Карибские разбойники частенько нападали
На судна европейские среди морской воды,
И там рабов из Африки порой освобождали,
И принимали их в свои пиратские ряды.

И Джонни был из тех же - в плен захвачен возле Ганы,
А на пути в Америку в бою освобождён.
А позже стал он первым чернокожим капитаном,
Как только научился лезть достойно "на рожон".

К судам, гружённым золотом, вплотную прижимался
И вместе с сотоварищами шёл на абордаж.
Под чёрным флагом с черепом отчаянно сражался,
Покуда от усталости не грезился мираж.

Награбил Джонни многого, блуждая по округе,
И словно призрак в тех местах витает разговор,
Что спрятал все сокровища он где-то на Тортуге,
И что назад не выкопал никто их до сих пор.

И как почти любой пират, который был успешен,
Спустя пятнадцать-двадцать лет скитаний по волнам,
Он по Виргинскому суду на рее был повешен,
А летописец сохранил последние слова:

"Я был морским разбойником, и я не жду оваций.
Понатерпелся от меня Карибский мореход.
Зато я спину не сгибал над зеленью плантаций,
Пытаясь вырастить табак и хлопок для господ.

Я мог бы быть рабом на поле, сломленным, голодным,
Пока бы смерть-спасенье не взяла меня с собой.
И если только как пират и мог я быть свободным...
Имея выбор, кто из вас не выбрал бы разбой?"