Филмор Плэйс : другие произведения.

Зажигалка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  

ЗАЖИГАЛКА

  
   Терять в жизни более необходимо, чем приобретать. Зерно не даст всхода, пока не умрет
   Борис Пастернак. Люди и положения
  
   Все шло как обычно. Привычный порядок вещей. Разве я мог предположить, что все висит на волоске, и вот-вот случится нечто, что навсегда изменит мою жизнь?
   Поглядывая на девушек, я медленно шел по Немиге в сторону Замковой горы. Я не спешил, у меня была уйма времени. Мне нравился сам процесс перемещения из одной точки пространства в другую, нравилось гулять по минским улочкам.
   Город бурлил: гудели машины, спешили троллейбусы, люди нервничали на остановках, но мне не было до этого дела. Я просто шел, бездумно посматривая по сторонам, и размышлял над тем, как все-таки здорово просто идти по улице, "пока другие парни, несчастные дураки, работают". Это внушало оптимизм. В конце концов, все не так и плохо.
   И вдруг я увидел ее. Отгородившись плеером от мира, она медленно шла навстречу. Красивая и молодая. Сердце стукнуло и замерло. На мгновение показалось, что все это уже было.
   Девушка была тоненькой и изящной. Темные волосы, розовая блузка, голубые джинсы и туфельки ярко-красного цвета. В ее лице было что-то детское и очень милое. "Вот так, наверно, выглядела бы Роза из сказки о Маленьком Принце, стань она девушкой", - подумалось мне.
   Незнакомка посмотрела на меня и улыбнулась. И я улыбнулся в ответ. Мы прошли мимо друг друга.
   Я машинально сделал пару шагов и остановился. Повернувшись вослед, я смотрел на то, как уходит девушка. Мысли путались в моей голове, нужно было на что-то решаться, что-то делать, но что?
   Вокруг было десятки девчонок, но я смотрел только на нее. Что выделило ее среди остальных и привлекло внимание? Отчего так забилось сердце?
   Я бросился следом. Догнал незнакомку и дотронулся до ее руки:
  -- Вы не спешите?
   Девушка обернулась и оценивающе посмотрела на меня. Потом сняла наушники и улыбнулась. Самой милой, самой ласковой улыбкой из всех, какие мне приходилось видеть. Я даже представить не мог, что бывают такие улыбки.
   Нет, она не спешила. Мы медленно пошли по Немиге.
   Болтая, я то и дело с удовольствием поглядывал на свою новую знакомую. Было нечто притягательное в ее облике, в длинных ногах, в руках с красивыми пальцами.
   "Зачем она мне? - спрашивал я себя. - Почему я иду с ней?" И продолжал идти дальше.
   Тихо шумели каштаны. Солнце клонилось на закат, отбрасывая длинные тени.
  -- Как вас зовут? - наконец опомнился я.
  -- Наталья.
  -- А меня Филмор.
   Помолчали.
  -- О чем вы думаете? - спросила Наташа.
  -- О том, почему мы познакомились.
  -- Наверное, в жизни все предопределено, и мы должны были встретиться.
  -- Я думаю, что это не совсем так. У Новалиса есть слова о том, что "Судьба и душа человеческая - названия одного и того же понятия". То есть, дело в первую очередь не в предопределенности, но во внутренней готовности человека. И если бы наши душевные ощущения были немного другими, мы бы просто не обратили друг на друга внимания.
  -- Конечно, - добавил я через мгновение, - даже в этом случае наше знакомство могло не состояться, если бы мы не попробовали.
  -- Да, - согласилась девушка. - Мы попытались, и у нас что-то получилось.
   "Правда, пока еще не ясно, что", - мысленно добавил я и продолжил:
  -- Я читал историю про древнего китайского поэта, который отправился навестить своего друга, прошел дальний путь, а у самых дверей развернулся и ушел. Когда поэта спросили, почему он ушел, поэт ответил: "Я пошел к другу, потому что хотел его увидеть. А когда это желание во мне пропало, я ушел". Так может быть, не нужно стремиться добиться чего-либо, во что бы то ни стало. Не лучше ли жить так, как цветут цветы, - легко и свободно. И не бояться отказаться от своих намерений, если к этому больше не лежит душа.
  -- А мне кажется, - задумчиво проговорила Наташа, - что в жизни человек все-таки должен ставить перед собой намерения и стараться их реализовать.
  -- Для чего? Зачем к чему-то стремиться, пытаться чего-то достичь?
  -- А знаешь, как здорово чувствовать, что ты владеешь своей судьбой. Что ты сам можешь определять свои намерения и стараться их реализовать. Давай посидим?
   Мы присели на скамейку. Девушка достала из сумочки сигареты, протянула мне одноразовую зажигалку. "Bic". Закурили.
   Покрутив в руках зажигалку, я вернул ее Наталье.
   Темнело. Мы сидели на скамейке и смотрели, как зажигаются звезды.
  -- Какая ты сегодня красивая, - залюбовался я. - Давай, пусть вон та звездочка будет для тебя.
  -- Давай, - кивнула девушка и рассмеялась.
   У нее был удивительный смех: такой легкий, журчащий.
  -- Мне нравится твой смех. Он не звонкий, а такой.... Не знаю, даже, как сказать...
  -- Мягкий, - подсказала Наташа.
  -- Нет, он такой.... Хотя и мягкий тоже. Но я бы сказал, легкий, детский.... В общем, ты поняла.
   Девушка снова засмеялась.
   Помолчали. Было удивительно здорово сидеть рядом с Натальей. Просто сидеть вместе с ней и не говорить ни слова. Просто быть вместе.
  -- Ну вот, - проговорила девушка, бросая выкуренную сигарету. - Пора.
  -- Давай я тебя провожу, - вырвалось у меня.
  -- Хорошо.
   Мы направились к остановке. Когда подъехал троллейбус, зашли и встали на задней площадке. По дороге Наташа рассказала о себе. Она училась в институте народного хозяйства и жила в общежитии, в двух кварталах от площади Косцюшко.
   Выйдя из троллейбуса, я подал руку девушке, и она доверчиво приняла мою помощь. И тут меня пронзило воспоминание.
   ...Я куда-то спешил и стоял на остановке, ожидая троллейбус. Когда пришел троллейбус и начали выходить люди, я вдруг протянул руку совершенно незнакомой девушке, а она так легко и естественно приняла мою помощь, словно от старого доброго друга. Почему я не отказался от своей поездки и не разделил путь этой девушки? Что помешало мне это сделать? Только ли моя неуверенность была тому виной или сама судьба хотела пробудить в моем сердце надежду на то, что где-то в мире есть девушка, предназначенная для меня? Увы, я еще не знал слова Новалиса о том, что "дух всегда является в незнакомом, мимолетном образе", и все ждал какого-то необычного чуда...
   Похоже, теперь все вернулось на круги свои, и судьба решила дать мне еще один шанс.
   Я и не заметил, как мы дошли до общежития. У двери остановились.
  -- Можно я тебе позвоню?
  -- А может, не стоит...
  -- Может, и не стоит, - согласился я. И тут же опомнился: - Да нет же, стоит! Конечно, стоит! Может быть, к этой встрече мы готовились всю жизнь, и это наш единственный шанс?
  -- Ну ладно, - ответила Наташа и продиктовала номер мобильного телефона.
   Мы простились, и я отправился домой. Некоторое время я шел, не замечая окружающих, прямо по мелким лужам.
   Тем же вечером, засыпая, я представил себе Наташино лицо и подумал, как было бы здорово, если бы я увидел ее во сне. Но ночь прошла, а девушка так и не появилась...
   Я позвонил ей на следующий день. Наташа подняла трубку.
  -- Здравствуй, Наташенька.
  -- Привет, - ответила она и улыбнулась. Я это почувствовал.
  -- Сегодня увидимся?
  -- Конечно.
  -- Давай, возле памятника Адаму Мицкевичу в четыре часа?
  -- Хорошо.
   Девушка закончила разговор, а я еще несколько мгновений стоял с трубкой в руках и тупо смотрел на телефон.
   Все оттенки любовного влечения сменялись в моей душе: тут были симпатия, интерес, желание, надежда и даже смутный страх потерять эту девушку...
  
   Мы пошли в ботанический сад.
   На главной аллее было оживленно: повсюду сидели и прогуливались парочки в конфетно-букетном периоде, тут и там слышался влажный звук поцелуев. Мы медленно шли по аллеям, посматривая по сторонам и разговаривая о милых пустяках.
   Свернув на тропинку, снова куда-то пошли под шелест кленовых листьев. Пахло землей и свежей зеленью. Порой ветки были расположены так низко, что задевали своими листьями, и тогда казалось, будто они нас ласкают.
   Подняв руку, я нежно погладил листья ближайшего дерева.
  -- Как здорово, что есть люди, которые посвящают свою жизнь цветам! - признался я. - Представляешь, в Англии ежегодно проходят выставки цветов.
  -- Я знаю.
  -- Это удивительно, что где-то есть люди, ежегодно устраивающие такие праздники. Вообще прекрасно, когда люди делают что-то для души...
   Девушка кивнула. Поправила сумку на плече и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, а потом отвел глаза в сторону: Наташа меня возбуждала, возбуждала даже ее сумка. Казалось, еще минута и я не выдержу: схвачу сумку и покрою ее поцелуями.
  -- Скажи, ты какие книжки читаешь? - спросил я, чтобы скрыть свои мысли.
  -- Никакие. Я не успеваю. Я живу впопыхах, словно пытаясь успеть в последний вагон уходящего поезда.
  -- Мы все так живем, - я взял Наташу за руку. - Может быть, это и неправильно. Может быть, нужно больше времени проводить не перед телевизором, а в природе, наедине с самим собой.
  -- Я думаю, только немногие могут это себе позволить, - проговорила девушка, останавливаясь перед раздавленным майским жуком. - Остальные живут в сером мире повседневных забот и даже не знают, что такое возможно.
  -- Не требуй от всех невозможного. Каждый живет, как может, каждый по-своему радуется жизни. Думаешь, легко было жить этому жуку? Но он старался.
  -- Да, он старался, - эхом вздохнула Наташа.
   Мы прошли до конца тропинки и снова вышли на главную аллею.
  -- Поехали в Верхний город? - попросила девушка.
  -- Поехали, - согласился я.
   ...Здесь было тихо. Купив пива в магазинчике на улице Ленина, мы немного погуляли по старым улочкам Верхнего города и пошли в сквер на Соборной площади.
   За оградой одного из домов на темном кусте сияла маленькая красная роза. Занозя пальцы, я сорвал цветок и протянул Наташе.
   Девушка взяла розу и прижала к губам:
  -- Спасибо.
   Был вечер. Художники, которые тусовались здесь днем, давно разошлись, и теперь сквер заполняли кучки подростков и редкие парочки.
   Мы сели на пустую скамейку. Закурили. Помолчали.
   Тихо, словно сама с собой, Наташа что-то пробормотала.
  -- Что?
  -- Так хорошо, - повторила она. - Почему все должно заканчиваться сексом?
  -- Не знаю. Может быть, таким образом мы пытаемся стать ближе друг к другу? Пытаемся что-то понять?
   Девушка задумалась, а потом сказала:
  -- Проще всего пытаться искать смысл в чувственной любви.
  -- Но дело, по-моему, вовсе не в сексе, - я запнулся, подыскивая нужные слова. - Может быть, все дело в той близости, душевной открытости, раскрепощенности, которой достигают любовники в постели и после нее. И не важно, какая встретится девушка, простая или утонченная. Главное, чтобы общение доставляло радость. А будем мы при этом говорить о поэзии, рвать цветы или заниматься любовью, это уже дело десятое. Главное, чтобы общение приносило радость.
   Мы замолчали.
   Тихо струился сигаретный дымок. Неспешно пилось пиво. Я любовался Наташей.
  -- Ты удивительная, - вырвалось у меня.
  -- Я обычная, - возразила девушка.
  -- Нет, Наташенька, ты не обычная. Ты - самая лучшая. Самая лучшая девушка, которую я видел.
   Почему-то так получалось, что все девушки в моей жизни, которые считали себя обычными, были самыми лучшими, самыми добрыми, самыми нежными девушками в моей жизни.
  -- Ты не обычная, - повторил я, - ты чудесная, ты удивительная.
   ...Когда пиво было выпито, откуда-то сбоку вышла бабка и забрала бутылки. Мы поднялись и пошли по улице Ленина.
   Я взял девушку за руку.
  -- Где мы? - спросила Наташа.
  -- На улице Ленина, - ответил я. - Хотя нет, мне это название не нравится. Давай, дадим ей другое имя, о котором будем знать только мы с тобой. Например, улица Карлоса Кастанеды. Давай?
  -- Давай, - легко согласилась девушка.
   Так у нас появилась своя улочка.
  
   Мы снова гуляли. Зашли в кафе "Тет-а-тет" на проспекте Независимости. Присев в уголок, заказали по чашке зеленого чая.
   Помолчали.
  -- Я много думала о наших отношениях, - чуть смущаясь, проговорила Наташа. - Мне кажется, у нас ничего не получится.
  -- Почему?
  -- Я не могу жить ровно. Мне нужно, чтобы я постоянно росла над собой. Я должна ставить намерения и достигать их. Я не могу жить тихой размеренной жизнью, которой живут большинство людей. Мне нужен воздух.
  -- А мне не нужен?
  -- Ты не понимаешь. Что бы не потерять что-то важное в своей жизни, я должна постоянно идти вперед.
   Девушка замолчала, словно не находя слов.
  -- Знаешь, - проговорил я, стараясь быть как можно искреннее, - в нас много общего. Ты ставишь намерения и пытаешься достичь их целенаправленными усилиями воли. Я хочу прорастать собственным сердцем. Только одно отличие: ты хочешь все решать сама. А я хотел бы позволить всему происходить помимо меня. А если что-то и менять в своей жизни, то только на уровне души. Изменяя душу, изменять окружающий мир. Мне кажется, все остальные попытки обречены на провал. Нужно просто отпустить себя...
   Мы пили чай, думая каждый о своем. Время от времени я посматривал на Наташеньку и не уставал удивляться, какая она замечательная и чудесная. У меня на самом деле никогда раньше не было таких девушек.
  -- Мне кажется, - добавил я, когда чай был выпит, - мы могли бы отнестись к нашей встрече так, как отнесся Керуак к тому, что его позвала дорога: "Жизненный цикл, связанный с университетским городком закончился. Начался жизненный цикл, связанный с дорогой". Так и у нас с тобой: давай считать, что мы начали новый жизненный цикл.
   Девушка не ответила, погруженная в свои мысли.
  -- Главное, чтобы общение приносило радость, - добавил я.
  
   И вот однажды Наташа пригласила меня в гости. Я купил бутылку красного вина, конфеты и фрукты и отправился в общагу.
   Девушка вышла в коротком, до колен, синем халатике с малиновыми цветами и тапочках на босую ногу.
  -- Извини, я только что из душа.
  -- Ничего, - ответил я, опуская пакет с вином и фруктами на стол.
   На стене возле зеркала скалился портрет Энрико Иглесиаса. В маленькой вазе стояла красная роза. Из магнитофона на подоконнике доносился голос Мика Джагера.
  -- Знаешь, - сказала Наташа через минуту, - давай ты выйдешь, а я переоденусь.
   Я кивнул и вышел. Прошел по блоку, зашел в опустевшую кухню, выглянул в окно. За окном, раскачиваясь на гибких ветвях березы, громко кричала галка. Я немного постоял у окна и отправился обратно.
  -- Можно? - постучал я в дверь с облупленной краской.
  -- Заходи.
   Теперь Наташа была в светло-рыжей кофточке и длинной синей юбке. Она даже успела накраситься. Девушка сидела на подоконнике и слегка покачивала ногами в коричневых босоножках.
   Мой взгляд скользнул по ногам, от кончиков накрашенных ногтей до края юбки и мысленно забрался дальше. От неожиданности у меня перехватило дыхание, я почувствовал, что краснею. У меня даже промелькнула мысль протянуть руку и погладить девушку по ноге, и я с трудом удержался от этого намерения.
   Мы сели на кровать и немного помолчали под музыку "The Rolling Stones". Потом я открыл бутылку и разлил вино по чашкам.
  -- За встречу?
  -- За встречу.
   Выпили, помолчали. Куда девались все наши речи?
   "Что теперь? - задумался я. - Что я могу предложить Наташе? Чего бы ей хотелось? Наверно, того же, что и всем девушкам: немного тепла, немного ласки, немного дружеского участия и любви. Хотя бы чуть-чуть любви".
   Подавшись вперед, я обхватил Наташу за талию и привлек к себе. Поцеловались. Снова посидели на кровати под неодобрительным взглядом Энрико Иглесиаса.
  -- Давай ляжем под одеяло, - предложил я, не зная, как выйти из затянувшейся паузы.
   Девушка посмотрела с упреком, но ничего не ответила. Не глядя друг на друга, мы начали раздеваться.
   Раздевшись, я посмотрел на Наташу. Она сидела на кровати, слегка прикрываясь руками. Беззащитно белели маленькие груди. Я залюбовался округлыми девичьими формами. "Что я делаю?" - мелькнула неожиданная мысль. Заглушая свои мысли, я опустился перед девушкой на колени и стал целовать ее ноги, руки, губы, шею, плечи...
   Слегка покраснев, Наташа смотрела на мои действия. На ее лице отражались удивление, нежность и какая-то тайная удовлетворенность (словно девушка с самого начала знала, что это должно случиться). Потом она вздохнула и закрыла глаза. Казалось, девушка хотела утонуть, забыться, раствориться в любовных ласках. Мои руки спускались и снова поднимались по Наташиному телу. Магнитофон играл "Angle": "Ангел, ангел, я все еще люблю тебя..."
   Нежно-нежно, робко-робко, легко-легко - медленно, очень бережно искали мы пути друг к другу, бережно, очень медленно протягивали ниточки чувственной симпатии.... Нежные ласки, робкие поцелуи, легкие прикосновения.... Мы любили друг друга, любили бережно и нежно.... Это было прекрасно и удивительно, это было чудесно и великолепно...
   Когда все закончилось и девушка пошла в душ, я задумался, глядя на смятые простыни. Да, пусть мы знакомы всего несколько дней, но разве по этим смятым простыням нельзя написать целый роман о встречах, нежностях, поцелуях, любви и страстных ночах?
  
   Воскресение выдалось каким-то грустным. Наташа уезжала домой и попросила проводить ее на вокзал.
   Когда я пришел, оставалось еще часа полтора до отправления автобуса.
  -- Пойдем погуляем? - предложил я.
  -- Пойдем, - согласилась девушка.
   Мы пошли в парк Адама Мицкевича.
   Вечерело. В сумерках парк казался призрачным. Не разбирая дороги, мы медленно брели среди деревьев.
   Возле одной из скамеек Наташа остановилась.
  -- Давай посидим?
  -- Давай.
   Мы присели на скамейку. Она достала из сумочки сигареты и зажигалку, несколько раз безуспешно почиркала кремнем.
  -- Закончился газ.
   Она хотела выбросить зажигалку, но я остановил девушку:
  -- Подари мне.
  -- Она же сломана.
  -- Ну и что.
   Наташа протянула зажигалку, я взял ее и положил в карман. Помолчали.
  -- Знаешь, у меня есть парень, - сказала она.
  -- У меня есть девушка, - соврал я.
   Мы вновь замолчали. Что теперь делать? Мне пришли в голову слова Карлоса Кастанеды: "После нашего путешествия, ты никогда не вернешься обратно. Нью-Йорк останется на месте, и ты можешь в любой момент прилететь в свой город, но ты не вернешься обратно. Ибо ты будешь другим, и прежнего Нью-Йорка уже не будет".
   Тускло светили фонари, тихо шумели столетние клены. Пахло мокрой травой. Как грустно все было вокруг, как светло и печально.
   Когда пришло время уезжать, мы поднялись и молча пошли обратно во все больше сгущающихся сумерках.
   Пошел дождь. И вот, когда мы стояли под дырявым навесом, прижимаясь друг к другу, я вдруг понял, что наш общий жизненный цикл подошел к концу, между нами все кончено, и наша любовь никогда не вернется.
   Потом девушка села в автобус и уехала. А я шел домой и думал о том, что где-то в ночи навсегда исчезает ее автобус...
  
   Иногда, когда мне становится грустно, я вспоминаю Наташу и думаю о том, для чего же нужна была наша любовь, от которой остались лишь сломанная зажигалка в ящике письменного стола и несколько милых сердцу воспоминаний...
  

Два неотправленных письма

  
   "Здравствуй, Наташенька.
   Если бы ты знала, как я скучаю по тебе! Как не хватает мне твоего лица, твоего тела, твоих губ, твоих рук, как все без тебя кажется чужим и никчемным.
   Почему же я не могу тебя забыть? Ведь были же другие девушки, много девушек, которые прошли по моей жизни, не оставив следа! Почему же ты навсегда осталась в моей жизни, подобно солнцу или воздуху, которым я дышу? Не знаю. Может быть, ты и есть та, единственная на свете?
   Снова и снова я думаю о тебе, вспоминаю твое лицо, улыбку, жесты, и отчего-то мне становится грустно. Грустно, но прекрасно; прекрасно, как никогда..."
  
   "Здравствуй, принцесса.
   Сегодня я снова видел тебя во сне. Взявшись за руки, мы шли по улице Кастанеды. Ты улыбалась как прежде, но вдруг загрустила, и я понял, что наше время прошло.
   Это конец. Занавеса не будет..."
  
   (с) Ч. Буковски
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"