Аверьянов Николай Матвеевич. Полустанок "Солнечный"

ПОЛУСТАНОК "СОЛНЕЧНЫЙ"

Так мало красоты во вселенной, и ничто из нее мы не можем сохранить

К.Саймак. "Планета Шекспира"

За окном пригородного поезда, лениво проплывали пейзажи глубинки центральной России. Земля благосклонно, словно удовлетворенная женщина, принимала тихие, мягкие ласки августовского, солнечного света. Однако, хоть денек стоял и пригожий, глаз не радовался, открывающимся на всем пути видам. Вот проплыл мимо покосившийся серый сарай, несколько заброшенных, полуразрушенных деревенских домов. Резали глаз и торчавшие тут и там ржавые железные скелеты, бывшие когда-то, какой-то техникой... Заброшенные, умершие, постройки, бывшие в свое время маленькими станциями, а сейчас изгаженные, полуразрушенные. Очень редко попадались сельхозугодья, а так в основном - заросшие сорной травой поля. Местный колорит был бы далеко не полон без местных жителей: с потухшими взглядами, замученного вида пожилых женщин, помятых, плохо выбритых, в основном нетрезвых, озлобленных мужиков. Словно вокруг были не живые люди, а образы, созданные торопливым и беззаботным художником из известного произведения Хайнлайна.

И крутилась, билась в голове, как загнанная птица мысль: ну почему все так? Почему все уныло, тоскливо и страшно? Почему нет радости в глазах соседей-пассажиров? Почему их глаза подозрительны, тусклы и жестоки? Почему нет веселых, уверенных в себе, добрых людей? И становилось на душе от этой мысли еще хуже, еще тоскливее.

Так и мучил поезд этими монотонно-унылыми видами, приближаясь к месту моей командировки. Денек тем временем подходил к своему полудню. Августовское солнышко приветливо светило за окном.

Чем-то железно лязгнув, затем жалобно заскрипев, поезд остановился на очередном полустанке. Устав от увиденных за окном картин, я не сразу посмотрел в окно, так как не надеялся увидеть ничего нового. Только когда поезд тихо тронулся я бросил взгляд на название станции. "Солнечный" - было написано ровными красивыми буквами на фасаде симпатичного желтого домика с белыми рамами чисто вымытых, и потому сияющих на солнце, двух окошек. Поезд набирал ход, а я еще так и не понял, что же привлекло мое внимание на этом полустанке. Лишь когда остались позади несколько аккуратных домов с ухоженными палисадниками, с яблоневыми садами, я понял что этот полустанок не вписывался в видовой ряд, представший перед моим взором, до подъезда к нему. Очень он выделялся своей красотой, ухоженностью и казался видением из иного мира.

- Добрый день, мил-человек, гляжу я тут местечко есть...

- Здравствуйте, пожалуйста, присаживайтесь, - отвлек меня от размышлений новый пассажир, по всей видимости с этого полустанка. Им оказался пожилой мужчина, почти старик, с аккуратной бородой, в которой серебрилась седина. На голове была неприметная кепочка, повешенная вскоре на крючок. Одет он был не по-современному: серый пиджак, под которым была видна синяя рубашка с расстегнутым воротом, такие же, в тон пиджаку брюки, на ногах - обычные черные полуботинки. Мужчина задвинул свой рюкзачок под нижнюю полку, молча сел напротив меня и стал смотреть в окно.

Вскоре за окном опять потянулись прежние унылые виды. Я уже начал сомневаться, был ли на самом деле этот полустанок "Солнечный", или мне просто померещилось?

Я не люблю разговаривать с незнакомыми людьми, особенно в поезде. Но сейчас я решил поговорить со своим попутчиком, выяснить, показалось мне или нет, что полустанок "Солнечный" не такой как все.

Проходившая по вагону женщина предлагала пассажирам купить сливы Попутчик критически посмотрел на них, и на предложение купить отрицательно покачал головой. Не стал покупать и я. Так появилась тема для разговора.

- В этом году много слив. Уже не первый раз предлагают сегодня - начал я.

- Да, год на год не приходится, - поддержал разговор сосед, повернувшись ко мне.

Я взглянул на него более внимательно. Острые, проницательные глаза, без малейшего намека на повсеместно распространенный алкогольный синдром, лицо видавшее виды, но без признаков похмелья, - это приятно удивило.

- А вот яблок в этом году маловато, - заметил я

- Это как где. Вот у нас на полустанке, наоборот, в этом году урожай, а в прошлом почти ничего не было.

- У вас большой сад?

- Нет. Так несколько деревьев, для души.

- Знаете, мне показалось, что ваш полустанок, весь словно утопает в садах. Такой ухоженный, красивый...

Что-то неуловимо изменилось в лице попутчика. Словно насторожился он. Взгляд его оценивающе скользнул по мне, затем ушел в сторону.

- Да какой там ухоженный. Такой же как и все...

- А мне понравился. Я всю дорогу смотрел в окно - очень унылая картина, а тут прямо свет в окошке, все так чисто, красиво...

При слове "красиво" мужчина еще раз пристально на меня посмотрел. Затем, словно раздумывая, покачал головой и сказал:

- Ты мил-человек уж больно наблюдательный. Сколько людей ездит мимо - никто ничего не замечает, а ты вот заметил.

- Заметил. И я рад, что еще остались такие уютные полустанки.

Сосед помолчал, потеребив свою бороду, а затем сказал с горечью:

- Остались, говоришь?... Нет, уже не осталось нигде. А наш - этот недавно, аккурат пять лет, как появился.

- То есть, как? Его не было что ли?

- Да как сказать... Стояли домишки, ползали людишки - улыбнулся он грустной улыбкой, - словом было как ты сказал: "очень унылая картина".

- Так что же произошло? - я не удержался от вопроса, вконец заинтригованный.

- Произошло?... Да... это как посмотреть. Может и ничего не произошло, а может..., - тут он строго посмотрел на меня, давая понять, что не потерпит насмешек, - а может и произошло... чудо, - сказал он понизив голос и очень серьезно взглянув мне прямо в глаза.

- Чудо? - повторил я и вдруг понял, что скрывается здесь что-то очень необычное и важное, что нужно во что бы то ни стало упросить этого мужчину, рассказать обо всем подробно, - Какое чудо? Может, расскажете? - робко попросил я его.

Он некоторое время молча, пристально смотрел на меня, затем разглядывал проплывающие за окном нерадостные картины и, наконец, решившись сказал:

- Знаешь, мил-человек, другому я бы ничего не сказал. Но я гляжу, в тебе искра Божья есть, теперь я это научился различать. Так что слушай...

Форма замечания, об "искре Божьей" слегка меня удивила. Хотя, свое отличие от других я начал сознавать около десяти лет назад, когда судьба заставила меня исключить из своего метаболизма этиловый спирт и все его производные. Тогда мир разделился надвое. Убогий, серый, туманный, призрачный, тесный до духоты, в котором я чувствовал себя шариком для пинг-понга, и другой - четкий, с резкими, порой нелицеприятными гранями, цветной, объемный и просторный мир, в котором жить стало свежо, который бодрил, который не давал расслабляться, в котором все было как есть на самом деле - без обмана, где я сам был себе хозяином, где жить стало труднее, но жизнь стала реальной, с настоящей, а не выморочной, как в прошлом мире, радостью...

- Лето было аккурат как нынче, - начал свой рассказ попутчик, - август солнечный был, тихий. Сейчас уж и вспоминать тошно, но как всегда, почти все собрались на переезде, ждали поезда. У каждого был свой интерес. Я хотел наскрести деньжат на бутылку, бабы тоже хотели заработать - сварили картошечки, пирожков напекли - проезжающий люд голодный - еда всегда хорошо шла пока поезд стоял. Петрович просто лежал в тенечке под тополем - отдыхал. С утра принял и ничего ему больше уже не надо. У меня были яблоки для продажи со своих яблонь. Но их не очень хорошо брали. Поезд прибыл, все занялись своим делом. Яблоки я почти все пристроил, однако немного не хватало на пузырек... Тут поезд и отошел. Собственно никто и не заметил, откуда Она взялась - то ли с поезда, то ли из-за переезда пришла...

- Она - это кто?

- Она-то? Вот в ней все и дело... На вид вроде обычная баба, приятной наружности, ничем особым не заметная. Я ведь их описывать не умею... За руку мальчонку малого вела. Шустрый такой пацан. Увидал нашего бездомного кота. Мы его в шутку "Стрелочником" прозвали. А тот подкрадывался к дремавшему на ветке воробью. Так пацан его камнем ровненько так в бочину - и сбил с дерева. Я почему запомнил - кот-то упал Петровичу на голову. Тот видать с испуга вскочил, глаза мутные, ничего не понимает, а все кругом смеются - рады бесплатному концерту. Ну, бабенка эта пацана слегка за вихры потрепала, а потом улыбнулась всем, остатки яблок у меня купила и пошла дальше, через полустанок по дороге... Я вот до сих пор думаю, что же заставило нас всех пойти, не сговариваясь, вслед за ней? Даже Петрович поковылял. А когда она дошла до околицы, то обернулась назад и внимательно так, по-доброму на всех нас посмотрела. Тут мы все словно очнулись, увидели, что стоим на дороге и на нее, как малые дети, смотрим. А она еще раз, так ласково, улыбнулась, и нам стало ясно, что нужно возвращаться домой. Скорее всего, из-за этой ее улыбки мы все за ней и пошли, забыв про все...

- Что же это за улыбка была такая?

- Улыбка, улыбка... Просто красивая улыбка... Ее так просто не опишешь. Ее чувствовать надо. Да и не мастер я на такие штуки. Вот скажем, баба, которую ты хочешь... сводить на сеновал, вдруг улыбнулась тебе от всей души... Если тебе улыбалась, то поймешь.

...Сеновал. Был потом и сеновал. Вернее съехавшая вершина с криво сметанного, небольшого стожка на опушке. И белокурые волосы, спутавшиеся с сеном, и полураскрытые, улыбающиеся губы, и длинные ресницы на опущенных веках... Это все потом было. Да и забылось уже. А сначала действительно была ее улыбка. Да какая улыбка! При ее воспоминании приходит необъяснимая радость, на душе становится светло и празднично, словно начинает наигрывать тихая приятная мелодия...

Мы познакомились накануне. А на следующий день при случайной встрече, выглянув из-под зонтика, Света улыбнулась мне. Широко, от души. Эта улыбка ошеломила как молния, вытеснила из головы абсолютно все. В первые несколько минут я забыл куда и зачем шел. Я словно очутился в ином мире, где исчезли все звуки. Я уже не шел, а легко парил, бесшумно плывя над улицей. Да и улицы-то уже не было - вся улица превратилась в ее улыбку. Пришел в себя, ничего перед собой не видя, кроме этой улыбки, метров через сто. Она заполнила всего меня целиком. Я смотрел перед собой и видел только эту улыбку, не чувствуя дождя, ничего не слыша и не видя кроме нее. При малейшей возможности ее улыбка просачивалась сквозь трещины в реальности и овладевала мной снова и снова. Целых два дня она не покидала меня. Мне никто и никогда больше не улыбался такой улыбкой. До сих пор, уже лет двадцать, она помнится мне, как будто вчера это было. Поэтому-то я и понял, что хотел сказать мой попутчик... Эротичное, кстати, слово: сено-вал. Только сейчас это осознал.

- Ну, а дальше-то, что было? - спросил я после долгой паузы.

- Да ничего особенного и не было. Разошлись все по своим делам. Жизнь потекла, как и всегда. Только стал я замечать за собой некоторые странности. Делаешь что-нибудь на скорую руку, одним словом, кое-как, и вдруг улыбка Ее вспоминается. Ярко, как будто наяву. И сразу же становится очень паршиво на душе. Волей - неволей приходиться переделывать заново. А в следующий раз и не пытаешься халтурить, сразу все делаешь так, как надо. Тут опять Ее улыбка появляется, только уже на душе приятно становится, хорошо. Стал я к другим приглядываться, а у них то же самое. Конечно, люди настроены опасливо, но делают все по-новому.

- Чем же они испуганы?

- Испуганы-то? А я вот думаю, что боятся забыть эту улыбку. Вдруг уйдет она, и все вернется, как прежде. Поэтому об Ее улыбке между собой и не говорим - боимся сглазить.

- Значит, люди стали жить по-другому, что ли?

- Да, мил-человек, все пошло по-другому. Правда не сразу. Петрович долго мучился, пока пить бросил. Приходил ко мне жаловался, говорит - не пить не могу, и пить противно... чуть не помер, но потом оклемался. Со словами стали бережнее. Теперь у нас не услышишь ни про кого бранного слова. Так потихоньку привели все в порядок. Сначала каждый у себя дома, потом вот станцию сами подремонтировали, а то уж очень некрасивая была... Да, прихватила нас всех Ее улыбка, как железная колея вот этот поезд. Никуда теперь не свернуть, делаешь все, чтобы было красиво...

Попутчик замолчал, задумавшись. Думал молча и я обо всем услышанном.

Опять жалобно заскрипел и остановился вагон. Сосед поднялся, подхватил свой рюкзачок и стал прощаться. Я встал, крепко пожал протянутую им руку, и с завистью посмотрел в его живые глаза.

Через некоторое время за окном опять замелькали привычные виды. Но я на них уже не смотрел...

2002-2003

Р. Хайнлайн. "Неприятная профессия Джонатана Хога", 1942. ("Все ее внимание занимали окружавшие их люди... В лучшем случае на лицах читалась героическая решимость ни на что не жаловаться,... Неудовлетворенность, зловещие следы перенесенной физической боли, одиночество, разочарование, тупая озлобленность - всего этого было в достатке").

Комментарии: 1, последний от 26/12/2004. © Copyright Аверьянов Николай Матвеевич (avnm@yandex.ru) Размещен: 02/08/2003, изменен: 17/02/2009. 14k. Статистика. Рассказ: Фантастика Рассказ		Ваша оценка:
Аннотация: И крутилась, билась в голове, как загнанная птица, мысль: ну почему все так? Почему все уныло, тоскливо и страшно? Почему нет радости в глазах соседей-пассажиров? Почему их глаза подозрительны, тусклы и жестоки? Почему нет веселых, уверенных в себе, добрых людей?...

Аверьянов Николай Матвеевич : другие произведения.

Полустанок "Солнечный"