Во дворе одни уроды,
в школе, там я квасил морды,
тихорей и лихачей,
слабаков и силачей.

Чую, как прилив я силы,
сжал кулак, и сразу в рыло.
Вижу, южка побежала,
добавляю, видно мало.

В школе белые рубашки,
украшаю я кровяшкой.
"Пиёнеры любят цвет,
красной крови, или нет?"

Пусть не любят, уважают,
как беситься начинаю,
Успокаивают дружно, 
так наверное и нужно?

Молодой, иду я в школу,
как обычно, по приколу,
Там Жучкову подцепил,
та берёт, слушок ходил.

Темнота, она пугалась,
за спиной моей пыталась,
улизнуть на Божий свет,
но назад дороги нет.

Оглянулся я, Жучкова,
вот теперь она готова,
на карачках мимоходом,
выясняю все проходы.

И в трубу мы с ней залезли,
там во мгле вдвоём исчезли,
Я то выбрался, она,
в той трубе теперь одна.

Меня бить хотели люди,
но того увы не будет,
Подошёл один, весь смелый,
и в рубашечке он, белой.

Я как дал ему по носу,
сразу кончились вопросы,
Подошёл второй, побольше,
Я лупил его подольше.

Третий Миша подвернулся,
чуть в крови не захлебнулся.
Нерешительность я бью,
кулаком всегда, свою.

Кулаками начинаю,
и ладонью продолжаю,
кулаки уже болят,
столько челюстей крушат.

На перронах, там их много,
где железная дорога.
Лопухов тех об вагоны,
под колёса, те там стонут.

А их белые рубашки,
мокнут лучше промокашки,
заливаясь в алый цвет,
лучше цвета в мире нет.

Я взбесился, на дороге,
меж дворами, все в тревоге,
- Успокойся, говорят,
прям не просят, а велят.

И один силач по виду,
причиняет мне обиду,
Отвечаю, - знаешь, Мишу,
- я побил, ты это слышал?

- Миша самый сильный школьник,
- сел рыдать на подоконник.
Он поверил, и в испуге,
отступил, а с ним и други.

Силачи все те, в рубашках
в этих белых промокашках,
Стали хором утешать,
и меня сопровождать.

Кости, мясо, низкий рост,
я слабак? смешной вопрос.
Знак звериный украшает,
моё темя - отвечает!

И когда приходит время,
я стаю как зверь сильнее,
Сил прилив, гуляю в волю,
и не чувствую я боли.

Силачи, те как жульё,
надоело их нытьё.
Смелость их хитрей лисицы,
верят даже в небылицы.

Я пошёл, их сильно много,
на железную дорогу,
Во дворе меж гаражей,
я наткнулся попозжей...

На Олега, на блатного,
он как будто меня трогал,
Я как вмазал ему - смазал,
эх, ладонью в морду сразу.

Тот Олег смотрю заткнулся,
весь скрутился и загнулся,
Я ещё ему добавил,
об гараж башкой ударил.

Потерял он равновесье,
и аж съёжился прям весь он,
испугался, заскулил,
и прощенья попросил.

Мне до задницы моленья,
его просьбы и скуленья,
в слишком белую рубашку,
нарядился он бедняжка.

Ты смотри, как подготовил,
он себя под реки крови,
этот двор и этот город.
Всё приходит, очень скоро.

- Гороскоп вчера читал?
- что тебе он предсказал?
- Дом, машину, тёлку, дачу?
- На, попал ты под раздачу!

Как лупил его, не помнил,
но опомнился довольный,
между гаражей буцнул,
этот труп, он там уснул.

На вокзал опять, вагоны,
поезда, лохи, перроны,
И опять в рубашках стадо,
так и просят, - ой, не надо...

Я Олега так побил,
виноват он сам там был,
Надо видно измениться,
перед трупом извиниться...

А они, - конечно надо,
ну бараны, точно стадо.
Снова просят, прямо хором,
так и чокнешься здесь скоро.

Я конечно извиняюсь,
если снова не срываюсь,
На меня он пёр телегу,
ну, и я убил Олега!

Видно я переборщил,
не плохой ведь парень был.
Но пьянит меня их лесть,
академий тут не счесть.

Научились понемногу, 
кому главную дорогу,
на железном полотне;
кто звереет, - значит мне!

  *  *  *

Зверь сказал, что бил Олега,
за ту самую телегу...
Не на той ли Гну была,
что согнувшись, как пошла...

Где играли с ней немножко,
отпустили после крошку,
повели её те ножки,
по одной кривой дорожке.

И катилась та телега,
докатившись до Олега,
Где нечаянно, на зло,
тут ему не повезло...

С ней проклятье умножалось,
так телега та сношалась, 
И Олег, тож был хитёр, 
ведь он тож телегу пёр.

Кто чужую обнимает,
зверь уже за ним ступает,
Не спешит, но настигает,
судный час не опоздает.

Выше всех он нам казался,
но Олег с ней повстречался,
Сразу вроде ничего,
вдруг скрутило так его...

Там машины, автоматы,
и гориллы, как приматы,
Слава - сила, так фартило! 
в три погибели скрутило.

Повстречался он один,
зверю дьявол господин,
и его припадок - страха,
он не ведает пред прахом.