Евтушенко Евгений. Евтушенко Евгений Избранные стихотворения на русском и английском и языках. Часть 3

Евгений Евтушенко

Избранные стихотворения

-- Не разлюбил я ни одной любимой...

-- Я друга потерял, а вы мне о стране...

-- Все больше, больше моей маме лет...

-- Дай бог слепцам глаза вернуть...

-- Померкло блюдечко во мгле

-- Зашумит ли клеверное поле...

-- Ольховая сережка

-- Ничто не сходит с рук...

-- Она сказала: "Он уже уснул!"...

-- Проклятье века -- это спешка...

-- Мы - карликовые березы...

-- Нефертити

-- Очарованья ранние прекрасны...

-- Напутствие

-- Две любви

-- Не сделать ничего

-- Эмигрантка / Девочка из Нью-Йорка

-- Еще не все

-- Все то, что есть...

-- Идол думает за всех

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Не разлюбил я ни одной любимой,

но был на прегрешенья неленивый.

Не предавал ни разу в жизни друга,

а лишь себя, но это не заслуга.

Я не убил за жизнь мою ни клушки,

а время убивал - почти из пушки.

Минуты убиенные, как трупы,

сложились в годы... Боже мой, как глупо...

Я стольких спас по тюрьмам и по зонам.

Да вот подсчет спасательствам - позорен.

Но я не спас так многих и так много,

и я боюсь прямого взгляда Бога.

***

I've never fallen out with my dears,

but I have sinned a lot, to be sincere.

It's true, I have betrayed myself, but never

a friend, although it's not a big endeavour.

I`ve never ever killed a hen or chicken,

I've killed the time like crazy, frankly speaking.

The murdered moments like dead bodies were fitted

Into the years... My Goodness! It's so stupid!

I've saved so many from a prison sentence

But counting off is a disgrace, in essence.

I haven't saved yet may things and people

and thus I fear the glance of God, a little.

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

Я друга потерял, а вы мне о стране.

Я друга потерял, а вы мне о народе.

На чёрта мне страна, где лишь цена в цене,

На чёрта мне народ, где рабство и в свободе.

Я друга потерял и потерялся сам.

Мы потеряли то, что больше государства.

Нам нелегко теперь найтись по голосам.

То выстрел за углом, то вой ракет раздастся.

Я был немножко им, он был немножко мной.

Его не продал я, и он меня не продал.

Страна - друг не всегда. Он был моей страной.

Народ - неверный друг. Он был моим народом.

Я русский. Он грузин. Кавказ теперь, как морг.

Идёт людей с людьми бессмысленная битва.

И если мёртв мой друг, народ мой тоже мёртв,

И если он убит - страна моя убита.

Не склеить нам страну, что выпала из рук.

Но даже в груде тел, зарытых без надгробья,

Друг никогда не мёртв. Он потому и друг.

И ставить крест нельзя на друге и народе.

I've lost a friend of mine while you talk of the state.

I've lost a friend of mine, you talk of people's wisdom

To hell with lousy state with only price at stake,

To hell with lousy people where slavery is freedom.

I've lost a friend of mine, and I have lost my way.

And we've lost something more than just the state and nation.

It's hard for us to find ourselves by voice today.

Now shots around the corner, now rocket's reverberation

I was his alter ago, he was the same to me

We never caught each other in lies or a deception.

Not every state is friend. He was a state for me.

And as a good exception, he was my own nation.

He's Georgian, I am Russian. The Caucasus is hell.

A senseless war is on between the friendly people

And if my friend is dead, my folks are dead as well

And if my friend is killed, my state is killed, the cripple.

We can't glue down the state that fell out of hand.

But even in the graves with no commemoration

A friend is never dead. That's why he is a friend,

You can't set up a cross and cross the state and nation.

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

* * *

Все больше, больше моей маме лет.

Все реже поднимается чуть свет

на шорох свежевыпавших газет

в которых утешений нет и нет.

Все горше каждый воздуха глоток,

все скользче пол, опасный, как ледок,

все тяжелей, нечаянно жесток

обнявший плечи легонький платок.

Когда она по улице бредет,

снег осторожно, бережно идет,

и дождь ей боты лижет, как щенок,

и ветер сбить ее боится с ног.

В нелегкие такие времена

все легче, легче делалась она,

и страшно мне, что может кто-нибудь,

как перышко ее с России сдуть.

Как мне испить живой воды тогда,

из маминого слабого следа?

Любимая, прошу тебя сумей

стать хоть немного матерью моей.

* * *

My ma is getting old, to my dismay.

She rarely gets up at the break of day

on hearing the rustle of the paper heaps

with no consoling news she badly needs.

The air is getting bitter with each breath,

the floor is getting slippy like iced earth,

the kerchief on her shoulders, once so light,

is getting heavier, as if out of spite.

When she walks quietly along the street

the snow falls gently, softly, to her feet,

the rain licks, like a pup, her boots and gown,

the wind takes care not to knock her down.

And going through the restless times of late,

she has been getting lighter, losing weight,

and I am terribly afraid that someone may

blow her off Russia, like a fluff, some day.

How can I have the living water then

from mother's feeble footprint, to ease pain?

My darling, I should ask you, will you, please,

be like my ma, to some extent, at least?

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

* * *

Очарованья ранние прекрасны.

Очарованья ранами опасны...

Но что с того -- ведь мы над суетой

к познанью наивысшему причастны,

спасенные счастливой слепотой.

И мы, не опасаясь отступиться,

со зрячей точки зрения тупы,

проносим очарованные лица

среди разочарованной толпы.

От быта, от житейского расчета,

от бледных скептиков и розовых проныр,

нас тянет в даль мерцающее что-то,

преображая отсветами мир.

Но неизбежность разочарований

дает прозренье. Все по сторонам

приобретает разом очертанья,

до этого неведомые нам.

Мир предстает не брезжа, не туманясь,

особенным ничем не осиян,

но чудится, что эта безобманность --

обман, а то, что было -- не обман.

Ведь не способность быть премудрым змием,

не опыта сомнительная честь,

а свойство очаровываться миром

нам открывает мир, какой он есть,

Вдруг некто с очарованным лицом

мелькнет, спеша на дальнее мерцанье,

и вовсе нам не кажется слепцом --

самим себе мы кажемся слепцами...

1963

* * *

Enchantment is a wonderful sensation.

But it can also be a menacing temptation...

However, we don't care and don't mind:

amidst the vanity it's our revelation,

and we are save and happy since we're blind.

We bravely put ourselves through our paces,

The sighted think we're silly, but they're wrong,

we hold our heads and our enchanted faces

amidst the nonchalant and disillusioned throng.

We flee from the routine and daily cares,

from feeble skeptics and optimistic freaks,

we have a longing for some distant flares

transfiguring the world with gleaming streaks.

But disillusion brings about enlightenment,

and all the things around us all at once

appear before us in a different light and

take an new shape, quite unfamiliar to us.

We see the world unveiled, clear-cut and luminous,

without anything particular in view,

but it appears that this seeming truthfulness

is false, while what we saw before is true.

It isn't wisdom, nor one's power of judgement,

nor life experience's doubtful pride,

it's human fascination and enchantment

that show the world to us in its true light.

When we catch sight of someone on the way

towards a distant shimmering light, delighted,

we don't think that he is a blind man anyway --

we tend to think ourselves to be shortsighted...

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Дай бог слепцам глаза вернуть

и спины выпрямить горбатым.

Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,

но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть

и не геройствовать подложно,

и быть богатым -- но не красть,

конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,

не сожранным ничьею шайкой,

ни жертвой быть, ни палачом,

ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,

когда идет большая драка.

Дай бог побольше разных стран,

не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна

тебя не пнула сапожищем.

Дай бог, чтобы твоя жена

тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,

глас божий слыша в детском крике.

Дай бог живым узреть Христа,

пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест -- бескрестье мы несем,

а как сгибаемся убого.

Чтоб не извериться во всем,

Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего

и сразу всем -- чтоб не обидно...

Дай бог всего, но лишь того,

за что потом не станет стыдно.

***

God grant the blind to have the sight

And hunchbacks be a normal man

God grant I'm partly God, but one

Cannot be partly crucified

Deliver me from being bossy

Or sort of hero false and glossy

God grant me being rich, not false,

If it is possible of course.

God grant me to be an old hand

Not swallowed by some sort of gang

Deliver me from being a lord.

A beggar, hangman or that sort.

Deliver me from bloody hands

When somebody casts in a bone;

God grant me many foreign lands,

With preservation of my own.

Deliver you from being kicked

With heavy jackboots by your country.

God grant your wife to be quite thick

With you when you're in quandary

God grant the liars to shut up,

When hearing God in exultation

And see the living Christ turn up

As male or female presentation.

We bear disbelief but not

The cross. And beg God to forgive us.

God grant us to be a bit of God

So we might not be unbelievers.

God grant us all we haven't got.

To all of us, and on the square,

God grant us everything but not

Something disgraceful and unfair.

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

* * *

Зашумит ли клеверное поле,

заскрипят ли сосны на ветру,

я замру, прислушаюсь и вспомню,

что и я когда-нибудь умру.

Но на крыше возле водостока

встанет мальчик с голубем тугим,

и пойму, что умереть жестоко

и к себе, и, главное к другим.

Чувства жизни нет без чувства смерти.

Мы уйдем не как в песок вода,

но живые, те, что мертвых сменят,

не заменят мертвых никогда.

Кое-что я в жизни этой понял, --

значит, я не даром битым был.

Я забыл, казалось, все, что помнил,

но запомнил все, что я забыл.

Понял я, что в детстве снег пушистей,

зеленее в юности холмы,

понял я, что в жизни столько жизней,

сколько раз любили в жизни мы.

Понял я, что тайно был причастен

к стольким людям сразу всех времен.

Понял я, что человек несчастен,

потому что счастья ищет он.

В счастье есть порой такая тупость.

Счасть смотрит пусто и легко.

Горе смотрит, горестно потупясь,

потому и видит глубоко.

Счастье -- словно взгляд из самолета.

Горе видит землю без прикрас.

В счастье есть предательское что-то --

горе человека не предаст.

Счастлив был я неосторожно,

слава Богу -- счастье не сбылось.

Я хотел того, что невозможно.

Хорошо, что мне не удалось.

Я люблю вас, люди-человеки,

и стремленье к счастью вам прощу.

Я теперь счастливым стал навеки,

потому что счастья не ищу.

Мне бы -- только клевера сладинку

на губах застывших уберечь.

Мне бы -- только малую слабинку --

все-таки совсем не умереть.

1977

* * *

Should the clover rustle in the meadow

or a pine-tree in the wind should sway

I will stop and listen and remember

that I, too, will pass away some day.

When I see a boy, a pigeon-fancier,

standing on the roof, right on the brink,

I believe that death is not the answer,

dying is a ruthless thing, I think.

Death is what we ought to be aware of.

We shall perish but our world survives;

those who will replace the dead, however,

cannot substitute for their lives.

It was not in vain that I was trodden,

I have learnt my lesson, as I find.

What I bore mind I have forgotten,

what I did forget I bear in mind.

Now I know that snow is very special,

and the hills are greener, when you're young,

and I know that life implies affection,

for we live because we love someone.

Now I know that secretly I happened

to be bound to so many lives,

and I know that man is so unhappy

just because for happiness he strives.

Happiness, at times, is rather silly,

takes of things a vacant, flippant view,

whereas trouble stares, frowning grimly,

hence, its power of seeing trough and through.

Happiness is distant and unreal.

Trouble sees the earth in its true light.

Happiness has somewhat of betrayal,

trouble will be always by man's side.

It was thoughtless of me to be happy,

but, thank God, it failed me anyway.

I desired the impossible to happen,

and I'm glad it didn't come my way.

People, humankind, I love you dearly,

for a happy life as ever you may strive.

As for me, now I 'm happy, really,

because happiness I do not seek in life.

What I want now is the taste sweetness

of the clover on my lips to stay,

and I want to have my little weakness:

my unwillingness to perish right away.

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Померкло блюдечко во мгле,

все воском налитое...

Свеча, растаяв на столе,

не восстанавливается.

Рубанком ловких технарей

стих закудрявливается,

а прелесть пушкинских кудрей

не восстанавливается.

От стольких губ, как горький след,

лишь вкус отравленности,

а вкус арбузов детских лет

не восстанавливается.

Тот, кто разбил семью, к другой

не приноравливается,

и дружба, хрястнув под ногой,

не восстанавливается.

На поводках в чужих руках

народы стравливаются,

а люди - даже в облаках

не восстанавливаются.

На мордах с медом на устах

след окровавленности.

Лицо, однажды мордой став,

не восстанавливается.

Лишь при восстании стыда

против бесстыдности

избегнем страшного суда -

сплошной пустынности.

Лишь при восстании лица

против безликости

жизнь восстанавливается

в своей великости.

Детей бесстыдство может съесть -

не остановится.

А стыд не страшен. Стыд - не смерть.

Все восстановится.

***

The little plate in the dark

has grown dim, all filled with wax...

The candle melted on the table

can't be retrieved.

The plane of skilful craftsmen

сan be smoothed over,

the beauty of Pushkin's curles

can't be retrieved.

So many lips leave, have left,

like a bitter trace, the taste of poison,

whereas the taste of water melons

from childhood time

can't be retrieved.

He who had stopped loving his family

can't adapt himself to the new one,

and friendship trampled underfoot

can't be retrieved.

Led on leash by an alien,

nations are set on to fight.

and people , even in the clouds,

are not retrieved.

The ugly faces, honey on the lips,

have a trace of blood.

The face once turned into a mug

can't be retrieved.

Only when shame rises up

against shamelessness

we shall escape the judgment day, -

continuous desert.

Only when a face rises up

against facelessness

Life can be retrieved

in all its greatness.

The disgrace can eat up children -

and will not stop.

As for shame, is not so frightful. Shame is not death.

All will be retrieved.

Евгений Евтушенко

ОЛЬХОВАЯ СЕРЕЖКА

Д. Батлер

Yevgeny Yevtushenko

THE CATKIN

FROM AN ALDER-TREE

To D.Batler

Translated by Alec Vagapov

Уронит ли ветер

в ладони сережку ольховую,

начнет ли кукушка

сквозь крик поездов куковать,

задумаюсь вновь,

и, как нанятый, жизнь истолковываю

и вновь прихожу

к невозможности истолковать.

Себя низвести

до пылиночки в звездной туманности,

конечно, старо,

но поддельных величий умней,

и нет униженья

в осознанной собственной малости --

величие жизни

печально осознанно в ней.

Сережка ольховая,

легкая, будто пуховая,

но сдунешь ее --

все окажется в мире не так,

а, видимо, жизнь

не такая уж вещь пустяковая,

когда в ней ничто

не похоже на просто пустяк.

Сережка ольховая

выше любого пророчества.

Тот станет другим,

кто тихонько ее разломил.

Пусть нам не дано

изменить все немедля, как хочется, --

когда изменяемся мы,

изменяется мир.

И мы переходим

в какое-то новое качество

и вдаль отплываем

к неведомой новой земле,

и не замечаем,

что начали странно покачиваться

на новой воде

и совсем на другом корабле.

Когда возникает

беззвездное чувство отчаленности

от тех берегов,

где рассветы с надеждой встречал,

мой милый товарищ,

ей-богу, не надо отчаиваться --

поверь в неизвестный

пугающе черный причал.

Не страшно вблизи

то, что часто пугает нас издали.

Там тоже глаза, голоса,

огоньки сигарет.

Немножко обвыкнешь,

и скрип этой призрачной пристани

расскажет тебе,

что единственной пристани нет.

Яснеет душа,

переменами неозлобимая.

Друзей, не понявших

и даже предавших, -- прости.

Прости и пойми,

если даже разлюбит любимая,

сережкой ольховой

с ладони ее отпусти.

И пристани новой не верь,

если станет прилипчивой.

Призванье твое --

беспричальная дальняя даль.

С шурупов сорвись,

если станешь привычно привинченный

и снова отчаль

и плыви по другую печаль.

Пускай говорят:

"Ну когда он и впрямь образумится!"

А ты не волнуйся --

всех сразу нельзя ублажить.

Презренный резон:

"Все уляжется, все образуется..."

Когда образуется все --

то и незачем жить.

И необъяснимое --

это совсем не бессмыслица.

Все переоценки

нимало смущать не должны, --

ведь жизни цена не понизится

и не повысится --

цена неизменна тому,

чему нету цены.

...С чего это я?

Да с того, что одна бестолковая

кукушка-болтушка

мне долгую жизнь ворожит.

С чего это я?

Да с того, что сережка ольховая

лежит на ладони и,

словно живая, дрожит...

1975

The instant a catkin

falls down on my palm from an alder

or when a cuckoo

gives a call, through the thunder of train,

attempting to give explanation to living

I ponder

and find it impossible

to understand and explain.

Reducing oneself

to a speck of a star-dust is trivial,

but certainly wiser

than being affectedly great,

and knowing one's smallness

is neither disgrace nor an evil,

it only implies our knowledge

of greatness of fate.

The alder-tree catkin is light

and so airy and fluffy;

you blow it away, --

and the world will go wrong overnight.

Our life doesn't seem

to be petty and trifling

for nothing in it is a trifle

and nothing is slight.

The alder-tree catkin

is greater than any prediction,

and he who has quietly broken it

won't be the same.

We cannot change everything now

by our volition,

the world tends to change anyway

with the change of ourselves.

And so we transform

to assume quite a different essence

and go on a voyage

to a desolate land, far from home,

we don't even notice

and don't realize our presence

on board an entirely different ship,

in a storm.

And when you are seized

with a feeling of hopeless remoteness,

away from the shores

where the sunrise amazed you at dawn,

my dear good friend, don't despair

and please don't be hopeless, --

believe in the black frightening harbors,

so strange and unknown.

A place, when remote, may be frightening

but not when it's near.

There's everything there:

eyes, voices, the lights and the sun...

As you get accustomed

the creak of the shadowy pier

will tell you that there're can be more

piers and harbors than one.

Your soul clears up,

with no malice against the conversion.

Forgive all your friends

that betrayed you, or misunderstood.

Forgive your beloved one

if you don't enjoy her affection,

allow her to fly off your palm

like a catkin, for good.

And don't put your trust in a harbor

that gets too officious.

An endless and harbourless vast

is what you must have on the brain.

If something should keep you pinned down

just get off the hinges

And go

on a lasting disconsolate voyage once again.

"Whenever will he come to reason?" --

some people may grumble.

You don't have to worry,

you know that one cannot please all.

The saying that "all things must pass"

is a treacherous babble

if all things must pass,

then it isn't worth living at all.

What can't be explained

isn't really absolute nonsense.

So don't be embarrassed

by revaluation of things, --

There won't be a fall nor a rise

in the prices of our life since

the price of a thing of no value

remains as it is

...Now why do I say it?

Because a cuckoo, silly liar,

predicts

that I'm going to live a long life

Now why do I say it?

Well, there is an alder-tree flower,

a catkin, which, quivering,

rests on my palm as if live...

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Мы - карликовые березы.

Мы крепко сидим, как занозы,

у вас под ногтями, морозы.

И вечномерзлотное ханство

идет на различные хамства,

чтоб нас попригнуть еще ниже,

Вам странно, каштаны в Париже?

Вам больно, надменные пальмы,

как вроде бы низко мы пали?

Вам грустно, блюстители моды,

какие мы все квазимоды?

В тепле вам приятна, однако,

гражданская наша отвага,

и шлете вы скорбно и важно

поддержку моральную вашу.

Вы мыслите, наши коллеги,

что мы не деревья-калеки,

но зелень, пускай некрасива,

среди мерзлоты - прогрессивна.

Спасибочки. Как-нибудь сами

мы выстоим под небесами,

когда нас корежит по-зверски,-

без вашей моральной поддержки,

Конечно, вы нас повольнее,

зато мы корнями сильнее.

Конечно же мы не в Париже,

но в тундре нас ценят повыше.

Мы, карликовые березы.

Мы хитро придумали позы,

но все это только притворство.

Прижатость есть вид непокорства.

Мы верим, сгибаясь увечно,

что вечномерзлотность - невечна,

что эту паскудину стронет,

и вырвем мы право на стройность.

Но если изменится климат,

то вдруг наши ветви не примут

иных очертаний - свободных?

Ведь мы же привыкли - в уродах.

И это нас мучит и мучит,

а холод нас крючит и крючит.

Но крепко сидим, как занозы,

мы - карликовые березы.

***

We are dwarf birches, like cripples.

We hold our ground, like splinters,

under your nails, frosty winters.

The blatant permafrost khanate

displays cheeky arrogance - Damn it! -

to bend us low down and harass.

Isn't it strange to you, Paris?

Arrogant palms, is it hurtful,

that we suffer such a crucial downfall?

And you, trendsetter, think sadly

that we all look repulsive and ugly?

You are warm, and you like it, however,

to see our courage and fervor;

you send us grandly, by rule,

your moral support and approval

You, colleagues, believe that we are

just cripples, not trees growing here;

but verdure, though simple and common,

and yet a progressive phenomenon.

Well, thanks you, leave us alone, -

we'll hold out on our own,

when we get grated like crazy -

without support and appraisal

You are freer than we, for sure

but we are stronger than you are.

We are not in Paris, nor under,

but they respect us in tundra

We are dwarf trees without a gloss.

We slyly thought up a pose,

but it's only dissimulation.

Being pressed is a form of transgression.

Bending down we believe, however,

that permafrost won't last for ever,

this villainy will surrender,

and we'll win our right to be slender.

But what if the climate should alter,

and our branches won't take the contour

of a deferent kind, free and kindly?

After all, we are known as ugly.

It torments us, and we are writhing

Under severe frost biting.

Yet we hold our ground, like splinters,

Dwarf birches in frosty winters.

Евгений Евтушенко

НЕФEРТИТИ

Yevgeny Yevtushenko

NEFERTITI

Translated by Alec Vagapov

Как ни крутите,

ни вертите

существовала

Нефертити.

Она когда-то в мире оном

жила с каким-то фараоном,

но даже если с ним лежала,

она векам принадлежала.

И он испытывал страданья

от видимости обладанья.

Носил он важно

облаченья.

Произносил он

обличенья.

Он укреплял свои устои,

но, как заметил Авиценна,

в природе рядом с красотою

любая власть неполноценна.

И фараона мучил комплекс

неполноценности...

Он комкал

салфетку мрачно за обедом,

когда раздумывал об этом.

Имел он войско, колесницы,

ну а она -- глаза, ресницы,

и лоб, звездами озаренный,

и шеи выгиб изумленный.

Когда они в носилках плыли,

то взгляды всех глазевших были

обращены, как по наитью,

не к фараону, к Нефeртити.

Был фараон угрюмым в ласке

и допускал прямые грубости,

поскольку чуял хрупкость власти

в сравненье с властью этой хрупкости.

А сфинксы

медленно

выветривались,

и веры мертвенно выверивались,

но сквозь идеи и событья

сквозь все,

в чем время обманулось,

тянулась шея Нефертити

и к нам сегодня дотянулась.

Она --

в мальчишеском наброске

и у монтажницы на брошке.

Она кого-то очищает,

не приедаясь,

не тускнея

и кто-то снова ощущает

неполноценность рядом с нею.

Мы с вами часто вязнем в быте...

А Нефeртити?

Нефертити

сквозь быт,

событья, лица, даты

все так же тянется куда-то...

Как ни крутите

ни вертите,

но существует

Нефертити.

1967

You may have doubts,

be persistent,

yet Nefertiti

was existent.

She lived a long, long time ago

with an Egyptian pharaoh,

she slept with him, he loved her beastly,

but she, in fact, belonged to history.

He suffered from the wretched feeling

that his possessing her was seeming.

He had

bombastic, pompous features

and made

incriminating speeches.

He thought of his imperial duty,

but Avicenna once asserted

that in the face of genuine beauty

a ruler's power is imperfect.

It made the pharaoh feel inferior...

at dinner

he would look austere;

thinking about it he'd frown

and throw the crumpled napkin down.

He had an army, troops and chariots,

while she had eyes and long black eyelids,

a starlit forehead, nice as heck

and an amazing curve of neck.

And when they floated in procession

the onlookers' all attention

was focused, which they were aware of,

on Nefertiti, not the pharaoh.

When he caressed her he was moody,

at times he'd treat her rather rudely

for he was conscious of fragility

of power, beside her femininity.

Meanwhile

the sphinxes

slowly faded,

beliefs were horribly collated,

but through events and through ideas

through all

that had deceived the ages

her neck stretched out, it appears,

until it's reached the present stages.

We see her

in a schoolboy's drawing

and on a broach on women's clothing.

She frees some women from foreboding,

she's always fresh,

and never boring.

And, like before, some feel inferior

beside the grace of her exterior.

We fuss about, full of care...

While Nefertity...

Well, she's there:

through cares, faces,

and whatever,

she stretches out her neck, as ever.

You may have doubts,

be persistent,

yet Nefertiti

is existent.

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Ничто не сходит с рук:

ни самый малый крюк

с дарованной дороги,

ни бремя пустяков,

ни дружба тех волков,

которые двуноги.

Ничто не сходит с рук:

ни ложный жест, ни звук

ведь фальшь опасна эхом,

ни жадность до деньги,

ни хитрые шаги,

чреватые успехом.

Ничто не сходит с рук:

ни позабытый друг,

с которым неудобно,

ни кроха-муравей,

подошвою твоей

раздавленный беззлобно.

Таков проклятый круг:

ничто не сходит с рук,

а если даже сходит,

ничто не задарма,

и человек с ума

сам незаметно сходит...

***

You will account for all:

for the smallest detour

on the granted road,

for the load of trifles,

for friendship of the wolves

that have two legs.

You will account for all:

for a false gesture and a sound,

after all, falsehood is fraught with an echo,

one will account for greed

and shrewd steps

that are fraught with success.

You will account for all:

for a forgotten friend,

that will embarrass you,

for a tiny little ant

crushed with your foot by chance.

Such is the cursed circle

one will account for all,

and even if

you get away with it

it will be not be left unpaid,

and you'll insensibly

go mad...

БЛАГОДАРНОСТЬ

Yevgeny Yevtushenko

GRATITUDE

Translated by Alec Vagapov

Она сказала: "Он уже уснул", --

задернув полог над кроваткой сына,

и верхний свет неловко погасила,

и, съежившись халат упал на стул.

Мы с ней не говорили про любовь.

Она шептала что-то чуть картавя,

звук "р", как виноградинку катая

за белою оградою зубов.

"А знаешь: я ведь плюнула давно

на жизнь свою. И вдруг так огорошить!

Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.

И вдруг -- я снова женщина. Смешно?"

Быть благодарным -- это мой был долг.

Ища защиты в беззащитном теле,

зарылся я, зафлаженный, как волк,

в доверчивый сугроб ее пастели.

Но, как волчонок, загнанный, одна

она в слезах мне щеки обшептала,

и то, что благодарна мне она,

меня стыдом студеным обжигало.

Мне б окружить ее блокадой рифм,

теряться, то бледнея, то краснея,

но женщина! Меня! Благодарит!

За то, что я! мужчина! Нежен с нею!

Как получиться в мире так могло?

Забыв про смысл ее первопричинный,

мы женщину сместили. Мы ее

унизили до равенства с мужчиной.

Какой занятный общества этап,

коварно подготовленный веками:

мужчины стали чем-то вроде баб,

а женщины -- почти что мужиками.

О, господи, как сгиб ее плеча

мне вмялся в пальцы голодно и голо,

и как глаза неведомого пола

преображались в женские, крича!

Потом их сумрак полузаволок.

Они мерцали тихими свечами...

Как надо мало женщине, -- мой бог! --

чтобы ее за женщину считали.

1968

She said: "He will be sleeping well all night", --

as she arranged her sonny's bed with care;

and as she clumsily switched off the light

her dress slipped smoothly down on the chair.

We didn't want to talk about love.

She whispered something, slightly drawling,

and, like a grape, her "r"'s were rolling

behind her white teeth: down and above.

"About my life I didn't care a bit,

and then, all of a sudden, it fell out!..

A worn-out man-like toiler, I turned out

to be a woman. Funny, isn't it?"

I thought I had to thank her in some way.

In search of safety in a helpless body

I found shelter, like a wolf at bay,

in snowy bed-clothes of my female buddy.

But, like a hunted down wolf, forlorn,

she talked my head off whispering in tears,

she was obliged to me, which made me burn

with chilling shame of her sincerest cheers.

I should besiege her with my rhymes of praise,

get shy and blush, turn pale and redden...

Instead, I have her thanks! What a disgrace!

A woman! thanks a man! for fondling! Heaven!

How could it happen? How can it be done?

Without thinking of the essence of the woman

we have removed her. We have brought her down

to the equality with the male human.

In human history it's an amazing phase,

prepared by the vicious, crafty ages:

men have become somewhat of women nowadays

while women are quite mannish, poor angels!

My Lord! How ardent was her shoulder bend

that strained against my pressing finger-nail,

an how impressive was the way she turned

from an asexual thing into a female!

Then her transfigured eyes were plunged in gloom,

they flickered with the light of candle's coolness...

A woman needs so little to assume

the reputation of the fair sex! My Goodness!

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Проклятье века -- это спешка,

и человек, стирая пот,

по жизни мечется, как пешка,

попав затравленно в цейтнот.

Поспешно пьют, поспешно любят,

и опускается душа.

Поспешно бьют, поспешно губят,

а после каются, спеша.

Но ты хотя б однажды в мире,

когда он спит или кипит,

остановись, как лошадь в мыле,

почуяв пропасть у копыт.

Остановись на полдороге,

доверься небу, как судье,

подумай -- если не о боге --

хотя бы просто о себе.

Под шелест листьев обветшалых,

под паровозный хриплый крик

пойми: забегавшийся -- жалок,

остановившийся -- велик.

Пыль суеты сует сметая,

ты вспомни вечность наконец,

и нерешительность святая

вольется в ноги, как свинец.

Есть в нерешительности сила,

когда по ложному пути

вперед на ложные светила

ты не решаешься идти.

Топча, как листья, чьи-то лица,

остановись! Ты слеп, как Вий.

И самый шанс остановиться

безумством спешки не убий.

Когда шагаешь к цели бойко,

как по ступеням, по телам,

остановись, забывший бога,--

ты по себе шагаешь сам!

Когда тебя толкает злоба

к забвенью собственной души,

к бесчестью выстрела и слова,

не поспеши, не соверши!

Остановись, идя вслепую,

о население Земли!

Замри, летя из кольта, пуля,

и бомба в воздухе, замри!

О человек, чье имя свято,

подняв глаза с молитвой ввысь,

среди распада и разврата

остановись, остановись!

***

The curse of time is constant hustle,

and wiping off the beads of sweat

about life we rush and bustle

getting in time trouble instead.

We drink in haste, love hurry-scurry,

in heavy spirits and cast down.

We beat in haste, break in a hurry

And then beg pardon on the run.

But you, once in this world ever,

When others boil or go to sleep,

Stop and give up your vain endeavor,

Like a worn out horse stops by a steep

Stop when you cover half the road,

trust heaven like one trusts a judge,

and think - if not about God -

think of your own self as such.

And to the rustle of the leaves,

to locomotive's husky cry,

think, he who runs like crippled lives,

and he who stops is great and high.

Sweep off the dust of ostentation,

think of eternity instead

and then your holy hesitation

will flow into your feet like lead.

There's power in your hesitation,

when following the phony side

you do not dare choose direction

and go towards the phony light.

As you walk trampling down faces

Stop! You're as blind as ghost at will.

The chance to stop the hasty paces

by crazy haste thou shalt not kill.

When walking to the goal boldly

stepping on the bodies, playing safe,

stop, you, distrustful and ungodly,

you tread upon your own self.

When you are pushed ahead by anger

towards oblivion of your soul,

To the disgrace of shot and wrangle

don't hurry heading for a fall!

Stop running! do not go blindfolded

Oh, population of the Globe!

Stop, bullet flying from the colt and

Bomb in the air, do not drop!

Oh, man whose name deserves devotion,

when you roll up your eyes and pray,

amidst breakdown and perversion

don't hurry. Stop. There is no way.

Евгений Евтушенко

Yevgeny Yevtushenko

Translated by Alec Vagapov

***

Ничто не сходит с рук:

ни самый малый крюк

с дарованной дороги,

ни бремя пустяков,

ни дружба тех волков,

которые двуноги.

Ничто не сходит с рук:

ни ложный жест, ни звук

ведь фальшь опасна эхом,

ни жадность до деньги,

ни хитрые шаги,

чреватые успехом.

Ничто не сходит с рук:

ни позабытый друг,

с которым неудобно,

ни кроха-муравей,

подошвою твоей

раздавленный беззлобно.

Таков проклятый круг:

ничто не сходит с рук,

а если даже сходит,

ничто не задарма,

и человек с ума

сам незаметно сходит...

***

You will account for all:

for the smallest detour

on the granted road,

for the load of trifles,

for friendship of the wolves

that have two legs.

You will account for all:

for a false gesture and a sound,

after all, falsehood is fraught with an echo,

one will account for greed

and shrewd steps

that are fraught with success.

You will account for all:

for a forgotten friend,

that will embarrass you,

for a tiny little ant

crushed with your foot by chance.

Such is the cursed circle

one will account for all,

and even if

you get away with it

it will be not be left unpaid,

and you'll insensibly

go mad...

Евгений Евтушенко

ДВЕ ЛЮБВИ

Yevgeny Yevtushenko

Two Loves

Translated by Alec Vagapov

То ли все поцелуи проснулись,

горя на губах.

То ли машут дворы

рукавами плакучих рубах,

упреждая меня

белой ночью, дразняще нагой,

от любви дорогой

не ходить за любовью другой.

То ли слишком темно на душе,

а на улице слишком светло,

то ли белая ночь,

то ли ангельское крыло.

Страшно жить без любви,

но страшнее, когда две любви

вдруг столкнутся, как будто в тумане

ночном корабли.

Две любви -

то ли это в подарок с опасным

избытком дано,

то ли это беда

прыгнет молнией ночью в окно,

рассекая кровать

раскаленным клинком попалам,

драгоценные некогда письма

сжигая как хлам.

Две любви -

то ли это любовь, то ли это война,

Две любви невозможны.

Убийцею станет одна.

Две любви, как два камня,

скорее утянут на дно.

Я боюсь полюбить,

потому что люблю, и давно.

Maybe, the kisses, awoken,

are burning on lips.

Maybe, the yards

are waving with crying shirts sleeves

warning me,

on a teasingly naked white night,

never to leave my sweet love

for a new love or bride.

Maybe it's dark in my soul,

or it's light outside

maybe it's wing of an angel,

or, maybe white night.

No love is appalling,

but it's worse when two loves collide

like ships that get into violent contact at night.

Two loves -

perchance it's a gift

in alarming excess and delight

or, maybe, it's trouble

jumping like lightening into the window

at night

splitting the bed in two with a red hot blade

and burning the once precious letters

you hate.

Two loves -

is it love or maybe, a war of a sort.

There can't be two loves -

one will get killed, will it not?

Two loves are like stones

that will drown you, so

I fear to love

for I've been in love since a long time ago.

Евгений Евтушенко

НЕ СДЕЛАТЬ НИЧЕГО

Yevgeny Yevtushenko

THEY CAN'T DO ANYTHING

(Translated from the Russian by Alec Vagapov)

Меня не любят многие, за многое виня,

И мечут громы-молнии по поводу меня.

Угрюмо и надорвано смеются надо мной,

И взгляды их недобрые я чувствую спиной.

А мне все это нравится.

Мне гордо от того,

Что им со мной не справиться,

Не сделать ничего.

С небрежною высокостью гляжу на их грызню

И каменной веселостью нарочно их дразню.

Но я, такой изученный, порой едва иду,

Растерянный, измученный: вот-вот я упаду.

А мне все это нравится.

Мне гордо от того,

Что им со мной не справиться,

Не сделать ничего.

И без улыбки деланной, я слышу вновь с тоской,

Какой самонадеянный и ловкий я какой.

С душой для них закрытою я знаю -- все не так.

Чему они завидуют - я не пойму никак.

А мне все это нравится.

Мне гордо от того,

Что им со мной не справиться,

Не сделать ничего.

A lot of people hate me ascribing blames on me

They fulminate against my personality

They laugh at me hysterically, glumly, looking black,

I feel their unfriendly looks behind my back.

But, I should say, I like it,

I'm proud of one thing:

No matter how they try it

They can't do anything

I look upon their bickering with sneer and disdain

I banter them on purpose and make my meaning plain.

They know me inside out, at times I'm two foot small,

Confused and all worn out I am about to fall.

But, I should say, I like it,

I'm proud of one thing:

No matter how they try it

They can't do anything.

I do not force a smile when hearing them say

That I'm self-assertive, adroit in every way.

I know that all is wrong and although my heart is shut

I don't know why on earth they should envy me like that.

But, I should say, I like it,

I'm proud of one thing:

No matter how they try it

They can't do anything

Евгений Евтушенко

ЭМИГРАНТКА / ДЕВОЧКА ИЗ NY

Yevgeny Yevtushenko

IMMIGRANT / THE GIRL FROM NY CITY

(Translated from the Russian by Alec Vagapov)

Эта девочка из Нью-Йорка,

Но ему не принадлежит.

Эта девочка вдоль неона

От самой же себя бежит.

Этой девочке ненавистен

Мир, освистанный моралист, -

Для нее не хватает в нем истин,

Заменяет ей истины свист.

И со странными волосами,

В грубом свитере и очках

Бродит худенькое отрицанье

На тонюсеньких каблучках.

Все ей кажется ложью на свете,

Все - от Библии до газет.

Есть Монтекки и есть Капулетти,

Нет Ромео и нет Джульетт.

Эта девочка из Нью-Йорка,

Но ему не принадлежит,

Эта девочка вдоль неона

От самой же себя бежит,

От раздумий деревья поникли,

И слоняется во хмелю

Месяц сумрачный, словно битник,

Вдоль по Млечному Авеню.

Все жестоко: и крыши, и стены,

И над городом неспроста

Телевизорные антенны

Как распятие без креста.

Эта девочка из Нью-Йорка,

Но ему не принадлежит,

Эта девочка вдоль неона

От самой же себя бежит...

Pretty girl is from New York City,

She is alien and isn't safe.

She is fleeing from neon glitter

And away from her own self.

She just hates this hateful reality,

Hissed off moralist, off its head,

What she needs is the truth and fidelity,

She's got whistling and hissing instead.

With a strange hairdo, wearing glasses,

Dressed in sweater, rugged and loose,

The negation, thin as a lath, is

Rambling round in high heeled shoes.

It appears, the world is mendacious,

Holy Bible, the press and so on...

There're Montecchis and Capuletis

But Romeos and Juliets are gone.

Pretty girl is from New York City,

She is alien and isn't safe.

She is fleeing from neon glitter

And away from her own self.

From her thoughts all the trees are wilting,

And the moon, slightly tipsy and grey,

Like a beatnik, is leisurely limping

Up and down Milky Broadway

Walls and roofs... they are all so terrible.

And above, as a matter of course,

Television antennas resemble

Crucifixion without a cross

Pretty girl is from New York City,

She is alien and isn't safe.

She is fleeing from neon glitter

And away from her own self.

Евгений Евтушенко

ЕЩЕ НЕ ВСЕ

Yevgeny Yevtushenko

THAT'S NOT ALL YET

Еще не все...

Разве в нас нет юности?

Еще не все...

Надо нам задуматься,

Вдуматься, что мы не враги.

Еще не все...

Говорю по совести.

Еще не все...

Ты ушла, но все-таки,

Все-таки, ты мне помоги.

Помоги, чтобы вновь

стал я сам счастливый, верный.

Помоги!

Помоги, чтобы ты

стала мне любовью первой вновь!

Помоги вновь любить,

Снова ждать на перекрестках.

Помоги!

Я хочу все века у часов,

среди подростков

Ждать...

Еще не все...

Ты поймешь, наверное.

Еще не все!

Шелестят мне вербные

Веточки в твоих руках.

Еще не все!

В небесах светающих,

Еще не все!

В крике птиц летающих,

Тающих в седых облаках...

Помоги, чтобы вновь

стал я сам счастливый, верный.

Помоги!

Помоги, чтобы ты стала

мне любовью первой вновь!

Помоги вновь любить,

Снова ждать на перекрестках.

Помоги!

Я хочу все века у часов,

среди подростков

Ждать...

That's not all yet...

We are young, You doubt it?

That's not all yet...

We should think about it

Knowing that we aren't enemies

That's not all yet...

Truly, I've got this to say

That's not all yet...

You are gone, but, anyway,

Anyway, help me, help me please.

Help me so that I

Might be happy, faithful. Help me,

Help me please!

Help me so that you

Might be first and utmost love of mine!

Help me please once again,

For I want to wait on crossroads,

Help me please!

What I want is to wait ages long

Amidst teenagers.

Wait...

That's not all yet...

You will get it, probably.

That's not all yet!

Willow murmur chorally

Rustling in your tender hands,

That's not all yet!

Morning sunlight in the sky

That's not all yet!

With the flying birds who cry

Fading tenderly in clouds

Help me so that I

Might be happy, faithful

Help me please!

Help me so that you

Might be first and utmost love of mine!

Help me please once again,

For I want to wait on crossroads,

Help me please!

What I want is to wait ages long

Amid teenagers.

Wait...

Евгений Евтушенко

ВСЕ ТО, ЧТО ЕСТЬ

4:22

Yevgeny Yevtushenko

ALL I'VE GOT

4:22

Кричат у моря петухи,

Бряцая крыльями над Крымом.

Они кричат и этим криком

Дач сотрясают потолки.

Они велят шуметь и цвесть

И все для этой цели будят,

Они кричат о том, что будет,

Благословляя то, что есть.

Все то, что есть,

И то, что будет.

Все то, что будет у меня -

Не знаю этого детально.

Но для меня одно не тайна

При свете и на склоне дня:

Среди безумных мук и ласк

Ты - ласка главная и мука,

Моя измученная муза

С кругами темными у глаз.

Ты все, что есть,

И все, что будет.

Кричат у моря петухи,

Велят вставать и одеваться,

Они велят не поддаваться,

Оставив трусам поддавки.

Они велят шуметь и цвесть

И все для этой цели будят,

Они кричат о том, что будет,

Благословляя то, что есть.

Все то, что есть,

И то, что будет...

The roosters flap their wings. Their cry

Resounds over the Crimea.

The cry and flap of wings appear

To shake the houses nearby.

They tell the world to make a row,

Wake up and blossom, and keep running;

They cry about what is coming

And bless what I have got by now.

What I have got

And what is coming

What shall I have? I cannot guess

And cannot say, for I'm in doubt,

But there is one thing I've discovered

Too late, in my declining years:

Of all the crazy pains and nice

Caresses you're my basic torment,

My worn out muse and my good omen

With coloured circles at your eyes

You're all I've got

And all that's coming.

The roosters cry along the bay,

They let us wake up and dress out,

Instead of giving up, hold out -

Let cowards play at give-away.

They tell the world to make a row,

Wake up and blossom, and keep running;

They cry about what is coming

And bless what I have got by now.

What I have got

And what is coming...

Евгений Евтушенко

ИДОЛ ДУМАЕТ ЗА ВСЕХ

Yevgeny Yevtushenko

THE IDOL THINKS FOR ALL

(Translated from the Russian by Alec Vagapov)

Среди сосновых игл

В завьюженном логу

Стоит эвенкский идол,

Уставившись в тайгу.

Прикрыв надменно веки,

Смотрел он до поры,

Как робкие эвенки

Несли ему дары.

Несли унты и палицы,

Несли и мед и мех,

Считая, что он молится

И думает за всех.

Эвенский идол думает за всех.

В уверенности темной,

Что он их всех поймет,

Оленьей кровью теплой

Намазывали рот.

А что он мог, обманный

Божишка небольшой,

С жестокой и неверной

Источенной душой?

Глядит сейчас сквозь ветки

Покинуто, мертво.

Ему никто не верит,

Не молится никто.

Эвенский идол думает за всех.

Но чудится мне: ночью

В своем логу глухом

Он зажигает очи,

Обсаженные мхом.

И, вслушиваясь в гулы,

Пургою заметен,

Облизывает губы

И крови хочет он.

Эвенский идол думает за всех.

Amidst the birch tree needles

In ethnic neighbourhood

There stands an Evenk idol,

His eyes fixed on the wood.

He watched in haughty manner

As if in a day dream

The way the humble people

Donated gifts to him.

There were furs, boots, honey,

Warm clothes, foodstuffs. and game,

They thought he would say prayers

And think for all of them

Evenki idol always thinks for all

The ignorant believers

Assumed he'd understand,

They smudged at will their mouths

With portion of warm blood.

The little god, so cruel,

Deceitful through and through,

His heart and soul unfaithful,

What could he really do?

Just now he's looking down,

With deadly, absent face.

No one , in fact, believes him,

Nobody begs and prays.

Evenki idol always thinks for all

It seems to me, however,

That in his gorge this boss

Lights up his feeble eyes that

Have overgrown with moss.

And listening to the rumble,

Swept up by storms, snow-clad,

He lick his lips and wishes

For further spots of blood.

Evenki idol always thinks for all

Оставить комментарий © Copyright Евтушенко Евгений (перевод: Вагапов А.С.) (alik-vagapov@rambler.ru) Размещен: 19/07/2011, изменен: 19/07/2011. 180k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия, Переводы		Ваша оценка:
Аннотация: Евгений Евтушенко. Избранные стихотворения на русском и английском и языках. Часть 3. Перевод А.С. Вагапова.

Евтушенко Евгений : другие произведения.

Евтушенко Евгений Избранные стихотворения на русском и английском и языках. Часть 3