Серебряный серпик найдешь -- один дар обретешь, другой дар потеряешь.
В одно давнишнее лето случилось чудо небывалое: падали с небес звезды. Падали одна за другой. На небе светила полная луна, а тут словно по какому колдовству половина ее исчезла и остался на небе одиноко сиять белый месяц. Вот какой был год, вот какое было лето. Люди еще долго о том происшествии говорили, а потом забыли: что было, то прошло -- чего вспоминать. Да только все это было неспроста.
Прошло время. И вот как-то в гущу леса забрел Кузьма, отличный сапожник, да и вообще мастер на все руки. Сам молод, красив, силен. Да только шел он в лес не по грибы-ягоды, а чтобы сук повыше да покрепче найти и на нем удавиться. А все почему? Потому как любовь. А как иначе. От нее все беды, от нее несчастья. Не было б любви, глядишь, и люди меньше ошибок да глупостей совершали. Только ж на то человеку сердце и дано, чтобы любить. Вот и Кузьма любил свою Алену. И Алена в Кузьме души не чаяла. Да вот же уперся ее отец.
-- Не пара тебе эта босота, -- говорит. -- С такой красотой, как у тебя, с таким умом, жених тебе надобен богатый. А что может предложить тебе нищий сапожник? У него и дома-то своего нет.
Что ты тут будешь делать? Против воли отца не пойдешь. Страдала Алена, страдал и Кузьма. Да что толку с этих страданий, когда жизнь переиначить никак нельзя. Вот и решил Кузьма оборвать свою молодую жизнь, чтоб не мучиться. Да, видимо, услышали Кузьму сами небеса и ниспослали они ему небывалый дар: под раскидистым кленом, аккурат недалеко от того места, куда по рассказам звезды падали, лежала брошь красоты невиданной: серпик серебряный, сплошь усыпанный алмазами. Взял Кузьма в руки то украшение, на колени упал, небу хвалы воздал.
-- Уж теперь отец Алены будет доволен, -- радуется Кузьма. -- От такого богатства он вовек не откажется.
Пришел с этим даром Кузьма к отцу Алены, тот в руках брошь повертел, покрутил прищурился:
-- Откуда у тебя такое богатство? Неужто украл у кого?
-- Ничего я не крал. Сам я сделал серпик, -- солгал Кузьма. -- Знаешь ведь, что мастер я на все руки: за что ни возьмусь, все выходит на славу. Осталось мне кое-какое наследство от дальних родственников, я его и приберег, а вот теперь без сожаления дочери твоей отдаю, чтобы счастлива она была, а вместе с ней и я не горевал. Ну что, отдашь теперь свою дочь за меня, обычного сапожника?
-- Отдам, -- расплылся в довольной улыбке отец Алены. -- Будьте счастливы, молодые. Мир вам да любовь.
Как и положено, Алена с Кузьмой поженились и стали жить себе в радость. Алена серебряный серпик не снимала, красовалась перед всеми. Подружки, глядя на такую красоту, завистью исходили, да перешептывались между собой.
Так прошел год. А на другой, стали с Аленой творится странные вещи: сны ей видятся красоты небывалой. И во всех этих снах Мерица хозяйничает. Ласково она Алене улыбается и зовет за собой, заманивает сладкими речами.
-- Аленушка, -- говорит она, -- иди за мной, красавица. Иди по звездочкам ясным, по солнцам красным, по солнцам дрожащим, по Млечному Пути, с которого не сойти, навстречу любви, камни самоцветные в ладошки собери, домой их неси.
Договорит эти слова Мерица и в тот же миг дугой изогнется перед Аленой Млечный Путь. И усеян он не звездами дрожащими, а камнями самоцветными, да такими красивыми, что мочи нет пройти мимо. Возьмет Алена в ладошку один камушек, подумает только: "Вот бы колечко славное с ним получилось", и в сей же миг в ладошке у нее уже колечко золотом горит, а в нем камушек самоцветный искрит. Вот чудеса!
С тем и пробуждалась она ото сна. Глазки свои откроет, глядит, а на пальчике то самое колечко блестит. Страшно было в такие минуты Алене. Она Кузьму будит, а тот только глазами моргает да все принимает, как есть.
-- Дают богатство просто так -- бери, -- говорит он.
Долго терпела это Алена. А однажды все же не сдержалась: налетела на мужа, закричала:
-- Признавайся, где нашел серебряный серпик?! И не лги, а тот уйду я от тебя!
Помялся Кузьма и все ж таки признался во всем. Как услышала эту историю Алена, за голову схватилась, запричитала:
-- Эх ты глупый какой, Кузьма, ой, какой глупый. И как тебя только угораздило взять в руки богатство Мерицы. Ведь не к добру это, не к добру. Ничего хорошего ее богатства не сулят простым людям. Бери серпик, Кузьма, и неси обратно, в лес, к тому клену, около которого брошь эта лежала.
Заупрямился Кузьма.
-- Рад бы я, Алена, отнести этот дар обратно, да только не в моей это теперь власти. Рассуди сама, коли отнесу я серпик, то что твоему отцу скажу? Не поверит он мне, скажет, что пропил я такую дорогую вещь или прогулял. Жизни нам с тобой не даст. Не понесу я брошь, даже не проси об этом. Лучше послушай меня, любимая, давай пока обождем. Сны они что -- призраки, не больше. Раз уж Мерица добра к нам, и богатствами тебя такими изо дня в день одаривает, так значит приглянулась ты ей. Ты, Алена, ведь чистая душа, хорошая, пригожая, чего бы Мерице тебя и не баловать? Ничего плохого ведь в этом нет. Давай лучше накопим мы побольше этих богатств, продадим и домик купим в городе. От твоего отца подальше уедем, чтобы не сыскал он нас. А уж как не будет его воля над нами сильна, клянусь тебе, что отнесу я серебряный серпик туда, откуда его взял. И все у нас будет хорошо. Вот увидишь, любимая.
Так и решили.
И все пошло по-старому: Алена глаза закрывает -- Мерица перед ней является, по звездам-самоцветам Алену за собой ведет, все дальше и дальше, того и гляди затеряется дорогой домой -- не вернешься. Вот тут-то Кузьма и заподозрил неладное: жена его до полдня стала спать и будить ее -- не добудишься. Понял он, что плохо дело. Схватил Кузьма серебряный серпик и вглубь леса побежал, клен тот отыскал. Положил он серпик под дерево и только собрался уходить -- Мерица перед ним объявилась.
-- И не надейся, Кузьма, -- говорит она. -- Не спасет это Алену. В моей она власти. Не отпущу я ее.
Упал на колени перед хозяйкой Кузьма.
-- Смилуйся, хозяюшка, -- взмолился он. -- Черт попутал меня брошь эту взять. Да ведь не ради выгоды поступил я так -- хотел любви своей помочь. Делай со мной, что хочешь, хозяюшка, только Алену не тронь, отпусти ее, богом прошу.
-- Эх, Кузьма, -- вздохнула Мерица, -- не так все просто: обязательствами я опутана -- не могу нарушить я данное мной обещание. Должна я Алену привести звездному Гиганту. Благодаря его силе неземной появились в моем подземном царстве новые самоцветы, коих люди до сей поры видом не видывали. Гигант этот небо сотрясает, звезды роняет, а потом эти упавшие звезды благодаря творению своему, серпику серебряному, драгоценными камнями оборачивает. Связана я этим серпиком по рукам и ногам. И хотела бы я все изменить, но не могу: истощились за долгие годы, Кузьма, мои богатства, а Гигант пришел мне на помощь. Только за помощь эту должна я приводить к нему по одному человеку. Слеп Гигант от рождения и бесчувственен, а так, благодаря глазам и чувствам людским, может познать всю красоту мира. Тем он и живет.
Разозлился Кузьма.
-- За какие-то стекляшки ты живых людей на страшные муки обрекаешь! -- кричит. -- А я перед тобой на колени становлюсь! Не заслуживаешь ты такого уважения, пусть хоть тысячу раз ты хозяйка!
Только не обижалась на такие речи Мерица.
-- Не горячись, Кузьма, -- ласково говорит она. -- Понимаю я твое негодование. Я и сама несчастна оттого, что должна выполнять волю звездного Гиганта. Он далеко, а мне здесь жить. Но есть один выход и ты, Кузьма, мне в этом можешь помочь, а заодно спасешь и Алену.
-- Говори, что нужно делать, все выполню.
-- Переломи напополам серебряный серпик. А затем своими умелыми руками почини его, да сделай так, чтобы ни трещинки, ни шовчика не было видно, будто новый серпик этот. Тогда уж Гигант потеряет нас из виду, потому как твое это творение будет, а богатства, дай бог, свою драгоценную силу не утратят. В тот же миг отпущу я Алену.
-- Что ж, -- не раздумывая ответил Кузьма. -- Дело не простое. Да и я мастер не великий в таких вещах, но была бы охота. Сделаю я все. Пусть ночи спать не буду, но выполню.
-- Только помни, Кузьма, -- предупредила Мерица, -- времени у тебя немного.
Недолго думая, переломил серебряный серпик Кузьма и принялся за дело. День и ночь трудился, переделывал, иногда уже и не верил в силы свои, плакал бывало, пальцы в кровь сбивал, сном тревожным на минуты забывался -- измучился так, что словами не передать, а все ж таки восстановил серпик. Принес он его Мерице, гляди, дескать, что у меня вышло. А сам стоит и молится только об одном, чтобы понравилось его творение хозяйке, потому как сил и умений на большее у него уже нет. А Мерица серпик покрутила, повертела, со всех сторон внимательно осмотрела и говорит:
-- Воистину великий ты мастер Кузьма. А говорили про тебя, будто ты сапожник. Да намного больше у тебя талантов и ценнейших. Сам ты не знал, какой ты есть мастер. Что ж, свое слово я держу: отпускаю я Алену, ничто ей теперь не грозит. Только, Кузьма, ты смотри, если что не так у вас с Аленой будет, что не сладится, не сживется, ты приходи ко мне.
И вроде как наступило счастье в жизни Кузьмы и Алены, только длилось оно недолго. Что тому виною разве разберешь: может просто разлюбили друг дружку, а может все оттого, что привыкли жить хорошо, в богатстве. Теперь ведь Мерица самоцветами Алену не одаривала. Да и отец Алены все ж таки прознал про то, что серпика серебряного и в помине нет.
-- Говорил же я, что босота этот сапожник, -- не унимался отец. -- Пропил богатство да прогулял.
На том Кузьма с Аленой и расстались. Алена и не противилась, тем более что отец ее выдал за зажиточного лавочника. А Кузьма погоревал-погоревал, да и вспомнил слова Мерицы, о том, что ждет она его. А Мерица тут как тут, под ручку Кузьму взяла и пошли они в подземное царство.
-- Камней у меня драгоценных много, -- говорит она, -- из них можешь делать все, что тебе вздумается. Хорошее это ремесло, занятное. Лучшим мастером из всех ты будешь. Каждая твоя вещь будет лучше прежней.
-- Эх, -- вздохнул отчего-то Кузьма, -- а ведь скоро устану я и от этого ремесла. Сапоги шить да чинить мне тоже когда-то нравилось, а теперь смотреть на то ремесло не могу. А здесь и подавно: создам я какое украшение, а оно потом злую шутку с человеком сыграет. Знаю я все твои сокровища и все твои богатства -- одно зло от них.
-- Глупый ты, Кузьма, -- поцеловала его Мерица. -- Ничего ты не смыслишь в мастерстве. Мастер ведь своего рода волшебник: он не простые вещи создает, а волшебные. Человеческая душа безграничный кладезь чувств -- каких только не бывает: горечи, раскаянья, любви, радости. Ты только подумай, сколько этого заложено и намешано в человеке. И любым этим чувством можешь ты наделить любой самоцвет -- камни на это падкие, камни на чувства жадные -- вмиг в себя их вбирают. Хочешь, чтоб созданное твое украшение счастье несло, ну так и создавай его со счастливой душой, а хочешь, чтобы любовь берегло, так уж тоже постарайся. В том и твое величие, в том и твое бессмертие, как мастера.
Подумал Кузьма и согласился. И впрямь, чего ему отказываться от такого ремесла. Это ж так интересно заниматься делом, которое еще людям и счастье приносит и оберегает от всяческих неприятностей.
Вот так Кузьма и стал у Мерицы в ее подземном царстве лучшим из лучших мастеров. Со временем и величать его стали не иначе, как Мастером и легенды стали рассказывать, что коли какое украшение Мастера сыщется на этом белом свете, так непременно это к добру, потому как Мастер создает только добрые украшения.