Аннотация: Что такое ложь и что такое правда? Некоторым героям этой истории хотелось бы усовершенствовать человечество, сделать так, чтобы все говорили одну только правду. И вот что из этого вышло...
Утро, март
Как всегда, Лёля проснулась в прекрасном настроении. В окно светит солнышко, победно чирикает воробей, завывают коты, лает соседский Шарик - значит, вывел уже на прогулку свою хозяйку Леночку. Лёля распахнула шире фрамугу - пусть в комнате будет больше холодного сырого мартовского воздуха. И только потом в ее сонное еще сознание проник червячок тревоги. "Что же, что же не так? - Ах да, Сережа". Лёля ночью даже не встала, когда он пришел - не хотела с ним разговаривать. Сейчас она заглянула в комнату сына - Сережа сладко сопел во сне, и лицо у него было таким милым и детским, словно ему лет двенадцать, а не восемнадцать. "Какой у меня красивый сын, и какой... неудачный". Сережа почувствовал взгляд матери, ресницы задрожали, он что-то забормотал во сне и повернулся к стенке. Лёля потянула носом: пахло перегаром и табачным дымом. Несильно, но для ее чуткого носа вполне достаточно. Лёля сморщилась и пошла открывать форточку, спотыкаясь о разбросанную одежду, обувь, гантели, какой-то прочий подростковый хлам. Форточку открыть, одежду затолкать в шкаф, сына укрыть получше. Лёля провела по Сережиной щеке - розовой, с нежной кожей, как у младенца.
Сын пошел весь в отца, тоже Сергея, высокого эффектного блондина с атлетической фигурой, синими глазами. Лёле было так приятно появляться с красивым молодым человеком на люди, казалось, все смотрят вслед и завидуют. Они "дружили" с четвертого курса, а поженились после защиты дипломов. Какая была красивая свадьба!
Лёля вздохнула. Сережа-младший достался трудно, ценой развода с его отцом, труднейших первых лет, бессонных ночей, все пришлось вынести в одиночку. Вот, думала, теперь будет пожинать плоды своего труда, радоваться успехам сына. А радоваться не приходится, и нет конца беспокойствам. Вот, где он был вчера до трех утра? Матери не сказал, куда пошел, на сотовый не отвечал. Наверняка развлекался где-нибудь в клубе. У Лёли не хватало духу отказывать сыну в карманных деньгах, хотя она и понимала, что в таком количестве нельзя их давать, это баловство, сын совсем не знает цену деньгам, не стремится научиться их зарабатывать сам. А ведь она не вечная, да и бизнес - сегодня успешный, а завтра?
Лёля попыталась отогнать грустные мысли. Йога не терпит плохого настроя. Но медитация не получилась. Который раз за утро вздохнув, Лёля пошла принимать холодный душ а потом на кухню - выжимать грейпфрутовый сок, свой ежедневный завтрак. Обед и ужин приготовит домработница Маша, она же уберется и сходит в магазин. Так что вечером в квартире будет чисто, прибрано, и будет пахнуть вкусной едой. Маша как добрый дух этого жилья, Лёля иногда не встречалась с ней неделями и успевала почти забыть, как она выглядит.
Лёля оделась, слегка накрасилась перед зеркалом в прихожей и вышла на улицу. До офиса пешком идти двадцать минут, и Лёля никогда не вызывала машину. Иначе можно совсем отвыкнуть ходить. Весь день и так приходилось куда-то ездить, или звонить по телефону, сидеть на неудобном кресле в кабинете перед стареньким монитором. "Когда Михалыч купит мне кресло получше?" Сплошная гиподинамия и остеохондроз.
Лёлина фирма занималась поставками компьютерной и оргтехники. Не самая крупная в городе, но сеть магазинов имелась, а также широкие связи с западными и восточными поставщиками. Иногда даже приходилось добывать редкие приборы и устройства для оставшихся в живых после перестройки научных институтов. Особых хлопот с хорошо поставленным бизнесом не было уже года три, Лёля скучала, хотелось заниматься чем-то еще, более интеллектуальным. Хорошо Ларику. Все же в разработке программного обеспечения нового и интересного всегда больше, чем в какой-то торговле коробками с техникой. Разве для этого она училась пять лет в университете, на факультете прикладной математики, на одни пятерки, чтобы теперь застрять в директорах заштатной торговой фирмы? Со своим кандидатским дипломом и неудовлетворенными амбициями.
Признаться, большую часть времени на работе Лёля давно тратила на что попало: пустую болтовню, разбор каких-то мелких дрязг и проблем с подчиненными, подпись никчемных бумажек. Ей, получившей хорошее советское воспитание, было совестно получать такие большие деньги, совершенно не оплаченные тяжким трудом. Лёля вспомнила свою одноклассницу Ольгу Свечкову, которая даже деньги в банк не относила. Не потому, что боялась, что банк прогорит, а просто как же получать проценты? Это же что за такой доход? За то, что до банка дошла, что ли? Это впитанное советскими детьми убеждение, что "каждому по труду", а труд должен быть напряженным, от зари до зари, не давало спокойно и с достоинством принимать "дармовые" деньги, эти капиталистические радости. Доход выше среднего - это стыдно, особенно если к вечеру ты не падаешь от усталости, простояв у станка, или проработав в поле, или (чему училась Лёля) прилежно решая задачи, ставя эксперименты в научной лаборатории.
Как только началась перестройка, она отважно начала заниматься своим бизнесом. Но это не было продуманным выбором, а только единственным выходом в той ситуации. Лёля как раз вышла на работу, назад, в лабораторию, из отпуска по уходу за ребенком. Сереже исполнился годик, нужны были деньги, а в институте были сокращения, научным сотрудникам платили копейки, и те неохотно и с задержками. Начала торговать именно компьютерами, а не тряпками или косметикой, и, как теперь стало ясно - на тот момент это было на удивление удачное решение. Почему компьютерами?
Лёля хорошо помнила тот день, когда она впервые увидела IBM PC, тогда еще двойку. Двойку - это не пентиум два, а двести восемьдесят шестой, серии XT. Это была любовь с первого взгляда. После больших машин с перфокартами и терминалами, на которые можно было попасть только в очередь, маленький "персональный" компьютер подкупал простотой и доступностью в общении. Он действительно был персональный, по крайней мере, на те два часа в день, которые доставались Лёле. Все его ресурсы, впечатляющие в сочетании с такой миниатюрностью, были в ее полном распоряжении. А цветной экран! А редактор текстов! А базы данных! Лёля получала почти физическое удовольствие от того, что машина была ей послушна, что она добивалась от машины точно того результата, на который рассчитывала. Может быть, именно такой четкости и однозначности, которая присуща математике и программированию, Лёле не хватало в жизни, запутанной, непонятной, перестроечной.
А по вечерам читала книжки по программированию, прокручивала в уме алгоритмы задач, помешивая кашку и стирая ползунки. И по ночам, качая кроватку, пыталась читать еще, пока голова не падала на подушку.
Но денег не было, надо было что-то придумывать. И Лёля вместе с институтскими коллегой и другом Олегом, продав кое-что из вещей и заняв у родственников, начали возить компьютеры под заказ из соседнего большого города. У Олега была машина, старенькие жигули, а Лёля зато лучше разбиралась в технике, помогала заказчику определиться с конфигурацией. Установка, настройка, монтаж локальных сетей - это все тоже было на ней.
Через год у них уже был микроавтобус для перевозки техники, и пять человек в штате. Открыли магазин. Крутились, не успевая обслуживать все растущий рынок. Появились и конкуренты, но Олег с Лёлей были первыми, да и, наверное, самыми знающими и трудолюбивыми.
Еще через год Олег решил уйти из "Клипера" (так называлось их предприятие). Он занялся бытовой техникой, а Лёля дальше повела корабль сама. Расстались мирно, денежных ссор и недоразумений не было. И личных тоже - все эти годы Лёля с Олегом были любовниками, но какими-то вялыми, как бы по долгу службы, для укрепления бизнеса. Ни Лёле, ни Олегу в голову бы ни пришло пожениться, тем более что Олег уже был женат. Торговля компьютерами и бытовой техникой плохо сочетается под одной крышей. Бизнес решено было развести, и личные отношения также пришли к развязке. Хотя, конечно, остались приятелями.
Офис фирмы "Клипер": нарядное крыльцо, красивая вывеска, ребята-продавцы курят на крыльце - все в костюмчиках, с галстуками. Лёля запрещает курить в помещении - только на улице! Несмотря на ранний час на площадке перед входом уже несколько машин. Ага, вот и соболь "СофтМастера", уже за своим заказом подъехали.
Ларион Прокопьевич, сам-директор "СофтМастера" и старый друг, болтал с секретаршей Наташей. Высокий, тонкокостный, с аристократическим лицом, которое не портили залысины, пышной седой шевелюрой, одет как всегда в элегантный светлый костюм и шейный платок вместо галстука. Увидев Лёлю, просиял:
- Здравствуй, дорогая. Ты сегодня прекрасно выглядишь, хотя цвет губной помады... Кофе нальешь?
- Ларик, солнце, я никогда не знаю, то ли ты комплимент говоришь, то ли гадость. Пойдем в кабинет. Раз уж пришел, я тебя быстро не отпущу! Наташа, сделай нам кофе.
Лёля распахнула для гостя дверь в кабинет, на ходу забирая со стола секретарши папку "На подпись". Пока Ларион Прокопьевич причесывался перед зеркалом, вдумчиво разглядывая свое отражение, Лёля рассеянно подписывала счета на коммунальные услуги, напевая "Водоканал, как же нас ты доконал". Она знала привычки Лариона Прокопьевича: еще минут пять он не оторвется от созерцания своего божественного лика. "Старый нарцисс!" - с нежностью подумала Лёля. Ларик был ее лучший друг, "жилетка", с ним можно было обсудить такие вещи, которыми ни с кем другим не поделишься. Жаль, редко доводилось встречаться, Ларион Прокопьевич - занятой человек, директор крупной фирмы по разработке программного обеспечения, и сейчас они чаще встречались по деловым поводам и вели соответствующие разговоры. И все же Лёля надеялась, что Ларик найдет минутку и выслушает ее очередную историю о трудностях воспитания сына-подростка.
Наташа принесла ароматный кофе. Ларик потянул породистым носом: "Это арабика? Ириш крим?" Он взял маленькую чашечку, артистично присел на край стола ("ему бы фрак - он бы фалды откинул"). Пригубил кофе и зажмурился.
- Лёля, какой у тебя всегда вкусный кофе, мои бы девушки научились такой сооружать... Ну как у тебя дела, как Сережка?
- Не радует Сережка, нет у меня с ним контакта. Я его просто не понимаю!
- Подожди, ну что ты хочешь, все же в порядке! Он учится? Учится. Пусть не на пятерки, не важно. - Ларик стал загибать длинные холеные пальцы - Дома ночует? - Лёля кивнула - Ночует. Вот видишь! А то, что ты его не понимаешь - так это естественно. Я вот, тоже нынешнюю молодежь не понимаю совершенно. Другие они.
- Ну, ВООБЩЕ молодежь можно и не понимать, - возразила Лёля. - А вот родного то сына! Я же с ним всегда разговаривала, интересовалась его делами, старалась его увлечь чем-то. Ну, ты знаешь. А теперь я боюсь, как бы он не спился. Или не стал наркоманом. Он совсем мне ничего не рассказывает! И пропадает в этих своих ночных клубах! Неизвестно с кем! И неизвестно чем там занимается! - Лёля махнула рукой.
- Ну, ну, тише. Ничем таким особенным Сережка не занимается, не выдумывай. Он хороший парень! Ну, хочешь, я его на практику возьму? Он с моими ребятами будет программировать, а это куда увлекательнее любых наркотиков. Только, чур, от компьютера не отгонять!
- Ларичек, милый, ты вправду думаешь его увлечь работой? Я бы была просто счастлива! А то он кроме своего рэпа ничем не интересуется.
- Рэп - это тоже неплохо, музыка поколения. Будто не помнишь, как сама по Макаревичу прибивалась.
- Я не "прибивалась". Что за сленг!
- Ну, фанатела.
- Ух ты, сам такое слово!
Лёля шутливо толкнула Ларика.
- Все, ловлю тебя на слове. Летом отправлю Сережку к тебе на практику.
Ларик кивнул и отхлебнул из чашки.
- Лёль, а у меня к тебе дело. Ты знаешь, что сейчас пошла мода на детекторы лжи?
Лёля кивнула:
- Просто бум какой-то. Что они с ними делают? Я еще понимаю, в милицию. Но у меня заказчики - фармацевтическая фирма, наш НИИ, сеть сотовых магазинов и даже школа! Что они там, детей проверяют что ли? Выучили ли они уроки?
- Да, и проверяют, не смейся. И я бы себе на фирму взял.
- Ну, тебе то зачем? И вообще, это, наверное, не совсем законно. Или, по крайней мере, аморально.
- Да нет, ты не поняла. Законно - не законно, неважно. Мне, видишь ли, заказали кое-какой дополнительный софт для него. Чтобы повысить точность измерений. Ну и, нужно некоторые датчики с ним синтегрировать. И еще вариант для КПК.
- А это еще зачем? - фыркнула Лёля, - на ходу определять, что ли?
- А что тебя удивляет? И на ходу, и на ходу.... Ты возьмешься сделать аппаратный интерфейс? И драйверы для КПКшки?
- Ну, заказ то никогда не лишний! Только меня беспокоит правовая сторона вопроса.
- Это пусть тебя не волнует. Все законно. Знала бы ты, кто у меня заказчики! Договор на разработку совершенно официальный.
Лёля в сомнении покачала головой.
- Чем-то это пахнет таким...
- Каким таким? Если хочешь, я тебе сделаю подборку соответствующих законов. Или сама в Интернете посмотри. Все абсолютно легально, и применение полиграфа, и его продажи. Впрочем, ты же сама продаешь сертифицированные приборы.
- Ну, конечно, только мне это кажется каким-то нечистоплотным. Что за недоверие к собственным сотрудникам?
Ларик спрыгнул со стола и забегал по кабинету, размахивая руками.
- Да эти сотрудники... Учишь их, учишь, всю душу отдаешь, а он - чуть оперился, и на крыло. В Америке ему лучше. Во Франции. А что, я им, может быть, плачУ мало?! Мало о них забочусь?! А те, кто похуже и остался - те тащат. Тащат все, что плохо лежит! - Ларик потряс кулаком. - Я бы их на чистую воду то вывел с помощью детектора лжи!
Лёля с беспокойством следила за перемещениями Лариона Прокопьевича.
- Ларик, ты крыльями то не маши, сядь. А то вон ваза на полке погнется. Так-таки и тащат?
Ларик упал в кресло, будто непривычные эмоции отняли у него все силы.
- Устал я, Лёлька. Я один за наш бизнес болею. Хотя я им и зарплаты, и соцпакет, и опционы. Ссуды вон беспроцентные на жилье даю. Я этих мальчиков просто люблю, как родных детей. Что я могу еще для них такого сделать, чтобы они не уезжали? Да и, если отбросить эмоции, - риски нужно просчитывать. Я должен знать, что мне ждать от того или иного человека. Это же не грузчики, которых только свисни, с улицы прибежит толпа. Это штучный товар, в который я вкладываю деньги. И хочу иметь отдачу.
- Ну, в целом я тебя понимаю. У меня, как ты знаешь, те же проблемы - текучка. Правда, у меня не настолько много вложений в кадры, как у тебя. Но мне бы и в голову не пришло лезть им в душу. Мне это кажется недопустимым. Впрочем, я понимаю твои чувства.
- Не хочешь - не проверяй, твое дело. А я это налажу у себя. Уже отправил психолога на учебу.
- А что касается заказа - ну конечно, давай поработаем. Ведь, если не сделаю я, сделает кто-то другой?
- Правильно мыслишь. Я всегда хотел с тобой поработать. Ты же так хорошо программировала на ассемблере! Может, тряхнешь стариной?
- И тряхну! Молодежь то у меня с ассемблером не очень, да у нас и задач таких нет. А я вспомню, легко. Так что драйверы за мной.
Ларик обнял Лёлю.
- Эх, Лёлька! Мы с тобой таких делов наворочаем! Ладно, я поехал. Мне еще к заказчикам.
Ларион Прокопьевич на выходе из кабинета еще раз взглянул в зеркало, сделал значительное лицо и пригладил шевелюру. Оглянулся на Лёлю, Лёля помахала ему рукой.
Одновременно с хлопком закрывающейся двери зазвонил телефон.
Лёля порадовалась про себя, что во время их беседы этот аппарат молчал.
- Лилия Владимировна, вам звонит господин Накамура. Уже третий раз. Я вас не беспокоила, правильно?
- Правильно, Наташа, соединяй.
Господин Накамура Сабуро был старым партнером "Клипера" - поставлял технику из Японии, и вполне хорошо владел русским языком. Только, как и большинству японцев, ему не давалась буква "л". Поэтому Лёля была в его транскрипции Ририя Врадимировна. Впрочем, сейчас они поговорили по-английски, для Накумура это было легче. Лёля же неплохо понимала по-английски, только сбивало с толку это "р" там, где должно быть "л". В конце разговора прилежный ученик Накамура Сабуро перешел на русский.
- Ририя Врадимировна, прошу вас, объясните мне один русский анекдот. Я его не поняр. Почему чукча греется в рефрижераторе. Там же хородно!
Лёля терпеливо рассказала ему, почему.
- Спасибо, госпожа Ририя, теперь я знаю. Смешно!
- Сабуро-сан, вы уже отлично владеете русским!
- Я надеюсь, да, спасибо! Мне нравится ваша курьтура. Я хочу знать другие анекдоты!
И Лёля рассказала Накамура анекдот про тёщу на даче. Только пришлось еще объяснять, что такое "дача" и почему там садят картошку. По тёщу - это интернациональное, понимают все. А вот чукчи и дача с картошкой - это наша специфика.
Распрощались, довольные друг другом. Лёля - с чувством миссионера, несущего свет русской культуры на восток, господин Накамура - с чувством исследователя-этнографа, заполучившего новый материал. В довершении Лёля пригласила Накамура летом на дачу и обещала накопать сколько угодно хрена.
- У нас есть такой фразеологический оборот "до хрена". Это значит, очень много. Так вот, у меня на даче хрена до хрена.
- О, хрен, васаби, да! Спасибо, Ририя-сан, я приеду. И "до хрена" значит "много" - это очень верный оборот. До хрена, васаби, много, хорошо!
На этой оптимистичной ноте и закончили разговор.
До обеда шла обычная круговерть со звонками, бумагами, мелкими проблемами, но к двенадцати все утихло, и Лёля смогла спокойно побродить по Интернету, прихлебывая кофе из большой красной чашки. Интернет - это и бездонная бочка информации, и способ развлечения. В качестве отдыха Лёля любила поболтать в аське, почитать новости и дневники, поторчать в форумах. Странно только, что такие вполне молодежные удовольствия почти не занимают ее сына. Могло бы быть хоть что-то общее.
Для начала Лёля поискала в Интернете информацию о полиграфах. Выяснилось, что их применение опирается на солидную законодательную базу. Практически каждый хозяин может использовать детектор лжи для выявления нелояльных сотрудников. И, оказывается, все это вполне сочетается с правами человека! Странно, что в Интернете, на этой территории свободы, практически не нашлось никаких отрицательных отзывов о работе полиграфа. Сплошные дифирамбы! И ошибки то исключены, и преступления раскрываются по горячим следам, и вообще, это чуть ли не символ прогресса, страж законности! Может быть, действительно, детектор лжи не знает ошибок, а его применение сделает жизнь более безопасной, а общество более лояльным? Лояльным то да, а вот свободным? И что важнее, безопасность или личная свобода? Лёля догадывалась, что этот вопрос не имеет единственно верного ответа, но по своей привычке хотела разложить все по полочкам. Тем более что свобода личности всегда казалась Лёле абсолютной ценностью.
Лёле вспомнилось читаная в детстве фантастическая книжка . Там порядок охраняли роботы-птицы, которые реагировали на криминальные мысли. Сначала всем понравилось, как они работают. Стоит только убийце подумать об убийстве - как электрический заряд небольшой мощности отрезвлял его. Если он не успокаивался - следовал заряд посильнее. Преступность в стране сильно упала. Но беда была в том, что роботы были запрограммированы на самообучение. И постепенно они стали карать человека за мысль об убийстве комара, причем иногда до смерти. И, разумеется, карать за мысли об "убийстве" самого робота. Чем кончилась та история, Лёля не помнила, но ситуация с детекторами лжи показалась её аналогичной. "Нет, ну тут последствия для испытываемых детектором лжи минимальные. Максимум, премии лишат за крамольные мысли", - успокоила себя Лёля.
С другой стороны, а что такое ложь, которую определяет детектор? Где гарантия, что эмоциональная реакция на вопрос не вызвана чем-то совсем посторонним, а вовсе не лживым ответом? А как насчет записных врунов, которые сами свято верят в свои версии? Они, значит, всегда пройдут испытания на полиграфе, а вечно сомневающиеся в каждом слове интеллигенты - нет. Статьи в Интернете уверяли, что умные психологи все давно просчитали, и ошибки исключены.
В общем, не нравилось Лёле это повальное увлечение полиграфами. И участвовать в его усовершенствовании - это все равно, что разрабатывать атомную бомбу. На ее совести будет. Но повышение точности измерений, хотя бы, может уменьшить число ошибок. Так что получится такая неопасная бомба. Техника безопасности при атомном бомбостроении.
Лёле очень хотелось вспомнить молодость и написать драйвер к карманному компьютеру. Ей очень нравились новые технические игрушки, она была одна из первых пользователей палмов, новейших моделей смартфонов, без конца загружала туда новые программки. А тут представилась такая возможность - самой поковыряться в этой железке, заставить ее работать со сложным прибором. Так что долой сомнения, какая там мораль, разве в современном капиталистическом обществе осталось это понятие? Не её это дело, рассуждать о морали, сама капиталистка. Это, понятно, пережитки советского воспитания, да еще в интеллигентной семье, у мамы-учительницы и папы-инженера.
Заказать через Интернет пару новейших книжек по программированию для КПК, подробную документацию на детектор лжи взять у поставщиков. И подумать, кто из мастеров будет делать интерфейсы к приборам. Да, и не забыть про сертификацию. Лёля с удовольствием принялась планировать предстоящую работу. Помимо всего прочего, этот бизнес-проект может принести неплохой доход.
Тот же день, вечером
Дом родной встретил немалыми децибелами рэпа, грохочущими из комнаты сына. Сергей слушал музыку и убивал в компьютере каких-то монстров. Заметив мать, он недовольно приглушил звук колонок и нажал на паузу в игре.
- Чего, мам?
- Привет, Сереж. Поёдем, поужинаем вместе?
- Да я еще не хочу.
Лёля увидела в куче хлама на столе чипсы и бутылку пива. Ну да, конечно, не хочет он есть. Но делать замечание не стала. Не нужно нотаций, лучше попытаться найти общий язык.
- А что это за группа играет?
- Мам, ну я же тебе уже говорил! Это Горилз.
- Никак не научусь их различать, извини. Ну ничего, неплохо поют. Только я что-то слов не разберу.
- Да слова это неважно.
- Разве? А мне казалось, в рэпе слова - это главное. Там всегда такой философский смысл. - Лёле действительно нравился рэп, слова песен казались значительными, пока она не попробовала их не слушать, а читать. В написанном виде стихи показались примитивными и, разве что, с претензией на глубокий смысл. Но вместе с музыкой происходило волшебное преображение, и опять казалось, что эти парни открывают тайны мироздания.
- Мам, ты че? Это же не рэп! - Сергей презрительно фыркнул.
- Правда? Ну неважно, все равно нравится, - примирительно сказала Лёля, и осторожно добавила - А вчера у вас что было, хип-хоп пати?
- Да, а что?
- Нет, ничего. Какие группы выступали?
- Ты же их все равно не знаешь! - Сергей был несколько удивлен тем, что мать не ругает его, не воспитывает, а мирно расспрашивает о делах.
- Вот ты мне и расскажи.
Сергей сначала неохотно, а потом все больше увлекаясь, стал рассказывать о городских группах, и стилях, и даже прочитал какие-то кусочки стихов, делая головой и руками характерные движения. Лёля слушала внимательно, мысленно похвалив себя за правильное поведение. Так, гладишь, и удастся наладить контакт с собственным ребенком.
Лёлина история
Лёля тоже была когда-то ребенком, только очень давно. Теперь ей казалось, что у родителей проблем с ней не было никогда, даже в "трудный возраст" от тринадцати до двадцати. Ее мама, школьная учительница Лидия Петровна была убеждена, что так называемые трудные подростки - это просто плохо воспитанные дети. Если детей воспитывать правильно, они и вырастут правильными. Лёля ни разу не усомнилась в этом... пока у нее не вырос собственный сын. Которого она, как будто, воспитывала правильно.
Лёля всегда хорошо училась, это было легко. Особенно хорошо давались точные науки. История казалась скучной, особенно уже потом, в университете, когда приходилось заучивать даты съездов КПСС, и что там на этих съездах было решено. Такой-то съезд вещал о мелиорации, а такой-то - о химизации сельского хозяйства. Выучить и не перепутать! Еще хуже обстояло с "политэкономией социализма", где все экономические законы были вывернуты наизнанку. А научный коммунизм - это вообще молитвенник. Ничего общего с наукой в нем, разумеется, не было.
Бедные дети семидесятых. Сколько им в головы было вдолблено всякой чепухи! А обязательное членство в пионерах и комсомоле? Все это лицемерие и демагогию трудно было вынести. Но, поскольку все это происходило с самого раннего детства, у Лёли выработалась естественная реакция в виде двойного поведения, двойного мышления, двойной морали. Было поведение и речи публичные, как положено: на уроках истории, литературы, на комсомольских собраниях. И общение в кругу друзей - свободное и открытое. И все друзья вели себя так же. Никто из них не думал, что ответ Лёли на уроке литературы о Маяковском и диктатуре пролетариата, или выступление на комсомольском собрании о пользе помощи колхозам со стороны города - это её собственные мысли. "Правильные" ответы в таких ситуациях - это лишь проявление лояльности, единственно возможный способ адаптации к существующей действительности. Как и обязательное посещение демонстраций, а чуть позже - выборов.
"Правда" писала одно, а дома, на кухне, в дружеских беседах правда была своя. Дома, для себя - читай фантастику, детективы и что хочешь, а для уроков литературы - Льва Толстого как зеркало русской революции. (И это не было ложью, Льва Толстого при известном взгляде можно представить и так). Читали "Гадких лебедей" почему-то в списках, и Дэйла Карнеги, хотя - ну что в этих книжках такого? Буквально через десять-пятнадцать лет их можно было купить на каждом углу.
Были и другие - те, которые проявляли излишний энтузиазм на собраниях, и пытающиеся вести себя также в личном общении. Лёля и вся ее компания никогда не верили таким людям, справедливо считая их опасными лицемерами, и к тому же скучными людьми без особого ума и чувства юмора. Эти активные энтузиасты обычно делали хорошую карьеру по общественной линии. Обычно они компенсировали своей общественной активностью отсутствие каких-либо способностей. Хотя, конечно, такой карьеризм - это тоже талант, еще какой.
Были и такие, которые не выступали на собраниях, не давали правильных ответов по литературе и истории, да и по остальным предметам тоже. Это троечники, как теперь говорят, "лузеры", существа презренные и ничем не примечательные для Лёлиных друзей. Из них, как правило, не выросло ничего путного. Диссидентов, которые бы посчитали недостойным лицемерить, среди детей и молодежи не было, по крайней мере, среди Лёлиных знакомых. Так что обстановка двойной морали была совершенно естественной для Лёлиного окружения, и даже нисколько никого не напрягала. Одни делали вид, что говорят то, что думают, другие делали вид, что им верят. И все всё понимали. Было ли это "атмосферой тотальной лжи", как сейчас любят говорить? Скорее условности, правила игры, которые большинство принимают, потому что не знают других правил. Впрочем, каждый склонен идеализировать время своего детства и юности, и Лёля не была исключением.
Дети обычно верят тому, что написано в книгах. Советские дети конца двадцатого века быстро поняли, что не всему написанному надо верить. Естественно поэтому, что многие из них предпочитали точные науки гуманитарным. Физика и математика не обманывали. Химическая реакция не могла проходить по-другому ни при каком решении партии и правительства. К счастью, к семидесятым годам сняли жуткие партийные обвинения с генетики и кибернетики, и дети могли уже в школе познакомиться со стройным учением монаха Менделя и услышать волшебное слово "компьютер". Информатики, правда, как предмета, еще в школе не было.
В восьмом классе была тема сочинения "кем ты хочешь стать". Лёлю посетило озарение: она написала вдохновенное эссе о том, что такое ЭВМ и как она хочет стать программистом. Тогда только появилось это слово. Лёля видела этих бородатых молодых парней с колодами перфокарт и рулонами распечаток. Они приходили к отцу домой, и вели свои разговоры об алгоритмах, сбоях и ошибках ЭВМ. Профессия программиста казалась Лёле, любительнице фантастики, очень романтичной: ночные бдения рядом с загадочной огромной умной машиной, как будто пришедшей из будущего или со страниц Айзека Азимова.
На программистов тогда нигде не учили. Папа-инженер посоветовал Лёле поступить на прикладную математику в университет в соседний крупный город Н-ск, там, говорят, стали преподавать алгоритмы и языки программирования. Лёля так и сделала, и не ошиблась. Пять лет в университете прошли так же легко и радостно, как в школе: профильные точные и специальные предметы давались без труда, вот только бесконечное конспектирование "источников" марксизма-ленинизма, все эти истории-политэкономии, занимающие зря бесценные ячейки памяти и отнимающие зря бесценные молодые годы. И еще этот фарс с выборами и демонстрациями. Не пойдешь - лишат стипендии и общежития. И еще "помощь" колхозам. Студенты с первого по последний курс обязаны были осенью месяц отработать на полях, собирая картошку под дождем и снегом. Уезжали рано утром, столовая была еще закрыта, а приезжали - уже были закрыты и столовые, и магазины. Единственный способ поесть - сварить ту же картошку, ворованную с полей. Удачно, если удавалось собрать грибов - тогда получался грибной суп. Лёля полюбила собирать грибы. Их в перелесках под Н-ском было видимо-невидимо, только отойди на пять минут, наберешь полную куртку опят, подберезовиков, лисичек.
Это в сентябре. А в октябре всем курсом отбывали на овощебазы. Там другая "учеба": сортировка картошки-морковки, промышленная засолка капусты. Вот и получалось, что учиться студентам оставалось только в ноябре-декабре. В январе - сессия, февраль - каникулы, март - опять "отработки": то в столовой подсобными рабочими, то на стройке штукатурами. Учились в апреле-мае, июнь - сессия, а июль-август, если не уехали в стройотряд, тоже должны были "отрабатывать" практически бесплатно на хозяйственных работах в университете.
Очень странно, как в таких условиях еще удавалось выучиться, ведь больше времени тратили на рабский труд. Натосковавшись по лекциям, студенты и преподаватели (которым также доставалось поучаствовать во всей этой "помощи" наравне со студентами) накидывались на занятия как голодные, готовы были пропадать в лабораториях допоздна. Почти не было таких, кому неинтересно было учиться - те отсеялись уже на первом курсе. Ребята соревновались в олимпиадах по физике-математике, ставили опыты, торчали всю ночь в машинном зале. И ведь какие специалисты получались! Не зря за ними охотились хедхантеры со всего мира. Когда Лёля уже начала работать, ей попадались американские диссертации на степень доктора философии. Она тогда поразилась уровню этих работ - наши дипломы были более серьезными. Что было хорошо в советском строе - так это образование. Причину этому, наверное, еще долго будут искать социологи и историки.
На третьем курсе Лёля устроилась оператором на ЭВМ, ночные дежурства позволяли лишний раз прогнать свою колоду перфокарт, поотлаживать задачи. На четвертом она устроилась в статуправление инженером. Там в ее обязанности входило программировать статистические расчеты, вести базы данных, заботиться о сохранности информации и о безопасности. Вот это было уже совсем интересно, да и деньги платили просто сказочные - сто двадцать рублей, как специалисту с высшим образованием. Необразованному рабочему, правда, платили вдвое больше, но ведь он - представитель правящего класса, гегемон, а инженер то что - интеллигенция! Лёля была с этим полностью согласна. Ведь она прекрасно знала, как неинтересно и трудно, например, штукатурить, или собирать картошку. И насколько легко и приятно программировать. Время летит незаметно. Ночь слишком коротка, приходилось прихватывать для работы время от лекций, хоть и жаль. Зато Лёля наплевала на отработки-колхозы. И сразу же поплатилась стипендией и местом в общежитии. Стипендии было не жаль, что такое сорок рублей по сравнению с зарплатой в сто двадцать. А вот с общежитием хуже, пришлось жить "зайцем" в комнате у знакомых девчонок. Или ночевать на диванчике в статуправлении. Впрочем, на пятом курсе они уже жили с Сергеем - снимали комнату у старичка в частном доме.
Сергея Лёля выбрала сама. Хмурый молчаливый парень обычно в одиночку делал лабораторные. И на лекции приходил один, без компании. Некоторые его высказывания показались Лёле глубокомысленными, а весь серьезный вид - загадочным. Потом она стала помогать ему делать программы, ну да, у нее же опыта гораздо больше. Заботиться о ком-то оказалось делом очень приятным. Лёля чувствовала себя нужной, умной, взрослой. В Сергее же умиляло несоответствие его внушительной внешности и какой-то детской беззащитности. Парень без малого двух метров росту, широкоплечий красавец, богатырь, загадочный молчун, нуждался в маленькой невзрачной Лёле. Нелюдимый, почти без друзей, он быстро привык к ней, и вскоре просто не мог без нее обходиться. Ему нужно было поделиться с кем-то своими проблемами, посоветоваться. К тому же он совершенно не умел ухаживать за девушками, и их у него никогда не было.
В общем, совершенно естественно было то, что они вскоре поселились вместе. То есть, тогда это не было столь естественно, как лет тридцать спустя, когда "гражданский брак" стал понятием очень распространенным. Тогда все же принято было сначала зарегистрировать свои отношения, сыграть свадьбу. Но Лёля с Сергеем как-то не были уверены, что всегда будут вместе. Наверное, опять предчувствие, как с предчувствием своего предназначения. Только если тогда, в восьмом классе, Лёля была уверена, что программирование - это ее Единственный Путь, то сейчас как раз, в глубине души, она была уверена, что Сергей - не ее Единственный Человек.
В сентябре Сергей с Лёлей сняли комнату, а в октябре неожиданно нагрянули родители. Вообще-то это было не в их привычках - приезжать без предупреждения, но тут как что-то почувствовали. Приехали в общежитие и узнали ужасную правду. Их дочь не только лишили стипендии и общежития, она еще и живет неизвестно где и неизвестно с кем. Ужас, кошмар. Пришлось пообещать исправиться. Сергей, однако, родителям понравился, а Лёля просто очень понравилась его родителям, к которым срочно съездили познакомиться.
И все же Лёля оттягивала свадьбу как могла, под всякими предлогами. Но после защиты диплома, в начале лета, уже в родном городе, знаменательное событие состоялась. Как ни настаивала Лёля на скромной свадьбе, устроили пышное торжество с многочисленными гостями, платьем, цветами, шампанским (хоть и был сухой закон). Родители настояли. Как ни странно, скромной Лёле понравилась свадьба с ней в главной роли, хотя все три дня ее не покидало ощущение, что это прощальный праздник и скоро они с Сергеем расстанутся.
Отношения после свадьбы стали другими. Казалось бы, все так же - как жили вместе, так и жили, тоже в съемной квартирке. Но что-то неуловимо изменилось. Может быть, ушла та тайная романтика, та юная необязательность, мимолетность их связи. А может, дело было вообще не в свадьбе, а в изменении статуса. Они начали работать как дипломированные специалисты, и карьера у них складывалась совершенно по-разному. Трудолюбивая пчелка Лёля со своим большим программистским опытом моментально стала начальницей лаборатории. Её все больше затягивала работа, понравилось руководить людьми, ставить задачи и контролировать их исполнение. Быстро написала диссертацию. Сергей же все никак не мог втянуться, на работе ему было скучно, задачи не шли.
Лёля, воспитанная в каком-то восточном убеждении, что мужчина в доме - царь и бог, прибежав со своей начальственной работы, кидалась к плите, готовила ненаглядному разносолы, убиралась, стирала, и дома было у нее все легко, как программа на бейсике. Муж же сидел перед телевизором, читал, ел, спал, полнел, скучнел. Начал попивать. Выпив, упрекал Лёлю ее успехами и своими неудачами. Жаловался на начальство, на отсутствие перспектив. Мечтал уехать далеко-далеко, где он, такой талантливый, наконец, смог бы реализоваться. Лёля искренне ему сочувствовала и соглашалась с ним. Помогала конкретно с задачами и программами, от чего Сергей мрачнел еще больше, наполняясь своей неполноценностью. Постепенно ему начинало казаться, что именно Лёля и его женитьба на ней сделали его таким неудачником без интересной работы, перспектив, целей.
Переломным в их отношениях был тот год, когда родился мертвый ребенок. Когда Лёля поняла, что беременна, она медлила, не делилась этой новостью с мужем, как чувствовала, что он не обрадуется. Он и не обрадовался. Стал говорить о том, что это не вовремя, что он мало зарабатывает, и вообще не готов еще стать отцом. Но Лёля и слышать не хотела о том, чтобы сделать аборт. Отношение Сергея повергло Лёлю в депрессию. Она все больше понимала, что им не быть вместе, но еще не была готова к разводу, тем более, в таком положении. Родить ребенка без мужа было позором. Плохое настроение, вечно брюзжащий хмурый пьяный муж, да еще какая-то промозглая хмурая зима - и Лёля свалилась с гриппом. Потом попала на сохранение. Сердце ребенка билось слабо, но врачи делали что могли. Сергей, нужно сказать, был заботлив, каждый день приходил в больницу, носил передачи. Лёля подумала, что вот какой бы он ни был, а на него можно положиться в трудную минуту.
Ребенок умер во время родов, и это оказалось слишком тяжелым переживанием для Лёли. Она успокаивала сама себя: ведь она же не видела ребенка живым, она не успела его полюбить, зачем тогда так страдать? Но разумные мысли сами по себе, а слезы лились сами по себе. Сергей вновь был нежен и заботлив. Но Лёля видела (или думала, что видела), что он рад смерти их ребенка. Постепенно горе у Лёли превратилось в обиду на Сергея.
Лёля вернулась из больницы и все пошло по-прежнему. Сергей даже бросил пить и как будто увлекся работой, стал делать какие-то успехи. Перешел в другой отдел, там ему больше нравился начальник. С Лёлей был более заботлив, чем когда-либо. Но для Лёли он уже не был близким человеком, что-то ушло из их отношений, какая-то искренность, нужда друг в друге. Хотя вроде бы причин для расставания не было... Пока Лёля не забеременела снова. Тут Сергей стал жестким и непреклонным. Он категорически не хотел ребенка. Он отказывается его признавать. Он вообще не уверен, что это его ребенок (Лёля просто задохнулась от возмущения: какая несправедливость! В чем он ее подозревает! У нее и в мыслях не было!..) Он заметил, что стал ей безразличен, он знает, что она нашла другого, и даже знает кого.
Выяснять, "кого" - Лёля не стала. Она просто собрала вещи и ушла к родителям. Через месяц они развелись без суда, в ЗАГСе - ведь детей у них не было, а живот еще не был заметен.
Так и получилось, что Сережа-младший родился в семье без отца. Лёля напрасно волновалась, окружающие, включая её родителей, сей факт восприняли совершенно спокойно. Времена изменились... Перестройка настолько завладела умами, что было не до каких-то там моральных проблем матери-одиночки.
И, как ни странно, трудности только ускорили Лёлину карьеру. Только несколько в другой области. С рождением ребенка и с перестройкой резко усилилась потребность в деньгах. Теперь не было выбора: интересная, престижная работа - или денежная. Только денежная. Ребенка надо обеспечить всем необходимым, не так уж необходимым и просто лишним. Это ее обязанность, цель, миссия.
Обычно человек взрослеет незаметно для себя самого. Но Лёля точно знала, когда она стала взрослой - в день рождения ее сына. Свалившаяся на нее ответственность за будущее ребенка была так велика, что все предыдущие и последующие ответственности меркли перед ней. Все остальное было как-то неважно по сравнению с Сережей. Поэтому все проблемы на работе вызывали только улыбку, и карьера строилась шутя.
Результат превзошел все ожидания. Теперь у них был большой дом, всего полно, у нее и ребенка было все. Но что-то она упустила в погоне за достатком. Не научила сына хотеть - не материальных благ, а новых умений. Потеряла с ним контакт. Не знает, что важно ее сыну, что его действительно интересует в жизни.
Утро, апрель
Завтрак вдвоем с Сережей - большая редкость. Можно сказать, удача. Последнее время отношения с сыном как будто наладились, но Лёля понимала, что это только потому, что она совсем не пыталась его воспитывать, не спрашивала, где он бывает по вечерам и как его успехи в институте. Они говорили больше на отвлеченные темы: о музыке, книгах, кинофильмах. Вспоминали смешные случаи, в основном из совместных поездок на отдых - ведь именно во время таких поездок им удавалось нормально пообщаться, в другое время Лёля пропадала на работе.
Сергей вчера вечером опять пропадал неизвестно где, но пришел довольно рано, рано лег спать и встал утром вместе с Лёлей. Сам пожарил гренки и сварил кофе - себе и матери. А Лёля выжала две порции грейпфрутового сока.
Кухню заливало солнце, из форточки тянуло весенней сыростью, скворцы и воробьи особенно громко кричали на ветках, радуясь теплой погоде. По телевизору шла реклама очередной "фабрики звезд". Лёля и Сережа одновременно скривились, когда новенькие фабриканты фальшиво что-то запели. Взглянули друг на друга и рассмеялись.
- Я всегда считала, что певец должен хотя бы иметь слух. По крайней мере, в попсе. Для рэперов это же не обязательно? Они только бубнят чего-то, а не поют! - поддразнила Лёля сына.
- Как же, они говорят то тоже в ноты. Ты еще скажи, что барабаны просто бьют, и ноты тут ни при чем!
- А что, они бьют по нотам? - удивилась Лёля.
- Представь себе, да. Их нужно настраивать так же, как и гитары. Иначе будет фальшиво звучать.
- Да, как все сложно то.
- Да уж посложнее, чем какая-то попса.
- Ну ладно, рэперы, барабаны, понятно. Должны звучать чисто. А эти - пусть себе врут. Музыка же - средство самовыражения, а на самовыражение каждый имеет право. Что они там выражают в этих глупых песенках - какая нам разница? Или, кажется, Толстой считал искусство - средством общения? Вот они и общаются на понятном для них языке.
- Может быть, попса и средство общения. А Искусство, если и средство общения, то Бога с людьми, - серьезно сказал Сергей. Он так произнес слово "Искусство", что было слышно прописную букву.
- Ты веришь в бога? - испугалась Лёля. Ей сразу представилась опасная секта, в которую попал ее мальчик. Сама она в вопросах религии была равнодушной атеисткой, как и большинство советских людей, и о боге с сыном никогда не говорила.
- Не в прямом смысле, - поморщился Сергей. - Образно говоря. Понимаешь? А вообще-то искусство - это способ проникнуть в суть вещей. Отделить ложь от истины. И фальшивить тут нельзя.
Лёля не ожидала от сына таких глубоких суждений. Она даже жевать перестала:
- А по-моему, в суть вещей проникает наука, а не искусство.
- Наука тоже, но по-другому. Она же ограничена в средствах. Все должно строго доказываться, скучно так. Наука находится внутри нашей реальности, вместе с нами. А чтобы понять истину, надо выйти за границы реальности.
Чувствовалось, что Сергей говорит вещи, о которых много думал. И оказывает доверие матери, пуская ее в свой мир.
- Музыка нам позволяет выйти за ограниченные пределы и посмотреть на вещи как бы снаружи, - продолжал Сергей.
- Снаружи? Это как? - ошарашено спросила Лёля. - Реальность же одна, как можно выйти за ее пределы?
- Вот, ты рассуждаешь с точки зрения науки, - кивнул Сергей. - С этой точки зрения реальность одна и мы не можем выйти за ее пределы.
- А что, у искусства другая точка зрения? И вообще, разве может быть другое мнение на этот счет?
- Да, конечно, может. Только это надо почувствовать. Вообще, чтобы понять что-то, надо сначала сделать это красивым. Уродливое, - Сергей кивнул на экран телевизора, - невозможно понять.
Лёля посмотрела на своего ребенка с гордостью, какой умный сын, она-то считала, что растет никчемный бездельник, а оказывается, он у нее думающий, талантливый, интересный.
- Твоя наука не может сделать ничего красивым, и даже более понятным сделать не может. Она только доказывает то, что и так было ясно с самого начала, - продолжал Сергей.
- Ну, скажешь тоже, - спохватилась Лёля, - а научные парадоксы, а изящные решения, великие открытия? Какая красота! Наука - красивая и стройная вещь, со своими доказательствами и выводами. Иногда странными и неожиданными.
- Значит, она тоже позволяет понять суть, если ей удается сделать это красиво, - милостиво согласился Сергей, - но музыка открывает истину легче и быстрей.
- Пожалуй, ты прав, - задумчиво произнесла Лёля, - наука тоже открывает истину только тогда, когда делает это красиво. Жаль, что красота доказательств не учитывается, например, при защите диссертации. А было бы хорошо: некрасиво - значит ложно, красиво - истинно... Ну а у тебя то как с науками? - осторожно спросила она.
- А меня они не цепляют... Ну все, ма, я побежал заниматься науками. А то на первую пару опоздаю.
Лёля задумчиво посмотрела вслед сыну. Вот бы всегда он был такой, как сегодня. Умный, деловой, активный. Даже заботится, чтобы не опоздать на первую пару. Хотя, как Лёля догадывалась, он частенько прогуливал не только первую, но и все остальные пары.
Ближе к обеду позвонила Ленка. Заговорщицким тоном предложила пообедать вместе. Лёля на всякий случай уточнила - вдвоем? А то приведет опять кого-нибудь знакомиться, из самых лучших побуждений. Ленка была много лет благополучно замужем за институтским профессором, лет на пятнадцать старше нее. И столько же лет от души жалела подругу-"неудачницу", одинокую Лёлю. Не счесть случаев, когда она пыталась познакомить Лёлю с каким-нибудь "положительным молодым человеком". Ленка была уверена, что подруга ей завидует. А Лёля если и завидовала, то только успехам Ленкиной дочки Насти, Сережкиной ровесницы, которая училась на инязе с большим увлечением. Быть замужем? Зачем? Ленка с самой перестройки сидела дома, не работала, профессорской зарплаты едва хватало, особенно учитывая Ленкину любовь к тряпкам и салонам красоты. Муж изменял Ленке с молодыми аспирантками, она знала, но, как будто, не придавала этому значения. Зато, какая интеллигентная семья! И можно не работать, а вести светский образ жизни, Ленка не пропускала никаких культурных мероприятий, выставок, концертов, заседаний литературного клуба, хоровых спевок, даже Агни-йогой занималась. Ну, фитнес-центр, бассейн, солярий - это само собой. Переживала только, что не может себе позволить горнолыжных курортов зимой и морских - летом. И что абонемент в фитнес у нее самый дешевый. На Лёлином месте она бы и в Альпы, и на Средиземное море ездила регулярно. Свободная! С деньгами! И торчит в нашем Б-ске круглый год в своем офисе.
Вроде бы Лёля с Ленкой люди совершенно разные, образ жизни, взгляды, привычки - все разное. Но школьная дружба не ржавеет, а дружили они еще с первого класса, играли в классики и в резиночки, списывали друг у друга контрольные, знали друг про друга все, любую глупость. В общем, были ближе, чем самые близкие родственники, которых, как известно, не выбирают. К тому же, родили в один год, гуляли вместе с колясками, делились мамским опытом, водили малышей в садик, в школу, на английский, на теннис. Сережка с Настей дружил так же естественно, как Лёля с Ленкой. Пока не подросли. Лет с тринадцати у каждого появилась своя компания, стали друг друга слегка презирать: Настя троечника Сережку с позиции примерной отличницы, а Сережка Настю - как скучного "ботаника".
Лёля всегда платила за обед, даже если приглашала Ленка. Это само собой разумелось, поскольку у Ленки никогда не было лишних денег, а у Лёля наоборот, всегда были, к тому же обедали они обычно в дорогих ресторанах.
Ленка чуть-чуть опоздала, Лёля уже успела заказать суши. Ленка вбежала запыхавшись, с горящими щеками. Лёля разулыбалась подруге:
- Ты что, бежала всю дорогу? Теперь бегаешь не по утрам, а среди бела дня, и на каблуках?
Лёнка плюхнулась на стул, заботливо подставленный официантом.
- Ой, Лёлька, что я тебе расскажу! Я такое место нашла тусовочное! Ты не представляешь!
- И что, сейчас ты прямо с того тусовочного места?
- Нет. Сейчас я Настюху провожала на олимпиаду в Н-ск, поэтому опоздала. У тебя с чем суши? Мне чур с лососем.
Лёля кивнула официанту, который с поклоном тут же растворился.
- Ленка, я тебя не узнаю. Действительно, что-то случилось. Где твои манеры? Ты же у нас всегда такая светская дама!
- Так я и говорю, я такое нашла! Тебе надо туда обязательно сходить.
- Куда мне надо сходить? В клуб "кому за тридцать"?
- Да ладно, Лёлька, кто тебе тридцать то даст. Не смеши.
- Если ты про сайты виртуальных знакомств, то я туда тоже не хочу.
- Ну, а что, сайты - это тоже неплохо, почему бы и нет? Я давно тебе говорю, что ты, с твоими то данными, легко себе найдешь отличного мужика. Было бы желание.
Лёля замотала головой:
- А желания у меня как раз нету. Ну, зачем мне отличный мужик? Или, тем более, посредственный.
- Я поняла, замуж ты не хочешь. Ты права, наверное, я на твоем месте тоже не стала бы себя связывать. Ты же у нас дама вполне материально независимая. Но любовника то могла бы себе хоть завести! Ты же нормальная женщина! Есть же у тебя естественные потребности!
Лёля вздохнула.
- Ты знаешь, последнее время мне кажется, что я вовсе никакая не женщина. Я - хозяйка фирмы, Сережкина мама, твоя подруга. А каких-то там потребностей у меня уже давно нет. Может, это старость?
- У, как все запущено то! Все, подруга, я за тебя возьмусь. Теперь не отвертишься... Суши у них какие-то маленькие. А что у нас на второе? Давай эти, как их, сукияки, прости господи...
В общем, слушай. Меня девчонки из фитнеса пригласили в такое место - новое открылось. "Тарзан" называется. Стриптиз-бар. Там такие мальчики, а как они танцуют! Знаешь, как это заводит! Я полсотни баксов им в плавки натолкала.
- Ленка, ну как это неинтеллигентно! Такая дама, только на той неделе в консерватории была, Баха слушала...
- Шостаковича.
- Ну, не важно. А тут - стриптиз-бар.
- Никакого противоречия. Я - личность многогранная, а стриптиз-бар - это модно. Я, знаешь, кого там видела? Валентину Ивановну, Маргариту Сергеевну - да всех этих университетских дамочек с Витенькиной кафедры! Да это вполне приличное место, ничего такого. Ты должна обязательно сходить. Но главное - Ленка подняла вилку кверху, - не это!
Лёля даже поперхнулась.
- Что еще?
- Главное, ты можешь любого из этих красавчиков снять. Для любых целей. Хочешь - он будет сопровождать тебя на фуршет. Манерам они обучены. Хочешь - сделает тебе массаж. Хочешь - возьмешь на ночь. А хочешь - заключишь долгосрочный договор. Ну, конечно, это стоит недешево, но оно того стоит.
Лёля ошарашено молчала. Ленка продолжала:
- Мне кажется, это как раз для тебя - независимой богатой женщины. Ты не будешь связана никакими обязательствами - ты ведь этого всегда боишься? И получишь удовольствие. А то - "я не женщина". Конечно, не женщина, так ты можешь совсем форму потерять.
- Ленка, ну зачем все это мне! Да и вообще, дожили, уже мужская проституция.
- А что, женская чем то лучше? Лёлька, ты попробуй, и твоя жизнь заиграет новыми красками.
- Ну а ты сама то? Попробовала?
- Попробовала. И осталась очень довольна. Правда, мне это удовольствие, все же, не по карману. Но у меня есть и другие, вполне бесплатные варианты. Лёлька, я тебе просто завидую. Мне, чтобы оторваться на стороне, приходится все время что-то придумывать. А тебе то! Ты свободная женщина, и все в твоих руках. Правильно делаешь, что замуж не выходишь. Тебе и не надо. Но! Научись, наконец, пользоваться своими преимуществами! А то я тебе этого не прощу.
Лёля замахала на подругу руками.
- Ну ладно, спасательница ты моя. Тебе еще не надоело меня воспитывать? И вообще... я, признаться, удивлена твоими откровениями. Не знала, что ты мужу изменяешь... И еще хочешь, наверное, чтобы у меня был такой же брак, как у вас?
- А это Чемберлену наш ответ, - неожиданно зло заявила Ленка, - ему можно, а мне - нет?
- Ты уже в рифму заговорила. Просто я всегда думала, что у вас образцово-показательная семья: муж-профессор, жена-красавица и дочка-умница...
- Дочка то умница. Но разве ты не знала про Витьку? Про него даже наша уборщица все знает, - продолжала злиться Ленка.
- Знала, если честно. Но думала, что ты не знаешь.
- Подруга называется. Ты должна была мне рассказать!
- Лен, ну давай, не будем ссориться, - просительно протянула Лёля, - ты действительно думаешь, что это тебе надо было знать?
- Не знаю... - сникла Ленка, - может, ты и права, лучше бы не знать. Но так, по крайней мере, у меня совесть чиста, когда я сама... - Ленка уже чуть не плакала, - Лёль, ну, мне хотелось, чтоб у тебя хоть было все не так.
- Ой, Ленка, ты же знаешь, у всех свои проблемы. У тебя - Витенька, у меня - Сереженька. Не бывает так, чтобы все идеально.
- ...Одно время я думала, что ты будешь с Лариком, - не слушая, продолжала Ленка, - ну я же не знала, что он... а теперь я понимаю, ты права. Свобода и независимость - вот наше знамя. Если бы я была на твоем месте... Кстати, - заметила Ленка, - там мальчики на любой вкус - не только для женщин, ну, ты понимаешь!
- Да какая разница... Лен, и не надо мне завидовать. Ты же знаешь, завидовать особо нечему.
- Да я и не завидую, - махнула рукой грустная Ленка, - Но в данном конкретном случае, - вновь оживилась она, - тебе повезло больше! Сегодня же пойди в "Тарзан" и посмотри мальчиков. Тебе надо развлечься!
- Лен, по-моему, ты на мне пытаешься отработать какие-то идеальные варианты, которые у тебя самой не получаются в жизни, - задумчиво сказала Лёля.
- А разве это плохо? Пусть хоть тебе... хоть у тебя...
- Ну ты еще заплачь! - строго прикрикнула на подругу Лёля, - давай лучше по коньячку.
- Давай, - сразу успокоилась Ленка, - прозит!
После обеда позвонил Ларик и сказал, что приедет. У него новые идеи. Что ж, когда у Ларика новые идеи, по меньшей мере, предстоит интересное шоу. Не успела Лёля распорядиться насчет кофе, Ларик был уже в приемной и оживленно бурчал чего-то с ребятами-менеджерами.
- Ты у меня мальчишек не соблазняй! - крикнула в коридор Лёля. - Не только у тебя кадровая проблема.
Ларик поднял руки и так и зашел в кабинет - с поднятыми вверх руками.
- Лёль, - торжественно заявил Ларик, - я такое придумал! - он стал подмигивать Лёле, заговорщицки прижимать длинный палец к губам, бросился закрывать дверь. Зашептал, возбужденно потирая руки:
- Главное, чтоб никто раньше времени не узнал! Мы будем первые!
- Ларик, сядь, успокойся! - Лёля глядела на Ларикины эволюции с нежной улыбкой, - рассказывай, заинтриговал!
Ларион картинно уселся в кресло, завернув свои длинные ноги в немыслимый узел и сложив руки на груди.
- Лёля, ответь, что такое ложь?
- Ну, наверное, ложь - это сознательный обман. Так?
- О! - Ларик выкинул вперед руку с поднятым вверх указательным пальцем. - Ключевое слово здесь - "сознательный". А теперь ответь, часто ли встречается закоренелый такой, сознательный обманщик? Ведущий двойную жизнь. Подпольщик такой.
Лёля даже не пыталась отвечать.
- Правильно! - продолжал Ларик, - редко. Чаще всего вначале у него зарождается мысль, мыслишка такая подленькая... а не тяпнуть ли мне эту чУдную звуковую карточку домой? Никто ведь и не узнает? И заменить ее на свою замшелую ботву позапрошлогоднюю. Эта идейка будет зреть так исподволь, пока парнишка сам себя не убедит в том, что ничего такого страшного, аморального, тут нет. И вот тогда! Обман станет несознательным. Мальчик уже не будет думать, что он вообще кого-то обманывает, ведь, по его мнению, в этом нет ничего такого - он же не украл, а взял потестировать, да еще и свою дорогую (в прошлом веке) карточку на замену принес. И если теперь! Его протестировать на детекторе лжи, и спросить, не ворует ли он? Ни один электрон не дрогнет в его груди.
- Ну, Ларик, на них же работают профессионалы, на детекторах. Они умеют ставить вопросы, и наверняка такие случаи им известны. Выведут твоего голубого воришку на чистую воду.
На слове "голубой" Ларик нервно покривился.
- Я не об этом. Понятно, что профессионалы поймают его за руку. Когда все уже свершится. Но ведь этого можно вообще не допустить! - прошипел Ларик, вытаращивая глаза.
- Ну и как? - вздохнула Лёля, - ты же сам говоришь, что пока мысль зреет, преступления еще нет, а когда созрела - нет лжи "по определению". Да и вообще, причем тут детектор лжи? Это же не детский сад, ты же их не воспитывать собрался, а уличать!
- А вот и нетушки! Я своих мальчиков люблю, и хотел бы рассчитывать на взаимность, - Ларик смущенно кашлянул, - то есть, хотелось бы, чтобы они вели себя по отношению ко мне честно, как я по отношению к ним.
- Ларик, я думаю, они тебя ценят и так. Но ты сам говоришь, что парнишка в душе может и не считать свой поступок нечестным. Как я понимаю, процесс размывания моральных принципов постепенно может продолжаться и дальше. А что касается, например, переезда в ту же Америку - так тут вообще мораль молчит. Они же не клялись тебе в феодальной верности.
- Погоди, не торопись. Про верность - это следующий ход, сначала давай про любовь. Так вот, смотри какая у меня идея. Я думаю, надо разработать детектор лжи с обратной связью!
Лёля молча вытаращилась на Ларика. Что за бредовые идеи?
- Конечно, он будет действовать не на законченных аморальных типов, которые даже не осознают свою бесчестность. А вот на первом этапе, пока он еще сомневается, стыдится, тут его и надо подтолкнуть в правильную сторону.
- Как, ты его током будешь бить что ли, если детектор покажет, что он что-то задумал противоправное?
- Просто на экран будут выводиться кривые давления, сопротивления кожи, вся эта полиграфная лабуда - а рядом - эталонные кривые абсолютно чистой совести. И задача пациента будет усилием воли подогнать свои кривые под эталон. Подобная методика используется в некоторых медицинских целях.
Лёля хмыкнула.
- Ну, в случае успешной подгонки под кривые "пациент" твой просто быстрее лишится лишних сомнений. Да и вообще, как это возможно - подогнать усилием воли? Как я понимаю, сама идея полиграфа основана на том, что контролируемые им реакции бессознательные и не поддаются управлению со стороны "пациента".
- Тут ты ошибаешься. Даже мигрень твою можно снять подобным методом. Теоретически. Причем больной в принципе не может объяснить, как он это делает. Вот что значит визуализация характеристик!
Лёля автоматически потерла лоб в том месте, где он обычно болел при мигренях, которыми она периодически страдала.
- Ларик, начни тогда с меня! Вылечи мою мигрень, пожалуйста! В следующий раз, как голова заболит, я сразу к тебе! А то я не человек, когда голова трещит.
- Нет, ну я не волшебник, я только учусь. Мигрень, как мне кажется, только Иешуа умел снимать, тут никакие технологии не помогут.