Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Юность сзади давно, 
Очнулся снаружи, среди ночи.
В сказку цветное окно,
С голубого экрана, выбирай что хочешь.

Ночь усыпали наверно в небе звёзды,
И мерцают вдалеке они как грёзы.
Сел на лавочку, озяб я, похолодало,
Только радужных цветах ночь забросало.

С большого экрана под крышей,
Взрослая жизнь, короли и дамы,
Знакомые ноты всё выше,
В образах лжи - свет мелодрамы.

Мелькают звёзды в кадрах во всех тонах,
Мерцают сквозь прохладу и тают в снах...
Исчезают в темноте, во мгле, навсегда.

Надоело, сменился канал,
Старый цирк заиграл, про любовь, советский,
Чёрно-белый, в кадрах фильм замелькал,
Небо освещал, надо мной, по детски.

Да, я знаю, что Орлова в нём играет,
Где под куполом арен её роль взлетает.
Холодает, и в прохладе лето тает,
Я смотрю и чёрно-белый фильм мелькает.

Не цветной, этот фильм с экрана я смотрел,
Надо мной, небо освещал он в летней мгле...
Исчезая в темноте, во мгле, навсегда.

Не сначала смотрел я кино,
Но не так вокруг ночью темно,
Примелькалось, пусть уже и давно,
И не так уже в общем смешно.

Снова меркнет свет во мгле, но я заметил, 
Незнакомку средних лет на парапете.
Её встретил равнодушно, для себя отметил,
Юбку белую, жакет, при слабом свете.

Слабый свет - белокурых кудрей яркий след,
Зла в ней нет, но идейной бурей шёл сюжет.

- В этой картине впервые, вдруг сказала она, - я улыбнулась.
Глаза добродушны, простые, ладонью слегка - руки коснулась.
Нежна, миловидна, приятна, но взгляд опьянел, от грусти словно,
Кого-то черты её внятно напомнили мне - Любовь Орлову.

Странно, но мне показалось с экрана она - всегда смеялась,
И от улыбок осталась гримаса одна, и не снималась -
С лица, как усмешка жокея - растянутый рот, и есть наверно,
В неё есть что-то общее с феей, с Мерлин Монро, но лишь оттенок.

И тает сквозь прохладу, как блики сна,
Листает жизнь отраду во всех тонах,
Исчезает в темноте, во мгле, навсегда.

Вдруг говорит, - приятно так, 
Что помнит молодёжь...
Конечно помнит этот мрак, 
И этих цирков ложь.

Но всё равно приятно с ней 
Общаться, знаю сам,
У нас свой цирк, в нём циркачей,
Что и не снилось там!

Странно и невероятно,
И понятно, и приятно,
С ней общаться и при свете
Нам такой театр - летний...

Крутит цирк советских фильмов,
Где постельных сцен невидно,
Так, как будто их там нету,
В жизни с чёрно-белым цветом.

А в цветном изображеньи,
Наших будней отраженье,
И с постельных сцен движенье,
Начинает восхожденье...

В возбужденье с кем попало,
Как попало, цирков мало,
Долг профессии-анально,
И орально, как нормально,
Все, повально!

Ночью опять холодало, гладил лицо, ветерок прохладно,
Укрылся в своё одеяло, молвил сквозь сон, - не грустите, ладно?
А впрочем, какое мне дело, что пахло вином, от неё немножко,
Пусть, тихо рядом подсела, я укутанный сном, прилёг на ножки...

Её - с удивительно белой, нежной такой, как бархат - кожей...
У белого-белого тела строгий покрой, и костюм такой же.
Рядом сидела Орлова, на коленках её - уснул, приятно... 
В тепло мне укутаться снова, как будто бы в сон - невероятный!

Растают сквозь прохладу, все блики сна,
Листают жизнь отраду во всех тонах,
И исчезнут в темноте, во мгле - навсегда.