Аннотация: ...критика этой работы мне глубоко неинтересна..если есть желание..оставляйте конечное резюме: нравится,не нравится и т.п.
ПРИНОСЯЩИЙ НАДЕЖДУ
Ольга приподняла веки. Воздух защипал сухие выплаканные глаза. Девушка увидела, как облака откормленным стадом проплывали над ней. Безразличные, как весь этот мир, и серые, как Его глаза. Ольга перевела взгляд с неба на пестрящие многоцветием весенние луга, застилавшие живописное всхолмье. Еще вчера, она гуляла с Ним по этим лугам, и была счастлива, и облака не казались безразличными, и цветы радовали взор. Сегодня, цветы лишь больно напоминали об ушедшей любви. Девушка опустила голову. Под ногами Оли зияла черная пропасть разлома, свирепо скалясь отвесными щелистыми краями. Она ступит в бездонную бездну, и там ей уже ничто не напомнит его серые глаза, и никогда Оля больше не увидит луговые цветы, так мучительно напоминающие о потерянном счастье. Девушка сделала маленький шаг вперед, и земля под ее правой ножкой осыпалась, и мелкими комьями сорвалась в чернеющий зев разлома. Еще один шаг, и она станет свободной от боли!
-- Погоди девонька! Что ж ты землю сыпешь мне на голову! Позволь мне вылезти.
Оля отпрянула от края обрыва, и застыла, недоуменно уставившись на место, на котором только что стояла. Из пропасти появилась жилистая грязная рука с дряблой кожей, и вцепилась в кочку. Мгновение спустя, показалась и вторая рука, и, наконец, на край обрыва прямо из бездны выполз седой всклокоченный старик с крючковатым носом и ястребиным взглядом. Старик поднялся на ноги и распрямился наполовину. Больше, видимо, спина не позволяла ему разогнуться. Дед сплюнул шмат земли и внимательно воззрился на Олю.
-- Ты туда?-- Старик кивнул в сторону пропасти.
Девушка с ответ только изумленно захлопала ресницами.
-- А я оттуда. Знаешь, не советую, сыро там, противно.
-- Т- так как же это дедушка?
-- Как-как, живу я там, вот как, -- проворчал дед. - Мое дело стариковское, а вот ты чего там забыла, никак в толк не возьму.
-- Да ты никак призрак! - воскликнула Ольга.
--Кхе-кхе, -- усмехнулся старик. - Ежели сейчас же не подкреплюсь, тогда точно призраком стану.
С этими словами дед опустился на колено, сорвал ромашку, кинул ее в рот и стал усердно жевать.
-- Да ты не пужайся меня внучка, голодно там, грязно и сыро, вот и выбираюсь иногда наверх откушать, чего бог пошлет, и отмыться. А что тебя туда влечет милая?
-- А ты случаем не чертом будешь? - Оля опасливо попятилась назад.
-- А хоть бы и чертом! Тебе то что? Ты же сама ко мне в гости собралась, а теперь боишься.
Девушка присела на корточки и гуськом подползла к деду, все еще стоящему на одном колене и дожевывающему ромашку.
-- Не боюся я, уже ничего не боюся. Возьми меня с собой деда?
--На речку что ль помыться? Я туда путь держу, хочешь старику спину потереть? - дед широко улыбнулся беззубым ртом.
"И как он только ромашку прожевал, если зубов не имеет?" --, подумала Оля.
-- Ты внучка, видно, от жизни убежать пытаешься. Обидел тебя кто здесь? Молодец добрый не иначе.
Ольга потупила взгляд.
-- Понимаю, тяжко у тебя на душе сейчас. Вот только понять не могу, причем здесь эта черная дыра с злобными чертями и тошнотворной похлебкой?
-- Все одно, деда, лучше, чем видеть Его и жить, где все напоминает о Нем.
Старик шлепнулся на землю и удивленно вытаращился на Олю.
-- А с чего ты взяла внучка, что там ничто не напомнит тебе о твоем юноше?
-- Потому что нет там ничего деда, -- уверенно заявила девушка. - Ни Его, ни улиц, по которым мы гуляли, ни стога, где любились. Только тьма кромешная.
-- Как это нет ничего! - изумился старик - Кабы ничего там не было, я бы давно ослеп от пустоты черной. Но зрю тебя девонька, зрю красоту твою милая, годы твои юные зрю. Все есть там. И луга, и стога и молодец будет приходить твой, душу бередить тебе!
Ольга ошарашено посмотрела в пронзительные ястребиные глаза старика.
-- Как же это деда может быть?
-- А так и может, не любят черти трусов больше всего на свете. Все страхи человека, сбежавшего от жизни, возвращают ему, и мучают ими, ох как мучают. Там тебя и в твой стог посадят, и душу молодца твоего, пока тот спит, на аркане приволокут, дабы поглумился над тобой волю, и будут муки твои вечными.
-- Что же делать дедушка? - Оля ухватила край подола и утерла им проступившие на глазах слезы. - Нет мочи больше свету белому радоваться, одна мука сердце обволокла, и мысли смертные навевает.
Старик печально вздохнул и обнял девушку.
-- А ты съешь ромашку внученька, вмиг и полегчает. Не век тебе горевать милая, съедят памятные стога буренки, заметет луга да улицы вьюга снегом белым да чистым, забудешь ты о юноше в положенное время. Только воля твоя на то должна быть, чтобы забыть, потому говорю тебе девонька, съешь ромашку, и луг уже будет не тот, что прежде, ходи за водой иными улицами, и улыбайся солнышку ясному.
Оля еще долго рыдала на плече старика. После подняла глаза к небу, и улыбнулась солнышку, только что появившемуся промеж серых туч, сорвала ромашку, и откусила несколько лепестков. Вскочила на ноги бодрая и легкая, низко поклонилась старику, и убежала в сторону деревни.
Старик раздумал купаться в речке. Кряхтя и охая спустился по мертвому, но еще крепкому корню, упираясь слабыми но сноровистыми ногами в отвесную скалу разлома в свою потаенную келью. Он посидел какое-то время у входа. Отсюда были видны только неприступные скалы высящиеся напротив, чернеющая глубина разлома и небеса, на которых уже совсем исчезли серые тучи.