видно, что новые хозяева базы заботятся о безопасности - на это намекало и тяжело укрепленное задние штаба, окруженное бетонными блоками, и видеокамеры, часто расставленные по периметру, и прочные вышки, в глубине которых угадывались контуры автоматических пушек...
Завершали картину опоясывающий всю территорию базы легкий забор из заостренных металлических прутьев и частые шлагбаумы - привет из времен Южного замирения, когда любимым развлечением горцев являлись атаки правительственных зданий на груженных взрывчаткой грузовиках.
Уж на чем Роман последнее время не экономил - так это на армии. Но "урезание расходов" Кораджича слишком сильно стукнуло по оборонительному потенциалу (как, в общем-то, и по всей экономике), и, хотя "серого" уже много лет, как повесили, последствия крупнейшего воровства в истории все еще были заметны.
К моему удивлению, вместо постоянно ворчащего Гольцмана на складе находился молчаливый швейцарец Натан. Мужик неплохой, только слишком уж неразговорчивый и явно с какими-то собственными заморочками по поводу возвращения в родной кантон.
Без лишних вопросов выдав мне стандартные бланки заявления на замену формы и терпеливо дождавшись их заполнения, он спокойно отдал мне комплект, буркнув только что-то вроде "носи аккуратно".
Все же у всех снабженцев есть что-то общее.
На полпути к казарме, когда отличный девятичасовой сон казался уже блаженной реальностью, я увидел майора Ульмана, беседующего с нашим старым-добрым мастер-сержантом.
Честно говоря, его я уважал едва ли не более всех своих сослуживцев и командиров, вместе взятых, кроме, разве что, самого Ульмана. Сорокалетний взводный явно повидал в жизни достаточно, и его мнение лично для меня было более чем веским. Все-таки выжить на передовой в Замирении и трех пограничных "инцидентах", больше похожих на небольшие войны - это показатель. И не только удачи - ибо на одной удаче далеко не выедешь. Хотя, конечно, и без нее никак.
Так вот, мастер-сержант Юрий Белов был образцовым воином - от пяток и до самых кончиков коротко стриженных русых волос. Из всех инструкторов и командиров он, пожалуй, оставлял самое лучшее впечатление. И не только потому, что практически никогда не орал на косячивших бойцов - а среди моих коллег такое встречалось совсем не редко. Дело было в другом.
Я не сразу понял, в чем именно. Для этого понадобилось три месяца ходить к нему на рукопашный бой - идея записаться на дополнительные занятия по воскресеньям пришла ко мне уже на второй неделе пребывания в армейских рядах. Слишком много мыслей, от которых хотелось избавиться, да и навыки сворачивания супостатам шей лишними не казались.
Доставалось на этих "курсах" немало, а отменять лично для меня батальонные или ротные - да пусть даже и взводные - тренировки никто, естественно, не собирался. Хотя, в общем-то, я и не просил. Состояние иступленного постижения военной науки, в которое себя загнал ваш покорный слуга, уже начинало напоминать перманентный берсеркский раж, когда мастер-сержант неожиданно решил побеседовать по душам о моем и его прошлом. Я не сразу понял, зачем.
А потом дошло - дошло именно тогда, когда ваш покорный слуга начал привыкать к своей новой жизни.
Человек привыкает ко всему - это не секрет. А когда ему некуда возвращаться, то сие происходит еще быстрее. Мне было некуда - как и Белову. На гражданке у меня никого и ничего не осталось. Родители умерли, друзья расползлись по разным концам страны, жену я себе тоже не завел... И у сержанта обстояло все точно так же.
Неоднократно в воскресенье на тренировочной части базы мы с Беловым оставались одни. Это поневоле выделяло меня среди остальных. И как-то так вышло, что помимо премудростей рукопашного боя он стал меня учить и другим вещам - мелочам, помогающим выжить там, где выжить невозможно. Хороший мужик, один из тех, на которых всегда стояли кантоны.
И вот теперь, устало топая к казарме, я обратил внимание на хмурый вид мастер-сержанта, явно не согласного в чем-то с майором. Но непреклонный взгляд Ульмана явно не оставлял нашему взводному шансов на благоприятный исход - в чем бы он не заключался. Вдобавок ко всему, где-то глубоко внутри появилось чувство приближающихся проблем, испортившее мне удовлетворение от субботнего сна.
- Рота! - Ульман, расхаживающий по площадке полигона, явно был не в духе. Судя по всему, ему и самому что-то не очень нравилось. Вопрос состоял только лишь в том, что именно было не так? Его не устраивало то, что эта тренировка пройдет на другом полигоне - там, где наша рота еще ни разу не бегала? А норматив, естественно, от этого меньше не становится... Да, пожалуй проблема именно в этом.
- Сегодня днем - в четырнадцать ноль-ноль - у вас будет тренировка. Но не обычная, а самая, что ни на есть, приближенная к боевой.
Ульман вздохнул, внимательно осмотрел нашу ровную шеренгу и рубанул с плеча:
- Огневой пробег.
- Твою ж мать... - не удержавшись, выругался здоровяк Совенко, выходец из Киева, способный тащить на себе вдвое больше патронов, чем было предусмотрено в стандартном БК.
Огневой пробег. Или обкатка боем, да. Идея, пришедшая в голову Аскольду, и с тех пор являющаяся неизменной частью военной подготовки в армии кантонов.
Еще во время той, Великой войны, когда в кровавой мясорубке сходились многомиллионные армады, вдруг выяснилось, что первый бой для любого - самое большое испытание. Осознание близкой смерти слишком влияет на человека - многие справляются, конечно же, особенно если рядом есть кто-то опытный... а если этого самого опытного нет?
Даже при учебном броске боевой гранаты новобранец может впасть в ступор. А в первом бою? Когда по тебе лупят из пулемета, где-то за спиной рвутся артиллерийские снаряды, а над головой проносится вражеский вертолет? Как вести себя осознанно, стрелять не в белый свет, а в противника, осмысленно перемещаться, слышать приказы и оценивать обстановку? Как не струсить, не обезуметь от животного страха, сковывающего внутренности?
Сначала бой пытались имитировать. Обстреливали новиков холостыми, взрывали неподалеку от окопов взрывпакеты... Но это было не то.
В конце концов пришли к идее "контролируемого первого боя". Среди холостых патронов имелись вполне себе боевые. И убить новобранца могло вполне реально. И сам новобранец об этом знал. Но вероятность смерти все же была гораздо ниже, чем в реальном бою, плюс рядом находился инструктор...
Учитывая, что в кантонах народу уже тогда хватало, а потери на фронтах были такими, что лишние пару сотен трупов просто никто бы не заметил в общей статистике - идея Аскольда генералам понравилась - эксперимент пошел в ход.
Как ни странно, это резко повысило выживаемость в прибывающих на фронты подразделениях - статистика продемонстрировала снижение смертности. Не слишком серьезное, правда. Генералы увеличили процент боевых патронов и "добавили реалистичности" - возросли потери в учебных боях, не скомпенсированные ростом выживаемости.
В конце концов, в ставке Императора подсчитали точный баланс холостых и боевых патронов и снарядов, требуемый для оправдания "огневого пробега" - и он прочно вошел в армейскую жизнь, неизменно принимая кровавую жертву от неосторожных или просто невезучих новобранцев.
Затем, уже после войны, это нововведение хотели отменить. Но висящая над Империей угроза повторного конфликта заставила Аскольда только лишь слегка снизить процент смертельных снарядов и добавить год обучения перед обкаткой. "Ханьский инцидент", случившийся всего несколько лет спустя после Победы, доказал правоту Железного Аскольда - войска кантонов тогда отвесили таких люлей супостату, что еще лет пятнадцать Хань и их союзники не решались даже намекать на военное противостояние.
Год обучения - и "огневой пробег". У нас же позади только около семи месяцев. Неужели все настолько плохо? В новостях ничего такого вроде не звучало - обычная риторика, не более того...
- Взвод! - голос Белова вернул меня в реальность. Мастер-сержант был предельно сосредоточен. - До начала отсчета у вас меньше получаса. Приготовиться получить боевую задачу!
Пальцы зашевелились сами по себе, набирая на коммуникаторе личный код. Тихий писк - задача загружена, получение подтверждено. Де-юре - приказ уже отдан. Да, в общем-то и де-факто тоже.
- У вас будет четыре часа. Условия все знают. Невыполнение нормы - и вас отправят в линейный батальон. И вряд ли нашей дивизии.
Да, в обычную часть идти как-то не хотелось. У нас хоть оружие все новое и форму регулярно меняют. В обычных частях такое встречается далеко не везде. Роман все-таки не Ормазд, а только император. Пусть и весьма неплохой.
- Сержантов не будет. По условиям учений, командный состав уничтожен. Вы пойдете одни.
Что??? Но ведь одним из условий "контролируемого первого боя" является неизменное присутствие опытного товарища, способного поддержать и объяснить. Какого хрена происходит?
"Ищут способных к лидерству бойцов", - внутренний голос был, как всегда, на месте.
"А менее человекозатратный метод найти нельзя было? Психологические тесты там, еще что-нибудь?"
"Хха. Прекрасно же знаешь, что эти тесты - хрень собачья. Они не способны оценить действия человека в боевой обстановке без этой самой обстановки".
Определенный смысл в этом, конечно, присутствовал. Но риск?
"Ставки слишком велики и, как и во времена Аскольда, на некоторое лишнее количество трупов никто не посмотрит. Народу пока хватает..."
- Вместо стандартного бронежилета вам выдадут комбинезон БК-12-Ж.