Аннотация: Новые родственники - плохая примета! Бонус: "Сестра", посвящение-вступление к третьему рассказу, написанное моим другом, поэтом Александром Садовниковым.
Из всех условностей, затрудняющих жизнь в дороге, отдельного упоминания заслуживает та, согласно которой незамужняя девушка не может позволить себе путешествовать без сопровождающего лица. В самом крайнем случае допускаются переезды в обществе подруги или сестры, но тогда уж поведение барышень должно быть безупречным.
Даже самые смелые девушки нашего времени предпочтут взять с собой хотя бы служанку, а лучше двоих, а лучше супружескую пару прислуги, чтобы их присутствие могло охранять их как от злых наветов, так и от более реальных опасностей, подстерегающих в дороге. Часто смелые барышни выезжают в сопровождении целой процессии, куда входит до десятка человек, готовых развлекать, обслуживать и защищать отважную девушку. Что не удивительно, ведь смелые барышни обычно рождаются единственными наследницами крупных состояний.
Что до тех двух девушек, которые встретились на почтовой станции около трёх часов после полудня, то самый снисходительный наблюдатель отказал бы обеим как в состоянии, так и в излишней смелости: непозволительной роскоши для тех, кто вынужден своим трудом отрабатывать свой хлеб и кое-что знает об этом мире и его тревогах.
Младшая из них, хрупкая бледная девушка, которая, судя по одежде, только что вышла из школы-пансионата для не особенно состоятельных барышень, сопровождалась пожилым слугой, за особую плату приставленным к ней дирекцией школы. Слуга этот во время нежной встречи вовсю препирался с носильщиком, пытаясь заставить его нести огромный сундук за половину платы. Старшая, встретившая свою молодую товарку с почтовой кареты (дилижанс в такой близости от столицы не ходил) одевалась так, как одеваются учительницы или, точнее, гувернантки, и вид имела до чрезвычайности цветущий и свежий, какой только и можно приобрести, гуляя со своими малолетними воспитанниками каждый день на свежем воздухе - в любую погоду выходя из дома после обеда, а, возвращаясь, бывало, и к ужину. Старшую сопровождала супружеская пара - не старые, но и не молодые слуги. Они, дождавшись вместе с девушкой почтовой кареты, поспешили откланяться, отказавшись от чаевых и согласившись передать приветы своей прелестной дочурке, к которой, собственно, и отпустил погостить их хозяин, попросив по дороге проводить уволившуюся в связи с поступлением детей в школу гувернантку. Добрейшему их хозяину, господину М. была передана тысяча благодарностей. Успокоив слугу, которому также надо было, расставшись с девушками, вернуться в школу, старшая из барышень вновь заключила младшую в объятья. Даже и не заметив между ними внешнего сходства, никто бы и не усомнился, что это родные сёстры, встретившиеся после долгой разлуки. Наблюдатель проницательный добавил бы ещё, что барышни были разлучены в то время, когда младшая, умея уже чувствовать привязанность, не могла ещё хорошенько её запомнить. Другими словами, на момент разлуки младшая была ещё так мала, что не успела приобрести привычку к сестринским ласкам: так она сегодня дичилась и неумело отвечала на родственный восторг старшей.
Собственно говоря, сторонний наблюдатель не так уж бы и ошибся: о своём родстве девушки узнали совсем недавно, до того и не подозревая о существовании друг друга. Дочери разных матерей и разных отцов, они звали друг друга сводными сёстрами, так как старшая была падчерицей матери младшей: дочерью первого мужа от его первого брака. Младшая же происходила от второго брака этой несчастной женщины, ушедшей из жизни слишком рано, но всё же после обоих мужей. Её первый брак, надо отметить, остался бездетным.
Удовлетворив своё любопытство относительно внешнего несходства девушек, досужий наблюдатель наверняка не стал бы прислушиваться дальше к самой обычной беседе самых обычных барышень, из которых старшая уже потеряла надежду выйти замуж, а младшая никогда и не надеялась: всё состояние родителей душеприказчики отдали школе-пансиону на её обучение до совершеннолетия и несколько лет жизни после, и теперь девушке полагалась только жалкая крона в месяц, не считая подарка в двадцать пять крон, выданных школой из неистраченных денег. Старшей повезло больше, ей было по наследству передано состояние в тридцать крон годового дохода, и имелся скопленный работой гувернантки капитал в целых сорок крон. Как она объясняла сестре, главное - бережливость и умение правильно выбрать хозяина. Младшая кивала и со всем соглашалась.
- Ах, Тирса! - восклицала старшая, покровительственно обняв сестру за плечи. - Какое счастье, что мы с тобой, наконец, встретились! Теперь мы всегда будем вместе, всегда, до самой смерти!
Тирса принуждённо засмеялась.
- Грета, не говори так, - кротким тоном попросила она. - Никто не знает, что ждёт его впереди и, может, уже завтра работа заставит нас разлучиться.
- Работа! - несколько экзальтированно подхватила Грета. - Не произноси при мне этого ужасного слова! Я всю жизнь только и делаю, что работаю, а теперь я скопила деньги, встретила тебя и хочу, наконец, отдохнуть! Мы поедем в Острих, на знаменитые курорты и будем там проводить время, как самые знатные барышни Дейстрии!
Этот блестящий прожект заставил Тирсу заметно встревожиться. Грета засмеялась.
- Я знаю, моя маленькая сестрёнка, чего ты испугалась. Ты хочешь спросить: надолго ли хватит наших денег на такую роскошную жизнь? Ну, как, достаточно ли я проницательна?
Тирса тоже засмеялась, но, как и прежде, с гораздо меньшей искренностью, чем её сестра.
- Достаточно, сестрица.
- Ну, так вот, - принялась объяснять свой прожект Грета, беря Тирсу под руку и увлекая её к стоянке наёмных экипажей, при этом кивком предложив слуге и носильщику следовать за собой. - Не думай, пожалуйста, что я такая расточительная или что твоей бедной сестре не хватает предусмотрительности. Мы поедем в Острих, как знатные барышни, и будем там отдыхать, развлекаться и поправлять здоровье. Если я и сомневалась в своём плане, то только до того, как увидела твои бледные щёчки, худенькую фигурку и другие признаки болезни, от которых так и сжимается сердце! Сказала бы я пару слов директрисе и попечителю твоей школы!
- Ах, Грета, что ты! - испугалась Тирса.
- А как же! Вот придём в гостиницу, я подведу тебя к зеркалу, посмотришь сама!
- Грета!
- Ну, да не о том речь. Мы с тобой отдохнём, а как истратим две трети от сбережений, пойдём наниматься гувернантками к "устрицам". У них там модно, чтобы языку учила иностранка, так что без работы мы не останемся, а, Бог даст, и поднакопим.
Пока Грета говорила, они дошли до стоянки и слуга, придирчиво осмотрев экипажи, велел носильщику перенести вещи девушек с тележки на крышу выбранного им и хорошенько привязать. После чего решительно прервал разговор барышень, подсадил обеих в экипаж, принял чаевые и распрощался. Носильщик, которому было заплачено в самом начале, скрылся, не прощаясь.
- Ах! - воскликнула Грета. - Теперь мы избавились от этих докучных нянек, которых приставили к нам добрые, но недалёкие друзья! Ты не представляешь, как я измучилась от опёки своих надзирателей, а уж твой охранник с его мелочностью и страстью выгадывать филлеры на пустяках! Я думала, не выдержу!
- Грета, милая! - чуть не плача вскричала Тирса. - Не говори так, ведь он же о нас заботился, не о себе!
Грета пренебрежительно фыркнула.
- Просто некоторых людей хлебом не корми, дай сберечь здесь филлер, там филлер - а всё потому что кроны они в глаза не видывали.
- Грета!
- Прости, сестрёнка! Я тебя напугала, да?
- Грета, - укоризненно произнесла младшая сестра. - Как ты можешь так говорить?
- Сама не знаю, - засмеялась старшая. - Но как-то ведь получается. Всё-всё-всё! Я поняла, осознала, устыдилась и больше не буду!
- Ах, - вздохнула Тирса, когда экипаж тронулся с места, и вопросительно посмотрела на сестру. - Может, сейчас мы поговорим, наконец, серьёзно...
Грета покачала головой и прижала палец к губам.
- Серьёзно! - прежним своим восторженным тоном воскликнула она. - А разве я говорю не серьёзно? Понимаю, твои учителя вели себя иначе, но готова поклясться самым торжественным образом, каждое моё слово произносится с полной ответственностью и пониманием ситуации!
- Понимаю, но мы...
- Не сейчас, - тихо шепнула Грета, едва шевельнув губами. - Теперь мы поедем в гостиницу, - громко продолжала она, - я успела найти дешёвую на краю этого мелкого городишки и вполне приличную за эти деньги, хотя мне и далеко до твоего слуги в вопросах бережливости. Там передохнём с дороги, а после я найму нам дилижанс, и мы спокойно поедем день за днём, неделя за неделей, месяц за... Ой, Тирса, не гляди на меня так! Я пошутила! Мы пробудем в пути не больше полутора недель, а после границы в Острихе что не город, то курорт, мы остановимся в первом понравившемся. И, кто знает, может, найдётся кавалер, красивый и при деньгах, которому приглянётся моя маленькая сестричка...
- Не говори так, Грета! - в который раз возмутилась Тирса. На этот раз в её возгласе прозвучало настоящее чувство. - Ты же знаешь, я никогда не выйду замуж! В моём положении смешно и глупо питать такие надежды, так что, пожалуйста...
- Я говорила не про замужество, - сухо ответила старшая, но развивать эту тему дальше не стала. Тирса же, едва до неё дошёл смысл слов сестры, возмущённо смерила её взглядом и отвернулась к своему окошку в карете.
Грета тихонько засмеялась, донельзя довольная своей шуткой, но извиняться перед обиженной сестрой не стала, а подсела ближе к окошку и принялась рассматривать дорогу. Это занятие продолжалось недолго: внезапно девушка вскрикнула и откинулась на сидении, стараясь сделаться как можно незаметнее для взгляда извне. Обида Тирсы не была длительного свойства: услышав восклицание, она тут же с тревогой повернулась к сестре.
- Грета, дорогая, что случилось?
- Это он! - страшно побледнев, пробормотала Грета. - Без сомнения! Но как он мог здесь оказаться?..
- Кто, Грета, дорогая? Кто тебя напугал?
Старшая сестра вялым взмахом руки отстранила нежные заботы младшей и с мрачной решимостью уставилась перед собой.
- Он нас нашёл. Теперь всё пропало...
***
Роль бедной, но благородной девушки давалась мне едва ли не сложнее, чем роль служанки. С детства общаясь с барышнями такого типа, который теперь была вынуждена разыгрывать, я, между тем, привыкла при них носить маску наигранной весёлости, относиться к ним с услужливым желанием угодить и вообще делать вид, будто продавщицы модных лавок сделаны из железа, никогда не устают, никогда не расстраиваются и не нуждаются ни во сне, ни в отдыхе, ни даже в пище. Теперь же мне не только позволялось, но и предписывалось принять вид томный, болезненный и вялый, который, впрочем, как я знала по собственному опыту, в любой момент мог смениться лихорадочной весёлостью или даже подлинной жизнью, когда этого особенно требовали обстоятельства. Что касается худобы и бледности, так расстроившей мою сестру, они, увы, были не притворными. Общение с вампиром, страшная дорога от К*** до столицы, когда мы прятались днём, а ночью ехали на украденном со свалки экипаже и уведённой с живодёрни лошади (садиться в дилижанс напарник в последний момент передумал) - всё это изрядно измотало мои силы, отразившись, к сожалению, и на внешности. На этот раз заранее свою легенду я почти не знала; по каким-то не очень понятным причинам её мне сообщила Грета при встрече. В бюро безопасности мне сказали только, что я должна подыграть лицу, назвавшему пароль, при первом же удобном случае получить документы и узнать подробности своей новой биографии, а также суть задания. Разумеется, это не всё, что я услышала о себе в бюро при получении задания. Всего два слова касались моего нового социального статуса и финансового положения, а вся остальная речь сердитого начальника касалась ошибок, допущенных при выполнении прошлого задания - как будто их не разобрали по прибытию. Напарник при получении задания не присутствовал - мне было передано, что он присоединиться ко мне позже, скорее всего, как раз в этом городке, где мы планировали с почтовой кареты пересесть на дилижанс, и который как раз и служил транспортным узлом страны: именно туда, а не в столицу, стекались почтовые кареты и дилижансы со всех краёв Дейстрии. Так что мой огромный сундук, который вызвал такое неодобрение носильщика, покуда весил очень мало, и не служил основанием для завышения платы. Что бы там ни говорила Грета, беречь филлеры чтобы сохранить кроны - единственный способ выжить в нашем мире бедному человеку.
Что касается самой Греты, то она, разумеется, не была падчерицей моей бедной матери, которая состояла только в одном браке, закончившемся смертью отца, и успела породить всего двоих детей: моего братика, умершего сразу после рождения, и меня, оставшеюся сиротой в десять лет. О настоящей семье Греты я не знала ничего, но кое-что намёками она мне поведала в гостинице, когда мы отослали горничную и остались одни. Моя "сестра" и коллега являлась уникальным в наше время явлением - женщиной, работающей на государственной службе. Правда, мне могут возразить, что на той же государственной службе есть ещё и машинистки, стенографистки и секретарши, но, во-первых, их по-прежнему не так уж много, а во-вторых, в бюро безопасности таковых не водится совсем. Не то, чтобы женщины совсем не принимали участия в защите нашей страны, но к работе, как правило, привлекались толковые жёны, сёстры и служанки сотрудников - после того, как они пройдут достаточную проверку. Как я поняла из туманных намёков Греты, её муж служил в бюро безопасности, когда женился на ней, и постепенно посвятил супругу в суть свой работы. Поняв, что под словами "государственный служащий" не всегда понимается кабинетная работа, Грета высказала желание принять в служебных делах спутника жизни участие, что и было с восторгом принято любящим мужем. Как отреагировало начальство, я не знаю, но, потеряв мужа в двадцать пять лет, молодая вдова не отошла от дел и не вышла замуж, а попросилась на его место и вот уже два года с успехом опровергает расхожее мнение о неспособности женщин заниматься умственной деятельностью и подвергаться опасностям.
На меня "сестра" смотрела в самом деле как на родственницу, считая своим долгом опекать и наставлять младшую коллегу. Таких наставлений было дано великое множество: как общаться с людьми, встреченными в дороге, как внезапным вопросом заставить противника выдать свои настоящие мысли, как избежать приставаний коллег и как скрыть любовную интрижку, если вдруг придёт охота поразвлечься. Иное я слушала с интересом, иное меня пугало, а циничные рассуждения Греты о нравственности меня откровенно шокировали. Мне даже начало казаться, что дорогая сестрица не слишком убивалась по безвременно почившему мужу - но высказывать это соображение вслух я постеснялась.
Единственное, пожалуй, о чём у нас не зашла речь - это кого же увидела Грета, когда мы ехали в гостиницу.
Обсудив основное в своих отношениях и планах, мы спустились вниз, чтобы поужинать в столовом зале; время было уже позднее, и в комнатах уже начали зажигать свечи. Едва мы открыли дверь, чтобы выйти из комнаты, как к Грете вернулась её восторженная улыбка и экзальтированная манера речи.
- Ну-с, сестрица, заживём на славу! - заявила она, когда нам принесли самый шикарный ужин, который можно было получить в этой дыре: по чашке бульона с галетами, бифштекс с жареным картофелем и по куску яблочного пирога. Ещё нам принесли пузатый чайничек вишнёвого цвета и надколотые чашки явно из разных сервизов. Молока к чаю мы обе решили не брать, а вот сахарницу попросили, и нам её принесли - стеклянную, тускло-зелёного цвета и без ручек.
На заявление Греты я только улыбнулась. Мне случалось есть и лучше, случалось и хуже, сегодняшний ужин мало чем выделялся на фоне других.
- Знаешь, сестрица, что мне про тебя рассказывали? - оживлённо спросила Грета. Я поперхнулась и замотала головой, не в силах сказать ни слова. К сожалению, сестра приняла мой жест за отрицание, а не за просьбу прекратить опасный разговор и, похлопав меня по спине, продолжала: - Тебя видели на севере, в доме одного очень знатного семейства... Подскажу: их фамилия начинается на Т...
Я с трудом сдержалась, чтобы не возмутиться. Напарник говорил, коллеги не должны знать, кто из нас какие задания выполняет, а если и знает, не должен обнаруживать своей осведомлённости. Чем меньше обсуждаются прошлые дела, тем меньше шансов провалиться в будущем, говорил напарник... Всё бы ничего, да только в прошлом мы уже провалились...
- Ну, не упрямься, Тирса, признайся сестрице, кто тебя туда пригласил, - умильно уговаривала Грета.
Я покачала головой.
- Уверена, это какая-то ошибка. Я всё время была в школе в Б***, возле столицы, и даже на каникулы не ездила на север.
В глазах Греты на миг промелькнуло какое-то странное выражение - не то замешательство, не то досада, - а после вернулась обычная безмятежность.
- А, ну ясно! - воскликнула она. - Тебя просто с кем-то перепутали! Ты ведь у нас, увы, не самая яркая личность, таких по всей Дейстрии видимо-невидимо девушек.
Я пожала плечами, стараясь не показывать, как её слова меня задели. Осознавать себя заурядностью было по меньшей мере неприятно. Грета засмеялась и потрепала меня по руке.
- Ну же, сестрёнка, не обижайся! Я ведь не со зла! Так только, ляпну иной раз, не подумав, а зла ещё никому не желала. Давай о другом с тобой поговорим.
Я вымученно улыбнулась - фальшивый разговор начал меня утомлять - и всем своим видом постаралась выразить полнейшую готовность к смене темы. Это вызвало у Греты ещё одну снисходительную усмешку.
- Поговорим о тебе, - открыла она внезапную атаку. - Ты такая молодая, прости, я назвала тебя слегка заурядной, но, когда мы тебя немного откормим да погреем на солнышке, ты будешь очень даже ничего... У тебя есть сердечный дружок?
- Кто?! - поразилась я. - Сердечный... Кто?!
- Ну, поклонник, воздыхатель, обожатель... любовник, в конце концов! - нетерпеливо пояснила Грета. Я почувствовала, как краснею и поспешила встать.
- Если ты составила обо мне такое мнение, дорогая сестрица, - уже не скрывая своего раздражении, произнесла я, - то нам лучше расстаться и впредь идти по жизни каждая своим путём!
Грета удержала меня за руку.
- Ах, Тирса, прости, право слово, я вовсе не хотела тебя обидеть! Тирса, сестричка, умоляю, не обижайся. Ну, садись, садись возле меня, допей чай и скажи, что простила. Тирса!
Я неохотно повиновалась, напомнив себе, что моя "сестрица" по роду своей деятельности постоянно крутится не в самом приличном обществе и наверняка нахваталась там самых низменных понятий, так что теперь всех меряет одной меркой.
- Прости, Грета, я вовсе не обиделась, - вежливо произнесла я.
Грета обняла меня за плечи в знак установления мира и спросила:
- Так, значит, вас держали в школе так же строго, как монашек в Острихе? Никаких радостей, никаких удовольствий? А как же тот друг, о котором ты мне писала?
Я поняла, что дальше отпираться невозможно. Необходимо представить сестрице напарника, а, значит, надо уже сейчас подготовить её к встрече с ним. Но что сказать сейчас, как ответить на этот бесцеремонный вопрос?
"Скажи, что твой друг скоро подойдёт сюда и представится лично" - внезапно прозвучало в голове.
- Тирса! - В голосе Греты послышалась неподдельная тревога. - Сестричка, что с тобой?! Тебе плохо?!
Я отняла руки от висков: голос вампира, как всегда, причинял сильную боль.
- Не волнуйся, Грета, не стоит. Со мной всё в порядке, правда. Ты о чём-то спрашивала?
- Да... - в каком-то замешательстве протянула Грета. - О твоём друге...
- Ах, о друге! - несколько натянуто подхватила я. - Я думаю, он скоро подойдёт сюда и присоединится к нам.
- Присоединится?! К нам?! - Чего было больше в этом вопросе - радости и облегчения или чудовищной паники?
- Ну да, - слегка растерялась я. - Ты возражаешь?
- Н-н-нет, Тирса, что ты, - пролепетала Грета, глядя куда-то поверх моей головы. Я повернулась и увидела...
Как всегда, он был одет по последней моде, с нарочитой небрежностью в деталях. Как всегда, он не считал нужным таиться сверх совсем уж необходимого и сейчас широко улыбался нам обеим, благо, народу в зале было немного, и никто не смотрел в его сторону. Не смотрел и не видел, как он улыбался - не скрывая своих длинных тонких клыков, которыми так легко прокусывал девичьи шеи. Всё было как всегда, будто мы расстались всего вчера, а не месяц назад. Меня после северного провала поселили на квартире одного из сотрудников бюро, взяв обещание не звать вампира в этот дом. Обещание мы с напарником выполнили, и всё это время я не имела никакого понятия о том, где живёт не-мёртвый.
Он подошёл к нашему столику, вежливо поклонился и взял в свои ладони руку Греты - безвольную и вялую, словно "сестрицу" парализовало от ужаса. Поднёс к губам - медленно, наслаждаясь каждым моментом. Грета смотрела на не-мёртвого испуганными широко открытыми глазами, как птица на ядовитую змею.
- Сударыня, моё почтение, - с какой-то даже вкрадчивостью произнёс вампир, целуя руку перепуганной женщины. - Как я рад встрече с вами...
- Оч-чень приятно, - пробормотала Грета, не решаясь отнять руку. Вампир ещё раз улыбнулся и отпустил её. Наградил меня мимолётным взглядом, привычно потрепал меня по голове, нимало не заботясь об уместности такого жеста, и сел на стул рядом с нами.
Всё как всегда.
- Итак, - холодно проговорил мой напарник, разом прекратив улыбаться. - Вы желали меня видеть, сударыня. Зачем?
Грета беспокойно огляделась по сторонам, вампир успокаивающе взмахнул рукой.
- Не беспокойтесь, нас никто не услышит. Ну?..
"Сестрица" молчала, словно утратив дар речи. Я смущённо помешивала ложечкой чай, почему-то чувствуя себя лишней. Что-то происходило между этими двумя, что-то, к чему я если и имела отношение, то только косвенное.
- Вздор! - безапелляционно проговорил мой напарник, не обращая внимания на то, что я ничего не сказала. - Останься, Тирса, и не говори чепухи.
- Но я...
- Тихо!
Я обиделась, вампир, по-видимому, немедленно это почувствовал, но извиняться не стал, только на секунду отвёл взгляд от Греты и тепло улыбнулся одними глазами.
- Итак, сударыня, я спрашиваю вас третий раз, - напомнил он. - Вы хотели меня видеть. Зачем?
Грета вздохнула, непроизвольным жестом оправила волосы и нашла в себе силы ответить на взгляд вампира.
- Если мы путешествуем вместе, сударь, - сказала она, - вежливость требует, чтобы мы были представлены друг другу.
- Путешествуем вместе, сударыня? - насмешливо переспросил не-мёртвым. - Кто вам сказал такую глупость?
Не знаю, кто больше растерялся, я или Грета. Он не поедет с нами?! Со мной? Бросит меня? Он?
На этот раз напарник не сказал и не сделал ничего, чтобы успокоить мою тревогу. Он смотрел прямо на Грету и ждал её ответа.
- Но я полагала, вы всегда...
Вампир дёрнул уголком рта, открывая в мимолётной улыбке клык.
- Времена меняются, сударыня, и я вовсе не настолько привязан к вашей сестрице, как это может показаться. Я последую за вами в отдалении, временами буду навещать... вас обеих. Думаю, вы простите вынужденную бесцеремонность поздних визитов?
Грета кивнула, по-моему, не вполне понимая, что ей говорят. Вампир удовлетворённо кивнул в ответ, поднялся, поцеловал руку моей сестры, взъерошил мне волосы, окончательно погубив таким образом причёску, и ушёл, не сказав больше ни слова.
- Скотина! - процедила Грета, как только за не-мёртвым захлопнулась дверь. Я уронила голову на руки и разрыдалась. Он меня бросил. Но почему?! За что?! И... чего он хотел добиться этим визитом? Неужели только попугать Грету и обидеть меня? Но зачем ему это? Зачем?
- Эй, человек! - окликнула Грета официанта. - Принесите вина на наш столик... Нет, лучше в нашу комнату.
Официант почтительно наклонился к моей сестрице, уточнил заказ и ушёл.
Подталкиваемая сестрой, я безропотно позволила увести себя наверх, в нашу комнату, куда скоро и правда принесли вина. Я опустилась в кресло у кровати и погрузилась в совершенно безрадостные мысли. Он меня бросил. Бросил. Он. Меня.
Оставил с этой чужой бесстыдной женщиной, которая улыбается фальшивой улыбкой и смотрит на мир бесчувственными глазами. Почему? Что я ему сделала? Какой приказ нарушила, за что?!
Я глубоко вздохнула, подавляя вновь нахлынувшие рыдания. Грета права, надо взять себя в руки. Он вампир, он не человек. Было бы нелепостью полагать, что для него имеет значение кто бы то ни было, кроме него самого и вечной жизни. Нелепо.
Я вспомнила страшный путь с севера в столицу. Днём мы прятались, на закате он уходил искать для меня пищу, и всю ночь до рассвета гнал несчастную лошадь, которая чудом только не околела в дороге. Тогда мне казалось... казалось...
Что я дорога ему, что он всегда будет заботиться обо мне...
Дурёха! В какую непроходимую пропасть загнало меня тщеславие. Кто я такая, чтобы вампир помнил обо мне? Кто я такая, чтобы он нуждался в моём обществе? Он пил мою кровь и мог бы убить, но оставил в живых - и на том спасибо! Я сошла с ума, когда стала воображать, будто...
Тут мысли мои споткнулись. Глупо, нелепо, ошибочно... Но всё же я привязалась к нему. Он составлял часть моей жизни: необходимую часть. Именно необходимую. После всего, что было - и плохого, и хорошего, я начала думать, что так будет всегда. Мне казалось, он обещал беречь меня и заботиться обо мне. А если не обещал, то собирался. И такая забота, хотя и тяготила, хотя и требовала страшной платы кровью... Она вселяла уверенность в будущем. А теперь...
Внезапно виски вновь пронзила острая боль.
"Ами, глупая ты моя девочка. Я обещал только одно: ты будешь жить. Не бойся".
- Тирса? - окликнула Грета, которая всё то время, пока я предавалась отчаянию, разговаривала с принесшей вино горничной. - Что с тобой? Может быть, что-то болит? Мигрень? Или головокружение?
Я отняла руки от висков и отрицательно покачала головой.
- Тогда... - решительно произнесла сестра, поднося мне рюмку с вином, - перестань по нём убиваться. Не стоит он того.
Я сделала глоток и запротестовала.
- Не стоит! - отрубила Грета. - Он использовал тебя в своих интересах и подставил бы в любой момент. Радуйся, если удастся сейчас от него отделаться. Поверь мне, ты будешь намного здоровее и счастливее, если дальше будешь работать одна.
Смешок прозвучал так явственно, что я даже удивилась, почему Грета его не слышит.
- Одна? - горько переспросила я. - А на что я одна гожусь? Кто я такая одна?
- Не прибедняйся, Тирса, - потребовала сестра, подливая вина в мою рюмку. Свою она, кажется, успела уже осушить: я мельком заметила, что в ней ничего нет. - Неправда, что ты ничего не умеешь. Я ведь знаю о том деле на севере.
- Ты знаешь? - удивилась я. - Я думала... Мне казалось...
- Ты думала, о таких делах никому не рассказывают, - докончила за меня Грета. - Всё верно, но я люблю знать, с кем работаю.
Я кивнула: требование показалось мне справедливым.
- Итак, - проговорила сестра, заставляя меня допить вино в рюмке. - Подумай сама, кто виноват в вашем провале, ты или он?
- Я. Если бы я не поддалась чувствам и не вмешалась бы в замужество Аманды...
Грета покачала головой.
- Я просила тебя хорошенько подумать, Тирса, а не повторять слова твоего... господина.
- Он вовсе не... - возмутилась было я, но Грета не дала мне договорить.
- Итак?
- Но, Грета! - взмолилась я. - Кто ещё может?..
- Подумай, - жёстко произнесла сестра. - Какое задание ты лично получила в бюро?
- Слушаться напарника...
- Не притворяйся дурочкой, дорогая сестрица! - потребовала Грета. - Ну? Или напомнить?
Я пожала плечами.
- Если ты ставишь вопрос таким образом... Я должна была доставить напарника на север, вместе с барышней проникнуть в дом, сделать копии ключей и впустить в дом вампира. Но...
- Погоди, Тирса! - прервала меня сестра. - Давай по порядку. Ты это всё сделала?
- Да, но...
- Сделала?
Я нехотя кивнула.
- Вот видишь! - восторжествовала сестрица. - Ты выполнила приказ в точности. А он? Что он должен был сделать?
Я несколько смутилась. Очень уж... азартно прозвучал вопрос сестрицы, очень уж напряжённо она ждала ответа. Да и не просто пустая, а даже сухая рюмка Греты вызывала какие-то совершенно не располагающие к откровенности мысли. Мне внезапно показалось, что дорогая сестрица меня просто-напросто подпаивает... Зачем?
В ночи снова прозвучал смешок.
"Умница, Ами!"
- Тирса? - осторожно позвала Грета.
- А, прости, Грета, я задумалась, - спохватилась я. - Пытаюсь вспомнить в точности, что нам было сказано...
- И?.. - поддалась вперёд "сестрица".
Я покачала головой.
- "Впустить вампира в дом, и больше ни о чём не спрашивать", - едва удержавшись от злорадной улыбки, солгала я. Грета немедленно сникла.
- И всё? - недоверчиво спросила она. - Это всё, что тебе было сказано? А цели, причины, обстоятельства, наконец!
Я снова покачала головой.
- Ничего. Всем ведал напарник, моя задача была только сделать ключи и открыть окно.
- И всё? - уже разочарованно переспросила Грета. - Так тебя использовали как дурочку, "вслепую"... А я-то думала...
Я возмутилась. Кто дал ей право меня оскорблять?! Сама ведь только что...
Грета, казалось, поняла, насколько невежливо прозвучало её восклицание и поспешила загладить вину. Она плеснула вина нам обеим и примиряюще потрепала меня по руке.
- И с этим заданием ты блестяще справилась, сестрёнка, ведь так?
- Не сказала бы, что очень уж блестяще...
- Но дело было сделано, и никто ничего не заметил, верно?
Я кивнула, вспоминая, какими переживаниями обошлось это самое "никто ничего". Напарник даже не пытался таиться, и в любую минуту его могли обнаружить...
- А от чего ты делала ключи? - спросила Грета, отпивая глоток из своей рюмки и делая мне знак, чтобы я следовала её примеру. Я повиновалась, хотя от вина уже слегка шумело в голове.
- От всего, - коротко ответила я. - Я сделала копии всех ключей, какие только были в доме.
- И он все их использовал? - не отставала "сестрица".
Я пожала плечами.
- Откуда мне знать? Напарник мне не отчитывался.
- Но, может, он расспрашивал тебя о чём-то? Тирса!
- Не помню, - ответила я, непроизвольно потирая шею. - Он... Вампиры спрашивают... иначе. Не словами, как это делают люди.
Я явственно увидела, как Грету передёрнуло от отвращения и ужаса, после чего сестрица замолчала. Я воспользовалась наступившей тишиной, чтобы попробовать хоть как-то прийти в себя: голова гудела после мысленных обращений вампира и выпитого под влиянием Греты крепкого вина. Откровенно говоря, я была не очень уверена, смогу ли сейчас встать, если попробую, однако чувствовала: засыпать в этой ситуации несколько... небезопасно...
- Тирса! - позвала меня сестрица. - А как же пистолет? Зачем вы его украли?
Я почувствовала, как краснею. Кража пистолета казалась мне наиболее постыдным деянием: служба в бюро могла притушить угрызения совести относительно обыска и подслушивания (да и не чуралась я подобных "грехов" в своей прошлой жизни), но кража!
- Какой пистолет? - переспросила я.
- Пистолет "устрицы", который хотел жениться на твоей подопечной. С рябиновой рукоятью! Его забросили в то окно, из которого вы вдвоём выпали. Зачем он вам? Ну?
Этот разговор начал меня утомлять.
- Грета, клянусь тебе, я понятия не имею ни о каком пистолете и не знаю, откуда он там взялся! Честно!
- Не знаешь?.. - недоверчиво потянула сестрица. Я возблагодарила небо за то, что в комнате даже при свечах было темновато (газового освещения в гостинице не было), и вряд ли Грета заметила краску стыда, залившую мои щёки минутой раньше.
- Нет, - отрезала я. - Совершенно не представляю, кто мог швырнуть пистолет в окно. Я вообще не знала, что у "устрицы" было с собой оружие.
- А-а-а... - произнесла Грета и замолчала. - Что же, давай спать ложиться, завтра с утра поедем на станцию покупать билет на дилижанс до Остриха...
"Умница, Ами, - прозвучало у меня в голове. - Ты всё сделала как надо, я тобой очень доволен. Теперь ложись спать и ничего не бойся..."
Моё сознание уподобилось комнате, в которой потушили свет, я сладко зевнула и провалилась в глубокий сон без сновидений до самого утра.
Что касается следующего дня, он начался с хождения Греты по комнате, хлопанья дверей и невнятных разговоров. Когда я, окончательно разбуженная этими звуками, открыла глаза, сестрица сияла как солнышко, с умилением наклоняясь над большой корзинкой.
- Проснулась? - со светлой улыбкой спросила Грета, отрываясь от корзинки. - А ну-ка посмотри, кто к нам пришёл!
С этими словами она запустила в корзинку руки и извлекла на свет Божий маленькую смешную собачку, в которой я не сразу признала острийского мопсика (они немного крупнее и окрасом темнее дейстрийских).
- Доставили наконец! - радостно провозгласила Грета. - Эту собачку мне подарили в предпоследнем доме, где я работала, тогда ещё совсем щеночка... Ах, ты моя лапочка! - принялась она сюсюкать с мопсиком, поднося пёсика к самому своему лицу. - Теперь он поедет с нами! Ты ведь не против, Тирса, сестричка?
Спросонок ещё плохо соображая, я отрицательно покачала головой.
- Разумеется, нет, если он хорошо воспитан.
- О, он чудесно воспитан, привык всюду следовать за мамочкой в корзинке, никогда не шумит, и от него никогда не бывает неприятностей, правда, моя радость?
Я поморщилась: такая пылкая любовь к братья нашим меньшим казалась мне слегка неестественной.
- Откуда он у тебя появился, сестрица? - спросила я.
- Я же сказала, мне его... - начала было Грета, но я устала от бесконечной игры и "сестру" перебила самым невежливым образом.
- Нет, Грета, на самом деле!
- Ах, на самом деле! - как-то неприятно засмеялась сестрица. - На самом деле всё почти так и было. - Она лукаво мне подмигнула. - Видишь ли, Тирса, дорогая, некоторые из моих рекомендаций - настоящие.
Мне почудился в этих словах не то упрёк, не то намёк на не самые приятные обстоятельства, и я отвернулась.
- Ну, полно болтать, пора и делом заняться! - преувеличено бодро воскликнула Грета, укладывая мопсика обратно в корзинку. - Вставай, сестрёнка, я приказала подать завтрак сюда, а после нам надо съездить за билетом.
Городок, в котором мы остановились, как я уже говорила, при всей своей малой заселённости, являлся одним из транспортных узлов Дейстрии. Изначально компактный, к нашему времени за счёт гостиниц, каретных мастерских, постоялых дворов для кучеров и кондукторов, а также многочисленных стоянок он разросся настолько, что с одного его края на другой приходилось ехать на извозчике или в недавно пущенном омнибусе, чей единственный маршрут удачно захватывал и нашу гостиницу, и стоянку дилижансов. Узнав от прислуги о наличии общественного транспорта, я, естественно, предложила Грете воспользоваться его услугами и была сильно расстроена барскими замашками сестрицы, когда та высказалась в пользу наёмного экипажа: мол, там обойдёмся без толкотни, поедем как благородные барышни и так далее в том же духе. Мне пришлось приложить определённые усилия, чтобы настоять на необходимой экономии наших средств, а то, того и гляди, отдыхать в Острихе будет уже не на что. Уже отстояв свою точку зрения, я была поражена необычно радостной улыбкой, которую сестрица тут же попыталась скрыть, и которая навела меня на тягостные сомнения в правильности моего решения. Ничего не сказав, я решила в омнибусе быть настороже... И тут же устыдилась своей подозрительности. Грета при встрече произнесла условленный пароль, и, как бы она мне не нравилась, это не повод подозревать её в чём-то нехорошем. Желание выведать у меня сведения о напарнике легко объясняются простым любопытством и... подменить своим человеком кучера наёмного экипажа резко легче, чем кучера, кондуктора и пассажиров омнибуса.
И всё же, и всё же... Ей не доверял мой напарник, она его боялась и... Она мне не нравилась. Совершенно. А уж намёки на то, что вампир может меня в любой момент подставить и бросить, свалить на меня свою вину в провале операции... Подумав здраво, я сообразила, что господин Шерен и Аманда имели к заданию самое косвенное отношение, и разрушенный брак между ними нисколько не мешал планам нашего руководства, он мешал планам не-мёртвого. Намёки попали в цель, но я ещё не забыла, как напарник заботился обо мне в дороге, и как он вступился за меня перед начальством (наговорив наедине множество пренеприятных вещей).
Одним словом, Грета пыталась внушить мне подозрительное отношение к вампиру, а внушила подозрительное отношение к себе.
Панически боится вампира - раз. Расспрашивает о нём - два. Несмотря на страх, огорчилась, что он с нами не едет - три. Кого-то испугалась по дороге в гостиницу и ничего не объяснила - четыре, собака у ней острийской породы - пять...
Додумав эту мысль, я почувствовала сильнейший страх. Дорогая сестрица начала мне казаться чудовищно, вопиюще подозрительной и сама мысль о дальнейшем совместном путешествии... От бегства меня удержало только одно: напарник оставил меня с ней и посоветовал не бояться...
Но тут некстати вспомнился давнишний разговор, в котором вампир признавался, что спасать меня не будет ни в коем случае... Но он ведь мог бы просто посоветовать бежать, если всё так плохо! Ведь, дав такой совет, он ничем не рискует! Нет, нет ни малейшей причины так думать ни о ком из них и...
Сестрица Грета, и не подозревая о буре чувств, вызванных её поведением и словами, отвернулась от зеркала, у которого поправляла шляпку, и повернулась ко мне.
- Идём? - коротко спросила она и вышла из комнаты, давая возможность спокойно привести себя в порядок.
По дороге на станцию ничего выходящего из ряда вон не случилось, и я начала понемногу забывать свои страшные подозрения. Мы спокойно дождались омнибуса, доехали на нём до последней остановки, прошли на станцию и обратились за двумя билетами и местом для багажа. Здесь начались небольшие трудности, потому что на завтрашний дилижанс все билеты оказались раскуплены, послезавтра дилижанс не ходил в честь праздника, таким образом, уехать мы могли только через два дня. Это немного обескуражило нас обеих, но делать было нечего и, заплатив за очень хорошие, хотя и не самые лучшие места, мы отправились обратно в гостиницу, решив по пути купить самое необходимое в дорогу.
Покупки были также сделаны без каких бы то ни было происшествий, разве что Грете вздумалось приобрести шляпку, и она обратилась ко мне за советом, невесть с чего приняв меня за великий авторитет в этой области. Пришлось напомнить ей, что (согласно легенде) в школе-пансионе шляпки выдавались воспитанницам из кладовой, совершенно одинаковые: чёрные, с узкими полями, низкой тульей и без украшений. Откуда мне знать, что сейчас модно среди знатных барышень? Этот ответ слегка обескуражил сестрицу, и до ближайшего перекрёстка мы добрались в согласном молчании. Омнибус очень быстро показался на горизонте, и вместе с нами при виде него руками замахали ещё две немолодые дамы, один парнишка и трое мужчин среднего возраста. Пропустив пожилых женщин вперёд, мы с Гретой по очереди влезли на подножку омнибуса, причём один из садящихся вместе с нами господ галантно подсадил сначала её, потом меня. На сестрицу эта вежливость не произвела особенного впечатления, а я повернулась, чтобы поблагодарить учтивого господина, и была несколько расстроена его нежеланием принять мою признательность: он отвернулся и что-то невнятно пробормотал. Допытываться до причин его застенчивости было бы неловко, к тому же Грета железной рукой тащила меня внутрь омнибуса, занимать хорошие места. Так и не поняв странного господина, я последовала за сестрой. Оглядываясь, я заметила, как на подножку вскочил ещё один человек и сразу же поднялся по лесенке на империал. Пока я мешкала в дверях, лучшие места были заняты двумя пожилыми дамами, вошедшими вместе с нами, и нам пришлось удовольствоваться сидениями по соседству, где в шею противно дуло из открытого окна. Кондуктор подал сигнал, омнибус тронулся, и кондуктор пошёл по салону, собирая плату.
Вот заплатил мужчина, подсадивший нас в омнибус, вот отдали деньги двое его товарищей, затем пришёл черёд Греты, мой, потом полезла за кошельком в карман широкой юбки пожилая женщина. Тут-то и случилась та катастрофа, которой я с замиранием сердца ждала с самого утра.
Женщина опустила в руку в карман, но ничего не достала. Поискала с другой стороны, потом опять с этой...
Потом повернулась к соседке и спросила, не видела ли та её кошелёк. Затем обратилась с тем же вопросом ко всем присутствующим. Все принялись озираться, ворошить ногами солому, потом начали подозрительно разглядывать друг друга и рыться в своих сумках и карманах. Мысли, пришедшие в голову большинству пассажиров, озвучил один из вошедших вместе с нами мужчин: кража.
Тут поднялись на ноги все, исключая нас с Гретой, и почти все разом заговорили. Кто-то спорил, кто-то соглашался, несколько плохо одетых пассажиров демонстративно выворачивали карманы, остальные смущённо улыбались, не решаясь ни высказаться против столь унизительной проверки, ни самим на неё согласиться.
- Барышни, - внезапно обратилась к нам та из вошедших вместе с нами женщин, у которой кондуктор так и не успел потребовать плату. - А что это вы сидите? Встаньте, помогите нам с поисками.
- Сударыня, - холодно отозвалась Грета, не двигаясь с места и удерживая меня. - Ни я, ни моя сестра не можем похвалиться особенной остротой зрения, к тому же вовсе не приучены отыскивать пропавшие вещи, поэтому ничем не можем помочь ни вам, ни вашей подруге. Дозвольте же нам спокойно ехать дальше, без излишних прыжков и приседаний. Уж мы-то, как вы могли видеть, свой проезд оплатили.
Этот ответ не был рассчитан на то, чтобы снискать симпатии остальных пассажиров, и, естественно, вызвал бурю негодования. Поднялся страшный шум, в который наибольший вклад внесли бедно одетые женщины, стоящие у дверей и заплатившие за это право всего половину обычной цены. Одна из них, одетая особенно дурно, завопила на весь омнибус, что никому не позволит оскорблять честных людей и заставит столь подозрительных девчонок подвергнуться общей проверке. Она подскочила ко мне, с невероятной бесцеремонностью схватила за руку и силой вздёрнула на ноги. Потерянный кошелёк выпутался из складок моей юбки и упал на пол. Грета громко ахнула, и в омнибусе стало так тихо, что был слышен стук подкованных копыт о деревянную мостовую и скрип колёс...
Молчание длилось недолго. Люди подступили поближе, кондуктор, оправившись от удивления, дал сигнал остановки и громко засвистел в висящий на шее металлический свисток. Сейчас прибежит полиция, нас сопроводят в участок и... Как бы ни обернулось дело, тщательно разработанные легенды придётся выбрасывать на свалку вместе с фальшивыми документами: кому нужны гувернантки, арестованные за карманную кражу?
В глазах Греты читался сильнейший испуг, отражение моего собственного. Если мужчины были склонны задержать нас до прихода полиции, то бедно одетые женщины явно намеривались внести свой вклад в наш внешний вид: как и все честные труженицы, они питали огромное отвращение к любителям лёгкой наживы, как и все бедняки, оказались любительницами шума, скандала и драк. Грета беспокойно оглянулась по сторонам: объясняться с полицией ей не хотелось, быть избитой едущими на работу подёнщицами - тем более. Положение становилось всё более и более отчаянным, когда с империала спустился привлечённый шумом господин: тот самый, который в последний момент перед отправлением вспрыгнул на подножку. Его появление произвело на Грету самое неожиданное впечатление. Исчезло кажущееся неистребимым выражение фальши в глазах, его место занял неподдельный ужас, вытеснивший оказавшийся ненатуральным страх перед полицейским разбирательством и телесной расправой. Грета побелела как полотно и крепко ухватила меня за руку.
- Она тут не при чём, - хрипло произнесла сестрица, - это кто-то другой.
Произнеся эти не слишком убедительные слова (я сама бы не поверила, если бы не знала точно о своей невиновности), Грета прыгнула вперёд с - не побоюсь этого выражения, - зверским выражением лица, таща меня за собой. Напуганные этой внезапной яростью, пассажиры расступились перед нами и позволили нам соскочить с омнибуса. Грета, не отпуская моей руки, побежала дальше, запрыгнула в чей-то палисадник, вынудив меня кое-как последовать её примеру, пулей вылетела на соседнюю улицу и помчалась дальше. Сзади доносился заливистый свист кондукторского свистка; полиция так и не поторопилась явиться, а догонять нас пассажиры не стали. На третьем перекрёстке сестра остановила извозчика, едва не прыгнув ему под колёса, и велела везти нас к главному (и единственному) почтовому отделению города. В глазах сестры всё ещё горел неподдельный ужас, будто она столкнулась со змеёй, привидением или вампиром, а на все вопросы она отвечала энергичным покачиванием головы и резкими словами
- После, Тирса, после! Сейчас не время!
На почте она с противоестественной быстротой набросала две коротенькие записки, которые вручила мальчишке-разносчику с произнесёнными тихо, но жёстко инструкциями; ему же вручила свёртки с нашими покупками. Потом она извлекла из выреза корсажа запечатанный конверт, опустила его в ящик и, всё так же ничего не объясняя, вывела меня из почтового отделения. Остановила на улице извозчика, велела ехать до городского парка; у парка мы вышли и прошли его насквозь, причём Грета то и дело оглядывалась, сворачивала на боковые тропинки, а то замирала и беспокойно прислушивалась. К моему ужасу, из парка мы выбирались не через ворота и даже не через калитку для работников, а через дыру в ограде. Представляю, что было бы, если бы нас кто-то увидел! Однако надо отдать ей должное, место "сестрица" выбрала удачное, и на том переулке, на котором мы оказались, нам никто не повстречался. Дальше мы снова принялись петлять, пять раз совершали незаконное проникновение в частные владения, один из них вовсе зашли в чей-то дом с чёрного хода и вышли с парадного. Я шла за Гретой совершенно замороченная её таинственными действиями, смутно догадываясь, что именно это называется "уходом от слежки", которому напарник поленился меня учить, сказав, что, в случае необходимости "объяснит на месте". Сопротивляться не было ни сил, ни желания: ведь это меня обнаружили с кошельком, и теперь неприятности грозят как раз мне, да и... Все попытки хотя бы что-то уточнить сестрица резко обрывала. Петляя по чужим задворкам, мы добрались до гостиницы, где извещённая заранее прислуга уже уложила наши вещи и снесла их вниз, а у ворот ждал четырёхместный экипаж, на козлах которого сидел кучер, а вокруг прохаживался какой-то незнакомый человек в одежде лакея.
- Я распорядилась, нам уложили немного еды вон в той корзиночке и покормили мопсика, - быстро пояснила Грета. - Едем немедленно, пока он не добрался до нас!
- О ком ты, Грета?
- О нём! Ты его видела. Не стой столбом, сестричка, едем, едем скорее!
Я сделала шаг к экипажу и остановилась. Так мы не договаривались. Одно дело спокойный путь в дилижансе, где вокруг всегда полно народа, а другое - суматошное бегство в Бог знает чьей коляске по совершенно неизвестному пути. Нет ли тут подвоха? Слишком уж... Слишком подготовленным всё это выглядит. И напарник не будет знать, где нас искать...
К моему ужасу, в руке Греты словно сам с собой вырос тонкий стилет. Околачивающийся поблизости лакей сделал шаг к нам.
- Лезь в коляску, Тирса, - прошипела моя мнимая сестра. - Лезь в коляску, иначе, видит Бог, я за себя не ручаюсь!
Что мне оставалось делать? Лакей за мой спиной явно был готов водворить меня в экипаж силой, Грета в её странном состоянии могла бы и ударить стилетом, в чём, возможно, позднее бы раскаялась. Я беспрекословно влезла в коляску, заняв дальнее от дверцы место спиной к направлению дороги. С моей стороны было только окно, пролезть через которое могла бы разве что кошка или южная обезьянка некрупных размеров; кроме того, оно было расположено так, что я могла видеть дорогу, а меня снаружи видно не было. На противоположное сидение были сложены картонки со шляпками и другими покупками, корзинка с мопсиком и съестные припасы в дорогу. Грета уселась рядом со мной, так и не спрятав стилет, а лакей взобрался на запятки коляски.
- Трогай! - прокричала моя похитительница, и мы покатились прочь.
Коляска съехала с главной дороги на боковую - очень плохого качества, всю в буграх и колдобинах. Нас трясло, раскачивало из стороны в сторону, каждые два ярда (1) коляска так кренилась, что, казалось, вот-вот перевернётся. Грета быстро убрала свой стилет и отдалась естественному женскому страху, то и дело хватаясь за меня и пронзительно взвизгивая. Признаюсь, я вела себя ничуть не более сдержанно. Эти дорожные неприятности, вместо того, чтобы усилить моё раздражение, несколько примирили меня с учинённым в моём отношении насилием, и, когда мы выехали на более ровный участок (критические состояния возникали не каждые два ярда, а каждые два рода (2), а то и через чейн (3)), я почти не возмущалась против поведения "сестрицы", решив, всё же, позже добиться от неё внятного объяснения. Или попытаться избавиться от её общества, если вечером её возмутительное поведение при отъезде получит продолжение. Постепенно тряска становилась всё меньше, наконец, мы вовсе перестали волноваться за наши жизни и здоровье и расцепили судорожно сжатые руки.
После этого Грета повернулась и открыла маленькое окошечко, позволяющее ей разговаривать с кучером (похожее окошечко, только под самым потолком коляски, создавало сообщение со стоящим на запятках лакеем).
- Крисп, гони быстрей! - приказала она.
- Какое "быстрей", дорогая сестрица! - не удержалась от упрёка я. - Мы едва не умерли на этих дорогах, лошади наверняка устали. Ещё один такой участок - они переломают ноги, и мы опрокинемся! Посмотри в окно - уже темнеет, нам лучше ехать осторожней и поискать жилище в стороне от дороги, где мы могли бы переночевать.
По лицу Греты пробежало слабое подобие улыбки.
- Спасибо за совет, сестрёнка, - подмигнула она, доставая корзинку с припасами из-под сидения. - Но, видишь ли, ты этой местности не знаешь. Там сейчас пойдёт ровная дорога, а мы торопимся, так что... Лучше поешь, подкрепи силы. После такого потрясения это необходимо.
Я с трудом отогнала чувство, будто или я, или Грета - а то и обе разом - сошли с ума. Мои слова были продиктованы достаточно наивным желанием прекратить эту безумную гонку, а то и воспользоваться той защитой, которое даёт человеческое общество, и избавится от возможной опасности (каюсь, стилет я так и не забыла). Но ответ Греты, полный фальшивой сердечности, звучал так, словно она приняла мои слова за чистую монету. Предложение поесть было завершающим штрихом, но, между тем, я обнаружила, что действительно проголодалась (день ведь в самом деле клонился к вечеру) и потому с благодарностью приняла приглашение. Остатки нашей трапезы достались мопсику, которого "сестрица" достала из собачей корзинки и с которым принялась играть, как ни в чём ни бывало. Мне подобное хладнокровие было недоступно и, отчаявшись добиться от Греты объяснений (я предприняла ещё одну попытку после того, как мы обе наелись), я принялась смотреть в окно на довольно-таки живописную местность, мимо которой мы проезжали.
К моему огорчению, вокруг не было видно ни малейших признаков человеческого жилья, как будто в Дейстрии есть местность, где никто не проживает. Ориентироваться по деревьям вдоль дороги и полям было затруднительно, а столбы, установленные через каждый фарлонг (4), были совершенно одинаковыми. Только после того, как мы с Гретой поели, и я смогла посвятить себя наблюдениям, я догадалась пожалеть, что не следила с самого начала, мимо скольких столбов мы проехали, и не могу, таким образом, посчитать, сколько миль (5) осталось позади. Я было принялась отсчитывать столбы, надеясь остальное высчитать на досуге (если к вечеру у меня будет досуг и не будет свободы) с учётом времени, проведённого в коляске, и скорости движения, но тут открылось окошечко со стороны лакея, и тот настороженным голосом произнёс:
- Барышня, за нами кто-то едет.
- Проклятье! - закричала Грета, сбрасывая с колен мопсика. Тот ударился об пол коляски и жалобно заскулил, пришлось мне наклоняться, брать пёсика на руки и утешать оставленным на всякий случай кусочком пирожного. - Близко?
- Пока нет, но быстро догоняют.
- Проклятье, - снова выругалась Грета, почему-то не пытаясь выглянуть в окно, чтобы лично разглядеть причину своего беспокойства. Впрочем, из бокового окна дорога сзади и не просматривалась, и Грета, как хозяйка коляски, это знала наверняка лучше меня. - У них, должно быть, свежие лошади. Кстати, кто там - коляска, всадники?
- Дьявол! Подъедут ближе - стреляй, Лупп, слышишь?
- Но, барышня...
- Стреляй, кому сказано!
Этот приказ возымел своё действие - снаружи немедленно послышались выстрелы. Испуганные этим лошади понеслись с кажущейся до того невероятной скоростью, коляску снова затрясло и нас с Гретой бросило друг на друга. Я взвизгнула от неожиданности и уцепилась за неё, пытаясь сохранить равновесие, однако "сестра" осталась совершенно спокойна, только стиснула руки, невольно ухватившиеся за меня, да сделалась белее бумаги. Бедный мопсик снова упал на дно коляски и принялся скулить с просто-таки разрывающей душу жалобностью.
- Что там, Лупп? - крикнула Грета, перекрикивая грохот колёс и стук копыт.
- Куда уж быстрей, барышня! - возразил несчастный кучер, явно пытаясь не ускорить наше движение, а сдержать бег лошадей, который грозил нам неминуемой катастрофой.
- Не имеет значения, - отрезала Грета. - Быстрее! Я хочу быть уверена, что они не догонят нас, срезав путь на ближайшем повороте. Быстрее, Крипс, быстрее!