Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
1996-й год.
Сто пятый километр. Последняя станция перед городом Никополь. Жарко. Я работаю на станции, как солдат, который трудится на строительных работах. В чём и заключается моя служба.
Перрон на возвышении установлен. Отделение солдат, сослуживцев. Отдыхают ребята от трудов своих и я среди них затерялся.
Шагов в двадцать лесная просека. Между леском и перроном это промтранство, поросло зеленью, сочной трвкой, внизу. Там же туалет, единственное строение, древнее как эта станция. Хотя станцию обновили новым перроном, высоаим, железобетонным. Так, чтобы людям было комфортно ступить на подножку поезда, идущего в сторону Никополя. Я могу гордится тем, что среди прочих тоже потрудился над этим. В чём конкретно заключалась моя работа? Именно в этом, в установке железобетонных плит и оснований.
Но главная достопремечательность станции, конечно же, не бетонный перрон, а сортир, стоящий внизу между лесом и площадкой ещё не совсем достроенной станции.
Туалет, нет, скорее деревянная будка. Конечно же, не я строил сей шедевр зодчества. Но судя по тому, что к этому туалету идёт девочка, которая появилась из лесной прохлады, из чащи, значит место для справления нужды вполне функцианирует и поныне. Но мне бы стрёмно было посещать такое место для справления нужды.
А девочка миловидная, невысокая и модно прикинутая. На ней юбочка коротенькая, сверху что-то в цветочек.
Вообще, это строение, даже уборной не назовёшь. Не самое правильное решение справлять в таких условиях нужду. Но она зашла и закрыла за собой дверцу. Есть что есть, выбирать не приходится.
Я не знаю, то ли девочка плохо закрыла дверцу, то ли там вообще нет на дверце щеколды или крючка, но деревянная дверца открылась. Причём открылась в самый неудобный момент, когда девочка устроилась справлять нужду, спустила трусики свои и т.д.
Дверца открылась как калитка и все аж ахнули, хотя ничего никто и не увидел, разве только её испуганное лицо, которое выглянуло, когда она потянулась, поспешив закрыть дверцу. Прелести девочки оказались недосягаемы для глаз, как со стороны перрона, так и со стороны лесной чащи.
Оказавшись в пикантной ситуации, в нелепом положении, девочка потянулась рукой к открывшиеся двери и достала, почти. Ей даже удалось потянуть дверцу на себя, но... тоже, почти закрыла. Ро не закрыла.
Даже издали я заметил как она стыдливо улыбнулась. В этой улыбке отражался весь её стыд и страх, что её могли увидеть, а точнее её обнажённые части тела, которые она бы хотела прикрыть.
Так как она оказалась в очень неудобном положении, я решил ей помочь.
Мой приятель Николай, крикнул мне с перрона:
- Подержи дверь!
И...
- Сейчас пи... дам! Прокричал, когда заметил, что я собрался закрыть дверь.
Но пи... мне не нало давать! Как нибудь обойдусь. Тем более что я боюсь получить пи... на этом поприще.
Что я и собирался сделать, это закрыть дверь.
А другой мой друг, который напротив, весьма доволен был происходящим, и вёл себя даже несколько странно, словно не совсем понимая что происходит, он прокричал тоже:
- Сейчас пи... дам!
Вообще, этот, мой друг, отдельная тема. Его мечта выглядит так: это, когда обнажённая девушка на тумбочке, и отдаёт ему честь. Причём на каждой тумбочке и повсюду. Кто о чём мечтает, а этот об этом. Короче, этот друг - дьявол. И не удивительно что его устраивает всё происходящее, которое он не совсем понимает.
Не устраивает такое нелепое положение только девочку.
И меня, который решил ей помочь. Но, по этой причине она оказалась в прямой видимости передо мной. Ибо я иду прямо на неё.
Девочка испугалась, увидев меня, идущего в направлении к ней. Я не знаю что она подумала обо мне, но испуг на лице читался, достаточно серьёзный.
Даже издали бросились в глаза её прелести, которые она стыдливо прикрывала ладошкой. И ладошку она держала чуть ниже прелестей, так, чтобы я без труда мог рассмотреть её прелести, прекрасные и вожделенные. Я не знаю почему ей не пришло в голову прикрывать их лучше? Возможно она решила, что хуже уже не будет? Но я заметил по её взгляду, что вожделенние овладело не только мной. Однако я взял себя в руки и руководимый целью исключительно ей помочь, подошёл и закрыл дверь. И даже стал спиной к двери. У девочки была коротенькая причёска и чёрные кудри. Она приятна лицом, мила, красива, не высока ростом, фигурка миниатюрная и изящная. Только вблизи заметил, как много щелей между трухлявых досок и такая дырявая уборная, даже издали выглядит не самым удобным местом для справления нужды.
Кому-то, смотрю, взбрело в голову швырнуть в меня камень. Я не увидел откуда прилетел камешек, но понял что, к счастью её, девочку, в таком неудобном положении в процессе справления нужды, рассмотреть никто так и не успел. И я тоже. Я рассмотрел лишь её прелести, которые она стыдливо прикрывала своей ладошкой. Но когда уже, не стыдливо прикрывала, а так, чтобы я мог полюбоваться тем, что она прикрывает. Во взгляде девочки читалось страстное желание. Напрасно я волновался, хотя она и заставила меня понервничать.
Хотел ли кто нибудь заглянуть в щель между досок? Может у кого и возникало желание подглядывать, но точно это уже было бесполезно. Во первых я у дверей стоял, да и девочка уже наврядли допустит подобную оплошность.
Я почувствовал как в спину толкнуло дверью, и тут же отошёл в сторону. М-да, застоялся я несколько, совсем забыл о том, что запер её, буквально, заслонив собой выход.
Я её выпустил. Девочка вышла и взглянула на тех сослуживцев с презрением. На тех, которые искали повод с неё посмеяться. Её негодование не совсем понятно, но выводы сделала правильные.
Девочка улыбнулась мне, той милой улыбкой, после которой она меня поцеловала подтянувшись на носочках. Затем, поправила пальчиком трусики свои, аккуратно и незаметно, под тканью юбки. Благо достать было не сложно, для чего не понадобилось задирать юбочку, она итак коротенькая. Так что... ей уже не стыдно, и стыдно должно быть тем, которые вели себя не подобающим образом, как какие-то извращенцы.
Девочка поцеловала меня и удалилась в лес. Туда, откуда пришла. Пришла, появившись на станции 105-й километр как-то неожиданно и вполне ожидаемо удалилась во свояси.
В открытом сортире остался дымок, как дым от сигареты. Клубы дыма не успев закрутиться в замкнутое колечко... колечко, отдалённо напоминающее змейку кусающую свой хвостик. Но дымки рассеивались и больше напоминали лёгкий голубоватый туман. Так дымком и рассеялись, расстаяв в тесном и удушливом пространстве сортира почудившимися причудливыми образами.
Сто пятый километр, последняя станция до города Никополь. Я стою между лесом и возвышением перрона. Как раз посреди просеки, какие бывают вдоль путей. Такая просека чем-то напоминает обочину этих путей, странно это. Странно, что девочка по собственной неосмотрительности оказалась на этой обочине. К счастью для неё всё закончилось благополучно, и она ушла во свояси отделавшись лёгким испугом. Ушла в сторону родного леса. Возможно там, за лесом, она и живёт.