Я к Тебе прилечу пыльной тучей, с утра пряча солнце,
На скале я повисну и все горизонты внимательным взглядом проверю.
Пена, море, поляна, где так хорошо было словно ещё недавно,
Старый дом, покосившись, на это взирает без мыслей.

Там некрашены двери, там окна хрустят под ногами,
Там берёзки и ивы растут незаметно на крышах.
Но невидимы мне беспорядок, разруха и сырость,
Я с горы вниз спускаюсь, засов отворяю из кедра.

Я снимаю чехол, запылившийся и полинявший,
Ярко-красным сияньем мой дом озарится в ту же минуту,
Ярко-красный рояль на меня с удивлением смотрит, словно с картины:
"Ты пришёл", - говорит. - "Триста лет. Я уже и не думал,

Что звуки понесутся, воскресая воспоминания о счастье когда-то".
Смерть, тоска и уныние отступят теперь ненадолго.
Звуки льются, как светлые сны, что остались в воспоминаньях,
Пронизая и дом у скалы, и рядом шипящее море.

Обернувшись, увидел людей я, до боли мне близких,
Их печальные лица серый пепел покрыл много раз уж,
Их сутулые спины  с трудом разгибаться пытались,
Их глазницы на скалы смотрели как будто, казалось.

Мутной жидкостью красный рояль был облит из бидонов.
"Не тревожь наши сны. Мы давно уж забыли о счастье.
Успокойся. Оставь свои игры, о прошлом не думай, забудь его, милый.
Тьма теперь наш удел и забытые всеми ветрами заросшие тиной могилы".

Ярким светом и скалы, и море вокруг озарились,
Пепел чёрный летел мимо них, распугав спящих чаек.
Я ушёл за людьми, с кем меня жизнь когда-то связала.
Уходить не хотел, но невидим Тобой я давно уж, и неслышим, и неосязаем, но всё же мечтаю

Я к Тебе прилететь пыльной тучей, затмив собой солнце,
И кричать: "Я живой! Я люблю!", в скалах эхо пуская,
Пена, море, поляна, где так дорого всё мне было,
Где теперь лишь вороны мои песни слушают молча.

Я забуду своё отраженье, забуду Тебя и горный рассвет, как бывало,
Камнем буду. И сердце уже не стучит даже в мыслях.
Над морем в полёте я всё своё время увижу,
Пойму и забуду, смирюсь, а Тебе долгой жизни и счастья желаю!

31.01.2004 г.,  19:50;  Москва