Аннотация: "Мы родом из детства" - сказал когда-то В.Высоцкий. А получалось ли у кого-нибудь перенестись в него? Хотя бы не надолго? На полчаса...
Белый снег с хрустит под ногами. Зима, в этот год какая-то очень чистая, балует морозцем. Тропинка ведет от храма через речку - вернее, ее разлив, или, иначе - Ижорский пруд. Я не ходил так целую вечность: лет двадцать, не меньше. Последний раз - на лыжах, а до того - с прабабушкой. Мир тогда был другим, был он моложе и свежее - на целых двадцать пять или чуть поболее лет, но снег и его скрип - скрип и снег, и белизна скрипа - они остались прежние.
Но кто сказал, что того мира нет больше? Пока жив я, пока жива душа,- он со мной, он внутри меня, спрятанный где-то глубоко под маской серьезности и наигранной взрослости. И тогда - когда под действием ли скипа снега или из-за того, что сегодня - Крещение, время начинает обратный отсчет и я догоняю их - маленького мальчика, которого ведет за руку старушка в пуховом примятом платке и поношенном коричневом пальто.
- Как тебя зовут, малыш?
- Саша.
- Ты куда-то спешишь?
- Да. Мы идем с бабушкой посмотреть на лед под мостом.
Я обернулся - храма на берегу не было: его построят спустя шестнадцать лет, и на том берегу, куда бежит тропинка, вместо нынешних высоток виднелись крыши и трубы Немецкой слободы.
- А Вы куда идете? - спросил меня мальчик.
- Через реку. Туда. - я неопределенно махнул рукой в сторону дыма и горизонта.
- Тоже смотреть на лед? - уточнил малыш, и, не дожидаясь ответа, продолжал, - меня мама, вообще-то не отпускает на речку одного, мне не разрешают далеко со двора выходить - там каток, но хочется погулять. Как все...
Мальчик ненадолго замолчал, собрался с мыслями и продолжил:
- Вот мы с бабушкой и пошли, сказали, что в магазин, а дела у нас тут никакого нет, просто пошли, гуляем, посмотрим на лед - и все.
- Сашенька, не болтай, пошли дальше,- прозвучал голос бабушки.
- Бабушка... - как будто теплая волна прошла сквозь белизну снега, и остановилась в сердце.
- Бабушка!
...
Мы посмотрели на лед под мостом -самый замечательный лед на свете, лучший лед из тех, которые я когда-либо видел, немного постояли втроем на берегу: я вызвался проводить их, и мы пошли парком вдоль речки к месту, где когда-то установят памятник, свернули на Коммуну, прошли мимо места будущей взрослой поликлиники и непонятного углового дома, которого пока тоже нет... Я посмотрел направо - там, как и положено, стоял детский кинотеатр, в будущем - православный храм и воскресная школа. Мы прошлись мимо зонтичной фабрики - и Саша рассказал мне про пруд, в котором живут утки, которых он так любит смотреть, ради чего выходит в школу пораньше на десять минут, и редко ездит на автобусе - хотя до школы и идет 296ой и 294ый, что довольно удобно, потому что есть ученическая карточка.
Мы прошли Карла Маркса, перешли Ленина, зашли во двор, пройдя сквозь старые, обветшалые ворота без воротин, подошли к парадной.
- До свидания, Сашенька! Заходи к нам, как будет время. Это не сложно - достаточно лишь захотететь, и вспомнить, где мы живем, что у Бога - все живы. У Него нет времени, и мы будем тут всегда - день за днем, год за годом, так как прошедшее не вычеркивается - но вплетается в ткань бытия...
- До свидания, дорогие мои. Не знаю, даст ли Бог - свидимся еще. Приходите и вы - посмотреть на праправнучку.
- До свидания...
Вдруг как ветром и снегом ударило в лицо, сквозь снежный порыв я увидел Сашино лицо с красивой детской улыбкой, изрезанное морщинами лицо бабушки, затем теплый свет, вспышку...
Я стоял во дворе большого - того самого - дома, рассматривая фасад и каток с новым забором, у которого были припаркованы машины. Саша с бабушкой исчезли, и снежный день показался мне теперь жестким и неудобным: груз пройденного, пустота, потом вечность, отделяющая меня от них - и день, внезапно ставший каким-то серым.
Я вышел на Ленина, и пошел по направлению к храму: надо было еще успеть сделать так много. А в ушах стояли сказанные когда-то слова, только что получившие еще один смысл: "у Бога - все живы".