Моей земной маме с низким поклоном и благодарностью...
ПРОЛОГ.
- Аша, малыш...- нежный голос струился отовсюду, оплетая ребёнка силовым коконом, который одновременно являл собой маленькое солнце, призванное обеспечить теплом и светом новый организм-планету для ребёнка, чтобы родиться из замкнутого пространства человеческого тела в предначертанные сроки.
Кокон постоянно вращался, наполняясь силой, отчего, в бешеном ритме множащиеся, клетки зиготы также испытывали истощающее их кружение, опустошающее от бремени новорождения себе подобных. Казалось, всё вокруг наполнилось этим неожиданным вращением одновременно с коконом. Но, поскольку его окружение было ничем иным, как человеческим телом, то оно, обладая своим, телесным, разумом, пыталось избавить свои святая святых от несанкционированного вторжения...
Анна, поднимающаяся по лестнице на третий этаж в лекционный зал, вдруг испытала, подкашивающую ноги, слабость, головокружение и тошноту. Невыносимо хотелось распластаться на ровной поверхности, чтобы, кружащаяся вместе с потолком, стенами и лестницей, голова не опрокинула её тело навзничь. Но лечь здесь и сию минуту было негде. А прежнее вращение перед глазами закружилось снежной метелью в ночи: всё потемнело и... исчезло.
- Вот и открыла глазки, милая, - ворковала над Анной врач медицинского кабинета учебного корпуса Серафима Львовна - маленькая пожилая, но удивительно подвижная женщина с внимательными глазами и добрыми руками. Воздух в комнате пропитался нашатырным запахом. Анна, пытаясь приподняться, ощутила своё тело вялым и неподатливым, по лицу промчалась прохладная волна - капли холодного пота выступили на коже от произведённых усилий.
- Да ты лежи, дочка, не ровён час, упадёшь снова. - Сима Львовна (так называли её в коллективе) положила свою мягкую и лёгкую ладонь на лоб девушки, отчего непонятной тёплой волной накрыло лицо, погрузив Анну в сон.
- Вот и хорошо, золотая моя, поспи с полчасика - тебе на пользу станет, - улыбнувшись, прошептала врач, убрав ладонь со лба пациентки, лежавшей на кушетке в её кабинете.
- Симочка! - громкое восклицание мужского голоса баритоновой волной ворвалось в кабинет прежде его хозяина.
Симочка зашипела на входящего замдекана психологического факультета Семёна Матвеевича, приложив палец к губам: - Сёма, не нужно так громко! У меня острый слух! - и указала на спящую на кушетке девушку.
Замдекана - высокий, крепкого телосложения, пожилой мужчина, виновато округлил глаза и мягко, по кошачьи, внёс своё тело в комнату. Он подошёл к кушетке, пристально вглядываясь в лицо Анне, словно пытался вспомнить или узнать её. Анна была бледна как стена, чётко очерченные тёмные круги под глазами делали её старше своего возраста; красивые, по-детски ещё припухлые, губы бледно-розовым цветком выделялись на мраморном фоне лица. Сима Львовна с тревогой и надеждой в глазах смотрела на спящую девушку, стоя несколько поодаль от Семёна Матвеевича, сложив перед грудью ладони в мудре. Вдруг на лицо спящей заструились солнечные лучи, уголки рта приподнялись в мягкой, едва уловимой улыбке; лицо будто открылось, позволяя, устремлённому к нему, потоку крови окрасить его в нежно розовый цвет. Анна вздохнула во сне полной грудью, выражение ожившего удовлетворения, как у испытывавшего жажду, но испившего из источника, сменило робкую улыбку на, прежде, мраморной бледности.
Наблюдавшие за Анной одновременно улыбнулись и отошли к столу, присев на стулья, в сохранённом молчании прислушиваясь к каждому вздоху и шевелению девушки. На какое-то мгновение замдекана устремил вопросительный взгляд на Серафиму, та утвердительно кивнула в ответ и прошептала чуть слышно: - Она приняла... - и, громче, добавила: - Пусть поспит до вечера, она ещё очень слаба.
С этими словами женщина, поднявшись, подошла к спящей Анне и, возложённой над нею рукой, провела от головы до пят.
- В конце рабочего дня зайду за вами, девочки, - улыбнулся Семён Матвеевич и так же, по-кошачьи, бесшумно покинул врачебный кабинет.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Встреча.
Елена поверила ему не сразу: жизнь, знала она, не такая простая штука, как кажется. У них с Пабло было всё прекрасно. И дело даже не в том, что он был предельно внимателен, благороден и добр, как и в период ухаживания за ней. И она отвечала ему безграничной нежностью. Дело даже не в том, что эти двое просто умели любить... искренне, самоотверженно, преданно. Что-то несравненно большее, чем просто привязанность, чем стремление к самораскрытию, чем желание ощущать себя друг в друге, ворвалось в их жизни... Удивительное доверие... такое, которое человек способен испытывать лишь к себе и Богу, поселилось в их сердцах. Изо дня в день чувство духовного родства становилось мощнее и глубже. Всё чаще происходило так, что, в случаях душевного дискомфорта, ребята умели ощущать друг друга внутренним локатором: слышать, видеть и, даже, говорить. Будто их души стали одной уникальной скрипкой, смычок которой не нуждался в прикосновениях человеческих рук: два замечательных сердца стали теми волшебными руками, которые насыщали пространство музыкой гармонии чувств...
Они познакомились в обувной мастерской, куда Елена обычно относила обувь для косметического ремонта. Ясе было всего два месяца, и малышка безмятежно спала в коляске, поставленной молодой мамой у стены рядом с креслом, на которое она намеревалась присесть.
Елена подошла к очереди, ведущей к приёмщику, чтобы выяснить, кого ей следует держаться:
- Простите, - обратилась она к мужчине, стоящему в конце очереди, - я хотела бы выяснить, кто в очереди последний.
- Держитесь меня, - ответил он, слегка улыбнувшись.
Он был много выше Елены, поэтому ей пришлось поднять голову резко вверх, чтобы поблагодарить, испытав при этом легкое головокружение. Но вместо благодарности она произнесла:
- Если вы не возражаете, я присяду, - и направилась к креслу рядом с коляской. Как только она села, то сразу же поняла, что сделала это своевременно: перед глазами поплыли тёмные круги, сладкий приторный ком подступил к горлу, и всё потемнело...
Елене показалось, что она испытала мгновенное затмение, открыв глаза, перед которыми серебрились беснующиеся мушки. Рядом с ней, на корточках, сидел тот самый первоочередной, растирая чем-то мятным ей виски.
- Простите за беспокойство, - смущённо забормотала Елена, отводя глаза в сторону, ощущая, как щёки горят от стыда, - Просто в помещении немного душно.
- Теперь я за вас спокоен, - ответил мистер "скорая помощь" с некоторым акцентом, улыбаясь одними глазами, - потому что Вы теперь больше похожи на розовый цветок, чем мраморную статую.
Елена внимательно взглянула в его глаза - он не лгал, он был действительно обеспокоен, и, хотя, глаза, улыбаясь, лучились, в них плескалась тревога и напряжение. Нет, это не было сиюминутной тревогой, она была настолько глубока и огромна, что женщина, умевшая считывать информацию, ни мгновения не сомневалась в своих ощущениях.
- Вы так добры ко мне, - произнесла она, слегка улыбнувшись, - позвольте и мне помочь вам...
Он удивлённо посмотрел на неё, но она не отвела глаз, продолжив:
- Вы бесконечно устали, и какая-то тревога гложет вас.
- Пустяки! - улыбнулся он, но взгляд непроизвольно отвёл в сторону, и добавил: - Работа, командировки, жара... вот и устал.
*
Пабло провёл Елену до дому, помог поднять на этаж коляску с дочуркой и, смутясь, спросил:
- Почему ваш муж не рядом с вами, ведь вы не вполне здоровы?
Елена пристально взглянула ему в глаза и, нисколько не смущаясь собственной откровенности, произнесла:
- Я отпустила его к другой (другому ли), которая утверждала, что ждёт от него ребёнка. Но это было заведомо ложью, потому она была вовсе и не "она"... Просто я знаю, что случайностей не случается. И эта особа наказана не случайно...
Но, впрочем, зачем же я держу Вас у порога? - Елена достала ключи и, открыв дверь и подхватив коляску с дочерью, внесла её в квартиру. От неожиданности, Пабло растерялся - всё было сделано настолько быстро и чётко, что он не успел перехватить у Елены инициативу, и теперь чувствовал себя преотвратительно!
Молодая мама, на ходу сняв обувь и произнеся: - Тапочки перед Вами, заходите, располагайтесь, - подхватила спящую девочку на руки и унесла её вдоль по коридорчику, который, на первый взгляд, казался вовсе не большим. Однако Елена шла по коридорчику, заметно удаляясь от Пабло, словно убегала, спасая свою крошку.
Всё было настолько необычно, вернее, странно, что в голове у молодого человека (Елена была твёрдо убеждена, что независимо от возраста, каждый, кто молод душой и страстен жизнью, остаётся молодым, пока сам хочет этого!), что мелькнула мысль уйти прочь, и чем скорее, тем лучше. Но какой-то внутренний голос удерживал его на месте.
Не прошло и пяти минут, как, будто из ниоткуда, возвратилась Елена. Она, смущаясь, улыбнулась: - Простите меня, Пабло, я не успела Вас предупредить, но мне крайне необходимо было искупать, накормить и уложить ребёнка спать: заболтавшись с Вами, я не заметила, что солнце взмахнуло из-за горизонта последним лучом. Но теперь всё улажено - малышка спит. А я хочу предложить Вам горячий ужин, - эти слова были произнесены настолько быстро, что Пабло, широко раскрыв, от удивления, глаза, приоткрыл рот, чтобы ответить на женскую реплику. Но, в это же мгновение, Елена, будто что-то вспомнив, всплеснула руками и неожиданно расхохоталась... смех, подобно хозяйке, был так же необычен: он мягким тёплым вихрем поднимался из её гортани, выплёскиваясь наружу родничком, смешиваясь с, одновременно, вылетавшими из её озорных глаз, лукавинками: - Да что же Вы стоите у дверей?! Не я ли для Вас приготовила тапочки?! - только теперь Пабло увидел у своих ног мягкие пушистые домашние шлёпанцы. Он снял туфли, ощупывая ногой тапки, глубоко сомневаясь, что они придутся ему впору: всё-таки 44 с половиной..., и был немало удивлён тому, что тапочки оказались его размера.
- Простите, Лена, у Вашего мужа нога 45 размера?
- Да что Вы! У него - сорок первый, - и, угадывая немой вопрос в глазах Павла, добавила: - Рост 170, вес 68, глаза карие, брюнет, старше меня на 12 лет, чёрный пояс каратэ. А тапки куплены для моего отца. Правда, он ещё не был в этом доме. И ещё не видел Ясинку, - хозяйка, жестом пригласившая гостя присесть к столу, поставила на стол хлеб, зелёный лук, нарезанные, на четвертинки, помидоры, сливочник со сметаной и две глубокие тарелки с ложками. К этому времени в небольшой кастрюле подогрелся, до средней горячести, зелёный борщ. Елена разлила его в тарелки и, попросив Пабло не стесняться, положила себе сметану. Гость последовал её примеру и, испробовав угощения, замурлыкал от удовольствия.
- Вы просто голодны, - улыбаясь, и не скрывая, как ей приятно, сказала хозяйка. - Ешьте на здоровье! Добавка есть!
Молодой человек не отказался от добавки, потому что борщ был действительно хорош.
- Я редко готовлю, - пояснила Елена, - для себя не хочется, могу вполне обойтись зелёным салатом и парой яиц всмятку. Но именно сегодня мне захотелось сварить борщ.
- Но ведь Вы кормите дочь, - заметил Пабло.
- Моего кормления хватило на месяц. Теперь она ест смеси, - и добавила: - В начале нашего разговора я заметила вопросы в Ваших глазах. Спрашивайте смело: смогу - отвечу, не захочу - не обессудьте.
Со стола была убрана грязная посуда и овощи. Елена достала из холодильника масло, сыр, поставила сахарницу, наполненную мёдом: - Извините, - смутилась она, - но сахара в доме нет.
Закипевший чайник щёлкнул, отключившись.
- Чай? Кофе (растворимый с цикорием)?
- Хочу попробовать Ваш кофе, - ответил, улыбаясь, Пабло и продолжил просьбой: - Расскажите, что случилось между Вами и Вашим мужем. Если это не очень больно для Вас.
- Уже не больно, - Елена налила в чашки кофе, предложив гостю мёд, сливки и бутерброды с сыром: - Я составлю Вам компанию лишь с кофе, - и, задумчиво, помешивая ложкой в чашке: - Да ничего, собственно, не произошло. Просто человек возомнил себя "Создателем", с высокого плеча которого творятся благодеяния для рода человеческого... Как, оказалось, была у него одна "боевая подруга", ВПЖ*, другими словами. Я-то о ней не знала ничего, а ей он обо мне, как оказалось, рассказывал. Мне же говорил, что любит, мечтает о семье и детях лишь со мной. Словом, поверила я. Да чего скрывать, он мне нравился. Но что-то, всё же, в душе росло тревогой день ото дня всё больше. И на его предложение оформить отношения официально, я ответила встречным - пожить гражданским браком, приглядеться друг к другу, чтобы, если возникнут проблемы, расстаться по-доброму. Пусть я не знала ничего о его двойной жизни, но что-то подсказывало мне, что не нужно доверяться его любви... Прожили мы вместе около года. Всё было хорошо, я даже спираль вынула, не говоря ему о том. Но как-то ко мне на работу пришла женщина, назвавшаяся Кристиной, и заявила:
- Я знаю, что вы живёте гражданским браком - Дима даже не счёл возможным узаконить ваши отношения! А всё потому, что ты ему - не нужна! Он не любит тебя, потому что всегда любил и будет любить только меня!
Елена рассказывала ровным, спокойным голосом, видимо, пережитая боль действительно больше не беспокоила: - Я готова была задохнуться от возмущения: ведь именно я предложила не торопиться с официальным браком, чтобы (не приведи Господи!), оказавшись, как в тот день, в ситуации, развернуться и молча уйти, не став причиной его страданий, если он полюбит другую, или любит, солгав мне - глупой и доверчивой. Я ведь, делясь собой, не умею просить подобного.
Так вот, явившаяся сказала, что он живёт со мной, никчемной, исключительно из жалости, потому что у него сердце кровью обливается, что я такая не приспособленная к жизни. То ли дело она! - он безмерно гордится её инициативностью, амбициями, которые именно ей, а не кому другому, позволят в скором будущем стать одной из ведущих бизнесвумен страны! К тому же она ждёт от него ребёнка, мечтает иметь общее с ним имя и дело. В качестве доказательства она представила подаренный мною ему кулон-оберег, который я просила его не снимать ни при каких обстоятельствах. С моего рабочего телефона она перезвонила ему на мобильный, и, по громкой связи, я услышала, как эти двое называли меня дурой, которую бесконечно просто обвести вокруг пальца.
Безусловно, я пожелала им успехов в совместном творчестве. Она ещё пыталась своим гнусавым голосом поливать меня грязью, но я указала ей на дверь. - Елена сделала паузу, видимо, собираясь с мыслями: - В этот же день я подала заявление об уходе, вкратце изложив свои соображения своему директору. Не желая меня терять, он предложил мне работу в дочерней фирме в Питере, что меня устраивало, как нельзя более. В течение суток я сменила не только место работы, но и город проживания, отправив Дмитрию по электронной почте свои аргументы в пользу того, почему нам нельзя оставаться вместе. В ответе он был более чем язвителен, требовал возвратить ему подарки, даренные мне, и деньги, уплаченные вперёд за квартиру, которую мы снимали.
На новом месте работы меня ожидало ведомственное жильё, не бог весть какое, но, как видите, у меня, а теперь и у моей дочери, есть крыша над головой. Правда, на срок работы в компании. За десять месяцев, которые я здесь, я вернула ему все затраты, связанные со мной.
Пабло, слушавший внимательно рассказ Елены, спросил: - Он знал о Вашей беременности?
- Я не хотела ему говорить, но, практически с первых дней, беременность текла трудно, а проявления токсикоза, как Вы понимаете, скрыть почти невозможно, если пара питается в доме. Он упрекал меня, что я скверно играю, потому что, если я за год совместной жизни с ним не забеременела, значит, я бесплодна. Я не стала с ним спорить, но беременность решила сохранить по некоторым соображениям...
Спустя время он начал писать письма, рассчитывая на моё милосердие и сострадание, объясняя мне, что его фурия оказалась дешёвкой, да к тому же, весьма сомнительной женщиной. Ему, как он говорил, её никогда не хватало, и он, потеряв меня, понял цену своей потери. - Елена замолчала, к чему-то прислушиваясь. Но, успокоившись, с улыбкой посмотрела на Пабло: - Вот и вся история. Всё банально до примитивности: обыкновенное предательство...
Что касается этой особы, она действительно не способна иметь детей. Я не потешаюсь над этой мыслью, ибо понимаю, что, по-человечески, вынести подобную кару не просто. Но я также понимаю, что Создатель творит нас такими, какими творит - за определённые наши "заслуги". И не просто так рождаются "ни мужчины - ни женщины". Но не человеческого ума и понятия окунаться в чужие уроки, преподносимые Небом, ибо каждый человек, независимо от воплощений, отрабатывает собственные грехи самостоятельно. А люди, сложившие эту ситуацию, для меня умерли. А, значит, и моей жизни эта страница уже перевёрнута без обид и сожалений. Для меня важно, что я вышла из этой истории достойно. А остальные пусть имеют мужество отвечать за свои поступки самостоятельно, ведь они совершили их по доброй воле, будучи в трезвом уме и твёрдой памяти.
Да это, для меня, уже и не важно - я сохранила мою девочку лишь по собственному желанию, любя её в себе, а не его в ней! - голос женщины стал жёстким, с металлическим оттенком. Но, видимо, вспомнив о малышке, зажёгся солнечными лучиками, и она добавила: - Этот человек умер для меня предателем, оставившим меня беременной без поддержки и помощи; напротив, унесший практически всё, из нашего дома в логово Не-Пойми-Знать-Кого...
Лицо Елены исказила гримаса отвращения, будто она прикоснулась к чему-то немыслимо гадкому и грязному: - Ясин отец (так она будет о нём знать) - не тот человек, о котором я только что говорила. Я расскажу ей о самом достойном из всех мужчин: мужественном, великодушном, щедром, сильном; умеющем (!) любить, чтобы быть, по достоинству, любимым. Но, главное, умном, добром и нежном! И моя дочь будет гордиться им! - Еленины глаза светились таким удивительным огнём, что Пабло понял, что он, и никто боле, способен стать Ясе тем отцом, которого так светло, искренне и преданно любит эта хрупкая, с бледным лицом и невероятно выразительными и прекрасными глубиной своей, бирюзовыми глазами.
Пабло, неожиданно для самого себя, слегка склонился над ней, взял её утомлённую руку в свои сильные ладони и коснулся её горячими губами.
- Вам пора домой, - глядя в глаза молодому человеку, сказала Елена, - извините, но я что-то устала...
Уже у самого порога, Пабло, благодаря Елену за тёплый приём, неожиданно для себя спросил:
- Скажите, почему меня - человека незнакомого Вам, Вы пригласили в дом, оставив один на один с Вашим жизненным пространством?
Елена, не колеблясь ни мгновения, ответила: - Не хочу врать, но сама этого не понимаю. Знаю одно, что вместе с Вами страх не вошёл в мой дом. И ещё - я воспринимаю Вас давно знакомым мне человеком.
- Спасибо, - молодой человек во второй раз склонился поцеловать руку хозяйке, освещая её своей тёплой улыбкой. Елена тоже улыбалась в ответ.
*
Пабло нашёл Елену с коляской в парке неподалёку от её дома. Ясинка мирно спала, а Елена, тем временем, что-то вязала для дочери. Он присел рядом, Елена спрятала вязание в сумку и предложила пройтись.
Они долго ходили по тенистым аллеям парка, разговаривая вполголоса; оказалось, что многие вещи им одинаково симпатичны, и молодым людям было приятно в обществе друг друга.
Так они встречались ещё несколько раз, как правило, по выходным, ибо будни Пабло были заполнены работой до вечера.
Всё чаще молодой человек ловил себя на мысли, что постоянно думает о Елене и скучает без неё. Однажды, среди недели, освободившись раньше обычного, он заехал к ней домой. Но дома никого не застал. По обыкновению, Пабло нашёл Елену в парке. В этот раз она что-то читала, пока малышка спала.
- Девушка, вы рискуете испортить зрение, - негромко произнёс он, склоняясь над увлёкшейся Еленой. От неожиданности та вздрогнула и, подняв глаза, заискрилась радостью при виде Пабло.
- Сумерки сгущаются быстро, не стоит читать в такой темноте, - добавил он, улыбаясь и присаживаясь рядом. Они не сводили глаз друг с друга, и, снизив голос, Пабло признался: - Я очень скучал... И, как волк, голоден.
На что Елена, улыбнувшись: - И я уже собиралась домой. Мне осталось искупать, покормить малышку и уложить её в постель до утра... - и после паузы, лукаво улыбаясь: - Поможешь?
Пабло чуть не задохнулся от радости...
*
К купанию уже всё было готово: остывшая, до необходимой температуры, вода в ванночке, детское мыло, большое банное полотенце. А на прикроватном столике для пеленания - тщательно проглаженная, с обеих сторон, одежда для ребёнка и пузырёк с прокипячённым оливковым маслом для туалета.
Когда коляска с малышкой была внесена в квартиру, Пабло попросил: - Позволь мне заняться девочкой. - Елена взглянула на него с удивлением, но согласилась, потому что знала, что Пабло очень любил самостоятельно заниматься своей, тогда ещё маленькой, дочерью.
- Ты меня удивляешь, - Пабло приобнял Елену за плечи, - всё силюсь понять, как в тебе, такой маленькой, сочетается удивительная нежность, хрупкость, доброта и, в огромности своей, непонятная сила?... - не удержавшись от порыва, он привлёк к себе эту удивительную женщину, обняв её своими сильными руками, словно, защищая от превратностей мира. Она, подобно ребёнку, прижалась к нему... но её плечи вздрогнули. Пабло присел на ванну, нежно обнял ладонями её голову, и покрыл поцелуями влажные глаза, щёки, дрожащие губы... Вдруг Елена немного отстранилась и, глядя Пабло в глаза, сказала: - Я тебя очень прошу, меня не нужно жалеть, как жалеют котёнка или щенка, которого, спустя время, стыдно и жалко выбросить. Я никогда не хотела, не хочу и, едва ли, захочу, кому бы то ни было, стать обузой. Я хочу, чтобы ты знал, что я - не красивая игрушка на время позабавиться. Я умею принимать решения. Я умею ответствовать за них, потому что строга к себе более, чем к другим людям. Я умею понимать, а, понимая, прощать всё, кроме подлости и предательства, после чего я не возвращаюсь.
- Я не предам тебя, девочка моя, я слишком хорошо знаю цену предательству и боль, которую оно несёт. Но, признаюсь, уже перестал, было, верить в искренность и честность между людьми. Но тебе поверил. И об одном прошу: не предай! Я не переживу этого...
- И ты меня... и я не переживу. А если переживу, то лишь похоронив свою веру в людей окончательно и бесповоротно...
*
Знакомьтесь: Елена -1.
Да, мы/люди безумствуем, когда, бравируемое нами, внутреннее содержание ставится под сомнение в свете тех или иных, совершённых нами, поступков, истинно выражающих нашу человеческую суть. Тогда мы способны, во гневе, растоптать свидетеля неожиданного саморазвенчания идола в себе, сотворённого елеем на потребу непомерных амбиций, рождённых нашим раздутым эго.
В самосозерцательности никому не откажешь, особенно однобоко позитивной; да и самокритику мы включаем так, чтобы собеседнику непременно хотелось парировать, искусно психологически преподнесённую ему, точку зрения!
А Елене не раз доводилось слышать удивление в голосах людей, однажды обнаруживших в её сути отсутствие этих самых амбиций, которые, с точки зрения заинтересованных, и есть движение вперёд. Вперёд то вперёд, да куда оно ведёт?!
Елена никогда не была "застывшей системой", как однажды один из доброжелателей пытался пришить ей ярлык. Нет, это было неправдой, потому что более восприимчивого к собственному прогрессу, человека придётся искать днём с огнём. И она не просто понимала, а знала, что меняется ежемгновенно, будучи открытой к переменам, льющимся в неё Волей Создателя. Но никогда не бравировала, не кичилась этим, пытаясь поставить рядом находящихся людей в более низменное, чем находилась сама, положение. Напротив, она всячески поддерживала в каждом даже бледные оттенки такого замечательного внутреннего золотого света, которое многими, до неё, даже не осознавалось. А уж как, в её заботливых руках, расцветали яркими красками радуги человеческие сознания! И ей хотелось тихо плакать от счастья, созерцая рост над самими собой тех, кто, по не случайности случайностей, оказывался приведённым Провидением в поле её видения.
Но были и остаются в ней чувства глубокой неприязни к потребительству и использованию себе подобных во собственное благо. Как ни пыталась она прислушаться к убедительности аргументов, ей предназначенных, ей не удалось усыпить свою совесть. А ведь совесть для каждого - не просто невидимый, а самый главный свидетель наших деяний, мыслей, поступков.
*
"...Только безгранично уверенная (как твоя пассия, вторгшаяся ко мне на работу) в том, что она, не менее безгранично, любима мужчиной, женщина может претендовать на власть над ним. А я действительно считаю, что ты заслуживаешь счастья в жизни. И потому не могу позволить себе лишить тебя той любви, которая является смыслом твоей жизни. Прости, но любовь приручить невозможно. А я не хочу быть твоей бедой!
Полагаю, что, возвратив тебе понесённые тобой из-за меня материальные потери, я имею право остаться тобой забытой... со всеми нюансами и обстоятельствами, касающимися меня.
О каком ребёнке ты ведёшь речь?! Разве роли в спектаклях, неважно, насколько хорошо они сыграны, завершаются деторождением? Поэтому закрываем эту тему окончательно и бесповоротно!
А что касается твоего искреннего (верю!) желания иметь детей, так ты достаточно обеспечен, чтобы зачать с твоей "подругой" дитя в пробирке. А, уж если и так не получится (извини, но голубые браки даже в пробирках не размножаются!), усыновите чужого малыша. Да, забыла, ты ведь ещё можешь воспользоваться суррогатным материнством. Хотя, думаю, она/он подобного тебе не позволит, в страхе потерять своего дойного козлика (с)," - Еленины руки едва заметно дрожали, а улыбка (увидь она себя со стороны, возмутилась бы!) была скорее вымученной, чем издевательской. Да, её большие, повлажневшие, глаза, ещё помнили всю степень перенесённых ею страданий. Но мысль о Пабло окатила её волной нежности. Как же ей хотелось, чтобы он, так неожиданно ворвавшийся в её измученную жизнь, сейчас был рядом! Чтобы его сильные руки защитили бы её от порочной беспринципности человека, в ложь которого она, уставшая обманываться в человеческой порядочности, поверила...
*
Знакомьтесь: Пабло - 1.
Елена закрыла глаза, расслабилась, сотворив перед грудью мудру "дарение", создав, мысленно, вихрь из розовых лепестков и насытив его свежестью аромата, рассыпала его над сидящим в это время у компьютера, Пабло...
Пабло ощутил лёгкие касания к его плечам и лицу нежных рук Елены, наполненных такой добротой и любовью, которой к себе не испытывал ещё ни от одной женщины, как бы страстно не любил он сам.
Пабло умел дарить любовь, вот только вознаграждения за этот талант были настолько кратковременны, что он, уверовав в то, что любви без грязи не бывает, предпочитал ограничиваться такой же краткостью встреч, насыщенных страстным экстримом.
Но, будучи человеком очень нежным и добрым, где-то в закоулках своей большой и щедрой души, он надеялся (вернее, только питал надежду, в реализацию которой не верил...), что когда-нибудь его найдёт та, во имя которой (бесконечно ошибаясь в поисках её), он всю свою жизнь дарил, так (никем доныне!) и не открытые, драгоценности собственного естества. Только ей одной! Казалось, доселе, нереальной, потому что имя ей было Мечта...
Пабло свернул все открытые страницы, возвратившись на рабочий стол, с которого, улыбаясь, смотрела на него Елена... И столько нежности было сейчас в её грустной улыбке, что он, глядя глаза в глаза, растворялся в той, кто была сейчас так далеко от него...
Сумасшествие, не иначе. Он, Пабло Гонсалес, ведущий специалист по внедрению новейших технологий одной из ведущих компаний Испании, 45 лет, женат вторым браком на немке, и имеющий в этом браке одиннадцатилетнюю дочь Юлию, по взаимному согласию с супругой, не расторгая брака, два года назад возвратился на родину. Прежде его семья жила в пригороде Барселоны, но, поскольку родителей и сестры давно нет (они погибли в авиакатастрофе), а брат-близнец Хулио живёт в Новой Зеландии, практически не покидая её пределов, то хозяином в отчем доме остался Пабло.
Год назад его вызвал к себе президент компании и сказал, что руководство возлагает на него непростую, но перспективную для компании, миссию: Пабло поедет в Санкт-Петербург для открытия дочернего предприятия в России.
Пабло уже доводилось бывать в России, и именно в Санкт-Петербурге, хотя тогда он был Ленинградом. Там он познакомился с Софьей, роман с которой, вскружив ему голову, стал причиной его ухода из первой семьи. С улыбкой вспоминает Пабло то умопомрачение...
Ради Софьи он был готов на многое: ей, мечтающей покинуть Россию, он помог перебраться в Германию, получить вид на жительство, а, в дальнейшем, и гражданство; трудоустроиться и обрести определённый вес в компании, обретя, тем самым, определённую независимость. Расторгая брак, Пабло мечтал, что у них с Софьей будет дружная и крепкая семья; в мечтах представлял карапузов, рождённых ею, из которых вырастут, достойные семейного дела, продолжатели.
Но всё оказалось не так радужно, как ему виделось...
Софья увлеклась им, как человеком, который способен был продвинуть её, защитить, в случае необходимости, поддержать не только морально... Но она не любила его, хотя утверждала обратное и неоднократно подчёркивала, что он - единственный человек, способный сделать её счастливой. Он верил, больше всего на свете желая быть истинно любимым! Не за заслуги, не за любую помощь, а просто за то, что он - это он! Потому что знал, что истинную любовь, как и здоровье, купить невозможно.
Горько же было его разочарование, когда Пабло узнал, что Софья манипулировала им, из корыстных соображений привязав его к себе игрой в любовь!
Нет, он не был тогда чернее тучи - просто не бывает в природе туч подобной черноты и густоты! Он никак не мог понять, где он просчитался, ведь ему так искренне хотелось помочь любимому человеку, сотворив для него жизнь сказкой.
Пабло долго не мог понять, что люди вокруг него мыслят иными категориями, чем он; имеют отличные, от его, устремления; пользуются иными, чаще не очень чистоплотными, способами достижения поставленных целей.
Но, чтобы понять это, он должен был взглянуть на мир не своим восторженным взглядом, а взглядом, созвучным тем, которыми смотрят не раз предавшие его...
И он взглянул! И был поражён темнотой вихря, всё больше и больше всасывавшего в себя тех, кто стремился стать великими мира сего.
Он понимал, чтобы противостоять, он должен стать одним из них.
Боже мой, но для этого нужно убить его прекрасное сердце, его радужную, умеющую так красиво смеяться и быть счастливой, в величии Отчего Мира, душу!
Пабло понимал, что может лишиться сокровищ, принесённых им в рождение здесь. Но иного выхода не видел: чтобы стать сильным мира, нужно встать среди сильных мира! Чтобы иметь возможность договориться с ними, нужно овладеть их языком! Чтобы избежать повторного предательства, нужно научиться предавать самому, чтобы, в случае, состоявшегося вновь, предательства, разочарование не было таким горьким!
И Пабло учился, учился и снова продолжал учиться... становиться своим среди монстров. А по рождению он действительно был наделён незаурядными способностями. Плюс чётко и верно поставленные цели, не позволяющие ему лениться. Плюс удивительная работоспособность, обеспеченная силой воли тогда, когда руки опускались делать то, что никак не хотела принимать душа.
И Пабло сделал себя: он встал среди тех, кто были его противниками. И эти "они" знали его властным, жёстким, саркастичным, злопамятным. Словом, достойным их, а, значит, тем, рядом с которым "расслабиться" подразумевает "проиграть".
Теперь не только они способны были диктовать свою волю: они отдавали себе отчёт в том, что часто Пабло сильнее их, и это вынуждало их прятаться за маской благоволения, покорности и лести. Зато какие утончённые "кушанья" варились в их святая святых утробах для него и всех, представляющих для них опасность! Какие там витали "ароматы"!
Пабло учил себя привычке анализировать каждый прожитый день. В действительности же он учился овладевать в совершенстве тем оружием, которое, в минуты его отдыха, позволило бы держать "границу на замке".
Но как объяснить всё это тому, кого не вынуждала жизнь пробираться сквозь колючие заросли терновника, обрывая в клочья одежды и душу?!
Но он пытался, потому что хотел, быть понятым. Обманывался и снова пытался. Потому что Вера и Сила, взращённая в нём Отцом, обречена была уйти лишь вместе с ним из этой жизни. И, понимая это, на него не раз покушались "охотники чистого пути". Потому что, как бы ни был искусен Пабло в своих перевоплощениях, дух бунтаря, олицетворённый его внутренним содержанием, подобно вулкану, перенасытившему самого себя, извергался наружу, порой в самых неожиданных ситуациях, не предвещавших экстрима.
Пабло понимал, что слишком заметен. И учился быть невидимкой. Учился терпению. Учился молчанию. Учился терпеливо. Порой очень долго... годами. Он стал прекрасным слушателем, великолепным психологом, первоклассным аналитиком. Пабло учился искусству перевоплощения... однажды став настоящим анимагом. Об этом, кроме пары самых близких людей, никто даже не подозревал.
До недавнего времени...
Как бы ни был толст и прочен саркофаг, в котором пытался Пабло укрыть себя настоящего, Елена словно сканировала его: послойно, шаг за шагом снимая с него дребезжащую мишуру никчемной бравады, злословья, сарказма, злобы... Она трудилась ежемгновенно над раскопками его в нём, даже когда он не имел о том представления. Он злился, не находя, по большому счёту, поводов для этой злобы. Он был уверен, что искусство анимага, которым он владел в совершенстве, служит ему достойным щитом всегда, везде, со всеми. Пока не появилась Елена, всего лишь взмахом руки сокрушившая его, кровью рождённую и потом вскормленную, защиту.
Он терялся перед ней. Иногда он её боялся: её глаз, её сил, её слов. Она не была, как все. Но она не была чужой.
Он это понял ещё при виртуальном общении. Но закрыл глаза на подобную чушь, какой ему показались его ощущения.
Знакомьтесь: Пабло- 2.
Итак, Пабло предстояло покинуть солнечную Испанию, чтобы полгода жить под, практически, вечно недовольным, небом Питера. Тем более, что полгода этих приходились на осень и зиму.
- Софа, я через неделю буду в Питере. По службе. Если тебе удастся вырваться на несколько дней, буду рад встрече, - Пабло, держа трубку мобильника у уха, ждал Софьиного ответа. Трубка тихо рассмеялась.
Любил ли он её до сих пор? Едва ли. Хотя ему было приятно её общество. Она его возбуждала. Но он, во время и после встреч с Софьей, ловил себя на мысли, что поводом, заставившим его позвонить ей, было (всё то же и такое давнее!) желание восстановить справедливость: дать понять этой самке глубину глупости её куриных мозгов, которые не сумели разглядеть в нём сути. А могла ли она вообще заглянуть в таинство?! Дано ли было это ей?!
Но уязвлённое самолюбие требовало мести. И он насыщался этой местью, когда, поверженная его ласками, Софья переставала принадлежать самой себе, открываясь перед ним, ничем не защищённой, похотливой плотью, принадлежащей в этот миг лишь ему! Вся! И он ощущал себя реабилитированным в собственных глазах, что было много важнее иных чужих мнений. Ибо, предавшая его, становилась его рабыней.
Да, после истории с обманутой любовью, они остались "друзьями", вернее, она стала его "подругой": он, периодически встречаясь с ней, оставлял в ней своё раздражение и ненависть, прежде всего, на неё, из чувства не умирающей мести. Безусловно, искренне рвущийся к самореабилитации, он уже не испытывал той глубины страсти, которой пылал к Софье, любя её. Но и простить ей коварство не мог: во время подобных "случек" он до сих пор не мог избавиться от желания раздавить её, как блоху, не смотря на то, что уже не единожды поверженной, в слезах, униженной видел перед собой. В такие минуты "благородное донкихотство" брало над ненавистью верх, поднимая из грязи ту, которую уязвлённое самолюбие пыталось уничтожить.
Противоборство этих чувств разрушало его. Пабло ненавидел себя за то, что был слишком мягок, благороден, добр.
- Кто знает, - думал он, - Как долго я буду уничтожать и воскрешать, таким образом, собственных обидчиков? Когда я насыщусь собственной местью? - но, звуча в нём, эти вопросы так и оставались без ответа.
Он был уверен - об этом противоборстве не знали даже те, самые близкие, двое. Но он не подозревал, что Елене это было ведомо.
- Опять Елена... Откуда она на мою голову? - бунтовал Пабло, - другую я уже давно бы сто раз отымел, найдя повод встретиться, и забыл бы о ней. А рядом с этой женщиной я теряюсь... но это только в инете, да и то не всегда. В реале я приложил бы все усилия, чтобы отомстить ей, отказавшейся покориться мне за эти долгие годы общения! Ещё ни одна крепость, осаждаемая мной, так долго мне не противостояла. Неужели это действительно та, о которой я столько долгих лет молил Бога?! Но я не верю в чистоту любви! Любовь - это зуд тела, возбуждённого грязной похотью!
Пабло был взбешён одной лишь мыслью о Елене. И, чтобы унять дрожь негодования в теле, плеснув в стакан коньяка, опрокинул его в себя.
*
Знакомьтесь: Елена - 2.
"Я не запрещаю тебе писать мне письма. Я не лишаю тебя возможности общаться со мной, если твоё желание искренне, а не диктовано твоим уязвлённым и мстительным эго. Я способна понять тебя, но лишь, когда уверена, что виртуальное пространство между нами не сократится до реального "близко" твоими попытками возвратить меня. Да, я больше не верю тебе, потому что, единожды предавший предаст вновь!
Я была верна тебе. Более того, я пыталась облегчить и украсить твою жизнь, взвалив на себя все домашние заботы, когда ты, сославшись на "усталость" после трудового дня (и кувырканий с "личным составом"), продолжал общение с "ним" в инете, забывая о том, что ужин приятен для двоих, а не перед экраном монитора. Но, в отличие от тебя "во всём и всегда правильного", я не упрекаю тебя. Опять-таки, напротив, приношу свою благодарность за преподанный урок! А уж я умею, с пользой для дела, принимать опыт!"
Елена перечла написанное, чтобы, в раздумьях, не потерять нить. Видимо, кто-то владеющий информацией о ней здесь, делится сведениями либо с самим Дмитрием, либо с кем-то из его знакомых. И добавила: - Даже если бы у меня был ребёнок, едва бы я сохранила твоего! Но, в любой ситуации, в твоих надутых волнениях, а тем паче в помощи и поддержке, я не нуждаюсь! Тебе недостаточно одной содержанки (или содержанта)? В таком случае оглянись вокруг - полагаю, желающие попасть под твоё покровительство не заставят тебя долго ждать. А уж они постараются быть предельно изобретательны, дабы удовлетворить твою ненасытность, в надежде стреножить тебя собой (с).
Итак, если ты согласен и способен забыть эпизод из нашей жизни, где наши дороги переплелись непонятным образом,
и готов принять меня в качестве собеседника/друга, не теша себя надеждой сделать меня своей подругой,
я готова продолжить наши (чисто дружеские!) отношения в инете, не взимая с тебя за это никакой платы (с).
Твои соображения. Только рациональные!
Елена.
Елена ещё раз прочла письмо и нажала на кнопку "Отправить".
Знакомьтесь: Пабло - 3.
Пабло был уверен, что Софья приедет повидаться с ним. Это как рассвет - независимо от того, предполагаем ли мы его, он наступает в свой срок.
Софья... доступная, предсказуемая в своих притязаниях, но неплохая актриса...Хотя, чушь - он, видящий её насквозь, подыгрывает ей. А она уверена, что, по-прежнему, вьёт из него верёвки.
Определённо, будет клянчить расположения. А расположение она принимает в любом товарном и знаковом выражении.
Но образ Елены, как наваждение, преследовал его повсюду. Вот и сейчас, рядом с его мыслями о Софье, он чувствовал её присутствие... олицетворённое Фемидой: глаза завязаны, но ничего не утаишь. Молчалива... Наблюдательна... Недоверчива... Что сделало её такой? Может ей, подобно ему, Пабло, тоже приходилось пробираться через терновник жизни, обнажая, под содранной кожей, уязвимые нервные окончания?
Он упрямо встряхнул головой, швырнув кулаки на кресельные подлокотники: - Да мне какая разница?! Моя задача сбить с неё спесь! Ишь, чего задумала - стать наравне со мной!.. Хотя, мысли проскальзывают интересные. Наверное, энциклопедистка... Вот и стоит надавать щелчков ей по интеллекту! Через интеллект - на колени! - Пабло удовлетворённо хмыкнул свежести лозунга: - YES! Я её сделаю!
Скользящий анализ бальзамом упал на стенающее самолюбие, отрапортовав о создании новой кратковременной цели. И, как награда, - ожидаемое удовлетворение: вся её надменность рассыплется в прах, когда он, Пабло, поставит её на место!... подобно Софье - уронит, чтобы не подать руки, пока не попросит пощады!
Пабло не ощущал себя экзекутором. Но Инквизитором, что для него означало Высшую Справедливость.
Ликуя от красоты и предполагаемой простоты исполнения поставленной цели, Пабло двумя щелчками мыши открыл мэссэнджер, пролистывая курсором большой список визитёров в поисках её ника, параллельно уничтожая спам. Увы, она не в сети. Да ведь и ночь для неё только началась, так что имеет смысл залечь в ожидании...
- А вдруг она не одна?! Я её здесь караулю, а она там, у себя, плевала на мои ожидания, развлекаясь с кем-то...- тревогой застучала мысль в голове. Но справедливая трезвость возразила: - Разве она не вправе распоряжаться собой по своему усмотрению?! Что за мысли? Это ревность?