Ночь стучалась в окна зала,
Где, один, спал Соломон -
Там презревшему Ваала
Син послал желанный сон.

И шепча молитвы, просьбы,
Царь метался на шелках:
"Ты ли, предок мой, Иосиф,
Вдруг пришёл издалека?.. "

Тот стоял пред ним в рубахе, 
Распоясанный, босой,
На лице - ни тени страха,
На руках - морская соль.

Потянулся царь несмело -
До утра б хоть не ушёл!.. - 
Лишь чуть-чуть рука задела 
Платья рваного подол.

И упал царь на колени
Прямо на пол, в грязь и пыль, 
Будто все тринадцать сена
Легендарные снопы.

"Я тебя столь недостоин... 
Люди выше были встарь.
Ты пастух был, а я воин, 
Ты был Царь, я - просто царь. 

Так, молитву и идею 
Берегла твоя рука, 
Я ж - правитель Иудеи, 
Весь разряженный в шелка. 

Ты был чист и целомудрен,
У меня - семь сотен жён,
Моё имя славят люди, 
Ты, пустыней окружён, 

Лишь во снах видал такое,
Что в дворцах я вижу здесь...
Веришь ли, что Красотою 
Я желал спасти людей?

Только долог путь для глаза,
Чтобы ясным мог стать взор -
Люди видят лишь алмазы
Там, где были слёзы гор. 

Люди видят лишь рубины,
Мрамор, золото, парчу...
Всё же, образ Бога дивный
Воплотить я в храм хочу.

Потому прошу я силы,
Да и жизни нужный срок,
Чтоб не раньше лечь в могилу,
Чем закончу потолок". -

Речь сказал ему такую.
Тот же, слов не говоря,
Наклонился, поцелуем
Прикоснувшись к лбу царя.

...И тотчас как будто Нила
Изумрудных нежных вод
Разлилась благая сила
По пескам души его.

И как будто тамариском
Вдруг повеяло в садах,
И была, как солнце, близко
Сотис, древняя звезда.

Уходил Пастух по волнам
Так, что видел и Китай,
И его лица не вспомнил,
На полу очнувшись, царь.

Но свою он помнил просьбу,
До конца завет храня,
И шептал порой: "Иосиф,
С Сотис видишь ли меня?.."

И таскал на стройках камни,
Сбросив царский свой наряд,
Украшая своды храма,
Ничего не говоря.