Особенность Филиппин состоит, наверное, в том, что, позавтракав в пятизвездочном отеле, через пару часов езды на машине вы можете оказаться в таком экзотическом месте, что в обычной стране вам потребовалось бы лететь гораздо дольше. Не говорю о Московских пробках на дорогах, но, все же, из Манилы лучше выезжать рано утром, когда лишь одинокие джипни везут продавцов из окрестностей на рынок, а длинные вереницы тук-тук, рикш и трайсиклов дремлют, поджидая клиентов. Следуя этому правилу, мы еще вечером предупредили стюарда о своих намерениях, и рано утром около наших дверей в номера стояли фирменные пакеты с походным завтраком. Понимаю, что не все соотечественники могут позволить себе такой отдых, но будем считать, что нам повезло.
Позевывая в удобном, тихо урчащем автобусе, мы с любопытством смотрели, как косые солнечные лучи поначалу играли яркими бликами на зеркальных витринах столичных отелей и ресторанов, потом тщетно пытались заглянуть в окна респектабельных домов дорогих кварталов, жильцы которых совсем недавно легли спать, а позже выхватывали в проемах разношерстных домов, похожих на латинские кварталы Нового Света, взъерошенные головы, ошарашенные владельцы которых в спешке собирались на работу. Все семнадцать городов, образующих Манилу, мелькали, как известные соотечественникам семнадцать мгновений. И природа, и социальные различия на Филиппинах настолько ярки, что порой кажутся придуманными каким-то фантазером из далекого детства.
Комфорт в путешествиях располагает к созерцанию и размышлению, поэтому рассказанная гидом легенда о двух братьях, породивших знаменитый водопад и миссионере, впервые описавшем его, как-то не трогает. Почему-то все туристические справочники и гиды повторяют эти истории слово в слово, будто ленивые школьники, копирующие тексты друг у друга. Мне вспоминается курьезный случай с маркой, выпущенной еще до войны в США. В пейзажной серии о достопримечательностях архипелага вместо водопада, который мы сегодня хотим увидеть воочию, американский художник изобразил Вер-нал-Фоллс из близкого его сердцу Иосемитского национального парка. Впрочем, оно и понятно. Все лучшее по мнению бывших хозяев Филиппин может быть только в Америке. Я бы на месте министра по туризму архипелага приказал бы наклеивать вместо визы в паспорта всех прибывающих в страну именно эту марку.
Плоские поля рисовых чеков и стройные рощи кокосовых пальм по обе стороны дороги быстро становятся привычными и даже родными. Вдалеке медленно проплывает многоэтажная коробка здания музея риса. Фонд Форда финансирует исследовательские работы по изучению всех сортов этого удивительного злака в юго-восточной Азии. Их тут собрано более 50 тысяч. Да, это хлеб не одной страны. Запомнилось, что на многих островах жители трижды в день едят жаренный рис. Надо сказать, что мне понравилось. Не сравнить с той размазней, что долгие годы готовили на просторах нашей необъятной Родины из раса, выращиваемого на Кубани.
Автобус останавливается у маленького отеля с названием, показавшимся мне более индийским, чем филиппинским. Пангсанхан. Хотя, местные его называют Магдапио. Дышится удивительно легко. Солнце уже высоко, но жара не ощущается. Царящая тишина настораживает и обещает, что мы одни из первых увидим сегодня самый большой водопад на Филиппинах.
Быстро переодевшись, направляемся к причалу в одних плавках. Довольно широкая река плавно несет свои мутные воды к океану. Это - Бумбунган. По ней нам предстоит подняться километров десять вверх по течению. У воды нас уже поджидают мускулистые "флибустьеры". Они широко улыбаются, приглашая к своим каноэ. На открытой воде островитяне традиционно используют "банку" - так называются катамараны с поплавками-противовесами. Для нас же приготовили нечто похожее на узкие пироги.
Забавное началось сразу же при формировании экипажей. Для часового путешествия на лодках до интересовавшего нас водопада нужно было разбиться на двойки. Однако гребцы были в недоумении, как нас рассадить по длинным, выдолбленным их большого ствола дерева, лодкам, рассчитанным явно на низкорослых стройных азиатов. Ваш покорный слуга благодаря своей небольшой комплекции пошел в пару к простой русской даме с центнер весом. Пришлось убрать второе сиденье и усадить даму ровно по центру лодки - чтобы она не перевернулась. Эта процедура заняла минут пять, так как края лодки оказались в нескольких сантиметрах от воды, а при малейшем движении дамы лодка так раскачивалась, что оба гребца долго размахивали руками и что-то возбужденно говорили. В итоге с помощью переводчика с дамы взяли слово, что она в любых ситуациях будет сохранять спокойствие и неподвижность.
Другой наш спутник, которого мы звали полковник, в сумме с 10-летним сыном тоже набрал больше полутора центнеров. Эту парочку, как и нас, минут пять грузили в лодку, а после подробно инструктировали. Но самое интересное произошло с господином, по фамилии Сухоносик. Обладатель огромного живота, на котором (по моему мнению) могли разместиться графин с пивом, пару бокалов и обильная закуска, очень напоминал Карабаса-Барабаса. Разве что, отсутствовала длинная борода. Бедные филиппинцы, увидев эту грузную фигуру, долго и темпераментно что-то пытались возражать. Без перевода было ясно, что лодка не потянет - нужен броненосец или, на худой конец, баржа с буксиром. Но господина Сухоносика не так-то просто было переубедить. Даже не утруждая себя разговорами, он властным жестом показал 'к ноге' и сделал суровое лицо. Гребцы сразу как-то сникли и, посовещавшись, послали гонца за подмогой.
К тому времени еще два экипажа упаковались достаточно быстро. Видя всю эту церемонию, оставшиеся три дамы из нашей команды ехать отказались наотрез. Подозреваю, из боязни, что их лодки просто не отойдут от причала. Благо, в отеле был бар, бассейн и магазинчик - они нашли себе занятие на берегу. Через несколько минут к причалу медленно подошла не лодка, а, скорее, авианосец, по филиппинским масштабам. Человек шесть долго суетились вокруг этой посудины, усаживая командора в крейсер. В довершение ко всему гребная команда Сухоносика составила четыре человека против обычных двух. Спокойно приняв сообщение о том, что платить за вояж к водопаду придется вчетверо больше, командор дал сигнал к отправлению.
Двумя звеньями мы вырулили на фарватер. Пока глубина позволяла, пара моторок натужно тарахтела, таща флотилию вверх по течению: одна - четыре наши лодки, другая, естественно, Сухоносика. Его 'дредноут' сидел так низко, что бортов видно не было. Издалека складывалось впечатление, будто бы монументальная фигура сама скользит по водной глади подобно Будде. Наверное, из боязни перевернуться он даже не поворачивал головы, чтобы осмотреть проплывающие мимо заросшие буйной зеленью берега. Минут через двадцать мы дошли до первого порога и расстались с моторками.
Гребцы принялись за дело. То садились на корточки на носу и на корме каноэ и отчаянно гребли против течения короткими широкими веслами, то выскакивали на мелководье за борт и проталкивали лодку между камней. Уже через несколько минут мы оказались в бурлящей и ревущей горной реке. Было как-то совестно смотреть на маленьких щуплых гребцов, отчаянно боровшихся с течением. Хотя помочь им мы вряд ли могли: среди камней и пенящейся воды можно было легко поломать ноги и перевернуть лодку. Поэтому я только держал равновесие и поднимал над головой кофр с видеокамерой, упакованных в несколько слоев целлофана. Волны то и дело захлестывали через борт, и мы сидели наполовину в воде. Впередсмотрящая дама так вцепилась в борта лодки, что они жалобно скрипнули, но стали крепче из-за дополнительной крепежной конструкции.
Останавливаясь на отдых каждые десять минут, наши гребцы успевали ловко выгонять ладонями скопившуюся в лодке воду. Надо им отдать должное: несмотря на свои худенькие плечи, ребята свою работу делали исправно. Четыре наших экипажа медленно, но уверенно поднимались вверх, преодолевая быстрое течение и пороги. Труднее дело обстояло с крейсером под командованием Сухоносика. Не выдержав, командор решил помочь ребятам и попытался вылезти из лодки, но она перевернулась. Всех сбило с ног и потащило вниз. Команда быстро зацепилась за нужные места, поймала лодку и весла, и только адмирал все катился и катился вниз, пока его не прибило к отмели, где герой и был отловлен перепуганной командой. После некоторых восстановительных процедур командор был водружен на прежнее место, где поклялся не покидать боевого мостика ни при каких обстоятельствах. Перекрестившись, команда дала полный вперед.
Вскоре первое напряжение спало, и мы стали осматриваться. Наша речка извивалась по дну огромного каньона, чьи отвесные стены метров на сто уходили вверх. Вода была прохладной, а солнце не тревожило, так что, вопреки своим ожиданиям, жары мы не испытывали. Снимать на видео было совершенно невозможно, так как нас то и дело с головой заливало. На одном из перекуров гребцы на "запыхавшемся" английском спросили меня, откуда мы. Узнав, что из России, тут же полюбопытствовали, все ли русские женщины такие (в смысле габаритов). Я их успокоил, что не все. Обрадованные этим фактом, аборигены рьяно продолжили свои усилия, и первое звено нашей флотилии было успешно доставлена к месту назначения. Правда, с большим опозданием.
Огромные куски скалы, видимо, упавшие при землетрясении, перегораживали реку, образуя небольшое озеро. Вода стремительно проносилась мимо и, обтекая валуны, с шумом и брызгами исчезала за поворотом. Откуда-то сверху, почти отвесно, низвергались огромные массы воды. Водопад гремел и прятался в облаках брызг, подсвеченных рождающимися и пропадающими радугами. Зрелище было величественным и вызывало какой-то восторг.
Как и полагалось по сценарию, мы десантировались на маленький островок, оставив в покое измученных гребцов. Закрепив лодки, они сели перекусить припасенными для них курицами, а мы, размахивали руками и, стараясь перекричать водопад, показывали друг другу царящую вокруг красоту. Я освободил от защитной упаковки камеру и стал снимать. В почти отвесных скалах то здесь, то там виднелись гроты и пещеры, покрытые мхом. Помимо массива, низвергающегося в озеро водопада, со всех сторон каньона вниз летели многочисленные струйки воды. На глазок, высота была более сотни метров. В полете струи разбивались на крупные, играющие в лучах солнца, словно бриллианты чистой воды, капли. Эти сверкающие вереницы бус слегка покачивались в восходящих потоках воздуха. Водяная пыль, поднимаемая водопадом, окрашивалась вспыхивающими и гаснущими в разных местах радугами. Поскольку стены каньона, окружающие небольшое озеро, были отвесными, вверху было светлее, чем внизу, у воды. Это создавало иллюзию того яркого светлого туннеля, который, по описаниям испытавших клиническую смерть, ожидает праведников, покидающих сей бренный мир.
Наверное, мы надолго бы остались прикованными к этому жутковатому, но удивительно притягательному зрелищу. Если бы не возглас одного из гребцов.
- Адмирал!
Как по команде, мы обернулись. Из-за поворота показалась баржа Сухоносика. Подобно каторжанам на галерах, его команда из последних сил молотила веслами, преодолевая оставшуюся сотню метров. На порогах им явно приходилось туго, но профессионалы тем и отличаются, что работу свою делают хорошо и до конца. Отдыхавшие гребцы кинулись к бедолагам на помощь. Авианосец пришвартовался. Под наши приветственные возгласы Сухоносика извлекли на берег, и он с энтузиазмом пытался поведать нам о подвигах его команды. Но было очень шумно, да и некогда. Все хотели поскорее ощутить мощь водопада на себе. Мы устремились к плоту, который должен был подвести нас через озеро прямо под водопад. Усадив командора в центре бамбукового плота и расположившись вокруг него, мы отчалили.
Наверное, не много русских было здесь, за десяток тысяч километров от Москвы. Может быть, поэтому какая-то гордость и волнение охватили каждого. Подтягиваясь за веревки, закрепленные в скалах, мы приблизились вплотную к огромным гудящим и пенящимся водяным столбам. Страх смешался с каким-то мальчишеским восторгом. Еще несколько рывков - и мы окунулись в эту бушующую стихию. Трудно описать эти ощущения: масса воды просто вдавливает в плотик, он по колено уходит в воду и старается выскользнуть. Приходится балансировать, чтобы не улететь в воду. В груди рождается чувство борьбы и какой-то бесшабашной удали. Не слыша друг друга, мы что-то орем, захлебываясь от воды и радости, даже начинаем пританцовывать. Прямо под ногами загорается такая яркая и сочная радуга, что оторваться от нее нет сил. Исчезает она так же внезапно, как и появилась. Не случайно на плоту только мужчины - физически сложно устоять на ногах, особенно когда мы вновь втягиваем отброшенный плот в самую середину этой падающей лавины.
Сухоносик так и сидит в середине плота, широко раскинув толстые ноги. Подняться под напором воды ему не удавалось, но и в такой позе он выглядел удивительно счастливым. Словно приняв не менее литра водки по какому-то радостному событию, мужик что-то распевает от восторга, не обращая ни на кого внимания. Мне послышалось 'наверх вы, товарищи, все по местам'... Впрочем, может, это я сам напевал, точно не помню. Красный от непрекращающихся ударов воды, этот могучий мужчина, видимо, нашел дело по себе и был счастлив. О его грузные плечи и живот разбивались огромные массы воды, а он, как утес, возвышался над кипящей водой, сохраняя равновесие нашего бамбукового плота.
Я заметил, что полковник почему-то сжимает ладонями свою голову. До меня доходит, что он прячет от ударов воды свои великолепные уши. Водопад задал им хорошую трепку. Да и у меня ломит плечи, а в голове шумит от нескончаемого падающего потока. Несмотря на это, в душе какой-то подъем и радость. Оглядевшись, замечаю сквозь ливень, что лица всех мужиков светятся неподдельным детским счастьем. Мы все размахиваем руками и улыбаемся. При этом подтягиваем плот то в одну, то в другую сторону, стараясь удержать его в эпицентре водной стихии. Сопровождающие нас филиппинцы поддались общему возбуждению и тоже начали резвиться под падающей водой. Несмотря на многие отличия, сейчас мы объединены какой-то великой идеей. Как мальчишки с соседних улиц, которые радовались победе своей любимой футбольной команды. И эта радость легко объединила нас в считанные секунды. Я готов был в порыве обняться с любым из них и поведать самые сокровенные тайны. Душа бала открыта и ликовала.
Не знаю, сколько времени мы так бесились под водопадом, но когда, насытившись и стали возвращаться, все вдруг смолкли и потупили глаза. То и дело оборачиваясь, мы что-то искали там, в шумящем водопаде, видимо, потеряв навсегда. Какая-то частичка каждого из нас осталась там, в ревущей и пенящейся воде. Переглянувшись, я заметил счастливые мокрые лица с горящими глазами. Невольно все посмотрели на Сухоносика, так и сидевшего посередине плота, как бы ожидая от тамады нужного тоста в замолкнувшем отчего-то шумном застолье. Он почувствовал на себе наши взгляды и тихо произнес:
- Душевно...
Низкий голос и опущенные глаза командора заставили каждого испытать какую-то неловкость. Словно мы подглядывали или стали невольными свидетелями сокровенных слов, предназначенных самому близкому человеку. Молча, упрекая себя за чрезмерную ребяческую эмоциональность, мы засуетились, сели в лодки и отправились в обратный путь. На удивление, он был простым и быстрым. Увлекаемые потоками воды, наши пироги легко скользили между камней и водоворотов. Гребцы даже не выпрыгивали из лодок на перекатах, ловко избегая опасные места. Видеокамеру не пришлось прятать от брызг, и я снимал без остановки стены каньона, валуны, водовороты и летящую сверху воду, искрящуюся в лучах полуденного солнца.
Поднимающиеся по реке лодки, уступали нам дорогу, прижимаясь к камням, и мы буквально в нескольких сантиметрах пролетали мимо их бортов. Пройдя последний порог, наши каноэ собрались у моторки, которая потащила флотилию по спокойной широкой воде к причалу. Притихшие, мы, ошалело озираясь по сторонам на кокосовые плантации, великолепные коттеджи по берегам и толпы детворы, то и дело выныривающие откуда-то на полянки вдоль реки, и приветливо размахивающие руками. Я поднял голову и посмотрел на чистое голубое небо. Мне показалось, что в Подмосковье оно точно такое же, как и здесь, у водопада Пангсанхан.