Аннотация: Иногда уходишь за детскими мечтами, а возвращаешься взрослым
ВСТРЕТИТЬ ЕЛКУ
Вечером Гранька опять поругался с Антохой, и оба ушли спать обиженные друг на друга. Граня даже не стал сразу ложиться, дождался, когда братишка уснет. Спор-то вышел совсем глупый - бывает елка, или ее выдумали для маленьких детей. Антохе недавно исполнилось десять лет, он считал себя совсем взрослым и ничему не хотел верить. Больше всего мальчишку обижало, что старший брат не только не сознается в обмане, но еще и придумал, будто, когда был маленький, сам видел настоящую елку. А Граня не мог понять, почему любимый младший брат ему не верит. Дело чуть не дошло до подзатыльников.
Антоха давно уже сопел на лежанке, а Гранька все вспоминал тот далекий праздник, когда отец привел из-за перевала красавицу. Это было больше десяти лет назад, но безудержное ощущение радости, которое охватило его в ту ночь, запомнил очень хорошо. Еще он хорошо запомнил разноцветную заводную карусель, обнаруженную утром под окном, и помнил, как они - тогдашняя детвора - хвалились друг перед другом и взрослыми новогодними игрушками. Елка дарила подарки только детям, это он тоже хорошо помнил. Но никак не получалось сосчитать, сколько ему тогда было лет. Четыре? Пять? Еще Граня помнил, что отец следующие три зимы, как только скалы начинали петь, уходил за перевал, но каждый раз возвращался один. А потом, по осени на пути к дальнему пастбищу он вместе с матерью попал под камнепад, и они с Антохой остались одни. Брату как раз исполнилось три года.
Охотников тогда в деревне было всего двое, кроме отца за зимними змеевками ходил еще дед Мартин. После смерти родителей тот каждую зиму собирался пойти встретить елку, но так ни разу и не собрался, а теперь дед совсем постарел и в лес уже не ходит. Хорошо хоть успел, все что знал, передать Граньке, и охотничий промысел в деревне не пропал.
Дорог из их долины было немного. Все знали тропу к стойбищу уюров в горах, с ними у общины была крепкая дружба. Еще, взрослые мужчины знали путь к реке, по которой каждую весну и осень, вытянувшие счастливый жребий, сплавлялись до ярмарки в Вестене. Эти тропы Граня и сам знал хорошо, кроме того, он уже успел исходить все леса и горные ущелья окружающие их деревню. Но елку встречают в другой стороне, и этот путь, кроме деда Мартина, наверное, теперь уже никто не знал. Вот только дед в последние годы стал заговариваться. Сможет ли он вспомнить и рассказать дорогу?
Гранька и не заметил, как за воспоминаниями в нем окрепло решение самому отправиться за елкой. А когда понял, что все решено, то сразу успокоился, и его потянуло в сон. С наслаждением зевнув, он улегся поудобнее, прижавшись к теплой спине брата, и провалился в мягкую дрему. К вечеру следующего дня над долиной, в которой уже который век пряталась деревня, поплыл тонкий звон, пока еще еле слышный. Это запели сиреневые скалы.
Дед Мартин не подвел, молодые воспоминания сидели в нем крепко, это последние годы стали расплываться в тумане. Тропа, по словам деда, была хитрая. Она постоянно петляла между скал, то пересекая поросшие высокими разлапистыми кодрами низины, то взбираясь на лысые верхушки известковых холмов. Но ориентиры дед диктовал как по писанному. Граня внимательно выслушал их три раза, а потом подумал и попросил повторить еще. Старый Мартин глянул на него с уважением и, стараясь не пропустить ни одной мелочи, повторил. Однако торопиться было некуда, скалы будут петь целый месяц, а дороги, как понял Граня, было от силы дня на четыре. Поблагодарив деда, как полагается благодарить за необременительную, но важную услугу, он попросил пока никому о беседе не говорить.
Сборы были привычными: топор, нож, легкий спальник из меха змеевок всегда наготове, желтые ленты сушеного мяса, пусть не очень вкусного, но питательного, висят в кладовке, снегоступы вещь зимой вообще повседневная. Граня, на всякий случай, проверил самострел и пополнил запас тяжелых стрелок к нему - все-таки дорога незнакомая.
В путь он вышел через неделю, когда стало заметно, что Новогодняя скала в центре деревни светится по ночам. Провожали его братишка, да тетка, которая после смерти родителей присматривала за сиротами и помогала управиться с хозяйством. Куда он направляется, Гранька сказал уже за околицей. Тетка Олина только охнула, прикрыв рот рукой, и тут же заулыбалась, видимо, вспомнив свое. Граня тоже был готов улыбаться весь день, вспоминая какими круглыми и недоверчивыми глазами смотрел на него Антоха, когда понял, что брат уходит за елкой.
Мороз, как всегда под Новый год, был крепкий, но относительно прошлых лет вполне терпимый, дыхание не выжигал. Первый день тропа пролегала по низине, постепенно забираясь в предгорья. Снегоступы размашисто подминали хрупкий наст, идти было легко, и Граня вертел головой, привычно подмечая ленточки следов, оставленные стайками многоногих змеевок, и лунки от длинных ног толонка. Размеренная ходьба располагала к мечтаниям, и под вечер он чуть не прозевал гнездо штарха.
Штарх - зверь жестокий и хитрый, на зиму залегает в спячку, навалив на свое лежбище выдранные с корнем кусты, но сон его чуток. Стоит толонку или человеку пройти неподалеку, как штарх просыпается и выскакивает в надежде поймать неосторожную добычу. После охоты он забирается обратно и снова засыпает. Поэтому и гнездо, спрятанное зимой под снегом, штарх устраивает недалеко от звериных троп, а бывает и у людских.
В последний момент заметив снежный холм с протаянной наверху отдушиной, Граня остановился и медленно снял снегоступы, чтобы случайный скрип не разбудил зверя. Запомнив место, где надо будет свернуть на обратной дороге, он осторожно побрел в сторону. Пришлось делать порядочный круг, да еще потом пробежать лишних несколько километров, уходя подальше. В результате, на первую ночевку он остановился поздно, зато почти дошел до холмов.
Встреча со штархом подстегнула, и через перевал Граня проскочил неожиданно быстро. Под вечер третьего дня пути он вышел на равнины. Перед ним возвышалась стена колоннадного леса. Ровные, гладкие стволы деревьев с пучками хвойных веток на самой макушке, казалось, мели низкое, зимнее небо. Стояли деревья широко, между ними легко могла проехать телега, но горизонт загораживали прочно. Зайди на сотню шагов, и тебя со всех сторон будет окружать одинаковая колоннада серых стволов.
Идти по такому лесу легко, но и заблудиться просто. Впрочем, этого Гранька не боялся, он прекрасно чувствовал направление - хоть в горах, хоть на равнине. Если бы он знал, в какой стороне находится селение, откуда приходит елка, то, не задумываясь, отправился бы ей навстречу. К сожалению, дед Мартин знал дорогу только досюда, да и какие могут быть приметы в колоннадном лесу? Так что Гранька просто осмотрел окрестности возле тропы, но в сумерках ничьих следов не заметил. Похоже, с последнего снегопада люди здесь не проходили, а может, здесь никого не было все последние десять лет.
Утром, выбравшись из теплого спальника, Граня никуда торопиться не стал. Пока выкапывал сушняк, пока кипятил себе чай и завтракал лентой мяса все тех же змеевок, он раздумывал, что предпринять дальше. Окрестности он успел проверить между делом еще раз, но следов так и не обнаружил, в последние дни здесь точно никого не было. Можно было оставаться на месте и ждать - время еще было. Елка могла подойти сегодня или завтра, даже через три дня еще не было бы поздно, но сидеть на месте скучно, и Гранька решил по-другому. После завтрака он быстро собрал вещи и пошел вдоль опушки леса на юг. Задумка была простая, отойти сегодня подальше, а потом сделать широкий полукруг по лесу и вернуться к тропе с севера.
К месту стоянки он вернулся на следующий день уже по темноте, так никого и не встретив, и не увидев следов человека. Торопливо вытоптав ямку, Гранька забрался в спальник, про себя решив, что завтра повторит обход, но круг сделает поменьше, чтобы вернуться к вечеру.
Прошло совсем немного времени и его разбудил далекий стук, спросонок Граня решил, что это какой-то неизвестный ему местный зверь. Но стук не прекращался, и, наконец, сквозь дрему пробилось, что кто-то колотит по обледенелому стволу. Выскочив на мороз, Гранька торопливо застегнул полушубок и поспешил в сторону звуков. Удары раздавались неравномерно - несколько подряд, потом пауза и снова удары, будто человек уставал и, отдохнув, начинал сначала.
Первой Граня высмотрел старушку, которая темным пятном сидела прямо на снегу и, держа палку одной рукой, стучала по дереву. Глаза на закутанном в толстый платок лице были закрыты, но и по позе было понятно, как сильно она устала и замерзла. Подойдя вплотную, он разглядел, что она не одна, что к ней прижимается ребенок. Тот сидел рядом, уткнувшись головой ей в бок, и Граня видел только пятнистую детскую шубку.
Старушка не почувствовала его присутствия, пока Гранька не тронул ее за плечо:
--
Бабушка, хватит!
--
Достучалась, - она открыла глаза и устало улыбнулась. - Мальчик, ты живой? Или снишься?
--
Живой я, живой. Подождите, не засыпайте, я скоро.
Идти они уже не могли, а унести их Граньке не хватило бы сил, да и не требовалось. Припустив назад по своим следам, он добежал до стоянки, в один момент скидал в котомку вытащенные накануне вещи и побежал обратно. Труднее всего оказалось, устроить бабушку в спальник, сама она еле двигалась, да еще цеплялась за ребенка, стараясь положить его вместе с собой - это была девочка. С девчонки Граня стащил промерзшую насквозь шубку и, растерев, запеленал в свою. Хорошо хоть унты у этой странной пары оказались теплые.
Малышка, когда он стал ее тормошить, разлепила сонные глаза и очень серьезно вгляделась ему в лицо.
--
Ты елку встречаешь? - Гранька кивнул, продолжая тереть ей руки, разгоняя кровь. Девочке кивка хватило, и она, чуть улыбнувшись, снова закрыла глаза.
Устроив их, Граня занялся костром, надо было сварить целебный отвар, да и самому теперь нужен был огонь, чтобы до утра не замерзнуть. Он очень боялся уснуть, поэтому постоянно вскакивал, отбегал, прогоняя дрему, в лес и выкапывал еще охапку сушняка. Ночь прошла тяжело - мороз окреп. Накинутая на плечи шубка девочки грела мало, Гранька не понимал, как в такой одежде можно зимой уходить из дому. Может, они убегали от кого-то, или чего-то? Хорошо, что в колоннадном лесу ветер не забирается вглубь, гаснет на самой окраине, иначе костер бы его не спас. Под утро он все-таки задремал и вздрогнул разбуженный вопросом:
--
Эй! Спаситель, ты куда мою внучку спрятал?
Граня очнулся. У старушки оказался молодой звонкий голос, да и, отогревшись за ночь, она и выглядела моложе.
--
Вон спит. - Гранька махнул рукой в сторону снежного бугра у ствола колоннадного дерева и встал, разминая закоченевшие ноги.
Девочку из-под Граниного полушубка совсем не было видно, к тому же ночью он нагреб на нее снег. Старушка зашевелилась, выползла из спальника и, пригнувшись, разглядела место, на которое показал Граня.
--
Живая ли?
--
Дышит, вон парок поднимается.
--
А чего ты ее ко мне не положил?
--
Не влезли бы вы вдвоем, мелкий у меня спальник. А вас я бы в свою шубу не завернул.
Бабушка зябко потерла руки, глубоко носом попыталась вздохнуть утренним воздухом и тут же закашлялась. Граня озабоченно нахмурился, похоже, блуждания по зимнему лесу без последствий не обошлись.
--
Сейчас, еще отвару вам приготовлю.
--
Спасибо тебе, спаситель, - просто проговорила бабушка. - Как тебя зовут-то?
--
Гранька.
--
Граня? А меня зови бабушка Марлона.
--
Хорошо бабушка. Скажите лучше, как вы сюда попали в самые морозы, да еще с малышкой?
--
На праздник мы торопились, Новый год встречать. Теперь вот, думаю, не зря ли?
Граня внимательно посмотрел на нее, стараясь воскресить свои детские воспоминания о красавице, что приходила к ним под Новый год и дарила праздник.
--
Вы елка? - недоверчиво спросил он.
--
Да нет, сынок, мне бог не дал. Елка у нас она, - и бабушка кивнула головой в сторону сугроба с девочкой. - Мать у нее была елкой, и ей передалось. Она меня сюда и привела, куда вот дальше не знаю.
Граня радостно заулыбался.
--
Так я вас и встречаю! У нас уже десять лет елки не было. - Потом он тоже обеспокоено оглянулся на девочку. - А она не маленькая?
--
Не волнуйся, сынок, справится. Я-то елкину силу знаю. Нам лишь бы дойти.
Гранька, не стесняясь, разглядывал девочку, когда они ее разбудили к завтраку. Елку его воспоминаний она совсем не напоминала. Лет ей было девять - десять, если и младше его Антохи, то ненамного. Узкое, слегка неправильное лицо, тонкий рот с опущенными вниз уголками, впрочем, это может быть от болезни, длинный узкий прямой нос и глаза - большие, но поставленные заметно наискосок. Волосы у девочки были светло-рыжие и очень тонкие, готовые развеваться от малейшего ветерка. И еще, несмотря на ее чистую, очень бледную кожу, Граня почему-то был уверен, что летом она вся покрывается веснушками. Красавицей он ее бы не назвал, но, разглядев лицо, был уверен, что оно не забудется никогда.
Радовался Гранька рановато, елка, которую звали Халинкой, приболела серьезно. Девочка постоянно кашляла, и даже на взгляд было видно, что у нее жар. Отвар из трав, которые летом собирала тетка Олина, немного помогал, но не надолго. Тем не менее, сидеть на месте было нельзя, еще несколько таких ночей и Граня может свалиться сам, а это значит погибнут все. Сначала он даже решил отвести их назад, в деревню Коржик, где они жили. Но, со слов бабушки Марлоны, они шли сюда неделю, к тому же вела Халинка, а бабушка дороги не знала. Получалось, что идти надо на перевал.
Девочка шла с трудом, приходилось часто останавливаться и отдыхать. Граня помогал ей как мог. В конце концов, как только они выбрели из леса и ступили на горную тропу, где было меньше снега, он посадил Халинку на плечи и понес. Так дело пошло быстрее, но скоро стала отставать бабушка. Она лучше прятала свою болезнь, пытаясь не задерживать движение, но сил не хватало. За день они пробрели чуть ли не в два раза меньше, чем Гранька пробегал один.
Еще хуже, что к вечеру он сам вымотался основательно, вроде и немного веса в девочке, а все-таки. Да и идти приходилось в гору. Но сидеть было некогда, перед сном требовалось поесть горячего, напоить отваром бабушку с внучкой, а главное, нужно что-то придумать с ночевкой. Еще одна ночь, сидя у костра, и он тоже завтра далеко не уйдет. Старушка старалась помочь, сколько было сил - ну, хоть у костра его заменила.
За возней бабушка Марлона стала рассказывать о себе, но получалось больше про внучку. Мать елки - Стазя, дочка бабушки, на следующий Новый год после того, что так запомнился Граньке, как обычно отправилась на праздник и назад не вернулась. Что случилось, никто не знал. Осталась на руках у бабушки внучка, только-только вышедшая из грудного возраста. Граня немного удивился, выходило, что елка все-таки постарше Антохи. Отца у нее никогда не было, не сложилось у Стази с семьей. То, что девочки передался дар матери, стало заметно ближе к пяти годам. Девочка под Новый год становилась беспокойной, пыталась куда-то уйти. На новогоднюю ночь она забивалась в дальний угол и во всеобщем веселье не участвовала, да и новогодних подарков у нее никогда не было.
Судьба не дает елке приносить радость в том месте, где она живет. Новогодней скалы в деревне Коржик не было, и елка, которая приходила из соседнего села, расцвечивала на праздник стоящий в центре деревни огромный, заросший от старости разноцветным лишайником миритон. Халинка к нему старалась близко не подходить. А в этом году бабушка поняла, что больше удержать внучку не сможет, и решила отправиться с ней. Вместе они почти дошли до холмов за колоннадным лесом - внучка показывала дорогу, а бабушка шла следом и помогала девочке, пока у обоих не кончились силы. Им очень повезло, что зима случилась на редкость теплая, даже новогодний мороз позволил ночевать в лесу без спальника и остаться в живых.
--
А Халинке самой нравится ее дар? - поинтересовался Гранька.
--
Не знаю, - бабушка Марлона оглянулась на внучку, - не говорит. Молчунья она у меня.
Девочка, слабо улыбаясь, смотрела на них, но в разговор не вмешивалась.
На ночь Граня распорядился так: спальник, как не было жалко, пришлось с одной стороны надрезать, чтобы в нем могли поместиться и бабушка, и внучка. Разрез он заткнул снятыми с них шубами из меха домашних плавунцов. Этих животных он никогда не видел, только слышал, и если уж честно, мех у них был жидковат, со змеевками не сравнить. Жалко, что его собственный полушубок оказался коротковат, пришлось на ночь поглубже зарыться ногами в снег. Конечно, к утру снег подтаял, кожа штанов отсырела и моментально задубела на горном ветру. Но так они все смогли поспать, и никто не замерз.
Следующие дни в памяти у Грани остались урывками, в основном монотонное переставление снегоступов, да постоянная боязнь, что девочка не удержится и свалится с него. Бабушка Марлона уже на второй день совсем выдохлась. Граньке приходилось уходить вперед, оставлять девочку и возвращаться за старушкой. Нести ее он не мог, сил не хватало, и приходилось тащить под руку, а это в известковых холмах не везде получалось. Но все-таки за три дня они выбрались на перевал, и дальше дорога пошла под гору.
Может, они бы и добрели, но ночевки в колоннадном лесу сказались, в конце концов, и на старушке, как она не пыталась сопротивляться болезни. Утром бабушка Марлона не смогла встать, с трудом выпила отвара и провалилась в забытье. Граня соорудил из вырубленных жердей и спальника волокуши и потащил их дальше на себе. Иногда он тащил на волокушах и бабушку и Халинку одновременно, иногда относил девочку вперед, а потом возвращался за старушкой. По большому счету, это ни на что не влияло, но Граньке требовалось какое-то чередование действий, чтобы не утонуть в равнодушии и не упасть от усталости. Он чувствовал, что у него самого поднимается жар, и рвался вперед, как мог.
Бабушка Марлона, иногда выныривала из забытья и молча слушала, как Граня врал, что идти осталось недалеко, всего полдня. Только раз, когда он скатился с крутого склона и выронил волокушу, она сказала: "Халинку жалко. Она даже не успела постоять в центре деревни, даря праздник. Хоть бы ты добрался, сынок". В ответ он только упрямо замотал головой и сильнее уперся в снег, вытаскивая волокуши из ложбины.
Скоро бабушка перестала приходить в себя, и Граня понял, что они не дойдут. Когда-то крепкий спальник за два дня пути по каменистым холмам изодрался так, что уже совсем не удерживал тепла. Еще одна ночевка в лесу будет для Халинки и ее бабушки последней. Во второй половине дня он добрался до места своей первой стоянки на пути через перевал. Останавливаться, чтобы поесть Гранька не стал, только напоил больных оставшимся холодным отваром. До вечера уйти далеко не удалось, горы кончились, и теперь дорога лежала по низине, в которой снега намело изрядно. Волокуши проваливались глубоко, и тянуть их стало гораздо тяжелее.
Граня по привычке, сквозь усталость сковавшую мышцы, развел костер и сидел рядом, бездумно подкидывая в огонь ломкие веточки. Завтра он, скорее всего, останется один и побредет в деревню. Хорошо, если его самого по дороге не уложит лихорадка. Можно, конечно, тащить волокуши всю ночь, но для Марлоны и Халинки разницы никакой, да и далеко уйти он не сможет. Скорее всего, упадет, пройдя несколько километров, и останется в этом лесу вместе с елкой и ее бабушкой.
Еще можно побежать за помощью в деревню. Налегке Гранька добежал бы до нее к утру, даже в своем нынешнем состоянии, и уже к вечеру следующего дня он бы вернулся сюда с соседями. Но все, что сможет сделать запоздавшая помощь, это похоронить два замерзших тела. Оставлять в лесу больных, в беде было против закона и всех правил, но сидеть и ждать, просто смотреть, как они помирают, Граня не мог. Преодолевая себя, он встал и застегнул на ногах снегоступы. Ночь была звездная, света в лесу хватало и, судя по окрепнувшему морозу, до Нового года оставалось один - два дня.
Бежать без ноши последних дней было легко. Гранька постепенно набирал скорость, входя в охотничий ритм. От бега ветер обжигал лицо, и пришлось застегнуться по самые глаза. "Все поймут, - твердил он себе. - Все поймут, что я ничего не мог сделать. Не оставаться же умирать с ними. Ведь бывает же чудо, вдруг они останутся живы. Ну, а если не судьба, то все поймут. И Антоха поймет". Граня вспомнил недоверчивые глаза брата, которыми он провожал его за елкой. От этого воспоминания защипало глаза, и сбилось дыхание. Гранька остановился и рухнул от бессилья на снег, зарыдав в голос. Давно не позволял он себе такого, но сейчас было все равно.
Прорыдавшись, он встал и упрямо повернулся к деревне. "Ну и пусть говорят, что хотят. Пусть я буду всю жизнь мучаться. Мне нельзя умирать, у меня брат!" Взгляд его мельком скользнул по окрестности и Гранька сообразил, куда прибежал - чуть опять не наскочил на берлогу штарха. Повернувшись, чтобы обойти опасное место, он остановился. В голове зародилась сумасшедшая мысль - в гнезде у штарха тепло, так рассказывали уюрские охотники. Если туда перенести бабушку и Халинку, то с ними за сутки ничего не случится, и помощь успеет. В такой берлоге можно любой мороз пересидеть. Но чтобы освободить гнездо, штарха надо убить. Граня снова уселся на снег и задумался.
В одиночку одолеть такого зверя трудно, почти невозможно, об этом только в легендах, да охотничьих байках рассказывают. В их деревне убивать штарха, когда он селился недалеко, мужики ходили чуть ли не всей общиной, и то без жертв бывало не обходилось. Уюры, Гранька знал, иногда охотились на него, но тоже не в одиночку, обычно собирался отряд в пять - шесть опытных охотников, которые заманивали зверя в ловушку.
Штарх на голову выше любого человека, плоское тело раза в четыре шире и все заросло толстой густой шерстью. Шерсть перепутывается так, что ее даже самострел не прошибает. То есть, пробить может, но только поцарапает и разозлит зверя, хотя злить его и так уже некуда. Когда он разводит в стороны ловчие лапы, то кажется квадратным, как ковер с острыми когтями. Снизу туловище штарха опирается на четыре короткие толстые лапы, которые помогают ему стоять вертикально и прыгать на добычу. Еще больше прыжку помогает толстый голый хвост. У основания он такой же широкий, как и само тело, и защищен роговыми пластинами, потом быстро сужается и тянется длинным тонким хлыстом, который может до кости разрубить ногу или даже отрубить руку. Маленькая лысая голова штарха закрыта плотным роговым наростом, охватывающим ее со всех сторон. Шесть мелких глаз расположены прямо на черепе, и даже если умудриться попасть в них, стрела застрянет в кости. Прыгать штарх может метров на двадцать. Огромным толстым одеялом валится он на жертву и рвет ее ловчими лапами и зубами. Убить из самострела штарха все-таки можно, но только, если стрелять ему в пасть. Хорошо, что во время охоты он разводит свои четыре челюсти так, что за ними головы не видно.
Вырубив длинную жердь, Гранька снял снегоступы и осторожно двинулся в сторону берлоги. Без снегоступов убегать по колено в снегу, конечно, страшно, но требовалось не просто убежать, а подманить зверя к себе и успеть залезть на дерево. Может быть, штарха удастся ранить, и он не сможет гоняться в полную силу.
Подкравшись поближе, Граня огляделся, высматривая подходящие деревья и прикидывая, куда придется убегать. Дальше оттягивать рискованную охоту смысла не было. Лаз в берлогу обнаружился со стороны деревни. Встав перед ним и вложив в самострел тяжелую стрелу, он быстро проговорил слова трудного, но необходимого начинания и, не раздумывая, со всего размаха вогнал жердь в берлогу. Томительную секунду ничего не происходило, а дальше Гранька отчетливо увидел, как снег над лазом медленными комками разлетается в стороны, и из дыры, обгоняя снег, вырастает и разворачивается мохнатая туша штарха. Зверь развернулся в стойку, даже не выйдя из берлоги полностью. Зато пасть была развернута, как Граня рассчитывал, и он выпустил в нее первую стрелу.
Ему не повезло, штарх рухнул одновременно со щелчком тетивы, и стрела, чиркнув по роговой голове, отлетела вверх. Гранька развернулся и бросился в сторону, услышав хруст, он резко сменил направление, и за его спиной грохнулась о снег плоская туша штарха. Начался безумный бег с нелепым задиранием ног. Все происходило в одном и том же порядке - сухой треск хвоста, прыжок зверя, смена направления и удар тела позади. Единственное спасение, когда убегаешь от штарха, вовремя услышать, как он перед прыжком щелкает пластинами на хвосте, и успеть свернуть, уйти с линии прыжка. В какой-то момент подвернувшаяся ветка рванула из рук самострел, и Граня остался без оружия. Наконец, удалось немного оторваться и вскарабкаться на дерево. Удар зверя о ствол чуть не стряхнул его на землю. Перехватившись попрочнее, Гранька посмотрел вниз и, успокоившись, постарался отдышаться.
Под деревом штарх, поняв, что жертва вне досягаемости, не спеша усаживался в ловчую позу. Он опять встал на задние лапы, а передние развел во всю ширину, демонстрируя длинные острые ножи загнутых когтей. Морда вытянута вверх, широко раскрытые челюсти скрывают голову. Основание хвоста штарх подвернул под себя и напоследок потихоньку подтянул и спрятал тонкий конец, который легко отморозить.
Все было, как Граня и рассчитывал, сейчас он мог бы выпустить в пасть мохнатому чудовищу весь десяток тяжелых стрел и ни разу бы не промахнулся. Вот только самострел валялся в сугробе, метрах в пятидесяти. Ждать, что зверь уйдет - бесполезно, штарх просидит всю ночь, дожидаясь, когда добыча замерзнет и свалится вниз. Хорошо еще, что зверь не умеет прыгать вверх. Гранька немного отдышался и присмотрел длинную ветку на противоположной от зверя стороне дерева.
Надо было постараться спрыгнуть как можно дальше и снова метаться по лесу, стараясь подобрать самострел, и уже с оружием спасаться на дереве. Ветка кодра была длинная, но, конечно, не длиннее прыжка зверя, и чем дальше по ней пробирался Граня, тем больше она гнулась, пригибаясь к земле. Штарх, не видя жертвы, забеспокоился и, елозя хвостом и задними лапами, постарался выползти из-за ствола. Хрупкая на морозе ветка предупреждающе затрещала под Гранькой, - придется прыгать на землю гораздо ближе к зверю, чем он рассчитывал.
Цепляясь за верхние сучья, Граня попытался сдвинуться еще немного и сквозь треск ломающегося под ним дерева услышал щелчок хвоста. Штарх прыгнул! Гранька судорожно оттолкнулся от падающей ветки, стараясь удержаться за тонкие сучья над головой. И рухнул на спину пролетающего под ним штарха. Вбив своим весом зверя в снег, Граня моментально вскочил и бросился в сторону, следовало использовать удачное падение до конца. Штарх из-за злополучного прыжка приотстал и теперь гнался длинными ныряющими движениями, чтобы приблизиться на ловчее расстояние. Граня успел подхватить самострел, а дальше снова начались постоянные рывки по сторонам, чтобы ускользнуть от широко раскинутых лап зверя. Оторваться удалось и на этот раз, хотя, когда Гранька уже лез на дерево, зверь чуть не зацепил его.
Сейчас все было, как и задумывалось. Он на дереве с самострелом, штарх сидит внизу, задрав морду и широко раскрыв пасть. Отдышавшись, Граня вложил первую стрелу. Зверь упал после четвертой, которая следом за остальными ушла в открытую пасть и исчезла внутри. Тонко заскрипев, штарх рухнул на спину, ловчие лапы как были, так и остались широко разведенными в стороны. Освобожденный от тяжести тела, тонкий кончик хвоста развернулся, раскинувшись на снегу. Все получилось, но вместо радости удачи на Граньку навалилась усталость. Он с трудом сполз с дерева и, стараясь на всякий случай не приближаться к туше штарха, побрел к берлоге.
В берлоге было тепло, и стояла страшная вонь. Присыпав вход, Гранька отправился за больными. С бабушкой Марлоной было плохо, от жара она раскидала шубы и успела основательно померзнуть. Пришлось, прежде чем отправиться в путь, растирать ее снегом. Про Халинку Граня ничего решить не смог, она дышала и жар ее тоже мучил, но лежала не двигаясь. Дотащить их до берлоги оказалось не самым сложным, Гранька больше намучался, затаскивая безвольное тело бабушки в узкий лаз, да и в берлоге не хватало места, чтобы развернуться.
Гране хотелось отдохнуть, полежать в тепле, но надо было идти за помощью. Халинка начала бредить, уговаривая кого-то поторопиться и обещая, что скоро она все исправит. Его и самого лихорадило, в теле уже чувствовалась болезненная слабость. Вряд ли он сможет дойти до деревни, если останется в берлоге до утра. Когда ночь перевалила за середину, Гранька отправился в путь. Дорога через лес в памяти не осталась. Он помнил, что дошел до деревни, когда было уже светло, помнил, как постучался в дом к тетке Олине, помнил, что потом сидел на лавке, ожидая, когда соберется отряд идти на выручку.
Всю обратную дорогу его несли. Разумнее было напоить парня отваром и уложить под одеяла, но показать, где остались больные спутники, кроме него было некому. Закутанный в одеяло на широких носилках он раскачивался между сном и явью. Время от времени его тормошили, и он показывал, куда идти дальше. Немного помогали держаться в сознании корешки, которые сунула ему тетка Олина. Окончательно провалился он в беспамятство, только услышав крики, - "Здесь они! Живые!".
Проснулся Гранька дома, в своей постели. В комнате было темно и пусто, с улицы доносилась громкая мелодия поющих скал, в которую уже вплетался рокот праздничных тамтамов. Сквозь узкие замерзшие окна прорывались отблески небесных сполохов. Похоже, наступала новогодняя ночь. Он вытащил из-под одеяла босые ноги и опустил их на прохладный пол. В кухне кто-то гремел посудой, и Граня направился туда. В теле еще сидела слабость, но дышалось легко, болезни не ощущалось, либо она не смогла справиться с его крепким организмом, либо он уже выздоровел.
На кухне тетка Олина перебирала миски. Самые яркие и праздничные она протирала полотенцем и откладывала в сторону. Увидев, появившегося в дверях Граню, тетка улыбнулась:
--
Выспался, герой?
--
Да, тетушка, спасибо. А где все? Где Антоха?
--
У Новогодней скалы, конечно. Тамтамы слышишь?
--
А бабушка Марлона? Елка? Они же болеют?
--
Да, Граня, давно у нас не было настоящего Нового года. Даже ты забыл. Когда в Новый год приходит елка, больных в деревне не бывает. Любая хворь уходит.
--
А у ней, у елки?
--
Значит и сама тоже выздоравливает. Ты, поди, голоден?
Граня прислушался к себе и кивнул.
--
Ну, так одевайся, и пойдем. Столы на площади давно уже накрыты. Вся деревня там, только мы с тобой застряли.
Оделся он быстро, тетушка его праздничную одежду заранее разложила на лавке. Все было заботливо отглажено и согрето. Выйдя на крыльцо и вдохнув морозный воздух, он удивленно снял рукавицу и пошевелил пальцами. Морозец стоял легкий, совсем не похожий на новогодние холода. Тетушка Олина заметила его недоумение:
--
Это все елка, сынок. Мороз на сегодняшнюю ночь остался в лесу.
Обычно темное небо сегодня освещало землю мягким желтоватым светом, сквозь который продолжали пробиваться огоньки звезд. Из центра небесного купола неровными, ломаными кругами разбегались разноцветные бесшумные зарницы, потихоньку истаивая и теряясь в темноте закрывающей горизонт. Гранька, оглядев мерцающее небо, радостно рассмеялся и припустил по переулку вдогонку за тетушкой. Выйдя на пригорок перед площадью с Новогодней скалой, он остановился. Здесь, действительно, собралась вся деревня. Полукругом стояли накрытые столы, украшенные ветками кодра с вплетенными в них разноцветными лентами, с дымящимися котлами и праздничными мисками. Семьи сидели вперемешку, кое-где виднелись мохнатые шапки гостивших уюров. Чуть в стороне устроилась группа лучших барабанщиков деревни и, сменяя друг друга, плели замысловатый ритм, сопровождающий песню скал.
Мельком обежав площадь, Гранин взгляд остановился на Новогодней скале. Камень мягко светился, от основания, от земли до острой макушки скалы пробегали цветные полосы света. Они срывались с острия и их подхватывали сполохи, разнося краски по всему небу. Музыка поющих скал и игра света подчинялись одному ритму, деревенские тамтамы умело вплетались в эту мелодию, превращая ее в торжественный людской мотив. На выступе скалы, на высоте человеческого роста стояла Халинка.
Сейчас она была Елка, безумно красивая непривычной, чужой красотой. Слегка прищурившись, она вглядывалась вдаль, но что она видела, Граня даже не пытался представить. Шубка на ней была расстегнута, шапки на голове не было, руки немного разведены в стороны и развернуты ладошками к деревне. Кольца света, пробегавшие по скале, окрашивали ее лицо в мягкие тона, но сквозь это разноцветье в лице елки проглядывал и собственный, нежно-зеленый свет. Так, не шевелясь, она простоит всю ночь, пока потихоньку не замрет веселье, и не начнут убирать столы.
Долго любоваться помешал Антоха. Он вынырнул откуда-то сбоку и со всего размаха влепился Граньке в бок, чуть не своротив брата в сугроб.
--
Смотри, елка! Елка! - Антоха смеялся восторженным щенячьим смехом. - Ты привел! Спасибо! Я люблю тебя, Граня! - и вывернувшись из-под руки брата, он унесся к кучке детворы, устроившей какую-то веселую кутерьму под Новогодней скалой.
Теперь и Граня присмотрелся, кто и где сидит за столами. Долго искать не пришлось, молодые парни и девушки собрались с левой стороны. На него оттуда уже поглядывали, и он не стал раздумывать, сорвался с места и легко побежал к друзьям и к девичьим лукавым взглядам.
Праздник затих только под утро, когда небо исподволь вернуло себе черную глубину и тут же начало светлеть, растворяя последние звезды.
На следующий день деревня просыпалась медленно. Гранька встал к обеду и первым делом посмотрел под окно, там стояла раскрашенная самокатная коляска - для Антохи. Подарок был один, и Граня в улыбке чуть дернул уголками рта. Все верно, елка признала его взрослым, а игрушки дарят только детям. Антоха и уставшая елка-Халинка продолжали сопеть на печке.
На кухне Граньку поджидала бабушка Марлона.
--
Завтракать будешь?
Он солидно кивнул и пошел умываться.
Поедая теплые оладьи, испеченные с утра заботливой тетушкой, Граня слушал легкую болтовню, которая ответа от него не требовала. Бабушка Марлона нахваливала их деревню, радовалась приветливости людей, которые здесь жили. Попозже, когда он прихлебывал вторую чашку ароматного чая, она заговорила о более важном.
--
Нам с Халинкой придется у вас задержаться, пока морозы не спадут. А то ведь, не дойдем мы.
--
Конечно, - Граня отставил чай, - живите хоть до весны, а то хоть совсем оставайтесь. Места у нас хватит, и елке не надо будет никуда в морозы ходить. - Загорелся он новой мыслью.
--
Не все так просто, сынок, елки не живут там, где они дарят праздник. Да и дом у меня, хозяйство. Соседи, конечно, присмотрят, но не вечно же. Так что, как морозы спадут, мы пойдем к себе. - Бабушка немного помолчала. - Я, тебе, не только это хотела сказать. Что на улицу не выгоните, я и так не сомневалась.
Она опять замолчала, Граня терпеливо ждал.
--
Не придем мы к вам на следующий год, - наконец решилась бабушка Марлона. - Маленькая Халинка еще, а мне этот путь второй раз не одолеть. Я уж не знаю - хитростью, силой ли, но не пущу ее никуда, пока не подрастет. Вот лет пять пройдет, и тогда решать будет сама.
Граня подумал, подвигал по столу чашку горячего чая, собирая в себе слова. Ничего складного не придумывалось, и он просто постарался говорить потверже:
--
Это ничего, бабушка. Мы вспомнили, что такое настоящий Новый год, и теперь не скоро забудем. За это напоминание - сердечное вам спасибо. А через пять лет я Халинку встречу. Мы вместе с Антохой встретим. Мне кажется, дорогу, по которой идут встречать елку, должен узнать не только я.
Граня улыбнулся и не стал добавлять, что за перевал он будет ходить каждый Новый год. Это ведь и так всем понятно.