Аннотация: Интервью Бориcу Кутенкову в "Литературной России"
Вопросы для интервью "Лит. России"
1. По единодушному мнению студентов Литинститута, ведомый вами семинар - сильнейший в данном учебном заведении. Не секрет, что на ваши занятия приходят и студенты других курсов, и прозаики, и вольнослушатели, но все потом отзываются о них неизменно восхищённо. Что это - педагогический метод, рецепт или...?
- Не бывает никакого единодушного мнения, Борис.
Разве вы забыли, как на этих же самых страницах некто назвал меня чуть ли не ничтожеством, никак и ни на что не влияющим? Или как другой некто свысока поименовал, не помню, к сожалению дословно, "серым середнячком"?
У меня нет никаких преимуществ перед матёрыми, рублеными вкривь и вкось волками и медведями. Я в этом лесу еще молодой пёс. Мне нравится бегать и нюхать, где чем пахнет. Стихи для меня и еда, и ночлег. Может быть, это чувствуется, а может, и нет.
Для того, чтобы и вправду стать "лучшим", мастеру нужно уметь звонко и понятно говорить, быстро находить точную аналогию того или иного словесного употребления современным языковым явлениям и иметь нюх на "блёстящие камешки на дне реки".
В конечном счёте от всего поэта останутся именно они - крошечная горка золота на речном берегу.
Я учусь этому уже пять лет и никак не могу выучиться. Как только выучусь, пристрелите.
2. Можно ли научить писать? Если можно, каким образом? У вас это успешно получается? Есть ли педагогические победы и пед. поражения?
Так надоело отрицать это, что возьму и скажу - да, можно!
Я видел жутких придурков, которые через два-три года овладевают нашей главной тайной: поэзия проста.
Это такой жанр высказывания по определённым правилам, излюбленным национальным слухом.
"Подать голос", написать пристойное стихотворение может любой, но будет ли это вестью о мире?
Объяснить человеку, как делаются нормальные грамотные стихи, годные если не для журналов (в них без подношений не угодишь), то хотя бы для ближайшей родни, из чего они могут или должны состоять, тоже просто. Здесь важно одно- присущ ли вообще человеку этот жанр, может ли, хочет ли он дышать стихами. Если хочет, дело в шляпе.
Поражения уже были: когда людям пилит горло самомнение, они не в состоянии воспринимать корректирующие ремарки. И уходят.
Тех, что остаются, я про себя заранее считаю своими личными и персональными победами. Но станут ли мои победы победами русской поэзии, вопрос открытый. А если закрытый, то слишком грустный. Я ведь не всесилен. И потому это моё главное испытание. Мне, моему вкусу, умению различать.
3. Что есть, по-вашему, гениальный писатель, талантливый, средний и просто бездарность? Есть ли у вас свои личные критерии оценки степени талантливости? Применяете ли вы их при отборе студентов или оставляете им шанс исправиться и время на доразвитие?
- Гений всеотзывчив. Он откликается на малейшие колебания пространства, слышит его насквозь, умеет подражать языку птиц, зверей, дверей, окон, потолков и стен. Он мировая труба, по которой проносятся безмерные океаны звуков и смыслов. Гениев теперь нет: никто не говорит громче мира, а русский мир смят и беспомощен перед лицом реформизма, исполинскими складками нового мирового передела. Нет покоя, нет правды.
Бездарен слушающий лишь своё косноязычие, не допускающий к нему ни ветра, ни солнца, не идущий за чарующей песней мира, а елозящий на своих полуграмотных придумках.
Всё, что между ними, средняя одарённость, "талантливость", то есть, то, что не смогло раскрыться, поймать в паруса всё сущее разом. Именно срединное положение трагедийно: поверив алгеброй гармонию, невозможно не тосковать по ней. Гению нет дела до гармонии - он сам гармония. Бездарю тем более.
У меня нет висящих на стене критериальных списков. Моя задача проще: собрать людей, способных определённо изъясняться на языке, который сегодня сущностно болен неопределённостью.
Как говорил Рокки, одолевший Ивана Драго, "каждый может измениться". Он забыл тогда добавить, "если захочет".
4. В своём Интернет-дневнике Вы много рассуждаете о "язвах общественной жизни", в том числе затрагиваете проблемы современной литературы, причём делаете это не на блогосферном уровне спора у пивного ларька, а с чувством ответственности за каждое своё слово и достойной полемической аргументацией...
Каковы, на ваш взгляд, причины засилья лёгкой литературы (которую невозможно читать хоть сколько-нибудь мыслящему человеку) и так называемой песенной поэзии и отторжения современным человеком того, над чем нужно поразмыслить, до чего нужно дойти?
Влияет ли стрессовость современной жизни на это "облегчение" спроса на умную литературу и огромный спрос на литературный фастфуд?
Полагаю, дело в том, что "умная литература" попросту не умна. Если бы она была умной, её бы как минимум читали. Её сегодня не за что даже чтить: утрачены даже те малые позиции, которое завоевало для русского мира советское всеобщее книжное образование.
Как говорится, скажите спасибо, что привычка к чтению пока уцелела. Когда читать перестанут совсем, еще не так взвоете.
Для одичавшего, окраинно-сырьевого, офисно-бутикового мирка, в который превратилась Россия, ее граждане читают поразительно много. То, что это на 99,99% дрянь, грустно, но именно дрянь, стало быть, соответствует мироощущению постсоветского человека. Соприродна ему. Ну если постсоветский человек ничтожен, то и литература для него просто обязана быть ничтожной.
Думая о природе постсоветского человека, я часто прихожу к выводу, что он и человеком-то не является. Так, недоделка какая-то. Строительный отход почившего тоталитаризма.
Так что бульварщину еще благодарить придётся, что она делает свои обороты на несчастном чудище, лишённом цели и смысла существования.
5. Известно мнение: "Не бывает плохих и хороших людей, бывают учителя...". Кто Ваши учителя - в творчестве, жизни?
- Я всю жизнь учился у родителей. Они стали главными учителями нестяжательства и независимости. Эти качества в них были развиты слишком сильно даже для обычных советских людей, помнивших зарождение советской власти и проводивших ее в могилу.
По школе - русский и литература - я ученик Татьяны Николаевны Трусовой-Уманской, выпускницы филфака МГУ, известной диссидентки.
В Лите меня учила также Татьяна - Бек.
Моим живым учителем остаётся Сергей Есин. От него я узнал, как нужно вести себя в самую подлую пору словесника - вхождения в силу, когда тебя начинают забивать на мясо даже те, кто еще недавно был твоим другом. Пока ты ничего не значишь, дружи со всеми - тебе все рады. Ты безопасен. Но как только ты становишься "именем", ты уже "конкурент", и тебя каждую неделю будут сживать со свету или просто делать вид, что тебя нет.
Урок? Еще какой.
6. Известно, что у каждого врача есть своё кладбище. Есть ли у вас произведения, которые вы создали, а затем постарались забыть даже о самом факте их создания?
- Нет (улыбается).
Ранние мои стихи никто не увидит. Тошная, раздутая школьная тетрадь в блёкло-зелёной обложке покоится в драном целлофановом пакете где-то в стенных шкафах, рядом с отцовскими инструментами, гайками, болтами, пружинками и гвоздями.
В них нет ничего стыдного, просто они неумелы. Верлибры. Проба голоса.
Кроме того, это тетрадь-инвалид: после школы я выдрал из нее лучшее (т.н. "Английский цикл") и отдал лучшему другу. А он всё потерял (улыбается снова).
Там же, кажется - давно не могу собраться поискать - литинстутский диплом, дешёвая пластиковая папка. На случай издания ПСС (смеётся).
Остальное может быть вынуто когда угодно и перед кем угодно.
Я не политик. Лирические мнения не меняются полярно, они лишь фиксируют меру вменяемости - состояния и понимания. Отрекаться не от чего.
7. Любимое стихотворение - ваше или не ваше? Почему любимое?
- Странно вышло: вспышка притяжения к поэзии была лет в семнадцать, при чтении Брэдбери, "451 градуса по Фаренгейту". Там в переводе И. Оныщук был дан Мэтью Арнольд - "Берег Дувра". "Доверья океан когда-то полон был...".
Эти строки до сих пор бьют меня наповал. Был там один приёмчик, который и заставил посмотреть на поэзию широко раскрытыми глазами: после них сказано "Миссис Фелпс рыдала". Ну, значит я миссис Фелпс.
8. Во время недавнего интервью на телеканале "Культура" Тимур Кибиров читал стихотворение о том, что современному поэту не мешало бы иметь внятную профессию - далёкую, естественно, от стихосложения... Как по вашему мнению - можно ли талантливому писателю/поэту самореализоваться в другой области деятельности, отличной от литературной? В какой, например?
- Интересно, а сам Тимур Кибиров что-нибудь делать умеет? Плитку класть, крышу крыть? В основном пафос таких утверждений базируется на дачных хлопотах. Освоил лассо - всех в пампасы.
...Поэт может быть везде. Это не просто слова, это опыт и советской, и досоветской цивилизации. Где бы ни работал поэт (шаламовскую каторгу помните?), его дух и сознание словно бы слабо зависят от внешних условий. Чем больше поэт, тем больше не зависят.
Стихослагать можно и за составлением бухгалтерского отчёта, и ловя рыбу на траулере, и опрокидывая мусорные бачки, и идя по следу банды сепаратистов.
По моим наблюдениям, литературы становится пропорционально меньше именно с каждым шагом по направлению к "литературным кругам" - союзам писателей, журналам, газетам, редакциям, премиальным комитетам. Из этого круга я исключаю Литературный институт имени Горького, несмотря на то, что в него стали принимать со школьной скамьи. Во дворе стало веселее. Люди пожившие и поработавшие, особенно в России, всё-таки мрачноваты.
Но после учебы у поэта должно быть дело. Своё, изученное вдоль и поперёк. Нет такой профессии - "поэт". Есть такое призвание, но призванием жить нельзя. Умирать - пожалуйста.
Если оно есть, можно выращивать кур как великий фермер Роберт Фрост, и так же, как он, прогорать на них в прах.
9. Могут ли ужиться творческие люди в одной семье? Расскажите то, что считаете нужным, о своей семье.
- Видите ли, в чём дело... моя семья не была творческой в том самом смысле великомосковской интеллигенции, где матери семейств задумчиво тянут из мундштуков и раздевающе рассматривают гостей дочери или сына, а отцы в это время шастают по дому в чем мать родила, мотивируясь вольным правом художника и мыслителя.
Я накрепко затвердил себе с младенчества: если "творчество" делает тебя скотиной, пошли такое творчество в пень. Ты не имеешь права заводить семью, если на первом плане у тебя "творчество".
Мой отец работал и по выходным. Не брал работу на дом, а именно продолжал думать над своим железяками. Чертил. Но как только я обращался к нему, он всё бросал и рассказывал мне всё, что знает. Он бросил докторскую, как только я у него появился. Было ли это жертвой? Он жалел, но не сокрушался, потому что был счастлив.
Моя мать, как только я родился, бросила живопись. Пыталась вернуться, но слишком мало было у нее спокойных минут. Выходя на пенсию, мечтала о прогулках, выставках, а вышло, что в магазин, аптеку, и назад.
Они были детьми войны. Познакомились в УДН, где оба тогда работали. Прожили в счастливом браке 37 лет.
Смею уверить вас, дорогой Борис, что люди, умеющие задвинуть себя со своим творчеством, куда подальше, если речь идёт о более высоких вещах, уживутся друг с другом в любом случае. И более того - если люди не уживаются, если они скоты, если у них измена на измене и изменой погоняет, тут же начинаются гнилые отмазки про "творчество", свободу воли и прочий околохипповый беспредел. У меня это ничего, кроме омерзения, никогда не вызывало. Как и сама великомосковская интеллигенция.
10. Насколько жизнь должна вторгаться в творчество?
Насколько вы впускаете в своё творчество свою личную жизнь?
- Насколько может, пусть настолько и вторгается: творчество, живущее самим собой, мастурбационно и обречено скоро сожрать самое себя.
Я, например, никогда не стану выносить на люди своей семейной жизни. Она не разменная карта в игре. Всё, что происходит в моём доме, касается лишь меня и тех, кто рядом со мной. Именно поэтому жена корит меня на "социальщину". Но я не Ахматова и не Гумилёв, чтобы вдохновляться интимным ладом, тем более семейными разногласиями.
11. Что будет с поэзией и прозой лет этак через 50? Что может положительно или отрицательно повлиять на процессы, происходящие в литературе, например, небрежное отношение к слову вплоть до уничтожения его (слова) смысла? Как вы будете участвовать в этом процессе? Или не будете? Ведь как говаривал Толстой, "делай что должен и будь что будет"...
- Думаю, в лучшем случае мы будем иметь склад. Огромное товарное неразобранное помещение. Шахскую библиотеку умниц и идиотов.
Я, честно говоря, буду обрадован такому исходу, потому что в противном случае не будет даже этого: не станет литературы в смысле книжном, она вся, бедняжка, развалится на файловый мусор, где будут свои лидеры по хостам и свои парии, которых при очередном пересчёте визитов будут шантажировать удалением. Мёртвым-то всё равно, хотя и на них сейчас нахиваются наследнички, но каково живым в этой гонке тщеславий? Это ведь будет немедленно пересчитываться на деньги.
"Ну-с, сколько я сегодня огребу? Где мои баннеры? Сколько я за них должен?" - будничный ад сетевика.
Вообразите только эти несметные скопища электронных библиотек, вокруг которых будут кружиться сонмы пользователей, и питомцы одной библиотеки будут сражаться за преобладание своего убойного культа с адептами другого. Разыграется, мнится мне, эдакая ролевая стратегия. Каждый станет доказывать, что их собрание древностей и современностей полнее и лучше, не имея, конечно, никакого связного понятия о мощи библиотек древних, а заодно и о том, к чему они были приставлены, - к университетам старой Европы. И какие в них были поводыри слепцов - библиотекари, хранители тайн.
А к чему приставлены наши электронные библиотеки? К серверам, на которых виснут? Только-то.
Через полвека любой поводырь будет на вес золота, потому что будет решительно непонятно, зачем скопилась эта неимоверная, невообразимая куча словесного мусора и как вычленить из нее хоть крупицы истины.
Чтение будет рассеянным, как склероз. При обилии ценностей проигрывают все.
В честный и справедливый отбор шедевров я не верю. Разуверился, видя, как возвеличивают конченых ничтожеств, не могущих слова сказать по-русски. Чем постыднее ничтожество, тем слюнявее вокруг него премиально-журнальная шумиха.
Участвовать ни в положительном, ни в отрицательном отборе я не стану. Не хочу. Для подачи заявки на участие надо слишком многое в себе зачеркнуть. У меня есть мнение по поводу современного состояния, и его я буду придерживаться упрямее, чем даже собственных виршей.
Цитируете вы, кстати, не Толстого. Он повторил это за сэром Томасом Мэлори, а тот, вероятно, за Катоном старшим и Марком Аврелием. А в стихотворении Максима Лаврентьева этой фразой говорит с Арджуной Кришна.
12. Помогли ли бы культуре огромные инвестиции? Или произошло бы, как с алкоголиком, которому подарили тысячу рублей - если не знаете, он враз помер?
- На голодном пайке культура дистрофична, но истинна. Инвестиции сводят ее служение к служению инвестициям.
Я бы не хотел возрождения советского паразитического писательского слоя. Как бы кому ни казался прельстительным ее образ жизни (дачи, литфонды), это была несчастная жизнь - рабская, всецело зависимая от воли генерального сюзерена и его присных. Она поначалу освящалась великой целью - строительством Самого Справедливого Общества - но далее загнила и увяла, превратившись в гонку за "шапками", орденами и званиями, поездками в загран. Рай великомосковской интеллигенции, но ад для людей мало-мальски свободных.
Истина одна: если тебя держат в стойле, будь готов к приходу коновала.
13. На какую тему вам интересно общаться с людьми? Это уже для след. интервью
- Мне всё интересно. Самое интересное, когда интересен ты сам.
Спасибо за ваши великодушные и прямые вопросы. Они доставили мне истинное наслаждение.