Вот корабль. Он спешит домой, доверяясь звезде и большой волне,
И вот айсберг - коварно ждёт; на вершине сверкает снег.
Капитан не сказать, чтоб его не видел - что поделать, уж много лет
Этот айсберг (порой он стрела иль камень) никогда не теряет след:
Хоть скачи, хоть плыви, хоть быстрее всех птиц лети,
Непременно приходит он и встаёт на твоём пути.
Хоть беги, хоть сдавайся, хоть в бой иди, кровь свою до конца пролив,
Не умрёт, не отпустит, не сгинет он - эта рана всегда болит.
И, впиваясь зубцами в твой солнцем нагретый большой деревянный бок,
Айсберг верен, как друг, неизменен, как суть, и с тобою всегда, как Бог.
И покуда трещит обшивка, и в пробоину хлещет боль,
Морщит лоб капитан: соль в глазах, на губах... Только солнце ведь тоже - "соль".
Что тут делать, быть может, айсберг нужно также принять в семью?
Он бы принял, но кто сказал бы, как принять многолетнюю боль свою?
Слепоте, неудачам, провалу, мукам посмотреть, не кривясь, в глаза,
И тому, кто в потерь безвозвратность верит, "Всё с тобой навсегда" сказать?
Только надо, коль дыры в судне, а вокруг - только мрака пасть,
Ну и айсберг, наверно, тоже очень хочет домой попасть,
Оттого он плывёт, и бежит, и по небу мчится, всем законам давая бой -
Чтоб корабль свой догнать и, сказав "Ты лучший!", прикоснуться к нему собой.