Г. Астапов

Р а с с к а з

______________________________________________________________

Была осень. Мелкие дожди чередовались с солнечными деньками.

В доме культуры репетировали музыканты духового оркестра. В студии, на столе - графин с водой, черный шарф, а рядом со столом пюпитр с партитурой и продавленное кресло.

На огромной медной трубе, издающей басовый звук, надувая щеки, старательно играл худощавый человек. На каждом звуке он делал вдох, и под давлением выдувал воздух в мундштук инструмента.

- Я удивляюсь, Виолетов! Ну Ефим Никанорович, правда! Вы си-бемоль мажор не слышите! Вот не слышите! Всю жизнь играете на тубе, вы профессионал, я согласен. Да, вы состарились на тубе, вы её фанат и так далее. Согласен! Но сегодня си-бемоль мажор пролетает мимо ваших ушей! Не нравится мне ваша игра! Что же мне, заставить вас этюды и гаммы учить?

Круглолицый дирижер в досаде бросил дирижерскую палочку на стол, глотнул воды из графина, накинул на шею шарф и плюхнулся в кресло. И из него нервно махнул рукой в оркестр:

- Всё! Закончили! Завтра к девяти, опоздавших буду штрафовать! Ефим Никанорович, вы отвечаете за хранение? Соберите инструменты в кладовую и до свидания!

Дирижером он был по совместительству, а на самом деле две недели назад заступил на должность нового директора дома культуры.

Музыканты сдали инструменты и молча вышли в фойе. Когда вслед за ними вышел Виолетов с капюшоном на голове, барабанщик спросил:

- Никанорыч, чего он к тебе не ласковый? Играл нормально. Чего взъелся?

- Не знаю я. - пожал плечами Виолетов. - Может он прав?

Но возмутился Петя флейтист, застёгивая молнию куртки под подбородок.

- Брось ты, Никанорыч! Прав! Нормально играл, ребята подтвердят!

Все одиннадцать музыкантов согласно закивали, а Петр, парень со шрамом на щеке, высказал предположение:

- А у него вообще, есть музыкальное образование? Когда нам его представили, я стал копаться в Яндексе, искать данные. Про образование ничего не нашел, но зато выяснил прежнее место работы. И знаете где он работал? В частом оркестре на шумовых! Ха! И сразу в директора дома культуры и дирижеры государственного оркестра!

- Да ладно! - не поверил барабанщик. - Не то нашел.

- Сам проверь! Открой Яндекс и проверь! - обиделся Петр. - Нам его как представляли? Эффективный менеджер! Забыл? Менеджер, а не музыкант! Эффективный! Да его самого надо заставить гаммы играть, и упорно. Никанорыч ему в отцы годится, точнее в деды, зачем было оскорблять?

Виолетов благодарно кивнул.

- Я не оскорбился. Может у него свои взгляды на музыку, современные. А я даже в интернет не знаю как выходить.

- Причем тут интернет? - спросил Петр - Ты, Никанорыч, классный духовик! Про тебя в телевизоре показывали, в газетах писали! А грамоты, медали?

В эту минуту оркестранты повернулись назад: по мраморной лестнице спускался директор.

- До свидания, Олег Николаевич!

Тот склонил голову набок.

- До свидания! Не опаздывать!

Когда директор скрылся, кто-то сзади прошипел:

- Щегол! Птенец! Сколько ему лет интересно?

- В кадрах шептались: двадцать три. Новая политика, новые управленцы, прислали вот... Кадровики сами в шоке.

- Н-дас... Не комментирую...

Домой Виолетов шел через магазин Магнит. Купил хлеб, кефир, шоколадные конфеты и пару банок рыбных консервов. Затем заглянул в аптеку за пачкой валидола.

Дома никто не ждал. Жена его бросила много лет назад, у неё своя семья, муж, дети, внуки. Говорят, женщины не выдерживают тягот проживания с творческими людьми. И это, в порядке самокритики, заявляют сами творческие мужчины. Мол, все эти личности самовлюбленные самодуры. Они, в своих творческих порывах, находясь на небесах, забывают оттуда спуститься и подумать о хлебе насущном. Не видят и не ценят женщину, которая ради него, самовлюбленного, сгорает в семейном быту. И в целом Виолетов был с этим согласен, а потому не особо обижался на бывшую жену. Он осознавал свою почти мистическую страсть к тубе, и страсть эта затмевала, как говорится, сермяжную действительность. В общем, жена не оказалось женой декабриста, и как-то вечером не вернулась домой с работы. Позвонила, предупредила, исчезла.

Виолетов перекусил, похлебал чаю, щелкнул телевизор. Затем достал телефон и набрал номер. Долго не отвечали.

- Алё? - несколько оживился он, услышав знакомый голос. - Света? Чем занята? Готовишь? А твой чего, не помогает? А хотите, я приеду приготовлю? Ты же знаешь, я умею. И твоему нравится. Да? Как хотите... Настроение, настроение... Новый меня ругал сегодня. Ты, говорит, профессионал, а играть не умеешь. Гаммы говорит играй! Но я тебе чего звоню? Сегодня сорок лет как я устроился на работу в дом культуры. А никто не вспомнил... Представляешь? Такой срок... Считай вся сознательная жизнь. Где только мы не играли. Гастроли, концерты, похороны, праздники... В трудовой книжке одна запись. Забыли... Конечно, не ахти какое событие... Ну, права, грустно... Может встретимся, отметим? Приходи со своим, я коньяк возьму? Посидим. А-а-а... Мама приехала... Тогда конечно, ладно, не отвлекаю. Всем привет. - сказал Виолетов и положил трубку.

Потом раскрыл валидол, достал таблетку и положил под язык. Удобно улегся на диване и незаметно заснул. Утром проснулся в половине девятого, и в испуге, ругая себя всякими словами, не бреясь, не завтракая, наспех одевшись, ринулся на работу. Вчера флейтист Петр был оштрафован на премию. Просто написали в приказ: в связи с опозданием лишить премиальных за месяц. И вот тебе на! Сегодня Виолетов влип! Не, не зря этот эффективный менеджер за них взялся, потому и эффективный! Нет дисциплины!

Как ни торопился, а на полчаса опоздал. По дороге опять закинул валидол под язык, и, всклокоченные волосы, галстук набекрень - ввалился в репетиторскую. Все были на месте, безмолвно смотрели на него, как на упавшего с неба, так нелеп был его вид.

Дирижер поднялся с кресла и подошел к нему, стал разглядывать, поджимая губы.

- Любопытный вы человек, Ефим Никанорович. - протянул он медленно - Очень. Устали? Конечно устали. Может отдохнем? Как вы считаете? Не пора ли вам отдохнуть? Почтенный, уважаемый гражданин... Или может вам шампанского налить? Или может цветы преподнести? А? А? Ну да. Да. Тут с утра ваша супруга прибегала, напомнила нам... Что же, вот, мы забыли. Бывает. Бывает. Поздравляем вас с безупречной службой! Кроме сегодняшнего опоздания конечно. - дирижер повернулся к коллективу. - Где, где цветы и шампанское? Аплодисменты?

Музыканты дружно захлопали, заулыбались. Виолетову вручили большой букет из золотистых роз, алых герберов, хризантем и альстромерий. Потом появились фужеры и шампанское.

Виолетов растроганно шмыгнул носом и достал носовой платок.

- Вы что, с утра скинулись? Когда успели? - шепнул Пете флейтисту.

- Светка шампань притащила. И цветы. Во бабы, все даты помнят! Энергичная, и не скажешь, что на пенсии.

После торжественной части дирижер озвучил план гастролей. Вскоре предстояли поездки по районным городкам и селам области. Опять автобус, дешевые гостиницы, недосып и буфетная кухня. К такой жизни они привыкли. Как псовые борзые, которым необходим простор, масштаб, движение, а без движения они жиреют и портится характер.

А в конце рабочего дня дирижер поманил Виолетова пальцем и, глядя ему в переносицу, сказал:

- Через десять минут зайдите в кабинет. - и сам отправился туда же.

Когда Виолетов постучал в дверь, тот уже сидел за широким столом и сосредоточенно смотрел в монитор компьютера.

- А, заходите... Садитесь... - потом достал из органайзера красный карандаш и стал вертеть его по столу. И опять, глядя в переносицу, сообщил: - Я решил вас уволить. Просмотрел документы, трудовую книжку... Вы известный музыкант, нет вопросов, но времена другие. Духовые оркестры теперь никому не нужны. И туба ваша не нужна, все это устарело, от этого несет нафталином. Сегодня я озвучил план гастролей, но это старый план, его подписывал бывший директор. Я изучил отчеты за прошлый год, экономические показатели. Ваши гастроли убыточны. Скоро начнутся большие изменения. Вместо духового оркестра мы создадим кое-что молодежное, массовое. Я подсчитал, экономически не выгодно содержать одиннадцать человек в оркестре, достаточно пять - семь. И то временно, пока идет реорганизация. Скоро все получат уведомление на увольнение. Вот - так. Есть пожелания на последок?

Виолетов не слышал. Смотрел в окно, где падал первый снег на крыши домов, на тополя, березы. В стенах этого здания он провел сорок лет. Хорошо помнил долгострой, когда начиналось строительство котлована, возводились стены. Потом создавались различные кружки, (теперь их нет), потом вот духовой оркестр на профессиональной основе, что само по себе редкость. В те еще, давние годы, ни один праздник не обходился без духового оркестра. Ни одно собрание. Виолетову было двадцать лет, когда после армии он начинал здесь работать.

- Ефим Никанорович! А, Ефим Никанорович! Вы где? Я спрашиваю, не хотите перевестись на другую должность? Дворники нам нужны, сантехник! А?

Виолетов отрицательно качнул головой.

- Я артист, трубач, я умею играть. Я всегда играл на тубе.

- Да знаю, знаю. Ваш бюгельгорн давно списан, играть на нем нельзя. Какие он издает звуки? Его купили в Ленинграде, когда построили дом культуры. Специально ездили, я читал бумаги. А догадываетесь, сколько теперь стоит новая туба? Ну вот. Можно на эти деньги купить автомобиль. Согласитесь, автомобиль для нас привлекательнее, чем какая-то труба.

- Она не какая-то! - неожиданно вспылил Виолетов. - Она мне... Она... Да что вам говорить! Вы... эффективный менеджер! Ничего не понимаете в музыке, мальчишка и профан! Извините!

Пару минут директор молча стучал пальцами по столу, потом опять принялся вертеть карандаш.

- Как знаете. У вас есть право отработать три месяца. Но играть на испорченном инструменте больше не будете. А можете уволиться сразу и получить компенсацию. Выбирайте.

- Когда писать заявление?

- Хоть сейчас.

- Ручку дайте и бумагу.

Виолетов настрочил заявление и сунул директору.

- Вы говорите, туба списана и ни на что не годится. Можно мне её забрать? Ведь она теперь никому не нужна? А я бы заплатил. Зарплатой за три месяца!

Директор подписал заявление и буркнул:

- Заберите. Потом составим акт о передаче её вам, как ветерану производства, в подарок. Распишитесь дня через два, и расчетные получите в кассе. Всего доброго.

Домой Виолетов вернулся безработным, но с тубой. Туба действительно была изношенной, все пять вентилей пропускали воздух, а если сказать честно, дирижер прав, она издавала жалобные звуки. И играть на ней занятие не из легких. Ее терзали, потому как другой не было, и терпели. Об этом могли бы сказать все музыканты, но не говорили...

Виолетов подумал и позвонил жене.

- Свет, спасибо за цветы и шампанское. Это было трогательно. А знаешь, меня уволили. К этому шло. Старушка отказалась играть. Мне предлагали остаться дворником или сантехником. Как он себе это представляет? Я ничего в руках не держал кроме тубы. Чем буду заниматься? Чем-чем... Не знаю... Буду её ремонтировать, паять... Не расстраиваюсь я, нет. Просто в новом статусе... Привыкнуть надо.

Неделю Виолетов спасал инструмент. А потом в местной газете появилось скромное объявление:

"Даю уроки игры на тубе. Ефим."

Но никто по указанному телефону не звонил. Не звонили и после неоднократной пролонгации действия объявления. Время шло, в конце концов Виолетов усомнился в газетных возможностях, и про объявление перестал вспоминать.

В городе орудовала зима. Метели разбросали сугробы по улицам, морозы художничали по оконным стеклам, как по холстам.

Однажды, накинув капюшон, Виолетов бежал рысцой по улице, закрывая лицо от ветра. И увидел знакомую фигуру Пети флейтиста. Тот укутался в воротник пальто и бежал навстречу. Обрадовались, поздоровались, и устремились в супермаркет постоять под калорифером, погреться.

- Как живешь, Никанорыч? - стуча зубами спросил Петр. - Не скучаешь?

- Хорошо живу. - ответил Виолетов. - А ты? Я слышал тоже уволили?

- Если б только меня. Все получили извещения, расформировывают оркестр.

- Жалко. Какой был коллектив!

Петр покивал и перевел разговор в другое русло.

- Никанорыч, есть один мужик, на аккордеоне шарит божественно. Заслушаешься! Вот ему нужны пара музыкантов, духовиков. Пойдешь? Меня он уже соблазнил. Хочешь, айда к нам!

- Сколько человек в оркестре?

- Говорю же, пока трое. Мы с тобой, и он. А подумай как хорошо зазвучит: аккордеон, флейта и туба. Никанорыч, соглашайся!

- Играть то где?

- Где-где. В переходах.

Виолетов дышал на пальцы, грел их и растирал.

- А что? Я согласен. Мужик твой согласится?

- Я ему за тебя говорил. Ты, кстати, сифон свой наладил? Воздух не сечет?

- Наладил, наладил. - обиделся Виолетов на слово "сифон".

- Отлично! Вечером на репетицию!

Они договорились о встрече и разбежались. Сыгрались быстро, все таки профессионалы, а не совсем обычное сочетание музыкальных инструментов прибавляло слушателей. Толпа их хвалила, и Виолетов даже заметил - появились свои, постоянные зрители, и раз от раза тех становилось больше.

Однако в переходах он играл не долго, стеснялся. Просто за этим занятием могла застукать Светлана с мужем, а этого не хотелось. Не хотелось услышать её осуждающее: " Ефимушка, как низко ты пал!". Да и стоять с шапкой - унизительно артисту. Будто просить милостыню с протянутой рукой. Виолетов никого не осуждал и прекрасно понимал, что это совсем не милостыня, а работа, притом не легкая. Иногда хорошо оплачиваемая. Он и сам давал деньги уличным музыкантам, и любил их. Это, если разобраться, и есть то, чем занимаются все артисты: продают свой талант на концертах. Улица - та же сцена, свободный концерт. Все понимал, говорил об этом, но переступить через принципы не мог. И ушел. За это над собой подшучивал избитой фразой: умру нищим, но гордым.

Шутки шутками, принципы принципами, а средства понемногу кончались, экономить приходилось на всем. Только по пятничным вечерам позволял себе расслабиться: покупал всякой съедобной всячины. В один из таких вечеров он вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и остановился. Возле его двери стояла женщина и звонила в квартиру. Вполне себе симпатичная дама, среднего роста, средней упитанности, волосы распущенные, а глаза... Черные, посажены слегка наискосок, как в фильмах у индийских княгинь. Если обернуть эту даму в шестиметровый сари, нарисовать родинку на лбу - вот вам супруга махараджи. Но была она одета в легкую шубку выше колен, на голове полушалок, и лет, на вскидку, около сорока пяти. Дама окинула Виолетова заинтересованным взглядом и спросила:

- Виолетов вы?

- Я. - почему-то волнуясь, ответил он.

- Ефим?

- Да.

Теперь дама стала его оценивать. Кончики припухлых губ тронула усмешка. Симпатичный мужчина, высок, интеллигентная бородка, седоват, стоит с пакетом, из которого выглядывает сосиска и длинный батон.

- Будем стоять здесь? Вы не смелый. Пригласите? - попросила незнакомка, переминаясь на каблуках.

- Конечно, конечно. - опомнился Виолетов. - Позвольте открою.

Они вошли в квартиру, Виолетов помог гостье снять шубу, недоумевая при этом, почему она не побоялась и согласилась. Первый раз к незнакомому мужчине...

- Не решаюсь спросить: вы кто? Из налоговой?

Та вошла в комнату и обвела взглядом интерьер. Виолетов и за собой следил, и поддерживал чистоту в жилище. Стены были увешаны анонсами и рекламными плакатами оркестра за многие годы. На диване лежала начищенная и подремонтированная туба.

- Миленько здесь. А мне нравится. Почему из налоговой? И почему боитесь? Не платите налогов?

- Нет, это первое, что пришло в голову. Вы такая ммм, такая, холеная... - смущаясь, ответил Виолетов. - Загадочная... Кто вы?

- Уроки музыки вы даете?

- А-а, вот оно что! Разве объявление выходит до сих пор?

- Нет. Я его читала еще осенью, но не было возможности с вами встретиться. И вот вчера отыскала ваш адрес.

- Неожиданно. Так. Но я общем готов. У вас кто, мальчик?

- В смысле?

- Кому нужны уроки? Сыну? Если ему лет десять, двенадцать, то можно. Меньше не желательно, инструмент тяжелый, да и дыхалки не хватит. - пояснил Виолетов, приглашая гостью присесть рядом с тубой.

- Уроки нужны мне. - сказала дама и потрогала пальчиком надраенную медь. - Холо-о-дная.

- Как, вам? - удивился Виолетов. - Хотите сказать, будете учиться играть на таком большом инструменте? А возраст?

- Буду. Я обожаю все необычное и не стандартное, люблю удивлять, а этому удивились даже вы.

- Шутите. Возьмите инструмент и посмотритесь в зеркало. Вас из за него не видно. Послушайте, как вас зовут?

- Алла.

- Алла, вы знаете, что такое туба? Это не женский музыкальный инструмент. Мало того, не каждый мужчина может на нем играть! Здесь используется весь потенциал легких, от трех с половиной до четырех тысяч миллилитров и больше! Хотя в обычном дыхании используется всего лишь около пятисот. Не все желающие могут стать тубистами.

- Ефим... как вас? - перебила Алла.

- Никанорович.

- Ефим Никанорович, все о чем вы говорите, интересно. Я наслаждаюсь духовой музыкой и готова слушать её часами. А тубу люблю особенно. Сам её звук, басовый, грудной, не знаю, как вам объяснить - улет. Внутри вибрация, что-то дрожит от такого звука.

- Это конечно мне льстит... - замялся Виолетов. - Я и сам фанат, как сегодня говорят. Но... Вы быстро разочаруетесь. Одно дело слушать, другое - играть самому. Тяжелый и не всегда благодарный труд.

Алла прижала палец к своим губам, призывая Виолетова остановиться.

- Вы меня отговариваете? Зачем же давали объявление? Вам что, деньги не нужны?

Тот в задумчивости прошелся по комнате, сунув руки в карманы брюк. И вернул к Алле, присел на стул, напротив.

- Раз вы так настойчивы... Я предупреждал. Но как семья, работа? Репетиции три раза в неделю. Как вы совместите?

- На этот счет не беспокойтесь. Мои проблемы, это мои проблемы. В какие дни будем заниматься?

- Вторник, среда, пятница. Но есть еще момент: заниматься будем с утра, с девяти до одиннадцати. В это время соседей нет дома и никто не будет стучать в стену. Тихонько на тубе не сыграешь, это все таки не мандолина.

- Я согласна. - просто сказала Алла. - Начинайте сейчас.

- Однако напор! - похвалил Виолетов, почесывая правую бровь. - Вы наверное женщина с характером? Ладно, давайте. Начнем с истории этого инструмента, для общего сведения. Тубу по другому можно назвать эуфониумом. Считается, что эуфониум изобрел мастер Зоммер, кажется в 1844 году. Хотя нет, в тысячу восемьсот сорок третьем. Да. Само это слово происходит от греческого - "приятно звучащий". Есть мнение, что туба была известна в античности, в древнем Риме, исполненная в дереве и коже, и даже в металле. Я пока не буду уходить за горизонты, в следующих уроках, если заинтересуетесь, расскажу. В основном туба используется в духовых и военных оркестрах. Но, например, композитор Рихард Вагнер, включил эти инструменты в партитуру "Кольца нибелунгов". Или Морис Равель, или Густав Холст, им тоже была интересна туба. Позже я расскажу вам и об английской традиции, и об американской... Хотя туба используется как бас, но существует много сольных вещей в сопровождении оркестра. Неплохие концерты у Амилькаре Понкьелли, Владимира Космы, Йозефа Горовицы. А в наши дни опять модно включать духовые инструменты в состав различных групп. Это можно увидеть у Гарика Сукачева, да и у многих других. Широко используется туба в симфонических оркестрах, в джазе, фанке, в роке.

Виолетов остановился, заметив улыбку Аллы.

- Алла, вам интересно?

- Да. Давно не встречала компетентных людей. Сейчас ведь все поверхностно, не глубоко, все на лету. Мне кажется, мы переживаем не век философов, в наши дни, увы, не появятся Гегель, Фейербах или Соловьев. Если бы они жили сейчас, то остались бы недоучками, а весь смысл их существования сводился бы к движению локтями в очередях.

- Это грустно...- кивнул Виолетов. - Где-то с вами согласен. Но... Каждое новое поколение отрицает старое, а фраза "О времена, о нравы!" - вечна. С точки зрения старших - и образование теперь не то, и образ жизни, и как следствие - культурный код, как они считают, подвержен коррозии. Но я не согласен. Все течет своим чередом, эволюцию не отменишь. Если бы все было так плохо, мы бы деградировали, а происходит обратное. Компьютеры, нанотехнологии, сотовая связь, интернет... Раз появляются новые коммуникации, люди их используют, через них знакомятся, общаются, ругаются, дружат. Виртуальное пространство заняло часть жизни человека. Кстати, к своему стыду я должен признаться - мало понимаю в компьютерах, в отличии от молодых. Ну - вот. Мы неожиданно отвлеклись от темы.

Виолетов снова светился, улыбался.

Глядя на него - улыбалась Алла.

- Удивительный случай. Мы только познакомились, а кажется знакомы давно. Откуда? Может вы снились мне в детстве?

Тот смущенно пожал плечами.

- Продолжим? Игра на тубе требует навыков в движении пальцев, требуется хороший слух, необходимо развивать мускулатуру лица, губ. Необходимо понимать разницу между естественным и исполнительским типом дыхания. При исполнительском дыхании короткий вдох должен происходить через рот, во весь объем легких, а выдох в мундштук должен быть длинным. У меня между прочим будет много к вам вопросов и тестов. Вы нотной грамотой владеете?

- Для меня это все равно, что китайская.

- Я так и думал. Но ничего. Музыканты в Битлз тоже не знали нот на профессиональном уровне. А Пол Маккартни этим даже бравировал. Важно, чтобы у вас был слух. Завтра мы вас проверим и начнем заниматься практически. Но не пойму главного: зачем это вам? Зачем нужны эти знания? Хотите стать трубачом? Не знаете, как убить время?

- Хочу научиться играть на тубе. А там видно будет. - ответила Алла, по прежнему улыбаясь. - Или мне по возрасту учиться поздно?

Виолетов вздохнул.

- Сами знаете, учиться никогда не поздно. Вот смотрите. Вы садитесь, слегка раздвигаете ноги, инструмент располагаете между колен. Когда начнете учиться, играть к примеру арпеджио, то сами станете понимать многие вещи. Это приходит с опытом. Большой пальчик продеваете вот здесь, в колечко. - Виолетов показал колечко на тубе. - И все пальчики располагаете по вентилям, удобно.

Весь вечер терпеливо и охотно он рассказывал о тубе: её устройство, истории, байки, достоинства и недостатки, как сидеть, как стоять, как дышать, о чем думать во время игры, способы устранения волнений перед концертом и т.д, и т.п. И к концу занятий оба устали от возбуждения, не покидавшего их все это время.

Потом Алла засобиралась домой. Виолетов предложил проводить, та согласилась, но лишь до машины, припаркованной у подъезда. Они вышли, вечер был теплым, воздух - чистым и свежим, начиналась долгожданная весна. В свете уличного фонаря видно было, что под молодыми осинами пробивалась зеленая травка, однако серыми пятнами еще лежал снег. На прощание договорились встретиться завтра, в субботу, а не ждать до вторника.

С непонятным волнением Виолетов вернулся в квартиру. Здесь еще оставался её запах, еле уловимый, не яркий и не броский, но зеленый, как он любил. А на столе была оставлена тысяча рублей. Когда она это сделала - Виолетов не видел, и этот факт слегка омрачил его, но не надолго.

В приподнятом настроении он позвонил жене.

- Свет, представляешь, у меня появились ученики. Помнишь, я давал объявление в газету?

- Помню Ефимушка, помню. - сказала она. - Осенью.

- Да. И сегодня объявление сыграло. Приходила женщина - не знаю, как тебе передать!

Света несколько раз покашляла в трубку.

- Ефимушка, ты перевозбужден. У меня телефон накалился.

- Шутишь, а мне не до шуток. Завтра снова придет! Да, а почему кашляешь? Не простудилась? А где твой, почему не лечит?

- Где-где, рядом сидит, чаек пьет, ручкой тебе машет. Нет, не волнуйся, я не простудилась.

- А, хорошо... Ему тоже помаши от меня. Светка, если бы ты её видела!

На этот раз она не стала кашлять, а постучала в трубку.

- Виолетов, тебе шестьдесят. Когда ты повзрослеешь? Меня на всех уже не хватает, не забывай, у меня дети и внуки. И муж чай пьет. Ефимушка, разве Алла тебе ничего не сказала?

- А разве ты её знаешь? И что она должна была мне сказать?

- Это я её посылала к тебе. Мне показалось, вы чем-то схожи в характерах, родственные души.

- Вот как... Интересно... Ну-ну продолжай, продолжай... Хочешь от меня избавиться?

- Дурак!

- Выходит она притворялась? Это не честно...

- Егорушка. Она очень обеспеченная женщина. Много лет назад была гражданской женой крупного бизнесмена. Строительный бизнес, дольщики... Любила его, он старше был лет на двадцать, потом забеременела. А когда ему сообщила - он ее бросил. Это была большая трагедия, она, глупая, сделала аборт. А когда за мошенничество этого бизнесмена привлекли по статье - сбежал в Америку. Алка с тех пор на мужчин не смотрела, замуж не выходила, и детей у нее нет. А сегодня, перед тобой, звонила мне. Я ее не узнала! Представляешь, ожила! За столько лет - живой голос! А ты говоришь, не честно. Все Егорушка честно. Понравился ты ей. Да и у тебя, чую, крылья выросли. И если это действительно так - я рада за вас. Так случается. Люди живут, никого не замечают, все размеренно, скучно, обыденно и серо, все известно наперед, день - ночь, сон - явь, и явь как сон. В общем, поставили на себе крест. И вот, в один момент - озарение! Серое стало цветным, размеренное мимолетным, обыденное праздничным. Вы ведь и по духу схожи, несмотря на разницу в возрасте. Она, как и ты, за облаками от медной музыки. А дух, Егорушка, главнее физики.

Виолетов неуверенно ответил:

- Все равно... Могла бы предупредить...

- Ага! Знаю я тебя! Ты ведь отказался бы с ней встречаться? У тебя принципы! Как же, тебя будут знакомить с женщиной! А ты и сам мог бы, если б захотел! Так? Ну честно! Отказался бы?

- Предположим...

- Ну вот! Ладно, не обижайся, может и я не права. Меня муж за подол дергает, с тобой солидарен. А ну вас! Одинаковые!

Виолетов вздохнул.

- Ладно... Завтра поговорим.

Света поддержала:

- Правильно! Приходи, сготовишь чего-нибудь вкусненькое, как всегда, ты умеешь. А с ней понастойчивей, позадиристей! Ах да, забыла. Слышал новость? Говорят губернатор разгон устроил твоему эффективному менеджеру за оркестр. Это ведь его детище, когда он здесь по молодости третьим секретарем работал. С его слов, вы остались из тех немногих, кто ездил по селам и нес культуру в массы. В общем непонятно, может быть вас восстановят.

В полночь Виолетов мерил шагами комнату и без конца пил кофе. Не хватало воздуху - открыл окно. Потом не выдержал и взял телефон.

- Алла? - Дыхание. - Я знаю, ты меня слышишь...- Ведь слышишь? Ветер за окном. Ветер...